Глава 46. Последний бастион

Рауль в первый раз путешествовал по югу Франции. Вернее, он впервые попал в Перпиньян. Дорогу он не старался запомнить: он был занят своими мыслями и наблюдением за отцом. К тому же он был убежден, что возвращаться ему не придется. Робера и хозяйство Бражелона оставили на Блезуа, а Гримо, как и Оливен, верными тенями сопровождали своих господ. Атос не внушал Раулю особых опасений; казалось, дорога и предстоящая встреча вернули графу всю его энергию. Когда Атос видел, что Рауль не следит за ним, он, в свою очередь, уходил в себя. В такие минуты взгляд его, устремленный на сына, был полон такой боли и такого трагизма, что и постороннему человеку стало бы ясно, каких усилий стоили графу и его напускная деловитость, и его некоторая молодцеватость. Но никто не мог видеть, кроме Гримо, что творится с Его сиятельством.

Атос ждал встречи с друзьями со смесью радости и печали, отдавая себе отчет, что это будет прощание навек. Иногда, думая о «четверке неразлучных», он словно грезил наяву, видя перед собой всю их веселую и неунывающую компанию в период осады Ла Рошели. Тогда призрак Миледи незримо витал над ними, но у них находилось достаточно оптимизма и задора устраивать пари, играть ночами напропалую или болтаться по окрестным кабачкам. И тон тогда задавал он, мушкетер Атос. Он только с виду был безразличен к происходящему. На самом деле его мозг напряженно работал, ища выход из создавшегося противостояния. Из противостояния, которое разрешилось казнью Анны де Бюэй. Его жены, его проклятия. И, как он теперь понимал - его Рока.

Она сыграла в его жизни не только трагическую роль. Она определила всю направленность его судьбы, его жизни. Сколько бы он не пытался восставать против ее мрачного воздействия, победителем, в конечном итоге, осталась она. Отняв у него все иллюзии молодости, она, под конец его жизни, отбирала у него сына.

- Отец, вам нездоровится? Может быть, мы остановимся, и вы отдохнете?- заботливый голос виконта заставил Атоса вернуться к реальности. Он так задумался, что бросил поводья, и его лошадь шла шагом за конем Рауля.

- Нет-нет, виконт, нам надо торопиться, иначе мы не поспеем к назначенному дню!- граф очнулся от своей задумчивости и пришпорил коня.- Я не собираюсь опаздывать: это было бы неуважением к нашим друзьям.

- Я боюсь, что господину д'Артаньяну не удастся вырваться со службы, - высказал их общие с графом опасения Рауль.

- Д'Артаньян знает, как важно для нас увидеться в этот раз!- уверенно ответил Атос.- Он что угодно придумает, но добьется отпуска. По семейным обстоятельствам! - печально улыбнулся он.

- Вы думаете, Людовик не поймет, какие «семейные обстоятельства» заставляют капитана просить отпуск на две недели? - с сомнением в голосе сказал виконт. - Этого достаточно, чтобы король не отпустил капитана или навязал ему сопровождающих.

- Д'Артаньян что-нибудь обязательно придумает! Я верю в его изобретательность! - с непогрешимой увереностью в чудеса, которые способен был творить гасконец, возразил сыну Атос.

Рауль только улыбнулся этим словам графа, в которых ему виделась наивность, и страстность юношеской веры в непобедимого капитана.

Атос все же решил заехать в Шато-Турен. Его не привязывали к этому замку никакие особые воспоминания, но ему хотелось показать сыну (так, на всякий случай: мало ли что еще может случиться) и эти владения. Рауль же не высказал ни восторга, ни удивления: казалось, ничто земное уже не волновало его. Он только вяло пожелал, чтобы Роберу достались и эти развалины. Атос бросил на сына суровый взгляд.

- Я позаботился и об этом, виконт, раз уж вы решились связать свое будущее с герцогом де Бофором. Робер не будет нуждаться ни в чем и, надеюсь, сумеет с толком распорядиться наследством. У него порывистый и властный характер, лишнее имение и виноградники ему всегда пригодятся.

Раулю почудился скрытый упрек в словах отца, и он опустил глаза. Отец почти не скрывает своего разочарования: не слишком ли строгая кара за неудачную судьбу обожаемого наследника?

