Шестое лето, праба и Дрёма. Часть 3

Начало здесь

http://www.proza.ru/2017/10/06/1047


        -Вот, полюбуйсси на него, полюбуйсси! Шоб ты сгинул, засранец! – прабаба Маня стояла, уперев руки в боки. У ног её лежала мёртвая курица. Совсем непохожая на ту, которую баба Лида приносила из магазина. Она была красивая, как на картинках в книжках. Только неживая - это Димка как-то  сразу понял.
        А у забора сидел тощий  полосатый кот. Он сверкал желтыми глазищами, дергал хвостом и коротко мявкал.
        - Что это, праба? – Димка подошёл к курице, вытягивая шею.
        -Шо-шо, опять Васька курёнка  Костылихиного придушил. Всё, надо до Степана идтить, обувайсси, внучок.
        - А зачем нам до Степана? Это кто, праба? – Димка вприпрыжку бежал рядом с быстро шагавшей Маней, вертя головой по сторонам и удивляясь тому, что все дома тут были невысокие, без дверей подъездов и за заборами.
        - Попрошу Степана, пусть бесстыжего энтого утопит.

        Димка  аж остановился:
        - Как утопит?! Зачем?
        - Дак, внучок, ежели ж стал кот курёнков душить, так оно и будя. Не остановишь ужо. Месяц обратно как  первого приволок. Я тогда елесь рассчиталась с Костылихой-то, ужно так она орала! Била его, била, морду эту, тыкала в курёнка-то… А он – вона! Сызнава!
        - Праба, ты что! Так нельзя! Он же живой. Праба, ты чего, - Димка ухватился за растянутый рукав кофты, потянул назад.

        Дом Степана был предпоследним. Пока дошли, Димка и так,  и эдак уговаривал кота не топить, пожалеть. Обещал, что они его с собой увезут, сначала на море, потом в город. Вот только мама с папой приедут!
        А как Степан на крыльцо вышел, Маня выдохнула:
        - Ладно. Пущай! Стёпа, ты до райцентру завтрева поедешь, забери мордоворота мово. Там,  подальше где ж,  и выпусти. За станцией железнодорожной лучше. Можа, и не вернётсси оттудова. Тридцать килОметров всё ж таки… Можа, и сгинет где.
        Димка и не знал, расстраиваться ему или радоваться. Вроде бы, кот останется жив. А если поезд его переедет, на станции этой? Или под машину попадёт? Значит, и так плохо, и так.

        Степан же, высокий усатый дядька, ухватил Димку подмышки, высоко подбросил:
        - Ух, какой ты тяжелый стал! Прям, мужик-то настоящий вырос. Тебе ж сколько уже?
        - Шесть скоро! А вы меня, дяденька, что ли знаете?
        - А то! Токмо когда ты  сюда приезжал, в коляске еще бултыхался. Токмо-токмо ходить начал. Ножонки-то кривенькие были, и глазищи такие, любопытные. За бороду меня всё таскал… Н-да, - Степан поскрёб  голый подбородок, - это ж я её потом…
        - А я вас не помню. И праба тоже не помню. Я увидел её когда, испугался даже сначала.

        Степан глянул на Маню, крякнул:
        - Дак, а тебе про неё, про Маню-то,  не рассказывали разве? И фотокарточки не показывали?
        - Не-а.
        Маня отёрла лицо полой кофты:
        - Во какую стервь вырастила, а… Ты подума-а-й! Как была Лидка заразой непутёвой, так и осталась! Только подолОм-то и горазда трясти! А Генка молодец! Плюнул-таки, привёз мальца! Слышь, внучок? Хороший у тебя папка!

        Димка всегда знал, что папа у него не просто хороший, а самый лучший. Его другое тогда заинтересовало:
        - Лидка - это кто, праба?
        - Дак, бабка твоя. Ба-а-а-бушка Ли-и-ида… шоб ей пусто было! Как поругалисся с ней, так она меня и отрезала. Знать не хоча, слухать не хоча. А как сын её так с нею поступит, папка-то твой?.. Не, он так не будя. Хороший у тебя папка, внучок! Про меня как узнал, письма писать стал, открытки по праздникам. Я тебе после покажу, всё у меня в комоде-то хранитсси.  Тебя вот привозили, ты еще ма-а-хонькой был, - Маня заулыбалась, - и деньги мне высылает. Только я их все на срочных вкладах держу. Мне пенсии хватает. А как помру, папке твоему Генке всё и будя!.. А Лидка-то, ты глянь… Про меня и не говорит, да? Будя ей пусто,  внучок, будя!

