Легенда о Селене

Тихи да величавы в нашем лесном краю томные июльские вечера.   Жаркий полуденный зной гонит  ночная свежесть, обращаясь   мириадами хрустальных росинок, драгоценным ковром устилающих дымные заливные луга. Солнце в эту пору  ласково да лениво, долго сияет оно  над землёй, не  желая уходить за лесистый горизонт,  да впускать на Прикамские земли ясный золочёный месяц, за которым следует кроткая летняя ночь.
Хорошо в этот час на селе!  Мужики возвращаются с полевых работ, девушки водят хороводы, а на деревенских улицах  долго играют тёплые янтарные сумерки, от чего в  крестьянской избе не жгут в эту пору  лучин, да и керосинки не заводят.
Одним из таких вечеров, вдавшимся в маленьком селении Ясыл, в самом разгаре лета 1893 года, начинается наша  история, кой суждено было раз и навсегда изменить жизнь и уклад этого тихого  лесного уголка, затерявшегося где-то на задворках бескрайней губернии, имя которой Пермь.
  В час поздних сумерек, кой    ознаменовался яркой да приветливой зарницей, долго полыхавшей над просторами дремучих лесов, плотно окаймлявших скромные крестьянские избёнки древнего уральского села,  за его околицу вышел парень, лет 25. Был он одет в простую крестьянскую рубаху,  подпоясанную затейливым  пояском, широкие порты, да нарядные праздничные сапожки, только вчера привезённые с   ярмарки в г. Кунгур, и абсолютно не вязавшиеся со старыми заношенными вещами, в кои он стыдливо облачил себя.   В правой руке парень держал  букет наспех собранных полевых цветов, а под мышкой сжимал мешочек с печатными пряниками и прочими сластями, выменными на шумном купеческом торгу на искусные маленькие  фигурки, сделанные им в камнерезной мастерской. Особую  гордость парня составлял большой шоколадный заяц, на которого ушли почти все сбережения и  обещание поставить купцу  Кузьме Сергеевичу малахитовые серьги впрок.
Выйдя за околицу, парень поднялся на большой заросший сочными травами холм, с вершины которого во всём своём великолепии открывались просторы родного села.  Что это был за вид!  Маленькие избёнки громоздились на пологие холмы,  прятались по оврагам да угорам, подступая к самой высокой круче, где во всём великолепии, точно царевна лебедь средь морских пучин, высился тонкий изысканный храм.  Иван – так звали молодого человека,  устроился на вершине холма,  и, любуясь родными просторами, нервно  уставился вдаль, точно ожидая что-то такое, от чего зависела, вся его дальнейшая судьба…
Над селом, между тем,  начинало темнеть, выглянули первые звёзды, с дальних лугов вернулись хохочущие девушки, водившие там допоздна хоровод,  а в одном из сельских проулков задремала последняя гармонь, долго услаждавшая слух  жителей этого таёжного уголка.  Наконец  гордо и величаво, следуя по тропам млечного пути, на бескрайнее звёздное небо вышел золочёный месяц. Он остановился прямо над маковкой церкви, и Иван было даже испугался за него:  как бы ночной гость не задел куполок на колокольне, а то свалится с неба на землю и будет тогда на всём белом свете темно. 
Впрочем, от размышлений о месяце парня отвлёк силуэт, кротко мелькнувший близ деревенской околицы и теперь поднимавшийся по крутому склону прямо к нему. «Она пришла!» -  радостно подумал Иван. Он бойко вскочил с насиженного места, поправил съехавшую набекрень косоворотку, да встал подбочившись, так чтобы с любого места было видно его  новые, блестящие в лунном свете, скроенные по последней моде сапоги. Вскоре на холме показалась девушка лет 19, одетая  в дорогой даже по городским меркам сарафан.
Она была единственной дочерью зажиточного крестьянина Ольхова,  который впрочем, при всей своей зажиточности,  вряд ли мог себе позволить одевать её в лучшие заграничные шелка.  Знающие жители, сказывали  будто бы  её отец, приняв на душу лишнего в одном из трактиров уездного города, не раз жаловался на дочь, что проматывает  она его капитал, да разве любимому ребёнку откажешь?  Между тем Евдокия – так звали девушку,  уже третий год ходила в числе самых завидных невест округи, и женихов у неё было  пруд-пруди.
Бывало,  появится у неё ухажёр, возит дорогие подарки, но Евдокия не лыком шита – ещё дороже требует. Покумекает  тогда молодой человек, покумекает – на что ему такая невеста, да и оставит  свои попытки завоевать её сердце,    а она и не заметит этого – новые женихи появятся!
Вышла девица  на  кручу, встала перед Иваном и говорит: «Ну  что  Иван, зачем ты меня  сюда  звал? Али я тебе говорила что занята – приданное тку?».  Тут Иван оробел, куда-то исчезли смелость и бравада,  сердце убежало в пятки, а   в животе точно закружился целый  рой луговых бабочек, коих  привычно наблюдать летней  порой в наших местах. Целый день, работая  в поле, думал он о встрече, ревностно подбирая то, что нужно сказать, да только  при виде Евдокии  не смог он и  слова вымолвить. Впрочем, собравшись, он застенчиво прошептал «Это тебе»  и протянул Евдокии  мешочек с гостинцами,  да луговые цветы,  кои до этого  крепко сжимал в руке. «Ох, Иван, опять ты за своё» - сказала  девица и кокетливо рассмеялась. «Ну не умеешь ты ухаживать за девушками,  кто же в наше время дарит сладости да цветы? Брал бы ты пример с сына купцов  Рудаковых. Он мне вчера такое зеркальце подарил! На ободке птицы да звери чудные все из каменей изысканных сделаны,  сказывал он, что ездил за этим зеркальцем прямо на Саткинский завод,  да только весь путь обо мне и  думал». Услышал такие речи Иван да понурил голову, а Евдокия продолжет : «Полно кручиниться Ванюша,  найдёшь  себе какую-нибудь деревенскую  дуру для которой и пряник печатный – радость, а обо мне забудь -  сосватали меня за Ерофея Грибушина, -сына богатого кунгурского  купца, так что глазом моргнуть не успеешь, как сделаюсь я купчихой да перееду в уездный  город….» Евдокия  замолчала и мечтательно закатила глаза… «Да чем он лучше меня!? – всполошился Иван, - я за тобой с самого детства  бегаю,  гостинцы для тебя припасаю, да что там гостинцы, я же люблю тебя!». «Иван! – строго сказала Евдокия, - ты хороший человек, правда….   но ты ему не ровня. У него богатая семья,  они владеют чайными лавками по всей стране, а ты – сын простого камнереза, только  и делаешь, что безделушки на ярмарках продаёшь да в поле работать ходишь. Вот Ерофей …. он уже во всех делах первый помощник отца,  ездит по городам да весям, а  сейчас отправился до самого Китая, откуда привезёт для меня самое настоящее нефритовое кольцо, украшенное золотом да дорогими самоцветами, кои на всём Урале не сыскать…
Тут  уж  Иван потерял  всякое терпение, и, забыв о своей скромности,  выпалил как на духу: «Полно тебе о своём Ерофее, не любит он тебя, а за безделушку купить хочет! Что  он тебе подарит?! Нефритовое кольцо с самоцветом? Эка невидаль!!!  Вот я ради тебя готов достать любую редкость али сделать то, чего ещё нет на земле! Я бы обшарил весь свет, встретился с лучшими кузнецами и выковал тебе кольцо из… Да хотя бы  из лунного света! Ведь нет ничего прекрасней на земле, чем сияние  солнца и луны!»…  Он замолчал и уставился в землю, а Евдокия  опять кокетливо рассмеялась,  встала подбочась и молвила: «Ну что ж  Иван, коли ты меня сильно любишь, скажу  тебе я так:  выкуй для меня  кольцо из лунного  света и сроку тебе на то даю я год.  Коли успеешь -  стану я навеки твоей женой, а если не справишься или опоздаешь – выйду замуж за Ерофея!» Она развернулась  и направилась в сторону села, а Иван остался в одиночестве,  рассеяно смотря на блестевший  куполами храм…
Утро выдалось ярким да солнечным,   мужики с первыми петухами  отправились на промыслы в поле, дабы управиться с дневными работами до наступления жары. Только Иван с ними не пошёл. Целую ночь провалялся он на сеновале без сна,  да всё думал, где бы сыскать ему такого мастера, чтобы научил: как обратить лунный свет твердью да из неё колечко выковать.  Так и не найдя ответ, отправился он на заре на ближайшую почтовую станцию, где несмотря на  ранний час  с самой  ночи балагурили проезжие ямщики. Станция эта включала   небольшую приземистую избёнку да примостившуюся  рядом конюшню в коей держали сменных лошадей.
 Иван потянул за кольцо, и дверь в избушку открылась. В лёгком полумраке станции, освященной керосиновой лампой, которая бойко спорила с зачинавшейся над лесами зарей, балагурили десять,  а то и пятнадцать ямщиков, то и дело понукавших станционного смотрителя подать им ещё водки или рыбных  пирогов коими славился эта станция и маленький  трактир при ней далеко за пределами волости.
Иван  присел  на свободную скамью да попросил смотрителя  принести лучшего вина, которое только сыщется в его закромах. Довольный трактирщик вернулся с запылённой  бутылкой,  спросив за неё полтора рубля, а после вежливо раскланялся и удалился в свой угол.  Проезжие ямщики на прибытие нового постояльца не обратили ни какого внимания:  иные из них развлекались игрой в карты,  кто распевал заунывную песню, а один  молодец – с виду   сибирский  татарин, мирно дремал  в углу.
Иван встал на лавку,  несколько раз громко хлопнул в ладоши, дабы заезжие гости  приутихли и обратили внимание на него. «Братцы ямщики - начал он, - вы везде странствуете, везде бываете  да  объездили уже почитай весь Урал. Может, кто знает  из вас, где мне сыскать  мастера коий вразумеет как  обратить лунный свет в твердь, а из неё потом колечко сделать. Расскажите братцы , дайте совет ! Тому, кто расскажет,  где живёт чудесный мастер,  подарю  я бутылку лучшего вина, что сыскалось на этой станции.   Умолкли ямщики, сидят плечами пожимают , а иные  покрутили пальцем у виска да вновь  за свои дела принялись.
В расстроенных чувствах отправился Иван домой, ни с кем не говорит, завалился на сеновал – думу думает…  Так прошёл день, наступил прохладный вечер, а солнце вновь начало клониться за горизонт. Вдруг слышит Иван,  кличет кто-то  на улице «Пряники кунгурские! Посуда Суксунская! Гребишки да бусы девицам красным!  Подходи честной народ, покупай кому что надобно!». «Корабейники!» - смекнул Иван, спрыгнул с сеновала и бегом  на сельскую площадь.  Видит: бредут вдоль домов  корабейники, а вокруг уже толпится народ, товар, как горячие пирожки хватает. На силу протиснулся Ваня сквозь толпу, подошёл к  заезжим торговцам и говорит: «Здравы буде  честные торговцы! Вы всю жизнь странствуете, бываете в сёлах и городах, скажите, не ведаете ли вы , есть ли на земле такой мастер кой из лунного цвета может колечко сковать?». 
 Корабейники усмехнулись да молвили: «Сколько странствуем по уральской  земле , а не видели такой диковины, зачем же тебе кольцо из  света луны, возьми лучше это, бронзовое,  работали над ним лучшие губернские мастера, всего за 20 копеек отдадим»… «Спасибо на добром слове братцы –ответил Иван, да только  мне с таким колечком не как нельзя из лунного света выковать нужно….» . «Ну так и не стой здесь ! Не отвлекай честных людей на свои глупости – выкрикнула бабка Агафья -  иш чего выдумал, со всякими выдумками  к заезжим гостям приставать, гнать тебя надо в шею!».
Понурил Ванька голову, вышел из толпы, да и направился в свою избу.  Вечер клонился к закату, настали лёгкие летние сумерки, стихли за окном  тихие деревенские  песни да закончился бойкий безудержный торг. Отец у окна плотничал, мать  пряла пряжу, а Ванька прилаживал занавеску у печи да все собирались ко сну готовиться, как вдруг кто-то постучал в ворота, а во дворе  громко залаял Пират.  «Кто бы это мог быть так поздно? – подивился отец - Ванька, открой гостю дверь, узнай что ему нужно».  Ванька вышел во двор, отогнал Пирата, да убрал тяжёлый засов, отпирая дверь. 
По ту сторону калитки стоял маленький сухой старичок в дорожном плаще. Он поклонился юноше «Здравствуй хозяин, держал я путь из Кунгура в Далматовский монастырь,  дабы поклониться мощам великого святого, да видит Бог,  застал меня вечер в пути, позволь остаться под твоей кровлей на  ночлег, а я до конца своих дней буду молиться о твоей душе». «Ну что ты старче, - ответил Иван, мы гостям всегда рады, проходи в наш дом». Мать собрала гостю на стол ухи с краюшкой, отец уступил почётное место под образами, а Иван  не отрываясь смотрел на нежданного гостя:  уж больно странно выглядел он для наших мест.  Был он одет в старомодный  дорожный кафтан да заношенные до дыр лапти, из которых то и дело проглядывали пальцы, ссаженные за версты пути.
 Вскоре пришла пора отходить ко сну, отец прочитал вечерний канон перед образами, да разместились они с матерью на палатьях, Ванька отправился на сеновал, а вечернему гостю предложили  разместиться на лавке, примыкавшей к маленькому окну.
Утро выдалось свежим да росистым. Небо окрасилось  в нежную лазурь, а над дальним лесом заалела юная заря-зариница,  заглушая призрачное сияние  поздних звёзд да загоняя в болота  старую колдунью ночь.
С первыми петухами стал собираться путник в дорогу,  Ванькина мать собрала ему небольшой узелок, а сам Иван вышел  проводить вечернего гостя на дорогу, дабы показать кратчайший  путь.  «Ну спасибо тебе и твоей семье парень за такой тёплый и душевный  приём - молвил старец,  - если бы не ты, пришлось бы мне ночевать на опушке леса, а там, того и гляди волки нападут  или медведь заломает». «Не за что благодарить старче, так бы поступил на моём месте любой православный человек… Да как же ты пойдёшь?» - спросил Ванька указав на изорванные лапти.  «До Далматовского монастыря путь не близкий,  возьми ка вот это, с ними тебе  полегче будет». С этими словами снял Ванька с ног свои новые красивые сапоги, которыми так дорожил и отдал старцу.  «Вот   за это   отдельное спасибо – молвил пожилой человек, - это ты верно подметил, в моих лаптях не пройти и пол версты а до Исети ещё вон сколько вёрст протопать придётся. Знаю я о чём душа твоя  печалится, да только  одно скажу сердце твоё принадлежит не той». Ванька от удивления выпучил глаза: «Откуда этот старый сухой человек знает о его терзаниях да ещё  судить берётся: ту он любит  или нет. А вечерний гость вместе с тем продолжал: «Знаю я, что не твоя она судьба, но коли всё же её просьбу исполнить хочешь, найди Фёдора Абрамовича,  он самый искусный  из всех кузнецов на Земле,  а коли найдёшь его, добудешь и то, что так долго искал»…
Сказал это старик и зашагал по дороге к лесу. Ванька оторопел и просто стоял глядя на него, покуда вдруг не сорвался с места, пробежал два или три метра  и крикнул старику в след: «Дедушка как же звать то тебя? Буду   о тебе Молиться Богу!».  «Полно тебе Иван! Ты и так для меня много сделал,  а звать меня просто – Далмат». 
