Догмат графа Монморенси

        Домреми, деревня королевства Франции начала пятнадцатого века, состоящей из небольшого числа жителей. Расположена она вблизи реки, тянувшейся своим руслом на север.
        Яркое, солнечное утро, для юной Жанны не предвещало ничего, кроме раннего, чудесного настроения. Если даже упрямый свин, направиться, вновь, к яме под свалку отыскав там лужицу, или забредет на чужой огород в поисках турнепса, что заставит ее потерять несколько часов и только.
        Она верила во сны. А некоторые считала вещими, потому как Жанна считала, что во снах она могла видеть Орлеану, а не пусть и добрую на характер, но весьма мнительную на повседневность мачеху, иногда думая, почему их отец взял ее к себе в дом. 
        Однажды, ей приснился яркий луч света, похожий на клин меча. Проявляясь словно в завесе тумана. Как выглядит меч, она видела у кузена Луантье, который не раз в тайне бывал в их доме и состоял на службе у одного маркиза, поселившегося в одном из мест бывшего графства Шампани. Возникший рядом с этим клинком образ с очертаниями человека, в доспехах, напоминающих латы, предложил ей этот светящийся меч. Это был, несомненно, вещий сон. Жанна убедилась в этом от, женщины умевшей пересказывать сны и умевшей предсказывать по рукам тетки Жаклин де Труйьо. Она предвестила ей большие перемены, как в судьбе самой Жанны, так и в судьбах многих людей. Однако, как указывала Жаклин, проводя по одной из черт ладони Жанны:
        – …черта, не милостива к тебе, девочка - помотала головой тетка, но, так же, не веря, в назначении линии девушки, или не желала верить ее судьбе, - и только Бог, может помочь, если попросишь его.
        В последствии, действия тех людей, к которым, она, будет приближена, в скором времени, будут влиять каким-то образом на судьбы многих других, людей, вплоть до того, что, затем, могут измениться судьбы многих в королевстве.
Тетка на первый взгляд была весьма чопорным и замкнутым человеком, но в своем кругу она была хорошим собеседником, и вероятно, малую долю даже сплетницей и, отчасти, ее считали шебутной, но не как юная Жаннет.

        Но что же, могло случиться, с недотрогой и весьма недалекой маленькой Жанной. Из-за весьма, небольшого образования, девушка, могла пасти лишь свиней, гусей и мурлыкать про себя песенки собственного сочинения. Сочинять, она стала недавно, когда ей исполнилось 15 лет, но запоминать тексты она решила только недавно. Так, их в голове скопилось две или три.
        - Салоп, ты снова испачкался в грязи!
Ругала она крупную свинью, развалившуюся в грязи и хрюкающую от удовольствия.
        - Вставай же, вставай, упрямая свинья, - стараясь быть обозленной, она, слегка подхлестывая разнежившееся животное прутиком, пытаясь, заставить свинью тронуться с места.
Салоп, с большим нежеланием оторвал зад от земли, и двинулся вперед, к свинарнику, где уже поджидали другие три поросенка.
После прогулки свиней, Жанна должна была выгнать из сарая пару гусей, которым также дала имена. У одного гуся была редкая окраска: один белый с ржаво-рыжей полоской от головы до правого крыла. Она назвала его именем Брюква, почему, сама не знала, просто ей так захотелось.
        Юноши из местных домов давно заприметили необычную девушку. Хотя на вид, от других своих сверстниц, она почти ничем не отличалась, однако, дружбу с ней удалось завести лишь одному веснушчатому Крису Вуавье с рыжими вьющимися волосами. Он относился к ней лишь только как к собеседнику и другу. Они жили по соседству. Крису нравилось называть гусей необычными кличками и, казалось, это их и объединяло.
        Жаннет ни с кем не делилась своими стихами. Но однажды ее подслушал юноша Крис, который приходился троюродным братом и приятелем Жаны Д;Арк. Он относился к ней хорошо, как и другие ребята, но редко имея с ней дружеские, кроме, родственных отношений.Жан, как и Крис, были далекими от ее творчества.
        Жаннетт 27 марта 1428 года осталась в свинарнике прибрать за животными и очистить толстого Салопа, напевая что-то и отскребывая его шкуру.
        - Вот, Салоп, будешь лениться, тогда я скоро твое брюхо перестану чистить, и твой розовый пятачок будет смотреть на нас со стола, ты этого хочешь?
Она улыбнулась и поцеловала свина в пятак. Салоп отстранился, словно испугавшись ее прикосновения, или же он понял, что имеет в виду девушка, дав понять, что не согласен с ней. Жаннетт так увлеклась своим занятием, что не слышала, как во дворе послышались чьи-то громкие голоса. Не сразу, услышав их, она решила, оставить свое занятие, и подошла ближе к двери хлева, поспешила выйти наружу, чуть приоткрыв дверь, она тут же ее закрыла. Во дворе был всадник на коне. Он глядел вдаль, словно выискивая кого-то. Из снаряжения были латы, едва прикрывавшие его, но на нем не было фамильного щита.
        Спустя время, немного приоткрыв дверь свинарника, Жанна решила узнать, что происходит снаружи, опасаясь, что вандал может заметить ее. Однако Жанна на улице никого не увидела. Метрах в десяти от забора проскакали еще два чужестранца, у одного из них на коне что-то было прихвачено, но Жанна, чтобы ее не заметили, снова захлопнула дверь, посчитав, что кроме этих двоих снаружи есть кто-то еще.
        На отделенные поселения Франции в XV веке не часто, различными группами, но происходили набеги, в частности немцами. Лишившись доверия своих вассалов, они находились в поисках вольных действий, но которых становилось все меньше. Обычно грабителями были бывшие каторжники - крестьяне, также бежавшие от своих хозяев. Сплотившись, они занимались насилием или грабежом у населения, пользуясь тем, что монополия Франции медленно угасала, нагибаясь под гнетом английских королей столетней войны.
        Карл, в отрочестве, дофин королевства Франции, зачастую прогуливался по лабиринтам фамильного замка. Он был молодой и в некоторой части интересен до женского пола. Наскучавшись повседневностью, которому учение никак не интересовало, отыскивал себе как можно интересней дворцовых девушек, но, как дело заходило до откровенных отношений, становился скорее им собеседником, нежели любовником. Дальше, как правило, дело не заходило.
        На пятьдесят четвертом году правления скончался его отец, оставив девятнадцатилетнего регента. Ему осталось право на пользование королевством, как пожелается. “Любвеобильный” Карл, далекий, и чистый до политики, прожигавший свои дни.  Он ощущал пустоту королевской власти, но, и отчасти, гибель страны. В связи скорой возможности томлением в казематах Генриха, или того хуже, стать его шутом, так называемым “братом”, для потехи дворянства, как это произошло, по его разумению, наперекор известиям французских современников, о благосостоянии  его прадеда.
        Теперь же дофин, водя ногтями между зубов в тронном зале, когда заходила речь о каком-либо сложном выборе от не естества положения, испытывая заблуждение в момент тревожности, старался, все же, не выдавать напряжения, показывая непоколебимость или, ссылаясь на плохое самочувствие, покидал совет или, напрямую отказывался что-либо предпринимать. Зачастую появляясь на троне, с безучастным взглядом он, вглядываясь на прибывших гостей, предлагавшие ему примкнуть к своей стране, пока на то было мирное положение, хранил ощущение незыблемости, которое ему навеяла теща, уверяя всегда в том, что все можно изменить.
Однажды ранее, 4 сентября 1424 года, во двор Бурже прибыл парламентер, Вигфрит Худ.
