Знаки внимания

      В это утро я был не в себе. Неведомая сила достала меня и принудила начать да закончить некий труд условно литературного свойства, не ясно с какой целью совершённый мной перед  лицом творцов гораздо более меня достойных и участи и почестей на этой стезе.
      От этакого усердия меня совершенно - по -белорусски сказать - "подтрахивало " и я решил прогуляться с пользой для себя и нашего семейного сообщества.
     Я навестил прикормивший нас, недавно открывшийся, торговый центр на горе, и, не мешкая, начал возвращаться домой прогулочным неспешным шагом, предполагая вполне насладиться последними погожими днями поздней осени. В небе надо мной ширилась рваная облачность; то тут то там в разрывах голубело небо; солнышко , также  как и я, совершая прогулку, посылало из голубизны ласковые лучи. Было не жарко, но и не холодно - самое то, когда дышалось легко, а уж собственного тепла в моём теле было с избытком.
       В общем - живи да радуйся!

       Но не тут- то было. Былые заморочки только что законченного труда ещё не оставили меня, а продолжали свои буги-вуги в моей бедной головушке, словно бы и не выпустил я их в вечность на суд придирчивого читателя вот только что. Хотя и было бы чему кувыркаться. Тема эта возникла во мне  пару десятилетий назад едва заметной струйкой сюжета. Тогда я благополучно отогнал этот дымок от себя, и думать о нём забыл. Да и было бы о чём думать–то. Элементарная банальность, причём не продукт творческого воображения, а картинка реальности, ничего из себя значительного не представляющая.
       Но вот, спустя годы, нашла-таки меня коварная идея и с того момента  уж не давала мне покоя. В любое угодное ей время она объявлялась в голове и там начинала плести вязь - буквально как первоклассник своё первое чистописание. Сплетала и тут же расплетала, чтобы снова начинать выстраивать уже чисто конкретные фразы за фразой. Такое наваждение решалось мной довольно просто. Я садился и ваял то, что диктовала мне неведомая сила. А сила та заставляла меня напускать многозначительность там , где можно было сказать просто: - вот было тогда так-то и так-то  с тем и этим; и вот так вот всё закончилось. Правда, зачем тогда надо было вообще говорить? Когда и так все знают – как это бывает!

       Когда мне удавалось поставить последнюю точку, я мог  бы и рассчитывать на некую ваканцию, да хорошо бы - продолжительную. Рассчитывал я на это и нынче.
      Однако же - вот и подтрахивало и плелось, да так, что, видимо, белый свет уж воспринимал я с некоторыми причудами: не в обычном его состоянии шаговой доступности, а как бы расширительно.

      И этот белый свет здесь совершил некую эволюцию во времени. Три десятка лет этот кусочек  местного пространства испытывал на себе некие терзания неявных сил. В округе  мало-помалу подрастали пятиэтажки, заселявшиеся семьями из разных трущоб преимущественно центра города. Молодёжь здесь осваивала пространство жизни, сбиваясь в группировки, поразительно пророчески называемые ими тагилом, багдадом да кишлаком. Но отношения этих  формирований между собой совершались, в общем-то, мирно - не в пример реальным их прототипам.
      А уж там-то: Тагил клепал оружие, которое уже не помещалось  по лесам и полям баз хранения; кишлак  давал жару отечественным силам вооружений;  багдад тоже не скучал со своим заокеанским весельчаком. В общем, всё шло по заколдованному кругу из которого, казалось, не было выхода.

      На пустыре же шла работа по изнасилованию земельного участка: мощная техника перемещала массы грунта в разных направлениях, формируя траншеи, а кое-где уж и котлованы;  в траншеи закладывались трубопроводы горячих, холодных и сточных вод, формировались тепловые камеры. Траншеи с трубами засыпались грунтом. А в котлованах  разбивались свайные поля; кое-где их оголовья сразу же связывались ростверками;  некоторые цоколя уж оформлялись фундаментными блоками; и даже, установленные уже кое-где, панели первого этажа начинали являть себя миру.