Ванька повернулся, хотел  вернуться в свою избу, но вдруг встал как в копанный, посмотрел в сторону леса, туда, где только что шёл по дороге старик а его и следа нет».  Рассказал он  отцу и матери о том, что произошло  да те только плечами пожали, дескать:  чего на земле  Уральской не увидишь, в нашем краю и  такое бывает. 
Стал Ванька расспрашивать родителей, не слышали ли они  когда-нибудь о чудесном кузнице Федоре Абрамовиче, на что мать отрицательно покачала головой, а отец задумчиво насупил седые брови. «Слышал я от своего отца, а он слышал от своего деда, что есть в нашем краю такой кузнец. Да только его самого ни кто никогда и не видел. Бывает, продают его работы в городе Кунгур в гостином  ряду, да такие они пригожие,  что глаз нельзя оторвать. Берут их и заезжие вельможи и иностранные купцы да денег не жалеют, платят за них золотом. Только искать его – дело пустое, может на земле его нет, и никогда не было». «Это как так» –удивился Иван.  «А вот так, – ответил отец, - сказывают, что живёт он   уже третью сотню лет в деревне Курилово, а есть  это село  или нет - ни кто не знает».
Вспомнил тут  Ванька, как   в детские годы на Рождество собиралась деревенская детвора  в доме одного из сельских старожил, а тот им сказки рассказывал,  действия которых разворачивались  в этом таинственном селе.
Сказывали, что  появилось это село в тот  лихой год, когда разорили инородцы Кунгур,  да увели  его жителей в полон, а те, кому удалось спастись,  попрятались кто куда.  Тогда то, спасаясь от захватчиков бежали в степь несколько Кунгурских семей, а когда  окружили их инородцы, взмолились русские люди  ко святой Богородице и та укрыла их своим покровом, сделав невидимыми для преследователей.
С той поры, сама Богоматерь  охраняет это село, а увидеть его и тем более попасть туда может редкий человек  с чистыми помыслами и добрым сердцем, там и живёт  чудесный кузнец Фёдор Абрамович».
Долго отговаривали Ивана отец  и мать, да только всё без толку. Решил он во что бы то не стало  разыскать  таинственное  село, отправившись в путь-дорогу  ранним утром.  Ещё  до  зари собрал он  небольшую  котомку, куда положил нож да самые простые харчи, чтобы было чем перекусить в странствиях.   Мать обняла сына перед разлукой, а отец вызвался проводить его до деревенской  околицы, к месту,  где начинался лес.
Вышли они вдвоём со двора,  хотел было Иван двигаться  к выезду из деревни, да только  отец его придержал. «Подожди Ванюша,  чего же  по свету зря бродить? Так ты ни 1  год странствовать  будешь. Вспомнилось мне, что когда был я ещё  мальчонкой, жил в нашем селе один старичок, в молодости был он на ямской службе и сказывал, что однажды  побывал в Курилово, а располагалось эта деревня,  с его слов, в пяти верстах от   села Орда  на самой окраине Кунгурской лесостепи. Вот я и  договорился со знакомым ямщиком, кой сегодня отбывает в те края, он и отвезёт тебя на место. Только помни: Курилово открывается не всякому путнику, а пускает к себе тех, кто чист  душой да светел в помыслах…».
Двадцать минут спустя сидел  Иван в  ямской телеге  увозившей его от родной околицы.  Тёплый отчий дом всё уменьшался и уменьшался, покуда совсем не исчез за поворотом.  Вокруг потянулись  бескрайние  поля да зарницы, где,   несмотря на ранний час, уже во всю работали деревенские мужики. Вот на горизонте  зелёным узором мелькнули   далёкие заливные луга! Эх, как же хорошо там ранним  летним утром! Тихо журчит ручей,  солнце  сияет ласково и приветливо,  а на большом холме тонко и мелодично поёт самодельный рожок – верно деревенский пастух вывел своё стадо, да присел  на траву отдохнуть.   
Замечтался  Ванька, задумался, так и не заметил, как сменилась природа и потянулись вокруг вовсе незнакомые ему  места.   Старый  ямщик, Захар Кузьмич, до этого бойко подгонявший свою кобылу, вдруг повернулся к Ивану, лукаво подмигнул и улыбнулся во все усы. «Что  малец,  решил, как и многие до тебя  попытать счастье в поисках Курильских Сокровищ?». «Каких таких сокровищ?» - не понял Иван. «Вот те раз, - ответил ямщик,  в Курилово едет, а не знает.  Эх ты, голова садовая, да не далее чем сто лет  назад,   недалеко  от места, где по преданиям стоит село Курилово нашёл один крестьянин Серебряный кувшин персидской работы,  а позднее нашли там такой же поднос да монеты из чистого золота. Что тут началось!  Помчались мужики со всех окрестных деревень в Голгузинский лог да, перекопали его сверху донизу. Думали они, что те поднос и кувшин – часть легендарного клада, кой первые жители этих мест, бежавшие из захваченного  Кунгура, припрятали.  Долго   ворошили  наши  мужики Голгузинскую  землю и почём  зря – и  медного гроша не нашли. С тех самых пор пошла по народу  молва, будто легендарный клад спрятан в одном из холмов  деревни Курилово, только   попасть туда не каждый может. Вот уже столетье ездят охотники  до чужого  добра   на место  где Курилово должно быть расположено, ходят по полям  да лугам, а попасть в деревню не могут ».
«Конечно не могут,  - ответил Ванька, - ведь их сердца обуревает корысть а мне чужого  добра не надо, еду я туда из-за любви».  И рассказал он Захару Кузьмичу, как и зачем отправился  на поиски деревни Курилово, но тот  только усмехнулся в усы да так ответил: « Знаешь что малец, бросал бы ты эту затею,  зачем тебе такая жена, какая и  отцу родному в тягость. Да и сам Фёдор Абрамович, если и жив ещё, должен  быть сейчас глубоким стариком, ибо  его  работы видел и я  в своём детстве, а было то почти  шестьдесят лет назад… ».
«Но всё же я хочу попробовать, вдруг Курилово и правда  существует, а  чудесный кузнец сумеет передать мне своё мастерство».  «Воля твоя  малец, да только скажу я тебе честно – нет этого села,  всё это сказки  детишкам на забаву, а Фёдор Абрамович может быть когда то и существовал да только жил он где-нибудь в Голгузино или Серкино, что прячутся вон за тем холмом…. Тру! Приехали, вылезай, твоя остановка».
Вначале Валька подумал, что старый ямщик пошутил. Вокруг не было ничего кроме изумрудных   лугов да полей, уходящих до самого горизонта бескрайней  лесостепью.
Ванька рассеяно посмотрел на ямщика: «Неужели это и есть  легендарное Куриловское поле?».  «Ну да, ну да, - ехидно ответил  Захар Кузьмич – это оно родимое. Слушай Ванёк, вечером поеду я назад по этой же дороге, ты на закате к ней подходи так я тебя домой довезу». «А если  я всё же найду дорогу в Курилово?»– спросил  Ваня. «Ну…. это ты братец загнул, как же найти то чего нет, впрочем поживём – увидим».  Старый ямщик снова улыбнулся в усы, лукаво  подмигнул да стремглав уехал, оставляя за собой тучи пыли…
Остался Иван один в степи. Что нужно было делать - он не знал,  и решил подумать о том, как он находит Фёдора Абрамовича, а тот  раскрывает ему секрет чудесного мастерства. Стал он ходить с этой думой по полю и чего только  не вытворял: то глаза закроет, то через голову перекувыркнётся, то падет ничком,  да только пейзаж всё не тот. Всё так же вокруг него бескрайние поля и не одного  намёка на близость человеческой души. Целый день ходил Иван по полю, прошагал  добрых пятьдесят вёрст, а всё без толку. Стало смеркаться, в небо высыпали первые звёзды, а солнце почти ушло за горизонт. На дороге вновь появился Захар Кузьмич,  остановился он возле Куриловского поля, стал окликать Ивана, да тот не отзывался, спрятался  за могучий дуб. Самое большое его желание было  в этот момент выйти навстречу Захару Кузьмичу, сесть в его телегу да вернуться в родное село. Как же обрадуются отец и мать!  Войдёт  он в родную избёнку, сядет на лавочке у окна, а там его ждёт домашний уют да горячий ужин. На утро снова на сенокос и жизнь пойдёт своим чередом, будет такой же как всегда … «Нет !» - решительно  тряхнул головой Иван никогда такой же как всегда она не будет, отец его  пожурит да забудет об этом, а вот Евдокия вряд ли позволит забыть. Выйдет она замуж за своего купца Грибушина, да ещё расскажет всем своим подругам о том, как деревенский дурачок ради неё  подался в сказочное село, да не найдя ничего  явился ни с чем, вот смеху то будет.
Как после такого людям в глаза смотреть да ходить по белу свету. Нет, лучше он останется здесь а Захар Кузьмич пусть возвращается  в Ясыл, да объявит, дескать Иван нашёл-таки вход в волшебное село.
Походил старый ямщик, поаукал, да никого не найдя  сел в свою телегу и уехал ни с чем.  Снова остался Иван один в незнакомом краю, да о насущноном задумался:  коли придётся здесь ночевать, надобно  обустроить себе домишко, дабы волки не достали, и спать в степи  не страшно было. Наломал Иван по окрестным перелескам длинных и прочных жердей, взгромоздил  на толстые ветви старого дуба, да связал верёвкой, получив небольшую площадку, устроенную метрах в двух над землей. На этой  площадке выстроил он из веток да хвороста маленький шалаш, - хлипкое получилось строение, но  от небольшого дождя спасти могло, на том и успокоился.
На следующий  день Иван постарался ещё ярче представить  желаемое: Вот проходит он в  деревню Курилово, вот здоровается со старым мастером, а тот передаёт ему секрет мастерства и сам Ванька собрав лунный свет делает из него кольцо…  Так продолжалось до самого вечера,  покуда не пал Иван от усталости не чувствуя ног.  Каждый новый день вставал он ещё до рассвета, собирал ягоды да грибы, готовил себе завтрак обед и ужин, а после  снова и снова  бродил по Куриловскому полю, стараясь как можно ярче представить  старого мастера, дабы поскорее попасть в таинственное село. 
Дни летели за днями, с того памятного вечера когда  надоумила его Евдокея на  великий путь минуло уже недели три, а   таинственного села точно след простыл. Чего только не перепробовал Иван за эти дни: он представлял и село, и старого мастера и кольцо и будущую свадьбу да только результат всё тож: степь не желала меняться,  оставаясь тихой и прозрачной,   благоухая пёстрыми цветочными коврами да сочной зелёной травой.
Однажды утром проснулся Иван и услышал далекий Благовест принесённый ветром из села Орда. «А ведь сегодня Ильин день, - подумал он, -  дома в Ясыле люди толпятся в церкви, просят пророка Илью дать  богатый урожай и обойти их дома своим гневом да огненными стрелами коими гонит он нечистых по всей земле ….». 
Ваня повернулся, поглядел на запад и едва не побледнел от страха:  на него от самого горизонта двигалась тёмная грозовая туча, заполняя собой  простор над степью да закрывая   летние, напоённые солнечным теплом и безмятежием лазурные небеса.  Чудилось Ивану, будто бы там над облачными кручами, скачет могучий всадник на вороном коне да рассыпает молнии над грешной землёй. «Святой Илья - выдохнул парень и перекрестился». Нужно было искать убежище,  да куда пойдёшь коли непогода застала в степи? Бросился Иван к реке Ординке, спрятался под её крутой берег и давай молить грозного пророк,а дабы обошёл он его своим гневом и сохранил ему  жизнь.
Небо между тем скрыли свинцовые тучи, подул холодный порывистый ветер, вздымающий на Ординке такие волны, что бывают разве на море-океане, но ни как ни кроткой степной реке. С неба ударили холодные потоки воды, разошёлся ливень да такой сильный, что стал подмывать утёс, под которым прятался юноша, пришлось Ивану выйти в степь.  Он оказался на большой травянистой  поляне, где из  крупных растений рос лишь один древовидный куст, органично дополнявший собой однообразный луговой пейзаж.  «Да, - подумал Иван, – а ведь этот куст такой же как я, стоит один-одинёшенек под холодным ливнем открытый всем ветрам».
Не успел молодой человек додумать эту мысль, как прямо над ним разразился такой раскат грома, что он, от неожиданности, бросился на землю, закрыв руками голову.  В этот же миг с неба ударила молния и угодила в куст, который занялся яркими языками огня.
Поглядел на горящий куст Иван, и от чего-то вспомнилась ему неопалимая купина, на которую также  много столетий назад смотрел изумлёнными глазами библейский пророк Моисей. Вспомнились Ивану и великие заповеди  данные пророку на горе Сенай, но больше всех тронула его сердце одна «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего».  «К чему бы это?» – уже вслух сказал Иван и вновь уставился на горячий куст. Теперь в его сознании встали слова Иисуса Христа сказанные в кругу 12 ти: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга». Какое же прекрасное чувство любовь, оно окрыляет человека даёт ему силу действовать и совершать чудеса. И тут Ивану вспомнился образ Евдакии, но тут же померк, а за тем  представились отец и мать маленькие, старенькие стоящие у   милого  родного дома да ждущие его назад,  и на сердце у парня стало тепло.  В тот же миг гроза пошла на убыль небо начало проясняться, а дождь обратился в морасельник и вовсе перестал.
Сам не зная зачем, окрылённый новым чувством пошёл Иван вглубь Куриловского поля и тут произошло невероятное: даль, бывшая ясной и свежей вдруг занялась лёгкой рябью, точно была покрыта тонким слоем воды. А в следующий миг, там где минуту назад было ровное поле появились зелёные угоры, мягкие пушистые  холмы, покрытые зарослями клубники да травами и   небольшие избёнки , прячущиеся в этих кручах да изящная маковка часовенки , знаменующая  центр села.
