Моусес глава 2

Египтянам разрешалось иметь  наложниц, что было перенято и евреями. Женщины могли по желанию работать, были наделены правом собственности и наследования, однако эти права, были скорей номинальные, если дело доходило до суда, прав почти всегда был мужчина. Браки регистрировались в «Домах жизни», где жрецы хранили документы. Египтянин имел право бить свою жену, брат бить сестру, но без увечий. Увечья наказывались законом. Виновный клялся, что больше не тронет пострадавшую иначе, получит сто палочных ударов и лишится права приобретать совместное имущество.
Эти законы распространялись и на еврейский народ. Еврейское сообщество, пользуясь правами предоставленными законом, имели и свои законы. Евреям также было разрешено впрочем, как и всем народам населяющим Египет поклонятся своим богам.
Едва принц скрылся за поворотом, старик поспешил в дом. Он точно знал, что разговаривал с принцем Моусесом. Это о нем в народе поговаривали как о юноше весьма неоднозначном, что мог щедро одарить, на другой день приказать высечь. Еще люди шептались: «Что он вовсе и не сын сестры фараона, она якобы нашла младенца в корзине, что плыла по реке». Правда это или нет, Рагуил не знал, да и не особо интересовался, надо было выдавать замуж семь дочерей.
Дочери  сидели под навесом и слушали рассказ Сепфоры о прекрасном юноше, что искал дорогу к реке. При виде отца сестры насторожено умолкли, видя его тревогу.
Сетование по поводу неосмотрительного поведения дочери, продолжались до захода солнца и лишь когда красный диск египетского бога, растворился на западе, старик отправился за советом к соседям.   
Преследования со стороны власти к простым жителям считались приемлемы. Мало находилось тех, кто шел к мировым судьям, что могли даже осудить мелкого чиновника, писца или надсмотрщика, но кто возьмется судить принца?
Соседи наперебой советовали смириться, если принц вернется за Сепфорой, не противится, а вытянуть из него привилегии, освобождение от трудовых налогов и золото.
Были и другие советы: на время спрятать от глаз принца всех дочерей. 
Дом наполнился суматохой. Был собран провиант в дорогу и с первыми лучами солнца Рагуил повел дочерей к переправе. Переправой служила длинное судно с плоским дном, доставлявшее людей и скот к правому берегу Нила, где земли были плодородней, трава сочной. Народу набралось достаточно и вскоре, паром управляемый парусом и двадцатью рабами на веслах отчалил от берега. 
Старик вел дочерей в земли Мадиамские, надеясь укрыть их там и даже выдать замуж, тем более за двух старших дочерей уже была договоренность. Дочери, как приказал Рагуил сели к носу лодки, а он ушел на корму.   
После завершения строительства новой столицы многие израильтяне решили остаться жить в новом городе. Фигура фараона Эхнатона влекла в новый город, как его сторонников, так и противников, радеющих о прошлых богах и надеющихся увидеть собственными глазами, как культ ненавистного им бога Атона разрушится. Жизнь в новом городе процветала, однако, чтобы не попасть в число противников фараона, нужно было поклоняться и новому богу, хотя бы для вида. Так и делали, подстраивая свою видимую жизнь под общий знаменатель. 
Паром  мягко причалил носом в поросший молодым тростником берег и замер. 
Рагуил вздохнул с облегчением и вдруг заметил должника, что взял отрез материи, но обмена не было. Будь Рагуил на том берегу Хепи, (Нил) он бы сделал вид, что не заметил должника, но на этом берегу, он считал себя уже свободным, тем более осмотревшись, стражи не заметил, и смело ухватил должника за рукав рубахи. Египтянин вырвался, обещая вернуть долг и вдруг размахнувшись, ударил. Рагуил успел уклониться и подставил подножку сопернику. Катаясь по земле, они наносили друг другу удары, что, не доставляя вреда, лишь подогревали злость обоих.
Рагуил не видел, как расступилась толпа, пропуская трех стражников, что до шума драки прятались, или просто спали за бугром поросшим осокой.
— Кто зачинщик? – обратился к толпе рослый стражник, между тем, как двое других стащили Рагуила с поверженного египтянина.    
— Драчливый старик с крючковатым носом, — выкрикнул кто-то из толпы и со смешком добавил.  — Долг требовал с того оборванца.   ¬
—  Ты должен этому человеку?  —  спросил стражник египтянина. 
—  Сейчас уже не знаю, должен ли я ему...  —  недовольно ответил египтянин.
— Это как не знаешь? — взвился гневом Рагуил. — Кусок ткани, из которого твоя жена сшила платья, это разве не долг? — Вдруг он хвастливо ударил себя в грудь и, наступая на старшего стражника, выпалил. — Да знаешь ли ты, что вчерашним днем, я с принцем Моусесом говорил, он почти ко мне в дом вошел…   
Аргумент заставил стражника отступить и снова обратится к египтянину:   
—   Подтверждаешь долг, предъявленный этим честным стариком?
