8. товарищ по партии

   Повесть ПАРТАЙ-ГЕНОССЕ… ОН ЖЕ ТОВАРИЩ ПО ПАРТИИ
      ( вторая половина апреля 1988 года.)

               ПРОЛОГ.               
                За сутки вытекут бес толку
                Восемьдесят четыре ведь ведра
                Сквозь струйку толщиной с иголку
                Течёт… Течёт… Течёт  вода
                (Житейская сага о грустной
                судьбе где-то 840 литров воды)


   Ну, само собой разумеется… Что гораздо приятнее во все глаза рассматривать полуобнаженную девушку… Которая самым невинным и естественным образом совершает утренние водные процедуры… С милым умыванием своего всё ещё сонного личика… А тем более с очаровательнейшим обливанием особенно тёплого после сна тела…
   Нежели наблюдать за шумным плесканьем, кряканьем и фырканьем чрезмерно упитанного товарища майора, бесстыже оголившего свой массивный торс… Да ещё и с непонятной растительностью по всему туловищу… То ли это такой атавистический мех слабенькой пушистости… То  ли это подмышечные волосики вольготно разрослись по всем направлениям… То ли это был некий спасительный подшерсток как у новорожденных детёнышей тюленей… Или даже моржа…
   Может именно из-за этого необычного растительного покрова… Может из-за солидных подкожных запасов жира… Может ещё из-за чего… Но утреннее обмывание товарища парторга всё продолжалось и продолжалось… А мы всё ждали и смотрели… Смотрели и ждали…
   Когда майорский обмывальщик… То есть когда поливающий водичкой солдат Сальников израсходовал уже вторую полуторалитровую флягу и принялся за третью… Тогда я не выдержал… Встал и начал изучать в самый мощный бинокль Б-12 окружающую нас местность. Для этого я даже отвернулся в противоположную сторону, но из-за спины  всё ещё доносилось громкое плесканье и именно оно… То есть звучание бездумно растрачиваемой воды… Оно  раздражало меня всё больше и больше.
   Десяток минут назад сухопарый прапорщик Акименко  сложил свои ладони аккуратным ковшичком и ловко, не разлив из него ни единой капельки воды, умудрился одним движением умыть лицо и тутже ополоснуть руки. Глядя на ёрзающее вверх-вниз новенькое солдатское полотенце, я даже восхитился ( причём впервые в жизни!) той рачительности и бережливости, столь присущей только нашим армейским прапорам среднего возраста…
   А командир нашей разведгруппы старший лейтенант Веселков с самого рассвета выглядел вполне обычно… То есть бодро и собранно… Словно он и не спал всю ночь, а значит и умываться ему не требовалось… Словом, старый воин – мудрый воин…
   А мы… Солдаты срочной службы потянулись и лениво зевнули, а потом растёрли свои заспанные глазоньки сухими кулаками… Вот и вся наша военно-полевая гигиена!..
   Наконец-то сзади всё стихло и товарищ майор затребовал у своего подневольного помощьничка полотенчико… Я убрал бинокль и со скрытым осуждением взглянул на довольного собой парторга-пропагандиста. Он старательно взъерошивал полотенцем свой подшерсток… Теперь уже на спине… После чего подсел к Веселкову и Акименко, которые уже успели добить свой офицерский завтрак.
   Через несколько минут, когда я возвратился на своё место, опять послышалось журчание воды… На этот раз до пояса разделся уже Вовка Сальников…
   И я, уже никак не сдерживаясь, высказал ему всю накопившуюся злость:
   -Сало! Ты что?.. Совсем уже охренел?!..  Так и сяк тебя, и разэтак…               
   Он буквально опешил от моей бурной реакции и уставился на меня изумленными глазками… Точно также на меня смотрел и Смирнов Володя, который до этого поливал  Сальнику из алюминиевой фляжки.  Но эти взгляды меня не остановили, и я выругался ещё раз…
   -Ты чего орёшь? – наконец-то обиделся этот новоявленный любитель телесной чистоты. –Воды что ли жалко?
   -«Жалко?!» Это у пчёлки!
   Разведчик Сальников только-только умыл своё личико и теперь собирался освежить  тело… Но я продолжал возмущаться… А он всё артачился…
   -Ну, ладно… 
   Мне уже надоело спорить с Сальником и теперь я говорил вкрадчиво-умиротворенным тоном.
   –Делай, что хочешь… Вода же твоя. Но потом… На одну фляжку получишь меньше!
   Это был удар… Не то, чтобы ниже пояса… Но зато в самую больную точку!
   -Алик! Да ты чо?! –он опять выпучил на меня свои ошарашенные и, к слову, чисто умытые глазки. –Совсем уже оборзел?!.. Даже умыться нельзя!..
   Однако я уже не слушал его возмущенных возгласов, а пошел к ближайшему бархану, чтобы справить малую нужду. И всё-таки… Через минуту я краем глаза заметил то, что мой скрытый полунамёк подействовал на этого военного чистоплюя… Вовка Сальников резко передумал обмываться дальше и забрал у Смирнова флягу со «своей» водой. После чего они оба пошли обратно к броне…
   Я слегка ухмыльнулся и равнодушно подумал про то, что остальные ребята-солдаты возможно были на моей стороне… В этом конфликте-споре из-за воды… Такой вроде бы простой… И такой бесценной жидкости.
   Ведь сегодня был всего лишь второй день нашего путешествия в Страну Песков… Нашего предположительно десятисуточного боевого выхода в афганскую пустыню Регистан… В это бескрайнее царство песчаных барханов и сыпучих дюн, белых солончаков и зеленоватых кустов саксаула, голых холмов и давным-давно пересохших озёр… Где старинные колодцы и естесственные источники воды имеются только на топокартах…         
   А это ведь… Как говорится, не фунт афганского изюма! Такого золотисто-жёлтого и очень даже сладкого…
   Это Пустыня Регистан.
*
   Глава 1. ПРЕДВОЕННАЯ ПОДГОТОВКА
                Она уж близится к концу
                Афганистанская война
                но снова нам лицом к лицу
                Пришлось хлебнуть её сполна
                А.М.

   Война действительно заканчивалась.
   15 февраля нынешнего 1988 года начался вывод советских войск из этого Афганистана… Всё то, о чём так много говорили по телевизору и писали в разных газетах… Всё то, о чём так горячо говорили в наших солдатских казармах и о чём нас спрашивали в письмах родные… Это стало происходить на самом деле и в заранее объявленные сроки.
   Мотострелковые дивизии, воздушно-десантные полки и танковые батальоны… Все эти воинские части нас интересовали мало. Как говорится, постольку поскольку…  Первый этап вывода уже состоялся… И теперь нас волновало дальнейшее… Произойдёт ли второй этап вывода?!.. А потом и третий… То есть уже наш…
   Где-то через месяц, то есть 15 мая советско-афганистанскую границу должна пересечь первая бригада спецназа, которая дислоцируется в городе Джелалабад. Вместе с бригадой в Советский Союз возвратятся и четыре батальона спецназначения, входящие в состав первой бригады и расквартированные в других афганистанских городах…
   Если это произойдёт более-менее благополучно… То второй этап вывода советских войск будет считаться успешно законченным… И тогда начнётся подготовка к третьей части… Если всё пройдёт нормально… То к долгожданной границе двинется и наша двадцать вторая бригада специального назначения…
•    Но несмотря на эти благоприятные для всех противоборствующих сторон обстоятельства… Эта необъявленная война всё ещё продолжалась… Согласно заключённым в Женеве мирным советско-душманским соглашениям доктор Раббани, Пандшерский Лев Ахмад-шах и конечно же Гульбеддин Хекматьяр вроде бы приказали своим многочисленным подчинённым прекратить боевые действия… Однако в Афганистане существовало большое количество прочих отрядов и отрядиков местной самообороны…
•    Пятнадцатого февраля из Шахджоя вышел наш 7-й батальон спецназа. И ещё не успели его подразделения отдалиться от своего ППД на более-менее приличное расстояние… Как они были обстреляны из своих же собственных казарм… Это местные моджахеды проникли в оставленный советский городок… И открыли огонь вслед удалявшимся БМПешкам, БТРам и грузовикам… Поэтому нашим боевым вертолётам пришлось открыть ответный огонь по некогда своему пункту постоянной дислокации.   
•    Дальнейшее выдвижение 7-го батальона прошло нормально: безостановочный марш до границы, пограничная и таможенная проверка, скромное возвращение на советскую землю и погрузка в эшелоны… А теперь он начал обустраиваться в новом ППД в украинском городе Изяслав…
•    Непосредственно наш вывод должен был состояться в августе 1988 года… Так запланировал советский Генштаб… А сейчас было начало апреля… И потому мы опять готовились к очередному боевому выходу... Разработанному командиром нашей первой роты капитаном Перемитиным и одобренному Штабом 6-го батальона.
И всё вроде бы происходило как и прежде… Пристрелка оружия и перетаскивание со склада РАВ новых боеприпасов, поход в роту связи за свежезаряженными аккумуляторными батареями, проверка работоспособности ночной оптики и радиостанций, получение вещевого имущества и конечно же сухого пайка… Всё было как и раньше…
   Однако же практически во всех наших действиях сквозила какая-то неуверенность и даже нервозность… Если не сказать, какая-то ребяческая суетливость… Хотя мы уже не были желторотыми новичками… И кое-что успели здесь повидать…
   В декабре прошлого года мы на целых семь суток десантировались с вертушек в Пустыню Дашти-Марго… В этом январе наша разведгруппа десять дней и ночей вела поисково-засадные действия в Гиришк-Мандехе… В начале февраля мы по несколько раз в день вылетали для воздушного прикрытия советско-афганистанских подразделений, которые наступали на вражеский укрепрайон Муса-кала…   
   Самым тяжёлым оказался наш пятисуточный пеший выход в районе озера Хаджи-Вазир-Хан… Которое запомнилось нам и внезапной встречей с духовской авто-бронеколонной, и горько-солёным потом, и кровавыми мозолями…
   Потом мы дней шесть провели на отдалённом блокпосту за городом Лашкаргах, где были легко ранены царандоевский сарбоз и наш солдат-минёр… Затем в марте месяце РГ №613 провела одиннадцать дней в каменистой пустыне Дашти-Марго…
   И везде мы действовали вместе с нашими дембелями… Вернее под их негласным контролем… То есть под морально-психологическим прикрытием старослужащих разведчиков.
   А вот теперь мы впервые в жизни отправлялись на боевые действия самостоятельно… То есть в-основном лишь своим призывом «весна-87»!.. Который прослужил в армии одиннадцать месяцев вообще и всего лишь пять месяцев здесь, в Афгане…
   Стало быть мы уходили в пустыню без наших опытных и заматерелых в разведке дембелей…
   Ведь двадцать седьмого марта Министр Обороны СССР маршал Дмитрий Тимофеевич Язов издал долгожданный ПМО, которым приказал уволить в запас всех военнослужащих срочной службы, полностью выслуживших свои два года. Наши радостные дембеля отбили молодым бойцам фазанку, то есть перевели нас на одну ступень выше… Бывшие фазаны сами шагнули в том же направлении и автоматически перевоплотились в новых свежеиспечённых дембелей… А те «старики-разбойники» быстренько записались в категорию гражданских людей. 
   -Не-е… Товарищ капитан… -заявили они дружным хором. – Мы теперь уже гражданские… Нам на войну уже не положено ходить… Пусть другие идут… Вон их сколько у вас!.. А мы уже своё отпахали…
   Командир первой роты конечно же попытался их переубедить… Однако почти все старослужащие упрямо стояли на своём… Мол, нам надо к дембелю готовиться, а не рисковать чёрт знает где перед долгожданнейшей демобилизацией в запас…
   И тогда командование роты попросту махнуло на них рукой. Правда с тем непременным условием, что теперь дембеля не станут вмешиваться во внутренние дела подразделения и конечно же не будут создавать товарищам офицерам какие-нибудь неприятности. «Гражданские люди» сразу же согласились с этим условием и торжественно пообещали командиру роты ни во что не влезать, младшие призывы не трогать, никого из них не припахивать, нигде не залетать и вообще сидеть во дворике тише воды, ниже травы.
   -Вы только сами нас не трогайте! –попросил за всех дембелей сержант Ермаков. –И мы будем потихоньку готовиться к отправке…
   И они действительно отдалились от военной жизни первой роты. «Гражданские» соблюдали распорядок дня, ночевали конечно же в казарме и даже ходили на утренний развод. А потом они либо балагурили в солдатской курилке, либо варили неподалёку себе какую-нибудь похлёбку из суповых пакетов, либо исчезали на несколько часов из роты, чтобы посетить свои укромные места… То есть уходили к землякам из офицерского или прапорщицкого состава, а может просто к знакомым друзьям-кладовщикам… У которых и хранились их заветные парадки с сапогами…
   В общем, наши старослужащие уходили, чтобы опять заняться своим любимым занятием… То есть подгонкой парадного обмундирования, поисками дефицитных белых ремнейи изготовлением неуставных аксельбантов, надраиванием военных значков и отглаживанием своих облагороженных сапогов до зеркального блеска.
   И тем не менее… Присутствие дембелей в роте ощущалось очень даже явственно. Они периодически наблюдали со стороны за нашими действиями по подготовке к очередному боевому выходу. Им наверняка было любопытно, как пойдут наши дела без их прежнего контроля.
   Мы всё это естесственно видели, а потому немного смущались от своей недоопытности и только что обретённой самостоятельности… Но продолжали действовать по уже привычному алгоритму…
   А ещё это была моя первая война, на которую я отправлялся в качестве заместителя командира разведгруппы спецназа. Ни много, ни мало, а именно так приказал старший лейтенант Веселков.
   Услышав это командирское решение, я было растерялся и даже ужаснулся… Ведь мои морально-деловые качества и тем паче физические способности были очень далеки от всего того, чем обладал бывший замкомвзвод сержант Ермаков. Поэтому я попытался отказаться от столь почётной обязанности… Однако командир группы был непреклонен… И мне пришлось смириться.
   Если раньше я нёс исключительно личную ответственность только лишь за свою  сугубо персональную боеготовность старшего разведчика-пулемётчика с ПКМом, которых у нас в общем-то имеется аж целых четыре человека... То теперь на меня возлагалось огромное бремя… Можно сказать, почти неподъёмная ноша: организовывать всю службу и командовать своими же товарищами, а также держать ответ перед самим командиром РГСпН буквально за всё!.. Что уже у нас случилось, что происходит сейчас и конечно же за всё то, что должна сделать наша разведгруппа.
   А боеготовность РГСпН №613 складывалась из очень многих мелочей и ещё бОльшего количества немаловажных факторов. Начиная с перешитости лямок рюкзаков… Продолжая заряженностью батарей к ночным биноклям и прицелам… Продолжая пристрелянностью бесшумных автоматов АКМСЛ к новым абтюраторам в их ПБСах… Продолжая контролем за надёжностью пластмассовых крышек полуторалитровых фляжек… Продолжая проверкой работоспособности каждой радиостанции или приёмника Р-255пп… Продолжая поисками второй ЦэВэшки… Продолжая… Продолжая… Продолжая…
   И в конечном итоге заканчивая постоянной готовностью разведгруппы спецназа №613 выполнить любую боевую задачу!.. Хоть ясным днём, хоть тёмной ночью… На пешем ли выходе, на борту вертолёта при прочёсывании местности, в составе ли дежурной бронегруппы… Как в пустыне Дашти-Марго, так и в этой Стране Песков… 
   И, увы… Далеко не всё у меня получалось так, как мне очень хотелось… Мои молодые собратья поначалу воспринимали меня как прежнего пулемётчика и потому не очень-то спешили выполнять мои распоряжения… Хотя я не стоял в сторонке, а старался помочь им при любом удобном случае… Например, тяжеленные ящики с боеприпасами мы тащили в роту все без исключений… Но успевать сразу по нескольким делам – это мне конечно же не удавалось…
   -И вообще!.. –заявил я своим не совсем послушным подчинённым на второй день. –Я не напрашивался на эту должность!.. Мне Веселков приказал…
   -И тебе пришлось согласиться?! –насмешливо подначивали в ответ.
   -Да, пришлось!.. –сказал я, уже не скрывая свою обиду. –Он тогда на эту должность Мусу позовёт… Если я не буду справляться… Вот тогда вы по другому запоёте!
   Младший сержант Мусаллобогомаев был ингушом по национальности и свеженазначенным командиром отделения из второй группы. До этого он являлся борзым фазаном, успешно гонявшим не только своих молодых духов...
   -А что нам Муса?! –со смехом воскликнул Коля Малый. –Он парень хороший…
   Боец Микола был одного призыва с Мусой… И сейчас они являлись новыми дембелями… Правда, пока лишь формально… Ведь старые дембеля ещё были здесь…
   -Вот и посмотришь… Потом… Как этот Муса будет здесь командовать… Как сержант Алиев во второй группе…
   Эти мои слова оказались очень уместными. Ведь все мы отлично знали то, как поставлена служба во втором взводе первой роты. Одно гортанное приказание и серия пояснительно-ускорительных «тумаков»… Поэтому распространения такого опыта и на нашу группу… Этого не захотел никто.
   -И я не держусь за эту должность обеими руками!.. –заявил я более смелым голосом. –Не хотите и не надо!
   На минуту стало тихо… Мы сидели на ящиках и отдыхали…
   -Слышь, Колян?! –со смехом предложил Виталик Билык. –А ты сам не хочешь попробовать? Будешь замкомвзводом!.. Лишнюю лычку получишь.
   -Ни-и… Дурных нема!.. –тутже ответил Коля Малый, от волнения переходя на «ридну мову». –Мени зараз дюже гарно…
   Ему вполне было достаточно своей разведчикской доли: то штатного гранатомётчика с РПГ-7, то просто автоматчика с АКС-74, то внештатного военного фельдшера… Поэтому тащить дополнительно лямку замкомгруппы – этого «удовольствия» дембель Коля Малый не желал самым категоричным образом.
   -Пусть Алик пока командует… -сказал Микола и встал. –Ну, шо?! Пийдем?.. Командуй!
   -«Вперёд!» -громко скомандовал я и тоже встал.   
   Мы опять взялись за эти ящики с боеприпасами и потащили их дальше. До родной первой роты оставалось ещё столько же, сколько мы уже прошли. То есть чуть больше километра.
   Так и начинались мои замкомвзводовские будни. Автомат АКМ с деревянным прикладом, с которым раньше ходил сержант Ермаков, его нагрудник с плоскими трофейными магазинами, рюкзак десантника РД-54, а также духовские кроссовки на мягкой микропористой подошве… Всё это добро вроде бы перешло по наследству мне… Но на апрельскую войну я шёл со своим пулемётом ПКМ. Разведчиков-автоматчиков у нас было достаточно… А вот пулемётчиков – всего четыре!..
   Через несколько дней я стал кое-что понимать. Командовать личным составом – это было делом нетрудным, особенно при передвижении в строю… Гораздо сложней оказалось назначать своих же друзей-товарищей в наряды или на какие-нибудь хозработы… Но самым трудным было то, чтобы мои приказания исполнялись своевременно и с положительным эффектом… Ведь в противном случае мне могло достаться от командира группы. Причём, не за мои личные промашки, а за оплошности всё тех же друзей-товарищей.
   Потом произошла моя первая настоящая неудача, которая случилась самым неожиданным образом.
   Наш взводный снабженец и добытчик рядовой Бельмас по прозвищу Бельмандо где-то стибрил стальной вкладыш от большого армейского термоса… Он горделиво нёс в своих объятьях этот сверкающий цилиндр из нержавейки высотой около метра и диаметром сантиметров в сорок-пятьдесят… Причём довольный своим успехом разведчик Витенька вознамерился торжественно внести свою великолепную добычу в роту через парадный вход, да ещё и средь бела дня…
   Ведь после его госпитальных приключений наш командир группы старший лейтенант Веселков решил самым категоричным образом: пока что не стоит брать Бельмандо ни на какой боевой выход… На что тот сильно обиделся и теперь старался доказать всем бесспорную истину - что Виктор Бельмас обязательно сгодится группе не только здесь - в пункте постоянной дислокации, где ему уже всё досконально известно… Но и в самой большой пустыне Афганистана, в которой наверняка ему тоже есть с кем договориться…
   -Пацаны! Гляньте сюда!
   На громкий вопль приближающегося Бельмаса мы обернулись почти все. До построения на обед ещё оставалось минут десять и рядом с парадным входом в нашу первую роту стояло около десятка любителей «Охотничьих» сигарет.
   Здесь же находился и я, почесывая свой коротко стриженый затылок в поисках решений навалившихся проблем. И вот… Кажись, одна забота, а значит и головная боль,   стала чуточку меньшей…
   -Р-рот-та-а! –скомандовал сам себе рядовой Бельмас.   
   Под одобрительные и насмешливые возгласы курильщиков он перешёл на строевой шаг и этим очень торжественным манёвром обозначил заключительную часть своего триумфального прибытия в родное подразделение…
   –Стуй! Ар-ряз, два—а!.. Нале-ву!
   Кульминацией стал чётко-отработанный поворот на месте с высоко поднятым подбородком. После чего Бельмандо осторожно поставил стальной цилиндр на землю, сдвинул на затылок новую панаму и устало вытер стекавший со лба пот.
   -Вот! –то ли похвастался, то ли пожаловался Витя. -Еле свистнул… Целый час лежал в засаде…
   Я уже оглядывал со всех сторон свежерождённый( * прим. Автора: то есть свежедобытый) вкладыш и сразу же обрадовался ещё больше: на его стальном дне не наблюдалось ни одной сквозной трещинки или проржавевшей дырочки, а верхние его края имели очень даже правильную округлую форму. И вообще, этот только что похищенный цилиндр оказался практически новеньким.
   А ведь у нас в ротной холодной каптёрке как раз имелось несколько вполне приличных термосов с сохранившимися крышками и уплотнительными резинками.  Но все эти ёмкости были непригодны, поскольку в каждом из них отсутствовал стальной вкладыш цилиндрической формы. Что-то вроде зеркальной колбы в обычном гражданском термосе.
   Однако тепе-ерь!.. Мы вышли победителями из сложившейся ситуации, так как Витенька Бельмандо раздобыл именно то, что и требовалось! И мы могли преспокойненько дополнить любой армейский термос практически нулёвым цилиндром… После чего в нашей третьей группе появится ещё одна ёмкость для воды… Литров эдак на сорок или даже пятьдесят… Это если резиновая прокладка и крышка окажутся хорошими…
   -Молодец, Витёк! –поблагодарил я Бельмаса от всей своей души. –Отнеси его старшине в каптёрку.
   -Куда? –ошарашенным тоном спросил взводный добытчик. –К нашему прапору?               
   Бельмандо ещё не знал того, что его главный враг, то есть прапорщик Акименко,  тоже идёт на выход с нашей группой. А они испытывали друг к другу вполне понятные антипатии. Ведь наш ротный старшина уже на нюх не переносил самого ловкорукого солдата с французским прозвищем и даже публично запретил Витеньке подходить к его родной каптёрке… Не то что туда входить…
   А инстинкт самосохранения у солдата Бельмандо был выражен не хуже всех остальных инстинктов. Включая самый большой… По добыванию материальных благ из ничего!
   -Да не бойся! – обнадежил я Бельмаса. –Он с нами на выход идёт. Скажешь, что достал  это для нашей группы…
   А пронырливый боец Бельмандо уже смекнул то, что у него появился железобетонный шанс продемонстрировать товарищу прапорщику свою исключительную полезность для всего подразделения… Что рядовой Бельмас добывает материальное имущество только на стороне, то есть из других рот или батальонов… Но только не из каптёрки первой роты… При виде столь ценной добычи прапорщик Акименко мог даже поверить своему заклятому недругу – «Бельманде»…
   -Отлично! Я пошёл! –прокричал Витя, уже исчезая с вкладышем за дверными створками…
   Но тут… Из-за наших спин послышалось громоподобное…
   -Солдат! Стой!
   Мимо нас промчалось что-то здоровенное и набравшее очень большую скорость… От сильного удара моментально растворились двери, за которыми только что  скрылся Бельмандо… И уже из казармы слышались солдатский топот и звероподобное рычание…
   -Стой! Я тебе говорю!.. Солдат!
   Но Бельмандо уже слышал столь привычный для него вопль и теперь он стремительно мчался по центральному проходу к спасительной задней двери нашей казармы… Однако его дробный топот уже заглушался громкими матюками догонявшей погони… И прямо перед ленкомнатой Витю схватила мощная ладонь нового врага…
   Я тяжело вздохнул… Через распахнутые настежь парадные двери мы внимательно вглядывались в полумрак казарменного помещения, искренне надеясь на солдатскую удачу… Но нам не повезло… Фортуна от нас отвернулась и теперь усиленно улыбалась какому-то двухметровому счастливчику…
   А этот гигант ухватился обеими руками за стальной вкладыш и старательно тащил  его за собой вместе с намертво вцепившимся бойцом… Ведь рядовой Бельмас искренне верил в то, что ему помогут и родные стены казармы, и двухъярусные кровати первой роты… И возможно даже сам старшина…
   В общем, советский солдат Бельмандо решил ни за что не отпускать свой законно добытый цилиндр и изо всех сил упирался ногами в бетонный пол… Оставляя за собой длиннющий тормозной путь… А также несколько вытащенных в центральный проход двухъярусных кроватей… И конечно же целую кучу табуреток… До тумбочек Витя так и не дотянулся.
   Когда верзила всё-таки выволок вкладыш и лично Бельмаса на белый свет… То он оглушительно рявкнул самую всеутверждающую военную команду…
   -Смир-рно!
   Стоящие на входе солдаты тутже вытянулись по строевой стойке… Даже Бельмас всё же разжал свои железные клешни, чтобы быстренько опустить руки по швам… Всякое сопротивление уже было бессмысленным…
   -Смирно, я сказал! – ещё раз скомандовал старший лейтенант Ханнолайнен.
   Но «смирнее» уже было некуда… Ведь всё оказалось гораздо хуже!.. Мы уже окончательно убедились в том, что перед нами стоит сам заместитель командира нашего батальона спецназа. Ну, разумеется, по тылу! Иначе кто бы из офицеров помчался через весь плац по направлению к казарме первой роты?!.. В тёмных недрах которой уже почти скрылся вездесущий рядовой Бельмас с несколькими килограммами нержавеющей стали…
   Пожалуй , во всей нашей 22-ой бригаде таким орлом мог оказаться только один старлей, который ни на секунду не замешкался, перед тем как погнаться за нашей сорокой-воровкой… Увы… Не такой уж стремительной…
   -У нас в столовой термосов не хватает! – ругался разгневанный зампотыл. –А в вашей первой роте… Таскают их туда-сюда…
   Однако его громовой голос с каждой секундой становился всё добрее и добрее. Ведь желанная цель была им настигнута и боевая задача-минимум оказалась успешно выполненной.
   -Товарищ старший лейтенант… -начал Бельмас очень бодрым и правдивым тоном. –Это наш термос…
   -«Конечно!» -отвечал ему наш батальонный зампотыл. –Так я тебе и поверил!
   Ротный добытчик тутже сменил тактику.   
   -Да, товарищ старший лейтенант… - привычно-жалобным тоном оправдывался Витёк. –Я его около пехоты нашел. Там их много…
   -Чего? –немедленно вскинулся старший лейтенант Ханнолайнен. –Пошли! Покажешь мне!.. Я их все заберу.
   Но советский боец Бельмандо уже понял свою оплошность, ведь осиротевшие пехотинцы в данную минуту могут всё ещё рыскать вокруг своей обездоленной столовой и усиленно искать стальную пропажу… А потому он быстро подправил только что озвученную им точку зрения.
   -Ну… Там ржавые термоса валяются…
   -Вот то-то и оно! –горделиво заявил нам зампотыл, собственноручно берясь за вкладыш. – Знаю я вас!.. Первую роту…
   Он уже направился в сторону штаба батальона, а мне всё ещё было жаль терять драгоценное имущество. Почти уже наше…
   -Товарищ старшнант! – выкрикнул я вслед. –Мы на выход идём! Отдайде, пожалуйста! А мы вам потом лично принесём!
   -И даже две! – моментально добавил враз осмелевший Бельмас. –Чес-слово!
   Но заместитель комбата по тыловому обеспечению, как нам показалось, уже никому не доверял на этом свете. А тем более солдатскому честному слову… И потому на наши обращения вдогонку он никак не отреагировал…
   Тут из казармы послышался донельзя знакомый голос нашего старшего лейтенанта Веселкова.
   -Ну, и где?.. –вопрошал наш взводный, появляясь на белый свет из парадных дверей. –Где это дитя страны Суоми?
   Вопреки своему всегда заправленному и застёгнутому внешнему виду… То есть наработанной ещё в училище привычке выглядеть всегда опрятно…  Сейчас наш командир застёгивал китель на ходу. Видимо, услышал звуки погони внутри казармы, вышел из своего жилого кубрика полюбопытствовать. А когда понял суть происходящего, то сразу же бросился на выручку рядовому Бельмасу, который ведь был бойцом из его, веселковского третьего взвода.
   Но было уже слишком поздно. Старший лейтенант Ханнолайнен своими длинными ногами шагал очень быстро и потому он успел благополучно скрыться не только за поворотом глинобитного забора, но ещё и за серым пологом маскировочной сети… Которая надёжно укрывала от палящего солнца сверху и от посторонних глаз сбоку самое что ни на есть «осиное гнездо», то есть жилище комбата и его заместителей…
   Об этом… То есть о благородной погоне возмездия и даже о битве двух гладиаторов-старлеев  на виду у наших солдат и майора Еремеева… Обо всём этом не могло быть абсолютно никакой речи! И даже мысли!.. Ну, разве что самой затаённой…
   Однако «наш» старлей своим –спокойно-насмешливым тоном теперь выговаривал всё образовавшееся неудовольствие в адрес самого виноватого из всей этой истории, а именно  Витьке Бельмасу: 
   -Эх, ты-ы!.. Тебе оставалось каких-то десять метров пройти и всё! Так нет же!.. Надо было тебе переться аж по плацу!.. Ты бы ещё прямо перед штабом бригады прошелся… Постукивая о свою бестолковку!.. Чтобы тебя лично зампотыл бригады поймал…
   Бельмандо как обычно смущался и даже краснел, прятал за спину шаловливые свои рученьки и опускал взгляд прямо в землю… Но ничего вразумительного в своё оправдание не говорил.
   -Молчишь?! –спрашивал командир группы и продолжал развивать своё обвинение. –Ну, вот какая от тебя польза?! А-а?!.. Одно только расстройство центральной нервной системы!
   Витенька тутже покраснел до свекольного оттенка.
   -Я, товарищ старшнант… -забормотал он. – Да я… Найду что-нибудь получше… Чем этот вкладыш… Ну, чес-с-слово!
   Тут в беседу командира группы и его подчиненного быстренько вступил старшина первой роты. Он поначалу просто шёл мимо них. Однако, услышав приглушенные обещания «Бельманды», прапорщик Акименко сразу же оградил свою персональную территорию от любых посягательств ушлого проныры Витеньки.
   -Я тебя лично предупреждаю! – начал свою речь товарищ прапорщик. –Если ты что-либо стащишь из моей каптёрки… Или же из холодной То я тебя!..
   -Ну, что вы! – заявил Бельмандо, честно и преданно глядя в глаза хозяину обеих каптёрок. – Я буду только на стороне искать!
   -Ну-ну! – скептически усмехнулся командир нашей РГСпН №613. –Только там и нигде больше!
   -Так точно, товарищ старшнант! –торжественно пообещал-поклялся рядовой Бельмас.- Я даже в Лашкарёвку не пойду. Чего я там забыл?
   Тут старшина Акименко почуял какой-то скрытый подвох в Витькиных клятвах и стал сердито гнать ротного снабженца в строй. Витёк не возражал и быстренько пристроился в хвосте третьей группы. Прапорщик скомандовал долгожданные слова-приказания, и рота дружно отправилась на обед.
   Однако, несмотря на все его самоотверженные старания и даже героические ухищрения, солдату Бельмасу не удалось ещё раз «достать» где-либо какую-нибудь ёмкость для воды. Данное обстоятельство конечно подпортило взаимоотношения между Витей и старшиной, но зато Бельмандо отличился в другом…
   За день до нашего отъезда он в предрассветный час пробрался в военную пекарню и тихо там «раздобыл» два с половиной лотка свежеиспечённого хлеба.  Вместе со своим вечным подельником Катком взводный кормилец притащил два набитых мешка к нашим БМПешкам, где и продемонстрировал их вкусно пахнущее содержимое как мне, так и всему остальному личному составу.
   Это обстоятельство моментально подняло Витькин авторитет на самый высокий уровень. Ведь гораздо приятней есть свежий хлеб, чем грызть твёрдые сухари или галеты.               
   И всё равно… Я с некоторым огорчением констатировал голые факты. Мне, как заместителю командира разведгруппы, не совсем удалось обеспечить личный состав как можно большим количеством воды.   Все остальные моменты, предшествующие боевому выходу, были мной учтены полностью. Оружие оказалось боеготовым и пристрелянным. Средства радиосвязи были в работоспособном состоянии и обеспечены несколькими комплектами батарей или аккумуляторов. Бинокли и оптические прицелы – в норме! Боеприпасы были приготовлены с некоторым избытком. То есть по три боекомплекта на каждый ствол и кое-что ещё. Сухой паёк получен. Правда, нам на этот раз опять достался не самый лучший эталон…
   «Ну, да ладно… -думал я. –Вот с водой…»         
   А с водой всё выходило не самым лучшим образом. Я хотел гораздо большего результата. Ведь по установленным нормам водопотребления один человек в зимнее время в афганистанской пустыне должен выпить три литра в сутки. Летом эта норма увеличивалась вдвое. Такими были правила, рассчитанные советскими военными медиками и тыловыми снабженцами.
   Сейчас мы находились где-то по середине, то есть на дворе был месяц апрель, и по моим рассчётам на одного бойца следовало заготовить где-то по четыре с половиной литра в сутки. Значит на двадцать солдат полагалось сделать запас в девятьсот литров воды.
   Ведь в прошлом месяце, то есть в марте 1988 года, наша разведгруппа тоже была на боевом выходе сроком на десять суток. Тогда мы тоже перемещались на боевых машинах пехоты и воды с собой взяли только одну четырёхсотлитровую ЦеВешку(* прим. Автора: ЦВ – цистерна водяная), которой нам  не хватило.
   Разумеется, у всех солдат ещё имелись свои личные фляги с водой из расчета по два-три литра на каждый день. И тем не менее с водой у нас случилась напряжёнка. А ведь тот наш выход проходил в пустыне Дашти-Марго, что в переводе означало Пустыня Смерти. Ни больше и не меньше.
   А теперь стоял жаркий афганский апрель. И вместо прежней каменистой пустыни Дашти-Марго нашу разведгруппу спецназа поджидала пустыня Регистан. То есть уже знакомая нам Страна Песков с её сыпучими дюнами и барханами, с пересохшими озёрами и полнейшим безводьем. Словом, боевая наша задача от этих природных факторов только усложнялась и усложнялась. Испепеляющее солнце, афганистанская жара и раскалённая песчаная пустыня… С ними нам предстояло столкнуться в самый первый раз…   
   Именно потому, чтобы этот первый раз не стал для всех нас последним… Именно поэтому я очень хотел затариться, то есть запастись как можно большим количеством воды. Однако любые ёмкости оказались в страшном дефиците. Ведь помимо нашей третьей разведгруппы, на войну в пустыню Регистан собиралось ещё целая орава солдат и офицеров. Это были конечно же первая и вторая разведгруппы, укомплектованные личным составом аналогично нашему штатно-должностному расписанию.
   К слову, именно первая группа оказалась самой сообразительной и удачливой. Молодой замкомвзвод Белов и его бойцы прознали о несметных богатствах холодной каптёрки нашей роты. Они ворвались в неё самыми первыми и именно им достались двухсотлитровые пластмассовые бочки… Которые первая рота когда-то захватила в качестве боевого трофея. Бочки были пустые и первоклассные… Такие толстостенные и потому надёжные… Да ещё и с накрепко закручивающимися крышками… 
   Правда, на каждую разведгруппу были выдано по одной цистерне-ЦеВешке… Солдаты принайтовили их на корме боевых машин пехоты… И тем не менее… Эти синие пластмассовые бочки были просто заглядением!.. А также причиной тоскливой зависти остальных солдат отряда РО №615.
   Кроме трёх наших разведгрупп на выход собиралось командование первой роты: сам капитан Перемитин вместе с зампотехом и замом по боевой подготовке.  Ну, и отделение управления роты, а также самые толковые бойцы из четвёртого взвода, всегда остававшегося «на хозяйстве». Таким образом капитан Перемитин имел под своим командованием вполне достаточное количество личного состава, вооружения и боевой техники, что могло соответствовать штатному составу одной разведгруппы спецназа.
   И поэтому сейчас выходило именно так, что почти вся наша первая рота готовилась к боевому выходу. Механики-водители во главе с зампотехом роты чуть ли не круглые сутки пропадали в своём автопарке, подготавливая боевые машины пехоты к труднейшему испытанию песчаной пустыней. Их собратья, то есть наводчики-операторы тоже не сидели в сторонке. Они пополняли боекомплекты своих скорострельных пушек и спаренных с ними пулемётов, а также доводили работоспособность бортовых радиостанций до требуемого уровня качества связи.
   Остальной же личный состав, который не имел прямого отношения к боевой технике, занимался другими подготовительными делами.
   Ведь со склада РАВ требовалось получить боеприпасы к каждой разновидности стрелкового вооружения: начиная от обычных патронов и заканчивая одноразовыми гранатомётами. На складе инженерного имущества выдавались разносортные мины, взрывчатые вещества и всякие детонаторы с капсюлями. На складе связи можно было получить только аккумуляторы к ночным прицелам и батареи к радиостанциям. Зато на продскладе нас поджидало самое любимое солдатское имущество – сухие пайки. А если повезёт Витьке Бельмасу, то кое-что ещё… 
   И вот настал такой день, когда все подготовительные мероприятия закончились. Боевая техника первой роты выехала из автопарка и выстроилась в одну шеренгу рядом с каморкой дежурного по батальону. Всё полученное военное имущество расположилось в десантных отделениях и персональных рюкзаках.  Личное оружие почищено после пристрелки. Средства связи и наблюдения проверены и приведены в боеготовое состояние. Топографические карты получены, склеены и уложены в командирские планшеты. И наконец… Штатно-должностной состав всех трёх разведгрупп и ядра отряда спецназа укомплектован самыми надёжными солдатами, которые и были поимённо упомянуты в приказе по батальону как убывающие на выполнение боевого задания.
   Словом, первая рота специального назначения к боевому выходу – готова!               
   Самой первой на правом фланге стояла БРМка командира роты. Эта боевая разведывательная машина была очень похожа на БМП-1. Точно такое же вооружение: гладкоствольная 73-хмиллиметровая пушка 2А28 с заранее устрашающим обозначением «Гром» и курсовой 7,62 миллиметровый пулемёт ПКТ.
   А вот по внутренней оснащённости БРМ превосходит своего пехотного собрата во многое количество раз. Это более мощная радиостанция и бортовое навигационное устройство, которое как на советских подлодках, то есть самостоятельно и с поразительной точностью отслеживает местоположение БР-машины на всём протяжении её маршрута. В бронебашне также находилось кое-что ещё, но очень уж секретное. А потому тщательно опечатанное и крайне недоступное простым смертным… То есть рядовым солдатам…(* прим. Автора: Но самое главное – страшно опасное для молодого мужского здоровья! Радиолокационная станция ближней разведки! Понимаете ли…)
   Но самым любопытным моментом чудо-башни был лазерный дальномер.  Со сверхпроникающей помощью которого скучающий наводчик-оператор БРМки периодически «сшибал» зазевавшихся назаборе автопарка воробьёв и чаек.(* прим. Автора: вот именно что чаек. И в афганской пустыне!.. Но ведь эти птицы теперь по большей части проживают не у моря, а на обычных мусорных свалках. Которые имелись и в Афганистане.)
   Следом за командирской БРМкой стоял военный Урал. Обычный вроде бы трёхосный грузовой автомобиль оборонного предназначения. Однако и этот Урал был подвергнут некоторой модернизации, в результате чего обрёл очень даже агрессивный характер.  Ведь в его кузове сразу же за кабиной был установлен крупнокалиберный пулемёт ДШК. Которым до сих пор следовало восхищаться и восторгаться!
   Пожалуй, этот 12,7 мм ДШК являлся самым лучшим экземпляром из всех крупнокалиберных пулемётов всего мира. Его пули сохраняют свою убойную силу на расстоянии в семь километров. И это не шутка, а самая настоящая реальность!.. То есть эта «пулька», имеющая свою собственную окружность в 12,7 миллиметров… Она очень даже  способна пролететь семь тысяч метров!.  И даже на таком огромном удалении эта пуля может запросто убить человека, самовольно или же случайно оказавшегося на её пути.