- Скорее бы все кончилось, - с тоской подумал Бражелон.- Это невыносимо и для меня и для отца. Графа тяготит мое присутствие, для него было бы лучше, если бы я уже был далеко. Тогда он смог бы полностью отдаться своим друзьям. Может, стоит убедить его, что я поеду вперед с Оливеном и буду ждать его в Тулоне. Это было бы самым разумным вариантом.

- Граф, может быть мне бы стоило поехать вперед и все разузнать в порту. Если герцог сумел все же выбить какое-то подкрепление, я смогу отправиться с ним. Ежели нет, из Тулона я смогу получить самые последние новости о том, как обстоят дела в Джиджелли.

- Короче, вы решили, что мне в тягость ваше присутствие, что я не могу дождаться, когда ваше измученное лицо перестанет стоять перед моими глазами? О, не бойтесь сказать мне правду, Рауль, - Атос резко развернулся лицом к сыну. - Видит Бог, в этом мире нет ничего для меня дороже вас. Вы были моим спасением в зрелости, вы и остались моей надеждой в старости. Я все еще надеюсь, мальчик мой, все еще надеюсь на чудо!

Рауль побелел, как стена.

- Этих слов я и боялся, отец! - пробормотал он глухим голосом.

- Я дал вам свободу действий, виконт, - помолчав, проговорил Атос. - И я не намерен брать свои слова назад. Вы вольны в своих действиях. Если вам нечего делать в этом мире, постарайтесь свой уход обставить так, чтобы ни мне, ни вашему сыну не было стыдно за ваши действия. Хотите умереть, - он судорожно вздохнул, - умирайте, но со славой для своего рода и Франции. Если же для вас не важно, увидите ли вы перед отъездом наших друзей, можете уезжать. Я передам им ваши уверения в любви и дружбе. Д'Артаньян и Портос будут счастливы получить их.

- Граф, прошу вас: ваша ирония убийственна для меня.

- А для меня горько видеть, что вы готовы убежать, не отдав близким людям последнее «прощай»! - голос графа сорвался и Бражелон, забыв о почтительности бросился к отцу, сжав его в объятиях. Он явственно чувствовал, как вздрагивают плечи Атоса, но, когда он отпустил отца, лицо того было застывшим, а глаза — сухими. Рауль потрясенно отстранился, потом почтительно сжал в руках холодные, как лед пальцы, и поцеловал руку отца. Атос смотрел сквозь сына тяжелым взглядом, в котором нельзя было прочитать ни его переживаний, ни его мыслей.
 
                ***

Рассвет только занялся над холмами, окружавшими крохотный городок, когда перед городскими воротами показались два всадника на прекрасных конях. Оба путешественника, молодой, в мундире королевского гвардейца и второй, в почтенных годах, одетый в цивильный костюм, который так и не смог скрыть его блестящую выправку профессионального военного, были вооружены до зубов. Пистолеты, тяжелые боевые шпаги говорили сами за себя. Дворяне эти проделали долгий путь: об этом свидетельствовали и дорожная пыль на их одежде, и заморенные в конец лошади. Одна из лошадей потеряла подкову и теперь прихрамывала на переднюю ногу.

- Как ни странно, но мы добрались вовремя, господин капитан ,- промолвил тот из путешественников, что был помоложе.

- Если бы не вы, господин де Бикара, я бы прибыл на два дня раньше, - сердито пробурчал в ответ пожилой офицер. - Если бы я был не с вами, а с кем нибудь из своих друзей, или даже с вашим почтенным отцом, нас никогда не задержала бы такая безделица, как потерянная подкова или неуютная гостиница. Когда требовалось, мы из-под земли находили кузнеца, чтобы перековать коня или проводили ночь и в стогу. Нынче молодежь пошла слишком нежная.

- Ну, полно вам, господин капитан, - рассмеялся тот, кого назвали Бикара. - Можно подумать, что вы такого уж плохого мнения о нашей молодежи! Разве вас не вдохновляют победы Его величества. И ведь это только начало. У короля обширные планы, я не сомневаюсь.

- Возможно.

- Господин д'Артаньян, ну не станете же вы меня убеждать, что вам они неизвестны!