«Так вот что открывает дорогу в Курилово – осознал Иван, ни мечты, не желания достичь мастерства, полные такой  же корысти, как и планы  охотников за чужим добром,  перерывших вдоль и поперёк эти заповедные  места – а  простая человеческая любовь, коя обращается самой великой силой, та что есть на  грешной зеле!»
Прямо через поле, точно по волшебству, встала широкая  наезженная дорога, уводящая в куриловский лог да увенчанная  широкой сельской улицей. По ней и зашагал Иван, думая о том, как расспросить местных жителей про чудесного кузнеца. Деревня эта была густо заселена. То тут то там мелькали местные жители, учтиво раскланиваясь с незнакомцем, заглянувшим в их потаённый чертог.
Несколько абсолютно незнакомых человек предложили Ваньке зайти к ним на огонёк, испить чаю  из горячего самовара да разделить  с ними трапезу. Одна улыбающаяся румяная женщина угостила его парным молоком с домашней ватрушкой, не спросив при этом ни слова о том, зачем он здесь и как сюда попал. Ваньку это тронуло до глубины души.  Прожив всю жизнь в промысловом селе,  не думал он, что люди могут быть такими добрыми, а где-то на земле сохранился  ещё уголок, в котором живы ещё традиции заведённые, кажется, ещё Владимиром Красное Солнышко на святой Руси! Вместе с тем, как бы не были добры местные жители, не мог Иван  спросить про Фёдора Абрамовича, боялся он что посмотрят на него как на юродивого, покрутят пальцем у виска да скажут что был здесь такой , да только жил он много лет назад, а то и вовсе на смех поднимут.
Вышел Иван на деревенскую площадь. Как же здесь было хорошо!  Прямо через центр текла и резвилась юркая речка Ординка, по берегам которой  росли могучие великаны-тополя, а из окрестных домов пахло свежей выпечкой да горячим чаем, кой у местных жителей был в большой чести.  Курилово располагалось в широком логу, а потому, окружённое со всех сторон зелёными угарами да холмами не ведало оно ни бурь не ветров. От того-то и стояла в селе какая-то внеземная небывалая благодать, присущая обычно святым местам.
 В самом центре Сельской площади высилась  изящная деревянная часовенка. Ставни и наличники  её окошек густо покрывала искусная утончённая резьба, а над двускатной крышей гордо возвышался   маленький бойкий куполок, так  умело покрытый лемехом, что любо-дорого посмотреть!
Загляделся Иван на деревянное чудо, да и не заметил, как сзади подошёл босоногий мальчонка лет тринадцати, нёсший на плече огромной  кузнечный молот.  «Ну как, нравится наша часовня - весело спросил он, ты погоди пройдёт немного времени, разрастётся наше село , так мы на этом месте храм настоящий поставим! К слову меня звать Матвей». «Иван» -  представился наш скиталец. «Слушай Матвей, не знаешь ли ты где мне найти кузнеца Фёдора Абрамович,  я целых три недели пытался попасть в ваше село, только чтобы увидеть». «Как же не знать, он мне тятей приходится – ответил паренёк,  - я как раз молот ему несу, видал какую хорошую ручку сделал для тяти наш Куриловский плотник? Пойдём со мной ,я тебя до кузницы провожу и тяте представлю». «Пойдём,  ручка и  впрямь замечательная, - ответил Иван, а сам при этом думает: «Наверное малец пошутил, какой же Фёдор Абрамович Ему тятя?  Вот прадед ещё может быть». 
Пошли они вместе по деревне, а Иван всё вокруг глядит, уж больно странный народ здесь обитает. Все как на подбор пригожи и юны, самые старшим из них едва ли дашь 35, да и то с натяжкой, где же у них старики? Тут мимо Ивана пробежал как раз такой мужичок, весь он чернявый  подтянутый,  а глаза мудрые, точно живёт на земле немало десятков лет.   За ним проследовал ещё мужчина лет тридцати, который сам вместо лошади впрягся в огромный воз дров. Тут  у Ивана перехватило дыхание: «Чертовщина какая то - такой воз и тройка не каждая вывезет, а этот лихо и задорно  бежит, точно  за плечами у него не гружёная телега а воздушный змей».
 Дорога оказалась не долгой: вышли они по берег Ординки за сельскую околицу,  проследовали немного по логу, тут и кузница стоит, а из трубы над ней дым столбом валит. Зашли они в дверь, Матвей и говорит: «Тятя, вот молот от  Кузьмы Алексеевича,  ручку он новую смастерил да пригоже приладил, встретил я по дороге молодого человека, прибыл он в наше село издалека, тебя спрашивает».
«Неужто меня? -отозвался голос из полумрака кузницы, сейчас подойду , узнаю в чём дело». Иван уже было приготовился раскланяться с почтенным старцем, как вдруг из полумрака выступил высокий подтянутый мужчина лет 35. «Вы меня искали молодой человек?» -спросил он. «Да вы знаете, - ответил Иван,- я хотел увидеть легендарного кузнеца Фёдора Абрамовича, чьи изделия уже давно считаются лучшими во всей нашей округе». «Ну так ты как раз перед ним стоишь», - сказал кузнец, и добродушно улыбнулся в усы. «Как?-  не понял Иван -, но вам же должно быть не менее 100 лет, ведь  о вашем искусстве ещё мой прадед рассказывал».  «Ну почему же сразу 100 лет?- в шутку обиделся  Фёдор Абрамович, Эх когда мне было сто лет, так кузница и роздыху не знала, работал я по молодости ночью и днём, а сейчас, уже годы, мне 225». Иван так и сел и изумлённо уставился на хозяина кузницы, а тот отвлёкся на Матвея: «Сынок, поддай ка в печку  жару, а  то глядишь, застудим её, работы доброй не будет». В этот миг, Матвей который  тихо стоял у двери скользнул в глубину кузницы и начал умело налегать на огромные кузнечные меха.  «Видал, - сказал он Ивану, кивая в сторону Матвея – мой пострел, младший и самый искусный в кузнечном ремесле! Эх подрастёт немного и передам своё дело я ему, станет он  великим мастером ещё получше меня… Ну так какой у тебя ко мне вопрос?».
Но Иван, казалось, и о деле забыл, а только вымолвил: «Как же вы живёте столько лет, я бы не дал вам и 35». «А ты заметил, - снова лукаво улыбнулся Фёдор Абрамович,  что в нашей деревне стариков совсем нет, все ведь она, Куриловская природа и Благословение Богородицы, которое с незапамятных времён озаряет наши места.
Так и не понял Иван, что Фёдор Абрамович имел ввиду, но, вспомнив о своём деле,  рассказал ему, кто он, откуда и зачем пришёл.  «Да - протянул кузнец, ну и задачку же твоя благоверная выдумала, но боюсь что нужен тебе совсем не я. Видишь ли как получается, могу я выковать кольцо из железа меди и даже золота, если таковое удастся достать, но чтобы из лунного света это уже за гранью возможного. Хотя знаешь, пожалуй, кое в чем могу  я тебе помочь. Живёт  в нашей деревне один монах-проповедник,  ни кто не знает, сколько ему лет,  но выглядит он гораздо старше любого из нас. Сказывают,  будто в молодости служил он  при Императорской академии астрономом,  а после отчего-то  подался в монахи , странствовал по деревням да весям покуда однажды не забрёл в своих странствиях в наши края. Чем-то приглянусь ему куриловские земли, но живёт он здесь особнякам да дело своё не забрасывает, каждую ночь с наших холмов на звёзды смотрит.
 Вот ты бы с ним переговорил, а Матвейка тебя проводит». На том и раскланялись,  поблагодарил Иван деревенского кузнеца, и вместе с Матвеем вышли они на улицу. Только теперь повёл его Матвей не в деревенскую околицу, а на один из куриловских  холмов, который напрочь зарос ольшаником и ковылём, так, что со стороны казался он  заброшенным и необитаемым. На самой его вершине гнездилось хлипкое деревянное строение, смутно напоминающее избу. Крыша у этого дома была плоской,  а в самом её центре стояла какая-то треногая  труба,  устремлённая почему-то не на небо, как это было принято у астрономов, а на дорогу.  Подле трубы копошилась какая-то  коренастая фигура, которая, очевидно, заметив путников, скрылась в доме.
Когда путники подошли к деревянному строению, из дверей вышел невысокий человек, лет 45 и пристально уставился на гостей. «Вы чьих будете?». «Карл Петрович, это же я Матвей Денисов». «Тебя я узнал, я о чужеземце, которого привёл ты за собой». Матвей взялся  пересказывать историю Ивана, а Иван  пристально вглядывался в монаха-астронома, встретившего их двери. Выглядел этот человек холодно и сурово, носил он простую монашескую рясу да самодельные лапти. У него были тёмные волосы и мужественный высокий лоб, но больше всего поразили Ваньку его голубые глаза. Они были теплые и живые, выдавая природную доброту, которую Карл Петрович всячески пытался скрыть. «Сколько же ему лет» - подумал Иван, - выглядит как человек среднего возраста,  только взгляд у него такой будто не одно столетие повидал на своём веку и ведает всяческие премудрости».
Когда Матвей закончил рассказ, Карл Петрович внимательно осмотрел  Ивана и  проговорил: «Я учеников не беру, а тебе Иван, не место среди нас, сегодня  переночуешь у Фёдора Абрамовича, а завтра лично выведу тебя на  торговый путь, отправишься с первым ямщиком в родимое село, нечего тебе здесь делать». Сказал это  монах и ушёл в свою избу, плотно затворив за собой дверь.
«И что теперь делать, - спросил в недоумении  Иван. «Ясное дело - ответил Матвей, нужно сделать так, как сказал Карл  Петрович, он у нас за старшего,  его слово – закон».
На ночь Иван действительно остался у   Фёдора Абрамовича. Жил он на одном из холмов, недалеко от кузницы в большом да добротном доме, отличавшимся от других  искусными наличниками и почти идеальной чистотой. Сколько не просил Иван Фёдора Абрамовича замолвить за него словечко перед монахом-астрономом да тот и слышать ничего не желал. «Если Карл Петрович сказал что тебе  домой надо – так  оно и есть, не можешь ты  остаться в нашей общине. Карл Петрович старше и мудрее всех на селе, он единственный кому открылись тайны этого места, а значится, он  точно знает, что лучше для Курилова и для тебя».
День незаметно сменил вечер, начало смеркаться и в  Куриловском краю наступила ночь. Ваньке определили место на платьях, предупредили, чтобы ночью со двора ни на шаг и сами в скором времени спать легли. Было далеко за полночь, когда Ванька услышал  едва различимый шёпот Кузнеца: «Матвей, проверь, спит ли  наш гость». Тут же Ванька притворился спящим и почувствовал, что кто-то взобрался на палати и склонился над ним. «Спит тятя,  крепким сном». «Хорошо давай слазь  да пойдём, уже самое время». Матвей спустился с палатьев, скрипнула дверь, и в избе вновь стало тихо.   «Куда это они собрались»  -подумал Иван. Он аккуратно слез с палатьев и решил тайком проследить: в чём дело.
Отец и сын спускались по дороге к деревенской площади,  из соседних домов так же выходили люди и шли туда. «Да что в этом селе  такое творится?» – изумился Иван.  Осторожно чтобы не производить лишних звуков  стал он спускаться перелесками, дабы не попасться кому-то из местных жителей на глаза.  Ближе к концу склона увидел он могучий тополь, подле корней которого звенел и искрился в лунном свете студёный ключ. С этого тополя хорошо просматривалась вся округа, а деревенская площадь так вообще – была как на ладони.
Ванька взобрался повыше, сел на большую толстую ветку и давай наблюдать.  Площадь постепенно заполнялась народом, люди собирались и о чём-то говорили, спорили, махали руками, словом,-  вели себя так, точно  просто все разом вышли погулять и встретили своих давних хороших знакомых. Вдруг, когда на площади собралось практически всё село, к толпе людей вышел Карл Петрович, в руке он держал какие-то астрономические  инструменты,  внимательно посмотрел на луну и поманил односельчан рукой. Ванька похолодел: люди шли не куда-нибудь, а прямо к тополю, на котором сидел он. Молодой человек схватился покрепче за ветку и старался почти не дышать, только бы его не засекли.
Люди выстроились вокруг источника, Карл Петрович, провёл какие-то замеры и остановился в ожидании глядя на полную луну. Луна же медленно продолжала путь по небу, не обращая никакого внимания на людей, собравшихся внизу. Так прошло почти полчаса, Ванька почувствовал, что у него начали коченеть лодыжки, да и сам он уже едва держался  на ветке, проклиная себя за то, что вообще на неё залез.
Вдруг, внизу началось какое то оживление: в миг, когда луна оказалось точно над источником, а её свет нежно коснулся воды, ключ озарился всеми цветами радуги, ударил сильнее, а потом стал светиться иссиняголубым, осыпая всех собравшихся целой тучей брызг.  «Пора» - сказал Карл Петрович. Люди между тем выстроились в огромную очередь. Каждый со своей кружкой подходил к роднику набирал воду, пил, и умывался. Ванька заметил, что сиянье луны,  попадая в чашку  вместе с водой, касалось уст каждого  жителя села и исчезало в его горле. Молодой человек оторопел - жители Курилово вкушали вовсе не воду, они пили лунный свет!
Когда очередь к источнику начала редеть, а Ванька уже подумывал о том, как бы ему вернуться в дом раньше хозяев, дабы не заметили они  его отсутствия, ветка под ним захрустела. Понимая, что сейчас произойдёт, молодой человек попытался ухватиться за ствол, но было поздно:  ветка полетела вниз, увлекая за собой Ваньку туда, где бил и искрился чудесный Куриловский родник. В следующий миг  раздался удар, поднялись брызги, люди закричали от неожиданности, а сам Иван, ожидая переломать ноги, с удивлением отметил, что  чудесный ключ каким-то образом смягчил удар, что на его теле не осталось и синяка.  Родник оказался таким студёным, что Ванька от неожиданности вскрикнул, но вскоре поднялся и посмотрел на стоящих вокруг людей. Все они как один глядели на него, показывали пальцами на его руки и в недоумении перешёптывались. Когда же он сам посмотрел на себя, то похолодел от ужаса: всё его тело светилось мягким синим светом, но особенно ярко блистали кисти рук, от чего казалось,  что  состоят они не из человеческой плоти, а сделаны из каких-то чудесных Уральских камней.
 «Что здесь такое?- раздался ворчливый голос средь толпы, -пропустите, чего столпились?». К роднику вышел Карл Петрович – «ТЫ!?»  сердито проговорил он, но взглянув на Ванькины руки,  встал в изумлении, да только и вымолвил «Это он, -  великий мастер».