   А ведь этот «пулемётик» был разработан советскими оружейными мастерами Дегтярёвым и Шпагиным аж в далёком-предалёком 1937-ом году! Но по истечении пятидесяти лет этот ДШК в качестве башенного зенитного пулемёта до сих пор стоял на вооружении танковых частей Советской Армии… И даже афганских бандформирований душманского толка! Ведь в своё время мы столько навыпускали этих крупнокалиберных пулемётов!.. А сколько их же потом попродавали в самые разные страны! В том числе и в соседний Афганистан!.. Так что советский пулемёт ДШК на вполне понятном основании оказался на вооружении афганских душманских отрядов.
   Однако войска спецназначения Минобороны не теряли времени даром и периодически «изымали» пулемёты ДШК из враждебно настроенных рук.  Ивот один такой трофейный ДШК, выпущенный на тульском заводе в 1939-ом году,  находился на хранении в ружпарке первой роты. А теперь этот пулемёт по случаю острой необходимости был установлен прямо над кабиной грузового Урала, который вместе с нашим разведотрядом отправлялся на боевой выход.               
   Следующим за БРМкой и боевым Уралом стоял МАЗ-топливозаправщик. Ведь мы отправлялись в очень дальнее путешествие и горючего в баках может не хватить на обратную дорогу. Поэтому и возникла такая необходимость, чтобы в нашей колонне находился обычный бензовоз. Правда, на этот раз он был заполнен дизельным топливом.
   После пузатого МАЗа в общем строю роты расположилась БМП-2, которая на время выхода была переброшена из четвёртого взвода в распоряжение командира роты. Он бы взял ещё одну БМПешку, как это было в марте… Но двигатели остальных машин барахлили,  поэтому ротный решил не рисковать. 
   И вот всё это вышеперечисленное количество боевой и вспомогательной техники относилось к личной гвардии капитана Перемитина. А вот по своему боевому потенциалу и тактическому предназначению они являлись усиленным ядром разведотряда №615. Командир первой роты решил повоевать самостоятельно, то есть отдельно от своих подчинённых.
   Далее в общем строю машин находились две БМПешки первой разведгруппы. Затем стояло две брони РГ №612. И самыми крайними были две боевые машины пехоты нашей третьей разведгруппы спецназа. И на каждой было своё охранение. Ведь уже всё готово к выходу. Правда, личное оружие всё ещё находится в ружпарке. Однако  всё необходимое имущество уже загружено в боевую технику.  Именно его и следовало  сторожить и караулить.
   А мне, как заместителю командира полагалось периодически проверять то, как же именно охраняется имущество разведгруппы старшего лейтенанта Веселкова. Вот поэтому-то я и Вовка Агапеев пришли поздним вечером, то есть перед отбоем к нашей боевой технике, чтобы ещё раз убедиться в том, что всё готово к выходу. А также в наличии добросовестной охраны из числа тех солдат, которым так и не выпало счастье отправиться завтра на войну.
   Всё оказалось в норме. Двери десантных отделений БМПешек, в которых и находилось имущество, были по-прежнему заперты и опечатаны. Люки командира, наводчика, механика и старшего стрелка были закрыты на ключ и также опечатаны. Военные сторожа не спали и очень бдительно несли свою караульную вахту. Советский собрат французского актёра Бельмондо уже не просился на завтрашний выход, хорошо понимая всю бесперспективность своих попыток навязать нам персональную кандидатуру. Ведь старлей Веселков  стойко выдержал все атаки пронырливого бойца Виктора. И теперь  солдат Бельмас добросовестно охранял технику и имущество нашей группы… Но и не забывая изредка поглядывать вправо, где находилось столько интересного… Но, увы, также охраняемого…
   Мы побалагурили с Витьком по самым различным поводам, и я уже собрался идти в казарму, когда к расположенной неподалёку медсанчасти подъехал БТР-шестидесятка. Эти кургузые бронетранспортёры стояли на вооружении мотострелкового батальона, который вообще-то занимался боевым охранением нашего  Лашкарёвского гарнизона, а потому такие БТРы в расположении спецназовских подразделений были большой редкостью. 
   Однако появление пехотного бронетранспортёра, да ещё и около нашей медсанчасти могло означать только какую-то неординарную ситуацию. Естественно… Мы с Вовкой  не выдержали и пошли посмотреть, что же там такое случилось.
   Рядом со входом в санчасть на земле виднелись носилки. Лежащий на них солдат был одет только в потёртые брюки полевой формы. А чуть ниже его правого подреберья виднелась маленькая дырочка с чёрной запёкшейся кровью по краям. Точно такого же цвета струйка протекла вбок на несколько сантиметров, да так и засохла.
   Скорее всего, вся вытекающая из раны кровь так и оставалась в брюшной полости раненого. Солдат лежал совершенно неподвижно… Никаких признаков жизни  уже не наблюдалось. Не подрагивали даже полузакрытые веки.
   -Что с ним? – сразу же спросил подоспевший Бельмас у водителя БТР-60. –Духи?
   -Не знаю. –ответил тот и неопределённо махнул рукой куда-то в сторону. –Меня вызвали на ихнюю точку. Загрузили его и сюда отправили.
   -Так это духи подстрелили или что-то ещё?! –продолжал допытываться Витёк. –Выстрелов вроде бы не было.
   -Да какие здесь духи?! –выпалил мотострелковый БТРщик.
   Видать, он не на шутку разозлился. То ли из-за витькиных вопросов, то ли из-за незапланированного рейса.
   -На дмбель скоро? –поинтересовался наш Бельмандо более миролюбивым тоном. –Приказ отметили?
   -Когда отправят… Тогда и дембель… -ответил водитель бронетранспортёра.
   Как оказалось, он был из того же призыва «весна-86». Как и наши дембеля. И тем не менее продолжал исправно крутить свою баранку.
   -Что-то долго. –сказал Вова Агапеев.
   Солдат на носилках продолжал лежать. Он ни разу не пошевелился.
   -А куда его? – спросил я водителя БТРа.
   -Куда ж ещё?! –сказал он. -Наш доктор сейчас с вашими договаривается. Чтобы в Кандагар отправить на вертушке.
   Истинная причина ранения так и осталась нам неизвестной. Водитель бронетранспортёра ничего не знал. Солдат с чёрненькой дырочкой в боку лежал всё так же неподвижно на новеньких носилках, освещаемый светом лампочки на входе. Из медсанчасти не доносилось ни одного звука.
   Мы подождали ещё минут пять, но всё оставалось без изменений. И мы пошли обратно.
   Уже подходя к нашей броне, мы услышали позади какой-то шум. Из нашей санчасти вышла медсестра Сабрина, получившая столь лестное прозвище из-за своей огромной груди. Ей помогли взобраться на пехотный БТР. На него же загрузили носилки с раненым. И очень уж скорая наша медицинская помощь поехала к взлётке. Оттуда уже доносился свист запускаемой турбины. Вертолётчики явно старались не отставать… На мой взгляд, они даже шли с опережением экстренного графика…
   -Ох, уж эта пехота! –демонстративно высказался Бельмас. –И как только в ней люди служат?! Скука же смертная!
   Уж кто-кто... Но из всего нашего батальона спецназа именно солдат Витька Бельмас лучше всех знал всю подноготную информацию о близлежащем пехотном войске. И хотя он окончил трёхмесячную учебку в Термезе, Витёк отзывался о своих бывших коллегах не очень почтительно. Ведь он-то теперь служил не абы где, ав самом настоящем спецназе!..
   Однако же военная судьба заставляла Бельмандо крутиться и вертеться по всем направлениям. А поскольку наши артиллеристы и вертолётчики жили обособленно, то есть практически недоступно… То боец Витя в-основном «общался» именно с пехотой. Где его менее всего  интересовала организационно-штатная структура Отдельного Лашкарёвского батальона советских мотострелков.
   Наш местный Бельмандо внедрился и стал обладателем самых обширнейших связей с военнослужащими соседствующих подразделений и особенно складов, которых здесь было штук десять. А потому ему было известно почти всё: что где и как лежит; сколько есть в наличии и когда привезут ещё; кто это обслуживает, использует, ремонтирует, охраняет или несёт за него материальную ответственность; а также в чём именно этот человек нуждается.
   Но и это ещё было не всё!.. Рядовой Бельмас отлично знал все возможности боевого пехотного охранения, расположенного по всему периметру Лашкарёвского гарнизона. Он это познал очень хорошо и потому крайне нелестно отзывался о военно-тактических способностях советской царицы афганских полей. 
   Ведь именно под мотострелковым носом Витёк мог  в ночное время пройтись в город Лашкаргах, чтобы у знакомого дуканщика что-либо купить, обменять или продать. А потом совершенно беспрепятственно возвратиться обратно… Причём, не с пустыми руками да по минному-то полю…
   Так что наш разведчик Бельмандо  был в курсе почти всех внутренних дел пехотных «точек», находящихся по периметру, так сказать, боевого охранения.
   -И вот они лупят со всех стволов! – бахвалился словоохотливый боец. –А я качу свою добычу и в ус не дую! Они-то меня не видят!
   А мы буквально умирали со смеху.  Ведь этот пройдоха умудрился свистнуть в РМО новенькую покрышку, перетащил её за забор нашего автопарка, допёр добычу на себе до пехотного рубежа обороны… После чего нашвырял камней в одну сторону, а когда встревоженные мотострелки принялись палить в ночную мглу со всей своей дури… Пронырливый Бельмас преспокойненько покатил ураловскую покрышку по направлению к афганскому городу Лашкаргах.
   Даже дуканщик озадаченно-долго чесал свою голову, не зная как поступить с новым товаром… Ведь грузовые Уралы имелись только у «шурави»… Но терять столь ценного поставщика тире покупателя он не захотел и покрышку всё-таки принял… Тем более, что эти военные Уралы скоро будут списаны и бесплатно переданы афганистанским… ( * прим. АВТОРА: На окончание легенды Витеньке не хватило терпения.)
   -Так что-о… -рассказывал Витенька. –Всё прошло чики-пики! А на обратном пути опять… Пехота палит с перепугу в одну сторону… А я с другой… У них же ночных биноклей нету!.. А ракетницы им запускать жалко!.. Их же можно на бакшиш-макшиш обменять. Такие-то дела.
   Мы с Володей Агапеевым ещё побыли немного на нашей стоянке, а потом направились к казарме первой роты. Ведь завтра подъём должен был состояться рано. Чтобы ещё до рассвета все группы успели получить оружие…
   -Ну, ты смотри! –крикнул я Бельмасу напоследок. –Чтобы ничего не пропало!
   -Всё будет «хоккей»! –пообещал Витька. – Даже пылинки не пропадёт. Это же наша броня!.. Наша…    
   Да… Это и была наша броня. Ведь завтра мы именно на ней и должны были отправиться в боевую десятидневную командировку. А ходить на войну лучше всего именно на броне. Вертолёты добросят группу до нужной точки, да и улетят восвояси. А нам потом всё топать и топать на своих ножках… С оружием, боеприпасами и другой неподъёмной поклажей… А тут всё обстояло совершенно по-иному… Ведь это  была действительно «наша броня».
   Но боевые машины пехоты обладали столь ласково-уважительным прозвищем не только из-за своего крепкого стального корпуса. В самую первую очередь они служили всем нам надёжным транспортным средством, которое способно доставить не только военных пассажиров, но и большое количество необходимого груза практически в любую точку. Нет, не земного шара и даже не Афганистана. А в любую точку в зоне боевой ответственности нашего батальона специального назначения.
   А в случае встречи с агрессивно настроенными душманами две наши БМПешки могут сослужить нам очень даже хорошую службу. Ведь на их вооружении стоят скорострельные 30-миллиметровые пушки, которые имеют в снаряженном боекомплекте 350 осколочно-фугасных снарядов и ещё 150 штук бронебойных. Кроме этого  имеется курсовой пулемёт ПКТ с двумя тысячами патронов. А ещё по бокам башни расположено шесть дымовых гранат, которые выстреливаются по желанию наводчика и в том направлении, куда развёрнута сама башня.
   Так что наши боевые машины пехоты являлись не только надёжной бронезащитой, но ещё и средством доставки личного состава к месту выполнения возложенных на неё задач, а также очень хорошим подспорьем в деле осуществления этих самых задач.  Всё-таки скорострельное артиллерийское орудие и спаренный пулемёт не останутся без дела, если на пути нашей разведгруппы окажется достойный противник.
   А о том, что же всем нам предстоит испытать, мы узнали следующим утром. Когда весь личный состав наших разведгрупп выстроился в две шеренги перед своими боевыми машинами и наконец-то замер в напряженном ожидании. Совсем неподалёку стоял командир нашего шестого батальона, однако не майор Еремеев оказался нынче в центре всеобщего внимания. И даже не заместители комбата, включая того зловредного старлея-зампотыла…
   Перед нашим строем  стоял один-одинёшенек командир первой роты. Капитан Перемитин  прошёлся своим внимательно-весёлым взглядом по лицам солдат и офицеров… Затем он кашлянул два раза, будто бы для приличия… И только после этого стал объявлять всем нам свою командирскую волю…
   -Равняйсь! Смирно!.. Слушай боевой приказ… Разведотряд номер шестьсот пятнадцать в составе…
   И мы стали внимательно слушать… Что три наши разведгруппы и личная дружина командира роты теперь являются отрядом специального назначения. Что этому отряду следует совершить многокилометровый марш в направление соединения афгано-ирано-пакистанской границ. Что в ходе выдвижения в заданный район всем бойцам полагается вести наблюдение и находиться в постоянной боевой готовности к встрече с сильным противником. Что по прибытию в район проведения поисково-засадных действий каждая разведгруппа переходит в полное подчинение своим непосредственным командирам.
   Затем напутственное слово произнёс комбат Еремеев. После него что-то хорошее сказал замполит батальона. На этом торжественное прощание можно было считать оконченным.  Зампотыл Ханнолайнен, как истинное и немногословное «дитя страны Суоми» предпочёл отмолчаться…Благо, что не было повода. Ведь  его личный враг и наш добытчик Бельмас предусмотрительно предпочёл скрыться из вида батальонного начальства и теперь Витенька лишь изредка выглядывал из-за угла казармы роты матобеспечения.
   А у нас всё шло по заранее утверждённому плану. Поскольку мы уже не в первый раз отправлялись на войну. Парадно-торжественная часть была закончена. Паровоза с уютными вагонами не предполагалось. «Прощания славянки» тоже… В общем, всё было как всегда.
   Командир роты в крайний раз оглядел строй своих подчинённых и после глубокого вздоха прямо-таки рявкнул долгожданную команду:
   -По машинам!   
   И все солдаты бросились по своим местам. Позади них спешили товарищи командиры. Не дожидаясь дополнительных команд, механики-водители почти одновременно запустили двигатели, которые обдали всех нас уже привычным запахом сгоревшей солярки…
   Через минуту справа послышался лязг гусениц и вперёд выплыла БРМка командира роты. Вот она развернулась влево и прибавила скорость. Поочерёдно вслед за ней стали трогаться остальные машины. Вскоре дошла очередь и до нас…
   -Вперёд! –скомандовал командир группы.
   И наша боевая машина пехоты медленно тронулась в дальний путь.
   Так начиналась наша апрельская война.
*               
   Глава 2. ПУСТЫНЯ РЕГИСТАН
                Война препятствует во многом
                Простор пустынь, речной разлив
                Земная ширь и дни в дороге
                Чтоб мы пройти сквозь всё смогли
                А.М.

   Как это ни покажется странным, но и меж двух пустынь может протекать обыкновенная река. Как правило, она очень полноводна зимой и ранней весной, когда часто идут дожди и не так сильно палит солнце. Скоротечной осенью эта река выглядит так себе… Средненько, скажем так. Ну и с наступлением летней жары она мелеет более всего.
   Называется эта река – Аргандаб. Непонятное вроде бы наименование, но в том заслуга местных жителей, которые никак не предполагали в стародавние свои времена появления на её берегах советских войсковых подразделений. Ну, а наши военные топографы в знак уважения афганских традиций и исторических наименований даже не стали переводить название Аргандаб на привычный всему миру русский язык.
   Так река и осталась в своём прежнем обозначении. Как на военных топографических картах, так и в тутошнем обиходе… аргандаб или же Аргандоб, как принято выражаться на местном диалекте… Какая-то там вода… Кажется, полноводная… А может и непересыхающая…
   И именно в апреле месяце река Аргандаб практически полностью оправдывала своё полноводное название. Когда мы к ней подъехали, она предстала перед нами довольно-таки широкой водной преградой, которую и предстояло пересеч нашему отряду.
   Как и положено действовать в незнакомой обстановке, первыми в воду полезли разведчики. Двое бойцов первой группы и самолично зампотех роты решительно шагнули в мутные и холодные воды…
   -Бр-р-р! –передёрнулся от этого зрелища солдат Агапеев. –Хорошо!.. Что мы из третьей группы!
   Он даже поёжился… Что было совсем неудивительным. Ведь мы тронулись в путь ранним афганским утром. Яркое солнце уже поднялось над горизонтом, однако температура воздуха оставляла желать лучшего. То есть сильная такая утренняя прохлада ещё не собиралась сдавать своих позиций дневному теплу. Одеты мы были в летнее обмундирование и потому я искренне посочувствовал тем трём разведчикам, которые сейчас пытались найти брод.      
   Первым из них шёл зампотех. Пожилой майор медленно продвигался вперёд, стараясь преодолеть сильное  течение. Он шаг за шагом удалялся всё дальше и дальше от нашего берега, но всё равно сила реки делало своё дело… И зампотех постепенно смещался влево… Следом за ним продвигалось двое солдат: малорослый Разумовский и медлительный Кирилюк. Судя по их движениям, бойцы держали в руках верёвку, дальний конец которой был привязан к идущему впереди майору.
   -Тоже мне… - недовольным тоном проворчал прапорщик Акименко. –Нашли кого отправить для подстраховки! Эту мелюзгу Разумовского и вечно сонного Кирю…
   Все сидящие на нашей броне невольно рассмеялись. Потому что старшина очень точно охарактеризовал самые заметные свойства личностей обоих бойцов первой группы, которые сейчас очень осторожно шарят ножками по речному дну. Они сильно отстали от зампотеха роты и теперь стала хорошо видна верёвка. Она почти полностью показалась из бурного и мутного потока.
   -Разум – очень шустрый… -сказал солдат Агапеев. – А Киря – это непрошибаемая тушка… Как-нибудь вдвоём они удержат…
   В этот момент бредущий в воде зампотех поскользнулся и едва не упал. Но затем всё же выправил своё местоположение на таинственном дне афганской реки и пошёл дальше… А страховочная верёвка уже натянулась до предела. Было видно, как майор резко обернулся назад и прокричал что-то сердитое. «Проснувшиеся» бойцы тутже двинулись вперёд…
   -О-о!.. Спохватились!.. –продолжал возмущаться старшина роты. –Две полусонные зимние мухи!.. Надо было их обоих первыми запустить в реку! Тогда бы они двигались побыстрее…
   На этот раз уже никто не отреагировал на язвительное высказывание товарища прапорщика. Все смотрели вперёд… Где трое отважных старательно искали брод. Затем  старшина Акименко оглянулся на нашу вторую БМПешку…
   -Надо было туда НАШЕГО майора отправить! –заявил прапор самым безапелляционным тоном. –Он бы и сам прошёл через реку… И…
   На всякий случай осмелевший старшина опять посмотрел назад… Но там всё было тихо и спокойно.
   -И все наши БМПешки перетащил бы! – закончил свою крамольную мысль товарищ прапорщик. –Только троса в руки ему подавай!..
   Все присутствующие вновь заулыбались… Однако открыто смеяться над вышестоящим начальником никто не посмел. Наверное, военная субординация взяла верх над всеобщим чувством солдатского юмора… Которое не делает особых исключений и потому очень помогает бойцам срочной службы перенести очередное тяжкое испытание.
   Но вместе с нами на броне сидел молчаливый командир группы. А старший лейтенант Веселков не очень-то и поощрял всякое неуважение к офицерско-прапорщицкому составу. Хотя всё-таки оставлял за собой неоспоримое право выпустить какую-нибудь колкость… Но он же являлся нашим командиром и потому это  право принадлежало только ему…
   А ведь товарищ старшина Акименко отчасти был прав. Там, то есть на  второй БМПешке находился «наш майор». Так мы стали называть партийного организатора батальона, которому возможно страсть как надоело возглавлять партийную работу и налаживать дисциплину среди командного состава нашей воинской части. И теперь майор Болотский решил лично поучаствовать в самых-таки что ни есть боевых действиях.
   Ведь уже неотвратимо надвигался вывод советских войск из в общем-то оДемократиченной Республики Афганистан… И перед тем как уехать обратно в Советский Союз у очень многих военачальников появилось страстное желание хоть как-то  да и приобщиться к мировой истории войн. А может быть из-за мелкожульнического пристрастия к коллекционированию всяких там орденов или хотя бы медалей.
   Ибо наши армейские тыловики практически ничем не уступают каким-то там общегражданским филателистам и собирателям значков…  А по накалу страстей наши штабные и тыловые личности многократно превосходили всех этих знатоков вместе взятых…               
   И теперь товарищ майор Болотский всей своей огромной «тушкой» возвышался среди остальных очень худосочных пассажиров нашей второй брони. А ведь сегодня утром боевой парторг вознамерился было взгромоздиться на первую БМПешку. Чтобы по верной партийной привычке оказаться как можно ближе к любимому командному составу.
   Однако старший лейтенант Веселков не числился в партийных списках батальона. Да и двоевластия он никак бы не потерпел. Не говоря уж про механика-водителя Лукачину, у которого от этой новости страшно округлились глаза. Но вовсе не из-за своего западно-украинского пристрастия к справедливой логике порядка вещей… А вследствие вполне обоснованного испуга за ходовую часть его любимой БМП-2. Рессоры там не выдержат, катки сплющатся… Эту песню мы уже слышали не раз… Но теперь Луке было не до шуток.
   И командир группы очень быстро нашёл вполне достойный повод спровадить товарища парторга на самый ответственный участок афганского фронта. То есть самолично возглавить вторую БМПешку нашей третьей группы. Которая является, пожалуй, самой главной во всём нашем разведотряде!
   Ведь эта боевая машина пехоты не просто так едет самой последней!.. Она действительно замыкает ротную колонну. А значит именно на ней и лежит всё бремя военной ответственности!.. То есть подбирать в пути вывалившихся за борт, ненароком отставших или заблудившихся солдат… А также своевременно эвакуировать грохнувшихся наземь и тяжелораненых воинов… Которые из-за своих страшных увечий не могут самостоятельно догнать умчавшиеся вперёд боевые машины… Именно вот этих героев афганской войны, упорно ползущих дальше по свежему гусеничному следу, и полагалось эвакуировать товарищу по партии…
   Кроме того, именно второй броне следовало собирать случайно выпавшие от сильной тряски бинокли, радиостанции и даже личное оружие… Да и от БМПешки на полном ходу что-либо может запросто отвалиться… Например, случайно распахнувшаяся задняя дверка десантного отделения… Откуда потом может вывалиться столько драгоценного военного имущества!.. Только и успевай собирать!..       
   Ну, и само собой подразумевалось то… Что именно замыкающей броне полагалось периодически отстреливаться от наседающих сзади душманов. Ведь это именно они и являлись самым  главным нашим противником. Причём очень коварным и безжалостным… Хоть и безграмотным, но очень уж боеспособным.
   Ведь об умении афганцев стрелять из своих допотопных Буров ходили целые легенды! То они, наплевав на всякую экономию, расплющат пулей старинную монетку, подброшенную высоко в воздух… То за несколько километров попадут в блестящий новенький орден на груди советского военачальника, отчего тот потом недели три ходит с «вот-такенным» синяком… Дикие же люди!.. Эти свободолюбивые афганцы… А уж об их стремительных рейдах по тылам советского ограниченного контингента и местных правительственных войск… Об этом и говорить нечего!.. Ведь у афганских боевых скакунов столько резвости в движениях и неутомимой прыти…
   «О-о-о!.. В каждом же кишлаке имеется кузнечных дел мастер. А его широченная наковальня и безжалостно-точный молоток… У-у-у!.. Они так много могут сделать всего хорошего!.. Для невиданного повышения резвости боевых жеребцов, военных быков и строевых верблюдов, а также значительной части обороноспособных осликов… А зафиксированный в некоторых районах стремительный взлёт оперативной активности агрессивно настроенного мужского населения!?.. Какие там проповедники-фанатики!.. Какие заокеанские финансисты-спонсоры!.. Местных кузнецов надо перевоспитывать!.. Только их!.. Чтобы подобрели они… И не брались рукой за что ни попадя!.. Только так и никак иначе!.. А то расплющивать кукинаки, чтобы резко увеличить самцам скоростные характеристики… Это и негуманно… И непрактично… То есть грозит резким сокращением популяций…»               
   Пока я предавался столь заманчиво-перспективным мечтам… Очень уж характерным для солдата срочной службы!..  Наши доблестные речные разведчики всё-таки обнаружили подходящее место для переправы. Майор-зампотех и двое бойцов  благополучно добрались до противоположного берега и сразу же направились обратно… Теперь они передвигались и увереннее, и быстрее… Ведь их ждал тот родимый лашкарёвский берег, с которого они отправились в свой страшно холоднючий поиск.
   Теперь начиналось самое интересное и опасное. Боевые машины первой группы запустили двигатели и головная БМП-2 сделала несколько прогазовок… В воздух вылетели чёрные клубы копоти… Вот первая броня взревела ещё громче и на высокой скорости бултыхнулась в эту реку…
   -Лукачина! – старший лейтенант Веселков позвал механика, чтобы тот полюбовался работой своих коллег. –Смотри! Чтоб ты тоже… Скорости не сбрасывал и не переключался на середине реки…
   Самая первая БМПешка сейчас добралась как раз до этой середины Аргандаба… От её корпуса по поверхности реки пошли крупные волны…
   -Да знаю я, товарищ старшнант! – отозвался Лука. –Что мне!.. В первый раз что ли?!
   -Ну, да! –усмехнулся язвительный старшина роты. –Где? В родном колхозе? В котором есть БМП-два?
   -В учебке! – не отрываясь взглядом от реки, заявил своенравный и упрямый солдат Лукачина. –Где же ещё!?
   Наш механик-водитель смотрел на переправу.  Ведь именно от него сейчас зависел весь успех данного манёвра… Мы тоже во все глаза наблюдали за действиями своих товарищей из первой разведгруппы. Ведь река Аргандаб уже успела показать свой непокорённый характер.
   В прошлом году наша лашкарёвская пехота, то есть какой-то разудалый взвод из батальона охранения, которому смертельно наскучило сидеть в своих окопах и блиндажах… Словом, наша царица афганских полей тоже набралась храбрости и вознамерилась переправиться через реку Аргандаб. Причём  где-то в этих же местах…
   Но тогда случилась досадная неприятность. То ли пехотинцы понадеялись на наше вечное «авось» и сунулись в воду, даже не разведав подходящего брода. То ли их БТР попал в яму или речную стремнину… То ли неопытный водитель стал переключаться на более мощную скорость прямо  посреди реки… То ли двигатель заглох повинуясь закону подлости…
   В общем… Остановившийся бронетранспортёр река понесла вниз по течению… И семитонная советская махина  не смогла устоять под мощным напором афганского Аргандоба… Перепуганные пехотинцы разом попрыгали в мутный поток и стали вплавь добираться до спасительного берега.
   И, как говорится… Слава КПСС!.. За то, что никто из мотострелков не утонул… Даже водитель. Который самым последним выбрался из тонущего БТРа.
    Но своё боевое оружие бравые солдатушки-ребятушки всё же умудрились утопить. БТР конечно же потом подцепили и вытянули на наш берег… Но несколько автоматов так и канули в бурную пучину афганской реки. Что классифицировалось советским военным законодательством как преступная халатность.
   Ведь пехотные командиры не предусмотрели именно такой нехороший вариант развития полевых событий и не предприняли никаких мер по заблаговременному обнаружению затаившегося на дне реки брода. И вместо замаячивших на горизонте орденов да медалей, которые полагались им за успешно проведённую «боевую спасательную операцию» в непосредственной близости от ППД… Вместо них пехотные командиры получили строгие взыскания и даже наказания.
   Следуя логике более вышестоящего начальства, это утраченное по глупости боевое оружие могло теперь очень даже запросто попасть в длиннющие руки вездесущих моджахедов.  Они могли при помощи подручных средств нашарить наши советские автоматы на глубоком дне Аргандоба. Или же сама река  оказала бы содействие родным местным жителям, выбросив в общем-то вражеское оружие на какую-нибудь отмель или песчаный берег, намытый у речной излучины…
   Всё это ведь играет на руку афганским душманам… Которые красуясь перед иностранными журналистами, станут использовать трофейное советское оружие против советских же войск. Тут дело пахло не только керосином или трибуналом, но и международной политикой…
   И разнесчастная наша пехота потом мучилась две или даже три недели. Покинутый БТР далеко не уплыл и его быстро вытащили на берег в тот же день. А вот с автоматами оказалось куда серьёзнее. Утопленное оружие никак не хотело всплывать  самостоятельно, использовав деревянные приклады наподобие спасительных поплавков-буёв. Оно же не стремилось зацепиться ремнём за самодельные крюки-кошки, которые так старательно забрасывали мотострелки.
   Затем пехотинцы стали вручную плести рыбацкие сети. Но и тут их подстерегла неудача – упрямые автоматы АК-74 по-прежнему скрывались где-то на дне. И лашкарёвская пехота продолжала действовать и мучаться.
   На исходе первой недели поисков совершенно случайно обнаружили один утопленный ствол. Кто-то из бойцов зацепился ногой за автоматный ремень. После этого внезапного успеха поисково-спасательная операция возобновилась с ещё большим энтузиазмом. Но увы… Свою остальную законную добычу афганская река Аргандоб так и не отдала.
   И пехотные горе-командиры своего спасения так и не обрели. Утрата боевого оружия каралась по всей строгости советского закона. Посадить в тюрьму конечно же никого не посадили… Но взысканий по партийной линии, снятий с должностей и понижений в звании избежать не удалось никому. Ведь наказание за потерю автоматов подразумевалось как что-то неизбежно-неотвратимое. С этим было очень строго!.. (* ПРИМ. АВТОРА: Это лет через двадцать режиссёр Ф. Бондарчук в своём кинофильме «9 рота» понасочинял всякую хренотень… Ну, что молодым солдатам выдали пулемёт с кривым стволом… Что «шурави» продавали боевое оружие направо и налево… Причём,  в эти же 80-е годы призывник Бондарчук Ф.С. закосил от простой службы в Советской Армии. В которую он «так стремился, ну, так рвался!» И лишь через двадцать лет наконец-таки прорвался в свою же киноэпопею про афганистанские сражения… Как говорится, Бог ему судья!.. Но походя заплёвывать Ветеранов Афганистана… Это очень нехорошо!)
   Однако доблестная первая рота пока что преодолевала водную преграду без особых происшествий. Вслед за первой группой реку Аргандаб пересекли вброд БРМка капитана Перемитина, а также донельзя вооруженный грузовик Урал и полностью заправленный дизельным топливом МАЗ.
   На переправу автомашин мы смотрели с повышенным вниманием. Военный Урал обладал мощным двигателем и большими колёсами. Он проскочил мутную реку легко и неудержимо. А вот этот тяжёлый и неповоротливый топливозаправщик, да ещё и с колёсами меньшего диаметра… Да ещё  по только что перелопаченному и углублённому дну… Этот МАЗ конечно бы неминуемо поплыл по течению… Но его прицепили буксировочным тросом к БМПешке и им удалось более-менее благополучно добраться до противоположного берега.
   -Молодцы! –произнёс товарищ прапорщик, стоя на башне. –Я уж было подумал… Что не доплывут!
   На середине реки перегруженный МАЗ действительно стал смещаться по течению… Но боевая машина пехоты прибавила оборотов и, задымив как настоящий пароход,  уверенно потянула МАЗ за собой.
   -А кто там механ на БМП? –продолжал товарищ старшина. –Это же из четвёртого взвода?   
   Мы молчали… БМПешка с МАЗом уже отъехали от берега метров на тридцать… С них стекали целые потоки воды.
   -Да. –коротко ответил командир группы.
   Сейчас на другой берег переправлялись две брони второй разведгруппы. Они по очереди плюхнулись в реку и не останавливаясь добрались до заветной цели. Волны по реке шли уже одна за другой…
   -Как на море… -сказал Шпетный.
   -Сейчас… -проворчал Агапеич. –Как бы нам не искупнуться! Там на дне уже такая колея образовалась!
   Вторая БМПешка из второй группы уже выбиралась на противоположный берег… Между нами и рекой стало бесприютно пусто.
   -Внимание! –скомандовал Веселков. –Всем держаться покрепче! Оружие – за спину! Если что… Плыть к тому берегу!   
   И вот настал уже наш черёд…
   -Не переключайся и не сбавляй скорость! – напомнил  наш командир и  после коротенькой паузы скомандовал заветное. – Вперёд!
   Механик-водитель Лукачина несколько раз прогазовал вхолостую, чтобы двигатель набрал побольше оборотов, и затем  началось самое интересное.
   Повинуясь только Луке, боевая машина с места рванула в карьер… Набирая скорость, она стремительно пересекла береговую линию и неудержимо вошла в самую толщу мутных вод Аргандоба, взметнув в стороны  брызги и волны.
   Именно так  началось форсирование водной преграды!..  Благодаря поднятому волноотражательному щитку, речные воды не попали на ребристый бронелист корпуса БМПешки спереди. Но стремительное течение всё же захлёстывало  корпус боевой  машины с правой стороны. А ведь именно там располагался выхлопной коллектор. Если его зальёт очень уж мощным потоком воды, то двигатель попросту заглохнет. И тогда всех нас может постичь та же печальная участь…
   Я вздохнул и всё же отстегнул одним движением пальца пулемётную коробку. Ведь в случае необходимости без сотни патронов будет гораздо легче плыть… Благо, что пулемётный ремень удалось незаметно перебросить через голову. И  мой ПКМ  очень быстро окажется у меня за спиной… Но это потом… В случае острой нужды… А пока… Перебрасывать пулемёт за спину прямо на глазах у всех!.. Этого я делать не стал… Ведь я же теперь целый замкомвзвод.
   А наша переправа продолжалась и теперь мы были уже на середине реки… Как мне показалось, боевая машина уже поплыла… Левая фара полностью скрылась в бурном потоке… Большой беловатый бурун протянулся по борту от левого угла поднятого щитка до уровня люка механика… Справа река уже хлынула на бронелист. Несколько крупных волн одна за другой захлестнули чёрный прямоугольник выхлопного коллектора… Который всё ещё продолжал извергать клубы сгоревшей солярки…
   -Не сбавляй!
   Наше положение оказалось критическим… Передний бронелист залило сбоку почти весь… Одна большая волна добежала даже до открытого люка механика-водителя…
   -Не сбавляй! –опять выкрикнул командир.
   Но наш механик-водитель Лукачина не подкачал… Он всё время держал обороты двигателя на очень высоком уровне и его любимая боевая машина неслась вперёд со всей своей мощью. Противоположный берег стал приближаться всё быстрее и быстрее… До него оставалось уже метров пятнадцать…
   -Не сбавляй!
   А Лука всё давил и давил на свою педаль газа… Бронелист исчез под водой… Выхлопной коллектор залило волнами почти наполовину… Но боевая машина продолжала двигаться вперёд… И спустя несколько десятков секунд наша броня начала задирать нос вверх, взбираясь на долгожданную земную твердь.
   -Ура… -прошептали мои губы.
   Так мы наконец-то оказались на берегу. Проехав вперёд десяток метров, БМПешка остановилась. И во внезапно наступившей тишине стало отчётливо слышно, как вода шумными потоками стекает с корпуса боевой машины.               
   -Молодец! –похвалил механа командир группы, после чего обернулся ко второй броне. –Смирно-ов! Давай… Вперёд!
   Маленький житель Ново-Савинского сельсовета Курской области, временно откомандированный в Советскую Армию для прохождения срочной службы… Он тоже не подвёл разведгруппу №613. А уж своих земляков-курян тем более!.. И им не пришлось краснеть за своего односельчанина.
   Несмотря на свой статус молодого водителя, Вова Смирнов очень хорошо справился и с пятнадцатитонной БМП-двойкой, и с мощным напором афганской реки, и с основательно перелопаченным дном Аргандоба… Так что  спустя минуту вторая наша броня остановилась в нескольких метрах слева…
   -Рядовой Смирнов! –торжественно произнёс командир группы. –Объявляю вам благодарность!
   Юркий механ по своей привычке замер на пару секунд, осмысливая только что услышанное, а затем ответил совсем не по-уставному:
   -Спасибо, товарищ старшнант!
   Кто-то из  наших бойцов  рассмеялся. Может быть от той внезапно нахлынувшей радости, что всё обошлось… То ли от  не совсем уж уставного ответа механика-водителя Смирнова. Улыбнулся и командир, но только на мгновение…
   Ведь впереди уже взревели двигатели  первой группы. Это означало только одно – ротная наша колонна двинулась в дальнейший путь.
   Вскоре тронулись в дорогу и мы.  Река Аргандаб быстро скрылась из вида. Мы въехали в Пустыню Регистан. Наш маршрут сейчас пролегал по каменистым  низинкам между невысоких холмов. Песчаных барханов пока не было видно. Зато то справа, то слева хорошо просматривалась старая гусеничная колея. Не отпечатки каких-то танковых траков и не колёсные следы бронетранспортёров второй или третьей рот спецназа. То были прошлогодние свидетельства военной доблести и боевой славы именно  нашей первой роты.               
   Тогда командованием первой роты спецназа была разработана целая спецоперация: очень сложная, многоходовая и крайне рискованная. Но острая военная игра всё же стоила свеч!.. Ведь главной задачей была необходимость уничтожения финансовой поддержки афганских моджахедов.
   Всё дело заключалось в том, что далеко на юге Пустыни Регистан находился лазуритовый рудник. Ему было несколько сотен лет и местные старатели трудились в самых примитивных условиях подземного труда. Но, несмотря на всю отсталость своего производства, афганские рудокопы при помощи одной мотыги и нескольких кожаных мешков на каждую пару неутомимых рук умудрялись выдавать на-гора очень уж большое количество полудрагоценного камня небесно-голубого цвета.
   При этом добыча афганского лазурита, который считается самым лучшим на всём Востоке, всё увеличивалась и увеличивалась. Да и покупательский спрос на него никогда не прекращался. Ведь бедные жители не могли себе позволить покупку дорогих рубинов и драгоценных алмазов. Зато нехитрые украшения с голубым лазуритом были хорошим подарком неизбалованным восточным красавицам. И потому закупочные цены на афганский полудрагоценный камень оставались стабильными у всех местных ювелиров.
   Вот и трудились пустынные рудокопы не покладая рук, устраивая лишь небольшие перекуры… Чтобы поднакачаться очередным зарядом энергии от сладкого гашишного дыма.
   А на вырученные от продажи лазурита деньги афганские моджахеды закупали современное оружие и боеприпасы, амуницию и продовольствие, одежду и медикаменты. Не говоря уж о транспортных средствах: вьючных животных и верховых лошадях, мотоциклах и лёгких грузовичках, тракторах и прицепах…         
   Поэтому и возникла острая необходимость совершить стремительный налёт на этот самый рудник. Ведь вполне достаточным было подорвать мощными зарядами подземные штольни, чтобы добыча небесного камня прекратилась на долгий период времени. Пока душманы найдут себе новых рудокопов, пока те освоятся на разрушенном производстве, пока восстановят процесс добычи полезных ископаемых… Может быть, тогда и война закончится! Конечно же полнейшей победой наших, то есть правительственных войск…
   Но рудник находился на значительном расстоянии от военного гарнизона Лашкаргах. До этого подземного царства моджахедов  не  могли долететь даже «двадцатьчетвёрки», обладавшие гораздо большей дальностью полёта. И это были боевые ударные вертолёты!.. О военно-транспортных Ми-8 и вовсе речь не шла.
   Ведь вертушки-«восьмёрки» с дополнительным топливным баком могли преодолеть чуть больше половины требуемого расстояния. В общем боевая задача  становилась невозможной из-за недостаточной дальности полёта воздушных средств доставки. То есть разведгруппа спецназа попросту не имела возможности долететь до этого сверхудалённого рудника.
   С этим вражеским объектом пытались справиться другим способом. С кандагарского аэродрома несколько раз взлетали пары истребителей-бомбардировщиков, которые и брали боевой курс на рудник. Однако «закинуть» авиабомбу прямо в чёрную дыру лазуритовой шахты не удалось ни разу. Мощные боеприпасы взрывались на поверхности земли, однако причинить какие-либо существенные разрушения они не могли. И спустя какое-то время, афганские душманы заканчивали свои восстановительные работы и вновь приступали к добыче столь ценного камня.         
