Совершенно не секретно

Совершенно не секретно, или Встречное расследование. Часть 1

Интерес к личности художника вспыхивает при знакомстве с его творением. Мы очарованы, восхищены, взволнованы (или  озадачены – неважно! – важно то, что выведены из состояния равновесия) и нам хочется знать, кто он такой, этот возмутитель спокойствия. Если ныне живущий, наш современник, заходим в Интернет. Если жил в прошлом, позапрошлом и т.д. веке, идем туда же. Во всяком случае, так поступают чаще всего владельцы компьютера, которых называют специальным словом «пользователи». Не интересующиеся, не исследователи, не изыскатели, а пользователи, то есть люди, потребляющие готовый результат, уже имеющееся в наличии, кем-то приготовленное интеллектуальное блюдо. Fast food. Редко кто идет в библиотеку. А если кто и идет, то спрашивает: – У вас есть биография писателя N? – Конечно! – с гордостью отвечает библиотекарь.

Вот этой единственной, случайно оказавшейся под рукой биографией, даже не спрашивая, кто ее написал, мы обычно  удовлетворяем острый интерес к личности художника. Мы полностью доверяем автору этого жизнеописания, и даже благодарны ему за то, что он дал  возможность заглянуть в эту яркую и давно прошедшую жизнь, пережить драматические моменты, ощутить причастность к великим идеям. И  готовы поверить, что так оно и было на самом деле…

Мы счастливы тем, что знакомы с великим человеком – почти накоротке.  Но проходит время, нам на глаза попадается другая биография, написанная другим исследователем. Любопытство (или любознательность) велят нам ее прочесть. И что же? Оказывается, что на самом деле все было не так, как описано в первой для нас биографии! Так вот она – правда, вот истинное положение вещей! Но скоро закрадывается сомнение: а правда ли это? Может, все-таки тот, первый ближе к истине? Что же делать? Взять третью биографию.

Не стану описывать весь путь, скажу только, что это занятие бесконечное, необычайно интересное. Исследование постепенно превращается в расследование. Описание его напоминает детективный роман – без последней страницы. Мы не достигаем цели – то есть так и не узнаем этого единственного «на самом деле», но результат есть. И он превосходит наши ожидания – мы постигаем сложность и противоречивость, многогранной личности художника, понимаем, что талант величина многомерная. Мы избавляемся от привычки, навязанной нам со школьных времен, – отливать классиков в бронзе и возводить  на пьедестал. И начинаем относиться к ним как к живым людям. И они становятся нам несравненно ближе и понятнее.

 И еще понимаем, что источники биографии разнообразны, и они ранжируются по признаку достоверности. Самым ценным источником считается информация, полученная «из первых рук». Это дневники, записные книжки, эпистолярное наследие, фрагменты художественных текстов с автобиографическими элементами, собственно автобиографии. Следующий за ним информационный слой – сведения, полученные от современников героя, составлявших его окружение, – случайные записки и систематические дневники, письма, мемуары, художественные произведения, записи бесед, сделанные другими лицами. Кроме того, нередко используются и информация, косвенным образом относящаяся к предмету описания или обладающая  небольшой степенью достоверности.

На основании этих источников обычно и создаются биографии, признанные «классическими», над которыми работают коллективы специалистов, возглавляемые именитыми учеными, академиками. Имена и звания авторов биографии расценивается общественным мнением как гарант достоверности. Так появляются своеобразные «каноны» (летописи жизни и творчества), на которые принято ссылаться.

Со временем все привыкают к тому, что означенная летопись – единственный источник истины, и она приобретает статус критерия достоверности для вновь обнаруженных сведений. Таким образом формируется представление: в жизни героя было только то, что нашло отражение в летописи. Другими словами – факт, не отраженный в летописи, не имеет права считаться действительным, реально существовавшим. И если кто-то берет на себя смелость утверждать, что такой-то факт имел место, то он либо заблуждается, либо лжет. И самое важное – любое жизнеописание, основанное на документальных материалах, прямых свидетельствах участников событий, подкрепленное убедительной аргументацией, – это только одна из возможных версий.