Остаток ночи  Ванька помнил  плохо: жители села аплодировали, кто-то похлопал  по плечу, а после вызволил его из толпы  Фёдор Абрамович. Они дошли до избы и, не проронив ни слова,  легли спать.  На другое утро Ваньку разбудил Матвей «Вставай Иван, полно спать, Карл Петрович тебя к себе требует, решил обучать ремеслу».
Надо сказать, что Карл Петрович отнёсся к Ваньке в этот раз более добродушно: сразу пригласил войти,   налил чаю из холодного самовара  и даже позволил себе  улыбнуться, после чего за совместной  трапезой начал свой рассказ.
«Не думал я Иван, что случится такое на моём  веку, хотя признаться  ждали сего события жители  наших мест уж не одно столетие. Но видимо надобно так, чтобы именно я всё тебе рассказал да пояснил что к чему. История  эта началась много-много лет назад. Были в ту пору наши леса глухими да бескрайними, а среди них  жили только инородцы, покланявшиеся деревянным истуканам да Башкиры с татарами,  волей судьбы принявшие  ислам.  В этот неспокойный век оказался на брегах реки Сылвы простой русский мужик. Ни кто не ведает, был ли он крепостным, спасавшимся  от барского гнёта, лихим казаком Ермака или раскольником, прятавшимся от царских слуг в диком таёжном краю, да только полюбились ему эти   глухи места. Были в ту пору они богаты да обильны. В Сылве водилась рыба всякая,  в небе летали птицы чудные, а в непролазном тёмном лесу зверя пушного было-видимо-невидимо. Обосновался тогда  на уральской тайге мужичок, выстроил маленькую избёнку, да отправил в родные земли белого голубка с письмецом. Стали приезжать в Сылвенский край русские люди, строили рядом свои домишки, обзаводились хозяйствам  да заводили детей.  Рос и мужал лесной  острожек,  выкупили его жители  окрестные земли у Иреньских татар да основали город, дав ему дивное название Кунгур.
Всё бы было хорошо, да только  в 1662 году вспыхнуло в южном Прикамье  Башкирское восстание, докатившееся  неукротимой волной до стен молодого города. Насмерть стояли тогда кунгуряки, грудью закрывали родной острожек, только с самого начала силы были  не равны и в канун Ильина дня город пал.  Что тогда учинили башкиры! Мало кто из русских людей остался в живых, но были среди жителей города 10 легендарных семей, кои успели скрыться в лесах да полях.  Долго преследовали их  башкиры, уходя за беглецами в широкую лесостепь. Настал момент, когда  было взяли измученных людей в кольцо, но те взмолились о помощи Богородице, и накрыла она беглецов своим покровом, сделав невидимыми для башкир. Покружили башкиры по степи, покружили, да пришлось им возвращаться в разорённый Кунгур ни с чем.  А те 10 семей, обосновались на пустом  месте да выстроили новое село. Так появилось Курилово.
Добрый человек, тот в чьей душе нет ни  злобы ни корысти ни хульных  помыслов  оказавшись в куриловских полях увидит нашу деревню, сможет войти в неё и остаться  в гостях столько сколько того пожелает. Только встречаются  такие люди не чаше чем раз в сто  лет, от того и любят гостей у нас на селе.  Недобрый человек, оказавшийся в  наших местах, может кружить по степи вечность да только не увидит ничего кроме дыма из Куриловских труб, подымающегося, казалось, из самой земли. От того и прозвали деревню местные – Курилово….
Примерно столетие назад, когда не было мне ещё и тридцати лет, был я молодым и тщеславным астрономом, жаждущим славы и свершений, да желавшим  познать всё на этой земле. Тогда то дошёл до нас слух будто в глухом уральском селе Орда приземлилось  небесное тело, по научному  – метеорит, нашли его местные мужики , приволокли в село, а что с ним делать не знают. Отправили за метеоритом меня,  Арсеньева Фому и Петра  Кузнецова. Долго добирались мы  в это село вначале с обозами,  а потом на перекладных. Нашли метеорит, был он небольшим, а потому и  решили увезти его с собой. Тогда-то в доме одного из крестьян, где мы квартировались услышал я легенду о чудесном селе, которое мало кому показывается, но все   ордынцы верили в то, что оно есть.  Отпустил я тогда товарищей в Петербург, не сказав, что замышляю дело, а сам, с местными мужиками, отправился на то место, где по их рассказам размещалось чудесно село.
Было  это в декабрь месяц, как раз  на Клима холодного, когда волки к околице жмутся, а ночи морозны и темны.   Вышли мы в степь и видим, из-под снега вздымается в небеса дым, точно в деревенских избёнках   печи топят. Вокруг этого места ходят по кругу волки, а в центр  не идут. Что за диво? Подумал я  и решил ни кому не сообщать об увиденном, дабы  сохранить такое открытие себе. Чего я только я не делал чтобы попасть в Курилово- думал представлял,  прыгал катком катился…  Да только всё было зря, прошла зима настало лето, а я всё так же жил в Орде. Каждый день приходил я к курильскому полю и начинал сначала, да только  все мои попытки ни к чему не ввели. В начале июля нанял я двух мужиков и своими лопатами перерыли они то место, откуда всю зиму шёл дым, да только ни чего там не было: земля как земля.
Так за своими  попытками прожил я в ординском краю почти 15 лет.  В один из этих годов познакомился я с двумя странствующими  монахами, мы вместе проводили  долгие зимние вечера, я рассказал им о свои исследованиях и открытии, которое пытаюсь совершить, а они  рассказали мне о земной жизни Христа. Слушал я эти рассказы и с каждым днём  уходило моё тщеславие, исчезала гордыня, а сердце наполняла любовь – любовь ко всему живому. Тогда-то, после этих  бесед  решил я и сам сделаться монахом, а после вернуться к своему поиску и одновременно с этим нести  Божью благодать в человеческие сердца.
Прошло ещё пару лет, прежде чем я вновь, уже в монашеском сане, вернулся на куриловское поле. Теперь не желал я славы первооткрывателя, не было в моём сердце тщеславия, но оставались  в нём любознательность и живой интерес. Тогда то и открылось мне село Курилово, было мне в ту пору 45 лет».   
Слушал Иван монаха раскрыв рот, а когда тот закончил, - спросил: «Если это было много лет назад, почему вам до сих пор на вид 45 лет?».
«Это  одна из самых великих тайн села Курилово», - ответил Карл Петрович. Не знаю я, откуда так повелось, да только  местные жители научились пить лунный свет в дни полной луны.  Можно это сделать только с одного Куриловского родника, бьющего с большой глубины, в миг, когда полная луна проходит над ним,  да ты это и сам вчера видел. Такой свет точно замораживает людей,  позволяя оставаться им вечно молодыми, и давая возможность жить не десятилетия – века.
«Почему же вчера, когда я упал с дерева местные жители  вместо того чтобы осудить вдруг зааплодировали, точно я что-то великое совершил?».
«А это и был великий поступок  Иван, ибо  ты – явил себя. Куриловские земли дают нам молодость и  силу. Каждую осень урождаются у нас богатые хлеба,  да только не можем мы преодолеть барьер и выйти во внешний грешный мир, ибо на границе  деревни есть невидимая стена. Пускает она к нам только добрых и воистину чистых помыслами людей, а назад им нет прохода ибо  главная функция стены –оберегать. 
«Значит я не смогу вернуться в родные края?» -спросил Иван.
«Почему же?» –  ответил  Карл Петрович. «Чтобы Курилово приняло тебя за своего, и начало оберегать,  должно пройти не менее года  и должен ты  при этом вкушать воду из местного родника».
«Мда, улыбнулся Иван - теперь я к этому господину и близко на версту не подойду».
«А вот тут ты ошибаешься – усмехнулся Карл Иванович, вкушать воду тебе непременно придётся. В противном случае, с первым же дурным порывом, окажешься ты   посреди  Курильского поля и не ведать тебе более  нашего села.  Так и живём в затворниках уже почитай 300 лет,  есть у нас всё  кроме великого чуда – чуда человеческой любви. 10  семей основавшие эту деревню  уже давно породнились, а новых людей  в нашем краю как не было, так и нет.  Вот уже полтора века как не видело Курилово шумных да весёлых свадеб! Только  с давних времён есть у нас легенда, будто однажды явится сюда великий мастер, коему подвластен лунный свет. Выкует он из света колечко  и подарит любимой  девушке. А оно отопрёт не только девичье сердце, но и откроет  дорогу в Курилово,  и поедут тогда к нам гости со всех концов страны, а мы – к ним.  Вчера ночью, когда ты упал в родник,  лунный свет который мы пьём с курильской  водой, будто бы обнял тебя и прильнул к твоим рукам. Такого в деревне отродясь не видели, а стало быть, ты именно тот, кому подвластно сияние луны. …
Долго ещё   говорили  Карл Петрович  и Иван. Старый монах рассказывал   удивительные саги,  уносящие  в прошлое  села Курилово, оборачиваясь созвездием былей и легенд.
Между тем, солнце неторопливо скрылось за Куриловскими холмами, а на небо высыпали тысячи звёзд. Старый монах зажёг лучину от чего по избёнке побежали таинственные тени,  точно оживляя героев старинных  легенд, некогда вершивших судьбу этого  чудесного уголка.
«Взгляни  в окно Иван,  что ты видишь?» - спросил Карл Петрович. «Известно что – луну  над сельскими кручами  и больше ни чего».
«А если приглядеться к луне, что на ней?» 
Иван крепко призадумался,  подпёр голову  рукой, долго смотрел в окно, а после сказал: «Помню, говорил отец, будто бы это  Каин и Авель застывшие  в тот момент, в кой отнимает один из них у другого жизнь».
«Святая простота!» - улыбнулся Карл  Иванович, - Луна такая же  планета, что и  наша земля, а узор на ней – высокие горы да равнины.  Правда нет на них лесов,  деревень и полей. Стоит  луна безжизненной, от  того и пошла наверное молва о двух братьях якобы запечатлённых на её  сияющем боку…..»
С той  поры  начал  старый монах учить  Ивана всему,  что знал сам. Днём Карл Петрович спал, а  молодой человек  ходил на дальние луга,  подрядившись работать сельским пастухом. В самое жаркое время, когда  коровы спасаясь от гнуса, заходили в Ординку, Иван устраивался в тени и дремал у  старого тополя, думая  о тайнах далёких звёзд да  секрете лунного света кой  ещё предстоит ему разгадать.
  Проснувшись под вечер, он непременно находил подле себя  крынку парного молока и краюшку  чёрного  хлеба, который оставляла  кроткая девушка Малаша, в тайне наблюдавшая за ним. По началу  она просто смотрела издалека, потом начала подходить ближе, а однажды, когда он играл на рожке, совсем осмелела и села рядом с ним. Слово за слово и Иван, сам того не заметил, как они с Малашей стали самыми настоящими друзьями. Каждый вечер с упоением рассказывал он ей  то, что узнал от Карла Петровича,  а она внимательно  слушала, не сводя с него глаз…
С первыми звёздами  да студёными росами поднимался молодой человек к дому старого астронома. Карл Петрович к этому  времени по обыкновению  зажигал лучину,  затапливал самовар  да  чертил какие-нибудь затейливые символы,  означавшие различные  небесные меры или движение далёких планет.  Долго просиживали они  за этими чертежами, заучивали непонятные слова да  формулы, а   далеко за полночь, в час, когда оставалось рукой  подать до первых петухов, поднимались на крышу    маленького дома,  где у старого  Астронома была прилажена подзорная  труба, кою  он упрямо называл «телескоп».   Эта  труба казалась Ваньке волшебной, ибо он, деревенский парень, глядя в неё открывал для  себя далёкие  звёздные миры, куда , как казалась ему отправятся  однажды русские люди, только случится это через много сотен лет.
Мало по малу,  овладел Иван многими  астрономическими  премудростями: научился   различать созвездия в небе,   узнал, откуда берётся звёздный свет и даже овладел искусствам  расчёта времени  прохождения  луны над Куриловским ключом, и всё не мог дождаться, когда же Карл  Петрович его лунный свет в твердь обращать научит.
Старый монах об этом  упорно молчал, а на все вопросы и просьбы отвечал уклончиво, дескать, придёт время, и эту науку постигнешь.  В начале октября, когда вечера стали  темны да долги, а на  по крыше избёнки стучали холодные дожди,  во время одного из занятий Карл Петрович неожиданно достал Евангелие и раскрыл перед Иваном, молвив одно - «Читай».
И Ванька  погрузился в чтение. Как и в  самом детстве, когда впервые он услышал эти истории от сельского  попа, парень с замиранием сердца следовал  за Христом. Вот он стоит в пещере подле яслей в которых  лежит и улыбается розовощёкий младенец, от которого исходит божественный свет. Вот маленький Иисус сидит на пороге мастерской своего отца и лепит незатейливых птичек из глины которую дал ему  добрый гончар, вот  уже взрослый Иисус  в кругу 12, вот он всходит на Голгофу, готовый отдать  свою жизнь за людские грехи, а вот и чудо воскресенья , после которого вскорости явился он своим ученикам и от его тела исходил божественный свет….
«Свет…. Подумал Иван,  - так вот в чём дело»!  Молодого человека охватила неведанная радость, и он,  не ведая зачем, бросился по лестнице на крышу домика, где под порывами  дождя  и ветра старый монах пытался укрыть от непогоды свой драгоценный телескоп.  «Я понял!!!  - закричал он, забравшись на крышу, так что   Карл Петрович от неожиданности чуть было  чуть было не  уронил мешок, которым с  искренней заботой пытался обернуть свою астрономическую трубу.  «Вы говорили что свет - есть электромагнитное  изучение , но ведь это не всё!  Свет появился по воле Божьей, а потому он ни что иное,  как чудо, знаменующее присутствие Бога на земле!
Карл Иванович  по-отечески тепло  улыбнулся и сказал: «Браво юноша, кажется, теперь ты действительно проник в величающую тайну света. Я рассказал тебе о его физической природе, а духовную ты открыл сам. Кажется, я обучил тебя всем премудростям, а дальше должен ты  отправится сам. Твой путь теперь лежит далеко от Курилово, ну да поговорим об этом завтра».
«Куда же ?» – не понял Иван.
« В самое сердце тьмы»…..
Утро над Курилово выдалось ясным и безоблачным,  деревья  давно облетели,  а в холодном воздухе нежилось да играло студёное дыхание месяца ноября.  Карл Петрович разбудил Ивана ещё до зари, они молча вышли во двор молча умылись из старого рукомойника доверху заполненного дождевой водой, после чего  старый монах по обыкновению затопил самовар да подозвал к себе Ивана – слово  молвить.