   Весьма серьёзно изучался вариант с  выдвижением нескольких разведгрупп на колёсно-гусеничной технике.  Однако дорога в один только конец, то есть до самого рудника, могла занять около шести-семи дней. И это только по прямой линии. А ведь сколько на земле естественных препятствий в виде самого разнообразного рельефа местности. Колонна могла заблудиться и выйти совершенно не туда, куда ей и следовало.
   Да и фактор внезапности при таком моторизованном выдвижении утрачивался почти полностью. Ведь афганская пустыня только с виду кажется совершенно безжизненной и безлюдной. И самые примитивные сигналы оповещения могли служить вполне достаточным средством вражеской связи… Два чёрных дыма – это один условный знак… Три столба копоти и сажи – это другой сигнал…
   И тогда возникла идея комбинирования воздушных и наземных средств доставки. На самой удалённой точке полёта Ми-восьмых  устраивался, так называемый,  «аэродром подскока», куда и должны были приземлиться выдвигающиеся к руднику ударные «двадцатьчетвёрки» и транспортные «восьмёрки». Здесь их уже поджидали обычные топливозаправщики, которые быстренько закачивали в опустевшие баки вертолётов максимальное количество авиационного керосина.
   Затем наши «восьмёрки» и «двадцатьчетвёрки» взлетали и продолжали свой путь до рудника. Дальнейшее было делом боевой техники и стремительной тактики.
   Пока «серые волки» обрабатывали из своих спаренных скорострельных пушек как саму шахту, так и местное боевое охранение… За это время с транспортных бортов высаживались советские разведчики-спецназовцы, которые с ходу приступали к полному уничтожению всё ещё оставшихся очагов душманского сопротивления. Затем в подземные штольни закладывалось  определённое количество взрывчатого вещества… И спустя несколько минут должен был прозвучать мощный взрыв…
   На обратном пути возвращающиеся с победой вертолёты вновь заправляются авиационным топливом на «аэродроме подскока», после чего вполне благополучно летят в пункт постоянной дислокации под названием Лашкаргах. А сослужившие добрую службу МАЗы-топливозаправщики в сопровождении нескольких боевых машин пехоты да с целой разведгруппой на броне… Вся эта военная команда покидает свой «аэродром подскока» и отправляется в обратную дорогу. Очень долгую и весьма небезопасную…       
   Именно так всё и произошло в прошлом году. Воздушно-наземная боевая операция закончилась вполне удачно. Лазуритовый рудник оказался уничтожен. Его наземная охрана тоже. В качестве неоспоримых доказательств разведгруппа первой роты привезла с собой несколько трофейных автоматов.  Остатки боевого охранения рудника попытались было скрыться в чёрных своих подземельях… Но после приглушенного мощного взрыва боевая фаза операции была полностью исчерпана. Воевать стало не с кем. И советские спецназовцы улетели домой…
   А через три дня после этой самой спецоперации… А если быть точнее, то к середине четвёртых суток в Лашкарёвку возвратилась небольшая колонна, состоявшая из нескольких топливозаправщиков и трёх БМПешек. Их обратный путь прошёл вполне нормально. И только по их прибытию вся операция «Рудник» стала считаться благополучно законченной.
   Ипотом началось… Наградные листы и повышения по должностной лестнице, внеочередные офицерские звания и даже отпуска… Столь желанные командировки солдат на Родину… Пусть краткосрочные… Всего лишь на две недели, не считая дороги… Но всё-таки очень уж приятные…
   Через несколько месяцев афганские моджахеды всё-таки восстановили свой лазуритовый рудник. Но слишком много взрывчатки заложили в него советские минёры-подрывники, чтобы местные рудокопы вновь вышли на прежние объёмы добычи голубого камня. Большинство штолен было засыпано обвалившимися породами и это стало главным фактором того, что ценный камень лазурит оказался в страшном дефиците. А следовательно, уменьшились и финансовые возможности духов по закупке всевозможного вооружения.             
   Именно этой цели и добивалось советское командование, разрабатывая и осуществляя операцию «Рудник». Ну, а в нынешнем году повторение прошлого успеха даже не рассматривалось. Поскольку реальная добыча лазурита снизилась до минимума. А охрана  рудника усилилась.
   Теперь по данным нашей разведки там располагалось до сорока хорошо вооруженных духов. И сражаться они будут с превеликой радостью итрудносокрушимым упорством. Чтобы окончательно сломить их сопротивление, сначала понадобится солидный бомбо-штурмовой удар силами кандагарских самолётов, затем серьёзная обработка огнём вертолётов боевой поддержки и только потом можно начинать танковую атаку афганского рудника. Ну, а самыми крайними в бой должны вступить БМПешки первой роты… Что ни говори, но после всего этого на долю пеших разведчиков ничего и не останется.
   Поэтому лазуритовый рудник в этом году утратил для нас всякую стратегическую перспективу. Зато мудрое командование первой роты разработало совершенно другой план ведения боевых действий. Теперь разведгруппы должны были миновать высохшее озеро Хаджи-Вазир-Хан, ровная поверхность которого и послужила взлётной полосой прошлогоднего «аэродрома подскока». Причём данная местность означала лишь середину нашего пути.
   Ведь затем первой роте следовало углубиться ещё дальше – в самую глубь афганской пустыни Регистан. Именно там, где в одной точке сходятся границы трёх государств: Ирана, Пакистана и Демократической Республики Афганистан,  моджахеды чувствуют себя очень вольготно. Потому-то  этот очень отдалённый район вполне заслуженно назывался Краем Непуганых… Словом,  душманов.  Именно они нам и требовались.               
   Вот туда-то мы сейчас и направлялись…
*
   Глава 3. ШАРЫ, МЫШИНЫЕ УШКИ И ТА МНОГОСТРАДАЛЬНАЯ БОТВА.
                Ведь даже здесь виновна мода
                Престиж, удобство, красота
                Простого парня из народа
                Чуть не сгубила «секс-мечта»
                А.М.

   К полудню наша разведгруппа проехала километров сорок или пятьдесят, что составляло лишь малую часть запланированного маршрута. А среди личного состава  уже имелся один… Скажем так, тяжелораненый. Причём, в самое что ни есть уязвимое мужское место. 
   Уже знакомые нам дембеля-связисты, с которыми мы прошагали-проехали все предыдущие выходы… Увы, но их сейчас с нами не было. Добродушный увалень Костя со своим братцем-напарником теперь готовились к долгожданной демобилизации, вследствии чего они со спокойной совестью остались в роте связи. Но себе на замену старые солдаты прислали своих более молодых товарищей. Это было вполне обычным явлением – ведь даже в песне поётся про то, что старикам у нас везде почёт и уважение. Тогда как для молодых, соответственно, открыты все пути и дороги. В общем, всё как и положено.      
   Однако присланные внашу группу связисты оказались не совсем уж хорошего качества и я заметил это слишком поздно. А ведь поначалу всё выглядело вполне прилично. Старший связист Алексей Хазимуллин уже был мне знаком. Он был с нами несколько крайних облётов, когда РГ№613 летала то в Кандагар, то к северным горам. При подготовке к нынешнему выходу младший сержант Хазимуллин добросовестно приходил в первую роту для согласования и уточнения взаимодействий, а вот его напарник не появился у нас ни разу. То он находился внаряде, то дежурил на связи, то заряжал аккумуляторные батареи. Что также являлось делом обычным.
   И этот второй связист прибыл в нашу разведгруппу непосредственно перед началом выдвижения. Вернее, даже за полчаса до того, как к боевым машинам пехоты пришли мы, то есть разведчики. И к нашему появлению парочка связистов уже грелась в лучах раннего солнышка.
   Затем началась привычная суматоха по окончательному размещению личного состава, боевой амуниции и наиболее ценного военного груза. Потом было обязательное построение, на котором радиотелеграфисты ничем себя не выдали. Правда, когда прозвучало три зелёненьких свистка и бойцы стали взбираться на броню, вот тогда-то я и обратил своё внимание на то, что старший связист Хазимуллин помогал своему коллеге вскарабкаться наБМПешку.
   Но я не придал этому особого значения. Ну, подсадил один связист другого и что с того?!.. Можно предположить что это уних элемент боевой взаимовыручки. Ведь по словам нашего ночного сторожа Бельмондо старший связист Хазимуллин дотащил на себе всё радиоимущество, которое и полагалось взять на выход. Тогда как его младший напарник притопал  ранним утром к броне почти что налегке. Если не считать непременного автомата АКС-74 и обязательного лифчика с боекомплектом.
   Но это было ещё до выезда из п.п.д., а вот теперь я не смог не обратить своё замкомвзводовское внимание на нечто особенное.         
   -Что это с ним? – спросил я старшего связиста Хазимуллина.
   Он тоже смотрел НА ТО, как второй радиотелеграфист с мучительной гримасой медленно сполз с брони на землю, до последнего момента цепляясь за бревно на корме БМП-2. После данного подвига он с трудом заковылял в сторону. Видимо, по малой нужде.
   -Чего это он? – спросил я ещё раз.
   Алексей огляделся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии нежелательных свидетелей. Но командир группы Веселков вместе с майором Болотским и прапорщиком Акименко уже уселись обедать за второй БМПешкой и мы могли говорить без всякой опаски быть услышанными.
   -Да этот балбес себе шары загнал. – произнёс старший связист с явно неодобрительными нотками. –И искупался раньше времени.
   -Э-э-э… -ответил я, всё ещёневсилах понять причинно-следственной взаимосвязи. –Как это?
   Алексей продолжал смотреть в спину своего незадачливого напарника, которыйуже согнулся в страдальческой позе.
   -Ну, загнал один шарсебе вконец. – объяснил Хазимуллин. –Надо было три дня потерпеть. А он помылся под холодной водой. Не выдержал. Вот и мучается теперь с воспалением.
   -Понятно! – сказал я со вздохом. –И чего же ты мне раньше про это не говорил? Ну, куда он теперь такой годится?!
   Хоть мы и беседовали друг с другом, но наши взгляды не отрывались от младшего связиста. Тот уже преодолел все барьеры, то есть солдатский ремешок, упрямые пуговички и узенькую ширинку… И теперь застыл в странноватой диспозиции: с широко расставленными ногами, бережно вцепившимися во «что-то» руками и неестественно выпяченной задницей.   
   -Да мы думали, что воспаление пройдёт. – заявил старший связист Хазимуллин. –Санитар из медсанчасти втихаря ему антибиотиков надавал. Вроде бы пьёт он их. Да только вот…
   Во мне внезапно вскипела вполне понятная злость.
   -Вот дать бы ему сейчас пинка! –процедил я сквозь зубы. –А то, бля, стоит тут… Как… Не знаю, кто! 
   -Да надо бы! – согласился со мной Алексей. –Только он ведь сразу сдохнет! Прямо на этом же месте! Говорит, что болит очень сильно.
   Ни о чём не подозревающий страдалец продолжал находиться в той позе, что и раньше. Но теперь процесс мучительного мочеиспускания уже был завершён. В  данные минуты он  мужественно преодолевал упорное сопротивление ширинки, пуговиц и ремешка. Так что по его оттопыренному заду можно было надавать около десятка смертельно опасных пинков. Так сказать, ударов наисправедливейшего возмездия.
   И тем не менее мы с Алексеем оставались на своих местах. Какими бы кровожадными сейчас не были наши мысли. Во всяком случае, мои… Но никакого смертоубийства здесь не произошло. Неудавшийся половой гигант долго и тщательно оправлял своё обмундирование… Чтобы оно, так сказать, не натирало ему пока ещё не зажившие раны… И тем самым не причиняло дополнительные страдания…
   Тут надобно бы отметить тот факт, что в отличие от прославленных в песнях мушкетёров, у которых ветер так приятно «холодит былые раны»… Наш советский воин-связист оказался значительно скромнее… Вернее,без всяких там пристрастий. А то мало ли чего о нём могут подумать! На броне можно ехать и в тщательно застёгнутых одёжках.   
   Вот так мы и зубоскалили. Пока второй радиотелеграфист, наконец-то, не справился с вещевыми трудностями. Пока он медленно и устало ковылял обратно, мы уже успели сменить тему разговора. Дабы ненароком не обидеть и без того уж настрадавшегося мученика сексуальной революции.
   Тяжело опираясь правой ладонью на дульный тормоз-компенсатор своего автомата, второй связист добрёл до нашей БМПешки, после чего с повышенной осторожностью опустился на твёрдую землю. Словом, он тихонечко на неё лёг.
   -Ну, что?! – спросил напарника Алексей. – Может быть скажем? Пока ещё недалеко отъехали? А-а?.. Слышь, Толян?   
   Лежащий на земле солдат ответил не сразу, но очень упрямо и даже решительно:
   -Нет! Заживёт! Дай воды… Запить таблетки.
   Черезминуту-другую младший сержант Хазимуллин вернулся с фляжкой. «Тяжелораненый» его товарищ уже успел достать из кармана лекарство. Затем он отсчитал сколько-то таблеток и закинул их в рот, тщательно разжевал и запил их водой из фляжки.
   -Не хочу я! – сказал второй связист  чуть ожившим голосом. –А то ещё в Союз отправят! И как я туда поеду? Засмеют же!
   -Ну-ну… - проворчал Алексей, завинчивая крышку фляжки. –Не дай Бог, осложнение пойдёт… Что тогда?!
   Лежащий боец связи отвечал сразу и с лёгкой усмешкой:
   -Застрелюсь! Или тебя попрошу! Если сам не смогу…
   Тут Хазимуллин рассердился и послал своего коллегу куда следует. Лично я в их беседу не вмешивался, поскольку напряжённо думал об одном и том же: Сообщить Веселкову об этом «тяжелораненом» связисте или же нет?
   Ведь наша ротная колонна отъехала от Лашкарёвки не так далеко. Этого бедолагу сейчас легче всего эвакуировать. А вот когда мы углубимся в пустыню Регистан километров на двести или триста, то вертолёты смогут прилететь не сразу. А если мы заберёмся ещё дальше, то и вовсе… Вряд ли они прилетят!
   «А кто его знает, как оно всё обернётся? Воспаление может перейти в загноение. А там и до гангрены недалеко! Тьфу, блин!»   
   Я не сдержался и сплюнул по настоящему. Ведь в афганистанской пустыне Регистан нам сейчас не хватало только лишь такого «удовольствия» как срочная ампутация некоей конечности солдата-связиста. А ведь такое хирургическое вмешательство могло произойти и на самом деле. Как известно, на войне случается всякая всячина. Даже такая… Непотребная.
   Я развернулся и пошёл к остальным своим товарищам-бойцам, которые сейчас даже не подозревали о столь «презабавнейшем» состоянии нашего второго связиста. Ну, разумеется… Что и у командира разведгруппы №613 не имелось достоверной информации о степени боеготовности одного из своих солдат. А наш старший товарищ по партии… Так майор Болотский вообще будет в дичайшем «восторге», когда узнает о тех сексуальных шалостях, которыми в свободное время занимаются военнослужащие срочного периода службы. Словом, конфузия намечалась грандиознейшая.      
   Однако через десяток метров меня догнал Лёшка Хазимуллин. По его просьбе мы отошли в сторонку и опять обсудили состояние здоровья «тяжелораненого балбеса». Я, вообще-то, и не собирался идти к Веселкову, чтобы сообщить ему о болезненном положении второго связиста.
    Ведь командир только что пообедал и его благодушное состояние вряд ли перейдёт в ещё большее ликование… Как только он узнает об интересных деталях: когда и при каких обстоятельствах «ранило» этого связиста… А, главное, куда именно...  Вот тогда-то эта презабавнейшая весть полетит по цепочке. Сначалак ротному в ядро отряда, а затем и к комбату Еремееву… В общем,  в пока ещё близкую Лашкарёвку.
   И всё равно… Что-то нужно было делать. Идти самому к Веселкову мне не хотелось. Старший связист Хазимуллин тоже не желал прослыть стукачком. После короткого спора мы вдвоём возвратились к «тяжелораненому» и заключили сним джентельменское соглашение: если к завтрашнему полудню ему не полегчает, то он сам пойдёт «сдаваться» в руки военного начальства.       
   -Договорились. – уставшим голосом сказал «тяжелораненый». –Если что… То я вечером сам выдавлю… Этот шарик. А там посмотрим.
   Мы не стали скреплять достигнутое соглашение ни клятвенными обещаниями, ни подписями кровью, ни даже крепкими рукопожатиями. Всё это было лишь красивыми условностями. А нам хватило и того, что мы поверили друг другу на слово. Да ещё не отводя в сторону глаз.
   Вскоре прозвучала команда «По машинам!». Мы взобрались на БМПешки и быстро расселись по своим местам.
   -Все на местах? –спросил командир группы обращаясь ко мне.
   -Так точно! –ответил я. –Каждый на своём.
   Мне, как заместителю командира разведгруппы теперь полагалось находиться в люке сразу за механиком Лукачиной. Раньше тут сидел сержант Ермаков. А вот теперь и я разместился на краю люка старшего стрелка, удобно свесив ноги внутрь бронированного корпуса. 
   Когда наша ротная колонна набрала маршевую скорость и вокруг поплыли уже привычные пейзажи пустыни, мои мысли невольно возвратились к недавней проблеме. То есть к не совсем здоровому состоянию нашего второго связиста. Он сейчас хоть и крепился, сидя  на броне. Но по редким гримасам боли можно было без труда догадаться о том, какие мучения ему доставляет езда на БМП-2, да ещё и по достаточно пересечённой афганской местности.
   Но ведь он пообещал: либо принятьмеры собственноручно, либо лично сообщить командиру группы о своём состоянии. Так что… Нам следовало подождать до вечера или до завтрашнего полудня.   
   Оба наших связиста принадлежали ксословию фАзанов. Которые, по словам дембеля Серёги Ермакова, являлись глупыми и тупыми птицами. Лично на мой молодой взгляд Алексей Хазимуллин был редким исключением из этого правила. Но не потому что он обладал характерно татарской фамилией Хазимуллин. Алёшка был родом из рязанского города Касимов и по национальности считал себя русским. Правда, объяснить происхождение своей татарской фамилии он мне так и не смог. (* прим. автора: А я тогда ещё ничего не знал о Касимовском ханстве, а также о рязанских мещарах тире татарах.)
   Зато Алексей Хазимуллин после школы поступил в Сасовское училище гражданской авиации, но после второго курса по каким-то причинам пошёл служить в нашу армию. Причём, обычным солдатом срочной службы. И сейчас он являлся старшим связистом в настоящей разведгруппе советского спецназа.   
   А вот его младший напарник был стопроцентным фАзаном. Всячески подтверждая всю мудрость ермаковских слов. Поскольку в столь необычайном положении он оказался по своей собственной вине. То есть по причине личной тугодумности.
   Мало того, что он поверил всяким слухам и росскозням о сказочном повышении мужской силы… Так этот связист ещё отказывался идти в медсанчасть, чтобы хоть как-то позаботиться о своём здоровье. Но самым худшим оказалось то, что данный эталон членовредительства умудрился притопать в нашу разведгруппу! Чтобы вот сейчас сидеть на броне с окаменевшим лицом и обращённым внутрь себя застывшим взглядом. Причём, смотрел он не куда-то по сторонам своей души, а непосредственно вниз.
   «Ещ-щё бы! – усмехнулся я. –Ведь при каждой встряске кривится! Терпит имолчит! Экспериментатор хренов!.. А что?! Ведь он экспериментировал именно  над своим собственным хреном!.. Идиот! Да ещё и к нам припёрся! Только этого чудика нам сейчас и не хватает! Нда-а…» 
   Такими уж были реалии нашей солдатской жизни в Афганистане.
   Молодые бойцы после своей переквалификации в фАзанов приобретали некоторые свободы и привилегии. Они не трудились на грязных и тяжёлых работах, поскольку для этого существовало новое поколение свежеприбывшей зелёной молодёжи. Поэтому у многих фАзанов имелось больше свободного времени, которое им требовалось чем-то заполнять.
   А поскольку личной энергии у них  было ещё больше, то фАзаны занимались тем, кто во что был горазд. Как правило, это была подготовка к демобилизации: либо старших товарищей, либо непосредственно своей. Кто-то мог достать парадную форму, новые сапоги и голубые береты. Кто-то был мастером по подгонке обмундирования или чему-то там ещё…
   Но, как оказалось,  были и другие направления… 
   Как известно, в армии всегда существует дефицит женского внимания, а тем более ласки. Поэтому страшно изголодавшиеся за два года солдаты просто-таки мечтают наверстать свои упущенные возможности. И в снах-фантазиях они видят себя настоящими богатырями половой жизни… Ну, разумеется с постельной кличкой «Неутомимый».
   Однако Мать-Природа ещё при рождении одарила всех будущих бойцов именно тем, что к двадцати годам не подлежало никакой доработке. И естесственно, данное обстоятельство кое-кого не устраивало. Дико закомплексованные души взывали к справедливому перераспределению сил и средств. Лишь бы удовлетворить этот извечный мужской инстинкт - покрыть как можно больше самок.
   Увы, увы, увы…
   Как бы то ни было на самом деле, но и в наш самый удалённый южный советский гарнизон  долетали всякие слухи, бытовые предания, народные сказания и конечно же зэковские легенды. Из Союза прибывали молодые бойцы, которые до призыва имели возможности пообщаться с теми, кто недавно освободился из мест лишения всех благ человеческой жизни. Также в нашу Лашкарёвку приходили письма… А одичавшие среди афганских пустынь дембеля охотно верили всему… Кое-кто даже соглашался всесторонне подготовить себя к предстоящим баталиям гражданской секс-жизни. Ведь вариаций было несколько.
   Согласно передовым и потому страшно засекреченным, то есть скупым и отрывочным сведениям из мест не столь отдалённых, наиболее эффективным методом повышения мужской боеготовности считалось внедрение в детородный орган каких-то усиков. Дескать, эти самые усики всегда топорщатся в перпендикулярном направлении… Ну, и так далее.
   Однако все научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки по данной технологии хранились не сколько за семью замками, а столько за двумя рядами колючей проволоки с будками часовых по периметру. Вследствии данного обстоятельства этот передовой метод считался самым недоступным.
   Другой способ преобразования заурядного ДМБ-мужичка в постельного исполина… Ну, естественно… Всё с той же кличкой «Неутомимый»… Этот метод предполагал вживление мышиных ушек. Само собой, что слева и справа от главнейшего мужского «набалдашника».
    И уж на этот счёт народная молва предоставляло значительно больше любопытной информации. Что гены мышей практически совпадают с человеческим набором хромосом и ДНК. Что достаточно только поймать самую ушастую мышку… Причём, любого пола и партийной принадлежности… После чего аккуратненько отсечь бритвочкой оба ушка под самое основание… Затем обедневшее и страшно возмущённое животное следовало отпустить на волю… Причём клятвенно пообещав насыпать ему сыра по случаю благополучного исхода операции.               
   Пока мышиное семейство срадостью встречало своего окровавленного в бою родственника… Пока один возмущённый писк перерастал во всеобщий хор ярости и мести… Военно-половая хирургическая операция продолжалась.
   Оба мышиных ушка тщательно прикладывались к свежим надрезам по бокам,  скажем так, луковички… После чего вся конструкция  быстро перевязывалась беленьким и желательно стерильным бинтом. На этом медицинское вмешательство заканчивалось. И теперь требовалось только подождать того момента, когда белая повязка будет снята. Именно тогда и становился очевидным результат.Либо мышиные ушки отваливались сами по себе… Либо они оставались, придавая любимцу женщин своеобразную симпатичность…
   «Ну… Или же истеричную комичность… Тут, как говорится, не угадаешь…»   
   Однако в Демократической Республике Афганистан существовал страшенный дефицит не только на красивеньких женщин, но и на обыкновенных серых мышек. То есть заурядненьких сереньких грызунов с длинненькими хвостиками и ладненькими ушками. Лично я их не видел ни разу.
   Правда, по нашей первой роте по ночам шмыгали какие-то твари… Стоя на тумбочке дневального, я иногда успевал заметить что-то непонятное… Пока знаток местной фауны Коля Малый не объяснил мне, что это по ночной казарме шмыгают афганские тушканчики. Причём, с неестесственно длинным хвостом с кисточкой на конце… Ну, и с такими же чересчур вытянутыми ушами.
   Понятное дело!.. Что по причине полнейшего отсутствия сереньких мышек никтоиз наших солдат даже и не думал экспериментировать с длинноухими представителями афганистанской живности. Во всяком случае ни о чём подобном мы и слыхом не слыхивали. Ведь в противном случае… Или свои тут засмеяли бы… До смерти… Или уже в Союзе… Забили бы колами как мудака-мутанта…
   «И всё-таки… Интересно!?.. Вернее, очень уж любопытным было бы посмотреть на эту первую… Жертву… Которая сначала увидит торчащие из мужских трусов… Прижатые резиночкой чьи-то ушки… А потом и всё остальное!.. Ведь когда спадут тпрусишки, это «хозяйство» предстанет во всей своей красе!.. Причём, даже чуть подрагивающее от вожделённого предвкушения!.. Нда-а-а!.. Ох!.. Лишь бы она не успела в обморок грохнуться! Чтобы хорошенько всё рассмотреть!.. Ну, и удрать со всех ног! С истошным криком «Рятуйте, люди добры!»… Или же с воплем «Спасите, кто может!» »
   Я даже беззвучно рассмеялся, очень уж отчётливо представив себе эту картину… Как эта несчастная полуголая жертва будет мчаться по ночной улице… А бравый воин-интернационалист станет её догонять… И всячески увещевать, чтобы она ничего не боялась… Что его «ушастый дружок» такой резвый!.. То есть ужасно энергичный. И его нужно обязательно придерживать… Да хотя бы за эти самые ушки… Ну, и так далее.
   «В общем… Будет праздник на селе! Ипотеха, и забава…»
   Но именно такой вариант развития послеармейских событий могли предвидеть почти все солдаты, не на шутку озабоченные своими сексуальными возможностями. А потому вариант с длинными ушами афганских тушканчиков отпадал напрочь.
   И тогда в их полном распоряжении оставался лишь метод со всевозможными шарами. Разбирать стальные шарикоподшипники у бойцов не имелось никакой возможности. Да и положительных отзывов из Союза пока ещё не поступало.
   Зато у наших солдат были умелые руки, напильники и надфили, дополненные крепкими молодыми зубами. Подходящий кусочек оргстекла обтачивался до нужных размеров: либо горошины с ноготок мизинца, либо с небольшую фасолинку. Затем этот округло-овальный предмет следовало недельки с три покатать языком во рту. Ну, чтобы при непосредственном контакте с зубами исчезли последние шероховатости и даже эффект отторжения инородного тела. Так что… Данная технология опиралась на научно-обоснованные ипрактически подтверждённые достижения.
   Операция по вживлению проходила быстро и просто. В нужный момент и в потаённом месте потенциальный секс-богатырь смело оттягивал от себя самую что ни есть крайнюю плоть и  укладывал её на деревянную поверхность. Рядышком уже стоял умелый солдат-хирург с остро заточенным торцом рукоятки алюминиевой ложки. Будущий половой гигант храбро зажмуривал оба глаза и быстро говорил «Давай!».
   Мастер прицеливался и замахивался изо всей силы, после чего одним ударом бил прямо в цель. Алюминиевый скальпель пробивал крайнюю плоть насквозь и в образовавшуюся брешь вставлялся этот шарик. Затем инородное тело следовало протолкнуть влево или вправо, чтобы оно оказалось между внешней и внутренней кожей…
   Вот и всё!
   По окончанию столь несложной процедуры военно-половой хирург-самоучка назначал своему пациенту послеоперационный режим, главным условием которого являлся строжайший запрет на любые водно-гигиенические мероприятия. При благоприятном стечении всех обстоятельств операция проходила вроде бы с положительным результатом и в данном случае маленький шарик грел душу своего обладателя аж до самого его дембеля. Пока тот не возвращался на гражданку и не оказывался на какой-нибудь гражданке.         
   И ведь кое-кто терпел все эти мучения не зря!.. Тому имелись вроде бы достаточные подтверждения. Прошлым летом в одно из подразделений пришло письмо из Союза, в котором недавно уволившийся ветеран сообщал своему более молодому товарищу кое-какие известия.
   Письмо пользовалось успехом. То ли этот дембель решил похвастаться своими достижениями по внедрению новых сексуальных технологий в размеренную сельскую жизнь… То ли свежевозвратившийся домой воин захотел поддержать и приободрить всё ещё находящихся в жарком Афгане друзей-приятелей… Звездострадальцев…
   «Типа того, что верной дорогой идёте, товарищи!.. Держите крепче своё!.. Скажем так, древко! Бабцы нас уже ждут не дождутся!.. И заранее пищ-щат от восторга!.. Ну, и так далее…»         
   Поговаривали, что это легендарное письмо зачитали до дыр и оно затем тихонечко рассыпалось на меленькие кусочки в чьих-то мозолистых руках. Всеобщий ажиотаж был обусловлен одним особенно красочным эпизодом деревенской идиллии. Ведь афганистанский ветеран по прибытию в свой родной колхоз сразу же отправился по старым друзьям и подружкам. Вот и застал он одну из своих прежних пассий на её бескрайнем огородном поле, где она добросовестно занималась привычным и облагораживающим трудом. Словом, то ли тяпала тяпкой подсохшую земную твердь, то ли пропалывала белыми рученьками картофельные грядки, толи занималась сбором обильного урожая … Стало быть, колорадских жуков с буйно разросшейся сочной ботвы.      
   При написании этого письма в армию бывший дембель пропустил всякие малозначимые детали: как же именно произошли первые минуты их незабываемой встречи или же он сразу совершил нападение… Естественно, что с тыла!.. Ведь при виде согнутой женской фигуры у многих бойцов мгновенно падают моральные запреты и так  же стремительно поднимается нечто иное. Например,жар в груди.
   В общем, бывший Лашкарёвский солдат сразу же перешёл к описанию процесса прелюбодеяния… А поскольку домой он возвратился уже сексуально подготовленным, то есть технически оснащённым продолговатым шариком… То славный представитель Советской Армии свою подружку никоим образом не разочаровал.
   И даже наоборот! Как было написано чёрным по белому, то есть в том самом письме… Скромная труженица картофельных полей была готова орать от удовольствия на всю округу!.. Так ей было хорошо и даже расчудесно!.. Однако она стойко терпела. То Ли из опасения привлечь всеобщее внимание, то ли от нежелания прервать своё нечаянное женское счастье, то ли от возможного появления других конкуренток. Да и мало ли чего!?..
   В общем, донельзя счастливая «красна девица» старательно сдерживала рвущийся из грудей блаженствующий крик… Но чтобы хоть как-то компенсировать этот отсутствующий аккомпанемент переживаемых чувств… Она в наисладчайшей истоме принялась грызть сочную картофельную ботву!.. Настолько эта деревенская скромница изнемогала от своего неописуемого счастья…       
   А дальше – ещё больше!.. Возмужавший на армейских харчах паренёк продолжал её радовать и радовать… «Девушка-красавица» по-прежнему обрекала на мучительную смерть всё новые и новые залежи недозрелых картофельных клубней…
   Воспользовавшись бесконтрольностью и безнадзорностью свежепойманные колорадские жуки ринулись из опрокинутой банки на свободу и тутже бросились наутёк… Ведь почти уже вся растущая вблизи картофельная ботва была изгрызана, измельчена и попросту превращена в зеленоватую кашицу… Столь устрашающие темпы уничтожения листьев и даже стеблей не могли присниться колорадцам даже в самом кошмарном сне!..
   А ведь это был ещё не финал!.. Бывший воин продолжал неутомимо атаковать, отступать и опять контратаковать!..    Его одуревшая от чувств партнёрша уже догрызала последнюю охапку ботвы, до которой она смогла еле дотянуться… Но полосатенькие американцы уже домчались до границы, то есть до забора соседнего огорода… И уже оттуда смогли наблюдать за оставленным полем битвы…
   А сексуальное сражение уже подходило к своей развязке. В предвкушении надвигающегося кайфа половой гигант уже закатил свои глазки. Колхозная труженица бездумно рыла землю своими якобы хрупкими ладошками… Также ожидая наступления верха своего блаженства. Тоже ничего не видя и не слыша… Под бывшие девичьи пальчики, наконец-то, попали молоденькие картофельные клубни… Но ей уже было не до них…
   Долго ли, коротко ли… Однако они одновременно достигли наисладчайшего пика наслаждений. Так сказать, одним махом взобрались на самую макушку горы любовных утех…
   И объединённый вскрик сексуального безумия всё-таки вырвался на бескрайние сельские просторы… А поскольку это являлось самым ярким демаскирующим признаком, то и страшно утомлённой парочке пришлось приложить немало усилий, чтобы вовремя скрыться с места происшествия, оставив там изничтоженную ботву, взрытый чернозём и несколько желтовато-беленьких клубней.
   Им повезло… Секс-партнёры благополучно, стало быть никем не замеченные перебрались на другие позиции, то бишь на ближайший сеновал… На котором ожесточённое боестолкновение вспыхнуло с новой силой… Ну, и так далее…
   На этом месте письмо и заканчивалось. Как и положено, на самом интересном моменте. Но в следующем письме бывший солдат обещал сообщить о своих новых подвигах на других фронтах. Стало быть, уже с следующими секс-партнёршами... Ведь в деревне наверняка были ещё и доярки, и сельсоветовские секретарки, и прочие любительницы «сладкой жизни».
   Но, увы… Второго письма в Лашкарёвке так и не дождались. Или скучающие фельдъегеря из военно-полевой почты перехватили его по дороге и тоже зачитали до изнеможения... Или же у полового богатыря попросту не было времени… Других вариантов не имелось.               
   Как бы то ни было, но и это первое письмо произвело в определённых кругах сногсшибательный эффект. Столь захватывающая солдатский дух деревенская пастораль, ну, никак не давала покоя… Особенно по ночам. Поэтому в Лашкарёвке стали нередкими случаи пропажи оргстекла и обтачивания надфилем чего-то кругленького. Ну, и якобы жующие физиономии фАзанов, которые на самом-то деле перекатывали во рту шарики из оргстекла. Причём, непременно красного!.. Другие цвета для столь ответственной операции не годились вовсе! Всенародная солдатская молва говорила на этот счёт очень даже однозначно.
   «Только красный!»
   А вот нашему второму связисту не повезло. Он вроде бы сделал всё, как и следовало по технологии. Однако переоценил возможности своего фазаньего организма и под мощной струёй холодного душа этот самоуверенный солдат подхватил то ли воспаление, то ли инфекцию. А теперь он сидел позади башни и мучался от малейшей встряски. Изредка глядя на его болезненные гримасы, мне даже становилось жаль этого бедолагу. Однако… Как говорится, не только глупый баран, но и каждый самонадеянный фАзан несёт личную ответственность за персонально свои яйца.
   Увы, но таковы суровые законы нашей солдатской жизни. Да и не солдатской тоже. 
   Так мы ехали весь остаток дня. А вечером наш горе-связист удалился один- одинёшенек… Ну, разумеется в пустыню. Да и сотворил там что-то над собой. Обратно он приплёлся еле живой… Но чрезвычайно чем-то довольный.
   Как он признался, ему удалось самостоятельно выдавить из себя всё неестественное. То есть попросту избавиться от пресловуто-расхваленного шарика красного цвета. Причём, невзирая на адские боли. Но операция прошла успешно. И это должно было ему помочь. А пока… Связист –звездострадалец продолжил глотать свои таблетки.
   «Тьфу-тьфу-тьфу!.. Чтоб не сглазить!.. Но одной головной болью вроде бы становилось меньше. Тьфу-тьфу-тьфу! Балбес! Лишь бы он поправился!»   
   Так я думал и надеялся. Чтобы незадачливый грёбарь-террорист окончательно выздоровел и полностью избавился от своей нестандартной хвори. Чтобы этот связист смог в нормальном режиме выполнять свои служебные обязанности и тем самым не подводил весь наш солдатский коллектив.
   Ведь мы сейчас находимся в самом начале долгого и трудного пути. Шутка ли!.. Нам предстояло отмахать в один конец километров пятьсот. А потом в обратную сторону столько же! Да ещё и там покружить… То есть помотаться в районе поисково-засадных действий. И всё это в афганской пустыне Регистан. С её жарой и отсутствием воды. Зато с явным наличием вооружённых врагов и ядовитых пресмыкающихся гадов.
   Так что… Не только для командования разведгруппы, но и для всех нас было бы очень даже желательным скорейшее самоизлечение «тяжелораненого» связиста. А многострадальная картофельная ботва, столь обильно произрастающая в нашем Советском Союзе… Ведь на её долю и так уж выпадает превеликое множество лишений. То заморозки или засуха, то обильные дожди и беспощадный град, то ненасытный колорадский жук или залётная саранча, то всевозможные картофельные болезни и что-нибудь ещё… А тут новая напасть! Сексуально изнемогающие труженицы… Которые так и норовят учудить с ботвой что-нибудь непотребное.
   «Нетушки! Картофель-это не просто многоклубневая культура! Это наш второй хлеб! А его надо беречь и защищать! Всеми доступными методами и недоступными способами! Вот так!»   
   То ли дело – восточные кузнецы!.. Вот приведут к нему усталого жеребца, понурого верблюда или еле передвигающего копытами осла… Вот попросят его сделать что-нибудь для восстановления прежней резвости, энергии и прыти… Ответ кузнеца краток и лаконичен…
   -Клади!
  А когда звенит молот о наковальню… Когда вмиг воспрявшая скотинка мчится вдаль как птица… И когда изумлённый хозяин озадаченно чешет свой затылок… Дескать, как же ему догнать своё «чудо-юдо»?!..
   Ответ кузнеца привычно лаконичен и краток…
   -Клади!
   И никаких проблем!.. Все умчались.
   Увы… Но такое возможно только в анекдоте.
*
   Глава 4.  МЕСТНЫЕ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ.
                Куда ни кинь – везде пустыня
                До горизонта всё пески
                Жара такая – сердце стынет
                Здесь сдохнуть можно от тоски
                А.М.

   Раннее-раннее утро второго дня  нашего выхода мне не понравилось совершенно и абсолютно. То, что нас разбудили ещё до восхода солнца – это было для солдат делом привычным. Ведь в дальний путь следует отправляться как можно раньше. И горячего завтрака как такового у нас не получилось. На разведение костра и кипячение чая ушло бы слишком много времени. Поэтому нам пришлось довольствоваться куском хлеба, стограммовой баночкой консервов и обычной водой. Что тоже довольно-таки часто составляет рацион питания бойца спецназа.
   Но вот наблюдать за водными процедурами товарища майора Болотского… Это было слишком! Ведь парторгу было недостаточно умыть лицо и шею. Ему потребовалось полностью обмыть свой здоровенный торс. К тому же совершенно небритый… Вернее, абсолютно нестриженный…
   Я смотрел почти ненавидящими глазами на то, как чистая и прозрачная вода из общей ЦеВешки самым варварским образом расходуется совершенно впустую. На мой почти объективный взгляд, это было изуверством!.. Вода журчащей струйкой вытекала из горлышка пластмассовой фляжки, потом она растекалась по обширнейшему телу якобы товарища майора… И затем заветная и драгоценнейшая водичка попросту уходила в песок. И всё!..
   Потери этой животворной жидкости были безвозвратными. Причём без какой-либо пользы всей группе. Была вода, и нету её больше!.. Не улетучилась или испарилась, что вобщем-то является одним и тем же. Не оказалась выпитой в чистом виде или съеденной в качестве жидкого солдатского супчика, что также вполне приемлимо. Нет… Вода  уходила в афганский песок в виде струек и капель, стекающих с туловища товарища по партии. Как его недавно назвал Весёлый… За глаза конечно же.
   Я подумал-подумал, да и пошёл к командиру группы… Чтобы жаловаться и ябедничать, стучать и закладывать, доносить и кляузничать… Короче говоря, обращать внимание командования группы на совсем уж недостойное поведение товарища майора. Хоть это и является лёгкой формой такого греха, как доносительство!.. Однако всеобщие интересы личного состава группы заставляли меня пойти на такое падение… Ведь наверняка я утрачивал уважение к своей собственной персоне, так и всеобщий авторитет среди других людей. Хоть этот грех и совершался в первую очередь именно для их же блага.    
   -Товарищ старшнант! –произнёс я  очень хмуро.
   На большее у меня язык не поворачивался. Зато мой подбородок очень точно указал на весело фыркающего и энергично плещущегося парторга.
   -Да вижу!.. –произнёс Веселков.
   Он уже наполовину опустошил маленькую банку мясного паштета. Мы не успели обменяться ни единым словом, как в наш служебный разговор встрял товарищ прапорщик.
   -А что такое? –поинтересовался старшина. –Воды жалко? А-а?
   Вопрос казался совершенно риторическим. Ведь мы сейчас находились в афганской пустыне… А не в, скажем так, пятигорском бювете, где минеральная водичка течёт круглые сутки из десятков общественных краников.
