Заход номер 6

Пёс был худым, ощипанным и каким-то выцветшим, но уверенным в себе, потому что мог лаять. А ещё он очень гордился тем, что был вожаком стаи из трёх собачьих душ (включая себя же). Не было в нём никаких выдающихся качеств, которые обычно возвышают вождя над толпой. Нет, это был весьма тщедушный пёсик, непонятно какой породы, непонятно какого возраста. Просто «толпа», над которой он «возвышался», была ещё более куцей и бесцветной, чем он. Но, как уже было сказано выше, пёс гордился. Своей стаей тоже. Гордился тем, что у него был кров и стол. Гордился тем, что водил дружбу с лесорубами. И не важно, что для них он был то Бобиком, то Тузиком, то Пшёлвоном – собаки же не знакомы с такой человеческой выдумкой, полной абстракцией – именем. Для то Бобика, то Шарика единственным именем, единственным и уникальным идентификатором был запах. Вот и сейчас нос доходяги, мнящего себя вожаком, вычленил из воздуха давно и хорошо знакомую комбинацию молекул, присущую одному чудаку – старому знакомому пса. Он довольно часто пробегал мимо времянки лесорубов на своей пахнувшей железом палке. У палки были необычные ноги (пёс не смог бы объяснить, как такие ноги вообще могут бегать), но мчал на ней старый знакомый пса довольно лихо, даже по собачьим меркам (не говоря уже о мерках таких неповоротливых и медлительных существ, как люди). У знакомого всегда были припасены для пса добрые слова и краюшечка чего-нибудь съестного. А его узловатые худые руки, не такие уже сильные на закате жизни, а оттого казавшиеся ещё более нежными, теребили голову пса, к его несказанному удовольствию.
На сей раз, знакомый обратил на пса меньше внимания, чем обычно. Он был словоохотлив, слегка возбуждён, но большая часть его разговоров была направлена человеческим обитателям времянки: знакомый вёл за собой ещё кого-то. Эти ещё кто-то появились в поле зрения пса через пару минут, а погодя появился и их запах. Они воняли дорогой и теми бегающими разноцветными сверкающими на свету коробками, что, то и дело, появлялись и исчезали возле времянки, где обитала стая. Кроме того, к их запаху обильно примешивался кошачий дух. То Бобик, то Жулик не вытерпел и залаял. К нему присоединилась стая. Но чужаки не обращали на лай никакого внимания: стая не произвела на них никакого впечатления ни своей ощипанностью, ни своей блёклостью, ни своим составом. Не пахло от чужаков и краюшечками чего-нибудь съестного. Покружившись минуту-другую возле них, то Бобик, то Полкан гордо удалился в ближайшие кусты. Вслед за ним в кустах скрылась вся стая.
Уже оттуда собаки наблюдали, как эти кто-то, прибежавшие сюда на своей блестящей коробке, выгрузили из неё какие-то вещи, навьючили их на себя и отправились вместе со старым знакомым пса дальше. Дело было на полпути к вершине Бар-Су. Стояло ещё высокое послеобеденное солнце. На дороге не кончались лужи, а возле них вились целые полчища мошки, такие обильные, что стае Бобика можно было только позавидовать им. На повороте дорога пошла под уклон, а значит, вскоре предстояла ещё одна водная переправа. Только теперь не такая обустроенная, как на Кара-Чумыше, где гидроузел, а дикая – почти заброшенная людьми – через Томь-Чумыш.

05.10.2017 г.