«Ну что ж Иван,  долго мы с тобой дневали да ночевали не ведая ничего кроме ночного неба да звёздных карт, настала  пора тебе меня покинуть. Путь предстоит не близкий, и не знаю, вернёшься ли ты живым, да только это единственный способ  выковать из лунного света кольцо. Теперь, овладев великой тайной света,  должен ты отправиться в самое жуткое место на земле, дабы  постичь великую загадку тьмы.  Многие  смертные отправлялись за этой загадкой, да только ни кто из них не вернулся назад. Подумай Иван, надо ли оно тебе, а коли раздумаешь -оставайся со мной в Курилово, будешь в делах помогать, будем изучать звёзды ибо впереди у нас не годы, а века!  Да и смотрю я ты здесь себе и невесту подсмотрел….»
В этот момент в дом Карла Ивановича ворвалась Малаша, она укоризненно посмотрела Ивану  в самые глаза и спросила: «Так это правда, что ты оставляешь нас?».
Иван густо покраснел, а язык его точно обернулся каменным  да был так тяжёл, что он и слова сказать не мог. Молодой  человек утвердительно кивнул и посмотрел на неё. Большие тёмно-карие глаза были полны слёз. Иван неожиданно снова обрёл дар речи и проговорил «Малаша мне нужно идти, ведь я обещал Евдокии принести  колечко из лунного света, ибо тогда станет она моей женой».  «Целую  науку постиг, а так и остался слеп!- выкрикнула Малаша, и в сердцах выбежала из избы, едва не сломав входную дверь».
«Я же вернусь» - крикнул Иван, да и только и сам не понял зачем….
К вечеру всё было готово: Карл Петрович собрал для Ивана мешок, положив туда постной снеди да бутылку куриловской  воды. «Вот Иван , -сказал он своему подопечному- эта вода не простая, она из нашего лунного родника. Будет тебе трудно в пути -  испей такой водицы она и силы восстановит, и раны любые заживит. Молодой человек  хотел было уже поблагодарить старого монаха да отправиться в путь, да тот  его приструнил.  «Полно Иван спешить, посиди на дорожку, есть у меня ещё кое-что для тебя».
С этими словами Карл  Петрович отправился к огромному старинному сундуку, в коем хранились у него разного рода астрономические инструменты, и прочие старинные вещи, назначение которых юноша не знал.
«Вот он мерзавец! – в шутку пожурил старый монах странный завёрнутый в мешковину предмет, лежавший на самом дне сундука. Еле-еле его нашёл! Но да ладно, время придёт, и его секрет открою …».
Проводить Ивана,  несмотря на поздний час, собралось почти всё село.  Многие слышали: куда и зачем направился юноша, а потому  считали своим долгом пожелать ему удачи и успеха в делах. Не было только Малаши,  сельские сплетники сказывали, что она в слезах убежала на тот самый дальний луг, где они проводили вечерние часы в дни благодатного лета, устроилась  у корней тополя и  одна под дождём сидит.
Раскланявшись со всеми, побрёл Иван по дороге ведущей прочь из Курилова, сопроводить его до границы, бывшей невидимой стеной, вызвались кузнец Фёдор Абрамович  и Монах-астроном  Карл Петрович, учивший его все эти долгие дни. Кузнец что-то напевал, неся  за плечами огромный мешок,  а  старый монах всё также сжимал таинственный свёрток, достланный из сундука.
Наконец,  поднялись они на самую высокую Куриловскую кручу да подошли вплотную к месту,   где воздух блестел и искрился точно покрытый водой.  «Ну Иван, пора нам с тобой прощаться» – сказал Фёдор Абрамович. С этими словами снял он с плеч мешок, положил его на  линию, где проходил невидимый барьер, и мешок в мгновение ока исчез.  Кузнец протянул Ивану руку и крепко пожал. «Ждём вас с хорошими вестями молодой человек, да с чудесным лунным колечком кое  откроет дорогу в Курилово». С этими словами он развернулся,  и хотел было  идти  назад, да только Ванька его остановил : «Фёдор  Абрамович, а что было в этом мешке?». «Ах это,  - кузнец улыбнулся в усы, - это мои изделия, кои я отправляю во внешний мир». Завтра придёт на куриловское поле купец Еремеев,  возьмёт он этот мешок, а на его месте оставит  короб с чаем, кунгурскими пряниками да прочими диковинами, так мы  меняемся с ним уже много лет…».
Сказав это Фёдор Абрамович ещё раз улыбнулся, помахал Ваньке рукой и отправился  назад в широкий  лог, туда,  где бесчисленными теплыми окошками мигало  старинное село Курилово.  Остались на  холме Иван да Карл Петрович в одиночестве.
«Ну что Иван,  настало время  последнего секрета, коий тебе предстоит узнать от меня - сказал старый монах». С этими словами он сдёрнул мешковину со своей поклажи, и Ванька остолбенел… Внутри находился старомодный ручной фонарь, похожий на маленькую керосиновую лампу, в стеклянных  чертогах которого жил огонёк.  Был бы это самый простой фонарь, если бы огонёк не был лишён всякого топлива и не мерцал странным голубоватым светом, точно десятки светлячков, летавших над Куриловским логом каждую летнюю ночь.  Ванька внимательно присмотрелся к огоньку и с удивлением понял, что это не пламя и не светлячок, это был лунный свет!
Он недоуменно посмотрел  на Карла Петровича, да только и смог вымолвить «Как?».
«О … это одно из самых моих чудесных открытий, что же удержит лунный свет кроме самой луны? Несколько лет назад нашёл я близ нашего Куриловсого источника  странный камень, да после понял, что  это метеорит, а состоит он из той же материи что и сама луна. Тогда-то обратил я этот камень в песок, а из него выплавил  эти стёкла да сделал фонарь. Поймать  отблеск ночного светила не составило большого труда, возьми его теперь он твой».
Как только взял Иван ручку странного фонаря, огонёк внутри бывший слабым да маленьким, вдруг запылал во всю свою силу да заполнил собой весь стеклянный чертог.
«И тут я оказался прав - сказал монах-астроном, признал он в тебе равного,  а потому будет теперь тебе помощником и защитником на всём твоём пути. Выйдешь за границу села Курилово,  выпусти его погулять, а он приведёт тебя куда надобно». Хотел было что-то ещё сказать на прощание Карл Петрович, да не успел:  Иван бросился ему на шею и обнял как родного отца. После этого он шагнул к барьеру и в последний раз взглянул на своего учителя, на бескрайний куриловский лог, на маленькие деревянные домишки с тёплыми окошками да на дальние луга, где в одиночестве сидела сейчас Малаша….  В этот миг отчего-то сделалось ему тоскливо и совестно, и он едва сдержал набежавшую на глаза слезу, почти про себя сказал: «я вернусь», и, не отдавая себе отчёта, сделал шаг вперед. Тут же померкли Куриловские пейзажи, исчез и Карл Петрович, рассеяно махавший рукой, а вокруг оказалось широкое Куриловское поле, переходящее в бескрайнюю ночную степь…
Хотел было Ванька двинуться дальше да остерёгся: со всех сторон степи бежали к нем у гибкие тёмные фигуры, останавливаясь метрах в ста, скаля зубы,  но не решаясь подойти. «Волки!» - испугался Иван. Зверь чуял добычу, но  останавливался, в недоумении видя в руках у человека лунный фонарь, но так  будет не всегда. Как только вожак сообразит, что не несёт источник света ни какой для него опасности - бросится вперёд, а за ним и вся свора. Не было у Ивана времени размышлять, а потому, едва отдавая себе отчёт, открыл он стеклянную створку  и выпустил маленький  огонёк, который тут же превратился в огромный яркий шар.
Что тут началось! Шар вспыхнул, заливая  просторы ярким белым светом, так что глазам было больно смотреть. Иван что было сил, зажмурился, а когда открыл глаза -  увидел убегающих вдаль волков и небольшой шарик света, висящий у него над головой. Только скрылась стая в ближайшем перелеске, как шар пустился вперед, да с такой скоростью, что Иван едва за ним поспевал. Так он бежал за шаром да самого рассвета, а когда  в небе забрезжили первые отблески зари, лунный посланец тихо опустился в стеклянный фонарь и  вновь обернулся маленьким голубым огоньком, который едва теплится.
«Мда, - подумал  молодой человек, кажется  и лунному свету нужен отдых, да и я бы от сна не отказался». Зашёл он в ближайшую деревню напросился на постой. День отдыхал, а ночью, с первыми звёздами вышел за околицу, выпустил огонёк и опять за ним побежал. На сей раз огонёк повёл его совершенно другой дорогой: исчезла кунгурская лесостепь,  потянулись густые непролазные леса, часто слышался волчий вой, однако дикий зверь не решался  более  подойти к огоньку, верно его степной собрат рассказал: со светом шутки плохи. К утру оказался Иван в такой глухой да непроходимой чаще, что рядом вряд ли сыщется не то что село, но даже  охотничья сторожка.  Пришлось ему отдыхать на дереве,  крепко-накрепко привязавшись к стволу.
На третью ночь огонёк побежал ещё пуще прежнего. Теперь Иван вынужден был перелазить через буреломы,  проходить через бурьяны да карабкаться по кочкам в лоне топких болот. Наконец огонёк вывел его в речную долину, где во всю свою силу играли  да веселились суровые осенние ветра.  Долго шёл  путник по берегу реки, но вдруг  огонёк неожиданно да остановился  и юркнул в свой стеклянный  домик, не желая дальше показывать путь.
«Что такое?!» - подумал Иван – «Вроде всё так же долина, всё тот же луг а  огонек идти далече не хочет».  Парень огляделся по сторонам, а когда понял, что напугало огонёк, сам похолодел от ужаса.  Прямо перед ним на высоком утёсе реки стоял косматый старик. Вид у него был воистину устрашающий, а ростом превосходил он трёх мужчин.  Засунул он два пальца в рот да как свистнет «Эй Нот, владыка южных  морей, согрей своим дыханием  реку Ординку, дабы не сковали её льдами холода!» Тут же над долиной поднялся ветер да такой быстрый да грозный что его порывы ломали ветки берёз. Пролетел он над Иваном да вернулся к своему владыке, очевидно сообщив о незваном госте.   
«Да ведь это Ордин-Карт!» - ахнул Иван.  Помнил он, что в детстве рассказывал ему  отец про могучего старика Ордин-Карта, кой ведает всеми  реками и озёрами в Сылвенском краю. У него в подчинении были 4 брата ветра, кои своим дыханием не давали застыть реке Ординке даже в самый лютый мороз. Нот – был  тёплым южным ветром, которого, не смотря на происхождение, отличал крутой  неукротимый нрав. Вместе с ним приходили в Сылвенский край дожди да туманы, длившиеся с августа до ноября.   Были у Нота три брата: Борей – владыка студёного моря, ведавший  на Сылве зимними буранами, Зефир – хозяин далёких западных стран, приносивший в родной Ивану край летние дожди да бури и Эвр –гость с восточного океана – самый переменчивый из всех. Мог он порою быть добрым, а порой – неукротимо злым.
Покуда  Иван вспоминал названия  всех четырёх ветров, Ордин-Карт внимательно рассматривал его.  И вдруг прогрохотал: «Зачем человек наведался  в мои заповедные края, али не знаешь, что смертным сюда путь закрыт! Коли погибели ищешь, так знай, не уйдёшь отсюда живым. Эй, Нот, Бора, Эвр, Зефир – разорвите нашего гостя, да разметайте по всем  четырём сторонам,  дабы другим неповадно было». Налетела тут на Ивана невидимая сила, подбросила было в небо, да вдруг аккуратно поставила назад и отпрянула в нерешительности.
«Что такое – не понял  Ордин-карт,  кто ты есть, чёрт бы тебя побрал?». И тут его взгляд неожиданно упал на фонарь,   который горел теперь ярким пламенем. «Ба… протянул Ордин-карт, так ты не чужеземец, а гость дорогой, так бы сразу и сказал, заходи в дом о деле потолкуем». «В какой дом?  - хотел спросить Иван, да вдруг видит, прямо на опушке появилась  из ничего  добротная да просторная изба о пяти стенах. Пришлось принять приглашение и войти. 
На улице продолжали бушевать ветры, очевидно выясняя: кто сильнее,  а здесь было сухо и тепло, да камин трещал так весело и жарко, что Иван впервые за  много дней успокоился, точно вернулся в отчий дом. Ордин-Карт затопил самовар и пригласил его за стол.
«Так молодой человек, значит вот ты какой, вот как выглядит великий мастер, коему мастерству покорится даже свет луны».
«Ну, -  улыбнулся Иван,-  так говорят».
«Так говорят, - передразнил Ордин –Карт, а то ты и сам не видишь что наделён великим даром контролировать лунный свет. Да где ж это видано, чтобы светило смертного слушалось и всякую его волю прилежно  исполняло»….  Но вот что, знаю, зачем ты пришёл сюда, судя по всему ты уже постиг великую тайну света,  коли разумеешь как следовать за лунным блеском, да сумел разыскать меня. Теперь ты, очевидно, вознамерился постигнуть великую  тайну тьмы, да только время ещё не пришло, поживи у меня с недельку, а как время придёт, я всё сам тебе скажу.  Так остался Ванька жить в избе у Ордин-Карта: днём помогал  хозяину с домашними делами,  а ночью, по привычке, смотрел на луну да на звёзды. В первый его день была луна большой  да круглой точно головка сыра в лавке у кунгурского купца.  Каждый день прилетал к ней неведомый  мышонок и  откусывал жёлтый сияющий бок. Вот стала луна  похожа плошку, потом на серп, а когда осталась от неё узкая  каёмочка, подозвал Ивана Ордин-Карт к себе.
«Иван пришла пора отправиться тебе на важно дело. Хочешь узнать великую тайну тьмы? Ну так я тебе  её поведаю, да только не за так. Должен будешь принести мне ты за это огненный цветок, кой расцветает  безлунной ночью всего на не сколько минут покуда не канет во мгле.
«Где же я его найду?» –спросил Иван. «Сказки я про него слыхивал да и  байки односельчан тоже, в малые годы знал, да только нет его в лесу – выдумки всё это». 