        Димка и половины из сказанного не понял. Но почему-то запомнил. Уж очень слова новые понравились. И про «стервь», и про «срочные вклады», и про «пусто будет». Стервь он представлял таким длинным червяком. Который вот только что был, а потом раз – и нету. Пусто ему стало. Только никак не мог понять, причём тут его бабушка Лида.
        Пока обратно шли, Димка дома деревенские считал. Как раз десять и получилось, и пальцы загибать не пришлось. За Маниным домом начиналось поле, за полем – лес. Она махнула рукой:
        - От с утречкА самого и пойдём с тобой за малиною. Ой, малина в этом году хороша! Я вам и варенья с собой наварю. Пенки-то с варенья любишь?
        Димка скривился. Пенки он видел только в кипячёном молоке. И они были препротивные. А с варенья… Его, что ли тоже кипятят? А зачем? Сырое детям нельзя?
        Димка огляделся:
        - Праба, а тут что, никаких детей нет? Ни у кого?
        - Свои-то тут у всех повырастали давно, ладушка моя. Только внучкИ на лето поприезжали.
        - А где внучки, праба? – Димка закрутил головой.
        - Дак, в лесу они, у Дрёмы.
        Маленькое Димкино сердечко ухнуло вниз:
        - У Дрёмы?! Настоящего?
        - А-то какого ж! Самого настоящего. Погоди, и тебя туды сведу. Вот малины только наберём...

        Бежать! Только вот куда? Где эта станция? Где мама и папа?.. Значит, не праба это никакая, наврала всё! Настоящая Баба Яга! Но почему родители его так просто отдали, почему? Совсем не любят? А за что?! Чашку разбил мамину, да. Сказал, что она сама упала. Но за чашку? К Дрёме?!
 

        …В тот памятный, еще зимний вечер Димка долго не мог уснуть, как ни старался держать глаза закрытыми.  Поскрёбся в дверь к родителям, заполз под одеяло:
        - Ма, я  с тобой хочу, пожалуйста.
        Перед тихим часом в садике нянечка рассказывала  сказку. Про непослушных детей, которых забирает к себе страшный Дрёма, что живёт в страшном лесу, в страшном черном деревянном доме.
        - Иногда, - нянечка делала круглые глаза, - родители сами отдают ему своих вредных детей. Особенно, когда те отказываются ложиться спать! Или врут. Или ябедничают. Или суп на стол проливают. И капризных тоже отдают!
        Димка тогда зажмурился изо всех сил. И пообещал себе никогда не капризничать. И ложиться спать, когда скажут. И не врать.
        На следующий день Димка услышал, как кричит его мама. На ту самую нянечку, которая рассказывала им сказку. А папа сказал Димке, что всё страшное боится света. Надо его включить – и страшное сразу исчезает. Или превращается в нестрашное. Даже показал, как это бывает, превратив «чудище» в углу в брошенное одеяло.
        Димка, конечно, верил папе. Но и нянечке тоже верил. Откуда-то она эту сказку взяла?! Не из книжки, точно. Книжки у неё не было. Может, она сама в детстве была непослушной? И побывала у Дрёмы?
        Димка даже хотел у неё спросить, как ей удалось сбежать, ведь она рассказывала, что Дрёма детей съедает. Но больше эту нянечку он не видел. А воспитательницы ни про какого Дрёму не слышали. Только улыбались и гладили Димку по голове...
 

        ...- Праба… А давай не пойдём завтра за малиной, а? Не люблю я малину.
        - Не любишь?! Дак, шож  ты, милый! Такую малину ты в городе своём и не попробуешь. Не капризовай, с утречкА и пойдём. А сейчас к Костылихе пойдём, козочку тебе покажу. За курёнка энтого еще отдам, тьфу ты прОпасть!  Потом воды из колодца  натаскаем, повечеряем, помою тебя,  и спать будем.
        …Козочку Димка не запомнил. Только в лица бабушек и дедушек смотрел внимательно, к которым они в гости заходили. Добрые такие, нестрашные. Все Димку обнимали и чем-то угощали.
        Как же они всех своих внучков Дрёме-то поотдавали?!

Продолжение здесь

http://www.proza.ru/2017/10/10/1364