        - Мне не нужен переводчик, я могу говорить с вашим королем без помощника, - сказал он на ломанном французском языке.
        - Мои люди, - продолжал он, после четвертого бокала вина, растянув улыбку, -  прямо сейчас, могут разнести ваше королевство, король – произнес он, скрыть сарказм, которого не удалось, - но не будем спешить, Наше величество и ваше величество.
Последующее слова, как показались Карлу, англичанин, произнес, не сдерживая улыбку с насмешкой, с ненавистной ему фразеологией.
        - Могут быть как братья - ухмылялся Худ, - только если пожелаете вы…
Карл, на минуту не возмутившимся взглядом, представил, что значит быть в родстве с английским королем. Парламентер, лишь напомнил представления Карла. Это сидеть под столом в колпаке и кукарекать, а он будет бросать тебе кости приговаривая: “Держи, брат, ты мой бедный любимый брат”, - а затем давиться от смеха.
Представив себе все это, Карл, едва сдерживался. Позабыв, про надкусанные ногти, ему, очень, сквозь не терпение, хотелось рассчитаться с наглым послом, но это бы был быстрый конец, уже не королевства, но как конец всей ветви Капетингов.

        Единственное место, где наследник дома Валуа мог успокоиться - это ванная. Там он, принимая теплую воду, уходил в себя. Нередко спрашивая себя, где его брат, которого он отправил на тот свет? Дядя, которому он доверял, англичане убили. А быть может, он до сих пор, томится в их казематах?
        Славный Крюа, его приятель, старше Карла на пять лет, хотя тот и относился не к родословной знати, а был сыном прачницы, был импульсивным, но и устремленным молодым человеком. В одном из сражений против бургундцев погиб, оставив в Париже жену с трехлетней дочкой. Теперь же, совета не у кого было принять.
         Карл наблюдал за поливальщицей, которой было уже за пятьдесят, она справлялась с помывкой его тела умеючи, нежели ее служанки, да и сейчас было не до них.
         Укрывая большим полотенцем регента, банщица Катрин словно младенца, успелась в тот момент, когда в скудном помещении освещаемая солнечным светом пытавшегося проникнуть сквозь разноцветные стекла больших окон, появилась “королева четырех королевств” Иоланда Арагонская.
        - О чем, ты теперь думаешь? - спросила она весьма строгим голосом, изменив своему мягкому характеру.
Она не блистала красотой, а после того, как похоронила своего мужа, женщина стала сильнее лишь характером, но похудела. На лице были видны следы отчаяния, и все это, она тщательно пыталась скрыть, и теперь, появившись рядом с ванной ее будущего зятя, она, на его удивление появилась в комнате для принятия ванной, хотя никогда не бывала при обмывании и своей дочери, когда той исполнилось уже семь лет.
        - Что? - не понимал ее герцог Пуатье, но, догадываясь, что разговор будет серьёзным.
Его взгляд выражал безмятежность. Казалось, он смирился со всем и, его даже не возмутило появление матери, когда он находился в почти обнаженном виде вопреки своим принципам.
        - Я жду тебя за столом, мне необходимо с тобой поговорить, Карл, - обратилась она к нему, скорей как к своему бы сыну, нежели зятю и, вышла.
Карл лишь слегка удивился, но безразличие брало вверх, над интересом к тому, что она ему скажет.
Помещение освещал лишь тусклый свет канделябров. Принесли кабана, красное вино, немного прелого картофеля. Длинные вершки зеленого лука были уложены на тарелке поверх жаркого. Иоланда не спешила начинать разговор, делиться с дофином в советах. Лишь приняв несколько кусков, бросила краткий взгляд на стоявшего рядом слугу, дав понять тому, что он свободен и может удалиться. Когда тот закрыл за собой дверь, Карл сделал вид, что не заметил знака, продолжал принимать пищу, гадая про себя, что может предложить ему мать.
Королева сделала несколько глотков вина.
        - Шарль, чтобы одолеть английского короля нужно войско.
Карл отбросил надкусанный кусок мяса.
        - Я знаю, что надо войско. Мы проиграли, мама!
Карл внимательно смотрел на тещу. Он сам не ожидал, что назовет королеву, которая и, привила отношения к своей дочери, более родным словом.
        - Знаешь Жиля де Ре, потомка Краона, наместника “короткого плаща”  в Анжу? - спросила она, выдержав паузу, когда регент вновь занялся едой.
Его, казалось, нисколько не волновало, что может произойти даже не завтра, через неделю, или месяц, то, что придут за его троном. Поедая последний кусок мяса, не отвлекаясь от своей тарелки, дофин продолжал свое занятие. Словно тот кот, который косит хитрый взгляд в сторону хозяина, уплетая кусок рыбы, считая, что тот его не замечает.
        - Нет, - кратко бросил он. Но, считал эту возможность единственным спасением, хотя бы, потому что это предложение Иоланды. Не подавая вида воодушевления, перебрался к вину, чтобы запить еду, глядя на герцогиню, он, пытался вспомнить кого-либо из своего ближнего окружения.
        - Барон Жиль, из рода Монморенси-Лаваль, - морально подталкивала она его к интриге, вновь, как бы безучастно, принялась за еду.
По ее поведению уже не так можно было сказать, что ее охватывает беспокойство. 
        - Из графства Бретани, - не спешила женщина.
Она понимала, что ее умеренный в темпераменте зять тщетно пытается вспомнить человека.
        - Если ты мог слышать одну историю с похищением невесты Катрин де Туар, - дополнила она. 
Наконец Карл застыл, заглотив мясо с прибором, о чем-то вспомнив, нахмурив брови, он, казалось, прожжет дыру в столе.
        - Он входил в состав обороны Руана с еще другими графами, - сказала герцогиня, она, казалось, забыла про пищу.
Свечи канделябров, на столе, почти не шевелились, направив свои кончики вверх, будто прислушивались к собеседникам.
        - Это… - Карлу не удавалось вспомнить.
        - … граф де Бриен, - решила помочь герцогиня.
        - Это тот, с такой физиономией, обритой до синевы? - обвил он пальцем свое лицо.
        - Да, Шарль, ты прав. Вспомнил? - спросила она.
        - Ну и что? - не понимал Карл.
        - Он был у меня на приеме, когда ты мылся, - сказала она.
Карл удивился.
        - Он намекнул мне, что Франции нужен герой.
        - Герой?! - еще больше не понимал регент.
        - Да, герой, но ты не подойдешь, - махнула она рукой и отпила немного вина, - ты, регент, герой нужен молодой, герой из народа и лучше, если это особа была молодой девушкой.
Карл недоумевал, больше не понимая, о чем говорит.
        - Он кто… девушка?
        - Да, из провинциальной глубинки Шампани или Прованса. Впрочем, слышала я, именно в Провансе слишком легкомысленные девчушки, и, … на героизм они не подойдут.
        - А что же тогда? - спросил Карл.
        - Ну, на это и оказался барон де Рэ, - сказала женщина.
        - Что он? -  Карл забыл о еде.
        - Он отыщет нам девушку.
Карл задумался, осушил бокал встал из-за стола.
        - Постой, а что если он найдет, но она нам не поможет?
        - Тогда, - сказала “королева четырех королевств”, - она встала из-за стола, пожав безучастно плечами, - ты знаешь, что может произойти…
Женщина, вытерев об кусок материи руки, кинув ее на стол, подошла к двери, окликнула слугу. Слуга, тут же сбегал за тазом и кувшином, и принялся поливать госпоже на руки воду.
