Глава 31. Истинные ценности продолжение

Единственное, что понял д'Артаньян из всего происшедшего: измена Луизы раскрылась, и она ушла в монастырь. В какой, как, когда? Все это предстояло узнать капитану самому. Будь это в его власти, он бы оставил все, как есть: он никогда не верил, что Луиза именно та жена, которая нужна Раулю. К сожалению, все оказалось как у всех; только виконт не принадлежал к числу людей, способных смириться с таким положением вещей, и не собирался делать вид, что ничего не произошло. Мушкетер всем своим существом ощутил, как с места тронулся воз бед, грозя будущему его друзей. И он, всегда готовый подставить дружеское плечо, не знал теперь, как помочь.

Но раз Рауль отрекся от Лавальер, раз не желает ничего знать о ней, король становился единственным человеком после Создателя, кто мог остановить жертвоприношение хотя бы этой, одурманенной преступной любовью, женщины. У мушкетера был приказ отыскать Луизу, а остальное его не касалось. И капитан стал размышлять, куда могла бы податься виконтесса. Проще и ближе всего был монастырь кармелиток на улице Сен-Жак. Лавальер, наверняка, пошла туда пешком, а ее легкая хромота все же была немалым препятствием для пеших прогулок.

- Начнем с него, - сказал себе капитан, поплотнее надвинув шляпу на глаза, и не спеша двинулся к монастырю. По дороге он размышлял, как ему узнать, действительно ли Лавальер избрала именно эту обитель. Он позвонил у ворот, и в приоткрывшееся оконце увидел два глаза, а над ними — покрывало.

- Что господин шевалье желает? - голос монахини был стар и надтреснут.

- Я прибыл от лица вельможи, чье имя я имею право назвать только вашей матери-настоятельнице, - ответил капитан.
 
Женщина по ту сторону ворот внимательно рассматривала капитана и, наконец, признав в нем офицера немалого чина, отворила дверцу в массивных воротах.

- Войдите, сударь, и присядьте в саду. Я доложу аббатисе.

Ждать пришлось с полчаса, пока, наконец, в глубине сада не показалась сама мать-настоятельница. Строгая и чопорная дама, известная своей непреклонностью в исполнении обетов, с явным неодобрением смотрела на мужчину, осмелившегося посетить женский монастырь.

- Что вы хотели мне сообщить, господин капитан? - аббатиса, в прошлом дама высшего света, не чужда была мирских обычаев и познаний. По мундиру мушкетера она быстро поняла, что блестящий офицер является не более чем посланцем властелина, и пришел сюда, исполняя его волю.

- Пославший меня, дал мне приказание узнать, не вступила ли в ряды ваших сестер некая придворная дама, - приступил к делу д'Артаньян.

- Пославший вас господин должен знать, что женщина, ставшая нашей сестрой, больше не является мирянкой, и утрачивает свое имя.

- Это ведомо моему господину, но, тем не менее, он хочет знать, не поступила ли к вам дама, носившая имя Луизы де Ла Бом Ле Блан де Лавальер.

- Если это и так, - чуть помедлив промолвила настоятельница, - она отныне под покровительством нашего Спасителя. Всякая земная власть заканчивается на пороге этого монастыря, сударь.

- Мой властелин так могущественен, что он может просить нашего Заступника о великой милости для этой дамы и в миру, - ответил мушкетер, едва не смеясь над собой: еще пару таких визитов, и он сможет спорить не только по поводу святого Августина! И все же Арамис был бы здесь уместнее.

- Я не думаю, что наша новая сестра захочет говорить с вами, господин офицер, но я пришлю ее к вам. Пока она даже не послушница, и наш устав позволяет изредка навещать ее в этих стенах. Но вы не должны забывать, что монастырь у нас - женский, - прибавила она со всей строгостью.

- Вы не должны беспокоиться на мой счет, госпожа аббатиса, - улыбнулся д'Артаньян. - Мой возраст послужит вам залогом.

Настоятельница окинула его неодобрительным взглядом и неспешно удалилась, оставив капитана выхаживать по дорожке сада. Прошло еще с полчаса и, наконец, он увидел Лавальер в одеянии послушницы.

Она молча кивнула на его приветствие и, не поднимая глаз, уселась на скамью. Д'Артаньян, проигнорировав ее приглашение, остался стоять.

- Итак, - промолвил он, - вы решили все закончить, став монахиней.

- Вас прислал мой супруг? - прошептала она, и д'Артаньяну почудилась в этом вопросе робкая надежда.

- Нет, мадам, не стану вас вводить в заблуждение. Меня прислал совсем другой человек.

- Он? - Луиза подняла глаза, и мушкетер увидел, что этот день оставил на ее лице печать утраты.

- Да, он. И он поручил мне передать, что Ваше решение привело его в неистовый гнев, - д'Артаньян понимал, что берет на себя многое, очень многое, трактуя поведение короля.

- Господин д'Артаньян, вы друг моего … друг виконта де Бражелон, значит, я когда-то могла и вас считать своим другом?

- Могли... в прошлом.

- Я не смела надеяться на это в настоящем, господин капитан. Но говорить все равно буду с вами, как с другом. Вы знавали меня еще ребенком, вы знали про наши отношения с господином Бражелоном. Вы знали, как состоялся наш брак и, более того, я беру на себя смелость предположить, что вы знаете и то, к какому концу он пришел. Я виновата во всем, но я виню и господина виконта: он старше меня, он знал жизнь, он должен был быть рядом со мной.

- Вы вините Рауля, мадам, но он не хотел, чтобы вы скучали, он доверял вам, он говорил о вас, как о божестве, о женщине без недостатков. Вам следовало сделать вовремя одну простую вещь: сказать ему, честно глядя в глаза: «Рауль, я люблю вас, как брата, но женой быть вам не могу, потому что люблю другого!» Скольких бед вы бы избежали!

- Я должна была сказать ему, кого люблю?

- Нет, такое не говорят вслух, - покачал головой д'Артаньян.

- Вот видите!

- И тем не менее, виконт бы страдал, но не так, как теперь. А теперь вы разбили сердца двух людей, мадам! - добавил он сурово.

- Вы говорите о Рауле и о...

- Я говорю о виконте и о его отце. И о том, что ваш ребенок будет расти без матери.

- О, Робер! - она разрыдалась.

- Что мне передать Его величеству? - д'Артаньян не терпел женских слез.

- Я могу вас попросить ничего ему не говорить? Скажите, что вы меня не нашли.

- Это исключено!

- Но почему, господин д'Артаньян?

- Король никогда не поверит, что я не смог вас найти, мадам, - мушкетер поклонился Луизе, за которой мать-настоятельница уже прислала монахиню. - Прощайте и простите старого солдата, что ему пришлось выполнить такое поручение.

- И как же мне быть теперь?- пробормотал, кусая усы мушкетер, выйдя за ворота. - Короля я сумею известить, где его милая, но как мерзко все это выглядит по отношению к виконту! - Старая твоя голова! - ворчливо обратился он к самому себе, - так и будешь до конца своих дней полировать паркет у королевской опочивальни? А не бросить ли мне все ко всем чертям, и не поехать ли к Атосу в Блуа? Малышу не помешает еще один дед...