Глава 39. Бегство

Двумя часами ранее в доме, где Портос сторожил, как он думал, узурпатора, Людовик, устав кричать, вопить и швырять в двери все, что под руку попадало, успокоился и, сев прямо на пол, впервые с момента похищения решил привести мысли в порядок. Он не имел представления, где находится, но у него появились некоторые соображения на этот счет. Тишина, его окружавшая, отсутствие шума, обычного для большого города или той суеты, которая сопровождает жизнь в больших поместьях, натолкнули его на мысль, что он находится где-то в деревне. Убедившись в крепости запоров и решеток на окнах, Людовик оставил попытки вырваться на свободу силой. Не привыкший к терпеливому ожиданию, не предполагавший, что кто-то осмелится покуситься на его свободу, король Людовик 14 испытал настоящий шок, оказавшись в заключении. Ему приносил еду человек огромного роста, старательно прятавший лицо под маской. При виде этого гиганта у Людовика зародились смутные подозрения: вид этого человека воскресил в нем воспоминания об обеде, куда был зван один, очень похожий на него статью, провинциальный дворянин. Эта мысль едва не вызвала у короля новую гневную вспышку, но почти тут же у него появилась мысль и мысль недурственная.

Как только его сторож явился, чтобы забрать пустые тарелки, Людовик удержал его жестом руки.

- Благодарю вас за трапезу, сударь, - обратился он к молчаливому гиганту. - Было почти так же вкусно, как на том обеде, где вы рассказывали мне о фаршированном барашке, которого приготовил ваш повар.

Провокационный вопрос возымел действие: великан застыл на месте. В его голове никак не укладывалось, откуда эти сведения могли быть известны узурпатору.

- Господин Некто, а ведь мы с вами так рьяно обсуждали достоинства пирога, который готовит ваш замечательный повар!

Портос, не в силах понять, какое отношение имеет его узник к королевскому обеду, на котором он имел честь присутствовать, медленно приблизился к Людовику.

- Что-то я вас не заметил, сударь мой, на том обеде! Мы говорили с Его величеством, а вы там могли присутствовать разве что в роли поваренка на кухне! - величественно изрек Портос, поглаживая усы.

- Да, на кухне, если бы я не был королем, а был каким-то негодяем, посягнувшим на трон! - вскипел король.

- Сударь, вы хотите убедить меня, что вы — король Людовик? - возмутился дю Валлон. - Погодите снимать с себя маску, без нее ваше лицо мне все равно достаточно знакомо. Этот кусок бархата хранит вас от нескромных взглядов лучше, чем если бы вас охраняла рота мушкетеров Его величества! Подумайте, сударь, хорошенько: ведь ваше сходство с королем — всего лишь игра природы, как говорит мой ученый друг.

У Портоса хватило ума или осторожности не назвать имени Арамиса.

- Вы в своем уме, дю Валлон? - король решил показал, что он знает, с кем говорит и кто охраняет его. - Вы что, хотите сказать, что есть кто-то, так похожий на меня... - это было больше похоже на озарение: Людовик начал понимать, что кто-то сменил его во дворце, кто-то, обладающий сходством с ним. Но король понимал, что одного сходства не достаточно, чтобы занимать место, дарованное ему рождением и воспитанием. Понимал ли это человек, занявший сейчас его трон? И вот кто додумался сыграть на этом сходстве? Этот дю Валлон — всего лишь орудие в чужих руках, так же, как орудием был и его двойник. Кто-то, очень могущественный, умный, и умелый политик, протянул руки к его престолу.
 
Людовик был еще очень молод, у него не хватало еще того жизненного цинизма, который вырабатывается со временем у представителей власти. Но зато у него оказался практический ум и природная сметка, которые он унаследовал от своего деда Беарнца.

Его страж был по природе добродушным и бесхитростным человеком: вот как он изумился при словах пленника о славном обеде! Он тщеславен - это Людовик тоже вспомнил: его изумительная память подсказывала ему все новые и новые подробности. «У этого гиганта было еще одно имя: такое забавное: ему кто-то называл его! Правда, это было давно, еще во времена Фронды! А, вот! Атос, Портос и Арамис! И д'Артаньян... четверка друзей-мушкетеров! Кардинал Мазарини что-то говорил ему об этой компании. Что?» - и Людовик понял, что прежде он должен все хорошенько обдумать.

