Хорошо-то как!

Господи, хорошо-то как!
Миша бежал вдоль берега. Обычная утренняя пробежка: сначала по дорожке через парк, потом по лесенке к морю, потом... Хорошо-то как! Воздух утренний-утренний, чистый-чистый! На пляже пусто: во-первых, не сезон, во-вторых, рано, в-третьих, пляж дикий, необустроенный. Солнышко низкое, едва тёплое... От воды отражается...прямо в глаза. Мешает, однако. Но всё равно - жизнь прекрасна! Миша поправил солнечные очки. Даром что спортивные, фирменные - столько денег за них отвалил! - скользят, проклятые, по потному носу. Ну, да ладно, и так возвращаться пора. “До моей коряги добегу и - обратно“, - подумал Миша.
Коряга была приметная, линялая от времени, ветров и, конечно, воды. По коряге и песку вокруг расхаживали крупные птицы. Вороны? Издалека, да против солнца - чёрт их поймёт! Приблизившись, Миша разобрал: таки вороны. Небольшая стайка нехотя вспорхнула и отступила на минимальное расстояние, освобождая дорогу бегущему человеку. “Ладно, живите!“ - благодушно подумал Михаил и остановился перевести дух и глотнуть воды. Птицы  поняли, что ретировались зря, и тут же вернулись на прежнее место. За корягой началась какая-то возня.
“Любопытство - не порок! И вообще - ничто человеческое...“ - весело подумал молодой человек и направился к воронам.
За корягой лежал... человек. Лицом в песок. Миша учился в меде на четвёртом курсе и видеть мертвецов ему приходилось. Да и не только видеть. Первой мыслью было - бежать! Второй - клятва Гиппократа, блин! Чёрт, чёрт! А вдруг он ещё не умер?
- Бли-и-ин! Хрена я попёрся до этой коряги! - застонал Миша и легонько толкнул лежащего в бок носком кроссовки. Лежащий не среагировал, но тело было мягким, податливым - то есть, не окоченевшим.
“Ну ё-моё!“
Миша в надежде огляделся вокруг - никого.
“Хоть бы палку какую!“
Палки не было.
Натянув рукава на кисти рук и зажмурив глаза, студент ухватил неизвестного за плечо, перевернул на спину, отпрыгнул назад и только тогда открыл глаза, предусмотрительно устремив взгляд в сторону моря. Морю было хоть бы хны.

Медленно и нехотя - клятва, чёрт её дери! -  Миша перевёл взгляд на лежащее тело. Мужчина, молодой, чернявый. Умиротворённое, почти довольное лицо. Если бы не... Правая щека была разорвана, в прорехе белели зубы, забитые песком.
Миша тихонько заскулил. Выпитая вода, по дороге превратившись в нечто горько-кислое, хлынула наружу.
Да, это определённо был труп. Мертвее некуда.
Молодой человек отдышался и снова - на этот раз с любопытством - посмотрел на покойника. Что-то в том было ...неправильным. Глаза!
Глаза были открыты и ... чисты. Никакого песка. Как если бы покойник (а это покойник! - напомнил себе Миша) только что их открыл. Более того, глаза были чёткими, никакой мути.
“О-ба! Что за феномен такой?“ - подумал Миша, любознательный и честолюбивый студент четвёртого курса. Он наклонился поближе и увидел в глазах - ясных и блестящих - своё отражение. Отражение вело себя странно и махало рукой, как бы приглашая. Краем глаза Миша убедился, что его руки неподвижны и хотел зажмуриться и потрясти головой, дабы наваждение прошло... Но не тут-то было. Глаза не зажмуривались, голова отказывалась шевелиться. Отражение тем временем росло, и скоро стало ясно, что никакое это не отражение, тем более Мишино, а какой-то незнакомец с блудливой улыбкой, который протягивает к нему руку.
Первый (и последний) раз в жизни Миша понял, что значит “волосы встают дыбом“. Блудливый мужичок разросся так, что ничего кроме него, Миша больше не видел, ухватил оцепеневшего паренька за правое запястье и...
“Господи, Господи, пусть это будет только сон!“