   -Жалко! –признался я. –А вдруг не хватит?
   -Я же вам на группу выдал одну РДВешку. –заявил прапорщик Акименко. –Что?.. Мало?..
   Я вздохнул и всё же произнёс вполне сакраментальную фразу, услышанную в прошлом месяце.
   -Воды в пустыне много не бывает.
   Старшина никак не отреагировал. Зато командир группы уделил мне чуточку своего внимания.
   -Ну, ладно! – сказал он со вздохом. –Ты иди... А я ему потом скажу.
   -Есть! –ответил я, затем привычно подхватил личный пулемёт и пошел к своим коллегам-срочникам.
   А через минуту умываться стал старшина. Хоть это и явилось для меня второй неприятностью за сегодняшнее утро… Однако следовало отдать должное. Прапорщик Акименко сложил две ладошки и одним быстрым движением ополоснул лицо. При этом он ещё и умудрился остатками этой стекающей воды обмыть свои руки. На этом водные процедуры старшины роты оказались законченными.
   А товарищ майор всё ещё плескался… В ход пошла уже вторая фляга…
   Я бы и сам сейчас умылся. Но не хотел подавать дурной пример остальным нашим бойцам-товарищам. Ведь после этого каждому захочется умыться.  Ведь все мы являемся солдатами срочной службы и каждый из разведчиков ничем не хуже меня. Потому-то я и не умывался.  Поскольку я считал себя ничем не лучше остальных разведчиков.
   А вот умыться чистым и сыпучим песком – это было в самый раз!  И ничего здесь не казалось зазорным. Ведь умываются же люди снегом. Вот и песочек может сгодиться для этой же цели. 
   Ещё в школе я читал повести писателя Платонова, в которых довольно-таки подробно рассказывалось о быте туркменских кочевников. Когда кожа становилась сальной, они использовали обычный песок. Ведь его так много в пустыне… И столь нехитрым способом туркмены не только умывали лицо, но и очищали всё тело.
   Я неудержался от этого соблазна и подошел к девственно нетронутому бархану. Мои ладони зачерпнули чистый песок и сложились в одно целое. Я выдохнул воздух, как перед прыжком в глубину, и быстро обтёр сыпучим песком лоб, щёки и подбородок. Первый опыт показался мне очень даже удачным. Хоть на моём лице и остались крупинки пустыни, но кожа после песочной обработки стала сухой и почти чистой. Затем я зачерпнул песка ещё раз… Потом ещё…
   Под конец мне оставалось обтереть песком свои ладони. После чего  ими можно было смахнуть с лица последние частички афганской пустыни. На этом моё умывание закончилось. Кожа стала сухой и совершенно чистой. На ней не осталось ни малейшего намёка на сальность… Только вот веки… Они по-прежнему сохранили остатки сонного состояния. Но это  было уже мелочью военной жизни. Через час или два должно пройти.
   С брони за мной наблюдал Вовка Агапеев. Явно невыспавшийся и потому с чрезвычайно сонным личиком.
   -Ну, и как? – спросил он. –Песочком…
   -Нормально! –бодро ответил я. –Сойдёт для сельской местности.
   Сейчас почти все солдаты группы сидели на броне «согласно купленным билетам». Кто-то дожёвывал особо вкусную хлебную корочку. Кто-то подставил заспанное лицо под еле тёплые лучики восходящего солнца. Кто-то устраивался поудобнее. В общем все ждали… Ведь наша группа уже была готова к выдвижению.  Но ядро отряда вместе с двумя группами запаздывало. Команды «Вперёд!» пока что не поступало.
   Я тоже взобрался на БМПешку и уселся было на своё место. Но через несколько секунд понял, что спокойно смотреть вперёд просто невозможно... Там всё ещё плескался товарищ парторг…
   Вооружившись самым мощным биноклем, я встал и принялся осматривать пустыню… Чтобы не видеть это непрекращающееся водное святотатство…               
   Наконец-то громкое фырканье взрослого моржа вкупе с весёлым плесканьем енота-полоскуна – всё это закончилось. Товарищ парторг стал обтираться полотенчиком. И чувствовал он себя самым счастливым человеком на свете. А я наоборот… И мои мысли уже сами по себе переносились в завтрашнее утро. А потом в послезавтрашнее. А затем ещё дальше… И возникали у меня чересчур уж сильные сомнения… Что командир группы скажет хоть слово супротив майорской привычки умываться водой по утрам.
   И вдруг послышался новый плеск воды! Мои задремавшие было глазки открылись почти мгновенно. И я увидел то, как теперь под водной струйкой держит ладони солдат Сальников.
   -Сало! –взвился я как ужаленный в одно место. –Ты чего?! Охренел?
   Затем я моментально перешёл на самую ненормативную часть наиболее великого и чрезвычайно могучего языка всей нашей планеты Земля. Причём моё красноречие совершенно не стеснялось указывать на первопричину внезапно вспыхнувшего гнева…
   -Ты чего орёшь? –обиделся Сальников. –Воды что ли жалко?
   -Жалко – это у пчёлки! –я на мгновение вставил в свою речь более-менее приличную фразу, после чего опять перешёл на откровенную ругань.
   Моё сквернословие прекратилось очень быстро. Когда сбоку объявился товарищ майор.
   -Зарипов! –возмутился он самым праведным гневом. –Ты чего это здесь материшься? А-а? Я тебя спрашиваю!
   Я конечно же спохватился… Как будто ругался только из-за Вовки Сальникова… И как будто мой откровенный мат-перемат имел прямое отношение только к солдатскому разгильдяйству… Как будто я совершенно не хотел  затронуть недавнее умывание товарища майора…   
   А парторг продолжал наседать:
   -Я тебя спрашиваю! Чего молчишь? Кто тебе позволил ругаться матом? Ты меня понимаешь или нет? Кто тебе разрешил оскорблять других солдат?
   -Никто! – хмуро буркнул я, но затем вновь вскинулся. –А чего это он воду впустую переводит?! Вот я и ругаюсь! Мы же сюда не на прогулку приехали! Сегодня  - только второй день!
   Однако мои житейские доводы абсолютно не подействовали на майора Болотского.
   -Солдат умывается! – заявил парторг самым беззастенчивым тоном. –Ну, и пусть умывается! Советский солдат должен быть всегда чистым и опрятным!
   Кажется, это была фраза из какого-то общевоинского Устава. А потому данное изречение  являлось непреложным военным законом.
   -Ну, ладно… -смирился я. –пусть умывается.
   На этом моя дискуссия с товарищем парторгом благополучно закончилась и он ушел обратно… Однако мой диалог с солдатом Сальниковым продолжился…
   -Ладно, Вовчик! –произнёс я очень уж умиротворённым тоном. –Умывайся! Вода же твоя…
   Он меня понял моментально… Ведь мой крайний намёк означал то, что Сальник может умываться сколько ему вздумается. Но только вся израсходованная им сейчас вода будет считаться не из общего запаса… А его личного… Ведь он умывался водой из той фляги, которую набрали для товарища парторга… Уже четвёртой по счёту.
   -Алик! –взвился уже Володя Сальников. – Ты что?!
   -А ничего! Отрезал я. –Ты сейчас умываешься своей водой! Какие проблемы?! Умывайся дальше! Но на раздаче получишь на одну флягу меньше. 
   Вовка подумал немного и попробовал возразить мне с другой стороны:
   -Так что теперь, совсем не умываться?
   -Я же тебе говорю… -произнёс я. –Делай с водой что хочешь. Со своей водой. Можно и песком умыться. 
   -Что я!? –опять обиделся Сальник. –Чурка что ли?
   Я подошел к краю брони и спрыгнул на землю.
   -Чурка или не чурка – это твоё дело. Только вода в ЦеВешке – это общая вода! Понял? Её можно только пить…
   Закончив говорить, я развернулся в другую сторону и зашагал прочь. Когда малая нужда была успешно справлена, я возвратился обратно. К тайной моей радости Вовка Сальников передумал обмываться дальше…   
   Меня данное обстоятельство только порадовало. В общем смысле и в конкретном нашем случае я был прав на все сто пятьдесят процентов. Ведь питьевую воду в знойной пустыне следовало экономить буквально на каждом шагу. Такого мнения придерживался не только я, но и остальная часть нашей группы. Кроме, разумеется, Сальникова.
   Однако все бойцы предпочли дипломатично промолчать, чтобы не ввязываться в нашу словесную перепалку, да ещё и на виду у командного состава. А я вот не мог удержаться от резких слов в адрес чистюли Вовочки.
   Мне вообще-то следовало это сделать по отношению к любому нашему солдату. Ведь я был замком, на котором и висела вся ответственность за благополучное водоснабжение всего нашего личного состава. Сейчас мы пока что пили свою воду из персональных фляжек… Но она ведь уже заканчивалась.
   Наконец-то в полукилометре от нас раздался долгожданный шум. Это запустили двигатели БМПешки первой группы. Значит через несколько минут наша ротная колонна тронется в дальнейший путь. 
   Всё остальное произошло ровно таким образом, как и учили механиков-водителей в их мазутейской учебке. Выдвижение начала  первая разведгруппа, затем в её хвост пристроилась БРМка  командира роты, вслед за которой потянулся МАЗ-топливозаправщик. Далее в путь тронулся вооруженный Урал. Потом нашу колонну продолжила вторая группа. Ну, и последними оказались мы.
   Теперь наша, скажем так, военная дорога пролегала непосредственно по сыпучим пескам пустыни Регистан. Высокие барханы и заросли саксаула простирались настолько, насколько хватало зорких разведчицких глаз. Афганская пустыня казалась  однообразным бескрайним пространством, протянувшимся аж до самой линии горизонта. И нам только оставалось удивляться способностям командиров находить нужное направление в столь однообразной местности. Ведь никаких ориентиров не наблюдалось абсолютно.
   Однако всё объяснялось достаточно просто. Командир роты перемещался на своей боевой разведывательной машине, оснащённой умным устройством  по отслеживанию себя самой в окружающем пространстве. А его заместитель по технической части ориентировался по прошлогодней колее. Для этого пожилой майор и сидел на бронелисте самой первой БМПешки, являвшейся ныне первопроходчицей из всех остальных машин. Однако за минувший год  старая колея успела потерять свой первоначальный вид. Сыпучие пески, перемещаемые по пустыне ненавязчивым афганским ветром, местами совершенно занесли гусеничный след.
   И в этих случаях, когда с брони было невозможно определить дальнейшее направление движения, зампотех роты спрыгивал с первой БМПешки. Он сначала пробегал вперёд и вправо, а затем на удалении в тридцать-сорок метров поворачивал влево… Теперь майор бежал по дуге, старательно лавируя между высоких барханов и разросшихся кустов. В большинстве случаев его попытки вознаграждались долгожданным успехом. Старая колея всё-таки обнаруживалась и тогда наша колонна возобновляла движение… И так до следующего занесённого песком участка… Тогда майор-зампотех вновь спрыгивал с брони и бежал вперёд да вправо…
    Однако несколько раз выходило так, что прошлогодний след не удавалось обнаружить с первой попытки. Видимо, в этих местах афганский ветер дул особенно сильно, вследствии чего ему удавалось переместить слишком уж большое количество «лёгкого на подъём» песка. Причём на чрезвычайно обширных пространствах… И тогда зампотеху приходилось пробежать сначала одну дугу, затем отдалиться ещё метров на сорок, после чего свернуть вправо… Если и вторая попытка оканчивалась неудачей, то за ней следовала третья… Более широкая.
   -Блин!.. –сердито ворчал наш механ Лукачина, наблюдая за снующим меж барханов и кустов зампотехом. –Что они?.. Мальчика что ли нашли?..
   Лука стоял на броне и искренне переживал за своего военно-технического начальника. Ведь механики-водители подчинялись не только командиру своей разведгруппы, но ещё и зампотеху роты. Ведь это именно товарищ майор целыми днями пропадал вместе с ними в разлюбимом автопарке, где они дружно занимались обслуживанием боевой техники. И механы нашей роты сильно уважали своего непосредственного начальника.  Поскольку зампотех был человеком хоть и строгим, но справедливым… И, увы, страдающим сердечной недостаточностью…
   Потому-то и возмущался механик Лукачина:
   -Послали бы кого-нибудь из бойцов! Тут много ума ведь не надо. Пробежался раз. Потом ещё… И всё тут…
   -А он уже третью дугу наяривает. –произнёс Вова Агапеев. –Далековато убежал…
   Фигурка зампотеха сейчас мелькала метрах в двухстах от первой брони. Это означало только одно – мы опять попали на сильно занесённый песком участок пустыни. И теперь нам придётся прождать неизвестно сколько, пока вновь не найдётся прошлогодний след.
   -Есть! –радостно воскликнул Лука. –Товарищ майор не подкачает никогда!
   -По местам! –скомандовал старший лейтенант Веселков и оглянулся назад. –Эй! Я сказал: «По местам!».
   Солдаты заняли свои места и нам осталось лишь подождать минут пять, пока вперёд тронется вторая группа. Зампотех уже перестал махать руками, подавая условный сигнал первой БМПешке. Вскоре она подъехала к нему и зампотех забрался на свою первопроходчицкую броню… Так и продолжился наш путь.
   Однако метров через сто пятьдесят колонна вновь замерла и майор-пионер опять побежал вперёд. Вскоре старый след был обнаружен и движение продолжилось. Но ещё через сто метров…
   -Да сколько можно!? –вполголоса ругался старшина роты. –Дёргаемся туда-сюда…
   -То ж пустыня. – философски проворчал Лука, вновь вылезая из своего люка. –Песком засыпало колею и всё тут.
   Впереди внезапно взревели двигатели первой группы. Колонна опять  начала движение. В этот раз нам попался самый трудный участок пустыни.  Прошлогодний след оказался занесённым на слишком уж большой своей протяжённости. И тогда зампотех  стал бежать впереди колонны, обнаруживая засыпанную колею по мельчайшим признакам.
   Теперь все машины передвигались со скоростью бегущего по пескам человека средних лет. То есть крайне медленно… А товарищ майор всё бежал и бежал… Даже нам, находящимся на значительном удалении, была хорошо видна белая соль, которая очень явственно проступила на зампотеховской спине. Его фигура то пропадала за сыпучими барханами и кустами саксаула, то вновь появлялась в зоне прямой видимости… Ведь майору-разведчику следовало не только обнаружить полузасыпанный след, но и обозначить подходящий маршрут для колонны.  Поскольку на месте старой колеи довольно часто возвышалась большая песчаная дюна… Или высокий бархан… А взбираться на эти естественные преграды, чтобы доказать всему миру упорство советских войск в достижении поставленной цели, попросту не имело смысла. И БМпешка может не одолеть песчаный холм, увязнув в нём всеми своими гусеницами… Да и сторонних наблюдателей вокруг не имелось…
   А пожилой майор всё бежал и бежал… И наша броня всё ползла за ним и ползла…
   -Если так дело пойдёт и дальше… -резонно подметил командир нашей группы. –То мы месяца через полтора доберёмся!.. В одну только сторону.
   Что верно, то было верно… С такой минимальной скоростью мы много не проедем. И всё же нам оставалось надеяться на то, что сейчас мы преодолеваем самый трудный участок пустынной местности. И далее всё пойдёт как по маслу.
   Прошло ещё минут тридцать, пока усталый зампотех не взобрался на свою броню. И сразу же увеличилась скорость движения. К нашему удивлению, а затем и к радости набранный механиками темп не сбавлялся.
   Таким вот образом нам удалось беспрепятственно проехать километров пять или шесть. Причём ни разу не останавливаясь… Однако затем пустыня Регистан опять выкинула злую афганскую шуточку. Ведь перед нами вновь оказался труднопроходимый участок местности… И бедолаге-зампотеху пришлось уже в который раз бежать вперёд…
   И опять ругался Лукачина… И вновь мы смотрели на мелькавшую вдали выбеленную спину зампотеха… Но вскоре пожилой майор уступил своё право первопроходца более молодому разведчику…
   -Ну, наконец-то! –удовлетворённо хмыкнул Лука. –А то сколько можно!?               
   Молодость не подвела и путь был найден. Колонна двинулась дальше… И уж на этот раз пустыня смилостивилась над нами. Труднопроходимых мест больше нам не попадалось, а полузанесённый след обнаруживался опытным глазом зампотеха прямо с брони первой БМПешки. Скорость движения резко увеличилась и теперь наша колонна преодолевала за один час километров двадцать или даже под тридцать… Песок же всё-таки… Высокие барханы и густые саксаульные «дебри»…
   Во время движения случались и некоторые другие казусы…
   Так на нашу броню бросилась ядовитая змея… Она, по всей видимости, была сильно напугана грохотом гусеничных траков и рёвом двигателей боевых машин… А потому решила контратаковать…
   -Гля! –воскликнул прапорщик Акименко и показал рукой вперёд.
   Но сидящие на нашей БМПешке  уже увидели грозную опасность… С обочины свежепроложенного военного тракта и прямо на его середину метнулась змея. Она стремительно свернулась полукольцами и угрожающе выставила против нас небольшую головку.  Это была змея эфа. Я хоть и не угадал её вначале по внешним признакам, но столь диковинная манера предброскового поведения была свойственна только им… Змеям пустыни по названию эфа…
   И она конечно же бросилась на нас!
   Но мы этого даже не заметили. Потому что мы продолжали сидеть на броне, а наша боевая машина по-прежнему двигалась только вперёд… И смертельный укус ядовитой гадины скорей всего пришёлся в нижний бронелист… Ну… Или в днище БМПешки…
   -Э-эх! –удручённо вздохнул товарищ прапорщик. –Надо было её гусеницой!.. Чтоб неповадно было…
   Кое-кто из наших солдат даже привстал со своего места и оглянулся, чтобы узнать дальнейшую судьбу коварной змеюки. Однако  густой шлейф афганской пыли помешал это сделать. И мы так и не ознакомились с результатами стремительного броска эфы… Сломала ли она хоть один свой ядовитый зубик… Или же оба своих клыка.            
   Наверное, эта эфа понесла существенный урон… О чём не преминула сообщить своим ядовитым родственницам: как близким, так и дальним… Поскольку как в остаток этого дня, так и в начале следующего никто на нас не бросался… Ни с ядовитыми зубами, укус которых наиболее смертелен именно весной... Ни с ядовитыми челюстями или жалами… Которые также опасны в месяце апреле…
   Но с дикими представителями местной фауны нам всё же пришлось столкнуться… Не в прямом конечно смысле, а в переносном… И даже можно сказать, в сугубо гастрономическом…
   Но об этом чуть попозже… Пустыня… Понимаете ли…
*
   Глава 5.   ОЗЁРА И ОБИТАТЕЛИ ПУСТЫНИ.
                Верблюды, змеи и джейраны
                Хоть редки, но они здесь есть
                Но нам нужны лишь караваны
                А с ними слава, доблесть, честь
                А.М.

   Утром третьего дня я опять скрежетал зубами. И отнюдь не потому, что на них оказался вездесущий афганский песок. А всё из-за того, что товарищ майор… Ну, не славный  наш ротный зампотех, мужественно прокладывавший нам дорогу… А тот товарищ майор, который ехал вместе с нами… Так вот… Товарищ парторг опять вздумал умываться нашей общей питьевой водой… А затем и обмываться…
   Я вновь подошел к командиру группы и молча уставился на Веселкова своими красными от пыли глазами.  Однако тот предпочёл сделать вид, что ничего такого особенного сейчас не происходит. А фырканья и ужасный плеск воды является вполне обыденным явлением… Для советской разведгруппы, находящейся в бескрайних песках палящей пустыни Регистан.
   Зато мне выдали целую кучу ценных указаний по подготовке личного состава к дальнейшему маршу по вражеским тылам. Я лишь вздохнул и отправился выполнять командирские поручения. Но везде меня преследовали  очень уж раздражающие звуки…  Сначала журчание водной струйки из горлышка фляги, затем громкие оханья да аханья товарища парторга…
   Вчера вечером он конечно же видел то, как мы бережно разливаем воду из этой общей ЦеВешки по личным фляжкам солдат. Каждому досталось по три литра, то есть по две пластмассовые фляги. Но сегодня утром товарищу майору было опять… Опять было наплевать!
   -Три фляжки израсходовал… -сказал я своему напарнику Юлдашеву Бахтиёру.
   -А что тут поделаешь?! –проворчал он. Такое воспитание… Всегда себя выше других хочет поставить!
   Мой узбекский друг был прав. То ли мальчика Гену Болотского с детства приучили поступать так, как ему захочется… То ли партийная деятельность перевоспитала его до эдакого состояния… Но теперь он что хотел, то и творил… Вернее, нагло вытворял.
   Наконец-то мы тронулись в дальнейший путь. Спустя два часа наша колонна остановилась на краю высохшего озера. Или даже на берегу обмелевшей, а затем и исчезнувшей реки. Совершенно ровная и абсолютно лишённая какой-либо растительности поверхность простиралась как на несколько километров в ширину, так и на десяток тысяч метров в длину.
   Вообще-то такой участок местности называется общенаучным термином такыр. Это высохшее дно озера или даже реки, на котором глина образует ровную поверхность, всю испещренную мелкими и крупными трещинами.          
   -Что там такое? – поинтересовался товарищ прапорщик, указывая рукой влево. –Развалины или  что?
   Там на удалении в три-четыре километра прямо посреди высохшего русла возвышалась небольшая гора. Её можно было принять  как за высокий холм из земли и глины вполне естественного происхождения. Так и за окончательно разрушившиеся остатки древнего укрепления. На последнее обстоятельство указывали  очень небольшие вертикальные участки, оставшиеся от когда-то мощных стен. Но этих доказательств искусственного происхождения было так мало… Что неискушенному взгляду эта возвышенность представлялась именно холмом… Или небольшой горой…
   -Говорят, это остатки крепости Александра Македонского! – задумчиво изрёк командир группы. –Он же во время своих походов строил крепости. Чтобы обозначить границы своего царства.
   -Да у нас в Лашкарёвке то же самое! – возразил старшина. –Там-то хоть стены сохранились. А тут… Куча глины и земли!.. Это ж сколько крепостей он тут понастроил! По всему Афганистану, что ли?
   -Александр Македонский вообще-то до Самарканда дошёл. – сказал я как бы промежду прочим. –А может и дальше?!
   -А до твоей Бухары он случайно не добрался? – с тайной подковыркой полюбопытствовал прапор.
   -А как же!? – ответил я с лёгкой ухмылкой. –Мимо Бухары он никак не смог бы пройти. Там же пустыня и горы.
   -Да какие у вас там горы? –возмутился старшина. –Одно название, а не горы… Вот у нас… На Кавказе…
   Командир группы, до этого прапорщицкого высказывания преспокойно себе наблюдал в бинокль за местностью… Но теперь он даже  обернулся к нам и уставился на новоявленного горца.
   -«У нас».. Это где? – спросил Веселков.
   Однако товарища прапорщика не смутило ни пристальное внимание старшего лейтенанта, ни что-либо другое.
   -У нас – это в Таганроге! – гордо заявил старшина. –Особенно в ясную погоду… Когда воздух чистый… Видны кавказские горы!
   Впереди загудели моторы и  наше Главнокомандование вновь повернулось к голове колонны. Там происходило что-то непонятное. Две БМПешки первой группы круто повернули влево и, не спускаясь на дно высохшего озера, поехали вдоль склона. Ядро нашего разведотряда осталось на месте, не трогаясь ни влево, ни вперёд. Спустя десяток минут обе отделившиеся от нас брони поравнялись с остатками крепости, после чего повернули  прямо к ней.
   -Ясно! –проворчал Веселков. –Это здесь забазируется первая группа.  И поехали они  не прямиком, а с левого бока. Чтобы поменьше следов оставить.
   В это время я смотрел в бинокль и хорошо видел обе БМПешки. Вот они быстро поднялись по склону, объехали развалины и скрылись в них. Впереди вновь раздался шум запущенных двигателей.
   -Ого! –воскликнул старшина. –Теперь первым поедет сам ротный.
   -По местам! –привычно скомандовал наш командир. –Лукачина, заводи!
   Взревела двигателем и наша броня. Теперь колонну действительно возглавлял сам командир роты. Его БРМка лихо рванула с места, что называется, в карьер. Вот она скрылась в ложбинке меж холмов. Туда же потянулась остальная наша кавалькада грузовиков и боевых машин.               
   Когда БРМка капитана Перемитина выехала на ровнёхонькую поверхность такыра, она прибавила скорости и стремительно понеслась вдаль. Вслед за ней помчались  и Урал с МаЗом. Не отставала и вторая группа…
   -Лукачина! –предупредил Веселков механика перед самым спуском на дно озера. –Ты поосторожней!
   -Так точно, товарищ старшнант! –бодро пообещал механик. –Всё будет нормально!
   Но как только наша броня оказалась на ровной и твёрдой поверхности, Лука прибавил газу во всю лошадиную мощь своего двигателя.  И пятнадцатитонная БМП-2 понеслась вперёд со всей своей стремительностью… Аж в ушах засвистел горячий ветер…
   -Потише! –прикрикнул командир. –Сбрось!
   -Так точно, товарищ старшнант! – откликнулся снизу Лукачина. –Всего-то… Семьдесят километров!
   -Смотри! Сердито  повысил голос Веселков. –Разуешься!
   -Никак нет, товарищ старшнант! – пообещал ему настырный механик. – Я же по  прямой! Им же можно! А мы чем хуже?!..
   Наверное, этим же принципом руководствовался сейчас и сам командир группы. Ведь вторая группа унеслась вперёд на самой максимальной скорости. И спортивный интерес оказался не чужд руководству третьей разведгруппы. То есть нашему старлею Веселкову…
   И всё же он предупредил механика-водителя о том, что на слишком больших скоростях возникает серьёзная опасность. Когда от малейшего толчка или поворота бешено вращающаяся гусеница может слететь со своих направляющих… То есть с катков… Это и обозначается военно-техническим термином «разуться»…
   А ведь данная неприятность чревата не только потерей остойчивости тяжёлой махины, что сопровождается вполне закономерным риском опрокидывания брони через саму себя… Хоть и чисто теоретическим на столь ровной поверхности… Однако чем же не шутит местный афганский чёрт, он же шайтанчик?!   Ведь только на восстановление работоспособности ходовой части БМП-2, то есть только на «обутие» гусеницы на все катки, может уйти  несколько часов напряжённого труда.       
   Однако механик-водитель Лукачина был на сто процентов уверен в том, что его любимая боевая машина не подведёт никого: ни товарища зампотеха роты, ни командира группы, ни личный состав, ни его самого. А потому Лука с невиданным ранее упоением выжимал педаль газа…
   -Сбавь скорость! – грозно приказал сверху Веселков. –Лукачина! Слышишь?!
   -Да слышу-слышу!.. – отозвался из люка упрямый хохол-западник. –Уже сбавляю! Ещё… Чуток!
   До противоположного берега-склона оставалось каких-то пятьсот метров и добрую половину из них броня пронеслась всё с той же скоростью… Но затем движение стало замедляться… Пока гусеницы не забурились вновь в песчаные массы…
   -Ну, «уот и усё»! –пошутил напоследок Лука. –Приехали… До дому… До хаты!
   Вслед за ротной колонной мы поднялись вверх по склону, после чего опять оказались на однообразно скучном ландшафте пустыни. И вновь потянулись долгие и жаркие километры…
   Около полудня на горизонте показалось что-то знакомое… До того знакомое, что я сначала не поверил своим собственным глазам. А потому для пущей убеждённости в том, что мои очи да мне же и не врут… Словом, я толкнул в бок своего тогдашнего товарища по общему несчастью…
   -Ого! – возбуждённо воскликнул Вова Агапеев. – Да это же… Ну!.. Как же её?.. Хаджи?..
   -Хаджи-Вазир-Хан! –подсказал я.
   Это действительно было оно… Высохшее озеро под труднозапоминающимся названием Хаджи-Вазир-Хан. Но не только озеро… Это был тот самый «аэродром подскока». Который так успешно использовали в прошлом году наши старшие товарищи. А ещё это было тот растреклятый район нашего февральского выхода. Когда третья разведгруппа первой роты лишь за малым не вступила в неравный бой с превосходящими силами противника… А затем столько дней… Целых пять дней буквально умирала от изнеможения, совершая ежевечерние и ежеутренние марши-переходы по сыпучим пескам. И это при полной боевой выкладке, не считая сухого пайка, воды и спальника…
   А наши ночные злоключения на этой горе-цилиндре?!.. Которые всё ещё отражались на нашей нервной системе…
   -У меня до сих пор дрожь по телу проходит! – пожаловался Володя Агапеев. – Как вспомню…
   -А то ж! – усмехнулся я. – У меня такая же ответная реакция!.. «Организьма!..»
   Да… На горизонте пустыни виднелась гора с характерным цилиндром на вершине. Уж её-то «родную-преродную» мы  не позабудем никогда! И это факт весьма бесспорный…   
   И наше движение к тому самому озеру продолжалось. По мере приближения ротной колонны к «аэродрому подскока», увеличивалась в размерах и гора-цилиндр. Однако она должна была остаться далеко справа от нашего курса. Что в общем-то нас ни радовало, ни огорчало… Воспоминания были… Да и только.
   И всё же… Наверное, в знак восстановления принципа справедливости… Или же в качестве хоть какой-то компенсации за наши февральские мучения… Как бы то ни было… Но высохшее озеро Хаджи-Вазир-Хан решило нас всех отблагодарить… Причём самым натуральным образом. Что имелось, то и пригодилось для этого ответного «подарка»…
   Когда БРМка командира роты почти уже выехала на ровную поверхность озера, то из крайних кустов на открытое пространство выскочило небольшое стадо  джейранов… Или косуль… И первая броня тут же помчалась прямо на них. Однако испуганные животные бросились врассыпную. Несколько джейранов понеслось прочь от БРМки  прямиком по дну озера. И это оказалось их фатальной ошибкой. Поскольку  боевая машина бросилась за ними в погоню…
   Вся эта картина происходила у нас на глазах и мы испытали вполне естественную зависть. Ведь с первой брони уже раздавались выстрелы. И автоматные пули рано или поздно, но всё-таки должны были сразить хоть одну косулю… Или же одного джейрана.
   А поскольку впереди нас остановились два грузовика, то наш командир приказал Луке принять вправо и остановиться на поверхности озера.
   Но не тут-то было…
   -Ах, ты! –громко вскрикнул старшина. – Смотри, Иваныч!
   В десятке метров от нас на дно озера выскочило три джейрана. Видимо, это были остатки того самого стада, которое напугала БРМка ротного. И теперь бедные животные в панике шарахнулись в сторону уже от нашей брони. Часть из них понеслась меж барханов и кустов. И угнаться за ними мы никак бы не смогли… Зато три джейрана помчались вдаль именно по ровному дну озера…
   -Вперёд! –скомандовал Веселков. –За ними!
   Ведь это была потенциально наша добыча! Вторая группа прощёлкала своё охотничье счастье!.. И нам не следовало упускать свою удачу ни при каких обстоятельствах.      
   Однако Лукачина замешкался со своими передачами, и нас обогнала вторая БМПешка. Юркий Володя Смирнов  и тут оказался пошустрее основательного и неторопливого Луки. А тем временем джейраны всё отдалялись от нас и отдалялись…
   -Рога – мои-и! –раздалось с соседней, то есть конкурирующей брони. –Мои-и!
   Это орал товарищ парторг, перекрывая своим  голосом рёв вообще-то мощного двигателя боевой машины пехоты. Ведь вторая БМПешка уже успела набрать приличную скорость… И всё равно… Истошный крик майора Болотского оказался мощнее шума мотора и лязганья гусениц… Причём уже обеих боевых машин! Ведь мы сейчас мчались наравне друг с дружкой…
   -Бож-же мой! – прокричал старшина на ухо Веселкову. –Он и здесь!.. Всё норовит захапать! Там – видики и сапоги! А тут – рога…
   Однако сейчас командиру группы было явно не до того, злоупотребляет ли товарищ парторг своим служебным положением или же нет. Веселкова сейчас интересовали только джейраны… А они сейчас умчались далеко вперёд…
   -Лукачина! –подстёгивал командир механика. –Давай быстрей! Уйдут же!
   -Не-ет! – сквозь стиснутые зубы отвечал Лука. –Не уйдут! Они же по прямой…
   И механик был прав. На свою беду джейраны убегали от нас по прямой линии. Благодаря своей природной резвости, эти афганские газели смогли оторваться от нас метров на двести или триста… Поэтому нам казалось, что шансы на успех уменьшаются с каждой секундой.
   -Не разуемся? –прокричал товарищ прапорщик.
   Боевая машина мчалась на такой большой скорости… Что у нас опять засвистел ветер в ушах.
   -Нет! –отвечал командир группы.
   -Не-ет. –процедил сквозь зубы Лукачина.
   Затем от трёх джейранов остался только один. Двое других умудрились свернуть вправо или влево… Да и тот единственный джейран… Он мчался вдаль с постоянной скоростью…
   Однако мирное советское машиностроение не зря вложило в наши БМПешки столько мощи и огня. Все цилиндры военного двигателя усердно перерабатывали дизельное топливо, передавая непрекращающийся крутящий момент на два зубчатых колеса. Которые в свою очередь вращали обе звеньевые гусеницы… И дикое животное стало постепенно уступать…
   -Ба-бах!
   Этот выстрел раздался прямо над моим правым ухом, отчего я невольно схватился за ушную раковину. Чтобы прикрыть ладонью звенящее ухо… И чтобы обезопасить его же в случае повторного выстрела.
   -Не стрелять! –крикнул Веселков.
   Я тем временем оглянулся вправо. Стрелявшим оказался старший связист Хазимуллин. Только он сидел так близко ко мне…
   -Лёха! –возмущённо заорал я. –Ты чего палишь? Не видишь, что ли?
   А он улыбался с какой-то растерянной досадой… Словно удачливый охотник, которому случайно не повезло с выстрелом по верной цели.
   Я повернулся обратно, всё ещё держась рукой за ухо. Ведь оно продолжало звенеть с неменьшей силой. Тут вскинул автомат сам командир группы. Ведь наша броня почти уже настигла утомившееся животное, которое всё ещё бежало и бежало… Однако силы  оставляли джейрана… Ведь он убегал от нас со скоростью семидесяти километров в час… Причём, не минуту и не две… А где-то с десяток минут…
   Когда до цели осталось метров сорок, из веселковского автомата  грянула короткая очередь. Трассирующие пули прошлись очень близко от своей бегущей мишени, но всё же они не причинили ей ни малейшего вреда. Скорей, наоборот… Утомившийся от длительного бега джейран как будто воспрял духом… В нём словно открылось второе дыхание… И дикое животное опять умчалось вдаль…         
   -Лукачина! – выкрикнул  командир.
   -Да ща-ас! – процедил сквозь зубы механ. –Догоним!
   Боевая машина пехоты вновь настигла джейрана. У него совсем уже не осталось сил и теперь животное со стремительного бега перешло на шаг. Вскоре джейран, тяжело дыша, остановился… Он стоял к нам полубоком… Да ещё при этом  смотрел на нас своими большими глазищами…
   Наша броня тоже остановилась, и командир тут же выпустил вторую короткую очередь. Нам было хорошо видно, как светящиеся пули пронзили джейрана насквозь. Однако он продолжал стоять, лишь слегка шелохнувшись в момент попадания в него пуль. И дикое животное по-прежнему смотрело на нас…
   Веселков дал уже третью очередь… Пули вновь прошли сквозь тело жертвы, но она всё стояла и стояла… И огромные глаза продолжали смотреть на всех нас…
   И только с пятой очереди… Когда одна из пуль перебила коленный сустав на передней ноге джейрана… Только тогда несчастное животное стало падать наземь… Но через секунду…
   -Ох, ты-ы… -выдохнул старшина то ли восхищаясь, то ли недоумевая…
   Как оказалось… Джейран  лишь припал на одну повреждённую конечность и через мгновенье вновь встал на ноги… Причём, повреждённое коленце было чуть приподнято. И раненое животное продолжало стоять уже на трёх ногах. По прежнему глядя на нас своими… Как мне показалось, печальными и укоризненными глазищами.
   Но всё остальное уже было предрешено. Наш командир уже знал то, куда надо целиться. И следующие пули перебили ещё две ноги…
   И только теперь джейран упал на землю правым боком.  Но всё же приподнял свою маленькую грациозную голову, увенчанную двумя небольшими рогами… Слегка закрученными вокруг своей оси и так красиво изогнутыми в бок…
   -Лукачина! –приказал Веселков. –Подъедь-ка поближе! И встань боком.
   Механик выполнил требуемый манёвр с ювелирной точностью,  и боевая машина остановилась в полуметре от сражённого животного. Оно всё ещё было живо и продолжало держать голову в поднятом положении.
   Слева в пяти-шести метрах остановилась наша вторая броня. И вся разведгруппа, включая майора-парторга и старшину роты,  стала как зрителями финального акта… Так и соучастниками этой трагедии… Или же попросту свидетелями…
   Командир уже подошёл к левому борту БМПешки и прицелился в джейрана своим личным ПБ.  Прозвучал слабенький щелчок… Это бесшумный пистолет Макарова дал осечку. А джейран покорно ожидал окончательного решения своей участи… Веселков вполголоса ругнулся и перезарядил пистолет. Однако и второго выстрела не получилось…
   Так уж получилось… Что из восьми патронов сработало только два… А раненое животное… Этот упрямый афганский джейран всё ещё не умирал…
   Правда, его голова уже лежала на твёрдой поверхности такыра… Но джейран всё ещё дышал, широко раздувая свои ноздри… По-прежнему жадно вбирая и выпуская воздух в лёгкие… И направив свой уже затуманенный взгляд куда-то вдаль…            
   -Рога мои! Неожиданно Громко заявил Болотский.
   Все промолчали… Ведь несчастное животное ещё было живо… Его глаза уже подёрнулись такой смертельной тоской… Да и жить ему оставалось совсем чуть-чуть…
   Это понимали почти все мы… Кроме товарища майора.
   -Та-ак!.. –сказал Веселков и оглянулся на нас. –Чтобы оно не мучалось…
   Ну, и чтобы не расходовать впустую вторую обойму… Наш командир отдал новое приказание. И через минуту-другую острый нож перерезал горло несчастного животного… Алая струя крови хлынула на сухую поверхность такыра и почти моментально превратилась в тёмно-бурую лужицу… Кровь на жаре сворачивалась очень уж быстро…
   -Рога – мои! – повторил своё заклинание товарищ парторг. –Не выбрасывайте!
   Кто-то из склонившихся над джейраном солдат даже оглянулся на нетерпеливого майора. Ведь для всех нас эти рога не представляли никакой охотничьей ценности. В Союз с собой их скорей всего не провезёшь. Да и кому сейчас охота возиться с этими рогами!.. Измазанными буроватой жидкостью...
   Сейчас гораздо больший интерес представляла тушка свежеубитого джейрана. Её завернули в обычный мешок из-под сахара, невесть откуда взявшийся в десантном отделении БМПешки Луки… Который всегда был запаслив на все случаи военной жизни…
   -Забросьте её на корму! –распорядился командир и тут же  стал отдавать другие приказания. –Так! По местам! Лукачина! Вперёд! К ротному!
   После удачного окончания боевой охоты следовало осмотреться на местности. БРМка капитана Перемитина виднелась в нескольких километрах правее. Оба грузовика и вторая группа находились где-то далеко сзади. Я оглянулся и убедился в том, что они оставались на своих прежних местах… То есть именно там, где они и съехали на поверхность озера.
   А теперь мы мчались к командиру роты. Ведь  у них тоже праздновали победу.  В боевом результате капитана Перемитина тоже оказалась одна тушка джейрана.
    Когда  мы подъехали поближе, то выяснилось следующее: ротным объявлен привал на обед; его наводчик вызывает сюда же отставшие машины; часть бойцов готовит костёр; а двое солдат безуспешно пытаются подвесить убитого джейрана на коротенький ствол гладкоствольной пушки.            
   -Э-э… Кардаш! – закричал наш наводчик Абдуллаев своему земляку-азербайджанцу.
   Он что-то ещё произнёс по-азербайджански… Но вот что именно – это так и осталось загадкой. Наверное, посочувствовал их бесполезным попыткам… Смуглолицый солдат Худиев обернулся лишь на долю секунды и радостно показал нам все свои зубы. Однако мигом вернулся к прежнему занятию… Он держал обеими руками задние ноги джейрана, связанные верёвкой. А его напарник старался закинуть эту верёвку на самый кончик ствола пушки и хоть как-то закрепить её. Ведь им так не терпелось отведать свеженького мяса.
   Однако верёвка уже в который раз соскользнула с пушки, но солдаты оказались упрямей и опять предприняли очередную попытку. Со стороны за их мучениями и стараниями наблюдал сам ротный. А уж капитан Перемитин никогда не упускал возможности посмеяться над чьей-то бестолковостью…
   -А вы эту верёвку прямо в ствол засуньте! – с вполне серьёзным выражением лица «советовал» командир роты. –И второй конец закрепите внутри башни!..