В качестве примера многовариантного биографического описания,  создаваемого более полутора веков, можно взять  огромный пласт литературы, посвященной одному из самых загадочных и неординарных представителей отечественной культуры первой трети девятнадцатого века – Александру Сергеевичу Грибоедову. Изберем своим предметом часть жизни Грибоедова,  непосредственно связанную с Москвой, ибо здесь родился поэт и завершил работу над пьесой, сделавшей его имя знаменитым.

Жизнеописания Грибоедова, составленные разными авторами, содержат множество тайн, недомолвок, неопределенностей и противоречивых сведений. Видимо, никому не под силу разобраться в «делах давно минувших дней», поэтому в конце концов обрели право на существование различные биографические версии, которые по сей день соперничают между собой.

Исходная хронологическая позиция – год рождения поэта – определяется неоднозначно: 1790, 1791, 1793, 1794, 1795. Трудно сказать, когда и кем   была объявлена «общепринятой» дата: 1795 год. Во всяком случае, она уже фигурирует в таком качестве довольно давно (возможно, с 70-х годов  девятнадцатого века, но не исключено, что и раньше). Например, в биографии, написанной Миллером, например, сказано: «Теперь уже можно считать положительной цифру 4 января 1795 года»  (Миллер О.Ф. Грибоедов. Спб., 1879, с.4).

Эта же дата осторожно названа «предполагаемой» датой рождения поэта членом-корреспондентом Академии наук Н.К. Пиксановым в Летописи жизни и творчества А.С. Грибоедова, составленной  в 1944 г. После чего она утверждается в качестве «достоверной» многими авторами и берется за точку отсчета жизненного пути поэта  В  книге «Грибоедов. Энциклопедия» (СПб., 2007) деликатно сказано: 1794 (по др. данным 1790, 1795). 4 января. Предполагаемая дата рождения Г.(с.45).

 Никто из биографов не называет 1792 год. Почему? В этом году родилась Мария Сергеевна Грибоедова, сестра поэта. Никто не решился предположить, что дети секунд-майора Грибоедова могли быть двойняшками. Но зато постарались точно определить дату бракосочетания Сергея Ивановича с однофамилицей его Настасьей Федоровной. Уместно вспомнить, как была установлена эта дата.

 «Историк русской литературы А.И. Ревякин, еще раз просмотревший церковные ведомости, обнаружил, что в начале июля 1792 дьячок церкви Спаса преображения на Песках (все тот же Пречистенский сорок) записал: «В доме Федора Михайловича Вельяминова, что стояща у его отставного секунд-майора Сергея Ивановича Грибоедова родися дочь Мария, крещена 4 дня, восприемником был бригадир Николай Яковлевич Тиньков, восприемница была надворного советника Ивана Никифорова Грибоедова жена Прасковья Васильевна». «Эта запись, – пишет автор статьи,– помогла выяснить дату бракосочетания родителей Грибоедова – 1791 год» (Мещеряков В.П. Загадка Грибоедова //Новый мир, 1984, № 12, с. 210.)

         Вот бы где можно было исправить неловкое положение – ведь не следует из этих сведений абсолютно ничего! Супруги могли пожить какое-то время бездетными, а потом заиметь наследников. Но нет, кому-то понадобилось отсчитать назад от даты рождения дочери и вычислить этот неудобный год. Можно было вычислить и успокоиться, просто забыть, наконец. Не упоминать, не фиксировать внимание, никто бы не вспомнил. Но проблема была создана…

О месте рождения поэта (Москва) обычно не спорят. Но существуют некоторые разночтения, касающиеся конкретного адреса. «Относительно надежные косвенные документы, обнаруженные недавно, подтверждают дату рождения Грибоедова в Москве, в доме Шушириной (Остоженка, 34) в 1795 году. А.И. Ревякин обнаружил запись: «Генваря 13 в доме девицы Прасковьи Ивановны Шушириной у живущего в доме ее секунд-майора Сергея Ивановича Грибоедова родился сын Павел, крещен сего месяца 18 дня. Восприемником был генерал-майор Николай Яковлевич Тиньков» (Гришунин А.Л. Грибоедовская Москва //Москва в русской и мировой литературе, М.,2000, с.71).
Примечателен комментарий  исследователя А.Л. Гришунина: «Запись неточна: о Павле Грибоедове нет никаких сведений; перепутаны имя и даты – обычные небрежности таких записей того времени» (Гришунин А.Л. Грибоедовская Москва //Москва в русской и мировой литературе, М.,2000, с.71).
 