************************

- Все они напоследок Господа  зовут! Ну хоть бы одно исключение! - мужской баритон звучал как сквозь вату. Миша открыл глаза, чтобы тут же их зажмурить от ненатурально яркого света.
- Не надо, батенька, не надо - бывали исключения-то! - продребезжал в ответ женский голос. Миша посмотрел сквозь ресницы: за металлическим столом сидела старушка со спицами в руках.
- Вот, помню...
- Не надо, бабуся! Уж слышано-переслышано! Пощадите!
Третий голос принадлежал явно молодому мужчине и звучал противно.
- Я-то пощажу, - продребезжала старушка, - я-то пощажу... А вот что Шеф скажет, когда увидит, кого ты притащил!
И она злорадно захихикала:
- Слуга первой категории, называется! А молодняк от солидного человека отличить не можешь!
- Какого лешего! - возмутился в ответ противный голос. - У него борода, очки!
В углу, в кресле, завозился грузный и лохматый немолодой мужчина.
- Нет, ну почему сразу Леший?! А?! Почему, как что, так сразу и Леший?! - возмутился он, отложив газету.
Миша покосился в его сторону.
- О! Гляди-ка! Оклемался твой любезный!
К студенту приближалась “Бабуся“. Шаг был неожиданно твёрдым. За ней поспешил “Противный“, в нём Миша узнал незнакомца с блудливой улыбкой. И вспомнил всё.
- Вы мне снитесь... - прохрипел Миша и не узнал своего голоса.
- Ну, ёлы-палы! Ну, всё как всегда!
Над ним склонился крупный лысый мужчина в тёмно-сиреневом плаще, протянул руку, схватил паренька за грудки и рывком поставил на ноги. Миша покачнулся, но устоял.
Обитатели яркой комнаты молча смотрели на него: кто с сожалением, кто с любопытством, кто с досадой. Тишина, однако, длилась недолго. В дверь, которую Миша до той поры не разглядел, впорхнула молоденькая девушка. Платье цвета морской волны из ткани, стилизованной под чешую, плотно облегало идеальную фигурку.
- Шеф идёт! - сладким голоском пропела девушка. - Ну, то есть, встать, как бы...
Грузный старикан заёрзал, оперся о стол лохматой рукой с зелёными ногтями и выбрался, наконец, из кресла. Остальные обитатели комнаты и без того стояли - перед Мишей.
- Русенька, а что ты делаешь сегодня вечером, рыбка моя? - заискивающим голосом спросил Противный. Он смотрел на девушку с явным вожделением и, кажется, даже облизывался.
- Отвянь, парнокопытное! - фыркнула в ответ красотка и, взмахнув копной блестящих серебряных волос, гордо удалилась за дверь.
- Я не... И вообще - сама хвостатая! - запоздало и на всякий случай шёпотом огрызнулся Противный.
- Кто бы говорил... - начал было Сиреневый, но закончить фразу не успел.
В комнате появился ещё один персонаж. Да, именно появился - дверь не открывал, через порог не переступал. Это был мужчина довольно высокого роста, весь в чёрном - шляпа, перчатки, плащ до пят. Худощавое лицо со следами ожогов. Левое надбровье заклеено пластырем.
“Наверное, Дракула,“ - вяло подумал Миша, потерявший  к тому моменту способность бояться.
- Нет, не Дракула.
Мужчина изучающе посмотрел на оторопевшего Мишу.
- И - да, я читаю мысли.
- Это кто?! - обратился он уже к странным обитателям комнаты. - Или, правильнее спросить: Это что?!!
Чёрный по очереди оглядывал замершую четвёрку. Когда его взгляд упёрся в Лохматого, тот не выдержал:
- А чё я-то?! Я вообще не причём! Чуть что, сразу Леший, Леший...
- Ты, как самый старший (в это момент Бабуся фыркнула)... мужчина, отвечаешь за подготовку молодых специалистов. - Чёрный мотнул головой в сторону Противного. - И нечего из себя невинность корчить, не идёт!
- Дык какой же он молодой? Сто пя... -
- Ладно, проехали, - оборвал его Шеф и, поморщившись, потрогал пластырь. - В курс дела ввели?
- Никак нет! - по-военному отрапортовал Сиреневый. - Только что очнулся.
- Ну так введите! И через...
Он глянул на запястье - там, прямо на смуглой коже высветился циферблат - и перед тем, как исчезнуть, скомандовал:
- Через 28 минут ко мне!