        - Мы еще поговорим с тобой, дофин Карл - подчеркнула она его титул, подразумевая то, что он один из Капетингов Валуа последней в династии французских королей.
Сказала она, и казалось, довольная своим планом, вышла из зала, оставив Карла наедине с мыслями.

        Деревня Дом Реми располагалась между Шампани и Лотарингии где, собственно, и проходили границы междоусобиц, некогда находившихся почти в родственных отношениях неких бывших графств Бургундского и Капетингов. Перипетия сторон, легшие в основу войны, где король Англии решил, что он полноправный наследник престола Франции решил сместить дофина, представляющего законное происхождение Карла Валуа, Безземельного. Желая тем самым расширить свои земли. С этого и началось междоусобица французских вассалов. Богатейшая своими ремеслами Франция не заметила, как попала в интригу Английского короля, приведшего ее земли и народ в боевые действия.
        Дофину во что бы то ни стало, необходимо было возвеличить свой статус и в ближайшее время короноваться. Иначе королевство без короля, что стадо без пастыря или же, (для рядового жизненного строя по имени политика предприятия для урегулирования отношений сограждан) скорее сказать, огород без пугала.
Жиль де Монморенси-Лаваль барон де Ре граф, де Бриен, уже принимавший бой на севере Франции и Нормандии, наемник французской армии, входил в состав королевских войск в чине лейтенанта, отличавшегося боевыми навыками и опытом не раз посещавшего королевство Неаполя, у графа Прованса, зачастую заезжал к своему другу регенту, Рене.
        У молодого графа де Бриен в плане было освобождение, как королевства Франции, так и демарш графства Сант Мартеин де Тилье, наместничества сюзерена де Тхуа. Не спеша, словно обдумывая свой план, верхом на лошади шествовал он по окраине леса до деревушки Домреми, где осталось около двух километров до дома Жаннет, в сопровождении девятнадцатилетнего летнего рыцаря Торле Корило, родившегося близ Нант и герцога Прованса Рене, двадцати одного года, ныне Глусси с младшим братом проживавшего в осиротевшем замке Шантосе, перешедшем под герцогство Монморанси в Машикуле, соседствуя с замком Тиффож самого барона Лаваля, Жиля де Ре.
        -  Ты действительно считаешь, что знаком для Франции может стать девчонка Жиль? - спросил его напарник, сравнявшись на своей лошади с его лошадью.
        - Ты не понимаешь, Рене, символ Франции может поднять только женщина, к тому же если это будет девчонка символ невинности, дитя. Борьба за независимость не столько важна, как борьба с унижением, которое получает поселение от величавых англичан. Они своими деньгами подкупили даже несчастных бургундцев.
        - Да бургундцы сами невиновны, это их герцог просто обставился. Я слышал, что наша королева отказалась от Карла, и пошел слушок, мол, что это ее внебрачный сын. Так Филипп, наверное, как народ считает, и, посчитав, что династия Валуа кончилась, и продался англичанам. Недаром его называют добрый, доброта нужна всем…
Оба мужчины посмеялись шутке Глусси. В речи герцога чувствовался сарказм и недолюбливание бургундского герцога.
        - Может быть, - пожал плечами де Ре, ответив улыбкой, - только я не верю в это. Изабелла девочка залелеянная, и числится фривольностью женской стати, но до того, чтобы изменить больному супругу, я думаю, все же, она себе все-таки не позволит.
        - Но вообрази упадок страны, куда деваться, эти французы не из тех людей, что могут драться, останавливают уныние их дочерей. Богатые, берут их сестер, забирают в услужение какому-нибудь богачу и черт знает, что эти сеньоры с ними делают.
        - Ну, ты говоришь, прям во Франции, пью де фам, - подметил трусивший рядом Рене.
        - Что? - не понял его Жиль.
        - Ну, в общем, одержимость до женского пола, - пояснил ему тот.
        - Не понимаю.… Когда много бездельников они не хотят воевать. А мы с тобой вроде как хранители - улыбнулся граф, - мы будем защитой чести Франции!
Он дернул уздечку и заставил коня перейти вскачь. За ним последовали сопровождающие его двое товарищей.
Лошади несли людей по тропам бургундского леса, где еще двести лет назад по этому пути в восточную Европу прошли первые рыцари-крестоносцы.

        Деревушка, где жила Жанна Д` Арк не отличалась от других поселений лишь тем, что здесь чаще проводились народные гулянья. Их ошибочно называли балагурными праздниками. Кто здесь ни разу не бывал, не видели различия. Балагурные праздники различались от гуляний тем, что в этих мероприятиях принимало участие больше народу. На одной из широких улиц, развлекали людей трубадуры, артисты, устраивая свои представления, которые могли проводиться только в городах. В небольших поселениях приходилось это лишь на тот случай, когда сюзерен или вассал королевства устраивал празднества по какому-либо случаю, не забывая при этом обременять налогами свои владения. Рядовые праздники проводились лишь в виде небольших танцевальных развлечений или же, например, при выдаче девушек замуж находился лучший стрелок, о которых, “стрелке”, соревнованиях в последнее время стали забывать.
        В отличие от других деревень королевства те в свою очередь ограничивались лишь владениями Шампани, отводящиеся в последнее время английскому сюзеренитету, и эта часть Франции становилась больше театром военных действий, чем полевыми угодьями плодородной земли, как и предместья самой Лотарингии и других изяществ какой-либо продукции на рыночных ярмарках.
        В каждом из поселений королевства Франции находились по одному или несколько крупно сословных сюзерена вассалами, которые являлись более зажиточными крестьянами или некоторые из тех рыцарей, которые, некогда находясь на службе короля, оставив службу, становились полноправными хозяевами небольших гектаров земли.
        Отец Жанны Жак Д` Арк-ан-Тиль был хлебопашцем и торговал мясом, в частности по округу Шамон, но напротив южная часть деревни, входившая в часть Лотарингии с наименьшим количеством жителей, редко использовалась владельцами пастбищ как центр капитала, в сравнении с северной частью, и в невшательском феоде. Где он имел престиж у нескольких владельцев небольших земель. Отчасти о нем некогда ходатайствовал, сир де Бурмон по личным заслугам, о которых знал король. Жак де Арк пользовался известностью также в других городах и при шампанском графстве до его рождения, его отец посещал даже бургундские земли.
В наследство Жаку передалось сельскохозяйственное угодье, на котором и проводила свое время Жаннет средний из детей ребенок.
        Был полдень. Солнце находилось в самом разгаре начала осеннего дня. Жиль де Ре со своими спутниками, 21 сентября 1428 года появился на опушке леса, где они оказались прямо на склоне перед спуском к самой деревне Дом Реми, до которой оставалось менее ста туаза. Поселение было как на ладони.
        - Ты знаешь уже кого искать, Жиль? - спросил графа его друг Рене.
        - Да, конечно, - не отнимая взгляд, осматривая долину, тот кратко ответил.
Слегка задев брюхо иглой шпор коня, граф Жиль де Ре, миссия которого была выполнять самим же им придуманный план казалась, ему легка. Когда он стал приближаться к заветной цели, внезапное ощущение неуверенности возникло в нем, но, сковывая себя надеждой и отсекая в себе все сомнения от предстоящего выполнения долга перед родиной, и вдохновением предстоящей борьбы настраивала его на самопожертвование и пусть казавшейся свободолюбивой идеей.