«Нет, братец, нет его в  лесу обычном, ибо растёт он только в самом  мрачном месте на земле -  в сердце бурьянов Сылвы, называемом иногда «Сердце тьмы».  Свой фонарь придётся тебе оставить у меня,  ибо погибнет в том краю огонёк. Может он жить только в подлунном мире а за той чертой куда предстоит отправиться тебе нет привычных нам светил, потому,  что обитает в  его дебрях синяя непроглядная мгла ,выходящая  из густых  лесов вместе с закатом и приносящая на нашу землю тихую,  безмолвную  ночь. Вместо фонаря возьми вот это - сказал Ордин-Карт, и выдал парню кремень да крисало. «Ударишь один раз одним о другой, и явится  перед тобой  бегущий огонёк, но торопись:  цветок расцветает  за пять минут до полуночи, а ровно в полночь  выходит из тьмы бесплотный и безродный. Могучей рукой срывает он цветок и уносит его навсегда в бескрайнюю и всепоглощающую тьму.   Когда ты его сорвёшь, беги со всех ног, будут тебя преследовать страхи лютые -  не обращай на них внимания, косить тебя дрёма  буйная – ногу за  ногу забрасывай а не засыпай, будут  одолевать виденья тёмные, гони их подобно сновидениям да не сходи с тропы!».
Только вышли звёзды над речкой Ординкой стал собираться в дорогу Иван, взял свой походный мешок, положил туда кремень да  крисало, распрощался  с Ордин-Картом и вышел на порог. Свистнул Ордин-Карт  ветер Бору и приказал отнести юношу на край света, туда, где начинается тёмный  лес.   В тот же час подхватила Ивана невидимая сила и понесла неведомо куда.  Долго летел  Иван,  видел внизу города да деревни села да нивы,  а странствию его всё нет  конца. Наконец, приземлился он  подле какого-то леса. Лес был высокий и тёмный, да стоял так плотно, точно стеной.  Ударил тогда путник кремнем о кресало, возник над тропинкой  огонёк и побежал в лесную глушь. Бежал Иван бежал, покуда не дошёл до маленькой  лесной речушки через которую был перекинут мост,  хотел было юноша перейти  речку вброд, уж больно  она мелкая, а старый мостик того и гляди проломится, да только бегущий огонёк и следовать за ним не стал, остановился на мосту. Присмотрелся тогда Иван и видит лес за мостом по тропинке совсем иной, стоит он переливается и от него исходит какой – то странный свет, коего нет на том берегу. Прошёл он тогда по мостику и очутился в довольно странном месте на обширной дороге, мощённой природным валуном.
 По краям дороги стояли какие-то пушкинские фонари, горевшие  теплым газовым светом и выхватывавшие из мрака только тропу. А за ними начиналась такая непроглядная мгла,  что невозможно было различить ни верхушек деревьев, ни  звёздного неба – словом вообще ничего.  Быстро бежал Иван по дороге, покуда, наконец, не увидел  на дальнем её краю яркий пылающий свет.  Дорога выходила на круглую площадь,  откуда расходились во все четыре стороны такие же освещённые пути. Именно здесь, в большой хрустальной вазе,  мерцал и искрился великий огненный цветок.  Присмотрелся к нему Иван – обычное земное пламя, только  горит лепестками,  и нет от него никакого тепла. Взял он его в руки да вдруг остолбенел:  по одной из дорог двигалось на него стеною  что-то непонятное и тёмное, занимавшее собою всю дорогу, да поглощавшее  окрестные фонари, не пропуская свет. «Так вот он, какой бесплотный и безродный»- подумал Иван, и его обуял животный ужас. Бросился  с площади юноша со всех ног,  да бежал недоглядываясь, дабы поскорее  найти выход и вернуться к себе обратно в тёплый привольный мир.  Прямо по пятам за ним двигалось нечто холодное и тяжёлое, от чего сердце сжималась в страхе  да леденела кровь.  Иван лишь ускорился  и потихоньку страх его отпустил.
Стали одолевать его сон и дремота, ноги оказали точно сделанными из ваты,  а  тело и веки будто налились свинцом.  Шёл Иван, держался за фонари,  а когда было совсем невмоготу полз по земле или совсем катком катился… Мало-по малому отступила от него  и дремота.  Началось последнее испытание уготованное парню тьмой. Стали  к тропе выходить неясные силуэты, напоминавшие  чудовищных птиц и зверей, появились  люди дивные, начали тянуть к Ивану руки уговаривая  отправиться с ними в лес,  дабы постичь заветный секрет. Да только  всё ему нипочём. Вот уже  заветный мостик, а за ним мерцает свет  родимого  мира, осталась пара шагов и вдруг…. «Ваня  я тут»….
Знакомый голос подействовал на Ваньку точно ведро студёной воды, он повернулся к лесу и увидел Евдокию, приветливо улыбающуюся  и стоящую за сосной. «Ваня, ты прошёл, ты осилил, ты постиг главный секрет темноты! А заветное колечко мне уже Ордин-Карт отдал».
«Это как так?».
«А вот так, я  и сама не знаю, перенёс он меня сюда,  подарил колечко, и теперь твоя я на век.  Пойдём со мной, за этим деревом лежит короткая тропа, сам не заметишь как вернёмся мы с тобой в родимый Ясыл».  Бросился  Ваня к возлюбленной, хотел обнять, да она ускользнула  от него как  лунный свет».
«Экий Ванюша ты не ловкий стал. Догоняй! В Ясыле все тебя заждались». Бросился Ванька за ней в самую чащу и бежал, покуда не оказался в полной темноте. Он огляделся по сторонам, и наконец, понял, что совершил главную ошибку – он сошёл с тропы.
Евдокия стояла перед ним и постепенно начала таять, утрачивая  человеческие черты. Синие, вечно  глядящие надменно очи, сменили  красные горящие не человеческим светом глаза, тело покрылось короткой бурой шерстью, вместо изящного рта появились  огромная пасть с острыми как бритва зубами,  а на руках и ногах выросли исполинские когти, каждый в аршин длинной!
Хотел отшатнуться от монстра Иван  да бежать без оглядки, да не тут то было! Настигло его чудовище в один большой прыжок и рассекло ему когтями грудь. Упал Ванька на земь,   из глубокой раны хлынула горячая кровь, а  чудовищная тварь начала подбираться к его горлу. Собрав последние силы, Ванька отпихнул её ногами и трижды перекрестил. Раздался невиданный визг, существо озарилось таинственным белым светом и испарилось во тьме.
На силу поднялся Иван, грудь горела огнём не давая  сделать и полного вдоха. Тогда-то и вспомнил юноша про бутылку целебной Куриловской воды, лежащую у него в мешке, взял и выпил разом до дна. Какого  же было удивление, когда он, ощупав себя,  не нашёл ни единого  следа от чудовищных когтей, ни синяка ни даже царапины.  Огляделся юноша по сторонам - всюду непроглядна тьма,  куда идти? Ударил было кремнем о кресало, да не зажегся бегущий огонёк, видно не по нутру пришёлся ему этот мир. От огненного цветка  толку тоже было мало, на силу он освещал местность в метре впереди, позволяя не запнуться  о корягу да  не налететь на бурелом.
Долго  блуждал Иван в лесу, а когда совсем из сил выбился сел на ближайший пень – призадумался. Верно не видать ему больше родного села Ясыла, тёплый родной  дом,  любимых отца и мать и девушку -Малашу,  с которой он так некрасиво и так жестоко поступил. Ваньку от этой мысли совсем захватила печаль, но именно это чувство обернулось  незримым теплом и  странным покоем на душе. В этот миг в сердце его точно зажегся маленький  живой огонёк, которой  прямо говорил: «Надо выбираться»,  и точно знал куда идти.
Ведомый этим чувством,  сам не отдавая  себе отчёт, пошёл  Иван в непроглядную тьму. Долго ли коротко, забрезжила серди сосен цепочка огней, выбежал к ней Ванька, а тут  и мост.  Быстро он вышел он  из тёмного царства,  а за там, по знакомой тропинке, покинул лес. Не зная,  что делать и куда идти  крикнул он подобно Ордин-Карту: «Эй  Бора , владыка северных морей, снеси меня туда откуда взял, туда где живёт твой хозяин».
И снова подхватили его неведомые силы, да понесли над селами и нивами, городами и деревнями, в тот самый лес, где жил Ордин-Карт. Летит Ванька и думает: «А ведь, кажется, понял я главный секрет: без темноты нет света, ибо человек не познавший тьму не сможет по достоинству оценить свет».  Долго ли коротко  приземлился  он у дома Ордин-Карта, а вот уже и хозяин встречать его бежит.
«Ну что Иван, достал цветок?»
«Достал, - сказал Ваня, отдавая свой трофей, только  кажется и сам разгадал главную тайну тьмы. Она в том что без тьмы нет света ибо человек не познавший тьму не сможет по достоинству оценить свет».   
«Как и без света  нет тьмы, - лукаво заметил  Ордин-Карт и подмигнул. За этим и отправлял я тебя в тёмный лес, должен ты был постичь эту загадку сам, а вот  огненный цветок мне совсем не к чему, пусть лучше растёт, людей радует!»  С этими словами взял Ордин-карт огненный цветок и посадил его на берегу реки Ординка. С первыми лучами солнца обернулся он простым цветком купавкой, а через годы заполнил все берега маленькой уральской реки.  С той поры  с конца весны по начало лета,  расцветает Ординка жёлтыми, как солнце, цветами. Люди видят и говорят:  «Ордин-Картов цветок», точно припоминая,  кто здесь его  посадил.
Покуда Ордин-Карт возился с трофеем, Ванька вдруг  почувствовал, что земля уходит у него из под ног  и потерял сознание, а придя в себя занялся спокойным глубоким сном. Посреди сна он почувствовал, точно чьи-то огромные сильные руки подняли его земли и перенесли куда-то, где сухо,  мягко и тепло. Периодически эти    грозные руки снова нарушали его сон, приподнимая голову,  открывая ему рот и вливая в горло какой-то горячий, дурно пахнущий отвар. Ванька пытался протестовать,  да только  на все его протесты слышался заботливый  голос Ордин-Карта : «Не хочешь ? А кому я говорил не сходить с тропы, не всякому смертному суждено вернуться оттуда, откуда ты пришёл, вот и терпи теперь».
Сколько  так продолжалось,  Ванька не ведал и не знал, да только когда проснулся  обнаружил себя у Ордин-Карта в избе на широкой  перине, где рядом с ним примостился исполинских размеров кот. Кот непрерывно спал, а за окном гуляли холодные мокрые ветры, знаменуя собой конец ноября. Дождь хлестал не переставая, и по запотевшему окну текла тёмная студёная вода.   В избе весело трещала печка, разбрасывая  багровые отсветы по бревенчатой стене. От открытого огня исходило  жаркое, всепоглощающе тепло, проникающее в каждую клеточку тела и согревающее до костей.
В печи  что-то кипело в старом закопчённом котелке,  погружая в пряные нежные ароматы всю исполинскую избу. Была эта не та горькая травяная похлёбка, кой настоятельно поил Ивана все эти дни  Ордин-Карт, а настоящие   русские щи, сваренные на мясном бульоне и откуда-то, верно от  тарелки укрытой салфеткой на столе,  шёл  нежный аромат пирогов, как ни что иное навевающий аппетит.
Вдруг,  дверь в избу отворилась, и на пороге показался вымокший  Ордин-Карт. Кот, мирно дремавший до этого на перине, лениво потянулся  и пошёл  ласкаться к хозяину с громким мурлыканьем, напоминающим раскаты грома, кой случается над Ясылом поздней весной.
- О! Проснулся наконец,   экий вы батенька любитель поспать, но да ничего, после такого приключения это даже полезно.
-Сколько ж я спал?
-Без малого восемь дней будет! Ох уж испугался  я за тебя! Физические раны ты, конечно, залечил, но душевные ранения  нанесённые тьмой - более глубоки, их то и пришлось мне подлатать. Иди, умывайся и давай к столу. В сеньках стоит у меня кадушка с дождевой водой, да будь аккуратен: в воду не смотри. 
Вышел Иван в сени,   умылся на славу, вытер себя полотенцем, а потом и думает: чего же мне в воду-то не смотреть, уже неужели увижу я там нечто что страшнее чудишь, коих показал мне таинственный тёмный лес.  Посмотрел в кадушку и закричал от ужаса. Его волосы, кожа и глаза совсем потеряли цвет, был он теперь полупрозрачным да и выглядел старше своего возраста на 5 лет.  «Ну вот,- всплеснул руками Ордин-карт,  - я же тебя предупреждал!»
«Не бойся ты этого, потеря цвета -  прямое следствие того, что ты сошёл с тропы. Душевные раны,  нанесённые тьмой, заживают очень долго, но постепенно ты вернёшь свой цвет. Что  же   до исчезнувших лет –  их не вернуть,  ибо это  плата за секрет темноты. Поживёшь у меня немного,  покуда не окрепнешь, да не наберёшься сил. А пока давай к самовару, я жду - не дождусь чтобы ты рассказал, что там в лесу произошло». Ванька вернулся к столу, испил горячего чаю и начал свой рассказ….
Дни летели за днями,  дожди по крыше стучали всё сильней, казалось, хотели они совсем разрушить деревянный домик, да только  Ордин–Карт не давал. Он периодически лазил на крышу, устранял протечки, латал дыры да  прорехи и ругался на погоду по чём свет стоит. Одним из холодных  и пасмурных вечеров Ванька как обычно засыпал на перине под стук неукротимого дождя и думал о том, сколько он прошёл, сколько преодолел, и как было бы здорово отправиться сейчас домой в родимый Ясыл.
Проснулся Ванька утром ещё до рассвета, и разбудила его, казалась, неизгладимая мёртвая тишина.  Он приподнялся на перине, посмотрел в замёрзшее окно и улыбнулся во весь рот. Вся речная  долина, заливные луга и даже  прозрачный сосновый лес утопали в глубоком искрящимся в свете луны, снегу. Посреди огромного снежного одеяла стоял одетый в шапку и валенки Ордин-Карт, он приветливо помахал рукой и крикнул: «Вставай соня, полно спать, зима пришла, иди ка сюда кое-что покажу!». Нахлобучив на себя одеяло, вышел Иван в сад, а Ордин–Карт, спрятавшийся за сараем как запустил в него снежком, похожим на небольшую лавину,  так, что кроткий юноша весь оказался в снегу.
«Ну вот, теперь ты точно проснулся, пора оценить и твой новый дар, возьми как веретено да сплети ка мне лунную нить».
« Как это?» – не понял Иван.
«Очень просто – ответил Ордин-Карт - представь что-то действительно хорошее, возьми  луч лунного света да и намотай его на веретено».
Сколько не пытался Иван, но в руки луч не давался, проскальзывая между пальцев , оборачиваясь обычной игрой света и ничем иным. 
-О чём ты думаешь молодой человек?
- Известно о чём, о своей девушке, которая ждёт меня дома с заветным кольцом.