   Солдаты подумали-подумали… Но всё-таки отказались.
   -Ай, таварыш капитан! – осклабился Худиев. –Зачэм нам башня? Ми и так всё сделаем!
   -Ну-ну! –подсмеивался капитан Перемитин. –Давайте-давайте…
   И двое солдат «давали-давали»…      
   Вскоре от ротного возвратился наш командир группы и мы переехали метров на двести дальше. Вот теперь-то можно было заняться праздничным обедом. Ведь не каждый день удаётся подстрелить столь экзотическое для всех нас дикое животное. Хоть и мелкое парнокопытное, но всё-таки дичь!
   Вдоволь наученный недавним опытом наводчик Абдуллаев развернул в бок длинный ствол своей скорострельной пушки и опустил его почти горизонтально. Затем он быстро выбрался из башни и приступил к подготовительным мероприятиям по разделке туши. Первейшим же делом через отверстия дульного тормоза, расположенного на самом срезе орудийного ствола, была пропущена длинная верёвка. Ею же связали задние ноги джейрана. Теперь можно было поднимать тушу вверх. Что оказалось вполне нетрудным делом…
   -Ну, мы же не из ядра отряда! –посмеивался Лукачина. –Эти полудурки, наверное, до сих пор тренируются!
   Чтобы проверить эти, вовсе не лишенные оснований  предположения, на башню был заслан наводчик Лёня Тетюкин. Стоя на самой высокой поверхности БМПешки, да ещё и вытянувшись во весь свой длиннющий рост, Леонид  долго всматривался в сторону ядра отряда. Но затем он несколько огорчил всезнающего Лукачину…
   -Там уже вторая группа подъехала! –сообщал Тетюкин печальные новости. –Они точно так же пушку повернули и опустили. Как у нас.
   -Эх, Пайпа-Пайпа! –с наигранным выражением вздохнул Лука. –Нет бы соврать! Посмешить всех нас!.. А ты…
   -А что я? –возмущённо вскинулся Леонид. –«Пайпа – Пайпа!»
   -Чуть что, так сразу Косой! – рассмеялся пулемётчик Билык, вспомнив знаменитую фразу из «Джентльменов удачи». -Так и здесь.
   -Да нет уж! –отшучивался Лука. –Лёнька у нас только Пайпа! И с глазами у него всё нормально. Это же мой наводчик! Ему же стрелять!
   Они оба являлись экипажем нашей первой БМПешки. Лука – механиком-водителем, а Тетюкин – наводчиком-оператором. На второй броне механом был Вова Смирнов, а наводчиком – рядовой Абдуллаев с очень уж похожей кликухой Абдулла.
   Вот именно он, то есть наводчик Абдулла уже приступал к непосредственной разделке туши. Она висела головой вниз и тонкие рога почти касались поверхности такыра. Кровь капала крупными чёрными каплями…
   А наводчик уже работал. Задние ноги джейрана были раздвинуты в стороны деревянной палкой-распоркой. Вооружившись острым ножом, азербайджанец сделал сначала два круговых надреза на тонких окончаниях стройных ножек. Затем последовал длинный разрез от одной лодыжки животного до другой.
   -А тепер нада шкур снимать! –радостно оповестил белозубый Абдулла.
   Смуглый от своей азербайджанской природы он уже успел загореть до тёмно-коричневого оттенка. И сейчас на его шоколадного цвета лице сверкала  широкая улыбка. Абдулла нынче пребывал в приподнятом настроении. Ведь ему уже давно не приходилось заниматься разделкой свежей туши… Хоть и не бараньей… Но тем не менее туши…
   -Смотри! – выдохнул Абдулла и сильным рывком потянул надрезанный краешек шкуры вниз.
   От его уверенного движения  шкура животного вывернулась вниз, словно дамский чулок.  Точно так же была «оголена» и вторая ножка. Затем Абдулла принялся стаскивать шкуру со всей туши. Работал он привычно и весело. И через пять минут перед нами висела освежёванная туша джейрана.            
   -А тепер  кишки-мишки! –объявил азербайджанец. –Вот отсуда начнём. Р-раз!
   Остро наточенный нож взрезал брюшину и ловкие руки Абдуллаева стали поочерёдно вынимать внутренние органы. Сердце, почки, печень и лёгкие были признаны вполне съедобными субпродуктами, и потому они оказались в солдатском казанке. Особенно тщательно отделялся жёлчный пузырь и что-то ещё…
   -Это нельзя проливать вовнутрь! – тоном знатока говорил наш военный мясник. –Это очен ядовитый вещь.
   Когда все внутренности оказались извлечёнными, то после этого вся туша была тщательно обмыта водой. По ходу процесса свежевания Абдулла успел выковырять из подкожных тканей нескольких паразитов, похожих на крупных личинок. По мнению авторитета  азербайджанской мясной промышленности эти «жучки-паучки» вовсе не нуждались в дальнейшей термической обработке. Мы с ним не спорили…
   Затем наводчик Абдуллаев принялся срезать небольшие куски парного мяса и бросать их в подставленный снизу казанок. И вскоре от джейрана остался только скелет, чьи кости держались только за счёт сухожилий…
   -Такой маленький джейран, а два казана мяса получилось! –восторгался Билык. –А помнишь, когда барана разделывали?! Слышь,  Лука! Там только один казанок получился…
   -Да помню-помню! –говорил механ. –Только мы тогда половину мяса сырым сожрали! Не утерпели. Каждый попробовал по разу, и всё! Полбарана нету.   
   Но на этот раз все солдаты оказались более чем терпеливыми. Из части свежего мяса мы стали варить густую и наваристую похлёбку. В качестве приправы в это варево бросили с десяток горошин чёрного перца и добрую жменю мятого-перемятого лаврового листа. Что-что, а чёрного перца и особенно лаврушки в солдатских столовых завсегда с избытком…
   Когда мясной суп оказался готов, часть его была отлита в жертву, то есть в дар отцам-командирам… После чего мясная похлёбка была за несколько минут уничтожена нашим личным составом. И этим кушаньем  оказался заморённым самый мелкий червячок, вечно обитающий в бездонных солдатских желудках.
   Обед тутже решили продолжить. Мяса ещё было много, солдатского аппетита –ещё больше… Но теперь на жаркий костёр водрузили уже два казанка с джейранятиной, водой, чёрным перцем, лавровым листом  и конечно же солью…
   -Давайте дров побольше!.. –поторапливал всех внештатный повар Билык. -Чтобы побыстрей сварилось… Пока время есть…
   Время действительно ещё имелось… Саксаульные ветки горели очень жарко… И вскоре… К нашей большущей радости… Мясной суп был сварен… Словом, весь процесс повторился от начала и до самого конца.
   Наконец-то всё мясо было съедено, а наваристый бульон выпит до последней капли. И на огонь поставили было чайник…
   -Стоп-стоп-стоп! –запротестовал Абдулла. –А рёбрышки пожарить!?
   -Это же класс! –мигом облизнулся Сальников. –Только вот на чём будем жарить?
   У нас в распоряжении имелся всего один противень и вся коллекция рёберных косточек в него не вмещалась. А время уже поджимало. Но выход был найден. У водителя военного Урала мы арендовали металлическую крышку воздушного фильтра. В перевёрнутом положении она очень уж была похожа на огромную хозяйскую сковороду…
   И через пять минут… Над афганистанской пустыней поплыл ни с чем несравнимый аромат поджаренного мяса…
   -Так! Что вы тут ещё придумали? –поинтересовался незаметно подошедший командир. –Кости, что ли?
   -Нэт, товарищ старшнант. –отвечал довольный-предовольный азербайджанец. –Это рёбрышки! Сейчас и вам принесём!
   -Спасиб, не над! – в тон ему возразил Веселков. –А вы успеете?
   -Конечно! –пообещал Лукачина. –Они уже почти готовы!
   -Ми всё равно вам принесём! Такой вкусний… Лучший чем шашлик…
   -Ну-ну…
   Командир группы озабоченно посмотрел на часы.
   -Почти готово! –заявил Лукачина. –Пошла последняя минута…
   -Правда, без лука и уксуса… -сказал Юрка Дереш.
   Однако ароматный запах жареного мяса сам говорил за себя… И без столового уксуса… И без репчатого лука…
   И вскоре вся третья группа лакомилась поджаренными рёбрышками и остальными более-менее подходящими косточками… Они действительно оказались чрезвычайно вкусными… И на этих косточках и рёбрышках после наших зубов не оставалось ни одного миллиграмчика жареного мяса…
   Когда прозвучал сигнал к дальнейшему движению, с мясными блюдами было почти покончено. И некоторые разведчики полезли на броню с недообгрызанными рёбрышками… Конечно же крепко зажатыми в зубах…
   -Ну, мы прямо как пираты лезем на абордаж! –веселился Виталик Билык. –У них были ножи и сабли…
   -А у нас рёбра дикого джейрана! –отвечал ему Сальник. –Это получше…
   Все были довольные-предовольные… Правда, вот чаю мы так и не успели попить. Но это были мелочи… Столь несущественные по сравнению с выпавшей на нашу солдатскую долю удачей.
   -А мои рога? –неожиданно завопил товарищ майор. –Они же там остались!
   Вторая БМПешка тутже затормозила, клюнув носом. И через минуту на неё были доставлены те самые «трофеи»… Их завернули в тот же мешок и убрали на корму…
   -Вперёд! –скомандовал Веселков.
   И наша группа поехала дальше. Поверхность такыра была ровной… Скорость – километров под сорок… Встречный ветерок обдувал наши разгорячённые лица… Приятная сытость и осознание своей удачливости – они буквально переполняли каждого из нас...
   А ведь такое счастье привалило всего лишь на третий день выхода!.. И вполне вероятно то, что и дальше мы окажемся такими же везунчиками и даже баловнями Госпожи Фортуны! 
   Вот наш разведотряд пересёк высохшее дно озера и взобрался по противоположному склону на поверхность пустыни… Здесь механики прибавили обороты и РОСпН №615 оставил позади столь гостеприимное озеро Хаджи-Вазир-Хан.
   Что ни говори, но во второй раз с ним было очень приятно встретиться. Мы конечно же не знали то, как произойдёт третья встреча… Но сегодняшняя нам очень даже понравилась…
   Ведь мы съели целого джейрана. Такого красивого… И такого вкусного.
*
   Глава 6. НАШИ «ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ».
                Уж третьи сутки мы в дороге
                То влево, вправо, вверх иль вниз
                Устали руки, «спины», ноги
                А мы ещё не добрались.
                А.М.

   Нестерпимая жажда напала на нас не сразу… Она спокойно дождалась того момента, когда солдатские желудки более-менее переварят и эту вкуснейшую похлёбку из парного мяса джейрана, и его обалденно поджаренные рёбрышки…
   Все мы конечно же пребывали в радостно-приподнятом настроении… Ведь раньше нам никогда не доводилось испытать такое кулинарное блаженство… Чтобы вся разведгруппа, причём с механиками и наводчиками, вдоволь наелась одним диким джейраном… Правда, мы и хлеба слопали больше обычного… Но тем не менее… Обед получился очень вкусный и чрезвычайно сытный…
   А через пару часов в воздухе замелькали белые пластмассовые фляги. Разведчики доставали их из своих РД и сразу же прикладывались к заветному белому горлышку… Чтобы отпить несколько больших судорожных глотков… И не в силах оторваться…
   У меня имелась трофейная аллюминиевая бутыль округлой формы, которую я ещё в Лашкарёвке обмотал вафельным полотенцем со всех сторон. Чтобы оставшиеся края не болтались, они были пришиты крепкими чёрными нитками… Так у меня получилась литровая ёмкость, которая здесь, в пустыне могла с успехом заменить холодильник.
   Единственным недостатком этой аллюминиевой посудины было то, что у неё не имелось крышки. Я конечно же попытался приладить в качестве затычки свёрнутую газету… Но этот вариант был не совсем надёжным…
   А сейчас, когда на всех нас напала жгучая жара и невыносимая жажда… Я решил воспользоваться своей обшитой бутылью… Ведь тёплую воду из пластмассовой фляги можно пить до бесконечности… То есть пока она совсем не опустеет… Тогда как эта  жажда останется… Ведь жарким днём воду следовало пить очень маленькими порциями…
      Достав свою аллюминиевую ёмкость, я очень пожалел, что не наполнил её холодной водой из нашего умывальника… Газетная затычка конечно не справилась бы со своими функциями… Но в бутыли всё равно осталось бы хотя бы половина… Которую я сейчас выпил бы в один присест… Увы… Трофейная ёмкость была совершенно пуста.
   Затем я осторожно перелил в бутыль грамм семьсот-восемьсот воды из своей пластмассовой фляжки… Ведь пробки как таковой не было вообще и мне не хотелось терять свою собственную воду, если бутыль завалится набок…
   Потом я вылил некоторое количество воды на белое полотенце… Грамм так двадцать-тридцать… Рубчатая материя впитала в себя всю жидкость и осталась почти такой же сухой… Я бережно полил ещё… Потом сделал это снова… И опять… Затем ещё раз…
   Однако это обёрнутое в несколько слоёв полотенце в мелкую клеточку стало лишь чуть-чуть влажным… И я с ужасом начал понимать… Что такой «летний холодильник» следует использовать где-нибудь у водоёма или на берегу реки… А отнюдь не здесь… В этой растреклятой пустыне… С её палящим зноем и жарким ветром… Которые испаряют мою воду из этого полотенца практически без пользы…
   Но бросать это дело на полпути мне не хотелось… Ведь я уже вылил на полотенце грамм сто моей воды… Хоть и тёплой, но моей собственной… И я сделал ещё несколько попыток, чтобы хорошенько так промочить толстую ткань…   
   Наконец… Мне вроде бы удалось добиться нужного результата… Вафельное полотенце стало почти мокрым… Слава Богу, что с него ничего не капало…
   И я стал терпеливо ждать… Держа эту ёмкость в своих руках… Ведь наша БМПешка продолжала ехать по пустыне, периодически покачиваясь из стороны в сторону…
   Вокруг меня сидели мои друзья-товарищи, которые молча наблюдали за манипуляциями с пластмассовой фляжкой и аллюминиевой бутылью… Никто из них так мне ничего и не сказал… Ведь у каждого из них имелась такая же полуторалитровая фляга, а то и две… И вода в них принадлежала каждому конкретному разведчику… Который расходовал её по своему собственному усмотрению…
   Минут через двадцать-тридцать я отпил из этой обшитой бутыли… Вода осталась такой же тёплой… И я не удержавшись выпил ещё чуть-чуть… А потом стал держать свою охлаждающую ёмкость только за аллюминиевое горлышко. Ведь чем больше площадь охлаждения, тем быстрее вода станет холодной… А когда я держал бутыль в руках, то невольно уменьшал эту самую поверхность… Из-за чего ветер пустыни не мог обдувать все её квадратные клеточки…
   Потом мне надоело держать свою бутыль на весу и я привязал к горлышку кусок верёвки… Это был некоторый прогресс. И теперь моя ёмкость стала болтаться на верёвочке, которая висела на моём правом большом пальце. Локоть опирался на колено и рука служила своеобразным коромыслом... Или подобием колодезного журавля… Как и положено, современный прогресс не стоял на месте.
   Через некоторое время я отпил ещё один глоток… И, как мне показалось, вода осталась почти такой же… Или же охладилась на один-два градуса Цельсия… Этого я так и не понял… Хотя отпил дополнительно грамм сто…
   А ещё минут через тридцать я взял, да и подвесил эту белую штуковину к дульному тормозу нашей длинноствольной пушки… Там имелся очень подходящий шплинт, благодаря которому верёвочка держалась очень даже прочно…
   Но мы продолжали ехать… И если покачивания пятнадцатитонной брони мы ощущали как более-менее плавные… То пространственные перемещения дульного тормоза были очень даже заметными… А про мельканье белой бутыли… Не то что говорить… На неё было страшно смотреть!
   Но именно этим теперь и занималась наша боевая подгруппа… Начиная от старшего лейтенанта Веселкова и заканчивая сидящим за своим штурвалом механиком-водителем… Он конечно же видел эту белую ёмкость своим боковым зрением… И всё же… Когда она совершала очень уж опасный манёвр… Тогда Лукачина задирал кверху голову и несколько секунд оценивал обстановку… А затем принимался рулить и газовать дальше…
   Хоть мне и было страшно за свою воду… Которой там оставалось чуть больше половины… Но я продолжал смотреть на эту обшитую флягу… К моей радости из неё пока что не пролилось ни одной капли… Верёвочка была достаточно прочной, опасные ухабы и глубокие ямы на дороге отсутствовали, горлышко бутыли оказалось не очень большим… Вверх дном эта пузатенькая ёмкость ещё не переворачивалась… Она лишь раскачивалась в разные стороны… Как магнит притягивая взгляды всех разведчиков с нашей брони…
   -Вот мы сидим и смотрим на неё… -сказал мне заговорщицки понизив голос Вовка Агапеев. –И ждём… Оборвётся верёвочка или нет?!.. И на кого именно упадёт этот твой кувшинчик?..
   -Нет… -ответил я пересохшим ртом. –Не упадёт… 
   Вскоре мы остановились на пятиминутный привал… Я снял свою флягу и попробовал воду… Она стало по-настоящему прохладной… И я с необычайным наслаждением сделал несколько больших глотков…
   -Будешь? –спросил я Агапеича.
   Но он как-то загадочно улыбнулся и отказался… То ли Вовчик действительно не захотел пить несвою воду… То ли моё предложение прозвучало не очень уверенно… То ли у него имелось что-то намного лучше… Этого я так и не понял…
   Потом мы поехали дальше… Минут через тридцать-сорок я снимал свою бутыль и понемногу отпивал из неё… С каждым разом вода становилась всё прохладней и прохладней… А когда настал тот неизбежный момент… Когда этой воды осталась только последняя порция… Тогда она и вовсе показалась мне очень холодной…
   И я с неописуемым чувством допил её всю… Наслаждаясь холодной водой и одновременно сожалея о малом её количестве… А потом даже потряс перевёрнутым горлышком над своим разинутым ртом… Чтобы не пропали самые вкусные, то есть самые последние капли столь ценнейшей влаги…
   -Кто-нибудь будет? –спросил я остальных солдат, показывая пустую бутыль. –Полотенце ещё влажноватое…
   Но никто из них не захотел повторить мой опыт. Возможно им было жалко тратить свою воду впустую, поливая толстое полотенце… Может быть им не хотелось повторения столь драматической картины, когда все присутствующие неотрывно и выжидающе смотрят на болтающуюся в воздухе ёмкость со столь драгоценной жидкостью… А может они постеснялись пить холодную воду, когда у остальных она такая тёплая…
      А тем временем наш разведотряд всё ехал и ехал… То есть всё погружался и погружался вглубь Пустыни Регистан… Стало быть, всё приближался и приближался к эпицентру Страны Песков… Всё удаляясь и удаляясь от нашей Лашкарёвки…
   Через несколько десятков километров с БРМки командира роты взлетела осветительная ракета. Как оказалось, это был условный знак, адресованный именно третьей группе. То есть нам.
   -Стой! –скомандовал Веселков. –Лукачина! Сбавь обороты!
   Мы сидели на наших двух БМПешках и смотрели на то, как вдаль уезжает сильно уменьшившаяся колонна. Ядро отряда вместе со второй группой сейчас направлялись в самый «медвежий угол» пустыни Регистан. Туда, где ещё ни разу не ступала нога советского солдата… Обутая в кирзовый сапог сорок пятого размера. Вернее, в два… Один – левый, а второй – стало быть правый.      
   Вскоре отряд спецназа скрылся в афганской пустыне. Тогда-то и прозвучала команда на наше самостоятельное выдвижение. Мы свернули перпендикулярно вправо и на невысокой скорости отправились на поиски подходящего места для забазирования группы.   
   Боевые машины теперь ехали медленно, чтобы не создавать излишне громкого шума работающих двигателей. Ведь мы сейчас находились в нашем районе, где и следовало вести свою активную поисково-засадную деятельность. Правда, БМПешки при таком передвижении на первой скорости пожирали гораздо большее количество солярки… Но в своём районе нам следовало вести себя как можно тише…
   И эта «тактика ползучих БМПешек» почти сразу же принесла свои плоды…
   -Караван!
   Вот так… Как-то нежданно-негаданно… Мы и обнаружили в пустыне одиноко бредущего верблюда. Двугорбый дромадер оказался вполне домашней скотинкой. То есть он был не только приручен афганским человеком, но ещё и навьючен его хурджунами. Однако хозяина нигде не наблюдалось… Мы безуспешно обшарили в бинокль всю близлежащую местность. Но двуногий обладатель двугорбого верблюда никак не хотел показываться на наши глаза.
   -Нда! –обескураженно произнёс Веселков, отнимая Б-12 от ясных своих очей. –Корабль пустыни есть. А вот его корабельщик…
   -Да он затарился где-то поблизости! –сказал солдат Шпетный. –В песочек зарылся и лежит себе спокойненько.
   Что ни говори, но наш Лёха всегда отличался в самую лучшую сторону. Как своей сообразительностью, так и проницательностью. И эти его способности оказали самое положительное впечатление на товарища прапорщика. Который впервые оказался в настоящей афганской пустыне.
   -Как это?!.. –спросил товарищ старшина. –Сам себя закопал в песок?
   -Ну, да… -отвечал Лёха Шпетный. Зарылся и только нос торчит… Чтобы его не обнаружили…
   Остальные же наши солдаты хоть и думали точно также, как и разведчик Шпетный, однако высказывать свои мысли вслух не спешили. Ведь так недолго и до мудрой командирской команды… Во исполнение которой всем бойцам полагалось сойти с брони и широкой цепью прогуляться пешком километра с два или три… Чего сейчас мало кому хотелось. При нынешней-то жаре.
   А двугорбое животное  стояло себе в ста метрах от нас и так подозрительно маячило своими дорожными сумками. Столь заманчиво перекинутыми промеж облезлых горбов. И их притяжение оказалось неизбежно-неотвратимым.
   -Вперёд! –со вздохом приказал Веселков. –Надо досмотреть эту дохлятину.
   Однако «эта дохлятина» оказалась на редкость резвой скотиной. Мы ехали за ней и ехали… А она всё улепётывала и улепётывала со всех своих четырёх ног. И погоня продолжалась…
   Через пятнадцать минут мы решили сменить тактику и резко прибавили скорости. Так ведь и этот «корабль пустыни» увеличил свои обороты… То есть перешёл на размеренный кавалерийский аллюр… Лукачина поддал ещё газу… А эта двугорбая кляча и вовсе пустилась вскачь…
   -Ну, товарищ старшнант! –взмолился механик-водитель Лука. –Я так больше не могу! Ну, пристрелите вы её и всё тут! Чего мы двигатель гробим?
   -Жалко! –возразил ему Веселков. –А вдруг это мирный верблюд? И у него ничего нет?!  А хозяин обидится…
   -Да какой это мирный ? –возмущался Лукачина. –Это же стопроцентная душманская скотина! Нет, вы только гляньте на неё! Она ещё и гадить начала! Прямо на ходу! Ну, как так можно?! Товарищ старшнант!.. Ну, влепите вы очередь из бесшумного автомата! Никто же не услышит…
   Автомат Калашникова с бесшумными патронами уже был под рукой… Разведчик Шпетный был готов к стрельбе. Однако командир группы не спешил со столь радикальными мерами по остановке афганскоподданного транспортного средства. Но этого и не понадобилось. Через километр усиленного бега этот скаковой двугорбый дромадер остановился как вкопанный. Мы подъехали к нему поближе и тоже остановились. Верблюд развернулся к нам боком, весело помахивая хвостиком и приветливо скаля желтоватые от старости зубы. Почему-то мне его улыбка показалась чрезвычайно плотоядной…
   -Ну… -бодро поинтересовался командир группы. –Кто пойдёт его досматривать?
   Среди советских солдат таких наивных дураков конечно же не нашлось. Даже любитель острых ощущений Коля Малый предпочёл не выделяться из общей массы. Ведь у этого верблюда всё ещё оставались на вооружении четыре мощных копыта и две полоски хищных зубов.
   -А давайте мы её сначала пристрелим?! –просто и обыденно предложил солдат Шпетный. –Я быстро!
   Он даже приподнял свой автомат с массивным набалдашником ПБСом. Но старший лейтенант Веселков не разрешил укрощать строптивого странника самым кровавым способом. Это было бы слишком простым решением возникшего вопроса. Ведь пристрелить упрямую скотину не составит особого труда. Но ещё существовала морально-правовая сторона… И она имела немаловажное значение для нашего командира группы. Ибо старший лейтенант Веселков никогда не хотел проливать чужой крови… Чтобы не брать лишний грех на свою практически честную душу…
   Тем более, что на этой войне всякая всячина может быстро обернуться самой настоящей оказией!
   Ведь чего только стоила февральская эпопея с солдатом-царандоевцем, который сам себе прострелил левую ноженьку. Мы его из самых лучших советских побуждений отвезли с блок-поста в лашкарёвскую больницу. Причём уложив беднягу на сиденье правого десанта, побросав вниз наши рюкзаки. А по возвращению на блок-пост мы обнаружили пропажу! Раненый афганистанский милиционер свистнул из наших рюкзаков с десяток осветительных ракет. А мы его ещё на своих руках заносили в больницу… А он так натурально стонал!.. Ворюга несчастный…
   Вот и сейчас командир группы долго мучался военной загадкой: пристрелить или не пристрелить упрямое вьючное животное?.. Тем более в присутствии советского парторга… Который молча наблюдает за всем происходящим и безучастно сидит на соседней башне, то есть притаившись там самым коварным образом.
   И общечеловеческая гуманность всё-таки перевесила чашу весов. Решение оказалось самым миролюбивым: верблюда не убивать, а дорожные сумки досмотреть визуальным способом. То есть поглядеть рентгеновским способом на них со стороны, затем приоткрыть магическим взглядом эти хурджуны,  заглянуть во-внутрь своим разведчикским оком, определить содержимое и на этом всё!
   Как и следовало того ожидать, ничего подозрительного в хурджунах обнаружено не было. Они оказались слишком тощими для перевозки оружия и боеприпасов. А также чересчур пустыми для транспортировки в них наркотических веществ, денежных средств и прочей военной амуниции. На том верблюда и отпустили. Чему он был крайне рад. На прощание двугорбая вражина даже разразилась страшным гортанным воплем…
   -Э-э-х, товарищ старшнант! –горестно возмущался Лукачина. –Слышите, да? Это она нагло надсмехается над нами! А мы её отпустили.
   -Отставить разговорчики! –приказал Веселков. –Принимай влево!..         
   Болтливый Лука «отставил разговорчики» в сторону и дальше ехал молча. От командира поступила вводная: искать подходящее место для забазирования разведгруппы. Для этого требовалась либо небольшая ложбина, достаточная для укрытия в ней двух боевых машин пехоты. Либо небольшой холм, а лучше два. Чтобы между ними могли замаскироваться всё те же две боевые машины пехоты.            
   Долго мы ехали по пустыне. Почти до самого вечера. Мы предлагали на рассмотрение командира самые различные варианты. Веселков внимательнейшим образом изучал рельефные складки афганской пустыни. Однако во всех предложениях находилось что-то непотребное, отчего они окончательно забраковывались. И мы ехали дальше. 
   Наконец под самый вечер  наша разведгруппа остановилась около невысокого холма. Здесь и было решено устроить первую базу разведгруппы №613.
   Ну, сколько же можно петлять по этой пустыне?! Пора бы и честь знать!
   Так закончился третий день апрельской войны.
*
   Глава 7. ПОТОП И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ.
                Какой бы ни была картина
                В пустыне ценность лишь одна
                Не деньги, не еда, не Зина
                Обыкновенная вода
                А.М.

   Как это принято во всём цивилизованном мире, а демократический Афганистан никоим образом не являлся исключением из числа высоко культурных стран… Ведь это была древняя земля самих Ариев… Но это так… К слову…
   В общем, как это положено во всём мире, беда случилась очень внезапно и, разумеется, ранним утром. Едва только рассвело. И первым забил тревогу вездесущий пулемётчик Билык.
   -Вова! –донесся его истошный вопль от второй брони. –Смирнов!.. У тебя топливный бак пробило! Соляра течёт…
   Откуда-то из-под переднего нижнего бронелиста появился сонный и взъерошенный механик-водитель Вова Смирнов, который тут же бросился к кормовой части своей БМПешки. Бежал он тяжеловато, то и дело спотыкаясь о лежащие на земле спящие солдатские тела.
   На крики Виталика через пять минут собралась почти вся разведгруппа, чтобы во всеобщем молчании уставиться взглядами на самое дно десантного отделения. Там действительно была мутная бурая жидкость, взбаламученная быстрыми движениями смирновской ладошки…
   -Да это не соляра! – искренне радуясь, начал возмущаться механ. –Это же вода обыкновенная! Чего ты орёшь?!.. Как недорезанный…
   -Это вода… - повторил Билык уже потише и упавшим тоном.
   Не сдерживаясь в своём порыве эмоций, пулемётчик тут же выругался… На его откровенный мат не отреагировали даже командир группы с прапорщиком Акименко, а вслед за ними и товарищ парторг. Однако, на мой взгляд, в данную минуту ругаться захотелось практически всем… Даже Вовке Смирнову, который уже перестал ликовать по поводу целостности и сохранности своих топливных баков…
   -Из днища ничего не течёт… - сказал механик-курянин, поднимаясь с колен и отряхивая руки. –Там есть пробка. Если её открутить, то можно собрать…
   -Надо сливать. –подтвердил его старший товарищ Лукачина. –Только вот…
   Но мы и так уже все видели, что когда-то кристально чистая вода из лашкарёвской артезианской скважины теперь превратилась в подёрнутую маслянистой плёнкой бурую жижу, которая тонким слоем покрывала всё днище боевой машины пехоты. То есть залитыми оказались и башенное отделение, места водителя и старшего стрелка, а также весь двигательный отсек.  И данное обстоятельство означало то, что собрать всю воду не удастся. Ну, разве что одну её треть…
   Я тяжело вздохнул и достал из этой жидкости консервную банку перловой каши. На её боковой поверхности довольно-таки чётко обозначился уровень погружения… Сантиметра три… Другие разнокалиберные консервы то лежали на боку, то возвышались из мутной жидкости как крепкие пеньки на половодье. Однако всё остальное наше имущество по-прежнему находилось на сиденьях десантного отделения.   
   И тут начались оперативно-следственные действия…
   -А кто именно загружал это РДВ-сто? – вкрадчиво-спокойным тоном поинтересовался Веселков. – А-а?       
   Понятное дело… И вполне естественно… Никто не признался… Чтобы не становиться крайним в данной ситуации. Общему несчастью это вряд ли помогло, а полностью высосанная из виновного тела солоновато-тягучая кровушка также не заменит нам сотни литров прозрачной водицы.
   Несколько бойцов тем временем спешно разгружали левую половину десанта. И вскоре нам открылась печальная картина… Как и предписано Уставом… Командир оказался прав – вода вытекла из резиновой ёмкости РДВ-100. Я об этом догадался ещё раньше, поскольку на второй броне имелся лишь один резервуар для питьевой воды.
   -Как гандон болтается! –кратко резюмировал Лука. –Штопанный-перештопанный.
   Степенный хохол оказался прав и в этом. Несколько дней назад чёрная резиновая ёмкость высотой около метра весело колыхалась своими упругими боками, поскольку до самого верха была наполнена  прохладненькой водичкой… А теперь… Эта влагонепроницаемая груша к нынешнему утру полностью исчезла в афганском небытии, оставив после себя лишь уныло висящую оболочку. Верхняя часть резинового мешка была подвязана короткой верёвкой к какому-то крючку в потолке, а когда-то раздутая нижняя часть теперь безвольно свисала в проход. Пустая совершенно и абсолютно.
   -Да наверное при тряске сползла с седушки. – говорил Смирнов, зачем-то возвращая дно РДВ на его прежнее место. –Вчера… Когда по барханам ехали… И на что-то острое напоролась… Наверное.             
   Что ни говори в данной ситуации, но она была очень удручающая. Ведь мы надеялись на то, что резиновая груша вполне благополучно сохранит в себе всю залитую в неё воду. Которую мы по мере необходимости могли бы сливать через резиновую трубочку, заткнутую аккуратной пластмассовой пробкой-затычкой. А теперь выяснилось, что нашим радужным планам так и не суждено было осуществиться.
   Афганистанская война всё-таки внесла свои коррективы… Точнее выражаясь, крайне нежелательные для нас  поправки на непредсказуемую сущность боевых действий. Где совершенно неизвестно ближайшее будущее. Ведь коварная пакость-подлянка способна прилететь когда угодно и с любой стороны.
   -Эх, вы! –с нескрываемой досадой произнёс старшина роты. –Я вам новенький РДВ выдал. Даже муха на нём не топталась… А вы!?.. И воду разлили, и хорошую вещь испортили.
   Хоть у меня и появились кое-какие возражения, но я всё же промолчал. Во-первых,  товарищ прапорщик предоставил эту ёмкость не «вам», то есть отдельно взятой РГ №613. А он выдал РДВ нашей разведгруппе номер шестьсот тринадцать. Поскольку сейчас старшина роты являлся очень даже неотъемлемой частью подразделения старшего лейтенанта Веселкова. И все мы сейчас находились в одном коллективе.
   Ну, и во-вторых… Куркулистый  старшина держал эту ёмкость в своей каптёрке до самых последних дней. И выдал её во всеобщее пользование только тогда, когда сам пошёл на войну в пустыню вместе со штатной разведгруппой. В противном случае этот резиновый резервуар так и остался бы лежать в каморке «папы Коли».
   В-третьих: если бы он не скупердяйничал и выдавал РДВ на каждый выход на БМПешках, то у нашего доблестного личного состава имелся неплохой опыт по обращению с этим военным имуществом. Уж что-что… Но размещать и закреплять его внутри десантного отделения – этому солдаты научились бы непременно.
   А так… Получилось нечто среднее: ни себе, ни людям. То есть ни себе товарищ прапорщик пользы не принёс, ни остальным военным людям добра не сотворил.         
   Тем временем из резервуара слили остатки воды. Получилось чуть больше одного литра.
   -Придётся сейчас суп варить. –со сдержанной досадой произнёс Билык. –Или может быть на чай пустить?
   -Лучше на чай. –сказал Коля Малый. –Как раз на завтраке и выпьем. А то от супа только сильнее пить захочется.
   Виталик Билык отыскал в правом десанте армейский чайник и осторожно перелил в него эту воду из когда-то столитрового РДВ. Я слегка наклонился, чтобы самолично заглянуть в тёмное нутро чайной посудины. Воды там было меньше половины.
   -Надо добавить… -произнёс я и почему-то тяжко вздохнул. –Чтобы чая на всех хватило. Придётся… Э-э-эх!..
   Не выдержав накала кипящих во мне эмоций, я выругался. Ведь товарищи командиры ушлиобратно к своему месту обитания. Да и вся наша группа постепенно разбрелась по персональным спальникам. Около десантного отделения второй брони теперь осталось только четверо: наводчик Абдуллаев, пулемётчик Билык, хмельницкий хохол Коля Малый и я.
   -Надо что-то делать! – сказал Виталик.
   Он произнёс эту фразу с некоторой неопределённостью. Однако все мы отлично его поняли. Ведь общее количество водного запаса нашей разведгруппы уменьшилось очень внезапно и сразу аж на сто литров. А это было большим ударом…
   -Надо экономить воду. –произнёс Микола, предварительно оглянувшись назад. –А то… Придётся всем нам свои… Языки сосать.
   Мы невольно заулыбались… Хоть Малый и осмотрелся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии  в зоне слышимости командирского состава, но всё-таки высказал свою мысль в более приличной форме… Так сказать, в допустимой уставами комбинации слов и междометий.       
   -Да. –согласился наводчик-азербайджанец. –Только надо командыру сказать. Этот мишка  каждый утро моется. По три фляжки воды уходит.
   -А это четыре с половиной литра! –быстро подсчитал Билык и тут же выдал рационализаторское предложение. –А давайте мы его побреем! Меньше воды будет уходить.
   -Это ж сколько лезвий понадобится! – ухмыльнулся я. –Чтоб всю его шерстьсбрить под самый корешок. Пачки две или три.
   Однако такого количества  безопасных лезвий для бритья у нас сейчас не имелось. Мы же не знали об эдаких трудностях, как расходование воды для ежедневных умываний и телесных обтираний. Об этом даже и мысли не было! Ведь все солдаты и даже командир нашей группы уже свыклись с тем, что на боевом выходе можно не умываться и даже не бриться по утрам. И самым распространённым средством по удовлетворению насущных санитарно-гигиенических нужд являлось энергичненькое протирание сонных глазок заскорузлым солдатским кулаком. Ну, или не заскорузлым… Ибо командирская лямка гораздо легче нашей…    
   А поскольку трёх пачек бритвенных лезвий у нас не было и в помине, то сам по себе отпал и предмет наших обсуждений. То есть внезапно возникший вопрос о полномасштабном лишении товарища майора его густого подшёрстка. Однако потребность в этом всё же осталась… Ведь фантазии бывают буйными в самых различных ситуациях…
   -Мохнатый, как медведь! –жаловался Абдулла. –У нас про таких говорят – Аю… Это так медведей у нас называют. Аю!..
   -Его надо было зимой брать навойну. – с откровенным сожалением сказал Малый. –На голой земле мог бы спать. Без спальника.
   -Да он и сейчас без спальника спит. – буркнул Билык. –потому что не помещается. Где на него такой большой спальник найти? У него матрас с простынями. И пара одеял.
   -О-о! –произнёс я. –А вот и он сам! Щас умываться будет! 
   И опять  мой язык не удержался от негромких неприличных выражений. Потому что мои глаза уже не желали видеть такого надругательства над питьевой водичкой. А мой мозг упорно отказывался воспринимать как что-то вполне естественное данное издевательство над всем нашим Веселковско-Акименковско-солдатским сообществом…
   Ведь на наших глазах на первую броню только что взобрался Лёха Шпетный. И в руках он держал три полуторалитровые фляги. Это могло означать только одно… Надвигалось очередное осквернение общечеловеческих ценностей! Неизбежное и уже неотвратимое кощунство…
   И мы издалека смотрели на то, как Лёха не спеша откручивает накидные болты, как он же поднимает крышку ЦеВешки, как опускает в воду первую фляжку… Затем вторую…
   А на земле стоял майор Болотский и терпеливо ждал…
   -Я поражаюсь! –не сдержался Микола. –Ну, взрослый же человек! Всё же видит и понимать должен… Никто же из нас не умывается! Только он один!.. Ну, як же так можно?!
   -Я не розумию! –со смехом подсказал Виталька. –Ты это забыл сказать!
   -Ну, да! –хохол Микола даже  крякнул от огорчения. –Я такого не розумию! Ни стыда и ни совести…
   Вот Шпетный погрузил в воду уже третью фляжку… А мы всё смотрели и смотрели… Даже ругаться не хотелось, чтобы этим хоть как-то облегчить наши душевные страдания тире переживания. Как высказался бы Весёлый…      
   Однако товарищу парторгу было плевать на всё!.. И на уменьшающийся запас воды, отведённой вообще-то на всю нашу разведгруппу. Также ему было начхать на скрытое осуждение всем нашим боевым коллективом его насущных потребностей по ежеутреннему поддержанию партийного тела в чистоте и свежести. А ещё товарищу майору было «по-барабану» то, что все мы втайне неодобряли его умываний по вечерам… Когда после жаркого дня он готовился улечься на боковую. Да и мыть руки перед едой – это конечно же полезное для здоровья занятие… Но ведь руки!.. И в Советском Союзе! Ну, на худой конец в Лашкарёвке… Но не волосатые же лапищи, да ещё и в пустыне Регистан!
   -И как только у него уши не горят?!
   Это пулемётчик Билык загадал военную загадку.
   -Ты ещё слишком молодой! – рассмеялся  наводчик Абдуллаев, которому через месяц предстояло улететь дембелем в Союз. –Это у нас… У простых людей ещё могут уши гореть. Когда кто-то ругается про нас.
   -А у них это человеческое качество уже давным-давно атрофировалось! –засмеялся я. –Ещё в замполитовском училище!
   -Какие ты слова умные знаешь?! –ухмыльнулся наводчик. –Атрофи…
   -Ну, значит исчезло. – пояснил я. –Как у головастиков хвост! Когда они вырастают…
   -Это правильно… - сказал Абдулла и негромко выругался.
   Перед нашим взором сейчас разворачивался первый акт военной драмы. Солдат Лёха Шпетный опустил крышку, закрутил болты и теперь спускался с брони. А товарищ майор уже заголил свою тушу…
   -У них совсем совести нет! –продолжал ворчать азербайджанец. –Для нас одно говорят… А сами…      
   -Тьфу! Билядь! – слегка поддразнил его Билык. –Правильно, Абдулла?