Во-первых, 13 января родился младенец мужского пола, который 18 января наречен Павлом. Во-вторых, откуда известно, что перепутаны имя и даты? Какие именно временные измерения – день, месяц, год? Может быть, неточны пол младенца, фамилия?

Но есть и другие сведения. «Родился поэт близ Кудрина, на Новинском, на углу Девятинского переулка…» (Анциферов Н. Грибоедовская Москва. //А.С. Грибоедов. Сборник статей. М., 1946, с.182). «Грибоедов родился в Москве 4 (15) января 1795 года. В Новинском, в приходе Девяти мучеников (теперь улица Чайковского, 17), в старинном особняке, в семье матери своей Настасьи Федоровны Грибоедовой прошли безмятежные детские годы будущего драматурга». (Тимрот А.Д. А.С. Грибоедов //Русские писатели в Москве. М., 1977, с.216).

Этот дом упоминают многие – и современники поэта, и  авторы двадцатого века, он существует и по сей день на Новинском бульваре (№ 17). Точнее сказать, на месте бывшего некогда (наполовину деревянного) дома стоит реконструированный в 70-х годах ХХ века кирпичный дом. Сведения о дате приобретения дома матерью Грибоедова различны: 1805 год (Пиксанов) и 1801 год (Гришунин, Молева). В Большом Девятинском переулке расположен  уникальный храм, возведенный в честь христианских святых, который  посещала семья Грибоедовых. Есть свидетельство историка: «… одиннадцать лет (т.е. с 1801 г., как считает Н.М. Молева) А.С. Грибоедов проживал в доме, который относился к приходу Девяти мучеников Кизических. Приходские церковные книги – единственный источник документальных сведений о нем самом и его близких вплоть до Отечественной войны 1812 года. Будучи прихожанином Девятинской церкви, А.С. Грибоедов учился в Благородном пансионе Московского университета, затем в самом университете. В Девятинской церкви его семья служит молебен перед уходом драматурга в армию…»  ( Молева Н.М. Храм в честь девяти мучеников кизических.//Девять мучеников и их храм. М., 2008, с.13.)

   Догадки и предположения порой становятся основанием утверждений, содержащихся в авторитетных источниках. Летопись жизни и творчества Грибоедова сообщает: «1803 г. Декабря 18, 19 и 21.Публичные экзамены в Московском Университетском Благородном Пансионе, в котором участвовал Г. ( «Моск. вед.». 1803. №103. 26 декабря. Фамилии экзаменующихся не указаны)» (с.8). Вероятно, факт участия Грибоедова в означенных экзаменах установлен по другим свидетельствам, нам же остается принять его на веру.
 
Среди товарищей Грибоедова по пансиону числится Н.В. Сушков (1796-1871), который,  напишет через 45 лет воспоминания о Пансионе (первое изд. 1848, второе 1858 г.), где  обмолвится: «лета для вступления в Пансион положены были от 9 до 14», хотя сам он был принят семи лет.Если считать, что Грибоедов родился в 1795 г. и поступил в пансион в 1803 году, то лет ему в ту пору было 8 лет. «В Пансионе Грибоедов пробыл три года, готовясь к вступлению в университет. Соучениками его были Николай Васильевич Сушков, Александр Николаевич Раевский…С ними воспитывались будущие декабристы – П.Г. Каховский, В.Ф. Раевский, А.И. Якубович, Н.И. Тургенев  и его двоюродный брат Б.П. Тургенев; В.Ф. Одоевский». (Гришунин А.Л. Грибоедовская Москва //Москва в русской и мировой литературе, М.,2000, с.77).

(Окончание следует)
;