Глава 2. 3 Сибирская Нефертити

Елена Прекрасная
Повесть

На мне сбывается реченье старое,
Что счастье с красотой не уживается.
И.В. Гёте

Часть II
Быть собой

Будь собой. Прочие роли уже заняты.
Оскар Уайльд


Глава 2.3 Сибирская Нефертити

Лена долго не могла уснуть, приглядываясь к проплывающим в сознании картинкам минувшего дня, прислушивалась к новым близким и далеким звукам, ворочалась, подыскивая удобное положение. Наконец мысли с чувствами оставляли всякую материю и воспоминания, девушка уже была готова провалиться в сон, но вздрагивала — от того, что над кроватью пролетал гроб, как в фильме «Вий», а в нем сидит не тетушка, а Амедео с карандашом во рту. На мгновение ей казалось, что она вновь в парижском отеле, но возвращались звуки и картинки, а с ними и мысли, и всё повторялось…
Ни свет ни заря подкатил фотограф на мотоцикле. С профессиональным интересом полюбовавшись улочкой, тающей в бледном тумане, стелющимся у земли, и деревьями, подвешенными за невидимые нити к небу, он сфотографировал прелестный вид и вошел во двор. С крылечка ему навстречу спускалась Клавдия с пакетом.
— Заходи, милок! Располагайся за столом. Я на минутку, гляну, набросал ли пакостник мусору под калитку.
Вынув из портфельчика четыре фотографии, приезжий разложил их на столе, критически осмотрел, поменял местами и перевернул обратной стороной. Зашла Клавдия с пустым пакетом.
— Чисто сегодня. Выходной у него.
— А ты, мать, камеру привесь, и увидишь, кто ночами шастает.
— Какую камеру? Скажешь! Чего стоишь? Садись! — Хозяйка стала собирать на стол. — Мои еще дрыхнут, а мы чайку попьем. Потом фотки покажешь. Ты их сдвинь пока в сторонку.
— Вчера был вкусный пирожок! — сказал фотограф.
— Плохих не печем. Вчерашний вкусный, а сегодняшний вкуснее будет. Потому что сегодняшний. Тебя звать-то как? Анна говорила, да я не помню. Сдается мне, Алексеем.
— Точно, Алексеем! — подтвердил фотограф.
— А меня теткой Клавдией зови.
— Проницательная ты, тетка Клавдия!
— Что есть, то есть. Доброе проницаю, злое отвергаю! Ладно, невмочь ждать, показывай, какая там я. Смотри, чтоб не отвергла!
Тут одновременно появились Николай и Елена. Дядька высунул голову из-за двери и поздоровался, а Елена ойкнула, увидев постороннего мужчину, и спряталась в спальне.
— Свои! — успокоила девушку Клавдия. — Это вчерашний Алексей, фотограф.
— Я в баньку, умоюсь, — проскочила Лена.
— Умойся. Сейчас будем фотки смотреть. Не оборачивай пока их.
Наконец все чинно уселись за накрытый стол, на котором стоял самовар, большой заварной чайник, тонкие стаканы в резных латунных подстаканниках, горшочек сметаны, свежеиспеченные пирожки с картошкой и ягодой, тарелочки с голубой тройной каемочкой.
— Как, сперва чай, а потом фотки или сначала фото, а потом чай? — спросила Клавдия, утерев фартуком слезящиеся глаза.
Поскольку всем хотелось тут же приступить и к чаю и к просмотру фото, Николай подбросил монетку.
— Орел — фото.
Выпал орел.
Фотограф взял все фотографии, глянул на них, показал первую карточку:
— Это общий вид.
— Класс! — похвалил Николай. — Ты тут как живая!
— А какая же еще? — подбоченилась тетка.
Лена не удержалась и прыснула от смеха. Глядя на нее, засмеялись и остальные.
— А это вид частный. Первый. — Алексей показал фотографию, на которой Клавдия, казалось, спала с безмятежной улыбкой на лице. Глядя на фото, заулыбались и все остальные. Клавдия от растроганности утерла глаза фартуком.
— Умильная ты тут, Клава, — дрогнувшим голосом произнес Николай. — Ты, того, такой всегда будь…
— Еще один частный вид, второй. — На фотографии был крупный план — лицо Клавдии, поглощенной в глубокие раздумья. Видно было, что мысли не о грустном, а о чем-то таком светлом, что казалось, вокруг головы тетки брезжит венец, как над королевами или над святыми.
