Глава 40. Как король оказался у себя во дворце

Если бы Людовик не был хорошо тренирован и не владел своим телом, все могло окончиться намного хуже. К счастью, молодой человек отделался только несколькими ушибами и ссадинами. Он поднялся на ноги и огляделся: кареты и след простыл. Естественно, что местность ему была незнакома, и он напрасно всматривался, надеясь хоть что-то увидеть, что подсказало бы ему выход. Оставалось только одно: возвращаться той же дорогой, по которой неслась ранее карета. Но не по самой дороге, а рядом, по подлеску.
 
Король, в отличие от своего отца, не привык к пешим походам. Очень скоро он убедился, что в его обуви далеко не уйдешь. День клонился к закату и уставший, голодный монарх уселся на обочине тракта, точно последний нищий в его королевстве. Он чувствовал, как отчаяние охватывает его, как терзают его голод и жажда, живо напоминая полуголодное детство и Фронду. И тогда он решился на крайность: он пошел по дороге на виду у всех, пока усталость и холод окончательно не сморили его.

Негромкая поступь лошади, не спеша тянущей двуколку, заставила его обернуться. Какой-то крестьянин восседал, держа вожжи в одной руке и другой любовно обнимая бутыль, к которой он прикладывался слишком часто, чтобы внимательно наблюдать за дорогой. Людовик уселся на землю прямо на дороге, и старая лошадка просто ткнулась в него носом.

- Эт-то кто еще? - пробормотал возница, и наклонился вперед, пытаясь разглядеть в последних лучах солнца помеху на своем пути. - Чего расселся на дороге, милок? Что, места другого не нашлось?

Людовик с трудом сдержал раздражение: так к нему еще не осмеливался обращаться никто. Но если ты расположился посреди дороги в пыли и грязи, как ты можешь претендовать на почтение? К тому же, этот виллан вообще вряд ли видал когда-нибудь монету крупнее су, так что лицо бродяги не вызовет у него никаких мыслей. Он с трудом поднялся с земли, и взял лошадь под уздцы. Тут только возчик разглядел, что незнакомец одет богато, не хуже, чем местный сеньор. Тон его сразу сменился на подобострастный, а, веками вбиваемое почтение к господам, заставило протрезветь.

- Послушай, любезный, а не подскажешь ли мне, как добраться до Парижа? - спросил король простого крестьянина. - И далеко ли до … нашей столицы? - у привыкшего к другим местоимениям Людовика едва не вырвалось «моей столицы».

- Далеко! - добродушно ответил тот. - Очень далеко для Вашей милости, ежели ногами топать.

- А если на твоей двуколке ехать? - спросил Людовик.

- Так только до ближайшей почтовой станции. Дальше моя Мадо не выдюжит, стара она. Там Ваша светлость лошадку пошустрее найдет, я уверен. Она вас мигом до Нуази домчит, а там и рукой подать до Парижа.

- Так Нуази не далеко? А что это за дорога?

- Эта? Она на Мо тянется. Да вы подсаживайтесь, господин, я все равно еду в ту сторону, что к почтовой станции ведет.
 
Король не заставил себя упрашивать и мигом забрался в двуколку, доверху набитую сеном. Там же он нашел привязанную козу с двумя козлятами.

- Есть хотите, Ваша милость? Не побрезгуете козлиным молочком и свежим хлебом? - спросил крестьянин, с сочувствием поглядывая на молодого господина, украшенного синяками и царапинами.

- Давай, пожалуй, - Людовику страшно не хотелось показывать, как зверски он проголодался, но и сил отказаться у него не нашлось. И Его величество король Франции вынужден был убедиться, что кружка нацеженного ему молока вместе с краюхой свежего хлеба могут быть вкуснее изысканного обеда, поданного ему на золотом блюде.

Пока молодой человек с удовольствием поглощал свой немудреный ужин, крестьянин счел возможным удовлетворить свое любопытство.