Король улегся на кровать и, делая вид, что уснул, стал размышлять, старательно вспоминая все то, что знал и слышал о четырех мушкетерах.

Прежде всего: д'Артаньян. Человек, безусловно преданный ему, капитан его мушкетеров, сотни раз доказывавший свою преданность короне и Франции. Участие его в подобном заговоре представлялось Людовику маловероятным: хотя бы потому, что д'Артаньян не имел повода мстить королю после того, как Людовик простил графа де Ла Фер. Но вот тут была зацепка, крохотная, но все же — зацепка. Господин граф был безусловно честным человеком, но он был излишне прям. Его нежелание придерживаться установленных норм и гордое достоинство вельможи, задело Людовика куда сильнее самого допроса, который учинил ему граф де Ла Фер. Унижения король не забыл и не простил; Людовик с удивлением обнаружил, что в глубине души живет у него жажда мести, и он только ждет повода, чтобы все же расправиться с непокорным дворянином. Судя по слухам, до сих пор ходившим среди придворных, граф в молодости был замешан в каких-то дворцовых интригах, а позднее говорили о его прямом участии в бегстве герцога да Бофора из Венсеннского замка. Фронда, проклятая Фронда! Мазарини был прав! Господин Атос (кажется, такое имя он носил в мушкетерах) — не принц Конде. Он не желает смириться. Тем хуже для него!
 
Далее - Арамис. Нынешний епископ ваннский. Тот, который был представлен ему Фуке: на данный момент для Людовика хуже такой протекции ничего быть не может. К тому же он укрепил Бель-Иль, значит, военный в нем до сих пор сильнее духовника.

Вспоминая лицо д'Эрбле, Людовик не мог не отметить не только взгляд огненных глаз прелата, но и тонкую, исполненную ума и коварства, улыбку на изящно очерченных губах. Меньше всего в облике прелата было возвышенной веры, зато Людовик уловил стремление к власти. Речь тогда и шла о кардинальской шапке для господина епископа. Король пообещал подумать над этим вопросом, но, пожалуй, д'Эрбле решил не полагаться на королевское обещание. Людовик чувствовал, что он на верном пути: инстинкт жертвы, положение, в которое он попал, обострили его ум и чувствительность. Он бы мог обратиться памятью к истории, но ее он знал не слишком хорошо, о чем сейчас остро пожалел. Он был не первым королем, попавшим в заключение (у власти всегда есть оборотные стороны), но разве в истории были случаи двойников на престоле? О двойнике царевича Дмитрия в далекой Московии Людовик понятия не имел, как и не мог предположить, что его история потянет за собой длинный ряд двойников в мировой политике.

Итак, Портос выполнял чей-то план. Поскольку Людовика хоть и держали в плену, но в достаточном комфорте, он мог предположить, что человек, затеявший все это, уважал в его лице если не власть, то происхождение пленника. Не бандит, не дикарь, он - заговорщик, которому король мешал, стал отыгранной картой. Но он не пошел на убийство, хотя в данной ситуации (пришлось это признать Людовику), проще всего было бы избавиться от такой обузы, как истинный король. Но где и как этот человек сумел найти двойника, настолько похожего на самого короля, что решился на замену? Малейшее отличие в голосе, в поведении, в умении держать себя - и все кончено! Он не сумеет обмануть ни королев, ни д'Артаньяна, ни Луизу... особенно Луизу! И тогда!.. О, тогда все раскроется и все кинутся искать истинного Людовика. Его освободят и...

В комнату кто-то вошел. Король мгновенно приоткрыл глаза: рядом с ним стоял какой-то человек. Закутанный в широкий плащ до пят, скрывавший его фигуру, в надвинутой на глаза шляпе и в шелковой маске, скрывавшей полностью черты незнакомца, но оставлявшей открытыми длинные, почти седые локоны. Людовик перестал притворяться спящим и внимательно посмотрел на вошедшего.

- Проснулись, сударь? - голос из-под маски звучал глухо: человек явно старался изменить его.

- Как видите! - король приподнялся на своем ложе. - Что вам угодно?

- Потрудитесь встать, мой принц! - Людовик ощутимо вздрогнул от этого обращения. - Мы перевезем вас в другое место, где вы сможете вести более свободный образ жизни.