   Мы рассмеялись. Очень уж точно умел Виталик воспроизвестихарактерные интонации других бойцов…
   -Канечно, правильно! –громко возмутился наводчик. –Сматри! Уже одну фляжку израсходовал.
   Началась прелюдия второго акта «Афганистанской трагедии»… Шпетный открутил пробку второй фляжки… А товарищ майор нагнулся, подставляя под струю воды свою заросшую спину…
   -Вот дать бы ему сейчас хар-рошего пенделя! –мечтательно произнёс Микола. –Чтобы…
   Его перебил  пулемётчик Билык:
   -А ты никогда кабанам по яицам не лупил?
   Несмотря на всю неприличность данного вопроса… Ведь мужская солидарность всё же должна присутствовать во многих аспектах жизни… Однако очень уж всё совпало! И острая потребность выместить поднакопившуюся злость… И наклонившаяся фигура товарища майора…
   -А как это? –поинтересовался азербайджанец, который, видимо, до армии со многим не сталкивался. –И зачем их бить?      
   -Да ты что?!.. Берёшь длиннющую хворостину! –делился своим опытом специалист-мучитель племенных хряков. –Поудобнее усядешься на заборе и давайих стегать! Прямо по яйцам… 
   -А зачем? –повторил свой вопрос Абдулла.
   -Ну-у… Как зачем? –рассмеялся Виталька. –Мы же пацанами были… Баловались так… А кабаны потом с синими причиндалами ходят. А вот сейчас?.. Ты только посмотри на него!
   На потенциальную жертву солдатского изуверства посмотрели мы все. А товарищ по партии ни о чём не подозревал и продолжал плескаться… Вызывая ещё большее наше неудовольствие.
   -Я лучше бы взял вот эту палку… -предположил старый наводчик. –Ну, которой ствол пушки чищу…
   -Банник! –подсказал Малый. –Эта палка называется банник.
   -Ай, какая разница! –отмахнулся азербайджанец. –Лишь бы удар хороший получился! Читобы он на всю жизнь запомнил…
   А на импровизированной сцене актёр второго плана Лёха Шпетный выливал на главного действующего «героя» уже третью фляжку. А тот всё фыркал от удовольствия и крякал…
   А зрители, то есть мы, всё наблюдали и наблюдали… Изредка переговариваясь меж собой… Так сказать, делясь впечатлениями от всего увиденного…
   Наконец-то военно-полевой спектакль «Театра драмы и трагедии» закончился. Но бурных аплодисментов, естественно и само собой разумеется, не последовало… Слишком уж близко к сердцу восприняла наша солдатская публика весь трагизм только что разыгранного действа.
   Коля Малый и Виталька Билык докурили свои «Охотничьи» сигаретки… Но расходиться мы всё же не спешили… Ведь ещё не был найден достойный ответ на самый главный вопрос…
   -Что делать?
   Самый насущный вопрос был озвучен пулемётчиком Билыком, которому сегодняшним утром выпала очередь дежурного по солдатской кухне.
   -Что-что! – откровенно злясь, переспросил Микола и тут же добавил. –Экономить надо!
   Общими усилиями была выработана последовательность необходимых действий. Вместо двух чайников  ароматного чёрного чая теперь следовало кипятить только один. Таковы были новые реалии жизни… Как об этом любил говорить наш горячо любимый ГенСек Михал Сергеич. Ведь ёмкость большого солдатского чайника составляла около пяти литров.  И данного количества вполне должно было хватить на всю нашу разведгруппу из двадцати с небольшим человек. На каждого любителя чая выпадало около двухсот грамм свежевскипячённого напитка. Что в общем-то соответствовало норме потребления на каждом приёме военной пищи.      
   Это раньше мы каждое утро варили два чайника чёрного чая, причём на всех солдат отводилось полторы алюминиевой посудины. Ведь целых полчайника мы отдавали командному составу. А это два литра и ещё пятьсот грамм свежего чая! На товарища парторга, командира группы и старшину Акименко. Это более восьмисот грамм на каждого… Ну, разумеется… Весь чай ими не выпивался. Что-то употреблялось ими потом уже в холодном виде… А остатки попросту выливались в песочек. 
   Но так было раньше. Когда воды имелось достаточно-предостаточно. А теперь, после неожиданного исчезновения ста литров питьевой воды, наступила эпоха жесточайшей экономии. А с учётом данного обстоятельства на трёх представителей командирского сословия полагалось только три кружки чая. Не больше и не меньше. По двести пятьдесят миллилитров на каждого. И всё!
   «А что делать?!.. – думал я. -Чай не в ресторане находимся!»
   А вот с солдатским супом всё вроде бы оставалось в прежнем виде. Это деликатесное кушанье на прошлых боевых выходах готовилось нами в двух пятилитровых бачках-казанках. В общем исчислении получалось чуть меньше десяти литров на всю нашу ораву и около четырёхсот грамм на каждого едока в отдельности.  Последний учёт потребления супа был весьма приблизительным. Ведь мы сейчас не питались из отдельных тарелок.
   Свежесваренный суп уничтожался нами сообща, когда одна половина разведгруппы рассаживалась вокруг первого казанка, а вторая часть нашего личного состава быстренько «окружала» другой бачок с горячим супчиком.
   И сражения тогда разворачивались нешуточные!.. Ведь в январе, феврале и даже марте всем солдатам было холодно  и потому очень даже голодно… А «неприятель» сопротивлялся очень ожесточённо, отчаянно обжигая губы, язык и нёбо… Однако вечно голодные желудки подбадривали наступающих новыми приступами всепожирающего обжорства… И проворные солдатские ложки орудовали с ничуть неуменьшающейся боевой интенсивностью…
   Что ни говори, а вермишелевый супчик из сухого пайка №5 или №9 считался самым желанным горячим жидким блюдом. А с учётом нынешних условий апреля-месяца данное обстоятельство становилось крайне актуальным. Ведь девятый сухпай остался в далёком-предалёком прошлом… А подсунутый нам пятый «эталон полевого питания» был скудным и не обладал другими потенциальными деликатесами, которые следовало только-то разогреть… Чтобы потом с величайшим наслаждением съесть в один присест или же в два-три захода. Как, например, «картофель особый» или такой же борщ с настоящими кусочками мяса…
   А вот армейский суп из безликих белых пакетов мог нас сейчас порадовать очень многим. И наваристым бульончиком, особенно если в него предварительно бросить грамм эдак триста-четыреста тушёночки!.. И обилием вермишелевых звёздочек, когда на один бачок полагается засыпать не менее полутора десятка пакетов!.. И многообразием мяса, будь то стандартные суповые крупинки или же добротные кусочки из дополнительной порции консервированной говядинки тире свининки!.. И непередаваемым сочетанием морковных волокон, свекольных вкраплений и отменных горошин чёрного перца!..
   «М-м-м!.. А запах!.. Этот наипервейший возбудитель солдатского аппетита! О-о-о!.. Ароматный запах так и напоминает домашний суп!.. Приготовленный мамой из добротных советских продуктов! Купленных на колхозном рынке или же выращенных на личном подворье… Да на собственных огородах…»             
   Но на этом выходе мы варили солдатский суп только по вечерам. Поскольку в обеденный привал катастрофически не хватало времени. Ведь эти предыдущие дни мы находились на марше и на приём пищи отводилось не более часа, после чего наша колонна вновь трогалась в дальнейший путь.
   Зато теперь, когда  разведгруппа старшего лейтенанта Веселкова забазировалась около подходящего холма на несколько дней… Сейчас мы располагали достаточным количеством времени, столь необходимого как для приготовления супа, так и для его последующего «безоговорочного уничтожения».
   И всё же… Из-за надвигающейся дневной жары  это мероприятие было отложено на вечер.   
   А на завтрак, как мы договорились,  теперь полагалось сварить один большой чайник чёрного чая, которого должно было хватить на всех нас. Как двадцать солдат, так и двух офицеров с одним прапорщиком.
   За нашими разговорами незаметно подкралось время утреннего приёма пищи. По просьбе Билыка мы помогли ему побыстрее приготовить чай. При помощи пустых цинков и двух шомполов Малый с Виталиком на скорую руку соорудили подставку для чайника. Затем Билык поднялся к ЦеВешке и набрал воды. За это время я успел разорвать картонную оболочку сигнального огня, достал столбик горючего состава и сапёрной лопаткой разрубил его на относительно плоские таблетки.    
   -Ну?.. -с удовлетворением спросил Микола. –Усё готово?
   Он являлся самым опытным специалистом по ускоренному приготовлению чая при помощи большого бенгальского огня. Поэтому и нынешнее священнодейство доверили именно ему. Для начала Малый подпалил кусочки картона и скрученную жгутом бумагу. Когда пламя под чайником разгорелось достаточно сильно, тогда в него аккуратно подбросили небольшие кусочки горючего химсостава. И несколько секунд мы ждали… Сначала вспыхнуло две-три бенгальские искорки, после чего и пошла непрекращающаяся химическая реакция с очень большим выделением тепловой энергии. Нам оставалось только подкладывать новые порции горючего. Но таким образом, чтобы оно обязательно соприкасалось с уже горящими бенгальским огнём кусочками.
   И через несколько минут, когда догорала уже последняя таблетка, внезапной поднявшейся пеной в чайнике забурлила вода. И это было окончательным финалом…
   -Учитесь, сынки! –горделиво заявил Коля Малый. –Как нужно одним сигнальным огнём вскипятить целый чайник! Не то, что у вас…
   Лично у меня тоже иногда получалось вскипятить чайник при помощи только одного патрона фальш-феера. Но всё же иногда… Как и у многих солдат нашей группы, на такое действо мне требовалось два огня. А вот у Малого всегда получалось обойтись одним.
   Тем временем Билык успел засыпать в кипяток пригоршню чая и даже размешать его солдатской ложкой. Теперь оставалось подождать, пока чай не заварится до нужной кондиции.
   Через пять минут я в качестве самого старшего по должности понёс чайник к офицерскому столу. Ведь сейчас следовало впервые продемонстрировать то, что прежний порядок вещей отныне претерпел некоторые изменения. И я сам вызвался на эту роль первопроходца. Это потом всё возможно станет привычным и обыденным, но в данную минуту мне нужно было отлить из чайника только три кружки чая и затем возвратиться назад вместе с этим же чайником.
   -Товарищ старшнант… -сказал я, наливая чай в первую кружку. –Мы решили воду экономить. И теперь будем кипятить только один чайник. На всех.
   Свои слова я конечно же адресовал только командиру группы, но ведь рядом с ним на плащ-палатке сидели товарищ майор и старшина роты. А значит они тоже слышали об изменениях нашего быта.
   -Это хорошо. – обыденным тоном ответил мне Веселков. –Воду действительно надо экономить. Столько её пропало сегодня!
   -Жалко! –подтвердил товарищ прапорщик. –РДВ совсем новый был. Ох, как его жалко!
   Наливая чай во вторую кружку, я едва не разлил его. Как говорится… Чья бы корова мычала!.. Вернее, кто о чём, а голый прапорщик только о бане!.. С учётом существующей ситуации, старшина роты сейчас мог думать только о надорванном резервуаре.
   А вот третья кружка была майорской. Зоркие взгляды наших разведчиков уже успели подметить то, что товарищ парторг выпивает на каждом приёме пищи две кружки чая. Но ведь так было раньше. А теперь… И я всё-таки разлил немного чая на плащ-палатку… Но вовсе не потому, что товарищ майор стал громко сердиться…
   -Веселков! –строгим тоном спросил парторг. –А почему ваши подчинённые не умываются?
   А командир группы только-только пригубил свою кружку. Он вообще-то любил пить обжигающий чай, но всегда делал это крайне осторожно. А после такого вопроса… Ни о каких мерах чайной безопасности не могло быть и речи. Одним словом, наш старлей умудрился одновременно и обжечься чаем, и им же поперхнуться…
   -Да… Как бы…-начал было говорить Веселков.         
   Но его уже перебил грозный и начальственный баритон Болотского:
   -Ходят чумазые! Лица у всех грязные! Свежих подворотничков вообще не видать! Что это такое? Они у вас солдаты или кто?
   Честно говоря, я даже слегка испугался. Потому что раньше мне никогда не доводилось слышать сердитые нотации партийного руководителя. Дико орущие начальники мне уже попадались. Разъярённые прапора тоже. Про злющих-презлющих дембелей даже и вспоминать не надо… А вот рассерженные парторги – такое было впервые…
   -Ну! Что молчите? – продолжал возмущаться товарищ майор. –Веселков! Я с вами разговариваю!
   Вокруг стало так тихо… Что я услышал даже то, как кто-то из наших бойцов увлечённо скрёб ложкой по дну консервной банки… И вдруг перестал…
   -Да слышу я всё! – отвечал командир группы. –Всё слышу! Они все солдаты…
   -Ну, так объясните мне… -напирал парторг. –Почему ваши солдаты не выполняют требования Устава внутренней службы?
   Я услышал, как сзади все солдаты окаменели и остолбенели… А кто-то даже уронил и ложку, и свою недоедённую консервную баночку… Мало того, что нас в карауле за… То есть постоянно замучивают зубрёжкой Устава гарнизонной и Караульной службы!.. Так теперь и на боевом выходе мы должны выполнять все положения Устава внутренней службы…
   Но нас спас конечно же наш главный военачальник.
   -Да потому что мы, товарищ майор, находимся на боевом выходе. –спокойно произнёс Веселков.
   -Ну, и что с того? – не унимался Болотский. –Если мы находимся на боевом выходе, то им не следует умываться и подшиваться?
   Командир группы вздохнул и спокойно взялся за свою кружку. Но вдруг передумал её поднимать…
   -Они у меня не умываются, потому что экономят воду. –ровным и бесстрастным голосом произнёс  он. –И не бреются тоже по этой причине. А пришивать подворотнички к горному и спецназовскому обмундированию – это не предусмотрено…
   Тут наш командир запнулся и посмотрел на старшину роты.
   -Так точно! Подворотнички подшиваются только к повседневной форме одежды. –оттарабанил прапорщик Акименко давным-давно заученную фразу. – А горное обмундирование и спецназовская песочка являются спецодеждой. И потому к ней не положено подшивать подворотнички.
   В этот миг я спохватился и быстро попросил у командира разрешения уйти. Ведь как-то неудобно находиться среди старших начальников втот момент, когда они решают очень серьёзные служебные вопросы. Ну, разумеется,  старший лейтенант Веселков не препятствовал моему исчезновению. Чем я и воспользовался…
   -А чайник? – грозно прорычал товарищ парторг уже в мою сторону. –Зачем его забрал?
   Я замер было на мгновенье… Поскольку подумал, что весь этот сыр-бор разгорелся именно из-за чайника… Точнее говоря, из-за дополнительной парторговской кружки…
   -Зарипов, ты меня слышишь или нет?!..
   Теперь товарищ майор напирал уже на меня… Готовый слопать мл.с-та Зарипова вместе с чайной посудиной… Но моя левая рука уже сама по себе показывала на остальной наш личный состав…
   -Так ещё никто из солдат чая не пил! – пояснил я. –Сначала вам, то есть офицерам налили, а теперь всем остальным.
   Парторг что-то проворчал себе под нос, но моё тело уже понеслось дальше… Вернее, подальше…      
   Наше солдатское чаепитие прошло почти в безмолвной обстановке. Ведь все слышали сердитые речи партийного лидера и последовавшие за ними объяснения. Спокойные ответы Веселкова и находчивость старшины Акименко нам понравились очень сильно.  Ведь жизненные позиции нашего старлея показались нам крайне оправданными. Да и старшина не подкачал. А вот идейные принципы партийного организатора… Что-то в них было не то…    
   Когда мы только-только тронулись в дальний путь из нашего ппд Лашкаргах, тогда каждый солдат обладал свежеумытым лицом, гладенькими щеками, относительно чистыми руками и по-уставному подбритой шеей… Одеты мы были в отстиранную спецназовскую форму песочного цвета… Полосатые тельняшки, прошлогодние панамы и кепки тоже выглядели опрятными и чистыми. 
   Тогда все мы были по-своему рады… Зимнее обмундирование сдано в каптёрку за ненадобностью… Нам выдали лёгкие песочки… Белоголубые полоски тельняшек в лишний раз подчёркивали… Что наконец-то настала весна... То есть почти лето… Что предстоящий выход окажется без холодных зимних дождей, без этой мерзкой и сырой погоды. 
   А теперь… Когда прошло несколько суток в тяжёлом пути… Когда наши БМПешки преодолели километров триста-четыреста…
   А сейчас все мы выглядели отнюдь не красавцами… Потому что выхлопные газы наших дизельных двигателей вылетали не сзади, как это происходит у БТРов… Выхлопной коллектор боевых машин пехоты находится впереди и справа по борту, то есть сбоку и над своим движком… А потому вылетающие из него сажа и копоть попадали на многих солдат, сидящих хоть на башне, хоть на корме, хоть на решётке радиатора… То есть перед башней…
   В более лучшем положении были те, кто разместился на переднем бронелисте… Но из-за угла его наклона именно они оказывались ниже всех и потому им больше доставалось дорожной пыли. Ну, а про чумазость механиков-водителей можно вовсе не упоминать… О ней и так уже сложены байки, анекдоты и даже легенды…      
   Поэтому командир группы был прав как никогда… Сейчас мы находились на многодневном боевом выходе и старались экономить воду безо всяких претензий к своему внешнему виду. Лично я конечно же пытался и дальше умываться песком… Но теперь делал это с максимальной осторожностью… Чтобы колючие крупинки не попали мне под веки… Избавляться от таких «сюрпризиков» - это, как я понял, было ещё «ТО УДОВОЛЬСТВИЕ!»
   Так и закончился этот наш завтрак. Каждый солдат молча выпил свою единственную кружку чая и без лишних разговоров пошёл к персональному месту отдыха. Очередная пара наблюдателей привычно полезла на фишку. Я проконтролировал, чтобы сменившимся досталась положенная норма чёрного чая.
   С этим всё оказалось в порядке и я тоже направился к своему раскатанному спальнику. Ведь мы сменились с фишки в четыре часа утра и я уже спал крепким сном, когда Виталик Билык обнаружил «утечку соляры».
   Я бы не отказался поспать ещё пару часиков. Но было уже утро. Значит скоро будем обустраиваться. Поэтому мне следовало свернуть свой спальник и убрать его в десантное отделение.   
   Однако через пять минут меня вызвал командир группы и мы вдвоём полезли к ЦеВешке. Там мы провели водную ревизию. Её результаты нас не впечатлили, ибо испытывать положительные эмоции у нас не имелось достаточных оснований. Воды в ЦеВешке было литров триста. Не больше…
   -В ваших флягах ещё много воды? –резонно поинтересовался командир.
   -Есть ещё, но не так уж много. –пояснил я. –Фляжки-то старые. Пробки протекают. Да и мало ихна всех… Не хватает…
   Увы… Но так оно и было… На войну солдаты боевых рот ходили каждый месяц, в облёты нас отправляли ещё чаще… А пить воду хотелось всем, причём всегда и везде.
   В общем, эти пластмассовые полуторалитровые фляги были старыми и сильно изношенными… Но несмотря ни на что эти ёмкости, особенно с плотно завинчивающимися крышками всегда пользовались повышенным спросом, а перед боевым выходом – тем более… Поэтому приходилось их беречь как зеницу ока… При любом случае добывать на стороне, то есть попросту воровать у зазевавшихся ротозеев из других групп или соседних рот…
   Но чаще всего мы их пытались починить… Если пластмассовая пробка протекала, то в качестве уплотняющей прокладки использовался обычный целлофан… А если пробка легко прокручивалась, тогда вместо неё применялись простые затычки… 
   Какое-то количество хороших и потому бесценных фляжек хранилось в отсеках под пирамидами, которые замкомгруппы бережно запирали на свои замки. Но бОльшая часть этих фляжек выдавалась старшиной роты из своей каптёрки и их всегда не хватало… Особенно теперь, когда на десятисуточный выход в жарком апреле отправлялось человек восемьдесят…   
   -А почему их раньше хватало? –спросил товарищ старший лейтенант.
   Это был прямой упрёк в мой персональный адрес… Дескать, при сержанте Ермакове всегда всё было…
   -Раньше на войну ходило по три группы… -ответил я. –По четырнадцать или пятнадцать человек в каждой… И тогда была зима… А сейчас… Апрель месяц… И механики с наводчиками… И ещё ядро отряда…
   Командир молчал и смотрел на то, как я накрываю горловину ЦеВешки куском ТОЛСТОЙ резины, затем опускаю массивную крышку и наконец-то закручиваю накидные болты.
   -Придётся экономить не только на чае. – сказал Веселков по окончанию моей работы. – Сам понимаешь…
   Мне конечно польстило то, что командир группы разговаривает со мной очень доверительным тоном. Но всё же следовало уточнить его намерения до мельчайших деталей. А ведь речь сейчас шла о воде. И мелочей здесьне было абсолютно никаких.
   -Так на чём же ещё придётся экономить? – спросил я.
   -На ежедневной норме. –кратко ответил командир. –Только на ней и остаётся.
   -И насколько?
   Вот именно это и являлось самым главным моментом нашей беседы. Какое количество общей питьевой воды теперь будет получать каждый солдат.
   -По одной фляге. –пояснил Веселков. –Полтора литра на нос.
   -Понятно. –сказал я. –Конечно, маловато. Но вытерпеть… Вроде бы  можно.
   Наши солдаты конечно же слышали слова Веселкова и тоже всё поняли… Потому они  и не роптали. Полтора литра в день на каждого – это явно недостаточно для ежесуточной нормы потребления воды. Это всего лишь четвёртая часть… Но у всех бойцов ещё имелся небольшой запас питьевой воды во фляжках. У кого полтора литра. У кого-то два с небольшим. На этом личные резервы воды заканчивались.   
   -А как с супом? –спросил я командира.
   -Ну, какой сейчас суп?! –проворчал Веселков и вдруг глубоко так вздохнул. –Не до жиру.
   Так мы поняли и то… Что нам придётся экономить даже на любимом солдатском супе.
   «Ну, чтож… Придётся потерпеть.» -подумал я, спрыгнув с брони на песок.
   Таким и выдалось раннее утро четвёртого дня войны.
*
   Глава 8. Забазирование.
                Нам спать в обнимку с автоматом
                Под хмурым небом не впервой
                И всё же хочется солдатам
                Привал хороший и покой
                А.М.

   Было около девяти утра и солнце уже припекало… А нам предстояло заняться нелёгким солдатским трудом.
   Место, выбранное командиром  для забазирования нашей разведгруппы, оказалось довольно-таки неплохим. Ведь с одной стороны нас от постороннего взгляда закрывал высокий холм, на котором и разместился постоянный наблюдательный пункт. Да и наши боевые машины пехоты расположились в небольшой низменности с почти ровной поверхностью, лишенной как песчаных барханов, так и саксаульной растительности.
   Именно такими и были естесственные складки пустынной местности. Другие положительные факторы отсутствовали. Приходилось довольствоваться этим малым.
   Первая броня заняла позицию прямо у подножия холма, нацелившись пушкой на юг. Вторая БМПешка замерла на удалении метров в сорок-пятьдесят от нас, развернувшись носом в противоположном направлении.
   Но на этом процесс забазирования нашей группы не закончился. Он только-только начался… И нам сегодня следовало хорошо потрудиться, чтобы обустроиться здесь с некоторыми удобствами.
   -Тетюкин! –обратился Веселков к наводчику-оператору. –Опусти ствол пушки строго горизонтально! Чтобы не торчал… И Абдуллаеву передай то же самое!
   Долговязый дембель Лёнька нехотя взобрался на башню и всё с той же ленцой опустился в свой люк. Я исподтишка смотрел на командира группы, который тоже наблюдал за медлительными движениями своего подчиненного. Хоть Тетюкин и являлся единственным на первой броне представителем дембельского состава, однако он вовсе не считался борзым дембелем. А потому его можно и нужно было поторопить. Пока он не обурел ещё больше. Во всяком случае так следовало поступить с солдатом, который нарочито медленно и с большим таким одолжением выполняет приказание командира боевой разведгруппы, находящейся на реальном задании.
   Но старший лейтенант Веселков спокойно смотрел, как Лёнька не спеша лезет в свой люк… А потом как медленно опускается длинный ствол скорострельной пушки… И, судя по всему, товарищу старшему лейтенанту было вполне достаточно того, что его приказ выполняется. Пусть  не так быстро, но всё же выполняется.
   -Ещё ниже!
   Это командир крикнул наводчику, уже переставшему крутить ручку опускания и подъёма ствола.
   -Давай ещё! –уточнил Веселков через минуту. –Градусов на десять-пятнадцать.
   Из открытого люка послышалось невнятное бормотание недовольного своей судьбой Тетюкина. Он явно выбился из сил. Всё вращая и вращая эту неудобную ручечку… И всё же орудийный ствол продолжил своё движение вниз.
   -Вот теперь хватит. –распорядился Весёлый. –И кусок маскировочной сети набрось на пушку. Но не закрепляй…
   На этом мероприятия по маскировке группы можно было считать законченными. Полчаса назад командир отошел метров на сто от нашей днёвки и с разных точек осмотрел месторасположение своего подразделения. По возвращению он отдал ценные указания по маскировке наблюдательного поста, расположившегося на самой вершине холма. Затем старший лейтенант Веселков занялся орудийным стволом нашей БМПешки, обычно торчащим в небо под углом в 45 градусов. Когда и эта демаскирующая напасть оказалась побеждённой, то теперь можно было заняться и бытовыми мелочами.
   -Та-ак… Зарипов! –позвал меня командир. –Дежурство по фишке уже распределено?
   -Так точно, товарищ старшнант! –быстро ответил я. –Ещё вчера вечером.
   Уж что-что, а столь немаловажный момент следует решать в самую первую очередь. Именно это я и сделал ещё вчера, когда наша группа остановилась около этого холма и стала размещаться у его подножия. При первой же возможности я распределил весь личный состав по равным временным интервалам.   
   -Это хорошо. – произнёс Веселков. –Скажи кому-нибудь, чтобы вытащили из десанта кусок масксети. И пусть принесут её мне.
   Я подумал, что находящийся в башне Лёнька Тетюкин вообще-то смог бы собственноручно пошарить в десантном отделении БМПешки в поисках требуемой масксети. Однако я не стал возражать командиру, а просто отправился выполнять его приказ.
   Ведь весь наш личный состав сейчас был занят обустройством своего проживания на данном участке местности. Двое связистов растягивали свои антенны и противовесы, уже согнув раздвижную мачту в полторы погибели. Причём, основную часть связистской работы выполнял Хазимуллин, тогда как его выздоравливающий коллега лишь помогал ему.
   Остальные бойцы тоже работали, не покладая своих рук. Вовка Агапеев вместе с Бахтиёром разворачивали и расстилали брезентовый тент у самого борта боевой машины. Затем им же предстояло натянуть сверху маскировочную сеть, чтобы она защищала бойцов от жгучего и безжалостного солнца. Шпетный с Катком готовили походный очаг, на котором можно было бы варить вкусную и здоровую пищу. Механик Лукачина с деловым видом возился около своего водительского люка. Дедушка Леонид по причине своей старческой немощи всё никак не мог выбраться из башни на белый свет, благоразумно предпочитая отсидеться внутри и занимаясь протиранием тряпочкой оптических приборов наведения… Тогда как сейчас имелась работа практически для всех желающих потрудиться…
   Ну, а Коля Малый  с Витькой Билыком выполняли боевой приказ командования, осуществляя неусыпное наблюдение за окружавшей всех нас враждебно настроенной местностью. Честь им, как говорится, и хвала!..
   Пока я разыскивал и потом вытягивал из десанта кусок маскировочной сети, командир группы уже успел сориентироваться с передвижением солнца по небосклону и выбрал самое лучшее место для расположения офицерско-прапорщицкого состава. Веселков вместе со старшиной Акименко расстелили под носом БМП одну плащ-палатку и установили у изголовий свои рюкзаки со спальными мешками. И у них получилось очень неплохое жилище. Ведь с утра и до самого солнцепёка надёжную тень им будет создавать корпус боевой машины. А если повезёт, то солнышко не потревожит командование ещё парочку часов пополудни. Ну, а затем их должна была спасать от палящих лучей принесённая мной масксеть.
   Положив свою ношу рядом с плащ-палаткой, я хотел было отправиться на помощь Вовке и Бахтиёру, однако меня окликнул знакомый командный голос. Это Веселков с ходу озадачил меня просьбой-приказом закрепить один край маскировочной сети на волноотражательном щитке.
   И затем минут пять мне пришлось повозиться над этой задачей, втыкая сложенный вдвое край тяжелой масксети в узкую щель между бронекорпусом и прижатым к нему щитком. Справившись с этим поручением, я испросил высочайшего соизволения тире разрешения пойти проверять работу остальных тружеников афганской войны. Получив «добро», я тутже пошел выполнять свои обязанности заместителя командира группы.
   Володя Агапеев и Юлдашев Бахтиёр уже самостоятельно справились как с тяжеленным брезентом, так и с маскировочной сетью. Теперь они выкладывали у самых гусениц солдатские рюкзаки со спальниками.
   -Помощь нужна? –спросил я.
   -Да нет. –отвечали они.
   -А где вы подпорки возьмёте? –спросил я Володю. –Или ваша масксеть будет закреплена только за борт?
   -А где мы возьмём подпорки? –переспросил меня Агапеич. –Может тебе ещё и крышу соорудить? Ты только скажи.
   И я конечно же сказал…
   -Попроси Лёню развернуть ствол в сторону! И уже на него набросьте один край маскировочной сетки… А со вторым… Что-то надо придумать!
   Разведчики Юлдашев и Агапеев стали думать над решением технической задачи… А я отправился дальше.
   Лёха Шпетный сидел со спокойной совестью и безмятежно перекуривал, посчитав свою работу полностью выполненной. Ведь он вырыл сапёрной лопаткой необходимое углубление в пологом склоне, после чего укрепил поверх импровизированного очага две длинные железяки, позаимствованные у домовито-запасливого Луки. И в качестве завершающего трудового аккорда на эти железки был водружен пустой чайник. Разведчик Катков тем временем бесстрашно шастал по пустыне…
   -Дрова ищет. –рассмеялся Шпетный. –Типа местного саксаула.
   -А что?! –возразил ему я. –Саксаул горит очень даже хорошо.
   -Ага… - согласился Лёха. –Только вот разгорается очень уж долго.
   -Это да-а. – вздохнул я.А чем же тогда топить?.. Если не этим саксаулом.
   Шпетный подумал немного, затем затушил бычок в песке. И всё… Раньше он обязательно воткнул бы свой окурок поглубже, а затем ещё присыпал бы сверху песком… И конечно же разровнял поверхность…
   -Надо было сухпай брать в коробках. –сказал он с заметным сожалением. –А не сваливать консервы в одну кучу. И тогда эти картонные коробки пошли бы на растопку.
   -Да я уж сам жалею, что мы Билыка послушались. –ответил я. –Каждый получал бы утром свою коробочку и всё тут!
   Правда, в этом случае одна из половинок десантного отделения оказалась бы полностью забитой большими картонными ящиками с сухим пайком. Именно это обстоятельство и сыграло свою роль в решении вопроса по уменьшению объёма перевозимого внутри брони груза.
   -А сейчас всё общее и никакого учёта нету. –продолжал выговаривать Шпетный. –Бардак сплошной получается. На фишку берут харч, там и едят.
   Я с явным неудовольствием покосился на вершину холма, где сейчас и находился Билык. Этот инициатор всеобщего равенства и пищевого братства. Но что-либо менять уже было слишком поздно и теперь нам следовало смириться с имеющимся положением вещей… То есть с тем, что все мясные консервы свалены в один большой картонный ящик.
   -Ну, ладно! –со вздохом произнёс я. –Что есть,то и будем есть! Хорошо, что сгущенки и шоколадки остались у каждого свои.
   -Ещё бы! – усмехнулся Алексей. –Это же деликатесы! Если бы они были в одной куче, то закончились бы дня за два. Или три. Не больше!
   -Это зимой… -вяло возразил я. –А сейчас… Жарко! После них пить хочется… Так всю дневную воду за один присест можно выхлебать.
   -И потом хрен сосать! –грубовато пошутил Шпетный, затем поднялся на ноги и негромко крикнул в пустыню. –Эй, Каток! Где ты там есть?
   Но ему никто не отвечал. Только шелестели на ветру ветки саксаула. Зато на повторный окрик Шпетного отозвалась наша фишка.
   -Он уже идёт сюда! –сообщил сверху Коля Малый. –Метров пятьдесят до него. Такую охапку тащит, что самого не видать.
   Я оставил Лёху ожидать возвращения нашего дровосека, а сам отправился ко второй броне, где также шел процесс обустройства. Ведь маскироваться и забазироваться следовало не только нашей половине группы. А потому командирский контроль должен был осуществляться за всем личным составом.
   Но на второй броне всё проходило в нормальном темпе, да ещё и под бдительным присмотром товарища парторга. Составлять конкуренцию майору Болотскому мне вовсе не хотелось и потому я решил быстренько ретироваться обратно. Тем более что все работы вокруг второй БМПешки почти подошли к своему завершению. Самое лучшее место было оборудовано конечно же для товарища майора.               
   -Абдулла!
   Уже отойдя метров на десять от второй брони, я вспомнил указание Веселкова относительно высоко задранной пушки. Ведь старый пенёк Лёнька так сюда и не добрался.
   -Абдулла-а!
   Из башни осторожно высунулась голова азербайджанца-наводчика, которому я и передал командирский приказ. Абдуллаев молча кивнул мне в ответ и тут же скрылся из виду. Судя по повышенным мерам предосторожности, ему страшно не хотелось попасться на глаза партийному организатору, который мог быстро организовать для наводчика-дембеля какую-нибудь персональную работёнку. Поэтому рядовой Абдуллаев тихонько отсиживался внутри родной башни.
   А тут объявился я… Однако всё прошло вполне нормально. Командирский приказ я ему передал, а он его принял…
   И приказание старшего лейтенанта Веселкова сразу же стало выполняться. Спустя несколько секунд ствол скорострельного орудия начал быстро опускаться. Только у дембеля Абдуллаева на это ушло в три-четыре раза меньше времени, чем у этого дембелька Тетюкина…               
   На нашей днёвке все работы по благоустройству уже были закончены. Мы пообедали всухомятку, запивая консервы простой водой. Затем командир группы дал команду на дневной отдых и мы дружно завалились спать. Ведь солнце ещё не успело добраться до своего зенита и у нас имелось в запасе не больше двух часов до этого момента. Поскольку потом уже самому не захочется спать на такой жаре. По этой уважительной причине  нам и следовало поторопиться, чтобы набраться сил для всенощного бдения.
   Уже укладываясь на свой спальник я вдруг заметил появление нового обитателя нашей днёвки.
   -Смирнов! –удивлённо окликнул я механика-водителя со второй БМПешки. –А ты чего здесь?
   А шустрый Вовочка уже втискивал своё щупленькое тельце в небольшой просвет между лежащими на брезенте богатырями дневного сна. И всё же он постарался очень доходчиво объяснить своё присутствие на в общем-то чужой территории…
   -Алик! –возмущался скороговоркой Смирнов. –Я сегодня полночи на фишке отдежурил вместе с Абдуллой! Сейчас работал как Папа Карло! И хотел отоспаться… А ты знаешь, что этот майор придумал?
   -Чего? –насторожился я.
   -А он там сейчас для «товарищей солдат» политинформацию проводит! – со всем своим накопившимся возмущением заявил Володя. –Представляешь, да?! Пацаны после фишки спать хотят, а этот замполит заставляет их читать газету «Правда»! Чтобы они изучили материалы пленума ЦеКа КПСС… Каждому дал по газете… И сидит рядом… Наблюдает…
   У меня от изумления буквально вытянулось лицо… И всё же я сначала не поверил маленькому механу…
   -Да не может быть?! –воскликнул я.
   Товарищ майор никак не успокаивался… То утром этот Устав внутренней службы… То теперь материалы Пленума ЦеКа КПСС!
   -А ты сходи туда! –самым наглым тоном предложил Смирнов. –Он и тебе газету даст! И заставит её изучать. Ты сходи-сходи!.. А я пока… Посплю тут…
   Однако у меня такого желания естественно не появилось. И лично идти в такую даль, чтобы убедиться в правдивости смирновских утверждений, мне не очень-то хотелось.
   -А где он столько газет набрал? –полюбопытствовал Лёха Шпетный, даже не подняв своей головы. –Чтобы каждому раздать.   
   Юркий Вова Смирнов аж взвился от нового приступа возмущения…
   -Да он столько газет с собой взял, что на всю группу хватит! – заявил он, словно предостерегая всех нас о надвигающейся опасности. –Это же главный батальонный замполит! И все  газеты у него разные! То есть одна пачка «Правды» за один день, вторая – за другой… И так далее…
   -Об-балдеть! – пробормотал я, пребывая в большой растерянности.
   Такого в группе ещё никогда не было.
   -Вот и я говорю! –затараторил залётный наш гость. –Там сейчас каждый читает свой кусок выступления Михал Сергеича Горбачёва, чтобы выучить наизусть! Замполит выдал всем по газете… И распределил кому что изучать... А через полчаса он будет всех по очереди опрашивать. Один говорит, а все остальные сидят вокруг и внимательно слушают. Красота, да и только! А я спать хочу! Вот я и пришёл сюда…
   На несколько минут воцарилась всеобщая тишина. Может быть каждый неспящий разведчик усиленно обдумывал незавидную участь наших соседей… Или же пытался уснуть во что бы то ни стало… Ведь после смирновских новостей… И спать-то не захочется.
   И тут сбоку совершенно внезапно послышался строгий голос Веселкова:
   -Зарипов! Что там у вас такое? И чего это Смирнов тут делает?
   Как оказалось, командир группы тоже не спал, а значит всё слышал. Или же проснулся от наших разговоров.
   Я подошел к Весёлому и вкратце пересказал ему последние события на второй броне.
   -Товарищ старшнант, надо что-то делать. –добавил я уже от себя. –Если люди днём не будут отсыпаться, то они могут ночью на фишке уснуть. Сами же понимаете!
   Командир поморщился как от надоевшей зубной боли, но так ничего и не сказал. Зато вздохнул… видать, для принятия решения следует всё хорошенько обдумать.
   Я вернулся к нашей солдатской днёвке и только-только улёгся на своё место… Как неожиданно появился ещё один беглец из вражеского плена. Если первым оттуда удрал механик-водитель, то вторым – его наводчик-оператор…
   -Исмирнов! –со смехом говорил Абдулла. –Ти куда пропал? Я пошёл тебя искать, а ты тут уже спишь.
   Спрашивать азербайджанца о чём-либо ещё уже не имело никакого смысла. Потому что немым доказательством случившегося со второй бронёй несчастья являлась «Правда». Эта партийная газета, свёрнутая в трубочку и всё ещё зажатая в смуглой руке наводчика, подтверждала всю правдивость смирновских слов.
   -Абдулла, а ты уже выучил?
   Смелый и даже нахальный тон Вовчика Смирнова ещё больше развеселил загорелого наводчика.
   -Я по-русски могу хорошо говорить. –отвечал рядовой Абдуллаев. –Цифры считать умею ещё лучше… А вот читать наизусть!.. Этого я не умею… «В щколе плох училься…»
   За время всего этого диалога азербайджанец уже успел отодвинуть одно сонные тела и быстро улечься на освободившемся с края месте. Через пять минут вся днёвка уже спала.
   Больше перебежчиков на нашу сторону не было и политически просвещённые бойцы второй подгруппы весь оставшийся день ходили как сонные мухи. А разбросанные ветерком там и сям беленькие газетные листы не только свидетельствовали о проведённом товарищем майором занятии по политическому информированию советских солдат в боевых условиях, но ещё и самым непосредственным образом демаскировали всю нашу группу.