        Труся мимо хижин, где нередко издавался лай собак, доносилось гоготанье гусей, где-то промычала корова, путники, держа узды, высматривали заветное хозяйство. Мимо пробежала детвора, оглядываясь на всадников рассматривая их доспехи, перешептывалась, гадая, к какому роду они относятся, с осторожностью готовые тут же пуститься прочь и оповестить всех жителей, если эти люди окажутся наемниками. Вскоре барон де Ре, допустив, пока лошадь его друга напьется из потока Роньоны, направился к дому, где по указанию капитана Вакулёра проживал Жак де Арк.
        Путники соскочили с лошадей, чтобы подойти к входу дома. Не зная, что с противоположной стороны главной улицы Реми к ним на встречу направлялась Катрин, одна из дочерей зажиточного крестьянина де Арка ан Тиля.
        - Граф де Бриен? - спросила она.
Катрин де Арк, было на вид семнадцать лет, ее волосы были забраны в прикрывавший их сероватый чепец, как и у большинства у женщин романских поселений, но перевязанный завязками на два раза, затянутый под подбородком. Ре предположил, что девушка занималась хозяйством. Зеленого цвета зрачки, изучали путешественников. Ее белое лицо больше излучало интерес, чем настороженность. Взгляд выявлял характер предусмотрительный, что повлияло на первое мнение Ре о девушке, как о человеке недалекого желания научного познания и лишь, тяготевшей к своим заботам о благоустройстве хозяйства, причем девушке, определенно владевшей своей простотой.
        Катрин, не опираясь на случайно подслушанный разговор между ее отцом и Грегуа, гадала, в чем проявлен интерес двух рыцарей к их дому.
        - Жаннетт?! - спросил граф, удивленный ее осведомленностью.
Девушка сделала умиленное выражение лица, но выражение ее стало хмурым, когда она посмотрела на графа, приподняв брови, выдавая тем самым, что ей стало еще непонятней, зачем им нужна младшая сестра.
        Одного из напарников графа развеселило ее поведение. Юная особа, встреченная ими, Рене посчитав ее за падчерицу человека, как ни странно, представлявшей род, связанный с династией Валуа хоть и тайной ветвью, выглядела, как и ей полагается, простушкой, но в этом простолюдном образе, герцог, пытался утаить преобладание образа какого-то, наивного осуждения.
        Рене де Анжу родился в графстве Мэн, голубоглазый блондин с немного оттопыренными ушами был лучшим помощником и другом де Ре. Он давно по своим годам состоял на службе дофина, его мать была при дворе Иоланды Арагонской, тещи дофина Карла еще до того, как та стать супругой своего мужа состояла в некоторых узких родственных слоях своего родства при графстве. Наедине с графом покинув последний оплот Франции, Рене имел не маловажную роль в поддержке королевства.
        - Я могу ее позвать, она сейчас на пастбище, - все так же неуверенно, но от души поведала сестра Жанны. Казалось, у этих людей, состоявших в дальней родственности, пробежала искра взаимопонимания.
Жиль, огляделся. Жилые постройки одноэтажных жилых сооружений здесь можно было пересчитать. И, две выделяющиеся хижины с двухэтажной постройкой – первая из них дом, который они видели с вершины до спуска. Вторым домом был дом Жака Д ;Арка. Такие строения обычно включали в себя двойные деревянные стены и кирпичные пристройки.
        - Ладно, девушка, - сказал Ре, радуясь ее сообразительности, - мы поищем твою сестренку, - Жиль, повернул коня в сторону леса.
        - Передай Жаку, что долги, которые он оставил за собой, покрыты за счет казны, - сказал загадочно барон Монморанси, и слегка надавил шенкелем на бока лошади.
Затрусив вдоль деревни, встречая на пути недоуменные лица поселенцев, гадавших, кто перед ними: друзья или враги.
        Жиль де Ре, имел громадное состояние, но затруднения, появившиеся в ходе войны тронов, в двадцать два года заставили покинуть его замок. Дед, научивший его верховой езде и фехтованию, считал, что нет ничего важнее этого, сравнивая со знанием латыни и греческого языков. Будучи породненный с Карлом Валуа, в нем возродилась родовая ответственность.




        В ночь на 12 сентября 1428 года, Жан, соратник де Ре, отправился в сторону деревеньки Домреми. По пути, потеряв своего напарника в небольшой стычке с отрядом бургундцев. Сам, сумев остаться в живых. Отчасти поверив проведению в своей миссии. С этой мыслью он продолжил выполнение плана. Наступала темнота. Однако он не так далеко забрался в лес и закат еще пробивался сквозь решетки веток, ему необходимо делать так, чтобы укрыться от бандитов и лесного зверья.
Леса, тянувшиеся по восточной части Франции, к ночи становились свежей. И были настолько холодными, мешая путнику даже, хорошо укутанному провести ночь, а под утро, найдя дорогу, те спешили скорее к дому.
        Жан де Берри именно так и поступил, завернувшись в одеяло, которое он взял с собой намеренно для такого случая и жалея о гибели своего спутника Бертрана де Монтегье графа Фабье, не разжигая огня, разместился возле коня.
Ему плохо спалось, мысли, словно взрывали его мозг, как фантомы кружились в его голове. Случайный хруст вывел Жана из сна. Но, посмотрев на коня, который стоя продолжал дремать, он успокоился, пытался вновь заснуть. Но сон исчез. И ему оставалось лишь ждать рассвета, отгоняя приводившие к неистовому размышлению о товарище, несмотря на немаловажность своей миссии, которые теперь казались ему бесполезными.
        - Чертовы ублюдки, - думал он каждый раз про себя, когда вспоминал те или иные стычки с отрядами англичан в Париже или Пуатье, или французских наемников, принявших добродетель Генриха.
Не вытерпев бессонницы, Жан встал, поправил узду, снаряжение, дагу, относящуюся к дому Берри, клинок, принадлежавший его роду Монпансье, вещи были в порядке. Вспомогательное оружие, приобретенное его отцом в парижских цехах, наследовалось последующему потомству, виконт Жан де Берри решил взять его с собой.
Он осмотрелся. Остатки вчерашнего хмельного напитка поправили его состояние. Решив облегчить состояние и своего коня, он снял с него часть поклажи на землю, было непонятно, как животное могло выдержать столько вещей. Жана в этом лесу радовало одно: комары все же, по-видимому, отступили в этой прохладе и не беспокоили путников.
        Всю ночь конь, словно немой слушатель, внимал речь своего хозяина, лишь иногда дергая ушами, словно соглашаясь с ним.
        - Ты понимаешь дружище, какая у меня судьба? - жаловался Жан лошади.
Его язык заплетался от чрезмерного выпитого эля.
        - Понравилась мне одна особа, но я никак не могу признаться…, - он сделал очередной глоток, - она моложе меня на…, ээ - рассказчик вдруг оборвал рассказ, задумавшись, превознеся взгляд к небу, будто там, наверху, звезды представят ему продолжение, - девять лет.
Жан вновь отхлебнул напитка, закончив речь.
        - А я, … ой, … - сработала функция его организма, - а мне уже скоро…, - Жан обнял морду животного, - представляешь Вольятил, и еще и…, а уже в двадцать три года я могу командовать отрядом.
Коня разбудили первые лучи зарева. Наступило утро. Отчего тот в свою очередь решил разбудить хозяина, словно понимая. Долгие часы с алкоголем и наедине с лошадью оказали на французского миссионера отчасти наилучшее действие для осмысления своей жизни, конь словно предчувствовал это.
        Виконт Нельского замка, наследник графства Пуатье, проснулся окончательно. Вспомнив, зачем он на этом месте, поискал сласть, бутыль, с английским элем.
Жан, откинув в сторону, пустую тару, отправился в разведку.