- Говорите мне «сир», - с достоинством произнес молодой король.

- Вам придется забыть об этом слове, монсеньор.

- Сударь, вы сознаете, что вы совершаете сейчас государственное преступление? - с величественным видом король встал и теперь стоял лицом к лицу со своим похитителем. - Что бы вы не делали со мной, и что бы не говорили, вы должны знать, что персона короля священна для его подданных.

- Если вы будете вести себя тихо, монсеньор, никто вам не причинит вреда. Вас отвезут в те края, где вы будете свободно жить, при условии, что навсегда откажетесь от прав на престол и возвращения во Францию. Но, предупреждаю вас: при малейшей попытке к бегству я буду вынужден вас застрелить. - Голос незнакомца хоть и звучал негромко, в нем чувствовалась твердость и решимость исполнить, в случае чего, свою угрозу.

Людовик понял, что самое умное - это затаиться. Его жизни, если он ничего не станет предпринимать, ничего не угрожало. У него было искушение сказать, что он узнал, кто его похитители, но он вспомнил, что он уже показал своему сторожу, что знает его. Король покрылся холодным потом при одной мысли, что епископ поставлен в известность своим товарищем, что пленник знает их имена. В таком случае его ничто не спасет.

В эту минуту в комнату зашел Портос.

- Барон, друг мой, снимите маску! Наш пленник все равно узнал нас, - спокойно, даже чуть насмешливо, произнес Арамис. - Монсеньор, не проще ли сразу все поставить на свои места? Предосторожности подобного рода нам и вам понадобятся лишь вне стен этого гостеприимного дома и в пути.

- В пути?

- Я уже ранее объявил вам об этом. - Арамис отозвал гиганта в сторону и о чем-то пошептался с ним. Портос утвердительно кивнул головой.

- Пойдемте! - Арамис положил руку на плечо королю. - Карета ждет вас.

Епископ в карету не сел: он пропустил вперед короля, затем барона, что-то жестами объяснил кучеру, который его отлично понял, так как усиленно закивал головой и, отвязав у коновязи лошадь, легко вскочил в седло. При этом, как не преминул заметить король, д'Эрбле почти тут же скинул маску. Обдумывая потом увиденное, Людовик решил, что Арамис предпочел, чтобы его скорее узнали, чем заметили его предосторожности. Поневоле напрашивался вывод, что епископ известен в этих местах.

Накануне, когда Людовика везли к месту его недолгого заключения, дорога заняла совсем немного времени. Скорее всего, это была какая-то деревушка вблизи Парижа, которая была хорошо знакома прелату.

Лошади, выбравшись на дорогу, неслись карьером. Король сделав вид, что задремал, сквозь ресницы поглядывал на барона. Тот, тем временем, достал из-под сиденья кареты сундучок.

- Не желаете ли подкрепиться, монсеньор? - Портос протянул королю бутылку, другую взял сам, предварительно примерившись то к одной, то к другой. Как на взгляд Людовика они были одинаковы, но подозрительность короля, подогреваемая обстановкой, навела его на мысль, что вино в бутылках все же могло быть разным. Пить он отказался, но пирожки, предложенные ему бароном Портосом с удовольствием поел, рассудив, что на них ничего нет такого, чтобы отличало один от другого. Дю Валлон тоже не отказался от пирога, старательно запивая его вином. Где-то через четверть часа он стал зевать, а еще через несколько минут храпел так, что заглушал шум колес.

Людовик какое-то время сидел неподвижно, боясь поверить в удачу. Но Портос спал, как будто не было рядом его пленника. Король стал подозревать, что содержимое бутылки было предназначено ему, чтобы избавить Портоса от проблем с пленником в дороге. Бедняга все же перепутал бутылки...

Карета неслась на предельной скорости, но у Людовика не было другого выхода. Он осторожно приоткрыл дверцу и, перекрестившись, прыгнул, сжавшись в комок, и постаравшись подальше откатиться от колес. Никто ничего не услыхал: Портос спал, как младенец, а кучер был глухонемой. Карета неслась дальше, а хлопавшая дверца никого не смутила. Только на следующей подставе, почти через час, когда лошади уже еле переставляли ноги, кучер обнаружил, что один из пассажиров исчез, а второй спит непробудным сном, и добудиться его нет никакой возможности.