   И смех конечно, и грех… Но эта разлетевшаяся бумага выдавала всем желающим отличнейшую визуальную информацию как о появлении в афганской пустыне целого подразделения военизированных читателей советской газеты «Правда», так и о точнейшем местоположении этой кучки оголтелых шурави-фанатиков… Прямо-таки балдеющих от изучения печатного органа ЦеКа КПСС…
    Ну, а если неугомонный афганский ветер донесёт эти слова, то есть листы «Правды» аж до иранской границы или же пакистанских пределов!.. Тогда о нас узнали бы не только местные моджахеды, ни бельмеса не понимающие русского языка… Но и вездесующие нос западные репортёры… 
   Вернее, сперва до них дошли бы всякие слухи о солдатах боевой советской разведгруппы… Которые аж за пятьсот километров приехали в самый центр афганской пустыни Регистан и именно в этом месте решили устроить «коллективные читки» самой передовой газеты всего мира под названием «Правда»!.. Да ещё и с дотошным изучением материалов апрельского пленума Центрального Комитета!.. Со скурпулёзным конспектированием и неподдельно заинтересованным обсуждением только что прочитанного текста всем нашим солдатским сообществом!.. В политическом азарте позабыв практически обо всём и совершенно побросав оружие и боевую технику…
   Тогда бы эти репортёры-журналисты попросту обалдели или вовсе сошли с ума!.. И огромной толпой ринулись бы в самый эпицентр Регистана!.. Наняв проводниками всё тех же вооружённых до зубов душманов!.. Ну, чтоб дорогу показывали, да от диких зверей охраняли…
   И понеслись бы тогда в нашу сторону караваны, караваны и караваны… Ведь ради газетной сенсации они готовы на всё!.. А тут тако-ое!.. (* прим. Автора: А лично вы когда-нибудь слышали о фашистской разведгруппе, добросовестно штудирующей в советском тылу газеты с выступлениями Адольфа Гитлера?.. Вот то-то и оно! А вы говорите…)
    И, абсолютно ни о чём не подозревая, наша славная РГ №613 принялась бы трудиться круглосуточно… Не покладая рук и почти не разгибаясь, мы долбили бы эти караваны… Караванищи… И просто караванчики… Так и хлынувшие к нам сплошным потоком со всех сторон света. А мы их всё долбим и долбим!.. Красота!..
   Ну, конечно, наши радисты слегка отвлекались бы от столь увлекательнейшего занятия… Чтобы отстучать очередную срочную  радиограмму с просьбой о дополнительных поставках оружия, боеприпасов и сухого пайка… Которые нам сбрасывали бы на грузовых парашютах… Ведь вокруг сплошные непроходимые завалы из разгромленных нами караванов!..
   И старшего лейтенанта Веселкова наградили бы именно здесь!.. Ведь лететь аж в Кремль ради получения Звезды Героя… Нет!.. Ему сейчас явно не до таких мелочей… Когда боевая спецназовская страда только-только началась…
   Ну, и мы – скромные труженики афганской войны… Лишь на минутку отрывались бы от своих родных прикладов… Чтобы устало смахнуть горячий пот со лба и в очередной раз подставить грудь для следующего ордена… А потом… Снова к автомату или пулемёту…
   Однако столь заманчивым перспективам не суждено было сбыться! Наш командир конечно же скромно согласился «бы» и на медаль Золотая Звезда, и на орден Ленина… Но ведь пропавших пропадом репортёров станут разыскивать… И советскому МИДу уже в который раз придётся объясняться со всем миром по поводу демократически настроенного Афганистана. С его всепоглощающими пустынями, коварными душманами и доблестными советскими солдатами…
   -Нет-нет-нет и ещё раз нет!
   Именно так сказал бы наш командир. Ведь он никогда бы не захотел оказаться в центре всеобщего внимания. Когда не только советская пресса… Но и весь цивилизованный мир, затаив дыхание, обратил всё своё внимание на него лично. И наш скромняга-военачальник стал старательно сворачивать только что развернувшиеся радужные перспективы: отказался от своих наград и повышений по службе, Свернул в трубочку наши представления на ордена и медали, лишил всё командование шестого батальона таких результатов боевых действий… Ну, о газетных сенсациях не могло быть и речи… И вообще!.. Самым последним пунктиком был полный и окончательный разгром местной «избы-читальни»! 
   Вот именно так… Всё и пошло прахом!.. Одним словом… Таким тяжким и столь трудно выговариваемым…
   В общем… После сердитых указаний старшего лейтенанта Веселкова все разбросанные ветром газеты были собраны, сложены в одну стопку и торжественно возвращены их первоначальному обладателю. Товарищ майор Болотский с подобающе суровым достоинством принял ценный дар… И припрятал его в глубине десанта. Видать, до лучших времён.
   Лично я в этом сборе разлетевшихся газет не участвовал. Просто  в это время была именно моя очередь дежурить на фишке. И когда всё закончилось полной победой Весёлого, я принялся опять изучать близлежащие окрестности… Совершенно пустынные и поэтому абсолютно неинтересные… Но солдатская служба требовала своё… И я вновь шарил бдительным взглядом по кустам и барханам.
   Наш наблюдательный пост ещё прошедшим вечером был оборудован как на вершине нашего холма, так и по всем правилам военного искусства.
   Вчера в надвигающихся сумерках трое солдат-«добровольцев» выкопали квадратную яму два на два метра и глубиной сантиметров в шестьдесят. Внутри этого укрытия могли находиться двое наблюдателей, причём непременно в сидячем положении. Но не абы как, а именно таким образом, что над оставшейся снаружи поверхностью вершины холма возвышалось лишь две головы. Ну, может быть ещё и плечи.
   И из этого квадратного окопчика всю ночь велось наблюдение за окружавшей нас пустыней. А уже сегодня утром поверх фишки был натянут кусок маскировочной сети, который скрывал любознательных советских разведчиков от посторонних взглядов и спасал наших же бойцов от жгучего душманского солнца.
   А сейчас было  три часа дня и безжалостное светило палило очень уж нещадно. Под плотной тяжёлой масксетью было жарко и душно. С четырёх сторон фишки имелось по достаточно широкой щели, но они нас совершенно не спасали. Через них было удобно вести наблюдение в мощный бинокль Б-12. И близлежащая местность оказывалась как на ладони.
   Но вот относительно свежий воздух… Сквозь имеющиеся смотровые щели он не поступал абсолютно. И ничего с этим поделать было нельзя. А потому наша каторжная вахта продолжалась ипродолжалась…
   На фишке я находился вместе с Юлдашевым Бахтиёром. У него имелся свой Б-12 и он наблюдал на юг и запад. А я смотрел  стало быть на север и восток. Именно так показывал старенький компас Адрианова, если он конечно не врал… Не сам товарищ Адрианов, который много лет назад придумал этот прибор определения сторон света и азимут на нужные ориентиры. Он-то был совершенно ни при чём.
   Врать нам мог сам компас. Который уже столько времени служит верой и правдой нашим войскам спецназначения. А ещё у нас имелись часы с электронным циферблатом. И время они отсчитывали очень даже точно. Но так медленно… Медленно…
   Но мы всё наблюдали и наблюдали. А проклятые караваны никак не желали проходить мимо нашей фишки. Ни на дальности прямого выстрела, ни даже в зоне прямой видимости. По всем направлениям наблюдалось одно и то же: бескрайнее зеленоватое море саксаульной растительности и  песчаные гребни барханов. Ни вьючных животных, ни автотранспортной техники, ни даже тракторов с тележками… Ни-че-го…    
   Вот если бы хоть что-то подозрительное оказалось бы в зоне нашей скрытной видимости и мы очень своевременно обнаружили это самое «нечто»… То вот тогда бы и началась военная потеха с автоматно-пулемётной стрельбой по самодвижущимся целям. В случае острой необходимости можно было бы даже две наши пушки выкатить на прямую наводку. И тогда радиус поражения увеличился до четырёх километров. И тогда бы любой злодейский враг неминуемо пал… А потом был нами досмотрен…
   Но, увы… Подходящих целей не наблюдалось абсолютно. Может быть мы забрались в самую непроходимую часть афганской пустыни. Или же во всём виновата проклятая жарища… Будь она не ладна… От которой начинали закипать даже наши солдатские мозги…
   Несмотря ни на что, боевое и скрытое наблюдение продолжалось. А время хоть и шло… Но так медленно-медленно.
   « Тоже… Будь оно не ладно.»             
*
   Глава 9.  ТАКОЙ ВОТ УЖИН НА ПЕСКЕ.
                Аристократия в пустыне
                Как конь и всадник на балу
                Взбрыкнётся госпоже Фортуне
                И всадник в луже на полу
                А.М.

   Вечером, когда солнце уже коснулось горизонта, мы расселись в своём солдатском кругу, чтобы поужинать и попить горячего чаю. То ли из-за дневной жарищи, то ли после утренних слов командира об экономии, но от солдатского супа решительно отказались практически все. И сейчас мы намеревались побаловаться только чайком. Но непременно с мясными консервами. Ведь от подкрашенного заваркой кипяточка много сил не прибавится.   
   Кто-то уже принёс  большую картонную коробку, в которой были свалены все наши консервы, и теперь каждый выбирал себе еду по своему вкусу. Однако… Несмотря на кажущееся изобилие банок, выбор оказался не таким уж и большим – всего-то в трёх наименованиях. Это были: фарш сосисочный, завтрак туриста и некий паштет.
   Ведь нам уже в который раз приходилось досадовать и горевать… Что на апрельский выход выдали не сухой паёк №9: «горно-летний» или «горно-зимний», где чего только не было… То есть лучше которого был рацион питания советских космонавтов…
   Увы… На эту апрельскую войну всей первой роте всучили сухпай номер пять, в худосочной коробке которого спокойно умещалось три мясные консервы-таблетки и одна почти сплющенная баночка сгущенного молока. И вес у них у всех был практически одинаковый – от ста до ста двадцати пяти грамм в брутто-неттовом исчислении. Три маленькие шоколадки по двадцать пять грамм, конечно же, нас радовали, только вот они являлись слабым утешением всеобщей скудости пятого сухпайка.
   Помимо всего вышеперечисленного «мини-богатства», в этом сухпайке №5 имелся тот самый пакетик армейского сухого супа с вермишелью, прокрученным мясом и морковно-свекольными частичками. Раньше главной загвоздкой было то, что на приготовление этого супа уходило много дров. Ведь огонь надо было поддерживать в течении хотя бы часа. Второстепенной проблемой являлось то, что на такой суп уходило больше четырёх с половиной литров воды на один пятилитровый казанок.
   Однако теперь… У нас имелось много пакетов супа и ещё больше дров… Таким великолепным кушаньем сейчас насладилось бы всё наше сообщество в количестве двадцати трёх ртов… Но с сегодняшнего утра в страшном дефиците оказалась самая обыкновенная вода… И о горячем супе всем нам следовало позабыть.
   И теперь по вечерам мы должны обходиться самым неприхотливым ужином. Его «гвоздём» был ароматный чай, вскипячённый в армейском чайнике за несколько минут при помощи разрубленного на кружочки сигнального огня. К горячему напитку любой желающий мог добавить либо сгущённое молоко, достав его из своего персонального рюкзака. Либо хранящиеся там же заветные шоколадки. Оба сладких продукта представляли собой личную заначку каждого разведчика. Тогда как вся остальная законсервированная еда ещё в Лашкарёвке была свалена в одну общую кучу.
   Вот именно вокруг этой  коробки с мясными консервами сейчас собрались бойцы нашей группы. И устроили небольшой ажиотаж. Ведь каждому полагалось взять себе на ужин только одну стодвадцатипятиграммовую баночку. И вот тут-то при её выборе было очень важно не допустить непростительнейшую ошибку.
   Самым классным из всех трёх консервированных мясопродуктов считался сосисочный фарш, который обладал нежно-розовым цветом, упругой консистенцией и отличным вкусом. «Завтрак туриста» представлял собой обычный кусок тушённой говядины, только вот слишком уж скукожившийся, чересчур пересоленной и явно переперчённой. После него очень уж хотелось выпить холодной водицы, с которой у нас опять были нелады.
   Ну, и на третьем месте солдатско-пищевой классификации находился некий «военный паштет». Который ещё задолго до нас был «удостоен» очень точного названия!..
   -Оп-пять эти «мозги _______на»! –раздавался огорчённый вопль. 
   Ведь, как утверждали военные шутники-острословы, этот паштет был «добросовестно» изготовлен на каком-то молдавском «вроде-мясокомбинате». И к нашему сожалению, собственно самого юмора в этом «паштете» было меньше всего.
   Ведь по причине большой любви всех молдаван к винограду, под который были отданы все поля, холмы и палисадники… Из-за этого у тамошних крестьян наблюдался острый дефицит лугов, полян, газонов и прочих всевозможных пастбищ, где могли бы вволю резвиться сытые Бурёнки и упитанные Зорьки.
   А поскольку мясомолочное животноводство являлось далеко не самой процветающей отраслью экономики Молдавской ССР, то и о перевыполнении ежегодного плана по сдаче государству мяса там не могло быть и речи… Тут уж хотя бы дотянуться до отведённой им квоты по изничтожению худосочных колхозных коровёнок и вечно голодных бычков…
   Но даже с ними всё было непросто... От их внешнего вида мог всплакнуть любой более-менее уважающий себя мясник… Потому эти ходячие скелеты бережно заталкивали в закрытые автофургоны, чтобы аккуратно и не спеша доехать до ближайшего «мясокомбината», где под покровом ночи и без посторонних, то есть слабонервных свидетелей… В общем… Чтобы быстренько ободрать, соскоблить, разрубить и измельчить до самой неопределимой консистенции… А потом всю эту биомассу взять, да и попрятать по малюсеньким консервным баночкам… 
   Именно таким вот образом в молдаванские мясные консервы предприимчивыми умельцами закладывалось практически всё, что когда-либо принадлежало несчастной животинке. Языки, печень, ттребуха и прочие благородные субпродукты шли на это благое дело в наипервейшую очередь. Уши, хвосты, вымя и даже «кое-что» другое – тоже «не выбрасывалось»… Ведь эти хрящи, губы, щёки тоже можно измельчить...
   Ну, и конечно же… Не были обделены казённым вниманием как костный мозг из трубчатых залежей ценнейшего диетического сырья, так и драгоценнейшее содержимое черепушек невинно убиенных крупнорогатых созданий...
   -Оп-пять эти «мозги мол______!» -кричал другой солдат-недотёпа.
   При этом не следует забывать про то, что на «якобы-мясокомбинате» работали отнюдь не железные роботы… Такие добросовестные и абсолютно бескорыстные вегетарианцы… И потому то немногое обычное мясо испарялось в неизвестном направлении… А значит оно никак не попадало в эти жестяные баночки из-под чёрной или красной икры.
   Как и следовало того ожидать… Все эти мясные махинации впоследствии обильно заливались самым лучшим вином «Букет Молдавии». Но когда заканчивались эти праздничные банкеты, посвящённые процедуре сдачи местными махинаторами и приёмке приезжими коллегами-жуликами больших партий «мясных консервов»… Когда протрезвевшие «пр-редставители госпр-риёмки» поутру вскрывали торжественно преподнесённые им консервы… Тогда они с ужасом понимали только одно: чтобы их не посадили, эту «продукцию» следует куда-нибудь поглубже спрятать! 
   Вот так… В результате всех этих экономических злоключений в нашу Советскую Армию под видом консервированного спецразведчикского деликатеса поступал этот, так называемый, мясной паштет… Обладавший очень уж рыхлой консистенцией, никак неопределяемым вкусом, серобурмалиновым цветом и вообще непонятным запахом.            
   И поначалу молодые бойцы-разведчики проглатывали всё без разбора… Затем, то есть на четвёртом и пятом выходах между сосисочным фаршем и этим якобы мясным паштетом возникло негласное соревнование. Кого же именно предпочтут съесть в наипервейшую очередь эти поднабравшиеся жизненного опыта солдаты?..
   Естественно, что уверенную и безоговорочную победу стал одерживать сосисочный фарш… Это стало особенно заметно на нынешнем выходе. При виде нежнорозового фарша из груди счастливчика вырывался радостный вопль… Ведь ему попалось самое настоящее лакомство!..
   А вот при обнаружении под жестяной крышкой «якобы паштета» некоторые разведчики не могли удержаться от возмущённых возгласов…
   -Оп-пя-ать… Эти «мозги ___дава__…»
   Другие неудачники предпочитали незаметненько так запульнуть свою «добычу» за близлежащий бархан… Чтобы с самым невозмутимым видом попытать своё солдатское счастье ещё один разик… То есть уже вторично подобравшись к общей коробке. Но тут проявлялась суровая бдительность всего нашего коллектива, который сразу же пресекал незаконные попытки столь незадачливого любителя сосисочного фарша…
   -Не повезло сегодня – значит поймаешь удачу завтра!
   В этих простых словах имелся свой резон. Ведь только «Завтрак туриста» был стопроцентно обозначен соответствующей надписью на крышке, что существенно облегчало его идентификацию. А вот сосисочный фарш и якобы мясной паштет находились в совершенно одинаковых с виду банках, причём вообще без каких-либо опознавательных рисунков или торговых надписей. И понять суть содержимого можно было только срезав саму крышку.
   На мой непритязательный взгляд, эта хитроумная уловка зародилась в глубинных недрах тылового управления самого Министерства Обороны, где ушлые начальнички просчитали буквально всё до мелочей. И для зелёненьких бойцов устраивалось походно-полевое развлечение под однозначным названием «Угадай-ка!». И для старослужащих это была военная забава типа солдатской рулетки… Повезёт – не повезёт!.. Так и для армейской службы тыла возникала определённая экономия материальных средств.
   Ведь вскрыв очень уж соблазнительную банку мясных консервов в затаённой надежде обнаружить внутри сосисочный фарш, донельзя огорчённый солдатик конечно же и пустит скупую мужскую слезу… Но потом закроет глазки, зажмёт носик и заткнёт свои ушки… Чтобы не слышать своего собственного вопля отчаяния… Да и проглотит в один присест всё содержимое этой коварной жестянки-обманщицы… Ну а всепожирающий солдатский желудок добросовестно переварит всё то, что в него закинул неразборчивый хозяин…
   Далее всё просто! По задумке тыловиков-стратегов этот донельзя огорчённый солдат послушает правильно подобранные слова товарища замполита и по первому же приказанию выплеснет всю свою злость на злопакостных врагов Советской Власти. Чтобы растереть их до точно такой же консистенции…
   -Ур-ра-а!
   Однако не всё было так просто и безрадостно в нашем мире… То бишь в афганской пустыне Регистан! На то мы и являлись советскими разведчиками специального назначения, чтобы уже на вторые сутки практически безошибочно отыскивать в общей коробке это незабываемое сосисочное удовольствие.
   Ведь на абсолютно одинаковых с виду банках, что вначале вводило нас в заблуждение… Словом, на крышке было выдавлено два ряда десятизначных чисел , состоящие посерёдке больше из нолей и только лишь в начале да в конце из разных цифр. То наверняка были зашифрованные наименования продукта или номера партии… Ну, или же кодовое название столь злопакостного мясокомбината-производителя.
   И вот тут-то наша солдатская смекалка нас не подвела! При сравнении двух вскрытых банок-близнецов выяснилась одна твёрдая закономерность! У них не совпадали последние две цифры! И таким образом можно было точно определить, в какой же именно жестянке затаился этот военно-полевой деликатес.
   -Хоть и мелочь, а всё же приятная!            
   Именно поэтому, когда принесли общую коробку с консервами, все наши бойцы с охотничьим азартом принялись перебирать одинаковые с виду баночки… Чтобы точно выбрать себе желанное лакомство. Я вроде бы выудил именно то, что и требовалось. Если судить по двум последним цифрам. И теперь с нетерпением орудовал военной открывашкой...
   Однако мне решили помешать…
   -Дай сюда открывашку!
   От несильного толчка в плечо я удивлённо оглянулся и увидел, что это Лёнька Тетюкин решил прокачать свои дембельские права. Он сидел на плащ-палатке на расстоянии вытянутой руки и теперь ожидал моего полного повиновения. Ведь это же дембель!.. Чёрт бы его задрал…
   -Обожди! –ответил я, продолжая вскрывать свою банку. –Я щас…
   Однако мои слова совершенно не устроили долговязого наводчика-оператора. И он ткнул в моё плечо кулаком ещё сильнее…
   -Ты чё? –прошипел вроде бы рассвирепевший дембель. –Не понял?! Я сказал, дай мне открывашку!
   Я хоть и промолчал… Но следующий удар отбил правой рукой. И почти одновременно мы вскочили на ноги… Тем более, что между нами сейчас никого не было. Обладавший длиннющими руками и ногами Лёнька решил воспользоваться именно этим своим преимуществом.
   -Эха! –выкрикнул Тетюкин и нанёс мне удар правой ногой.
   Неожиданно для самого себя я довольно-таки ловко блокировал его голую ступню своими сложенными ладонями. После чего  моё тело подскочило поближе и моя правая нога зарядила прямо в Лёнькин бок. Этот ответный удар получился не очень-то и сильным, поскольку наводчик успел в последний момент отпрянуть назад…
   И вдруг…
   -Йяа-а!
   Это был опять Лёнька-Пайпа. Он истошно взвизгнул и завертелся юлой на земле. Я сначала не понял его действий и всё ещё был готов к продолжению внезапно вспыхнувшей драчки… Но Тетюкин больше не представлял никакой опасности. Он сидел на земле и скулил вполголоса, держась обеими руками за свою правую ступню.
   Бросив взгляд на кострище, я догадался в чём же собственно дело. Отскочив от меня на своих длинных ногах, долговязый дембель случайно угодил правой ногой в самую серединку нашего очага… Где ярко-алым цветом продолжали гореть последние кусочки сигнального огня… И Лёнькина босая ступня попала прямо в эти малиновые угли…
   -Так! –из-за брони показался встревоженный Веселков. –что такое?
   Наше солдатское сообщество под предлогом полностью набитых ртов явно не спешило отвечать на вопрос командира, продолжая старательно уничтожать свой нехитрый ужин. Но это всеобщее молчание не могло длиться вечно. Да и товарищ старший лейтенант очень не любил, когда подчинённые игнорируют его вопросы…
   Вот и сейчас он повторно поинтересовался произошедшим, причём уже более серьёзным тоном. Я несколько растерялся, даже и не зная что сказать в своё оправдание. Зато моя правая рука указала на остатки нашего костра…
   -Да это Лёнька случайно споткнулся и прямо на угли наступил!
   Это от общего стола поднялся наш штатный санитар Коля Малый. Он первым сообразил, что негоже командиру группы беспокоиться из-за каких-то мелочей. Ведь мы и сами способны во всём разобраться, не привлекая к себе излишнего внимания.
   -Что же ты так неосторожно? – уже в своей обычной полушутливой манере поинтересовался старший лейтенант Веселков.
   -У-у-у! от внезапной обиды Лёнька взвыл ещё громче.
   Наш сердобольный командир даже присел рядом с бедолагой Тетюкиным, чтобы самолично взглянуть на его рану. Но повреждение Лёнькиной конечности оказалось не столь серьёзным. Коля Малый уже притащил свою санитарную сумку и стал доставать из неё какие-то  медсредства…
   -Лёня! –добродушно вопрошал Хмельницкий хохол. –Чего ты хочешь? Мазь Вишневского или вот эту… Гадость?
   Теперь дембель Тетюкин угрюмо молчал и на прочие предложения доброго Доктора Айболита никак не отзывался. Кто-то из бойцов посоветовал другой способ самолечения…
   -Надо помочиться на обожжённое место… Заживёт очень быстро!
   Невзирая на отдельные смешки, военный санитар Коля Малый продолжал оставаться суровым и справедливым лекарем.         
   -Ни-ни-ни! –запротестовал он. –Вот ты, Лёха, так и лечи кого хочешь! А я буду только по науке…
   Я слушал эти переговоры и смешки уже в пол-уха. Всё вернулось в своё прежнее русло и теперь мне следовало позаботиться о пропитании. Отыскав на импровизированном столе свою недовскрытую банку со всё ещё воткнутой в неё открывашкой, я завершил начатое дело и с радостью убедился в предполагаемом результате. Внутри оказался долгожданный сосисочный фарш. Такой освежающий и обалденно вкусный…
   И я умял  этот фарш в две-три минуты. Затем нацедил в свою кружку с чаем тягучего сгущенного молока и добавил два куска сахара. После чего я стал тщательно размешивать этот любимый солдатский напиток.
   Отпив из кружки почти половину чая с молоком, я вспомнил что-то и быстро оглянулся на Лёньку. Так и есть!.. Коля Малый сейчас обрабатывал его правую ногу, то есть ступню…
   Это открытие я сделал с неожиданным для себя чувством удовлетворения… Ведь именно этой своей правой ступнёй начинающий дембель Тетюкин пнул меня в пах… Когда мы – свежеприбывшее молодое пополнение стояли в одну шеренгу в казарме первой роты. Тогда дембеля пробовали силу своих ударов на беззащитных и запуганных духах… И этот дембелёк Тетюкин тогда выбрал своей мишенью именно меня…
   «Сучонок…» -подумал я безо всякой злобы.
   Прошло четыре долгих месяца и армейская жизнь по своему наказала именно того, кого и следовало наказать… Хотя и не так уж сильно…
   Ведь тогда не все дембеля первой роты решили самоутвердиться в столь приятной ипостаси новоявленных дедушек… Избивая подряд зелёных и желторотых… Причём некоторые из дедов били вполсилы… Им хватало и этого… А вот особо обиженные судьбой… Так те старались «приложиться» по полной…
   А значит… Лёньке Тетюкину сегодня досталось поделом… Хоть и маловато.
   «И какой же ты кровожадный!.. Бываешь!.. Когда голодный…»
   Так я и подумал… Допив последние капли из своей кружки.
   -А это чьё?
   Все уже поели и попили… А на плащ-палатке остался чайник, чья-то пустая кружка и одинокая баночка… Я сразу же подумал, что это тетюкинский ужин…
   -Это Лёнькино… -сказал мне Коля Малый. –Он к себе в башню залез…
   -Обиделся что ли? –спросил я.
   -Так хто ж его знает?! Может он там свои раны зализывает?! –ответил Малый и широко зевнул. –Спать охота… Отбой что ли объявить? Или так пойти спать?!..
   -Ты когда заступаешь? –спросил я, возвращаясь к плащ-палатке.
   -Опять после вас… -ответил Микола.
   -Ну, и иди себе… Когда ваше время придёт, тогда и разбудим.
   -«Тады, ой!» -процитировал он окончание солёного украинского анекдота.
   Мне сейчас было не до того. Ведь один из солдат группы остался без своего ужина и в этом была непосредственно моя вина. Правда, Лёнька сам оказался зачинщиком этой потасовки… И тем не менее надо было что-то делать… Ведь это меня ж назначили замком…
   На дне чайника что-то ещё оставалось и я наполнил лёнькину кружку до самых краёв… Потом подошёл к БМПешке и позвал Вовку Агапеева… Он как раз был на броне.
   -Вовчик!.. Поставь, пожалуйста… Всё это возле люка… И скажи ему, чтобы покушал…
   Агапеич всё сразу понял и осторожно принял из моих рук полную кружку с тёплым чаем, кусок хлеба, целую баночку и эту злосчастную открывашку…
   -Лёня-а! –позвал Вовка, заглянув в раскрытый люк наводчика. –Ты кушать будешь?..
   Но из башни никто не отзывался… Молодой солдат-кормилец позвал обиженного дембеля ещё раз… Но всё было безрезультатно…
   - Я вот здесь оставлю… -сказал Агапеич в эту молчащую темноту. -Возле твоего люка…
   Потом он посмотрел на меня…
   -Ладно… -негромко сказал я и махнул рукой. –Жрать захочет, вылезет…
   Как говорится… Мы свой воинский долг выполнили… То есть проявили настоящий интернационализм, причём с человеколюбием и даже гуманизмом… Не припоминая этому дембелю его прошлые «заслуги» и проявив нормальное отношение к нечаянно раненому товарищу.
   Потом мы с Агапеичем и Бахтиёром полезли на фишку… 
   -На всякий случай… -говорил я своим попутчикам. -Смотрите на лёнькину башню… А то он опять обидится…
   -Это на что ещё? –спросил Вовка.
   Юлдашев Бахтиёр как всегда молчал…
   -Да я посмотрел на цифры на его баночке…
   -И что? –поинтересовался Агапеич, уже начиная понимать. –Эти самые, да?
   -Ну, да… Эти самые… «Мозги молда__на»!(* ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: я конечно извиняюсь, если кое-кого огорчит это наименование!.. Однако «из песни слов не выкинешь!» Особенно из ТОЙ военной повседневности… Да и взгляните на того персонажа из телепередачи «Наша Раша», который будучи молдаваном ус-сердно изображает таджика Джамшуда…)
   Видать… Такая уж ему выпала сегодня доля… Но ведь и эту консервную баночку Лёнька выбирал сам. И наверняка уже догадывался об её  содержимом.
*      
   Глава 10. НАШЕ ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ.
                Без ясной, светлой памяти о прошлом
                Без честного достоинства теперь
                Всё станет подлым грязным пошлым
                Нам будущее не откроет дверь
                А.М.

   Вертолёт с нашей разведгруппой летел над знакомыми мне полями зелёного хлопчатника. Кроме него, под нами проносились узкие арыки с мимолётными зеркальными полосками воды и грунтовые дороги, окаймлённые невысокими тутовыми деревьями.
   Маршрут оказался мне тоже страшно знакомым и у меня от волнения гулко заколотилось сердце. Ведь мы летели вдоль бухарской трассы от райцентра Кизил-тепа по направлению к моему селу Бустан…
   А вот и Поворот… И через полминуты уже само село. Оно появилось очень уж неожиданно и теперь наш борт стремительно нёсся над домами, столбами и деревьями.
   В нужном месте вертолётчики сделали небольшое пике и это оказалось самой большой их ошибкой в пилотировании винтокрылой машины на сверхмалой высоте. Сначала передняя стойка шасси, а затем и задние колёса зацепились за конёк крыши… И вертолёт стал беззвучно рассыпаться в воздухе… Вернее у него оторвало днище вместе со всеми колёсами. И все наши разведчики одним общим клубком грохнулись на крышу… И она всех нас выдержала… Ведь это был нижний скат крыши именно моего дома.
   А внизу, то есть во дворе уже стояли с задранными вверх головами все девчонки и мальчишки с моей улицы… И даже она – Светка… Длинноногое и веснушчатое создание, приезжавшее кнам на летние каникулы…
   Несколько томительных секунд все бойцы спецназа, сидящие на задницах на уцелевшем шифере, и стоящие внизу ребята смотрели друг на друга… А поскольку именно я и был здесь старшим по званию, то мне и следовало первым начать приятную беседу…
   Но мне не дали это сделать. А ведь в эти секунды из нашей летней кухни только-только вышла моя мама с кастрюлей в руках… Она даже подняла к нам удивлённое лицо… 
   Я почувствовал сильный удар в свой правый бок… И, несмотря на это досадное недоразумение, моё сознание всё ещё барахталось во сне, усиленно стараясь занырнуть в него обратно и поглубже… Чтобы хоть одним глазком посмотреть на маму…
    Однако удар по моим рёбрам повторился… И, едва открыв глаза, я резко повернулся в своём спальнике, чтобы со злостью выяснить личность этого наглеца…
   «Ну, если это Лёнька-Пайпа… -подумал я, стиснув зубы. –То я ему...»         
   Однако моим наглым обидчиком оказался никто иной, как товарищ майор. Причём он с неменьшим раздражением уставился на меня. Ну, как будто это я только что пинал его по жирным рёбрам…
   -Зарипов! – сердитым тоном спросил меня партай-геноссе. –Где завтрак?
   Я слегка опешил. Это конечно понятное дело, что война войной, а обед строго по распорядку. Однако это выражение относилось исключительно к приёму пищи в полдень. А вот что касается завтрака… Ничего подобного нет ни в уставе внутренней службы, ни в нашем солдатском обиходе…
   -Какой завтрак? –переспросил я товарища майора. –И время-то…
   Однако товарищ парторг оказался чересчур уж сердит и скорей всего ужасно голоден...   
   -Такой вот завтрак! –самым нахальным тоном заявил он.- Который по утрам едят!
   Но я уже посмотрел на циферблат своих часов и успел мельком определить точное положение стрелок. А потому попытался вполне так резонно отбрыкнуться от вконец оголодавшего парторга.
   -Товарищ майор! –объяснял я. –Время – семь часов пятнадцать минут. А завтрак должен быть в восемь часов.
   И ведь говорил я сущую правду. Именно в восемь часов утра вся наша Советская Армия дружненько топает в столовую, быстренько рассаживается по длинным лавкам и усиленно начинает поглощать военную якобы-пищу… То же самое творится и на нашем доблестном и непотопляемом военно-морском флоте, правда в несколько скученных условиях и без обязательной строевой подготовки для поднятия аппетита. А вот в девять часов утра начинается развод подразделений по местам занятий или трудовым участкам. Но про это я только успел подумать…
   -Меня это не волнует! –безаппелляционно заявил мне самый старший наш военачальник. –Чтобы через полчаса чай уже был готов.
   Парторг лихо развернулся на месте, словно БМПешка на одной гусенице да с пьянющим механом… Глядя на его здоровенную спину, я вполголоса чертыхнулся и стал будить сегодняшнего дежурного по нашей походной кухне. Но Лёха Шпетный и так уже проснулся…
   -Орёте, как недорезанные… -ворчал он, выползая из спального мешка. – Другим спать мешаете.
   -Лёха! –возразил я, возмущаясь и негодуя. –Это я что ли чайком решил побаловаться в такую рань? Как будто меня самого не подняли спозаранку? Иди и скажи это ему! Если такой умный… И смелый.               
   Недовольный своей участью Шпетный всё же пошел в другую сторону – к нашему очагу, на котором находился солдатский чайник. Пока он собирал все горючие средства, я занырнул обратно в свой спальник и постарался вернуться в столь приятный сон.
   Но, увы… Все мои потуги оказались тщетными… А когда Лёха запалил первый кусок сигнального огня с его характерным шипением, тогда я понял то, что моё нечаянное счастье – нежданно-негаданная встреча с недавним прошлым… Это мимолётное счастье закончилось окончательно и бесповоротно.
   Честное осознание этого факта меня очень огорчило… И надолго расстроило…
   Я лежал в спальном мешке на спине, глядел на возню Шпетного с сигнальным костром, ощущал левым боком всё нарастающую теплоту солнечных лучиков… И мысленно всё ещё пребывал в своём доме с небольшим двором, на нашей улице имени Крупской… Вобщем я находился в Советском Союзе… И мне было очень жаль того, что прожорливый парторг так и не дал мне досмотреть такой шикарный сон…
   Ведь даже если судить по солдатским меркам, то я только что на рассвете выиграл самый счастливый билет в лоторею под названием «Угадай-ка, что приснится». И мне не дали в полной мере насладиться своим законным выигрышем… Товарищ майор всё-таки отомстил мне за вчерашнюю, то есть неналитую  ему дополнительную кружку чая…
   Вообще-то раньше мне уже приходилось пару раз сталкиваться с парторгом батальона. Ведь он обитал рядом с парадным входом нашей первой роты, причём в его распоряжении были предоставлены: одно строение в несколько комнат, два вагончика-КУНГа, караульный солдат-фотограф, небольшой затенённый дворик и водопровод. Именно к этому кранику с водой часто бегали наши молодые солдаты, чтобы наполнить фляжки перед утренним осмотром. Ведь сержанты в самую первую очередь проверяли именно заполненность фляжек водой.
   Примерно в это же время майор Болотский отправлялся на завтрак в офицерскую столовую. Едва завидев солдат у своего персонального водопроводного крана, он сразу же делал строгое лицо и суровым голосом спрашивал... «Что вы тут делаете?» И этого было достаточно для того, чтобы молодые бойцы тутже закрыли краник и прошмыгнули наружу за масксеть… Чтобы со всех ног помчатся к неблизкому солдатскому умывальнику.
   Но один уставший после кросса младший сержант взял, да и ответил товарищу майору… Что он просто набирает воду для себя и своего друга. Парторг конечно же слегка остолбенел от моей наивности и простоты… А потом набрал побольше воздуха и прямо на ступеньках КУНГа завёл свою шарманку: как ваша фамилия?.. Почему я не принимаю строевую стойку, когда ко мне обращается вышестоящий начальник?.. Как я смею разговаривать таким дерзким тоном, да ещё и лишь развернув свою голову к целому товарищу майору?.. Да ещё и продолжая набирать воду!..
   Самым поразительным оказался последний его вопрос: какое я имею право набирать здесь воду?.. От этого я и вовсе впал в ступор. То есть молча стоял и стоял… А вода всё текла и текла. А товарищ парторг всё разорялся и разорялся…
   На моё счастье его крики услышал дед Ермак и мне ничего не досталось за моё опоздание на утренний осмотр… А воду мы с Бадодей поделили… Ведь вторую фляжку я так и не успел набрать.
   -Представляешь, да?! –говорил я тогда другу Володе, когда мы топали строем в столовую. –Есть такая восточная пословица… Что даже умирающему врагу и то дадут напиться!.. А этот майор…
   -Как он орал, КАК он орал! –тихонечко смеялся Агапеич. –Ермак аж тащ-щился… От удовольствия… Что ты ему такого сказал?
   -Да ничего я ему не говорил… Просто сказал, что воду набираю!.. А он…  «Товарищ солдат!.. Как вы смеете сидеть на корточках, когда к вам обращается…» Ну, и так далее…
   -Да слышал я, слышал… Как он по тебе стрелять не начал?
   -Его фотограф уже наверняка побежал… За пулемётом Максим… Который на колёсиках… Да только он опоздал…
   -Тихо вы!.. Вон шакалы стоят!.. А вы разбалакались в строю як две кумушки!
   -«Усё, усё!»
   Не знаю… Запомнил ли парторг тогда одну солдатско-татарскую фамилию или же мою наружность… Но после этого случая я старался избегать любой встречи с майором Болотским. И в его дворик проникал только рано утром, когда заканчивалась физзарядка и молодые уже наводили порядок в казарме… В это время товарищ парторг ещё крепко спал…
   «И наверняка видел сладкие-пресладкие сны!.. О победе коммунизма во всех странах мира!»
   А вот сегодня он проявил себя во всей своей парторговской «красе»... Когда пинал по рёбрам спящего солдата… Когда гневно напустился на ещё непроснувшегося срочника словно вконец обнаглевший дембель… Когда этому «достойнейшему блюстителю Кодекса строителя коммунизма» захотелось в-одиночку попить чая в семь утра с четвертью.
   Но именно такими и были реалии нашей солдатской жизни. Ведь здесь и сейчас я являлся всего-навсего молодым срочником… Ведь мне тут некуда и не к кому было обратиться… А уж тем более дать сдачи целому майору Советской Армии!
   Уже на завтраке я с досадой пожаловался своим друзьям-товарищам на то, что мне не дали угостить всю нашу группу вкуснейшим пловом.
   -Хоть и во сне, но всё же… -говорил я. –Было бы классно!
   -Действительно жалко! –отозвался Билык. –А я бы сейчас и наяву не отказался.
   В памяти тутже всплыл почти недавний случай, когда наша первая учебная рота пешочком дотопала из Чирчика до близлежащей горной гряды, перевалила через неё и поздней ночью остановилась на привал неподалёку от узбекского или киргизского кишлака.
   Но первым про это вспомнил Лёха Шпетный…
   -А в двенадцать часов… -оживлённо рассказывал он. –Когда мы уже собрались уходить. Пришли два местных жителя, сообщили ротному, что у них свадьба сегодня… И они хотят угостить всех нас пловешником.
   Коля Малый мысленно прикинул сколько же это будет едоков, после чего вполне логично полюбопытствовал:
   -А сколько взводов было?
   -Все три! –объявил я. –Человек так сто было…
   Шпетный подтверждающе закивал головой и отставил свою кружку в сторону.
   -Вот именно, что сто проглотов. – засмеялся он. –Мы, когда узнали про этот плов,  подумали сначала, что это пустой трёп. Или его приготовить не успеют, или нас сержанты погонят дальше в поход. А оказалось, что плов уже готов и его только надо принести.
   -Ну, за этим дело не стало. –сказал я с лёгким вздохом. Этот казан с пловом дольше несли, чем ели! И ведь каждому досталось по котелку. Причём с мясом.
   Шпетный тоже вспомнил продолжение пловной эпопею, когда мы с полными желудками отправились в дальнейший путь…
   -Самым обидно было то, что нам даже полчаса отдохнуть не дали после этого угощения. – сетовал Алексей. –Отнесли обратно пустой казан, сказали хозяевам: «Рахмат» и «Спасибо»!.. А потом сразу же в галоп.
   По данному поводу у пулемётчика Билыка имелся свой взгляд на капризную военную фортуну.         
   -Так не бывает, чтобы от начала и до конца всё оказалось хорошим! – заявил Виталик, поднимаясь от нашего стола в виде плащ-палатки. –Хоть маленькая, но гадость должна случиться обязательно! А то будет как-то неинтересно.      
   Многие солдаты из нашей группы прошли через горнило Чирчикской учебки спецназа и они тоже ходили в походы к синеющим в дымке горным вершинам Чимгана. И ИМ  доводилось взбираться по крутым склонам, преодолевать ледники в разгаре лета и мучаться от жажды на самом перевале… Только им не выпадало такого счастливого случая, чтобы всю роту угостили свежеприготовленным пловом… Причём на привале, когда это угощение становится особенно приятным…
   -Побольше бы таких случаев! –сказал Билык.
   -Поболе бы таких гостеприимных хозяев! –заявил я, особо выделяя крайние слова.
   Ведь без таких хороших и бескорыстных людей практически невозможны все счастливые случайности.
