Набоков как преемник символизма и философии Блока

      
  Набоков родился в 1899 году, когда среди талантливой плеяды поэтов, вступавшей в новый век, уже блистало имя Александра Блока, очаровывавшего столичную творческую молодёжь.В этом же 1899 году,после первых стихов, в коих «бушевала любви весна» и «бурное ненастье», появилось пророческое стихотворение "Гамаюн, птица вещая":

"На гладях бесконечных вод,
Закатом в пурпур облечённых
Она вещает и поёт,
Не в силах крыл поднять смятенных..
Вещает иго злых татар,
Вещает козней ряд кровавых...

 Не является ли это разгадкой, почему Набоков, прежде чем стать "светилом" на литературном небосклоне, назвался "вещей птицей Сириным", тем самым объявив себя его преемником.

Несомненно, влияние поэзии Блока на привлекающую к себе и по сей день прозу Набокова начинается с выбора им псевдонима. Это говорит о глубоком интересе к творчеству Блока, об увлечении символизмом, как творческим методом. Став Сириным, «сладкогласной певуньей», которой заслушался некогда  монах, не заметив, что пронеслось несколько столетий, и – райская птица преображается вдруг в ухающего ночного хищника, прозванного в народе – пугач, то есть в "вещую птицу гамаюн" Блока.

Так Набоков начал передавать «неуловимое» в своих произведениях. Так он ответил на потрясшие мир события в России», заявив о понимании сложной судьбы Блока.

Возможно, Набоков не во всём был согласен с Блоком,но поэзия Блока вдохновляла, философия вела за собой, подсказывала темы для его прозы. Ему будто судьбой и историей было назначено высветить всё лучшее в Блоковской поэтике.

Читая прозу Набокова, замечаешь тот же, как у Блока, "вещий мир", размытую иллюзорность и реальность – попеременно торжествующие друг над другом.

Как в «Незнакомке» Блока,где в первой части показан реальный безрадостный мир, противопоставляемый идеалу, та же профессиональная творческая тема, тема  писательства, в "Приглашении на казнь" Набокова - со стороны языка, стиля и даже содержания  романа ничто иное,как борьба символизма и реализма.

Эта же тема продолжается и в «Защите Лужина» Не случайно некоторые критики утверждают, что суть творчества Набокова – феномен языка, а не идей, проблема языка, оторванного от жизни, что «писатель пытается колдовскими усилиями заменить  эту жизнь». Однако никто не доказал это. У Набокова в его огромном наследии достаточно всего: и слёз, и жизни, и любви.

Мотивы поэтики Блока часто просматриваются в романах и рассказах Набокова. Так в романе «Ада» имя отца героя – Демон, этот выбор восходит не только к Лермонтову, в поэме Блока «Возмездие» прозвище отца тоже «Демон». – «В эту семью явился некий «демон». Это невозможно не заметить и далее. Вторая глава «Ады» должна быть посвящена «сыну этого демона» – наследнику его мятежных порывов и болезненных падений». В третьей главе  мы видим, в какую бездну упал человек, что сталось с «блестящим Демоном». У Блока в стихах отсылка к врубельскому павшему Демону: «Ты слышишь сбитых крыльев треск», «И, может быть в преданиях тёмных// Его слепой души в потёмках. //Хранилась память глаз огромных// И крыл изломанных в горах»

 Набоков как бы подхватывает и развивает в своей прозе мысли и настроения Блока. Заметим сразу – у прозы больше возможностей, поэтому мир Набокова шире глубже и если хотите «страшней». Вот свидание,  данное в стихах  Блока:   
 «Но если б пламень этой встречи
Был пламень вечный и святой,
Не так лились бы наши речи,
Не так звучал бы голос твой!
Ужель живут ещё страдания,
И счастье может унести?
В час в час равнодушного свиданья
Мы вспомним грустное – прости…

Это стихотворение Блок посвящает К. М. Садовской, которая была его «первой любовью». В романе Набокова «Приглашение на казнь» описано свидание узника Цинцинната, приговорённого к казни, с его матерью. Казалось бы, никакого сходства не должно быть, но там и там всё ненастоящее, равнодушие и пошлость.

«Маленькая» женщина всё время что-то беспечно лепечет о себе.
……………………………………
– Зачем вы пришли? – спросил Цинциннат,  шагая по камере. – Ни вам  этого не нужно ни мне. Зачем? Ведь это дурно и неинтересно. Я же отлично вижу, что вы такая же пародия, как все. И если меня угощают такой пародией на мать… Но представьте себе, например, что я возложил надежду на  какой-нибудь далёкий звук, как же верить  в него, если даже вы обман. …..
……………………
Выслушав упрёки сына, мать опять заговорила:
– Сейчас васильки во ржи, … «и всё так чудно, облака бегут» … «…мне всё трын-трава, у меня любовники, я обожаю ледяной лимонад…» …..
– Зачем это всё? Неужели вам неизвестно, что на днях, завтра, может быть…

 Всё это страшнее  «страшного мира», Блока где «Под шум и звон однообразный,// Под городскую суету» поэт уходит «В метель, во мрак и в пустоту».
Ибо в прозе романа – эстетизирующий  мир эгоизма, поругание материнства, пошлость и инцест. Отсутствие взаимопонимания между близкими людьми, ненависть и презрение сына к нищенке матери. И даже Марфенька, беспутная жена Цинцинната, (его воспоминание о молодости) с которой он так ждал свидания, беспокоится лишь о себе, умоляет его отказаться от убеждений.
 