        Жан вывел коня на тропу, где большую часть пути она была прорублена лесорубами, углубляясь в лес. Сейчас эта дорога вела погибающего верноподданного королевства к деревне, где жила одна из тех, которая должна была стать символом разорванной Англией Франции на куски-территории, являясь надеждой на восстановление династии дома Капетингов как державы с ее избытками своенравия и революционных перипетий самовластия.
        Со временем падения великого Рима, эта республика образовывала на своих землях франкское государство, и в последствии перемен эта империя была поделена на три части: одна стала Германией, другая часть как срединное королевство отдавалась Италии, другую, уготованную решением верденского договора, решено считать франкским государством на западе - Францией.
        Народ, отличавшийся вероисповеданием, унаследовал два религиозных движения умирающее античное на границах между разделениями владений древней империи, наряду со староверской римской культурой и распространившийся христианский мир. Поэтому церковным деятелям приходилось усовершенствовать влияние на тех людей, которые поклонялись нескольким богам. На этих культурных интересах и держалась сплоченность государства, время от времени проявляя себя в разных отклонениях в сторону индивидуализированных устоях, выдавая себя в том, что та или иная часть края не менее отличаема, чем другие королевства, а также может иметь свои значения.
        Небольшие тропинки земель бывшего франкского государства протягивали путь, выхоженный первыми крестоносцами до больших дорог, разделив королевства, а некогда одну единственную империю, проявляя безнравственность в отношении народного строя - ростовщичества. Вторая волна бесхозяйства обременяла крестьян большими сборами – время столетней войны. Положение, ведшее за собой потерю династии и трона.
        Поколения династии разделились со временем на ветви, теряя свою общность и нравственность. Простые люди разделились на приверженцев и тех, на кого смена сюзерена никак не отражалась. Это явление распространялось и на дворянские титулы, но от части все же оставалась часть граждан, являющихся не только приверженцами королевского строя, как личным отношением к жизни двора, но и имея патриотические взгляды. В таких рядах был и Жан де Берри. В снаряжении дворянского рыцаря доспехи выглядели для знатного рода как для пехотинца, его тело частично покрывали латы рыцарского обмундирования, вместо шлема использовался барбют, наручи лучшей стали, походную бригантину дополняли наплечники, которые частично укрывали плечи. В бою такое формование отталкивало попадание меча. И все это прикрывал летний плащ из сатина, приобретенный за старых пять “конных” франков. Коня, нагроможденного тюком, прикрывала медная бронь седельной части тела и головы, сверху накидывалась шелковая накидка - дорогой материал, чтобы металл меньше поддавался коррозии. Только одну ночь предстояло выдержать юному беррийцу после того, как королева подписала шесть лет назад договор с англичанами, и виконт, оставив семью, дерзнул бежать в свободные от завоевания места Франции, обосновавшись у дальнего родственника, никогда не бывавшего в Бурже дяди, - брата матери, из графства де Фуа в Лангедоке. Однако, сам Жан не оставался ни на минуту при спокойной умиротворенной жизни и однажды решил присоединиться в ополчение старинного друга.
        Утренние птицы уже щебетали, словно подгоняли его к выполнению миссии. Пока Жан переодевался в наряд из тюка, его испугала ворона. Виконт сплюнул.
        - Мерзавка, - выругался он, увидев в этом дурное предзнаменование, но продолжил переодевание.
Предстоящий день обещал быть солнечным, несмотря на то, что близились похолодания. На земле лежала нетронутая ногами пожелтевшая листва, отходившая от первого заморозка.
        Берри решил полностью не снимать обмундирование, оставив нагрудный доспех, сняв лишь сюрко с тремя лилиями, выделявшимися с боковой части плаща, таким образом, обезопасив себя. Надев на себя белое покрывало в виде платья, скроенного специально для маскарада, направился к ближайшей тропе.
По утру Жанна, дойдя до места вырубки, пала шесть коз. Она была одета повседневно. Выгуляв домашних животных, она должна была направиться в свинарник. Трудолюбие девушки никак не укладывалось в понимании остальных девушек, живших по соседству, которые ее знали, как дочь зажиточного крестьянина, но напротив, трудолюбие сестры ее братьям Пьеру, Жану и Жакмену облегчало им проводить свободно время от рутины, по хозяйству.
        Оставив невдалеке скот, Жанна поднялась на небольшой холм, с этого места ей лучше было присматривать за животными. Она не заметила появившееся существо с крыльями, промчавшееся по лесовырубке, находившейся напротив нее, где она была не один раз. В теплое время, когда лес еще полон дарами, девочка прогуливалась порою, ведя своих подопечных, просматривая кусты, нет ли там запоздалых ягод или грибов, которые было заодно принести в дом к ужину или обеду.
Юная особа провинциальной деревушки королевства, расположенной северо-восточнее от центральных винодельных паств, Жанна, прежде не видевшая такого чуда, приняла увиденное за некое явление небесного вестника, которое спустило ей небо во узрение как в дар за ее мольбы и веру.
        - Ангел…, - едва слышно произнесла девушка в изумлении, остановившись.
Ряженый Жан, завидимый Жаннет, стал приближаться к ней на встречу. Сделав несколько трудоемких шагов, деревянные каблуки были непригодны для ходьбы по земле, усыпанной ветками и шишками, с приподнятым клинком вверх мечом, который казался намного длиннее его рук, подобранный де Ре, принадлежавший некогда сеньору Мартини и теперь содержался частью арсенала тамплиеров в сохранении его музейной коллекции замка Тиффож, родового замка Монморенси. Ярко-белый накрахмаленный воротник едва доставал до переносицы, фактически скрывая лицо, выглядел как защита во время сражения.
        Жан желал, как можно скорее закончить процессию. Ангел из него получился высокого роста. Приблизившись ближе к девушке, он казался исполином. Платформы, приподнимали виконта на двадцать пять сантиметров, рост его самого был чуть выше туаза . В то время сама Жанна не превышала пяти футов. “Ангел” опустил острие меча у ног Жанны.
        - Веруешь ли ты дитя мое, - произнес он, стараясь изменить голос.
Пиетистическая Жанна, не отличавшаяся от остальных поселенцев этим, бросившаяся к нему в ноги, с трудом могла выговаривать слова.
        - Верю…, я…- от волнения она забыла слова молитв.
        - Ты, Жанна, - продолжал он, стараясь говорить пронзительным, но спокойным голосом.
“Он знает мое имя, - подумала девушка, - значит, он точно с небес”.
        - Должна придти к королю, - продолжал переодетый виконт, изумившись доверию девушки и обрадованный, что дело спешится всвязи простым ее поведением, - и указать на него.
        Мимоходом узнав о религиозности юной особы, где Жан был посвящен в мистерию своего старшего товарища, когда они, отступив при ланкастерской войне, инициированной теми же англичанами, сориентировали свою борьбу на необходимость возрождения трона. О первом ее упоминании он узнал в кругу барона в его родном поместье, о втором - когда де Ре посвятил Жана в свои планы при провождении его из Анжу.
        - Он будет стоять третьим за женщиной в одежде монаха, скрывавшим свое лицо в капюшоне, узнаешь его Жанна? - говорил, словно читая мессу Жан.
        - Да, я узнаю, - послушно сказала девушка.
        - И ты скажешь ему, - продолжал “агнец” - что ты та, которая необходима Франции, во имя спасения Франции и назовешь себя девой Орлеанской, что мести жаждешь от него и Орлеан спасешь…
        - Скажу, ангел, - девушка с силой выдавливала слова.
        - Иди теперь и скажи отцу своему, и брату, и сестрам твоим, что ты есть спаситель, и что ты так скажешь дофину, и отцу своему, что ты поведешь армию, как сказал я, - закончил де Берри.
