Реквием по Фунтику

Когда он был совсем маленьким, возможно, ещё не расстался с маминой сиськой, ему было видение. Или пророчество. Он не мог отличить, он же маленький. Какой-то голос сказал ему прямо в мозг, минуя уши и глаза: «Явится к тебе страшное чудовище, больше и сильнее тебя. И принесёт оно боль невыносимую и смерть твоя придёт с ним. Бойся его». И так ему стало страшно, что он забыл всё на свете, и запомнил только эти слова. С тех пор он был очень, очень осторожным. Осторожным, до трусости. Голос пророчества не уточнил, как будет выглядеть чудовище, поэтому он боялся всего и всех. Он боялся чужих людей, убегал и прятался, когда они только появлялись вдали. Боялся собак и забирался от них повыше. Боялся машин – ведь пророчество не уточнило, будет ли чудовище живое или механическое. Панически боялся ездить в автомобиле.  Вероятно, в его детских фантазиях чудище ужасное было похоже на пылесос, поэтому пылесоса он боялся больше всего на свете. И только в своей семье он чувствовал себя в безопасности.

Я был его любимцем, а он моим. Он был немножко увальнем, умницей. В городской квартире его не пришлось приучать к лотку, он сразу понял его назначение и никогда меня не подводил. Я сделал для него лаз в двери, чтобы он мог в любое время дня и ночи посетить свой туалет. Вот, протиснулся сквозь лаз в коридор к своему лотку. Набурасил. Долго-долго скребёт, хотя песка там практически нет, так, для порядка несколько крупинок. И громко так, гортанным голосом: «Мо-о-о-у». Это он так требует за ним убрать, сейчас, немедленно. Короткое «Мяу» это что-то вроде «Привет, доброе утро». Длинное, противным голосом «мя-а-а-ау» означает «Я голодный, накорми». «Мряу» значит «Спасибо». А ещё короче «Мр-р-р» - хочу на коленки, погладь меня».  Он млел от удовольствия, когда я проводил расчёской по его голове, по спине, вытягивался и подставлял животик, как бы говоря: «И здесь тоже… и вот здесь». Я его вычёсывал каждый день, отчего его длинная шерсть была чистой, белой, шелковистой, и от того он был похож на красивую мягкую игрушку. Он любил сидеть у меня на плече и тихонько мурчать.

Его звали Фунтик.

Его любимой пищей были вареные бычки, но он разнообразил своё меню и мышками. Иногда он уходил и пропадал по своим котячим делам на несколько дней. Охотился.


Мы в очередной раз с дачи на неделю уехали в город. Фунтика, как обычно, с собой не взяли, ведь поездка в машине это такой стресс, после которого он не мог прийти в себя несколько дней. В таких случаях, заботу о питании брал на себя сосед Вова. Он оставлял бычки на возвышенном месте, чтобы пёс Тузик не мог достать. Фунтик с Вовой был знаком, и при его появлении не прятался, но и не приближался, держался на безопасном расстоянии. Пророчество помнил. Фунтик приходил на обед только после того, как убедился в безопасности. Надо заметить, что Фунтик с Тузиком враждовал. Завидев Тузика, Фунтик забирался повыше и настороженно наблюдал. Но однажды решился дать отпор – стукнул Тузика лапой по носу, когда тот попытался приблизиться. Тузик оскалил зубы и зарычал, но помня, что он в чужом дворе, поджал хвост и ретировался. Но злобу затаил.

Фунтик ждал нас сидя на крыше. Там было тепло на солнышке, и вполне безопасно. На второй или третий день просто ждать стало скучно, и он пошёл поохотиться. Луга вокруг полны мышей, хорьков и прочей живности, которую он знал лучше меня. Кусты и деревья давали возможность потренировать ловкость в ловле птиц. Ушёл далеко, аж до того места, где дорога, по которой железные чудовища гремя и изрыгая зловонный дым, поворачивала в лес. Затаился, выжидая добычу. Неподалёку был сад с грушами, сливами, орехами. И что люди находят в этих фруктах, они же не съедобны? Зато где фрукты, там и мыши, а бывают и сони. Сони вкуснее, чем  мыши, но ловить их труднее.

Погружённый в свои мысли, он не заметил, как что-то сзади приблизилось к нему. Когда услышал шорох, было поздно. Огромная тяжесть навалилась на него сверху и прижала к земле. Он дёрнулся, чтобы выскользнуть, но чудовищная, ни с чем не сравнимая боль пронзила спину, шею. Это же зубы! – понял он. Он почувствовал, как какая-то адская сила отрывает куски плоти от его спины. Кровь хлынула из порванных артерий, в стремительно угасающем сознании мелькнуло: вот и сбылось пророчество. Он так и не успел рассмотреть что же это было за чудовище. Жизнь покинула его.

Когда я вернулся, я не знал, что с ним случилось. Раньше он не уходил дольше, чем на три дня, а прошла неделя. Предполагал худшее, но надежда теплилась. А через девять дней я возвращался из леса и в том месте, где сворачивает дорога, до меня донёсся запах тлена. Ужасная догадка заставила свернул с дороги, чтобы проверить. И, к сожалению, я не ошибся. Растерзанное тело Фунтика было уже тронуто разложением. Сомнений нет, это он. Вот знакомые лапки, с когда-то мягкими подушечками, которыми он любил «тесто месить», сидя у меня на животе. Вот знакомый серенький пушистый хвост. И только невероятное страдание, застывшее на морде, было незнакомым. Он никогда не знал такой боли, которая застыла на его когда-то счастливой и ласковой мордочке.

Церемония прощания была недолгой. Я сходил домой за лопатой и похоронил его там же, где нашёл.