Рендуляция

                Рендуляция


     Карнецкий долго разглядывал удачную репродукцию «Джоконды». «Великий Леонардо да Винчи! — в восхищении подумал он. — Таинственная улыбка Моны Лизы. Никто так и не смог её разгадать. Но, мне кажется... В те времена... Напряжёнка с дантистами вынуждала художников изображать людей с закрытым ртом. Может, у неё вообще отсутствовали зубы?»
     Развернулся к продавцу:
     — Договорились! Заверните. Беру.
     Отсчитал нужную сумму. Вышел из галереи изобразительных искусств на Невском проспекте. Направился к своему Мерседесу. У самой двери его настиг звонок телефона.
     — Юрий Павлович! Это Борецкий.
     — А-а-а-а... Андрей Иванович! Опять что-то случилось? Как здоровье?
     — Что вы, что вы! Всё в порядке. Благодаря вашему методу, я нахожусь в отличной форме. У меня к вам проблема. Вернее, просьба. Мой сотрудник... сотрудница. Попала в аварию. Повредила лицо и тело. В больнице её кое-как «заштопали». А вот с психикой дела обстоят неважно. Состояние крайне тяжёлое...
     Карнецкий открыл заднюю дверь. Осторожно положил картину на заднее сидение. Вот угораздило этого олигарха позвонить ему в нерабочее время!
     Дома уже и стена приготовлена. И коньяк. Вечер обещал массу удовольствий. Особенно с приходом Светули. Вполне достойной и обворожительной любовницы.
     — Да, Андрей Иванович. Конечно! Привозите сотрудницу завтра ко мне в офис. Часов в одиннадцать...
     — Вот ведь какая штука, уважаемый Юрий Павлович... Наталья Львовна — мой главный помощник. Старший технолог. А завтра в восемь утра к нам приедут японцы. Партнёры по бизнесу. Сделка века! На несколько миллионов долларов! Зная ваш метод рендуляции... Я правильно выговорил?
     — Правильно, — мрачно подтвердил врач, — заочная рендуляция. Понимание собеседника.
     — Вот именно! Великолепная система! Просто — потрясающая! Если вы меня привели в чувство за два часа, то Ташеньку ещё быстрее получится. Женщина же! Она мне завтра очень нужна. Очень! Понимаете?
     Карнецкий скривился так, будто проглотил паука тарантула. Хотел отказаться. Причём в жёсткой форме. Но вдруг вспомнил, что первый богатей России платит втридорога. А деньги ему сейчас очень нужны. На очереди покупка репродукции Ван Гога «Кафе на Монмартре».
     — Говорите адрес. Ага! Знаю. Какая квартира? Понятно. Она предупреждена?
     — Сперва послала меня подальше. Не мудрено. Состояние стресса... Однако, после согласилась. Плачу в пять раз больше! В какой валюте предпочитаете?

     Дом на Петроградской стороне он прекрасно знал. Даже бывал здесь пару раз. Вытаскивал из запоя известного актёра на пенсии из театра Ленком и курировал одного правительственного чиновника.
     Долго ждал, пока освободится место для автомобиля. Припарковался. Поднялся на нужный этаж. Позвонил в дверь. Открыла ему миловидная женщина средних лет:
     — Вы от Андрея Ивановича? Он нам только что звонил. Проходите! Здравствуйте! Вот тапочки. Переобувайтесь.
     «Только в Петербурге здороваются с третьего или четвёртого предложения, — усмехнулся про себя Юрий Павлович. — Старая, дореволюционная привычка. Оу! Ничего себе квартирка! В лучших традициях обожравшихся буржуев. Гобелены. Инкрустированные столики. Статуи. (Полная безвкусица). Картины Кандинского. Кандинского?! Нет. Ну, вы посмотрите на них! Никакой эстетики! Мещанская обстановка и работы гениального Кандинского!»
     — Меня зовут Инесса Георгиевна. Я мама Натусеньки. Ах, несчастье какое!
     За время перехода в зал Карнецкий успел узнать обстоятельства аварии. Фамилию и имя «подлеца водителя». Ужасы операций. Проблемы судопроизводства. Выплаты компенсации...
     «Н-да. Только в Петербурге, в течении пять метров, можно узнать все трагедии нашего времени!»