- Я не понимаю... - промямлил Миша, спустя 25 минут. - Это что, не сон? Это же... бред какой-то.
- Говорила - молодняк! - воскликнула Бабуся, погрозив закорузлым пальцем пространству. - Ты библию читал?
- Нет.
- Фауста?
- Нет.
- Божественную комедию?
Миша фыркнул.
- Ну, может, хоть сказки?
- Нет, не люблю я сказки.
- Мастера и Маргариту?
- Кино видел.
- А смерть видел?
Миша вспомнил мужчину с разорванной щекой.
- Видел. Я вообще-то на врача учусь, я и трупы резал.
- Ну, слава Всенижнему! Хоть что-то. Значит, так: Шефу не возражать, вопросы не задавать. Будешь у Панчика на подхвате, там и разберёшься, а опыт - дело наживное.
- А нельзя меня.. это... обратно?
- Нельзя, паря, - вздохнул Сиреневый.
В дверном проёме опять нарисовалась девица в чешуе.
- Пойдём, Мишутка! - проворковала она, подхватывая молодого человека под локоток. - Шеф опозданий не любит.

Панчик грустно проводил взглядом нелепую парочку.
- Ты как умудрился-то? - сочувственно спросил его Сиреневый.
- Любовь зла...- вздохнул Панчик.
- Да я не про это. Мишку как подцепил?
- Да как... Форс-мажорный случай. Стажёра помните, из Мытищ? Сам ведь когда-то напросился, а и семидесяти лет не протянул - нервишки... Взял, да и выбросился, паразит. Да неудачно так - на пляже да в октябре. Да утром. Он бы ещё в пустыне Гоби выбросился. Ни души вокруг, кроме этого... недоделка. А у меня недобор - сами знаете, зашиваюсь. И не везёт  последнее время: только наткнусь на человека с опытом, поманю, а тот - брык, и инфаркт. Слабый человек пошёл.

*******************************

Солнце стояло высоко и приятно грело спины склонившихся над трупом полицейских. Рядом топтался мужичок с маленькой собачкой на руках и канючил:
- Ну, можно я пойду...
- Всё, увозите! - крикнул один из полицейских и махнул работникам с носилками, ждущим поодаль.

Труп молодого чернявого мужчины с выклеванными глазами так никогда и не был опознан.

- Да я в сотый раз вам повторяю: не знаю я, где он!  - отбивался от молодых ребят комендант студенческого общежития.
- Да, бегает по утрам, да, не вернулся вчера - и что? У нас тут есть, к кому завернуть, тем более не сезон, девицы простаивают. Ну, загулял ваш дружок, и вся недолга.

********************************

- Ну, не могу я больше, Пан, не могу!
Двое мужчин средних лет сидели за стойкой бара. Один - с беспорядочно кудрявой головой и кривой усмешкой на несвежем лице - покачивал ногой и сочувственно слушал другого - с бородкой и залысинами на седеющей голове.
- Да успокойся ты, Мишутка! Что значит, устал? Ты здесь вообще без году неделя - делов-то! Ну, хоть до сотенки-то дотяни! Вот, смотри, Сан Саныч - какой век уж пашет - и молодцом!
- Сан Саныч ваш не просыхает, потому и молодцом.
- Вот и ты б подлечился!
- Ха-ха, - грустно откликнулся напарник, - не могу я.
- Это потому что тебя на спорте взяли, - сочувственно вздохнул кудрявый.
- Я тебя ненавижу. Если б не ты...
- ...то гнил бы ты в земле уже лет десять как минимум. И кто-то другой - например, я - должен был копаться в твоей душонке - наверняка к тому моменту грязной и вонючей, как выгребная яма - и чистить, чистить...
- Я весь пропитался запахами чужих болезней, гнева, злости, предательств...
- Хорош перечислять-то! - оборвал его Пан. - Сам знаешь - тому списку нет конца. Дохлый номер! - отличный каламбур! не находишь?
- Одни катастрофы чего стоят! - продолжал Михаил, - трупы, трупы... и у каждого - душа, и в каждой душе какой только гадости нет.
- Ну, хочешь, по детским больницам будем работать, по голодающей Австралии, по землетрясениям, наконец. Там детишки - невинные, чистенькие такие...
Михаил передёрнулся.
- Заткнись ты! - он помолчал и обречённо добавил: - Выброшусь я. Решено.
- Я те выброшусь! Мы ж с тобой - команда, мы ж как братья, - засуетился Панчик. - Ну, хочешь, повысим тебя? Я перед шефом похлопочу.
- Шефу сейчас не до нас, он очередные ожоги от святой воды залечивает, да шишку от распятия. Нет, это ж надо, так попасть! - Миша, казалось, развеселился. - Даром, что опыт многовековой, а на переодетом попе обжёгся! Ну, как тебе такой каламбур?


