1

И все равно, кто бы что ни говорил, не было вовсе ничего удивительного в том, что он ее заметил. Он вполне мог бы отвернуться, пройти мимо, и никогда больше не вспомнить о ней, не говоря уже о том, чтобы полюбить, – но не заметить ее он не мог.
Ее вполне можно сравнить с хорошей музыкой на убогом городском радио – кто-то, слушая его, не почувствует ничего особенного, даже сделает чуть тише, а кто-то застынет посреди своей уютной (или же не очень) комнаты, закрыв от удовольствия глаза.
Он никогда не видел ее такой счастливой, как тогда – в первые несколько недель после того, как она, казалось, поняла каждое несказанное им слово.
Остин просыпался каждое утро, не помня за собой никогда ранее привычки стремительно подниматься с постели вместо того, чтобы пролежать под одеялом, как раньше, до полудня.
В эти дни он не обращал внимания на облупившуюся на потолке краску, точно как и на серые обшарпанные обои, доставшиеся ему, как и большее содержимое его скромной квартиры, от прежних хозяев, которых он, к счастью, никогда не видел.
Они встречались каждый день, изредка бродя вдвоем вдоль узких улиц или мокрых от постоянных дождей площадей, но чаще всего на ходу запрыгивая в автобус и доезжая до конечной точки, оставаясь на отшибе до самого вечера.
Это была романтика серого, дождливого города, которая восхищала Джейн, пока однажды она не возненавидела каждую его улицу, каждую лужу и каждую каплю его холодного дождя.