Он поднял меч, после почти бессонной ночи молодого человека он казался тяжелым. Он с трудом удерживал его, радовало виконта одно, все идет гладко и запах эля, исчез.
        Девушка развернулась и побежала прочь от места встречи с посланцем, опомнившись на полпути, она оглянулась,  “агнеца”  уже не было. Вспомнив о скотине, собрала коз, поспешила отогнать их обратно в сарай.
Легкий осенний ветерок словно подтверждал послание небес, пробежав по веткам деревьев, скинул очередной пучок листвы.
        Жан тем временем, не переодеваясь, воспользовался моментом, когда девушка отвлеклась, скрылся в густой хвое. Вскочив на верного коня, поскакал прочь в лес. Довольствуясь тем, что  все вышло как надо. Проскакав половину пути, виконт, скинул с себя одежды, и повез сокровище первых рыцарей к замку Жиль де Ре.
Юная Жаннетт де Арк являлась сводной сестрой Жиля де Ре. Огюст де Ре, в возрасте сорока лет, родив незаконную дочь, будучи не во здравии, ответственность за девочку нести, не мог, чтобы она ощущала себя полноценным ребенком, было принято решение присоединить ее к семье на северо-восточной части Франции в Лотарингии. Где звучало название Вутон к дому паломника из этих мест, некогда остановившегося в графстве Монморенси на востоке Франции. В результате трехлетняя Жаннетт попала в одну из семей Дей, проживавших в Домреми в одиннадцати километрах от деревни Вутон. Сам Жиль де Ре стал реже появляться в доме отца из-за разрозненных отношений с женой, та была моложе него на три года, и была независимой особой. Луиза была из простого рода, поэтому просто терпела графа. Спокойный и впечатлительный граф, в отличие от нее, просто ее любил.
        Развернув свои идеи в политической интриге, Жиль, решил применить их с помощью дальней родственности для совершения своих планов. Тут и была выбрана на главную политическую игру шестнадцатилетняя девушка из числа непосвященных.

        Судьбу самого рода Лавалей в 1415 году, к неизвестности де Ре, отголоски “черной смерти” решили по их блуду, распотрошив на куски весь семейный герб.

        Жанна де ;Арк всю ночь не могла уснуть. За обедом и ужином она пыталась внушить своим близким чудное явление встречи, рассказывая о том, что случилось с ней утром и о своих снах. Планы юного Монморенси графа де Ре, благодаря набожности селянки оказались весьма удачными. Оставалось только немного подождать, пока слух о встречах девушки и ангела разойдется по округе и можно будет продолжать извлекать из этого свою пользу.
        С помощью нового героя.
        Уходившие в историю французские графства теоретически принадлежали теперь английским дворам знати. К этому времени англичанами было взято в плен во время сражений при Креси и Пуатье много французских отрядов, боровшихся против оккупации своего рода, имевших рыцарский сан. Часть из них быстро сдавалась в плен, переходила на сторону Генриха V, так как он становился наследником французского престола, тем самым, подрывая их знать и подвергая Францию к своей независимости как государство.
        Ре ждал своего часа, однако девушка, которую он решил привлечь, как символ борьбы против ланкастерского ополчения проявила себя более характерно, чем задумывалось потомком бретонского рода. Решив, что она посланница и освободительница Франции, девушка уже успела проявить своей убежденностью, доказывая окружающим ее, что ей необходимо к дофину, чтобы сопроводить его на коронацию в Реймс, но прежде она должна освободить Орлеан.
        Отец девушки, Жакоб, был в смятении, обеспокоенный рвением дочери и принятием ею особой роли вензеля французского родового спора, но ничего поделать не смог. Одну отпустил в Руан, в предчувствии опасаясь за ее жизнь, но довольствовался тайным сопровождением барона. Заинтересованный граф в отождествлении Жанны дал согласие на скорое пребывание к месту, где находился дофин.

        Карл принимал ванну, он думал лишь об одном: каким образом девочка шестнадцати лет может принести ему корону, и может ли осуществиться план простого латника с титулом графа. Он и подумать не мог, что, являясь родственником Иоланды Арагонской, за плечами тестя его жены, возможно, пять, а может и семь родственных отношений неаполитанских кровей, но способных на интриги, в частности растягивать десятилетние войны за престол.
        - Впрочем, плохо это или хорошо, но, если я должен стать королем, хм, это даже очень хорошо, - думал про себя дофин.
        - Эй, полей-ка сюда, - крикнул он тоном, подобающим человеку высокого рода. Но все, же с небольшой опаской, в целом он не был уверен в положительном результате плана Бруа.
        Юноша, ожидавший свое время, пустил струю по плечам дофина, вода побежала, смывая мыло, которое спешил снять второй мойщик.
В комнате было немного не прибрано, королевские окна из неочищенного поташа почти не пускали тускнеющего вечернего света. Кто-то из слуг принес канделябр с зажженными свечами, Карл проводил взглядом слуг.
        - Хм, я стану королем, - думал про себя он. - Я стану. Конечно, я должен стать им.
        В мыслях дофина не было ничего, что могло бы его возвеличить в своем мнении. Высокомерие, однако, в роду Валуа еще не было явлено.
        - Все же, - предположил дофин, - если девочка ошибется и не узнает меня… мстить Блуа…? Каким образом?
С унылым лицом Карл послушно, словно ребенок, с опаской привстал, когда слуга, смывавая с него мыльную пену попросил его подняться и затем продолжил свое дело.
        - … а если у меня не будет поддержки, кто поможет мне в растерзании Генрихом - гадал Карл.
        Увлекаясь сомнительным проницательством и скептицизмом, несмотря на легкомысленность своих поступков, он представил, как в комнате второго короля его династической ветви Жана Второго по-хозяйски разгуливает выпивший английский пехотинец. Пока тот находился в английском добровольном плену вместо сына, весьма незначительно осведомленный историей своих предков, считая, что его деда отравили.
        Некогда дед был пленен в лесах Пуатье и для вынесения ему приговора Эдуард, вместо того чтобы по слухам по предложению им же вести обычную жизнь французскому королю в пределах королевства, велел его высечь и отправить на пытки. Он представил в английской тюрьме его и солдат, которых он однажды видел, что привели партизаны в Париж. Один из них был гвардейским лучником. Как выглядел английский солдат, дофину различать не доводилось. Врываясь в место заточения Доброго короля, он делает с ним нечто злое. Нанося удары своим мечом, англичанин прокалывает беднягу несколько раз. От такого воображения дофин представил себя почти национальным героем, конечно, если план анжуйца удастся, но если нет...
        - Карл, - в комнату принятия ванны вошла Мария.
Принцесса Анжуйская имела спокойный нрав, и рассудительность, что составляло благоприятный союз на сотрудничество и брак с дофином, человеком импульсивным в принятии какого-либо решения, порой весьма колеблющимся.
Карл был укрыт простыней. Закончив помывку, ему предложили обувь. Дофин, переступив край ванны, обул ноги.
        - Ты волнуешься, Карл? - сказала она, заметив, когда тот задумался. - Рене обещает, что все пройдет гладко.
Она как человек, анализирующий общественные явления, никогда бы не стала внедрять свое общество. У нее был ласковый, понимающий взгляд, как у любящей женщины, и утрат трона ее не больше волновала, чем ее семья. За все время супружеской жизни Мария Анжуйская научилась приспосабливаться к мужу, что позволило ей иметь большое влияние над ним.
        - Все в порядке дорогая, - ответил он, скрывая свое колебание.