— Никак нимб? — спросила Клавдия. — Это как же ты его разглядел на мне, милок?
— Аппаратура такая, — вздохнул фотограф.
— Адоб фотошоп? — спросила Лена.
— Да, и другие программы, — ответил Алексей.
— Это что ты такое спросила, племяшка? — откинулся на стуле дядя Коля.
— Это неинтересно, — сказал фотограф. — Техническая сторона вопроса.
— Ты разбираешься? — уважительно посмотрел на Лену Николай.
— И наконец, эксклюзив! — воскликнул фотограф, показывая фотографию, на которой была запечатлена не иначе как царица — в высоком синем головном уборе, перехваченном золотой лентой и золотой диадемой с прикрепленной к ней золотой змеей. Нельзя было оторвать глаз от красавицы! Елену до глубины души поразило изображение, она вздрогнула, встала, прошла в горницу, глянула на себя в зеркало и похолодела. На фото, точно, была она в образе древнеегипетской царицы Нефертити. Да-да, тот же овал лица, носик, шея. Разве что не такие плотские губы, и брови тонкие, ну да тогда по моде, и сейчас по моде. Лена вспомнила, как тетушка показала ей как-то альбом с фотографиями Нефертити, показала как бы ненароком. Теперь понятно почему. Она знала, что это будет!
 — Это урей, священная кобра, — пояснил фотограф, указывая на змею, свернувшуюся в знак бесконечности. — Первая защитница человека на троне от мира зла.
— Так это, что же, царица? — спросил Николай. — Кто такая?
— Не видишь разве? Красавица, конечно! — засвидетельствовала Клавдия. — А где ты, милок, зафиксировал такую? В нашем обществе я такую отродясь не видывала! Слушай, а что это у ней один глаз вроде как пустой? Ну да! Этот прямо миндалина, а этот никакой! Инвалидка?
— Нет. Левый глаз — это врата в нашу душу. Потому они должны быть закрыты для посторонних глаз, а лучше вообще изъяты из облика… во всяком случае у цариц. А это, да, древнеегипетская царица Нефертити. Не удивляйтесь. Я увлекаюсь Древним Египтом. У меня много альбомов по архитектуре и искусству, видео. И вообще моя мечта побывать во всех музеях мира, в которых есть артефакты той замечательной эпохи фараона Нового царства Эхнатона (Аменхотепа Четвертого) и его супруги красавицы Нефертити. Ее царь «усладой сердца» называл.
Алексей говорил с воодушевлением. Лена, хотя и не хотела, но вновь обратила внимание на тонкие черты лица молодого человека, его горящий взор, волнистые черные волосы. «Красавец!» — отметила она про себя и вдруг почувствовала боль в груди. Не он, но так похож на Амедео! В тот же миг она вновь услышала слова Моди: «Для начала неплохо побывать в Египетских залах Лувра, окунуться, так сказать, в воды Древнего Нила. Ваша внешность оттуда. Вы не Клеопатра, но в вас есть ее замес».
— Слушай, мать! — Дядька перевел взгляд с фото на жену, потом на племянницу, ткнул пальцем в изображение и воскликнул: — Это ж ты, Ленка! — И засмеялся, но как-то натужно, чуть ли не с испугом.
— Ну да! — убедилась и тетка и соорудила губами знак высочайшего почтения к профессии фотографа. — Ты! Только без глаза! Алексей, а когда ты сфотал ее? Ведь ты только на мне был сосредоточен!
— А это, тетка Клавдия, когда я попросил Лену подсветить фонариком. Она подсвечивала, а я тебя и ее щелкал. Вот с ней один ракурс очень удачный вышел. Подправил, добавил — и это фото получил. Я ее подогнал под бюст, найденный сто лет назад при раскопках. Он сейчас хранится в экспозиции Египетского музея в Берлине.
— И впрямь, услада сердцу. — Клавдия взглянула на свою фотографию в гробе и вздохнула: — Ну а мне одна лишь услада костей осталась. Но когда лежишь, костей особо не чуешь.


Рисунок из Интернета