      А в мире тем временем шла подковёрная возня. Боевые успехи моей страны отнюдь не радовали не только меня. Да ладно бы одни эти не вполне себе успехи - трещал по швам перекормленный вооружённой силой народный организм; финансы начинали подвывать свои романсы и никто не знал, что с этим делать. Потому что главное (были такие знатоки) в этой проблеме было то, что каждая часть целого не собиралась поступаться собственными преференциями. И не было силы, способной скрутить всех эгоистов в фольклорный "бараний рог" - хотя, надо отметить, что кое-какие попытки время от времени всё же совершались, веселя народ своими неудачами.
      Собственно и частей-то было немного, а, точнее, две: - одна называлась ВПК, а другая – то, что от него оставалось в этой стране. Часть эта вторая называлась высоким именем «народное хозяйство». Именно туда уходили изделия и ресурсы, не понравившиеся военным.  Народное хозяйство по швам отнюдь не трещало, а безуспешно занималось передёргиванием на своём холодеющем теле одеяла, составленного сплошь из заплаток.
     Как-то вдруг заплатки стали отрываться, к тому времени насилие на пустыре сменилось спячкой: опустели стройплощадки,  колодцы безнапорных трубопроводов стали забиваться мусором, котлованы уже не раз меняли свой травостой, начиная зарастать кустарниками. Народ багдадный, тагильский да кишлачный обленился настолько, что не стал и воровать брошенные на произвол судьбы стеновые панели и прочие элементы продукции заводов железобетонных изделий.
      Но потом произошло что-то такое, от чего в беднеющий народно-хозяйственный организм прорвался жидковатый ручеёк инвестиций. В раз возникло целое семейство подозрительных строительных компаний, которые стали шустро заполнять пустующие места домостроениями с невиданными доселе свойствами внешнего облика, внутреннего устройства и этажности. Вокруг строений, хоть и с проволочками, но тоже небывало быстро формировалась дворовые системы с детскими площадками, асфальтовыми проездами и тротуарами из брусчатки. Прежние котлованы решительно засыпались, а на новых точках одна за другой, а чаще и группами одновременно,  да и моментально, ставились жилые коробки, которые, правда, всё медленнее заполнялись  жильцами из беднеющих слоёв населения.  Но, в общем-то, и здесь жизнь налаживалась.
      
      Тем временем в тайной той, большей, части организма происходили события драматические, отразившиеся на населении лишь некоторыми случайностями, такими, как, например , тот же ручеёк инвестиций в домостроение. Ручеёк тот и возник-то от того, что лопнул большой пузырь и из него потекло одно только намерение вернуть не только былую мощь, но и мощь-то эту переформатировать - из одряхлевшей да немощной - в современную, блистательную  и высокоэффективную.
      Проблема здесь заключалась именно в самом существовании проблемы. Структуры те высокие нынешнее положение куда как устраивало, а какие-то попытки изменить его - возбуждали только лишь одно беспокойство. А здесь рука руку моет, изображать же бурную деятельность без заметного результата  все научились ещё будучи на нижних ступенях карьеры. Пора бы и отдохнуть, вкушая лавры достигнутого положения.
     Были, однако же, и особи, озабоченные таковым раскладом сил. Вот один из них, к примеру, полковник при генштабе, начудил. Надо - говорит - создать две Армии Советские. В одной пусть остаются те, кто не хочет перемен. Вот и пусть доживают свой век в тишине да покое. Не надо их трогать. А создать Армию другую, куда собрать людей амбициозных, но деятельных - вот пусть они и создают Вооружённые Силы современного типа.  А дряхлые вооружения и прочая  расточительная инфраструктура постепенно рассосётся как бы сама собой. Тот чудик в генштабе уже не работает. И много лет о нём ничего не слышно.
     Но Армию, как новый тип вооруженных сил, создали.  И не одну, а столько, что и сразу-то и не сосчитать. Называть их прямо – не вполне безопасно, ведь большинство из них и заточено-то на работу именно с населением.  От  армейской рухляди страну успешно избавил специально для этого назначенный Министр. Воспрянули, до того сидевшие в укрытиях генералы от специальных машиностроений, да запустили производство, как и положено - производящее технические чудеса. Теперь молодёжь служивую то и дело переводим на всё более новую форму одежды, да помаленьку натаскиваем на крови. Покупателям излишков производимых новейших вооружений устраиваем натурные демонстрации новой техники в какой-нибудь, подходящей для этого стране-полигоне.
       И здесь жизнь налаживается.