-Гм, а разве  образ этой девушки  помог тебе открыть дорогу в Курилово? Разве он вывел тебя из тёмного леса, оттуда ,  куда никогда не проникает солнечный свет?  Разве он зажёг твоё сердце надеждой когда казалось что всё уже потеряно , покопайся в себе! Должен ты зажечь  своё сердце маленьким живым огоньком, ибо подобное стремится к подобному. Только  тогда сумеешь ты лунный свет обратить в золотистую нить.
«А ведь и правда, задумался Иван, образ Евдокии меня едва не погубил, а в трудную минуту пришли на ум отец и мать да от чего-то Малаша. Именно они помогли мне проделать весь этот путь.  Представил их Иван,  и от этой мысли пошло  по его жилам удивительная  нежность и тепло,   пальцы точно сами ухватили лунный луч и начали наматывать его на веретено, да так быстро пошло дело,  что любо-дорого посмотреть.
«Осторожнее – заметил Ордин-Карт, -  а то ты  так и ночное светило без блеска оставишь».
Из собранной нити наказал Ордин-карт сплести Ваньке браслет.  Изделие получилось добрым да пригожим и сияло  оно ярким золотистым огнём, точно тысячи драгоценных камней. 
Когда браслет был  готов, Ордин-Карт взял Ванькин фонарь и сказал «А этого малыша я, пожалуй, отпущу, плохо ему без мамы, пусть  возвращается    огонёк на луну, а у тебя теперь есть    более мощная  защита это огонь в твоём сердце и лунный браслет, кой поведёт  тебя дальше, куда бы не завели пути.
В этот вечер Ордин-Карт собрал особенно богатый стол. Были там и пироги, и кулебяки, и мёды и сласти всякие. Накормил он гостя, и говорит: «Ну Иван, пора расставаться и нам с тобой! Познал ты великую тайну света да  постиг загадку ночной темноты.  Не лёгкие выпали  тебе испытания,  да осталось ещё одно. Надобно будет тебе спуститься в самые подземные закрома, туда, где каменья да злато спрятано. Есть в той стране великий океан, что на многие версты под землёй, под городами да нивами простирается. Посреди океана стоит хрустальный дворец, всеми цветами радуги отливает. Тот дворец – ни что иное, как земные покои самой Селены – чудесной покровительницы  луны.  Сказывают, будто хранит она великий секрет о том,  как обратить лунный свет в простую твердь да из него украшеница делать.  Многие охотились  за ним, иные в подземное царство проникали, да никто из них не вернулся назад».
Вспомнил Иван,   сказывали  Ясыльские старики, будто  есть в их краю ход в подземное царство. Только выйдет на небо луна, а с неё над Ординкой лестница спускается,  и вся из света да блеска сделана. Нежной поступью спускается по ней Селена в свой земной чертог да там всю ночь проводит.
Не удержался тогда  Иван, да спросил Ордин-Карта «Ну и есть у неё там дворец,  зачем же простой люд туда ходить приохотился?»
«Видишь  Иван, дело тут не простое, загадочное. Сказывает народная молва, будто из лунного света можно колечко сделать.  Будет  оно блистать  точно тысяча огней, а своему владельцу службу сослужит чудную. Может оно любые заслоны да замки открывать, точно разрыв-трава, да дорогу к сокровищам и кладам указывать.  Неизвестно откуда оно пошло, да только прознали об этом люди  и пожелали колечко это добыть. Вот уже который век гуляет легенда по Уралу, сыскиваются в наших землях искусные мастера да к Селене в ученье просятся. Бывало, найдётся  такой мужичок  войдёт в подземное царство, а там его и след простыл…..».
Ванька сидел как заворожённый, и не мог на это и слова сказать,  был когда-то у него дядя Федот. Хороший был  человек, весёлый, да к тому же ещё искусный камнерез, коего во всей губернии не сыскать. Приезжали к нему купцы со всех провинций, покупали безделицы из камней да и развозили их кто откуда был.  Только однажды изменился дядя Федот: стал задумчив да холоден, долго гулял он по Ясыльским холмам да всё о каком-то колечке грезил. Однажды собрался  и ушёл ку-да то в лунную ночь, только его и видели с той поры минуло уже 10 лет, а он будто сквозь землю провалился.
«А если и я там пропаду»- спросил Иван.
«Не пропадёшь - ответил Ордин-ордин карт,  покуда постигал ты великие таинства света и тьмы крепло да мужало твоё мастерство. Много ли видел на свете ты людей, коим лунный свет послушен, и кои могут намотать его на веретено да браслет сплести? Признает тебя Селена достойным секрета, а в остальном – научу: что да как».
Только показалась в небе луна, вышел Иван от Ордин-Карта. Тут же подхватил его суровый северный ветер Борей и понёс над сёлами и лесами, над городами и нивами в таинственную  снежную даль, неведомо куда...
Долго ли коротко летел Иван, да стал понемногу снижаться. Видит он, прямо под ним раскинулось во всей своей красе большое  село Орда. Маленькие домики спрятались под снежными шубами, кое-где из труб валит дым,  и над всем этим пейзажем церковка могучая возвышается. Хотел было Иван здесь слезать, да Борей его удержал. Пролетели они Орду, и на самой её окраине выбросил Ивана ветер в глубокий снег. Встал юноша, отряхнулся да кругом глядит. Стоит он на берегу реки, а та под тонким ледком бежит, извивается. Прямо перед ним раскинулся высокий берег, а в центре него, огромная расщелина, точно уводящая в глубины земли. Посидел Иван, покумекал: делать нечего – надо идти. Подошёл он к пещере перекрестился и вступил  в темноту. Не длинной оказалась та пещера, не успел отмерить и пятьдесят сажен, как очутился возле желанной полыньи да спрятался за камень, как Ордин-Карт учил. Ровно в полночь вода в полынье взбаламутилась, заиграла всеми цветами радуги да стала неистово голубой, точно небесная лазурь. В тот же миг  подземный чертог осветился, заблестел, а от выхода проникло в пещеру нежное сиянье луны. Глядит на это Иван, да пошевельнуться не смеет, прямо по лунному свету точно по лестнице в господском дворце спускается девица белокурая да вступает в подземный пруд. Замешкался Иван, моргнул, а девицы как не бывало,  только вода подрагивает да золотистым блестит.
Хотел было он  назад выбираться да следующего раза ждать, ибо в этот раз  шанс свой упустил, да вдруг раздался позади него голос, так что он оторопел  и едва не подскочил от неожиданности. 
«И всё-таки ты пришёл сюда Иван»…. Глядит, а позади Селена стоит,  улыбается…. 
«Много ты преодолел, многому научился и стал таким искусным мастером, коих не видывала ещё Земля. Зачем тебе мой секрет? Возвращайся домой в свой родной Ясыл, там уже отец и мать поди заждались. Заживёте богато да ладно, ибо нет никого под луной того,  кто бы научился работать так тонко да ладно, что на простую катушку лунный свет намотать может. Будешь ты делать украшения,  коих свет не видывал, прознает о тебе даже царский двор».
«Нет Селена,  нет мне назад пути, обещал я колечко любимой из лунного света, возьми меня в ученики».
«Ух ты, какой упёртый попался – она рассмеялась, впрочем, куда спешить? Ты у меня в гостях, погляди на мои подземные закрома». С этими словами она поманила его за собой прямо к полынье.  На силу  сорвался Иван с места, а Селена и говорит: «Закрой на минуту глаза, да прикоснись своим  браслетом из лунных лучей ко лбу». Сделал Иван, как она велела,  и смотрит – он уже под водой. Всё вокруг мерцает да переливается, а над ним, точно осеннее небо, плещутся да играют волны пещерной полыньи.  Испугался парень, но видит: дал ему  лунный свет  возможность дышать под водой, да и  не плыл он в подземном озере, а шёл точно по земле.
«Не отставай! Раздался где-то впереди голос Селены, и он последовал за ней». За подземные озером последовали длинные коридоры, были они то широки,  то узки, потолок то спускался, так что двигался Иван ползком, то вздымался невиданной анфиладой, открывая для гостя просторный зал. 
«Вот мы и на месте, - сказала Селена поведя его к стене, -  взгляни на мои закрома». Хлопнула она в ладоши, а стены как не бывало. Открылась за ней  просторная комната коей, казалось, не было конца. Пригляделся Иван и понял, что и потолков тут нет.   Всюду от пола вздымались огромные горы алмазов, золота и серебра, всевозможных руд да каменей дивных, поднимаясь на невообразимые кручи и скрываясь в полной темноте.
«Выбирай,  что нравится Иван, всё тебе подарю. Хватит моих богатств и на подарок невесте и на безбедную жизнь».
«Спасибо тебе Селена,  - молвил Иван,  нет цены твоим сокровищам, да только не нужно мне чужого добра. Наказала мне возлюбленная привести  ей колечко из света луны, так что возьми лучше меня своим учеником».
«А ты не прост, я вижу, Иван» - снова улыбнулась Селена, пойдём ка ко второй кладовой. Зашли они с ней в зал больше прежнего, подвела  она его к дальней стене, а та и растаяла, точно лёд на речке   ранней весной. Вторая кладовая была такой необъятной, что почудилось Ваньке, точно вышел он в степь посреди ночи. Всюду возвышались холмы да горы, обращаясь неведомыми кручами, уходившими туда, где должны быть небеса. Чуть приглядевшись, понял Иван, что это совсем не горы, а мириады сложенных друг на друга книг,  чтобы написать которые потребовались бы столетия, а то и тысячи лет…
«Здесь записаны все знания и секреты человечества: те, что были открыты, те что сейчас есть, и те, что предстоит открыть».
«А есть ли среди них тот секрет как обратить свет луны в простую твердь?» -спросил Иван.
«Этот секрет никогда не принадлежал человеку - уклончиво ответила Селена, -да на что он тебе,  возьми любой другой! Одной такой книги хватит тебе, чтобы прослыть на  селе мудрецом. Прознают про это в столице и пригласят  тогда в Петербург, в саму академию. Будешь ты там служить среди учёных мужей нужды и горя не зная».
«Нет Селена, коли нет среди них твоего секрета, на что же все эти тайны мне, возьми меня к себе учеником!».
«Воля твоя Иван, но не прогадай, есть у меня ещё третья кладовая». Тут же закрылась стена, а они прошли в новый зал, который, казалось, был древнее всех остальных.  Снова подошли к стене, и та растаяла, как и в прошлые разы. Ожидал увидеть Иван за ней новую комнату, да только прогадал:  не было за стеной ни каких границ, а только неведомое пространство коему не было конца. Всё это напоминало огромное звёздное небо, в коем блистала Венера, да вырисовывался Млечный путь. И только приглядевшись, понял юноша, что это не какие ни звёзды, а обилие самых различных дверей. Двери кружили в   тёмном  пространстве, коему не было конца. Каждая из них  не была похожа на остальные. Были здесь двери из камня, двери от барских домов, двери, ведущие в крестьянскую избу, двери в виде крепостных ворот, кои строили в старые времена, стеклянные двери  и их собратья, сделанные неизвестно из чего.
«За каждой дверью,- сказала Селена, - таится  целая эпоха или даже мир, ибо наш – только один из них, ты можешь выбрать любой, и я подарю его тебе»
«Нет Селена, куда мне до властелина мира,  ибо я простой камнерез,  а вот если секрет поведаешь, да возьмёшь в ученики, буду благодарен тебе всей душой».
«Ну что ж Иван, ты сам это решил»…
В миг исчезли и зал и стена и кладовая, стало прохладно и темно, и только после этого понял Иван, что Селена схватив его за руку куда-то ведёт. Пространство становилось всё шире и шире, покуда наконец не стало  таким большим как земная твердь.
«Так вот он - подземный океан» - подумал юный путник и давай озираться по сторонам. Всё вокруг него было серым и безликим – толщи воды и больше ничего, поэтому он быстро потерял к своему занятию интерес.
Долго они шли, показалось Ваньке, что прошло немало часов, а то и целый день. Вдруг на горизонте загорелась какая-то точка,   и они стали двигаться к ней. Точка всё росла да мужала, покуда не обернулась прекрасным хрустальным дворцом, громоздящимся на подводной скале. Подле скалы  стояла небольшая деревенька, из труб валил дым,  да горели теплым светом маленькие уютные окошки.
«Вот Иван, будешь ты тут жить, всё тебе объяснят старые мастера, а мне пора возвращаться, скоро закат луны…». С этими словами она исчезла,  оставив Ваньку одного подле постоялого двора.
Не понял юноша слов покровительницы луны, куда она его завела, где он будет жить, да какие ещё мастера живут в подземном океане, но делать нечего зашёл на постоялый двор.
В маленькой комнате, бывшей очевидно местным кабаком, балагурило несколько бородатых мужчин. Были они разодеты по-разному: один напоминал заморского купца, прибывшего откуда то с востока, другие казались мастеровыми, третьи выглядели как крестьяне, а четвёртые  напоминали вообще неизвестно кого. Но у всех одежда была заношена,  точно пробыли они здесь уже много лет. Только вошёл Иван, в трактире установилась мёртвая тишина, и десятки глаз уставились на него.
«Новый пришёл, заметил смуглый бородач, - не сумеет он выполнить Селенин заказ, глядишь какой хлипкий».
«Это ты Фома зря,-  ответил другой,  -  парнишка парнишке рознь,  может у него талант великий, авось и вызволить нас  сумеет. Давай к нам парень, чего у двери стоять, вместе веселей!».
Через несколько мгновений Ванька сидел в кругу разноликих людей и рассказывал им, как он сюда попал и зачем.  Оказалось, что и другие были за секретом Селены охотниками, добровольно пришли они к ней в разные времена. «Так вот,- продолжал Фома, - отказались как и ты мы от богатств земных, всё нам  колечко из лунного света покоя не давало…»
«Вы хотели с  его помощью замки открывать, да клады разыскивать?»- спросил Иван. Мужчины дружно рассмеялись – «Экий ты чудной, в колечке этом сила всей луны, а потому сделает оно владельца   могущественней самой Селены, а с такою силой и богатства не нужны….».
Послушал Иван мужчин  и понял: всех их привела сюда корысть, только виду не подал.
«От чего же вы живёте вы все здесь,  верно Селена спускается да ремеслу вас потихоньку учит?».
Фома горько усмехнулся: «Ни чему не учит  нас она, а только поставила условие: то,  что откроет секрет тому, кто сумет вырастить в её подземных чертогах невиданный сад, кой бы окружал дворец и был её достоин. До этих самых пор не выпустит она из нас ни кого. Охотники за секретом всё пребывают и пребывают,  община наша растёт. Селена даже деревню для нас создала, да только вырастить сад ни кто и не может - камень кругом один и никакого солнца, где же расти деревьям да цветам? Так и сидим мы здесь не видим ни неба,  ни света, ни родины, кто десятилетия, а некоторые – века.  Учим мы здесь друг друга сами, сами  исследуем камень да секреты передаём, авось объединив познания, сможет кто из нас и решить загадку Селены, тогда и выйдем все на белый свет».
