2

Джейн было восемнадцать, когда борьба ее родителей, переживших тяжелую процедуру развода со всеми вытекающими последствиями больше трех лет назад, окончательно разрушила в ней веру в любовь, которой никогда не было в их семье. Ее отец, консервативный, черствый и крайне хладнокровный человек, а также ее мать, явно имевшая некоторые проблемы с нервной системой, судя по нервным срывам и истерикам, которые она редко устраивала по поводу, чаще всего выходя из себя по разным мелочам, играли с Джейн в нечто наподобие большого тенниса, перебрасывая ее несформировавшееся тело и душу друг другу, – причем, каждый подобный случай, которых, к слову, было огромное множество, заканчивался звонками в полицию, а также встречами у судьи.
Периоды жизни с матерью запомнились для Джейн крайне редкими моментами гармонии, когда они, к примеру, вместе смотрели телевизор или пили чай, но бесконечным потоком дней, когда после очередного разговора с бывшим мужем она принималась сносить все, что попадалось ей под руку, после чего закрывалась в собственной спальне, рыдая до самой ночи.
Было что-то ужасное, крайне болезненное и абсолютно невыносимое в том, как Джейн закрывалась в комнате, лишь бы не слышать истерик собственной матери, или же уходила из дома, бродя по их маленькому городу вдоль улиц, прячась от людей, которые норовили заглянуть в ее заплаканное, опухшее от слез лицо.
Жизнь с отцом казалась для Джейн холодным спокойствием, когда она не слышала рыданий, когда никто не кричал на нее срывавшимся от слез голосом, – но это было даже лучше того безразличия, которым окружал ее отец, словно получить права на собственную дочь никогда не было его целью.
В семнадцать лет она пришла домой со своими черными волосами, постриженными под парня, однако отец лишь смерил ее кратким взглядом, не сказав при этом не слова, тут же отвернувшись обратно к этому серому ящику, изображение которого отражалось в его очках, за которыми скрывался пустой, полный безразличия, безжизненный взгляд. В тот вечер она ушла обратно к матери, оставшись с ней до самого совершеннолетия, несмотря на регулярные попытки отца отсудить Джейн у ее матери, иногда переходившие всякую границу – несколько раз он ждал ее в автомобиле у школы, после чего силой запихивал в салон, в котором Джейн рыдала, называя отца такими словами, которыми обычно не принято обращаться к родителям.
После совершеннолетия Джейн сделала то, что давно было в ее мыслях, планах и даже мечтах – вытянув кошелек из куртки своего отца, она купила билет на поезд и уехала, боясь даже думать о том, чтобы когда-то вернуться обратно.
В этом недружелюбном, таком же сером английском городе Джейн начала свою самостоятельную жизнь в общежитии, параллельно учась на фотографа, хотя главным ее призванием было совсем не это, – она была писателем.