Она помогла ему надеть халат, в комнату для помывки вошли двое слуг и вынесли ванну. Остальные, взяв одежду дофина и банные принадлежности, последовали за первыми.
        - Плохо мне верится, что Франция станет поверх Плантагенета, - говорил дофин, сам, ненавидя свою сомневающуюся натуру. Когда он вроде бы не при деле - его персона является главной фигурой, в стратегическом формировании, в данном случае, этой формой являлось государство.
Все казалось ему двухсвойственно.
        Предсказания об Орлеанской деве изначально принимались дофином как отчуждение, как все, что, по мнению людей, было необъяснимо связано с мистификацией. Когда, по мнению Карла, суждения эти принимались за естественность явлений и лишь в тайне от других внутри себя, не найдя малоизученному факту иных доказательств, отдавал право мистицизму, сомневаясь в естественных проявлениях природы. Мысль о малочисленном войске, частью скомплектованном из крестонских ветвей, не укладывалась в голове.
        Посмотрев на жену и скривившись оттого, что она оказалась в его помывочный час. В слух не придал этому значение.
        - Я просто не могу сдаться, я должен остаться - говорил он, гладя на жену.
Он обнял ее и уткнулся в ее шею, желая найти в том утешение, запах лаванды ударил в нос, он отстранился.
        - Жена моя, - не сразу сказал он, - я же просил не пользоваться этим ароматом, вы же знаете, что он действует на меня плохо.
Скандал был неизбежен, принцесса Анжуйская слыла упрямством, от желания иметь признание, не хотела думать об отношениях других к ее личным запросам. Карлу она могла дать понять, что будет пользоваться ароматами, какие предпочитает она. Ее мужу оставалось только махнуть рукой, дабы не распылять гнев супруги.

       6 марта 1429 года небольшая дворовая площадь замка Шинон была оживленной. Дополнялась расположенными напротив друг друга лавкой торговца продуктами и двумя выездными лавками с домашним бытовым угодьем. Тут толпился народ, состоящий из горожан и переодетой охраны двора. Простой люд, крестьяне, пришли посмотреть случайно услышанное мероприятие так же, несколько цеховых людей, зевака Журбен, состоящий на производстве среди кузнецов. Он пришел в свободное от дела времени, потому что спрос на оковку лат поубавился. Так же тут была часть поселенцев округа, которая не имела всей исторической значимости, а замеченный дополнительный вояж провоза к замку, заинтересовавшись о поступлении товара, дополнились, словно для очередной массовки. Здесь были люди из не столь важной знати, а также люди, нанятые для мероприятия переодетые в монахов. Все выглядело повседневным. Только родовитый крестьянин мог заметить несхожесть дня с повседневностью города.
        Жанна появилась на дворе замка, которую поодаль сопровождал сам зачинщик мероприятия Жиль Де Ре, стараясь соблюдать повседневность. Девушка была одета в простой крестьянский рабочий фартук изо льна, укрытый туникой, с льняным чепцом на голове.
        Всю неделю, проведенную в дороге в сопровождении графа Монморенси, по прибытии в крайнюю часть Франции на девятые сутки пути, с ними случилось весьма неприятное происшествие. Жанна сама едва не вступила в бой с бургундским кавалеристом, по виду герба, расшитого на сюрко, можно было предположить, что он из Дижона, если это был не обычный разбойник, приветствовавшийся, как подданный графства, но она показала необычное проворство для девушки своих лет.
Слуга вассала, Пьер, воспользовавшись занятостью попутчика Жиля и его соратника Жана, по возвращении из Нарбона или Кревана на родину в северную часть Франции,  Париж решил небольшое вероломство по отношению к хранителям Валуа.
В те времена верноподданные своих королей не вступали в бой с врагами своих господ, но со временем поменявшие свое мнение в пользу Англии люди, некогда независимого феода Шампани и Бургундии, теперь не считали своих правил и в последнее время придерживались своих господ, как прикрытия.
        Бургиньон имел боевой настрой. Заметив спину врага Жаннет, воспользовавшись стратегическим моментом, примерила небольшой палицей из сухой ветки, место для удара.
        Однако, то ли, не приняв еще допустимого врага или же не посчитав девушку последующим перевесом своей храбрости, после победы, его господа, вряд ли примут такой дар судьбы, как простолюдинку, посчитал Пьер. Но, вскоре не успев принять своего окончательного плана, он был сражен тупым предметом от рук этой же девушки. Жанне хватило одного оглушительного удара, по неприятелю, чтобы Жан донес разбойнику окончательный удар, сразив того мечом на повал. Жанна, перебросила взгляд на своих вожатых. Жиль, закончил со вторым бургундским рыцарем, вероятно, господином разбойника. Когда четвертый, вероятно, слуга наемника свалился в кювет под толчок Жана, другой, чей-то сюзерен рухнул на землю от удара де Ре, его лошадь отбежала на окраину леса.
        Дальше путники шли, таясь в лесу. Свет проникал сквозь деревья, от малой густоты лесного массива, позволяло им знать, что происходит вне леса. Жиль, соскочил с коня и подошел к девушке. Он долго всматривался в юное лицо, теперь уже боевой спутнице. Барон натянул улыбку на усталом лице в знак за услугу, оказанную в бою, показав тем самым свое расположение, но, не сказав ни слова, хотел вернуться к своей лошади, но повернулся к подошедшему к нему беррийскому виконту.
        - Ты видел, Жиль, что может эта девчушка? - улыбаясь, сказал Жан, искренне удивляясь.
        - Что произошло, то произошло, - сказал Ре, поправляя лат на правом плече.
        - Жиль де Ре, барон Монморенси, - представился. Жиль Жаннет, снова повернувшись к ней, - а это - мои спутники, - представил барон еще четверых человек, - мы сбились с пути, направляясь в Шинон чествовать дофина на престол Франции.
Поправив свои доспехи, Де Ре перешел к обмундированию лошади, искоса подсматривая за поведением девушки, затем конспиративно обратил внимание на одного из сопровождавших ее людей, выданных капитаном города Вокулёр.
        - Посмотри на слугу этого рыцаря - сказал Жан.
Де Ре не ответил, лишь посмотрел на растянувшегося в нестандартной позе разбойника Пьера. На миг он даже перестал поправляться.
        - То, что надо Жан. - заметил Ре.
Сложив в сторону девять тел, патриоты продолжили путь туда, где недалеко находился дом Берри и графа Монморенси.

        Тепло начавшейся весенней оттепели чем-то влияло на горожан. Веяло ветром перемен, казалось, что что-то должно измениться, но чем может запомниться им эта весна. Либо, освятив надеждой на новую сниженную пошлинную жизнь, либо полный крах государства, и вопрос в целом, чем это может повлиять на повседневную жизнь крестьян. Менее всех была заметна особа, которая шествовала среди пяти мужчин, одетых в латы, различавшихся структурой доспехов и гербовой окраской плащей, одного из которых можно бы было узнать по узору наплечника графства де Берри, потенциального Беррийского графа.
        Жанна, прибыла в Вокулёр, попав к капитану Бодрикуру лишь на второй раз после Валентина дня. Робер де Бодрикур, уже не колеблясь после посещения его франта из Шинона, отправил девушку с письменным дозволением к дофину. Он выделил ей двоих служителей, не смотря на категорические протесты Жанны в том, что она может справиться и одна и направляется к Карлу лишь для того, чтобы набрать отряд и выступить в Орлеан как можно скорей.
        По договору де Ре все участники плана должны были попасть во двор, где находился дофин, и встретиться на пути к входу, ведущему в тронный зал.