- Господин из знатных будет? - словоохотливый крестьянин решил, что пока незнакомец ест, он, пожалуй и разговорчивее станет. - Как же с вами такая неприятность приключилась, что на дороге оказались, да еще и без кареты, без лошадей и...

- И без денег! - закончил за мужичка король. - Разбойники …

- И вы что, удрали от них?

- Выпрыгнул на ходу из кареты.

Крестьянин не сказал в ответ ни слова, и только странно посмотрел на Людовика. Король насторожился.

- Странные разбойники на вас напали, мой господин, - удивился мужичок, чуть хлестнув лошадь. - Напали, но не связали, - он бросил взгляд на руки Людовика без следов от веревки. - Да еще и оставили вам кольцо. А вы говорите «без денег»! Да за одно ваше кольцо, ежели оно не фальшивое, можно до конца жизни жить припеваючи!

Людовик мысленно ахнул: он ведь совершенно не придал значения, что у него имеется драгоценный перстень. Он так привык к кольцу, словно оно стало для короля частью одежды. А между тем, это решало проблему, как действовать дальше. На первой же станции он наймет или, того лучше, купит хорошего коня. Несколько часов скачки - и он в Париже. Возможно, ему придется еще раз сменить лошадь. Может быть стоит нанять карету, так он будет никем не узнан... Пока король прикидывал, как ему поступить, делая вид, что он дремлет на душистом сене, и прижимая к себе теплое тельце козленка, они добрались до станции. Верховых лошадей не оказалось, и Людовику пришлось согласиться остаться на ночь в трактире при почтовой станции.

Первый раз в жизни ему пришлось столкнуться с тем, что представляла из себя жизнь его подданных: все проблемы быта простых людей встали перед ним во всей своей неприглядности.

Настоящие трудности начались на утро, когда настало время расплачиваться за ночлег, и пришлось ждать, когда в конюшне появится боле-менее отдохнувшая лошадь.

Трактирщик долго вертел кольцо в руках, потом попробовал его на зуб, и под конец заявил, что он не может принять его к оплате, потому что перстень фальшивый. По иронии судьбы король попал в точно такую же ситуацию, в которой лет на сорок ранее оказался некий мушкетер Атос. Что же, нет ничего нового под Луной...

Людовик растерялся: его возмущение подобным подозрением могло бы вылиться в очередную вспышку гнева, которая не только не помогла бы ему (поскольку король был безоружен), но и скорее всего, заставила бы трактирщика и его слуг применить силу. Но Судьба в тот день была на стороне короля.

- Трактирщик, вина, обед и лошадей! И поживее! - недовольный и властный голос послышался со двора, и на пороге трактирного зала возникла крупная фигура какого-то дворянина при шпаге, пистолетах и двух слугах за спиной. Новоприбывшие, ни на секунду ни останавливаясь, проследовали прямо к самому удобному месту, и расположились там со всей непринужденностью людей, привычных к путешествиям.

Людовик едва овладел собой: в первую минуту он подумал, что это вернулся его тюремщик-барон. Но, к счастью, это были совершенно незнакомые люди. Кто знает, возможно, у них он найдет помощь?

Его величество отошел от конторки хозяина трактира и встал так, чтобы лицо его было освещено: Людовик с отчаянием убедился, что в собственном королевстве его подданные его не узнают. Дворянин, однако же, обратил внимание, что в зале, кроме него, находится человек изящной наружности, одетый так, как принято при дворе, и одетый по последней моде, несмотря на запыленный и порванный местами камзол. Богатые кружева, шитье - все это смотрелось на молодом человеке так, словно сшито было на него. Особенно приезжего дворянина поразили перстень на пальце Людовика, который тот успел отобрать у трактирщика и поспешно надеть: в отличие от придорожного плута, он сразу распознал подлинность камня. Это заставило его слегка поклониться королю: как равному, но незнакомому человеку.

- Сударь, - вежливо обратился он к Людовику, - я вижу, что вы в затруднении. Позвольте предложить вам свою помощь: не могу ли я быть чем-либо полезным вам.