     Наталья Львовна. Полноватая, но вполне ухоженная женщина лет тридцати, резко обернулась:
     — Вот оно как! Приехали вправлять мозги???
     Юрий Павлович мгновенно выработал стратегию. Типаж пациента он определил сразу. Самодовольная эмансипированная особа. Эгоистичная мужененавистница. Следовательно — не замужем. Сама зарабатывает на жизнь. Наверняка, неплохо. И даже очень неплохо. На всех остальных людей мира, кроме директора, смотрит с презрением. Или как сквозь стекло. Что ж. Задача упрощается.
     — Если бы мозги! Погода сегодня отвратительная.
     Подскочил к ней. Мягко ухватил за рукав. Заставил подойти к окну:
     — Вот! Убедитесь сами!
     — Но позвольте! На улице солнце! Тёплое летнее солнце!
     — Вот именно! А мне нужен пасмурный дождь. Слякоть. Барабанный стук капель по карнизу. Сырость и простуда.
     Наталья Львовна разинула рот. Быстро сообразила:
     — Зубы заговариваете? Знаю я ваши психиатрические приёмы! Сбить с толку больного. Отвлечь его от размышлений... Сволочь Бондаренко! Подонок!!! Изуродовал меня! Вот! Смотрите!
     Она откинула прядь волос. Небольшой шрам от уха к виску. Потом слегка оголила грудь. От плеча до плеча через ключицы — сразу несколько вполне аккуратных шрамов. Хирурги, надо отдать должное, постарались на славу. Что её не устраивает? Две-три пластических операции, и всё забудется, как страшный сон.
     — Но и это ещё не всё! — нависла она над ним. — Руль моего собственного автомобиля выбил мне все передние зубы!!!
     Карнецкий непроизвольно отшатнулся. На него смотрела обезображенная челюсть. Чёрт возьми! Как она умудряется чётко выговаривать слова?! И тут же внутренне рассмеялся. Представил себе Мону Лизу, направлявшуюся к художнику в карете и попавшую в аварию — столкновение двух экипажей. Крики возниц. Удары хлыстом. Ржание лошадей. Гомерический хохот Леонардо да Винчи, вынужденного закрашивать изумительные зубки натурщицы. Бурные овации признания восхитительного шедевра.
     «Всё! Пора включать рендуляцию!»
     Юрий Павлович тяжело опустился на стул. Поставил локти на колени. Руками обхватил голову. Плечи его вздрогнули:
     — Вы правы! Как всегда, правы! Я действительно хотел вас отвлечь. Избитый прием психотерапевтов. Ох, и не везёт мне! Продавец, негодяй! Намедни всучил мне не ту картину, что я хотел. В юности наслаждался Полем Гогеном и Тулузом Лотреком. Импрессионистами... Ну, вы знаете.
     — Конечно, знаю, — автоматически проговорила Наталья Львовна, в изумлении опускаясь на стул напротив.
     — Потом увлёкся Микеланджело. А Венера Милосская греческого Праксителя так и вовсе обворожила! Вы не представляете, сколько бессонных ночей я проводил перед фотографией в журнале! Мучился вопросами: куда делись её руки??? Это непередаваемо! Вы, наверное, подумали про меня: вот он! Психиатр недорезанный! Влезатель в чужую жизнь! Похититель личного времени! Ведь подумали же? Не правда ли? А вы не думали, как нам, ценителям высокого искусства, тяжело? Мировые шедевры разбросаны по всей планете! В этих жалких пропыленных музеях! И нет возможности воочию насладиться ими! Почувствовать вкус старины! Энергию живописцев и скульпторов! О-о-о-о... Несчастный я, несчастный... Горе мне!
     Карнецкий настолько вошёл в роль, как неожиданно для себя откровенно разрыдался. Ему стало до боли обидно, что картины всех известных художников не висят у него в квартире на стенах и потолках. Что нет и никогда не будет средств регулярно разъезжать по миру. Что эта стерва Светочка, прохиндейка и жеманница, беззастенчиво высасывает из его кошелька всё содержимое. Что на Мерседесе пора менять лобовое стекло. А медсёстры к вечеру ходят по клинике полупьяные...

     Очнулся он от запаха валерьянки. Наталья Львовна и Инесса Георгиевна сидели по обе стороны от него и ласково поглаживали руки.
     — Ну-ну, успокойтесь, голубчик! — наставительным тоном говорила мама.
     — Господи! — восклицала дочка-пациент. — Вот уж не думала, что кому-то хуже, чем мне! Юрий Павлович! Дорогой! Я подарю вам Кандинского! Да что там говорить! Вот вставлю зубы, и отправимся вместе в турне по музеям Европы. Вы не против?
     — Не против... — пролепетал он.

     «Рендуляция — дело экстравагантное, — улыбаясь, думал Карнецкий, выруливая на Большой проспект. — Душевное понимание собеседника. А что делать? Новые времена, новые способы лечения психических расстройств!»

     Через два дня рядом с «Джокондой» разместилось «Кафе на Монмартре».