— Врет он все, — завопил египтянин, ища поддержку у толпы. — Не мог сиятельный принц придти к этому жадному человеку… — Египтянин сел на землю и заплакал. Мнимые слезы принесли дельную мысль. Он быстро вскочил и, указывая пальцем на Рагуила, крикнул. — Люди! Этот израильтянин не почитает бога Атона. 
Старший стражник шагнул к Рагуилу, который теперь сам беспомощно оглядывал толпу, ища поддержку. Неверие в бога Атона уже было обвинением. Преследовались не народы, а люди населяющие страну. Кому не нравился бог Атон, мог покинуть Египет и, поклонятся своему богу за пределами Кеми (Египет). Египтянин, понимая, что этого обвинения может оказаться недостаточно добавил новой окрас вины Рагуила:
—  Он еще говорил, что бог Атон, это идол. 
Рагуил видел, что его жены и дочери, наблюдавшие за дракой, могут выказать свое родство с ним. Он усилено забодал головой, показывая, чтобы они не вмешивались. Египтянин эту тряску головой воспринял как знак того, что Рагуил напуган и сейчас на его голову падет возмездия за синяк под глазом. Он вцепился в рубаху Рагуила, но начаться новой драке не дали стражники и после недолгого совета повели Рагуила в казармы.
Выкрикнутое имя принца: Моусес, позволило Рагуилу, оказавшись в казармах, обойдись без побоев. Ему даже дали воды и лепешку. Никто не хотел брать ответственность в решение его судьбы, ведь стражники, передавая Рагуила, сообщили:
—  Старика знает принц Моусес. Старик подбивал народ на драку, во имя прошлого бога Амона.
Начальник восточной стражи города несколько раз покрывался холодом, обдумывая как поступить с иноверцем, чьим заступником является принц. «Сообщить принцу, но тогда его ожидает разговор с Бекаром, начальником всей стражи фараона и города, недолюбливающего принца, или передать пленного Бекару и потом сообщить принцу, но тогда разгневается принц?»
Победило чувство долга, он приказал отвезти Рагуила в дом Бекара.
Дворцом фараона называли целый комплекс дворцов аристократии, что примыкали к главному дворцу. Чем дальше находился такой дворец от покоев фараона, тем он был ниже, так становилось понятна иерархическая значимость обладателя каждого дворца.
Дом Бекара расположился рядом с южным входом, одновременно он служил казармой стражи фараона и тюрьмой, где содержались политические узники, восставшие против Эхнатона и его нового бога. Когда Бекар узнал, что у него находится человек, подстрекавший на переправе народ к восстанию и который хвастался, что главный у них принц Моусес, он решил лично допросить смутьяна.
Рагуил при виде начальника стражи фараона оробел и честно признался, что испугался, когда увидел, как принц заговорил с дочерью, ведь после таких разговоров девушек часто силой отводили в дома знати. Драку же на переправе он преподнес Бекару, как драку должника с заемщиком, без всяких политических окрас.   
Бекар задумался: На конюшне фараона произошло убийство, один раб сознался, что видел, кто убил. Он сообщил, что видел принца Моусеса. Принц об убийстве не донес и после убийства пошел  к Нилу? 
—  Где сейчас твоя дочь, с которой говорил принц?
Рагуил высказал предположение, куда могли пойти дочери, правда, умолчал, что это было наименее вероятным их поведением. Бекар отдал распоряжение найти дочь старика и ушел, обдумывая, какую пользу он может извлечь из всех этих знаний. До вечера Рагуила не трогали. Он попробовал расспросить стражу о своей дальнейшей участи, но его лишь грубо толкнули и куда-то повели. Вскоре коридор стал круто подниматься и через сто локтей, конвой оказался перед мощной тяжелой деревянной дверью оббитой медными полосами.
Стучали долго, наконец, за дверью послышался скрежет запоров и старика завели в комнату устеленную коврами, где он увидел Бекара и двух палачей. Через другую дверь стражник ввел в комнату Сепфору. Девушка хотела подбежать к отцу, Бекар дал знак, девушку увели, а старика стали методично избивать.
—  Признайся, что ты в заговоре с принцем, — уговаривал Бекар.
—  Принц лишь просил указать дорогу…
— Хочешь, чтобы твоя дочь ушла нетронутой? — спрашивал Бекар, яростно вглядываясь в лицо Рагуила.  —  Сделаешь, как я скажу тебе? 
—  Все, что прикажешь достопочтенный Бекар, только отпусти дочь? 
— Тебя отведут к главному жрецу. О том, что ты разговаривал со мной, ты забудешь. Что твоя дочь у меня, забудешь. Все запоминай, потом я заберу тебя.