- Благодарю вас! - произнес король, покраснев до ушей. - Благодарю вас, потому что я действительно в затруднении. Видите ли, вчера со мной приключилась отвратительная история: меня связали, продержали довольно долго в какой-то комнате. А затем увезли в неизвестном направлении. По дороге мне удалось сбежать, выпрыгнув из кареты на ходу. Поэтому я в таком виде и оказался на дороге. Без шпаги, без оружия и без денег. Все, что мне требуется — это попасть в Париж не медля. От того, как быстро я сумею добраться до моих врагов, может зависеть судьба Франции.

- Ну, в таком случае — это не проблема. Только позвольте вам заметить, что отличный завтрак перед дорогой еще никому не мешал. Присаживайтесь, шевалье и составьте нам компанию. А потом мы с удовольствием будем вам попутчиками: мы тоже направляемся в Париж.

И радушный дворянин подвинулся на скамье, освобождая место для короля всех французов. Ему очень хотелось расспросить молодого человека, но король не был склонен беседовать, и к этому желанию Его величества отнеслись с должным уважением.

Через полчаса небольшой отряд, состоявший из четырех человек, уже несся по дороге в Нуази. Несколько раз Людовик ловил на себе внимательный и несколько ошарашенный взгляд своего попутчика. Мог ли Его величество заподозрить, что его спасителя заинтриговали слова о судьбе Франции, или он просто усмотрел в нем сходство с королем, Людовик мог только догадываться. Но на всякие догадки и подозрения времени не оставалось, и через два перегона они были в Нуази. Людовик снял с пальца кольцо и протянул его дворянину.

- Сейчас я не в силах отблагодарить вас, сударь, другим способом. Прошу принять от меня это перстень, как память. Если то, что я должен совершить, удастся, это кольцо в будущем послужит вам пропуском. Куда, - вы поймете очень скоро. Вот тогда я сумею достойно вас вознаградить. Вам только достаточно будет заявить, что это кольцо вы получили от господина из трактира. А сейчас — просто пожелайте мне удачи.

Людовик не стал спрашивать имени дворянина, как не стал спрашивать его у крестьянина. Надо ли говорить, что бедный виллан так никогда и не удосужился королевской благодарности, а достославный шевалье просто не стал использовать королевский перстень, как пароль: его вполне удовлетворила цена, полученная за него у знакомого ювелира. А король Людовик больше никогда не носил колец.
Король знал Париж не намного лучше, чем Нуази, только потому, что ему редко приходилось путешествовать по его улицам верхом, а еще реже - пешком. И если Его величество плутал в поисках собственного дворца, то это происходило только потому, что рядом не было ни де Сент-Эньяна, ни д'Артаньяна. Без своего Вергилия, Людовик видел лабиринт Парижа, как Дантовы круги Ада. И, когда, наконец, он узрел Пале-Руайяль, в его душе не осталось места для страхов и сомнений: он пошел вперед, уверенный в успехе.

Он шел по тому коридору, которым обычно проходил из спальни королевы в свою, но прежде он преодолел сопротивление мушкетера, стоявшего на часах. Пришлось вызвать капитана д'Артаньяна, который явился на шум и замер, увидев, кто скрывается под широким плащом и отброшенной в порыве гнева широкополой шляпой.

- Король?! - трудно сказать, чего больше было в этом восклицании: непонимания, уважения или просто испуга: ведь д'Артаньян знал, что у короля в соседней комнате мать, врачи, Арамис. И видеть его здесь, сейчас, рядом!

Людовик не дал капитану размышлять, он решительно двинулся в направлении коридора, и сделал гасконцу жест следовать за собой. Капитан повиновался, совершенно не представляя, что происходит, и подчиняясь только той многолетней привычке, которую выработала в нем служба.

Так они дошли до потайной двери, открыв которую, Людовик возвратит нас к уже описанным событиям.