Заберите меня домой. 4 Старая карусель

На границе детского дома стояла карусель. Мы часто на ней катались, туда же приходила покататься и местная ребятня.
Из-за долгой эксплуатации конструкция сильно накренилась.
Словно большая каракатица, она переваливалась с одного бока на другой, сиденья приподнимались вверх и затем опускались, вращаясь ещё и вокруг своей оси. Всем детям это нравилось, казалось, что мы медленно плывём по волнам. Старая карусель скрипела, как растянутая сломанная гармошка. Её унылый звук был слышен по всей округе.
Деревянный настил местами прогнил, превратившись в труху.
Увидев карусель, мы упросили воспитательницу нас покатать. Рассадив всех по местам и запретив вставать во время катания, она ухватила поручни сидения, раскрутила карусель и отошла к остальным детям.
Карусель медленно, с трудом, но крутилась. Мне это быстро надоело, и я решила проявить самостоятельность, слезть с карусели и раскрутить ее посильнее. Я поднялась и шагнула на настил, но, не удержавшись, потеряла равновесие и упала на сгнившие доски. Они подо мною проломились, и я оказалась под каруселью.
Помню охвативший меня дикий ужас. Ржавого цвета доски стремительно проносились надо мной, а я, зажатая со всех сторон досками, лежала, словно оловянный солдатик, и не могла пошевельнуться. Голова была задрана вверх, и ее сильно тянуло по направлению  вращающейся карусели,  миллионы острых колючек разрывали одежду, и впивались в кожу. Дно карусели опускалось всё ниже и ниже. Страшная машина крутилась надо мной угрожая каждую секунду раздавить и разорвать на части. Казалось, она никогда не остановится. Кричать и звать на помощь я не могла, рот был забит мусором, сыпавшимся с настила.
Крики детей призвали взрослых на помощь, карусель остановили и вытащили меня из плена. Обезумев от боли и страха, я не могла успокоиться и не переставала кричать. Одежда, перепачканная паутиной и пожухлыми листьями, свисала на мне грязными клочьями. По расцарапанным щекам, усиливая чувство ужаса, что-то все время ползало.
С разодранного подбородка, хлестала кровь. Бледная воспитательница, обняв меня, сидела рядом, не зная, как помочь.
Мимо на лошади проезжал чабан. Услышав плач ребёнка, подъехал, поднял меня и, успокаивая, посадил перед собой в седло. Вытащил откуда-то помятую конфету. Ещё всхлипывая, я развернула обёртку. И — провал…
Вернувшись через несколько дней из больницы в приют, я всё забыла. Случай с каруселью просто выпал из памяти. Жизнь продолжалась. Я снова была жизнерадостной и любопытной девочкой. Карусель отремонтировали, заменив на полу старые доски, и мы снова катались на своей каракатице. Карусель нельзя было спрятать в шкафчик под ключ, как новые игрушки после ухода очередной комиссии, и она продолжала радовать наше сиротское бытие. В детском доме нам нередко приходилось держаться обеими руками за жизнь, и мы желали скорее повзрослеть, вглядываясь в незнакомый мир за нашими окнами.
Как-то в зеркале я случайно обнаружила на подбородке рубцы. Перед глазами, как во сне, всплыла больничная палата, уколы, боль и отчаяние. Теперь это было только воспоминание. Что могла сделать воспитательница, повторись это вновь? …
Вот если бы она была моей мамой...