Остров

Август 91-го. Я поступил на истфак ГАГПИ. Уволился со станции переливания крови. Как будто поднял огромную тяжесть, вроде локомотива, и поставил на рельсы. Теперь остается только смотреть в окошко на проносящиеся мимо пейзажи, судьба сама доставит куда нужно.

Я лежу на горячем песке, смотрю на текущую мимо Катунь. До смерти так же далеко, как до солнца в небе. С такого расстояния даже неизбежное своей гравитационной силой и ярким термоядерным светом делает всё вокруг упорядоченным, стабильным и побуждающим к действию. Но я не хочу действовать, я здесь не за этим, я здесь, чтобы наблюдать за рекой, пересыпать песчинки из ладони на пляж, снова набирать их в ладонь и снова высыпать на пляж. Я на острове, и от всего мира меня отделяет вода: основное русло и протока. Светит солнце, но вода поднимается, потому что Катунь питают тающие ледники. Мы ставим палочки – вешки, но и без них видно, вода с каждым днём прибывает.

Я не один. Рядом лежит Мишка, не тот, который одноклассник, а другой, из коммунарского клуба, будем звать его Миха, ну, чтобы отличать. У Михи усы и очки. Возле костра Тома, она готовит еду. А где-то гуляют Сергей и Ирина. У них начало романа. Вполне возможно они сейчас целуются, где-то среди сосен, или под рябиной, или березой, или в кустах облепихи. Кусты царапают их загорелые тела… Ах, не стоит, всё это суета.

-Скоро вода поднимется настолько, что мы не сможем уйти через протоку, - говорит Миха.
-Скоро протока поднимется настолько, что не сможет уйти от нас, - отвечаю я.
-Скоро не будет ни протоки, ни нас, - продолжает Миха.
Мне трудно вести этот разговор дальше, но я не хочу уступать:
-Если не будет ни нас, ни протоки, значит, и сейчас нет ни нас, ни протоки.
-А кто же тогда разговаривает и лежит на песке? – спрашивает Миха.
-Это остров, ему скучно, он выдумал нас и разговаривает сам с собой.
-Конечно, - соглашается мой друг, - а всё, что мы видим, появилось всего лишь секунду назад.
-А наши воспоминания?
-А наши воспоминания появились тоже секунду назад.
Мы не заметили, как подошли Ира и Сергей.
-Вода прибывает, - говорит Сергей, завтра мы уже не сможем уйти с острова, а лодки у нас нет.
-Давайте уйдем сегодня, - предлагает Тома, которая тоже слышала наш разговор.

Но уйти сегодня, это почти то же самое, что закончить идиллию отгороженности от всего мира, там, на другом берегу полно туристов, людей, придется уезжать домой или терпеть соседей.
-А может,  вода больше не будет подниматься? – с надеждой говорит Ирина.
-Конечно, не будет, вода не может подниматься вечно, иначе вообще бы не было земли, а  был бы один сплошной океан.
-К тому же мы всегда можем забраться на дерево и там переждать наводнение, - добавляет Миша.
-То есть вы ничего не боитесь? – улыбаясь, говорит Тома.
-Мы боимся колобка, это страшный зверёк, который живёт в центре острова, он выходит по ночам и нападает на туристов, - говорит Сергей.
-Он мстит, за то, что его съела лиса, - добавляю я.
-Да, когда лиса проглотила его, он прогрыз её изнутри, выбрался и теперь не доверяет никому, - продолжил Сергей.

И вот за таким трёпом мы проводим все дни. А вечерами глядим на пламя, поем и рассказываем страшные истории. Ну да, ещё купаемся в ледяной воде, загораем и исследуем остров. Коряги, омытые до состояния абсолютной гладкости и высушенные на солнце до белесого цвета, найденные застрявшими между сосновых веток, говорят о том, что вода поднималась здесь до середины деревьев. Но, пока у нас есть продукты, а солнц греет, есть дрова,  Ирина с Сергеем не насытились поцелуями, а мы с Михой не исчерпали философских тем, мы не уйдем с острова. А Тома? А Тома компанейский человек, как все, так и она.

Мы спим в одной двухместной палатке, в кедах песок, в чае песок, в волосах песок. Песчинки кремния блестят повсюду.
-Интересно, если бы молекулы, из которых мы состоим, были из кремния, мы были бы такими же как сейчас? – спрашиваю я глядя на невероятное звёздное небо над мной (тут можно расстелить каремат прямо на песке под удобным углом и хоть всю ночь смотреть в бесконечность).
-Силаны менее устойчивы, чем соединения углерода, но зато более жаропрочны, - поддерживает беседу Миха.
-То есть мы бы были нестабильны и могли бы в любой момент рассыпаться в песок? Но зато проходили бы сквозь огонь без последствий?
-Вероятно. А вместо воды у кремниевых людей была бы серная кислота.
Михе можно верить, Миха на втором курсе физмата. Я пытаюсь представить вместо Катуни реку из серной кислоты.

