Он оттуда

Порой, когда тихой ночью или поздним вечером, я вот так сижу за столом, разбирая и изучая старые манускрипты, а светом мне служит лишь одиноко тающая свеча, я чувствую за своей спиной его дыхание.
Он выбирается из старого платяного шкафа моего давно почившего деда, долго-долго, почти до рассвета смотрит мне в спину, а затем, злобно ухмыльнувшись, ныряет в зазеркалье.
В зазеркалье. В этот искаженный хрупкий мир кровожадных духов и нечистой силы. Общаясь с сельскими жителями, я часто выслушивал истории о молоденьких девушках, что осмеливались ставить перед зеркалами свечи и подолгу вглядываться в серебристую гладь…
А потом в городских вестниках пишут, что находят обескровленные и изуродованные трупы тех, кто был еще совсем молод, полон сил и энтузиазма на дальнейшую жизнь…
В таких случаях полицейские твердят об искусном убийце, неуловимом душегубе, который, вероятно, отнимать жизни научился раньше, чем ходить. В протоколах детективы пытаются сконструировать этот жуткий, имеющий сотни газетных имен, образ, но допускают неисправимую ошибку – они пишут о существе из плоти и крови. О существе, что когда-то бегало маленьким ребенком, и было рождено человеческой женщиной.
Но я то знаю. Уж мне ли не знать, что за всем этим стоит он…Тот, кто прямо сейчас у меня за спиной. Чьи холодные пальцы легонько касаются моей кожи и волос.
И мне страшно. Мне очень страшно, я испытываю настоящий, холодный как мертвый свет далеких звезд, ужас. Я боюсь обернуться, страшусь шелохнуться…Но не ожидаю неминуемой смерти.
Ибо он не посмеет.
Он питается верой и страхом людей. А я…Я преподношу им и то, и другое.
Так что, дорогие мои, прежде чем читать эти строки в своих уютных и теплых постельках, занавесьте зеркала и заприте шкафы. Так, на всякий случай.
По крайней мере, он постучится.