Мысль покончить со всем раз и навсегда - на местном жаргоне “выброситься“ - приходила к Мише далеко не в первый раз. И он давно бы это сделал, если бы не одно Но. Большое НО, огромное. Уйдёт он - возьмут другого. Возможно, такого же молоденького студента, которым он сам был когда-то. Или того хуже - мамашу, у которой дома семеро по лавкам. Отца - кормильца семейства. Невесту накануне свадьбы... Да мало ли кому выпадет жребий. Выбрасываться надо было с умом, так, чтобы никого рядом не было и не появилось в течение первого часа после восхода солнца. А поскольку выбрасываться можно было только ночью, то и получалось, что умнее всего было сигануть в последние предрассветные минуты. Арифметика была нехитрой, а вот с осуществлением, с претворением, так сказать, в жизнь (Миша усмехнулся - опять каламбур!) могли быть проблемы: Пан тоже не дурак, смотрит в оба.

***************************************

- Михаил, собирайтесь!
Миша открыл глаза. Сиреневый тряс его за плечо:
- Вставайте! Срочный вызов!
- А Панчик где? Что случилось?
- На инструктаже у Шефа. Оползень в горах, обвал и прочие неприятности, - отрапортовал тот по-военному. - Клиентов, в том числе потенциальных, достаточно. Вас на подмогу - “горняков“-то мало осталось.
“Шанс!“ - подумал Миша, зашнуровывая походные ботинки и повязывая шейный платок. Разумеется, надобности в них не было никакой, но человеческая привычка грела сердце - или что там от него оставалось.
Гремя копытами, в комнату вбежал Пан.
- Готов? Выступаем!

В горах смеркалось, поисково-спасательные работы затихали с наступлением темноты. Несколько душ уже томились в растерянном ожидании, не в силах покинуть своих бывших хозяев. Пан ловко и бесшумно запрыгал по каменистому склону, он явно наслаждался движением. Глядя на его грациозные прыжки, Михаил показался себе тяжеловесным и неуклюжим. С отвращением он приступил к работе. “Ничего, недолго уже“, - успокаивал он себя.

До рассвета оставалось совсем немного. Небо на востоке начинало светлеть, но здесь, на западном склоне горы всё ещё царила ночная тьма, слегка разбавленная светом звёзд. Миша огляделся. Панчик спал, довольно улыбаясь во сне своей русалке. Снотворное, украденное накануне из медчасти, сработало на все сто. Стараясь шагать как можно тише, что в его нынешнем состоянии не представляло особого труда, Михаил шёл вдоль склона, пока не оказался на противоположной стороне горного пика. Природа готовилась к началу нового дня, ей не было никакого дела ни до Миши, ни до трагедии у подножия горы.
“Господи, хорошо-то как!“ - подумал мужчина, ступая на край пропасти. Он снял с себя шейный платок (вот и пригодился!), плотно завязал себе глаза, вдохнул напоследок поглубже и - ух! - шагнул в пустоту. Лететь было легко и приятно. Прежде, чем тело впечаталось в камни, он успел услышать, как в голове заметался, заголосил Панчик.

- Да куда ты в такую рань? Команды ещё не было.
Инструктор недовольно приподнял голову, когда Света расстёгивала полог палатки.
- Я сейчас.
Вершина скалы розовела на солнце, в низинках густился утренний туман. Было сыро и  холодно - даром, что лето.
“Господи, хорошо-то как!“ Света потянулась и пошла по склону горы в сторону рассвета, подальше от палатки.
Первым она увидела башмак. Видавший виды ботинок со странными завязками аккуратно стоял на тропинке. Света огляделась в поиске пары. Пары не было, но внизу на склоне белело нечто, очень похожее на человека. «Интересно, - подумала девушка, спускаясь вниз, – откуда он взялся? Наши все на месте.»
- Эй! – окликнула она незнакомца. Тот не ответил, и когда Света подошла поближе, стало ясно, почему. Человек был мёртв. Камни вокруг были забрызганы тёмно-красным. Одет он был в простой белый комбинезон безо всяких следов гравитационного амортизатора.
«Странно, - подумала Света, - что за идиот попёрся в горы без страховки? И на глазах повязка – зачем? Может, новая технология какая? Да нет, вроде обычная тряпка.» Света склонилась над телом и нимало не колеблясь сдвинула повязку. Глаза цвета неба были широко открыты, и Света увидела в них своё отражение.
Отражение помахало ей рукой...