-Всё вы врёте, - говорит Ирина в палатке перед сном, - никакого колобка не существует!
-Хорошо, пусть так, - соглашается Миха. – А теперь скажи, существует ли будущее?
-Конечно, соглашается Ирина, будущее существует, - ну а как она могла сказать иначе, для красивой, юной барышни будущее всегда существует.
-А существует ли далёкое будущее? – спрашивает Миха.
-Ну, конечно, и далёкое будущее существует, - не может Ирина отказаться от избранного пути.
-А если существует будущее, то существуют и технологии будущего, а если существуют технологии будущего, значит, они бесконечно могущественны, - рассуждает Миха.
И тут вступает Серёга:
-А третий закон Кларка гласит, что любая достаточно развитая технология неотличима от магии.
-И что всё это значит? – настороженно и подозрительно спрашивает Ирина. – К чему вы клоните?
-А к тому, что если будущее существует, и оно достаточно развито, то оно достаточно развито и для того, чтобы присутствовать прямо здесь и сейчас, и почему бы ему не проявить себя в виде волшебного колобка? – говорит Миха.
-Может, он вон там, в углу палатки, лежит под рюкзаками, - говорю я.

И мы все смотрим в угол палатки, слабо освещенный дрожащим пламенем свечи.
И тут рюкзак в углу едва заметно шевелится. Глаза Иринки, кажется, увеличились раза в два. Тома, хотя и улыбается, но видно, что и её проняло, как-то не по себе и нам.

-Тихо, без паники, ползем к выходу! – шепчет Миха.
-Не надо бояться колобка, он реагирует на страх, чем больше его боишься, тем активнее он себя ведет, - добавляет Серёга. Я его понимаю, чем больше Иринка будет бояться, тем теплее и ближе будут их отношения, она же будет искать у него, у Серёги защиту.

Мы все медленно ползем к выходу палатки. А рюкзак ползет за нами. Это очень странно. Я подозреваю Миху и Серегу – может, они чего-то там придумали, какой-то механизм – девчонок пугать. Серега активно подтягивается к выходу, чтобы развязать полог, рюкзак делает рывок к нему. Иринка визжит. Мы выкатываемся из палатки, рюкзак выскакивает за нами – он зацепился лямкой за ногу Серёги.
Мы гомерически смеемся. Долго и смакуя подробности, вспоминаем общую панику. Мы смеемся до слез и боли в животе, смеемся от пережитого страха, от осознания глупости произошедшего, от испуганного вида Иринки, от того, как она говорит Серёге «дурак».

На следующий день вода продолжает подниматься. Поздно уходить. Мобильных ещё нет. Активных сплавов по Катуни тоже нет. Нам остается смотреть на воду и лежать на песке.

Еще через день заканчиваются продукты. И я решаюсь переплыть протоку и дойти до магазина. Одежду и деньги упаковываю в целлофан. Меня отговаривают. Я говорю: «Единственный путь обнаружить пределы - уйти в невозможное».

Восемь глаз следят за мной, шесть карих, два голубых. Мне холодно адски, но я бодрюсь, сначала иду по дну, а потом… а потом ко дну, но выныриваю и плыву. Меня сносит поток, ещё немного и вынесет на основное течение Катуни и тогда… лучше не думать, что тогда. Я отчаянно борюсь за жизнь, и - о, чудо, ноги касаются дна. Еще несколько мгновений тяжёлых шагов в холодной воде и я оставляю вдоль берега мокрые следы на белых от засохшего ила камнях. Машу рукой друзьям на другой стороне, улыбаюсь, как могу, это трудно, потому что меня бьёт дрожь прожитого страха и реального холода.

Обсохнув иду до деревни, покупаю продукты. Предстоит обратный путь. Холод. Страх. Несёт в Катунь. Но я снова на острове. Йо-хо-хо! Да я выжил, а значит – почти всесилен! Я уговариваю друзей уйти с острова. Они не верят, что это возможно.
-Нет, мы тут лучше останемся, подождём, пока вода не спадет, - говорит Миха.
-Или - пока вода спадёт, - говорит Тома.
-Да, чего рисковать? И что там может быть интересного на большой земле? А тут девушки, солнце, песок! Кто его знает, может там уже всё переменилось, война и страна уже другая, или власть захватил диктатор! – говорит Сергей.
-Какая ерунда! – возмущается Иринка , - какой диктатор?! На дворе конец 20 века, а завтра - девятнадцатого августа - мне на прием к врачу надо! Меня мама потеряет.

Мы не хотим расстраивать маму Ирины. Друзья дают уговорить себя на переход. Идя через протоку, мы держимся за руки, как парашютисты, стремящиеся создать фигуру во время коллективного прыжка. Нас несёт течением, в какой-то момент кажется, что не выбраться, но всё же мы переплываем.

Вещей много и приходится проделать несколько переходов туда сюда. Я вхожу в азарт, мне нравится ощущение ледяной воды, жути, борьбы с потоком, я полон страха и счастья одновременно – «Есть упоение в бою, у бездны мрачной на краю». Хотя  мне даже вспоминать об этих переходах через серую стремительно несущую воды протоку страшно, страшно и упоительно.

Костер согревает, и чай, и гитара Михина убаюкивает «Заходите к нам на огонёк, - Пела скрипка ласково и так нежно. В этот вечер я так одинок, Я так промок, налей, сынок». А налить-то нам, кроме чая, нечего, потому что мы ещё, по сути, чистые дети, и ещё не знаем, что впереди серое, густое море 90-ых, несущееся поперек нашего жизненного пути, и не всем переплыть его. Мы верим в наше будущее, мы знаем, что оно есть, как знают это всякие бессмертные юные боги.
 
Сергей Решетнев ©