       Только вот темпы застройки нашего пустыря как-то резко упали. Ещё копошатся гастербайтеры на нескольких многоэтажках - но это совсем не то, что было вчера.

       В это момент моих измышлений над моей головой с грохотом пронеслась боевая машина, только что взлетевшая с заводского аэродрома. Восторженно за ней наблюдая, я споткнулся на ровном месте.

       И, пока я лечу мордой на асфальт, я попытаюсь успеть сказать, что принудительное  высшее моё образование в сети партийно-политического просвещения должно было бы закрыть мне путь к постижению трансцендентного. Трансцендент же этот неопознанный был своеволен настолько, что игнорировал направленные на него излучение марксизма-ленинизма , призванное нейтрализовать до состояния невидимости эту потустороннюю сущность. Но трансцендентная эта сущность легко преодолевала те, сугубо материалистические, заграждения да налетала невидимкой и уж -  хоть сама и не осязаемая -  не выпускала меня из поля своего воздействия.
      
      И, видимо Трансценденту не понравилось моё поведение в последние дни, а может мысли мои были не вполне пристойны. Вот и получилось так, что я, как вам уже известно, споткнулся да, именно на ровном месте и теперь вот падаю.

      А уж падать-то я научился с ранних лет, самостоятельно усвоив для себя правило
если уж начал, то и надо падать  - даже  не пытаясь придать своему телу  респектабельность, необходимую для того только, чтобы окружающие не удовлетворили бы себя смехом от моих судорожных попыток приостановить падение или же придать рухнувшему телу благопристойные позы.
       Если начал падать - так уж и падай, дай телу возможность самому выбрать сценарий приземления. Такая стратегия неоднократно спасала меня и от трагического даже своего завершения.
       Вот и на этот раз я полетел своим многопудовым телом с дороги на тротуар и приземлился как-то так, что нигде не было больно - только грохот разнёсся по окрестностям, напугав впереди идущую мамашу с ребёнком в коляске. Испуганно она оглянулась да, осознав, что им ничто не угрожает, продолжила свой путь.
      Сумка моя отлетела вперёд, звякнула чем-то (наверное, мобильником) и застыла в  положении нормального покоя.  Оглянувшись назад, я увидел далеко позади пакет с рассыпанными покупками.

      Ангел небесный оказался передо мною в образе девочки лет семи в голубой стёганой куртке-пальто.  А может быть, это крылья ангельские были приняты мною за просторную куртку. Не знаю.  Черты лица  ангела не дались моему восприятию, а вот голосок невозможно было не услышать.

- Вы сильно ушиблись? - участливо спросил меня нежный ангел?
- Да нет! -  почему-то маловразумительно ответил я бодрым своим голосом, привыкшим кое-когда и повелевать.

       А ангел тем временем поставил передо мной сумку и уже быстренько собирал покупки в пакет.

- Пожалуйста, будьте внимательнее на дороге - сказала ангельская девочка из ближней, наверное, новостройки, вручая мне пакет.
- Обязательно! - как самоуверенный олух буркнул я, чтобы только скрыть слезу умильную, навернувшуюся на глаза моей привередливой головушки от осознания того простого факта, что вот продолжается жизнь добра в моей сторонушке.

      И мы расстались; девочка уже порхала на качелях детской площадки, а я продолжил свой путь, не удосужившись получше разглядеть свою спасительницу.
      И я знаю - почему я это сделал. Сознаюсь в этом и вам. Из-за боязни, что мой Трансцендент и этим случаем когда-нибудь да отыграется на мне. Поэтому я спешу опередить его намерения и доложить вам свои добровольные признания о случившемся со мною приключении.

07.10.2017 18:54:54