Услышал это молодой человек да призадумался, а потом вспомнил кое что и спросил: «Скажите мастера, а нет ли среди вас Федота  Алексеева? Он мне родной дядя,  грезил каким-то неведанным кольцом, да бесследно исчез, прошло уже с тех пор много  лет».
«Как не быть?  Живёт он в нашей общине в первом же доме на углу с резными окошками да голубыми занавесками…».
Больше Ваня слушать не стал, выбежал с постоялого двора и прямиком в названный дом да стучится, что было сил.  Двери открыли не сразу, в доме раздалось ворчанье, а после появился на пороге дряхлый старик «Ну, кто ты , чего тебе надо?».  Ванька оторопел,  был его дядя бойкий да молодой, когда уходил из села, а теперь,  спустя несколько лет, выглядел он так, будто то бы провёл в заточении тридцать, а то пятьдесят лет. Долго  вглядывались они друг в друга пока, наконец, не  признали и не обнялись, а после старик  позвал Ивана да усадил за стол. Оказалось, что с самого начала шёл Ванька по его стопам. Выяснилось, что дядя Федот, уйдя из Ясыла, долго странствовал по земле, покуда, наконец, не привели его странствия к тому самому лесу, где Ванька еле-еле вышел из сердца тьмы. Много времени провёл там Федот, всё изучал да постигал, а про цветок и слыхом не слыхивал,  да только иным путём своего он добился  –познал Великую тайну тьмы. Из леса он вышел глубоким стариком – то была расплата за полученные знания, и вскоре прибыл сюда.  Единственное, что  не был он в селе Курилово и не постиг  природу света,  думал что собранных знаний хватит ему чтобы поступить к Селене в ученики….
«И вот, - закончил Федот, живу я теперь здесь. Много дней и ночей прошло уже с моего путешествия, а я ни как не могу разрешить загадку кою Селена поставила. В этом причудливом краю много великих мастеровых, сколькому я у них научился, что и не в сказке сказать, ни пером описать.  Кое-что изобрели мы вместе,  придумали такие вещи, кои не видели ещё на земле,  да только всё не в прок. Все эти знания  я передам тебе, кто знает, может быть, именно ты раскроешь загадку Селены, сделаешь тогда своё колечко и выпустит оно нас на Божий свет.
С той поры, поселился Иван у дяди, да дни и ночи не отходит от станка, Федот ему всё объясняет, а он учится - мастерит.  Много   прошло с той поры недель, да только  Ваня начал потихоньку постигать секреты нового для него мастерства. Были и в самом начале его изделья удивительно хороши, а теперече,  после науки великих мастеров, стали они точно живыми: иную каменную зверюшку и от настоящей не отличишь.
Однажды, случилось резать Ивану из камня собачонку,  и вспомнился ему   Пират – дворовый пёс, живший  в родительском дворе.  Вспомнились и родители, а сердце окрасила печаль.  «Как же они там без меня»-  подумал молодой человек, и вложил все свои чувства, всю свою тоску и всю свою любовь в это изделие, а когда закончил  - поставил на стол. В этот же миг вошёл в избу Федот, посмотрел на изделие и говорит : «Да Ванюша, ныне ты превзошёл ты самого себя, эдакий пёс получился, точно наш Пират,  каким я видел его в последний раз, когда он был ещё щенком».
«Нет дядя, этот только похож, у Пирата шерсть блестит, да ещё он  игривый и живой, а это что – бездушный камень. Надо бы его как-то приукрасить…».  Думал, думал юноша а ничего в голову не идёт, как сделать фигурку более похожей на Пирата – не вразумит. Решил он прогуляться подле деревни, да позаглядывать местные дома, авось чего и на ум придёт.
Только вышел за околицу смотрит: где-то далеко на верху, там, где на земле должно быть прозрачное голубое небо, мелькнул золотой луч : «Да ведь это луна, видать Селена, опять в свой дворец спускается… Луна…, а ведь вот оно, решение!!!!». Ванька бросился домой, окликнул дядю и спросил, нет ли у него веретена.
«Да как не быть, - пробурчал старик, - такое всегда в хозяйстве найдётся». Схватил Ванька то, что искал, выбежал за околицу  да попытался представить что-то хорошее, как Ордин-Карт учил. Как и в тот раз, в далёком густом лесу, пришли ему на память родители и Малаша,  сердце затрепетало и начал он наматывать лучи лунного света, не жалея времени и себя. Намотал он так целую катушку, а после вернулся в избу.  Стал он покрывать своё изделие лунной нитью,  имитируя густую собачью шерсть. Работает он, работает и видит: где приладил он лунную нить, теряет она своё свечение, превращаясь в самый настоящий животный покров! Проработал Иван так несколько дней, а когда закончил, скатал из остатков нити комок  да щенку в рот остатки вложил. Что тут произошло! Видит Иван да глазам не верит: щенок замигал глазками, заёрзал, почесался о тиски и давай к Ваньке ластиться, точно за хозяина признал….
Новость о том, что Иван сумел оживить камень, быстро расползлась по всему селу. В дом к Федоту повалили все  великие мастера, волей судьбы оказавшиеся в царстве Селены, да бывшие у неё каждый свой срок в плену.
Рассказал им Ванька как щенка оживил, да те лишь покачали  головами, дескать «не под силу такое нам».
«Что ж вы братцы, - сказал молодой человек, пора нам покидать опостылевший чертог, я намотаю лунной нити столько, сколько понадобиться, а вы творите растения, животных и цветы. Высадим мы вокруг дворца Селены чудесный сад и выйдем на свет Божий! В тот же день закипела во всех домишках деревни долгая и кропотливая работа. Все мастеровые, коих было в деревне 850 человек, начали вырезать из камня кто что: кто птицу райскую, кто  деревья чудные, кто зверьё всякое, а кто травы да цветы. Ванька каждую ночь без устали наматывал лунное сияние на веретено, а Федот, коему приносили в дом готовые изделия,  вселял в бездушный камень сиянье луны, даруя фигуркам жизнь. Долго ли коротко, а вырос вокруг дворца Селены огромный тенистый сад. Здесь и дубы раскидистые, и цветы душистые, по дорожкам  звери гуляют, а в древах птицы поют. Стоят мастера посреди рукотворного сада - любуются. И только Иван остался дома, не пошёл  он со всеми в сад, грустно ему стало, опостылел подземный чертог, да и по родным  он соскучился…. «А вдруг Селена обманет, придумает новую загадку, и что тогда»?
«Зря ты так обо мне думаешь»,  - послышался за его спиной голос. Ванька оглянулся  и увидел на дальней лавке у стены сидит она  – Селена,  смотрит своими голубыми глазами, улыбается да сияет, словно  луна в крепкий мороз.
«Помню я о своём обещании, ты доказал что отличаешься  от других людей, а потому вверить тебе секрет, от которого зависит и моя жизнь  - совсем не страшно. Только перед тем, как я открою тебе этот секрет,  скажи мне  ты, тот, кто достиг вершины мастерства,   что на твой взгляд лежит в  основе всех великих свершений, и определяет успех?
Ванька задумался, он в нерешительности стоял,  а потом сказал: «Кажется я понял – это любовь. Весь этот путь, все эти лишения я прошёл ради любимой девушки, коя ждёт меня в родном Ясыле, и которой обещал я лунное кольцо».
 «Хорошо, но разве  любовь к этой девушке помогла тебе найти дорогу в Курилово, спасла в сердце тьмы, позволила подчинить лунный свет и достигнуть тех вершин мастерства,  какие никому из смертных ещё и не снились? подумай об этом…  А теперь пойдём. Она взяла его за руку, и всё погрузилось во тьму. В следующую минуту оказались они посреди дворца, куда  на удивление свободно пробивался лунный свет, несмотря на то, что находились они  на много вёрст под землей.  Селена взяла один из лучей, свернула колечком и дунула на него, от этого луч затвердел и заискрился пуще прежнего.
«Ну вот тебе Иван и весь секрет – любовь творит любое чудо, она может  даже остудить лунный свет и превратить его в кольцо. Но помни, в этом кольце сила великая:   оно открывает все двери,   показывает сокровища да клады всякие, повинуются ему звери  птицы да гады морские, этому кольцу не могу противоречит даже я, а потому и моя судьба теперь в твоих руках.
«Не нужно мне всего это Селена, пусть волшебная сила кольца остаётся с тобой,  всё что я хочу – подарить его любимой девушке и поскорее добраться домой, и помочь мастерам вернуться кому куда…
«Хороший   ты человек Иван, кольцо незамедлительно исполнит твою волю, а за твою доброту я тебя  вознагражу. Будут отныне находить в твоих местах такие же  каменья – застывший свет луны,   а ты станешь первым  Ординским мастером, кой из них изделья ваять сумеет. Станешь ты богат да передашь свои умения детям, а те - своим детям. Прославит мой самоцвет  твой край,  и будут его знать на всём белом свете,  а издельям из него не будет цены. Сохраню я для него одно волшебное свойство: пусть отныне этот  камень соединяет сердца. Будет от него девичье сердце загораться пылкой и жаркой любовью.  Так же  случится и с твоим колечком, да только смотри, получить такое колечко должна твоя истинная любовь. Тогда-то и проявится его волшебная сила. За сим -прощай…
Грянула вспышка света да такая яркая, что  в глазах у Ивана побелело, когда же он  вновь обрёл способность видеть -  не поверил взору своему. Стоит он на той самой Ясыльской круче,  откуда много дней назад началось его путешествие и дядя Федот  рядом с ним. Над родным селом полыхает благодатное  лето,  а в лазурно – синем небе блистают купола покровского  храма – хорошо на душе….  Стали они спускаться в село, а их уже встречают. Со всех сторон стали сбегаться на сельскую площадь люди, дабы увидеть тех, кого уже давно считали погибшими.
Сколько  разговоров, сколько радости то было! Обняли Ивана отец и мать, а он достал из-за пазухи колечко и им показывает. В тот же миг обступили их мастера-камнерезы, смотрят на кольцо  - дивятся.  Взял самый старший из них изделие, повертел в руках и говорит: «Сколько хожу по земле, сколько по камню работаю, дожил до глубоких седин, а такого не видывал, чтобы человек лунный свет твердью обратил да колечко из него  сделал».
«Братцы, - ответил Иван, - затвердевший лунный свет – подарок Селены. Сказала она, что отныне будут находить в нашем краю такой минерал да принесёт он нам счастье», И рассказал  историю своих странствий до самого конца.
«М да, - промолвил старший камнерез, - коли теперь доступен нам  ставший твердью лунный свет, нужно как-то назвать этот  самоцвет».
«А давайте назовём его Селенит, - вмешался Федот, - вроде как и в честь Селены,  но есть в этом слове и блеск луны».
 На том и сошлись. Хотел было Иван отправится к Евдокии  и подарить ей кольцо,  да  только отец его удержал. «Некуда теперь идти Иван, через месяц как  отправился ты в великий поиск, вышла она замуж за купеческого сына и уехала в Кунгур»…  От этих слов  точно потемнело у Ивана в глазах, внутри  завозилось что-то большое и колючее, и он поспешил уйти от толпы. Сам не ведая зачем, вышел в степь и очутился на берегу речки Ясыла. Хотел было Иван бросить колечко в воду, да только  рука не поднялась. Слишком высокая цена заплачена за безделушку, а потраченного - уже и не вернуть.
Прошло с того дня полторы недели, целыми днями работал Ванька в  полях. По вечерам трудился  он в камнерезной мастерской, делал  затейливые вещицы из самоцвета селенит, кой с той поры действительно  стали находить в их местах. Бывает, наработается в  волю, выйдет на свежий воздух поднимется на ту самую кручу,  с которой его путешествие началось,  да глядит на луну часами не жалея глаз.
Забеспокоились отец и мать – пропадёт совсем парень, за последние дни он сильно исхудал, ходит притихший да не весёлый, а его взгляд, точно устремился в себя.  Вот и послал его отец по хозяйственным делам в село Орда на перекладах, дескать,  пускай съездит, развеется…
Выполнил его просьбу Иван, приехал в Орду, сходил куда было надобно,  посетил величественный Ильинский храм, да спустился на берег  реки Ординки-  обедать. Только присел на траву, достал краюшку чёрного хлеба, как попал ему на глаза самый  берег  степной речушки,  по излучине которого купавки росли.  Вспомнились юноше дни, проведённые у Ордин-Карта, его забота, приключения в тёмном лесу, а также мудрые речи да наставления данные ему мистическим стариком….
Что-то тут случилось с парнем, подскочил он точно ужаленный, улыбнулся впервые за много дней, и, забыв обо всём на земле, ринулся  на сельскую площадь, туда, где под сенью тополя  отдыхали  с дороги да поили лошадей местные ямщики. … Уехал Иван в куриловское  поле, готовый отстоять там хоть целую вечность но попасть в волшебное  село. Только на этот раз открылось ему Курилово сразу   да не заставило ждать. Спустился Иван по знакомой дороге да побежал к одной избёнке, следуя велению сердца, кое и влекло юношу в эти потаённые места.
С той поры прошёл почти год.  Иван за это время сильно возмужал, обзавёлся своим хозяйством да прославился как искусный камнерез на всю губернию. Помирились они с Малашей, подарил он ей селенитово кольцо, кое в странствиях добыл, да сыграли они широкую свадьбу, память о  которой до сих пор жива в сёлах Курилово  Ясыл и Орда…
 С той самой поры открылась дорога в Курилово для всех людей. Да только Селинитово колечко здесь не причём. Есть на свете средство, кое открывает любые двери дороги и врата, а имя этому средству – любовь.
Стали приезжать в Курилово гости с окрестных городов да весей, с далеких деревень да посёлков и даже из дальних стран. Всех их сюда  манит чудесный ключ.  Говорят, ежели отпить воды из этого родника, в миг когда в нём луна отражается, станешь таким красивым да пригожим что словом ни сказать, ни в сказке описать. Есть и другое свойство  у  куриловской воды,  вкусишь её один раз  и целый год потом хворь ни одна не пристанет.
Пробовали кунгурские купцы вывезти воду на ярмарку и за высокую цену продать, да только всё не впрок. Живёт куриловская магия только в самом селе, в тихое загадочное время, в час, когда блестит луна, а выйдешь за околицу – так и закончится сказка….
С тех самых пор прозвали нынешний Ординский район – Селенитовый край, а на Урале пошла традиция:  дарить любой девушке  камень селенит. Сказывают – подаришь такой самоцвет  своей благоверной, так девичье сердце и оттает,  да любовью загорится на долгие года…