Жанна продвигалась сквозь толпу. Внезапно она остановилась перед молившимся монахом, стоявшим возле продуктовой лавки, сложив к покаянию ладони взору обратившись к небесам о здравии людей, находящихся здесь. Сориентировав для себя к вступлению в разговор со стоявшим рядом с ним другим служителем церкви, одетого в рясу, с опущенным капюшоном, притворно высматривавшим фрукты. 
        - Ваше величество, - внезапно произнесла девушка в сторону монаха. Жанна полностью доверяла своему “опекуну”.
Карл не ожидал быстрой отдачи будущего символа Франции. Серые глаза девушки смотрели на него снизу-вверх, такого отчетливо преданного взгляда он еще не видел. Девушка ему сразу понравилась. Ему захотелось протиснуть ладонь сквозь ее закрытый чепец, который скрывал ее щеки, но этого нельзя было делать, девушка не принадлежала ему, она принадлежала народу или даже всему королевству. Он скинул капуцин. Некоторые из знати, находившиеся рядом, были готовы к сведущей встрече. Большинство из народа в действительности знали, что в рясе монаха скрывается дофин. Удивление показалось только на лицах тех горожан, которые в действительности гадали, что же может произойти, когда почти обезлюженное место замка вдруг заполняется товаром.
        Голова Карла не отличалась от стрижек настоящих служителей церкви. Его удивление было неподдельным. Среди столпившихся людей, присутствовало несколько вельмож и представителей простого люда, находившихся случайно по пути к главному входу в замок. Возникла тишина. Лишь где-то пролегла волна шепота об удивительном моменте, о том, что наместник Франции воочию представлял себя среди обывателей. Вскоре облетела весть, что девственница прибыла в город.
        Стоя неподвижно, дофин молчаливым и неподвижным взглядом смотрел на девушку, она отвечала ему тем же. Что-то пробежало между ними какая-то благая волна. Волна казалась забвением без неприязни, но скорей это был излом двух сошедших сторон, одна действовала фанатичными побуждениями, другая вынужденными. Воробушек и сокол - два разных единомышленника и каждому из них суждено войти в историю под разным исходом. Одному из них парить, как Жанна, и высматривать себе добычу, которая живет в норах своей жизнью, другому, отвечая на зло или добро лишь по повиновению другого разума.
        Карл подумал тогда: “ эта девушка…? Пусть сыграет свою роль...”.  На то время, уже считая ее героиней.

        Осада Орлеана была очередной провокацией дома Ланкастеров.
Вся история глубокого прошлого тем и хороша, что человеку, познавшему произошедшее событие, свойственно докрашивать, естественно опираясь на изученный первоисточник, внося свой осмысленный пересказ, представляя огромное поле для рассуждений и гипотез со стороны как создания своего портрета биографической линии того или иного персонажа.

        Жанна Д ;Арк никогда не снимала изготовленные для нее посеребренные ножные и ручные латы, они при солнце сияли светом, служа ориентиром на поле сражения для воинов. Остальным доспехам она предпочитала простую медь. Слух о том, что девушка узнала в толпе своего короля, моментально прошел и за пределы окраины Валуа, однако не более чем за границу места ее рождения, далее велось хозяйство бургундского феода.
        Дева из Домреми расставалась со снаряжением лишь для того, чтобы помолиться наедине, но часто это делала в уединенном месте перед алтарем на виду у священника, затем, попросив себя окрестить.
Перед тем как отправиться в бой, она оставалась по долгу одна в тесной комнатенке, выделенной для нее в доме пасечника. Жанна практически не появлялась ни во дворе Карла, ни во дворе хозяина дома, оставаясь в мольбах. По утрам все трое суток находясь в Шиноне, ожидая формирования команды к атаке на крепости Орлеана, точнее, на то, что оставалось от стен, а также прохождения испытаний ее здравомыслия. Жанна, выходя к столу, благодарила небеса, за здравие всех, кто располагал с ней трапезу. Девушка понравилась сыну пасечника и, в следствии, он присоединился к ней.
        На приеме, длинный королевский стол, богато укрытый пищей, был для юной Жанны в диковинку.
        Обычно на время трапезы их семьи не превышало пяти стульев. А после возникшей на всю страну эпидемией чумы ее брат Жан в день благодарения, сидя за столом, словно не видевший помногу времени мясной пищи, мог с жадностью обгладывать кости поджаренной утки. Отойдя от массовой болезни, для жителей ее деревни мясо стало обычным явлением, а постепенно и в округе других мест королевской резиденции.
        Девушка, глядя на роскошные наряды и беззаботные лица застолья, не могла сочетать в себе этот быт. У нее отсутствовало желание трапезничать. И далее произошедший обобщающий момент заставил отказаться ее в последствии жить в замке.
Одна из придворных дам, сидевшая напротив Жанны, с незаметным ехидным взором, скосив взгляд, изредка наблюдала за провинциалкой.
        - А это что же у нас дева ничего не ест? - спросила она.
Сказала она так, будто обращалась к своему кавалеру, но, более желая привлечь к себе внимание общества.
Дофин изредка наблюдал за поведением Жанны, однако, соблюдая свою оборону.
        - Да, Жанна? - поддержал Карл не лишенный ноты сарказма, держа в руке столовый предмет.
Посланница из деревушки Дом Реми ничего не ответила.  Поднявшись с места, девушка оставила на своем краю стола не допитый стакан красного виноградного сока. Наконец, была замечена дофином, упорно глядя на него.
Карла что-то заставило измениться. Он дружелюбно улыбался со своего места. Банкет был собран в честь прибытия девы освободительницы. Заметив движение дофина, трапезничающие прекратили свои занятия, кто-то еще собирался проглотить куски пищи, тщательно ее пережевывал, и с интересом, наблюдая за судьбоносной сценой.
В каждом дворцовом франте, их спутниках, их дам и фрейлин, бежала молва, как и по всей северо-восточной, части Франции. Предсказание об Орлеанской деве - освободительнице, теперь было известно ее имя - Жанна.
        Это та, которая как-то решила изменить судьбу своего края. Нужен был смелый, отчаянный человек. Возвратить Орлеан как начало французской республики. Этот город являлся одним из важных и стратегических центров. И коронация провозглашенного в короли, являлась первой задачей французского восстановления.
        - Не воспринимай так близко, Жанна - сказал дофин.
Жанна не знала, что ей делать, она продолжала стоя ожидать ответ последнего представителя Валуа, стараясь придать значение всей важности ее миссии. И его жене Марии Анжуйской, что в некотором схождении приходилась ей дальней родственницей. Жанна была незаконнорожденной дочерью Жака Д;  Арка брата не принятого законным родством отцом Иоланды Арагонской, королевой четырех королевств.
        В самом деле, Карл находился в окружении людей, которые не представляли тяжелого положения страны, кроме него. В молчании Д' Арк, он это мало помалу начинал осознавать. Часть двора уже была морально подготовлена к английскому двору.
        За столом послышались перешептывания с насмешками, но Жанна не воспринимала их на свой счет. Для нее была поставлена задача небом и волею целенаправленности ее характера. Ни что могло изменить ее решение.
        - Благодарю, мой король - сказала девушка.
Среди дворянства наступило молчание, еще бы, никто и не подумал решиться назвать представителя графства, оккупированного англичанами графа Понтьё, королем. Опустив голову вниз в знак уважения, этим отдав честь Жанне, тем самым, приняв ее предложение о битве, позволил ей удалиться.
        Через шесть суток, восьмого мая, осада Орлеана была снята. Ознаменовав мощь французской независимости.