Дождя не будет, хоть тверда земля

Дождя не будет, хоть тверда земля,
Потрескались её морщины в ожидании
А только небо не исторгнет ныне слез.
Как получается, что о просимом только грезим,
Как получается, что о нужде – не слышно нас.
Как жаль, что грань, казалось, эфемерна,
Всё ж отделяет нас от тех, кто сердцу мил.
А может нет, не мил,
Но много хочется сказать? А может упрекнуть?
Хотя у гроба давши слово о прощении,
Порой в ночи мы проклинаем человека,
И ненавидя, не раскаемся и до своей доски.
Кричим в ночи: «Изыди и не смей ты приходить,
- Коль умер – то туда тебе дорога.
Ты за грехи там маешься – не смей сюда ходить,
В отместку упрекать – ты стал причиной боли!
А может, нет, не враг, а сердцу милый кто – ушёл,
Куда оплачена дорога лишь в один конец.
И именно в ночи, раскаянья грызя, сжимаешь простынь потною ладонью:
- «Как жаль, что не сказал, не слушал, не простил,
А может не берёг, или не понял».
Да, сам ты есть ступень Туда и вдруг стал сам ты понимать
Советы и мольбы, и тихое «Прости», «Не покидай»,
«…быть может…», «Я люблю»…
Опять в ночи мне наяву приходят образы,
Что дОроги или наоборот – мне ненавистны,
Но полно, всё. Дождя не будет, хоть тверда земля.
Дождя не будет, мне покойные не снились.
Как жаль, тверда земля.
На ней уж нету многих близких.
И самому Туда не добрести.