Тук-тук-тук

Тук-тук-тук. Стучит сердце. Тук-тук-тук.
Банкет в честь именинника был открыт.
- Передайте мне, пожалуйста, вооон тот салатник, - приторно вежливым тоном с изрядной долей неискренности в голосе обратилась дама к молодому человеку, сидящему напротив неё за столом, указывая пальцем на искомое яство.
Молодой человек привстал немного и протянул даме салатник. Дама зачерпнула себе салата и передала емкость обратно.

И тут же отвлеклась на меня.
- Смотрите, смотрите, именинник-то нисколько и не смотрит в нашу сторону. Своим занят. Конечно, кто вспомнит о нас, мы его дальние родственники, седьмая вода на киселе. Какое ему дело до нас, - нисколько не смущаясь того, что мы с ней видимся сегодня впервые, проговорила она мне.
И, не ожидая от меня ответа, потому что ей, видимо, очень хотелось поговорить, она продолжала:

- А гляньте вон на того чудака. Что он на себя надел? Как можно вообще сообразить, что можно прийти на праздник в свитере? Это же не поход за город. Это же рес-то-ран! - произнесла она торжественно по слогам. - Или вот та дамочка в синем платье. Видите? - и дама тут же пихнула меня в бок локтем, указывая взглядом на даму, о которой она говорила:
- Как можно не знать к таким годам, что синее тебе не к лицу. Да и платье сидит на ней, как на корове седло.
И дама, не переставая жевать салат, говорила и говорила.
- А ведь я когда-то нянчила этого сорванца, - и она указала глазами на юбиляра. - Нянчила, сказки ему читала долгими ночами, сидела у кровати его, когда он болел, - говорила она с набитым ртом.

- А он? Ну что ему стоило посадить меня рядом с собой? А не сажать на это гадкое место на краю стола. Будто мы с паперти пришли.
Я уже не выдержал, и попытался урезонить или хотя бы унять даму.
Сказал ей, что нельзя обсуждать людей, что она всё же приглашена на праздник. И около юбиляра всего два места. А их занимают дочь и жена, что вполне естественно. А места с краю стола не менее почетны, потому что все же нельзя всех усадить рядом с именинником. Что люди важны не внешним содержанием, а душой. Ой, сколько я наговорил ей.

Дама пристально посмотрела на меня и сказала, что молод я ещё. Вот когда дорасту я до её возраста, тогда и смогу делать ей замечания, а пока у меня нос не подрос говорить о том, что я ей высказал.
Она демонстративно отвернулась от меня, всем своим видом показывая глубокую обиду. Но уже через минуту она вновь начала продолжать делать замечания всем присутствующим. Конечно, она не говорила их людям, она высказывала эти свои наблюдения мне.

- Посмотрите, ну что вот тот старик, речь что ли не мог зачитать по бумаге, ну что он запинается-то, говоря тост свой? Не умеешь говорить, молчи! - сказала она мне, но адресуя эту речь старику.
- А дочь-то именинника разоделась будто принцесса. Зачем такое платье она надела? Вся спина видна. Это же приличное заведение, а не кабаре. А жена моего родственника пудры на лицо нанесла тонну, наверное. Видать совсем стара, но искусно скрывает морщины свои.

- Вот посмотрите на меня, мне восемьдесят пять, посмотрите, - опять она обратилась ко мне и повернулась, демонстрируя мне свою осанку и лицо. - Какова я? Да, мне никто и не дает столько. Я лет на сорок выгляжу. И все потому что сплю хорошо, не нервничаю из-за всяких и всякого, потому что ем салаты, потому что зарядка у меня ежедневная. Надо вести здоровый образ жизни. Тогда и можно дожить без бед до ста лет, - торжественно сказала она.
- Зачем вам жить до ста лет? Зачем? – спросил я её.

- А затем, чтобы стать долгожителем. Все стремятся к этому. И все этого хотят. Вот спросили бы у меня, как можно дожить до такого возраста как я. Я бы им всё и рассказала.
Я не унимался, и снова спросил:
- Ну а дальше-то что? Доживете вы до ста лет, и что? Скажите мне, зачем вам сдалось ваше долголетие? Что хорошего вы сказали или сделали за свою такую огромную жизнь? Вам ведь восемьдесят пять? - переспросил я её.

Она, не понимая, к чему я веду речь, гордо приосанясь, ответила:
- Да! Восемьдесят пять! И я нисколько не стесняюсь своего возраста.
- А зачем вы жили? Зачем стучало все ваши года прожитые ваше сердце? Зачем эти бесконечные удары сердца вам? Неужели вы не слышите, как ваше сердце говорит вам: Тук-тук-тук, тук-тук-тук: Воз-лю-би-ближ-не-го.
Каждым ударом, стуком, ваше сердце пыталось достучаться до вас. Достучаться! Оно просит и сейчас вас. Прислушайтесь. Каждый стук, это слог. Услышьте его. Слышите? Воз-лю-би-ближ-не-го, как са-мо-го-се-бя.

Всю вашу жизнь ваше сердце стучалось к вам. Оно хотело, чтобы вы наконец поняли его удары, его работу для вас. Оно просило вас: Воз-лю-би! Воз-лю-би!
Что-то в даме неуловимо изменилось. Она сникла даже. И зашевелила губами, повторяя ритм ударов сердца. Безмолвно шевелились губы, но по артикуляции можно было увидеть, что она приспосабливала новое для себя знание к себе и к своему сердцу. Воз-лю-би, воз-лю-би.

И, подняв на меня свои глаза, спросила:
- Где ты раньше был, сынок?
Я ответил, что я был далеко, но сердце её всегда было с нею. И что если бы она хотела услышать его голос молчаливый, но призывающий: воз-лю-би, она бы услышала его. Ведь для чего нам и даётся жизнь, года, месяцы, дни, минуты, секунды? Только для того и даются, чтобы смогли мы расшифровать это послание, и понять, что сердцу надо лишь любить.

Тук-тук-тук. Стучит сердце. Тук-тук-тук. Говорит: воз-лю-би! Воз-лю-би!