Сплошной цинизм, (Цинциннат! – другого имени не нашлось герою). Человека вот-вот казнят, он прислушивается к шагам палача, в мозгах один вопрос  – когда?! (Не будет, думается, преувеличением, если считать вопрос «когда?» – глобальным, этот вопрос вечно задаёт себе человечество).  А вокруг все (хотя все они существуют в его воображении, но ведь именно так в жизни: каждый занят собой) да все добры, вежливы, угощают его сладостями, попутно совершают предательство. И в этих условиях Цинциннат пытается писать дневник, господа…

И – вновь вышла  наружу тема писательства, в таких условиях мы живём, и так создаются книги, – говорит Набоков.
Это и есть реализм! Однако многим казалось, что Набоков высокомерно отвергал реализм, видел в словесном искусстве главным образом блистательную и «бесполезную игру ума и воображения». А разве можно говорить о нашей жизни иначе? Как бы в ответ на осуждения его метода «мистификации, игры и мнимых галлюцинаций»
Всё это перекликается с творчеством Блока, который показывал, как реальная жизнь затмевает поэзию, мечту, ему приходится лавировать между реализмом и символизмом. И он с ненавистью обращается к реализму:
как в первой части "Незнакомки":

Там дамы щеголяют модами,
Там всякий лицеист остёр -
Над скукой дач над огородами,
Над пылью солнечных озёр...

Чего же жду я очарованный
Моей счастливою звездой...

Средь этой пошлости таинственной,
Скажи, что делать мне с тобой -
Недостижимой и единственной,
Как вечер дымно-голубой?
И вместе с тем Блок, отстаивает право на свободу творчества заявляя:
 
"В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!"

Несмотря на то, что Набоков в своих произведениях и в жизни, будто и «не преследовал никаких социальных целей, не внушал никаких моральных уроков», в чём признавался сам, ему не удалось уйти от вопроса – что ждёт нас в будущем? Вопрос, концепция которого представляет собой мистический закон – « уничтожения и возвращения»,  по-разному звучавший с древних времён, в философии Шопенгауэра и Ницше, в творчестве Пушкина, Лермонтова. И здесь без влияния Блока не обошлось. Не вдаваясь в сложные теоретические подробности, вспомним лишь стихотворение Блока:

«Ужасен холод вечеров,
Их ветер бьющийся в тревоге,
Несуществующих шагов
Тревожный шорох на дороге.
 Холодная черта зари –
 Как память близкого недуга
И верный знак, что мы внутри
Несуществующего круга".

Набоков и к этой проблеме несколько отнёсся с иронией. В рассказе Набокова «Круг» слово «круг», кроме названия, нигде в содержании не встречается, просто  композиция рассказа представляет собой – круг. Рассказ  начинается фразой «во вторых…» и заканчивается словами «во первых…».  Но не в этом дело, у Набокова многие рассказы построены виртуозно.
Главное – здесь прячется и философия «несуществующего круга»:

«Вдруг Инокентий почувствовал: ничто-ничто не пропадает, в памяти накопляются сокровища, растут скрытые склады в темноте, в пыли, – и вот кто-то проезжий вдруг требует у библиотекаря книгу, не выдававшуюся двадцать лет». … Последние слова напоминают о цикле стихов Блока «Через двадцать лет», посвящённом женщине, как и рассказ Набокова «Круг». Создаётся впечатление, что мы постоянно наталкиваемся на подсказку, как специальный приём. Писатель, будто заманивает читателя, подсмеиваясь  над ним.

Как же Набоков решает проблему «возвращения» в рассказе?  Его герой Инокентий испытывает «ужасное беспокойство» по нескольким причинам: «Во-первых,  потому что Таня оказалась такой же привлекательной, такой же неуязвимой, как некогда. Но рассказ начинается: «Во-вторых, потому что в нём разыгралась бешеная тоска по России».  …. Никакого надрыва или трагедии. Одна грусть, но «какая грусть!»:  Ведь «поднялось всё прошлое!». Проблема  решается ни где-то, ни когда-то, а здесь, всё замыкается на человеке, на его личности. Наверно это правильно…
 
Также и в «Защите Лужина», но не «круг», а хитросплетённый Набоковым «кокон человеческой психологии». Игра превращает Лужина в одинокого шахматного маньяка. Игра его бесцельна как неосознанное бытие. Ему не нужен выигрыш. Он хочет познать игру саму по себе, но всё до конца познать невозможно, как и саму жизнь, которую так пытаются разгадать писатели.

 Игра  губит Лужина, как губит всякого, чье мышление намертво приковано к Вещи, неважно к какой. Этим пользуются другие. Выигрыш нужен Валентинову, он как демон, как дьявол, соблазняет и возвращает Лужина к игре, загоняя его в тупик. В конце концов,  Лужин гибнет. Трагедия? Но всё несчастье в понимании недостижимости результата. Это плата за понимание, за знания, хотя, если отодвинуться от чего-то, со стороны покажется всё иначе.

Остаётся сказать в заключение: О Набокове писали: М. Ю. Лотман, Джулиан В. Коннолли, Ю. Левин, В. Александров и многие, многие… Русские классики прошлого  века высказывались о нём. Он один из «модных» писателей сегодня. Сдаётся, спор о Набокове только начинается, потому что влияние его стилистики легко обнаруживается в современной «элитарной» литературе.
Замечательно, глубоко символично, что Блок и Набоков были и долго ещё будут волновать умы незабвенным искусством.
Два талантливейших  феномена, две разные судьбы – одна любовь к литературе, к искусству слова