- Вот и я думаю, что именно с этой целью: узнать, что мне о них известно, и придумал Его величество мне эту тайную компанию с вашим, милейший Бикара, сопровождением. Король очень обеспокоен, как бы я чего не упустил по дороге. Он решил, что мои глаза ослабели к старости, а мозги не в состоянии осмыслить все, что видят глаза.

Бикара опустил голову с покаянным видом: д'Артаньян был не так уж и не прав в своих выводах; король Людовик не доверял своему верному слуге, когда дело доходило до друзей мушкетера. Вот и сейчас, узнав, что капитан испросил отпуск по семейным обстоятельствам, подписал его, навязав ему спутника под предлогом, что капитану будет не до наблюдений по дороге, раз он так поглощен своими личными делами, а молодой спутник его не стеснит, зато будет его глазами и ушами. Король не может упустить возможности любой инспекции дорог, тем более что это важно для его планов продвижения войск.

Д'Артаньян не смог отказать Его величеству в просьбе, которая больше походила на приказ. Оставалось только надеяться, что в дороге капитан сумеет как-то отделаться от своего спутника.

Но отделаться не получилось. Жорж де Бикара оказался честным человеком, для которого воспоминания его отца были святы. И в этих воспоминаниях всегда фигурировала четверка «неразлучных», о которых Бикара рассказывал не только с симпатией и уважением к былым противникам, но и настоящим восторгом. «Быть побежденным такими фехтовальщиками и людьми таких достоинств — почетно!» - не раз говаривал он сыну.

Д'Артаньян вдруг обнаружил, что на старости лет стал сентиментален. Он так и не смог избавиться от молодого человека. И вот сейчас, стоя перед городскими воротами Моссе, он решился сказать Бикара, куда направляется.

- Сейчас мы с вами отправимся в один из монастырей. Но, прежде чем мы туда попадем, я бы хотел выяснить у вас, молодой человек, как далеко простираются ваши полномочия в отношении меня. У меня сложилось впечатление, что вы получили приказ следовать за мной неотступно. Я прав в своих предположениях, господин Бикара?

Бикара смутился.

- Да, я вынужден признать, что получил приказ следовать за вами неотступно.

- А насколько этот приказ соответствует тому, о чем вы обязаны доложить Его величеству?

- Я вас не понимаю, господин капитан! - покраснел молодой человек.

- Не понимаете? Ну-ну, - ухмыльнулся в усы мушкетер. - Я объясню. Вы обязаны везде сопровождать меня, чтобы я не улизнул никуда от вашего бдительного ока. Но обязаны ли вы уведомить короля о том, с кем, когда и как я встречался по своим «семейным» делам.

- Такое распоряжение я получил не от Его величества непосредственно.

- Но получили! И от кого же, если не секрет?

- От господина Кольбера.

- И вы намерены следовать ему от первой до последней буквы?

Бикара тяжело вздохнул.

- Я надеюсь, что найду способ обойти его, оставаясь честным человеком.

- Господин Бикара, у вас есть два выхода из ситуации. Первый: вы пойдете со мной и дадите мне слово, что никто не узнает, с кем я встречаюсь в этом городе. Второй: я буду вынужден все же избавиться от вашего присутствия на некоторое время. Лучше будет, если мне не придется для этого связать вас, и вы добровольно проведете пару дней в одиночестве где-то в Моссе. Обещаю, что потом я все вам расскажу так подробно, что вам покажется, что вы сами присутствовали на этих встречах. А спустя время, вы сами решите, что и как рассказать королю; но не раньше, чем я буду уверен, что людям, которые меня ждут, уже ничего не будет грозить. Какой вариант вы примете?

- Я буду ждать вас в Моссе.

- Отлично! А чтобы вам не пришлось терзаться угрызениями совести, сделаем так!- и прежде, чем Бикара успел сообразить, что собирается сделать капитан, д'Артаньян нанес ему короткий удар в солнечное сплетение. Бикара охнул и повалился на шею своего коня. Капитан поддержал его, и так они проследовали до ближайшего постоялого двора. Там д'Артаньян сдал его на руки трактирщика, и прошептав нечто на ухо хитрого хозяина, опустил ему в руку несколько золотых.

Убедившись, что о Бикара позаботятся, мушкетер оставил своего коня в трактире, и пешком (так он надеялся меньше привлекать внимание), отправился в монастырь, где у него была назначена долгожданная встреча.