   -Мы когда приходили на чирчикский базар… -рассказывал Агапеич. –Правда, это было всего пару раз… Но там нам всё бесплатно давали… Мы ведь солдаты.
   -Тем более для Афгана… -добавил Коля.
   Действительно… Весь город Чирчик и близлежащие кишлаки знали, что нас через полгода отправят в Афганистан… Что там идёт необъявленная война… Что некоторым из нас не суждено возвратиться в родной свой дом…
   «Разве что в цинковом гробу… -внезапно подумал я. –Как бедный Граньков… Такой здоровяк из второго взвода... Хотя…»
   Из нашего выпуска уже был один убитый… Разведчик Граньков погиб ночью на боевом выходе в горах на северо-востоке Афганистана… Вражеский фугас разорвал его на мелкие кусочки. Солдаты собирали их в темноте до самого рассвета… А потом группа снялась и ушла в более безопасное место… Останки рослого бойца поместились в одном полиэтиленовом пакете. Их-то и отправили домой в цинковом гробу.
   Коля Малый тоже был в первой роте Чирчикского полка. В Афган он попал на полгода раньше нас и в его призыве убитых оказалось ещё больше. Младшего сержанта Юру Исламова даже представили к званию Героя Советского Союза…
   «Конечно же посмертно… Как и командира группы старшего лейтенанта Онищука…»
   Тут опять послышался очень знакомый возглас.
   -Зарипов!
   -Я! –ответил я.
   -Слушай приказ!
   Так после нашего недолгого завтрака командир группывзял все бразды правления в свои умелые руки.
   Наверное, он не хотел допустить повторения вчерашнего эксперимента товарища парторга. Когда солдаты мучались на солнце, читая под бдительным партийным надзором газеты недельной давности. Сегодня всё должно было обстоять совсем иначе. И половина солдат нашей первой подгруппы занялась чисткой оружия. Тем же самым «увлеклась» часть бойцов со второй БМПешки.
   Это было обычным делом.
   В пустыне военный ритуал с чисткой оружия становится почти ежедневным мероприятием. Ведь незатихающий ветер постоянно забрасывает всех нас мельчайшим песком, который забивается во все щели. А вот это обстоятельство может привести к полному или частичному отказу автомата или пулемёта, что крайне нежелательно как в самом начале скоротечного боя, так и в его же разгар… А вот в конце перестрелки, тогда уже всё равно…
   «Не дай-то Бог! Уж лучше мы почистим в лишний раз… Чем духи станут чистить это же оружие после нас!»
   Так мы и делали. Сперва одна половина бойцов обслуживала свои автоматы и пулемёты… А потом этим же занималась другая…
   Хоть автомат Калашникова и считается самым надёжным и безотказным образцом лёгкого стрелкового оружия… Но он представляет собой своеобразный механизм, за которым следует ухаживать с бережливым вниманием.
   Говорят, что на всевозможных испытаниях автомат Калашникова обливали потоками воды и со всего размаха били об твёрдые препятствия… Его посыпали речным песком и втаптывали в дорожную грязь, топили в болотной жиже и сбрасывали с большой высоты… А потом даже ложили под танковую гусеницу… И всё по тем же слухам автомат товарища Калашникова продолжал стрелять и стрелять. Только вот в то время советских войск в Афганистане ещё не было и по всей видимости наш автомат не сталкивался с въедливой афганской пылью и лёгким песком пустынь.
   Зато теперь в 6-ом батальоне спецназа уже имелся свой определённый опыт обращения с оружием в условиях горно-пустынной местности. Все эти практические навыки и наработки были опробованы в самых настоящих боевых условиях, то есть на выходах, когда автомат в любую секунду должен открыть огонь по врагу. Приобретённый опыт не являлся чем-то сверхособенным. Просто в уходе за оружием имелось несколько важных моментов.
   Как бы ни был автомат защищён от вездесущего песка, всё равно его мельчайшие крупинки забьются практически во все пригодные для этого щели. Особенно это касается ударно-спускового механизма, который имеет самое большое количество взаимодействующих друг с другом узлов и деталей. Ведь оказавшиеся взазорах песчинки создадут дополнительное трение между соприкасающимися подвижными частями.
   До определённого момента это вроде бы и незаметно… Но во взаимодействии с пороховым нагаром и эффектом теплового расширения эти мелкие крупинки могут привести к печальным последствиям. Ведь в бою заниматься устранением неполадок в работе оружия крайне хлопотно и даже небезопасно. Одним словом, это становится очень уж рискованным занятием.   
   Именно поэтому афганский песок и является самым главным врагом как для советского автомата, так и для его владельца. В таком бескомпромиссном варианте уход за оружием становится жизненно важным. И после полной или же частичной разборки АКС-74 или АКМСЛ на составляющие его узлы и детали хозяин автомата берёт в руку обыкновенную зубную щетку и начинает тщательно выскребать её щетинками песок из всех доступных уголков, а также других потаённых местечек.
   В случае острой необходимости в ход идут создающие направление губы стрелка, его же раздутые щёки и естественно вся мощь непрокуренных лёгких. И с помощью этих нехитрых «приспособлений» песок выдувается из всех недоступных мест.
   В процессе чистки оружия непременным условием для положительного результата является отсутствие масла на любой автоматной поверхности. Смазка хоть и приносит свою пользу при работе трущихся деталей, но только не в автомате, откомандированном в афганскую пустыню.
   В наших условиях  ружейное масло становится вторым после песка неприятным фактором. И всё из-за того, что оно обладает способностью поверхностного взаимодействия. Ведь песок буквально прилипает к любой гладкой поверхности, на которую нанесён тончайший слой масла. Такое невозможно при абсолютно сухой поверхности,  вследствии чего песчинка со своей подружкой крупинкой лишь скользнут по ровному месту… После чего и постараются забиться в мало-мальски подходящую щёлочку, где и будут держаться за счёт механического трения и момента соприкосновения.
   В случае же с маслом всё обстоит гораздо сложнее. Здесь плёнка из нефтепродуктов пропитает самую первую песчинку, после чего та сама превратится вдополнительный выступ или шероховатость, за которую непременно «ухватятся» и вторая крупинка, и третья, и стопятидесятая… Если масла хватит…
   Поэтому разобранные детали автомата сначала тщательно очищаются от мельчайших абразивных частичек и свежего нагара, после чего быстро смазываются ружейным маслом и без потери драгоценных секунд очищаются от того же масла. Таким образом на трущихся поверхностях автоматных механизмов появляется тончайшая масляная плёнка… Причём она настолько тонка и незаметна глазу, что даже на ощупь металл кажется совершенно сухим. Зато к нему уже не пристанут ни мелкопакостная песчинка, ни абразивная крупинка, ни даже зловредная пылинка…      
   Вот только после этого оружие собирается в одно целое устройство. То есть в смертоносное приспособление для борьбы одного человека с другим конкурентом за его личное место под жарким солнцем… А также для беспрепятственного продвижения всевозможных социальных программ на ещё не занятые никем территории…
   «Будь они неладны!.. И эти социальные программы… И эти территории… И всё остальное!..»
   Ведь, как это уже многократно происходило в мировой истории… Ведь первыми всегда идут осторожные разведчики и следом суровые солдаты, а уж потом велеречивые проповедники светлых идей… А после – хитромудрые торгаши и беспощадные надсмотрщики, циничные чиновники и практичные промышленники, всевозможные артисты для своих и разнообразные учителя для местных «туземцев»…
   «Тёмные аборигены» поначалу конечно же рады-радёшеньки получать разноцветные бусы, маленькие зеркала и железные ножики… Но когда их принуждают сбривать свои бороды и носить чужестранные одежды… Когда их изгоняют из своих домов и заставляют работать задарма… Когда у них открыто отбирают хорошие земли и красивых девушек для услады иноземцев… Тогда-то у большинства «туземцев мужского пола» появляется жгучее желание прекратить всё это безобразие и беззаконие.
   Дальнейшие сценарии последующих событий также уже давным-давно известны мировой истории. Разделяй и властвуй!.. Противопоставляй одних другим и дожидайся их взаимного истребления!.. Обещай вечное спасение души на небесах и порабощай их наивные тела на земле!.. Рассказывай им про счастливое светлое будущее и без промедлений захватывай арсеналы, банки, телеграфы, мосты, боевые корабли, нефтепромыслы и…
   «Прочая, прочая, прочая!»
   Но самым убедительным аргументом в непрекращающемся диалоге местных «упрямых варваров-дикарей-аборигенов» и пришлых «идейных спорщиков-просветителей» всегда являются разнокалиберные боеприпасы… А потому и к ним в пустыне отношение крайне особое.
   Ведь песок способен проникать даже в автоматные магазины и пулемётные коробки… Хоть последние и обшиты казённым шинельным сукном. А без своевременной подачи патронов становится невозможной стрельба одиночными выстрелами или целыми очередями.    Чтобы заблаговременно избежать столь нежелательных казусов каждому бойцу следует один раз в день полностью разряжать от патронов все свои магазины. При этом боеприпасы ссыпаются или в солдатскую шапку-ушанку, или же в панаму тире кепку.
   Затем можно заняться разборкой самого магазина. Для этого надо отсоединить от корпуса донную пластинку-фиксатор, после чего скрытая внутри пружина выскользнет наружу сама по себе. Причём вместе с закрепленными с обоих концов пластмассовыми штучками и дрючками. То есть донной заглушкой и верхним толкателем патронов.
   Вот теперь-то можно приступать к уходу за патронами и деталями разобранного магазина. Работёнки здесь существенно меньше, нежели с целым автоматом. Смазывать маслом практически ничего не следует. Но на присутствие песка надо обратить особое внимание. Ведь и здесь его не должно быть нигде.
   Когда магазин собран вновь и в него заряжены патроны в количестве тридцати штук, что может подтвердить жёлтенький капсюль первого патрона в специальном отверстии… Тогда этот технически обслуженный магазин откладывается в сторону. Желательно сразу же в нагрудник, причём патронами вниз. 
   После этой процедуры начинается следующий этап. То есть берётся уже второй магазин с очередными тридцатью патронами. Ну, и так далее… Ведь магазинов у автоматчика должно быть штук семь, и не меньше. Лучше всего восемь-девять или же все десять… И так – до бесконечности. Чтоб всё было как в кино, где у хорошего парня имеется всего одна, зато нескончаемая обойма… А также зоркий глаз, верная рука, умный конь и непременно красавица-подружка… Которую всё время надо спасать…
   « Или хотя бы защищать!..  Даже в кино… Будь она неладна!»   
   Быстрее всех чистку личного вооружения и обслуживание боеприпасов закончили два пулемётчика: Билык и я. Ведь внутри ствольной коробки ПКМа нет сложного ударно-спускового механизма, как у автомата Калашникова. Из подвижных частей в пулемёте имеются лишь возвратная пружина и массивная затворная рама с непосредственно самим затвором. Ну, ещё ударник.
   С легко отделяемым стволом тоже нет особых хлопот. Разве что продуть его посильнее, да и вставить обратно.
   Обслуживание патронов тоже прошло без сучка и без задоринки.  Только и делов, что выдернуть наружу пулемётную ленту в сто патронов, да открыть крышку коробки, чтобы обтряхнуть её от накопившегося песчаного мусора.
   Вот так мы с Виталиком первыми захлопнули крышки ствольных коробок, обозначив тем самым успешное окончание своего напряжённого ратного труда. Теперь можно было и перекурить…
   Что Билык и сделал.   
   -Витёк! –обратился к нему Шпетный, даже не отрываясь от своего разобранного автомата. –Оставь покурить!
   -Да, возьми себе целую! –предложил пулемётчик. –Только что пачку открыл.
   -Не хочу я целую курить. –проворчал Лёха своим размеренным тоном. –Потом ещё сильнее пить захочется. А вот полцигарки – это в самый раз!
   -Вот ты халявщик! –рассмеялся Билык. –Уже лень самому прикурить.
   -Ну, чего тебе? –отозвался Шпетный. –Жалко что ли?
   Он своего всё-таки добился и через несколько минут уже делал первую затяжку. Потом Лёха попытался выпустить  дым колечком, но безуспешно…
   -Совсем уже разучился. –пошутил он. –Теряю квалификацию.
   Потом мы вспоминали наш полевой выход в июле прошлого года. Тогда вертушки Ми-8 перебросили  первую учебную роту с Чирчикского аэродромак подножию Большого Чимганского хребта. И мы с раннего утра упорно карабкались вверх. А когда наша рота всё-таки добралась до перевала, то выяснилось самая неприятная вещь.
   Тогда у всех без исключения солдат во фляжках закончилась питьевая вода. Ведь несмотря на угрозы сержантов, во время подъёма каждый из нас всё же прикладывался к своей персональной фляжке. А воды там было всего-то семьсот пятьдесят грамм. И разумеется, к самому перевалу вода исчезла у всех.
   Однако…
   -И вот мы лежим на верхотуре и тихо умираем! –со смехом рассказывал Шпетный. –Если вниз посмотреть, то видно горный ручей, а потом и реку. Но это же надо ещё спуститься по другому склону. А там скалы… Потом ледник… Часа только через два-три дойдём. И мы лежим на хребте…
   -И дружно так умираем! –подсказал Вовка Агапеев. –Мы же тогда тоже ходили на этот перевал.
   -Это не у вас там кто-то приклад сломал у СВДешки?   
   Это я вспомнил того бедолагу, которого рассерженные сержанты в качестве наказания за испорченное оружие загрузили вещмешком с щебёнкой. То есть уже вторым, который был в довесок к первому.  Где уже имелось немалое военное барахло.
   -Это в пятой роте! – ответил Агапеев. –Он как раз на обратном склоне уронил свою винтовку. Вот она об скалы и грохнулась.
   Непосредственно сам момент внезапно разыгравшейся военной трагедии мы тогда не увидели. Зато на берегу реки, когда мимо нас проходила чужая ротная колонна…  Этот бедняга согнулся в две погибели под двумя вещьмешками… Но покалеченную свою снайперку нёс как самую большую драгоценность. Помнится, наши сержанты…
   -Ох, как они нас потом пугали. – усмехнулся я. –«За порчу боевого оружия под суд военного трибунала можно загреметь. Штраф наложат и ещё уголовный срок дадут!» У-у-у…
   Мы немного посмеялись, вспоминая себя в то время… Страшно зашуганных и донельзя запуганных курсантов Чирчикского учебного полка спецназа. А потом Лёха Шпетный вновь вернулся к своей истории про перевал…
   -А ведь вода у нас всё-таки была. –говорил он. –Во втором взводе имелся неприкосновенный запас. Целых двенадцать литров. Этот резиновый рюкзак РДВ-12  таскал один армянчик. Фамилию уже забыл…
   -Артуром звать. –подсказал я. –А фамилию тоже не помню. А вот его РДВ очень даже хорошо помню!
   Я даже рассмеялся от приятных воспоминаний. Ведь всего-то прошло!.. Месяцев девять! А кажется, как будто вся жизнь пролетела… Столько всяких событий успело вместиться в эти длинные-предлинные месяцы. Вторая половина учебки и где-то сто шестьдесят дней войны…
   -И начинаем мы этого Артура уговаривать. –рассказывал Лёха. –Хоть чуток отпить. А он ни в какую. Всё сержантов боится. А вдруг проверят?! И тогда накажут очень сильно. Но сержанты где-то в голове колонны, а мы в середине… Так что уболтали мы его. Артур лежит на склоне, рюкзак за спиной. Но  у него внизу есть резиновая трубочка с пробкой. Вот мы и начали  сливать воду.
   Сначала наполнили две кружки. И их мы под строжайшим секретом передали в оба конца нашей цепочки.  Чтобы каждый отпил только по одному-единственному глотку. Само собой разумеется, что эта вода закончилась очень быстро. На пятом или шестом человеке. Потом эти кружки заполнились опять и вновь стали передаваться по цепочке. Одна кружка влево, а вторая пошла вправо.
   -А потом… -смеялся Алексей. –В ход пошли новые кружки. Одну налили специально для Артура. А то он всё просит и просит… РДВ за спиной. Но до него так и не доходит дело. Вот так мы и выпили все двенадцать литров. Довольные были-и!.. Никогда в жизни такого кайфа от обыкновенной воды не испытывал. Хоть она и отдавала тёплой резиной. Но вкусная была-а! Нет слов…
   -А сержанты? –спросил Володя. –Они не заметили?       
   А вот это было самым замечательным моментом из всей истории с Артуром-водоносом.
   -А мы этот РДВ потом надули! –торжественно объявил Шпетный. –Сначала думали-думали… Ведь сразу же видно, что РДВ пустой. А затем мы его надули и пробку вставили понадёжнее.
   А уже внизу… Когда мы несколько часов шли вдоль горного ручья. Из которого  воду черпали буквально через каждые десять метров. И никак не могли напиться! Так и шли… С раздувшимися животами…
   Тогда-то Артуру предложили наполнить РДВ водой из ручья. Чтобы строгие сержанты не заметили нашего «преступления». Ведь за него могли наказать не только самого водоноса, но и всю нашу первую роту. Заставив её пробежать километров эдак с десять. Тогда как мы могли пройтись этим же маршрутом в спокойном пешем темпе. Ведь у многих уже образовались кровавые мозоли и волдыри на стоптанных ногах…
   -А этому Артуру так понравилось ходить с надутым РДВ, что он отказался от воды! Говорит, что будет – то и будет! Так и проходил весь остаток выхода. И сержанты ничего не заметили. Как он с надутым РДВ с хребта спустился, как вдоль ручья шёл спортивным шагом, как  потом бодро шагал вдоль чирчикского канала…
   Тут я не выдержал и перебил Шпетного:
   -О-о… Этот канал! Мы тогда километров десять точно пробежали. Я тогда чуть было не «сдох»!  До того тяжко было! Вода рядом течёт, а напиться нельзя.   
   Да… Этот Чирчикский канал мы тогда запомнили надолго. Если не на всю жизнь. Ведь мы уже прошли-протопали не один десяток километров по горным кручам и отвесным скалам, леднику и затяжным спускам. И на исходе третьих суток нас ещё заставили пробежать добрых десять километров. Причём в самый полуденный зной. С тяжеловатым вещьмешком за спиной, с автоматом и подсумком с четырьмя магазинами, противогазом и сапёрной лопаткой, свёрнутым комплектом химзащиты и котелком на поясе.
   И таких выходов у нас за всё время пребывания в учебном полку набралось то ли четыре, то ли пять. А еженедельные путешествия на войсковое стрельбище! Их уже не перечесть. Когда мы два раза в неделю выдвигались пешей ротной колонной не просто пройтись пострелять. 
   За забором учебного полка мы заполняли щебёнкой свои вещьмешки, потом взваливали их на свои неокрепшие плечи и с таким грузом топали пешкодралом целых тринадцать километров. И занятия на полигоне проходили всё с теми же вещьмешками. Их разрешалось снять только на время обеда, такого горячего и скоротечного.
   А потом мешки опять давили на наши плечи.  И обратные тринадцать километров мы проделывали с этим грузом щебёнки. Она высыпалась  нами только у торца казармы первой роты. Здесь командир роты собирался сделать ровненькую площадку для укладки парашютов. И это ему почти удалось.
   За свои полгода мучений мы засыпали эту территорию хорошим слоем строительного щебня мелкой и средней фракций. А вот асфальтировать эту площадку предстояло уже другим. Нашим товарищам помладше…         
   Самым интересным было то, что почти все мы переносили эти мучения с чётким пониманием их необходимости и даже важной значимости для нас самих. Ведь всех нас гоняли с такими тяжеленными физическими нагрузками  вовсе не для того, чтобы изверги-сержанты полностью удовлетворили свои садистские наклонности.
   И все эти моральные испытания выпали на нашу долю совсем не зря. Эти долгие шесть месяцев нас готовили к одному – к отправке в Демократическую Республику Афганистан. Где нам предстояло пополнить ряды разведподразделений специального назначения.    
   «А это, скажу я вам…  Это вам не мороженое по кафешкам трескать! Да в кампании симпатичненьких девчоночек…»
   И мы это сделали! Встали в один ряд со старыми разведчиками-спецназовцами. Которые здесь уже многого насмотрелись и нанюхались. И горелого человеческого мяса, и приторного «аромата» своего собственного пота, и сладковатого запаха афганского гашиша, и бегающих глазок тыловых начальничков, и еле уловимого запаха людской крови… Да и отвратительной вони военной трусости…
   Война есть война…   
   Хоть нам и было страшно тяжело, но мы всё-таки прожили эти пять месяцев. За это время мы побывали уже на шести боевых выходах. А облётов  - в несколько раз больше…   
   А теперь вообще наступала новая эпоха нашей солдатской жизни. Уезжали домой наши старшие товарищи… То есть наши дембеля. Ещё немного и от их присутствия в первой роте останутся только воспоминания и выцветшие фотографии на стендах наглядной агитации.
   «Эх!.. Побыстрей бы!..»
*
   Глава 11. И СНОВА РАЗГОВОРЫ О БЫЛОМ.
                Ах, если бы молодость смЕла
                Бразды своей жизни познать
                Шагать по земле своей смело
                И скрытую подлость прогнать…
                А.М.

   Я неотрываясь смотрел на то, как по борту нашей БМПешки осторожно крадётся второй связист… И усиленно пытался вспомнить что-то далёкое-предалёкое… Но у меня никак не получалось…
   Этот «в-кончик-раненный-балбес» уже по-настоящему пошёл на поправку. Лёшка Хазимуллин всячески оберегал его и даже ухаживал за ним как за родным братом... То есть помогал взбираться на броню и спускаться с неё… Когда требовалось, приносил ему горячий чай, сухпай и спальник… И конечно же в-одиночку переносил и собирал, а потом разбирал радиостанцию… Состоявшую из двух прямоугольных блоков, пояса с аккумуляторами, раздвижной мачты, длиннющих проводов-антенн и «конечно же» противовесов…
   Товарищи офицеры и товарищ прапорщик были заняты своими собственными повседневными делами и ничего такого подозрительного в поведении связистов не замечали. Впрочем наши радиотелеграфисты по давным-давно заведённому обыкновению держались несколько обособленно. Они присоединялись к нам лишь на время приёма пищи, употребления свежевскипячённого чая и получения ежесуточного «водного довольствия». 
   А сейчас этот «раненный» особо так расхрабрился и пытался самостоятельно спуститься с нашей БМПешки. Поначалу он хотел было воспользоваться подножкой, прикрученной к нижнему краю фальшборта возле люка механика-водителя… Связист даже спустил ноги и уселся поудобней… Но при развороте вдруг ойкнул и тутже передумал… Стало быть решил не рисковать своим израненным здоровьем…
   Теперь он сидел на броне и, свесив ноги, медленно смещался вдоль борта к волноотражательному щитку… Ведь там чуток пониже… А если удачно развернуться и лечь на живот… То тогда его ноги и «всё остальное прочее»… Они будут просто висеть в воздухе… И тогда он сможет тихонечко спуститься на землю… Так и не причинив себе никаких неудобств.
   А я смотрел на его упорные телодвижения и продолжал мучить свою память… Тогда как связист всё пересаживался и пересаживался… Старательно помогая себе руками…
   -Что?! –спросил меня незаметно подошедший Агапеич. –Любуешься на этого переползающего связиста?!
   -Да вот пытаюсь что-то вспомнить… -ответил я. –Но не могу…
   -Может подсобим бедолаге?
   -Да не надо… Он сказал, что хочет сам слезть!
   -Ну, ладно… Пусть тренируется. –проворчал Вовка и сел рядом.
   Так зрителей стало двое.
   Несколько минут спустя этот «тяжкораненый» успешно перебрался на волноотражательный щиток и даже умудрился лечь на него животом… Когда он приступил к спуску… Я взглянул на его искажённое болью и страхом лицо… И начал вспоминать…
   -Молодец! –сказал Агапеич, когда связист оказался на земле.
   Я облегчённо вздохнул… А «раненный» медленно побрёл в сторону кустов саксаула.
   -У нас в радиоинституте училась одна девушка… Ростом около метра… Ну, маленькая такая…
   -Лилипутка что ли? –уточнил мой друг Володя.
   Но я отрицательно помотал головой.
   -Она себя называла «маленькой». Они ведь не любят, когда их называют лилипутами…
   -А как же тогда этот «Цирк лилипутов»? –резонно спросил Агапеич.
   -Это старинное название… Ему сто лет в обед! Ну, так вот… Аудитории в институте большие… Один проход посередине, а вправо-влево идут длинные столы и скамейки… И вот эта «маленькая девушка» точно также передвигалась… Как этот «раненый связист»… Пересаживается к самому краю скамейки… А потом осторожненько спускается на ноги…
   Я замолчал и опять вздохнул…
   -И как же она училась? –спросил Агапеич.
   -Да вроде бы успешно. –ответил я. –Мы были на одном курсе, но она училась на другом факультете… Я был на радиотехническом… А она то ли на факультете электроники… То ли вычислительной техники…
   -Как же ты мог видеть её в аудитории?
   Я невольно улыбнулся… Ведь это же было так просто и понятно.
   -Были лекции объединённые… То есть когда в одной большущей аудитории сидят несколько групп… Или же два потока сразу… Да и когда переходишь с одного занятия на следующее… То заходишь в аудиторию, а там ещё студенты… И она же не успевает выйти вместе со всеми. Вот я и видел её…
   -И что?
   -Да меня тогда просто поражало… Как она держится… То есть каждое утро приезжает в институт на троллейбусе или автобусе… И в мороз, и в снег, и в дождь... Сдаёт своё пальто в гардероб… Как по ступенькам карабкается… Они ведь высокие… А лифтов нет… Но больше всего… Как она учится!.. Пишет лекции, делает лабораторные работы… Сдаёт экзамены… Наравне со всеми… То есть с этими большими людьми… Которые смотрят на неё как на что-то необыкновенное!
   Я замолчал… У меня почему-то возникло какое-то досадное разочарование… 
   -А вы как учились? –спросил Вовка и тихо рассмеялся. –От сессии до сессии?!.. Живут студенты весело?!
   Это тоже была старинная пословица… Которой в обед будет уже все двести лет! 
   -А мы учились… Как учились… Нам же по шестнадцать-семнадцать лет было!.. Вдали от родительского контроля… Это местные ребята живут в домашних условиях… А мы в общаге… То опоздаешь на лекцию… То проспишь первую пару… То ещё чего-нибудь случайно отчебучишь…
   Несколько минут мы молчали… Вспоминая развесёлые студенческие годы… Которые из этой раскалённой Пустыни Регистан теперь казались нам такими далёкими-предалёкими… И такими чудесно-расчудесными…
   -У нас один крендель был… -рассказывал я. -Когда шёл самый первый экзамен… Этот крендель стоял у аудитории, где соседняя группа сдавала самый трудный предмет… И спрашивал всех выходивших студентов, какой достался билет… И всё-таки узнал, что ему и требовалось!.. А когда через неделю уже его группа сдавала этот самый экзамен… То он такое учудил…
   -Выучил все билеты? –спросил солдат Агапеев.   
   -Он заходит в аудиторию, вежливо здоровается с преподавателем и скромненько так подходит к столу, где аккуратненько разложены все экзаменационные билеты… Разумеется перевёрнутые текстом вниз… Он вытягивает один, смотрит на номер билета и в ужасе кричит… «Боже мой!.. Тринадцатый!.. Только не это!» Быстро бросает его на стол и перемешивает все билеты… А потом стоит и весь трясётся…
   -А дальше?
   -А дальше строгий преподаватель говорит: «Нет-тушки! Какой достался… Такой и достался…» И начинает искать этот тринадцатый билет… Находит его и вручает «трясущемуся от страха» кренделю… Тот конечно ломается, как девочка и отказывается от такого «нехорошего билета»… Преподаватель уже начинает сердиться и говорит, что сейчас выгонит его… И студент всё-таки берёт этот билет… А через полчаса подходит к столу и отвечает на вопросы как отличник! Преподаватель конечно же обалдел от этого вечного троечника и даже двоечника… Но экзамен есть экзамен… И хитрющий крендель получает четвёрку!
   -Так он выучил один-единственный билет? –спрашивает Вовка.   
   -Ну, да!.. Но ему повезло только в этот раз. На весенней сессии он завалил всё… И вылетел из института как пробка от шампанского! Прямиком в нашу Советскую Армию.
   Разведчик Агапеев подозрительно косится на меня… А потом демонстративно вздыхает и понимающе говорит…
   -Неужели это был студент Зарипов? Что-то не верится…
   -У меня всё было совершенно по-другому… -сказал я. –Так сказать… Намного особеннее!
   -Как это? –полюбопытствовал Вовка.
   -Да вот так это!
   Ведь у меня действительно было по-другому… Причём, по очень многим направлениям моей самостоятельной взрослой жизни.
   Ведь я родился и вырос в селе, где все взрослые люди хорошо друг друга знали. Они сами появились здесь на свет, вместе росли и учились в одной школе… И взаимоотношения между людьми были более-менее хорошие. Такими их воспитали родители, которые видели и трудные тридцатые годы, и страшные сороковые… И конечно же непростую послевоенную жизнь.    
   И всех нас, родившихся в конце 60-х и в начале 70-х годов… Всех нас тоже воспитывали по тем же правилам общественного поведения, по тем же жизненным традициям и даже национальным обычаям. Нас учили уважать своих родителей и всех взрослых… Мы должны были прилежно учиться в школе и добросовестно помогать старшим... Также нам следовало защищать слабых и младших… А ещё нас приучали к общественно-полезному труду: с четвёртого класса мы пропалывали хлопчатник, с шестого класса уже собирали всё тот же хлопок…
   А когда я в шестнадцатилетнем возрасте оказался в большом российском городе, да ещё и в качестве студента радиоинститута… То мне приходилось учиться жить по новому.
   -И что же было нового?
   -Разумеется, отношения между людьми! Для меня, например, было дикостью, когда некоторые студенты ругали и оскорбляли своих же собственных преподавателей… За их спиной, конечно… Но тем не менее… Нравится он кому-то или же не нравится… Но это ведь Преподаватель!.. То есть Учитель!.. Которого нужно уважать и почитать всегда и везде!
   -Ну, а что же ещё было такого нового?
   -Не поверишь! –заявил я. -Несправедливость некоторых преподавателей по отношению к отдельным своим студентам!.. Например, на семинаре по высшей математике мы высчитывали сумму трёхзначной матрицы… Сперва один наш студент, а потом уже я допустили одну и ту же ошибку. Причём, мне даже быстрей удалось её исправить… Там матрицу считают по правилу треугольников… Но русскому студенту преподавательница ставит четвёрку… А мне только тройку!.. Разве это справедливо?
   -А эта преподавательница… -начинает спрашивать  меня мой друг Вова и вдруг замолкает.
   Мне понятен его недосказанный вопрос.
   -Да вроде бы русская по национальности… -отвечаю я. –Но родилась где-то в Грузии… Фамилия по мужу – Зайцева… А девичья… Не знаю.
   -Нда. –глубокомысленно ворчит Агапеич.
   А я продолжаю рассказывать:
   -Я потом конечно пытался подтянуться по этой высшей математике… Ну, чтобы получать твёрдые четвёрки или даже пятёрки… Я ведь среднюю школу закончил с золотой медалью… Но как-то не задалось мне… Ни с преподавательницей Зайцевой… Ни вообще с высшей математикой…
   -О-о-о… -сказал бывший студент Володя. –Ты ещё не сталкивался с сопроматом! Это ещё хуже!
   Но мне на первом курсе вполне хватало и высшей математики, и черчения, и программирования, и многого многого другого…
   -А потом была такая история со стипендией!.. Меня ведь хотели лишить…
   Но тут меня перебили.
   -А сколько была степуха?
   -Сорок пять рублей.
   -Многовато. –ревниво сказал бывший студент Агапеев.
   -Знаю! Сорок рублей – это просто стипендия. –пояснил я. –А пятнадцать рубликов доплачивало Министерство Обороны. Моя специальность «Радиоуправление и электросвязь». В нашем институте была военная кафедра. Из нас готовили зенитчиков тире ракетчиков…
   -А что за ракеты?
   -Семьдесят пятый и двухсотый комплексы. –пояснил я.   
   Потом я несколько минут рассказывал Бадоде Бадодиевичу страшную военную тайну: что семьдесят пятый комплекс – это четыре зенитные ракеты на одной установке с дальностью поражения цели в 75 км… Ну, и… Что двухсотый комплекс – это одна большая белая ракета на одной стартовой установке, причём с максимальной дальностью уничтожения воздушной цели в 200 километров.
   -Горючее жидкое и очень ядовитое… Больше о них мне ничего не известно. Поэтому не морочь мне, пожалуйста, голову… И так уж жарко.
   -Ладно-ладно… Так за что тебя хотели лишить стипендии?
   -Началась первая сессия. Представляешь, да?! В школе мы собирали хлопок со второго сентября по двадцать пятое декабря… А в институте картошка была только полтора месяца! Потом началась настоящая учёба… И уже в январе сессия!.. Это же ужас!
   -«Действительно!» -сказал бывший студент Бадодя Бадодиевич. –«Никакой подготовки!»
   Но я уже не обращал внимания на его подначки…
   -И вот первые три экзамена я сдаю на тройки!.. Четвёртый экзамен – уже на четвёрку!.. Пятого экзамена… Увы… Не было!
   -«Какая досада!»
   -«Действительно!» -отпарировал я и продолжал своё грустное повествование. –После зимней сессии наша кураторша Эллочка назначает общее собрание группы. Мы, как положено, приходим в маленькую аудиторию… Сидим, ждём… А у нас кураторша была такая мелкая смазливенькая старушонка… Элла Константиновна… Ей уже лет за шестьдесят, а она красится как молодуха… Ходит на высоких каблуках… Губная помада постоянно яркокрасная… В общем, студенты ещё до нас прозвали её Эллочка-Людоедочка!.. Помнишь из «Двенадцати стульев»?
   Естесственно… Знаменитую Эллочку Щукину знали почти все более-менее образованные мужчины.
   -Вот приходит она и «заседание открывается, господа присяжные заседатели!» Сперва обсуждаем то одно, то другое… А потом она объявляет нам, что так и сяк… Надо лишить стипендий троечников!.. И с ходу называет только мою фамилию. Вся группа сразу же обалдела… Мы же никогда с такими штучками не сталкивались… Чтобы на общем собрании и всем вместе… Откровенно заклевать своего же одногруппника… На кого и указала наша Эллочка!.. Да и троечников у нас несколько человек… Но эту Людоедочку уже «по-нес-ло!» Дескать, надо этих лентяев-троечников заставить учиться на четвёрки и пятёрки!.. дескать,  США разработали программу СОИ!.. Мол, сейчас вся наша Советская страна бьётся на всех трудовых фронтах! Ну, и так далее… И тому подобное! 
   -А у неё какая фамилия? –спрашивает Агапеич. –Может Волкова?.. Та Зайцева… А эта…
   -Атаянц! –отвечаю я и продолжаю. –Потом она «предоставляет мне слово!..» То есть говорит, чтобы я встал и объяснил всей группе причины своего нехорошего поведения… Я растерялся ещё больше… Но встаю и пытаюсь что-то сказать… Но в-основном просто молчу… Сказал только, что люблю заниматься радиотехникой… Дома сам собрал цветомузыку… А потом мне стало так стыдно… Будто я вымаливаю у этой Людоедочки свою несчастную стипендию… Но тут меня несколько ребят поддержали… Ну, что я живу в общаге… Что у меня есть одна четвёрка по «Истории КПСС»… что если меня лишить стипендии, то мне придётся где-то подрабатывать… А это плохо отразится на моей учёбе…
   -А она?
   -У неё начинается самая настоящая истерика! Честное слово!.. Эта Эллочка начинает так орать… Аж слюна летит! Глазки выпучены… Прям-таки гоорят… А сама… Аж трясётся от злости и даже ненависти ко мне!.. Вопит свои заученные фразы… «Империалисты нападают!.. Страна бьётся!.. Все сознательные граждане стараются изо всех своих сил! А этот студент Зарипов тройки получает!» Ну, и всё такое прочее.
   -И чем же кончилось собрание?
   -Короче говоря, вся группа просто в ауте!.. Мы ведь ещё никогда такого не видели!.. Особенно от вконец озверевшей старушонки!.. Которая буквально была готова меня загрызть!.. Своими мелкими зубками…
   -Так чем всё закончилось?
   -Поставили на голосование… Кто «за» - поднять руки… Кто против – не поднимать… Ребята переглянулись… И вся группа проголосовала «против»!.. То есть все девчата и пацаны не поддержали такое предложение Эллочки-Людоедочки!.. Она конечно поджала свои окровавленные губки… Платочком вытерлась… Но собрание всё-таки закрыла… 
   Так студенческая группа №5110 выручила меня и моих родителей. Мама с папой конечно же присылали мне деньги. Но эти сорок пять рублей были совсем нелишними для иногороднего студента Зарипова.
   -Мы потом выходим из этой аудитории… Меня ребята хлопают по плечу… И спрашивают в шутку… Как это мне удалось довести Эллочку до такого кровожадного состояния? А я даже толком не могу ответить… Такое у меня было потрясение! Я ведь с нею даже не разговаривал ни по какому поводу. Только «Здрасьте!» При встрече… Ну, И «До свиданья!»
   В феврале я уехал на целых две недели в Листвянку, где проходили ДОСААФовские парашютные прыжки. Пока меня не было в группе, наши девочки по очереди писали для меня конспекты лекций. Когда я вернулся и получил эти тетрадочки… То буквально обомлел от столь приятной неожиданности… Такие это были классные девчата! 
   -Две Наташи, одна Света и староста группы Татьяна!.. На каждой бы женился!.. Если бы такое было возможно!
   А потом Генеральный Секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачёв объявил всей Стране Советов о новом политическом курсе под названием «ПЕРЕСТРОЙКА, УСКОРЕНИЕ, ГЛАСНОСТЬ»!.. И студент Зарипов попытался перестроиться, чтобы учиться хоть чуть-чуть получше… В институт на занятия он приходил гораздо быстрее… А вот новомодное стремление к гласности вышло ему боком.
   -Вот сидим мы на семинаре по истории КПСС. Изучаем всей группой общественно-политическую обстановку в конце 20-х и в начале 30-х годов. Тогда по всей стране началась коллективизация и раскулачивание. И преподаватель рассказывает, что партия объявила лозунг: «В союзе с бедняком и середняком уничтожим кулака!» И этот молодой «историк КПСС» спокойно так разъясняет нам, что потом произошло с проклятыми кулаками.
   -«Что-что»!.. На Колыму отправили…
   -Слушай дальше! Затем партия большевиков «бросает в народные массы» уже другой призыв: «В союзе с бедняком уничтожим середняка!» Я не выдержал, поднимаю руку и спрашиваю этого преподавателя… Мол, как же так? Вначале середняки вместе с бедняками помогали молодой Советской Власти истребить всех кулаков… Которые конечно мироеды, но такие же крестьяне… А потом та же самая Советская Власть в союзе с бедняками уничтожила середняков! Какой-то обман получается...
   -И что дальше было?
   -Преподаватель посмотрел на меня таким внимательным взглядом и начинает уточнять… Дескать, кого же тут обманули? Я и говорю, что середняков, конечно. Ведь они поверили Советской Власти и помогли ей избавиться от мироедов-кулаков… А потом и их самих уничтожили как враждебную классовую прослойку!
   -Ну, а потом?   
   -Преподаватель стал пространно объяснять, что тогда были такие общественно-политические условия и именно поэтому партия была вынуждена поступить таким вот образом. Ведь самым главным её противником в тот исторический период были кулаки, которым принадлежали самые лучшие пахотные земли, больше всего лошадей и сельскохозяйственный инвентарь… А когда этих кулаков не стало вообще… Тогда возникли исторические предпосылки для ликвидации всех середняков… Чтобы и они не мешали строить колхозы.
   Тогда я опять поднимал руку… Мне захотелось спросить преподавателя… Неужели молодой Советской Власти было недостаточно тех пахотных земель, тех лошадей и того сельхозинвентаря, который конфисковали у всех кулаков?.. Ведь потом партии большевиков потребовалось разорить уже всех середняков… И это после конфискации у помещиков и монастырей…
   Но молодой преподаватель предмета «История КПСС» теперь был начеку и не позволил студенту Зарипову задать ещё один политически острый вопрос…
   -В общем… Он меня надолго запомнил… И затем на его семинарах я получал только твёрдые «тройки». И весенний экзамен по «Истории КПСС» я сдал на такую же «положительную отметку».
   Именно так у студента Зарипова появились все предпосылки для расставания со своей ежемесячной сорокапятирублёвой стипендией…
   -И потом… В конце июня состоялось собрание студенческой группы… Было жарко… Сессия закончилась… Все торопились по домам… У меня были только тройки и даже один «хвост» по вышке… То есть несданный экзамен по высшей математике… Поэтому все студенты молча выслушали выступление Людоедочки, которая спокойным и твёрдым голосом перечислила мои «достижения»… Причём, она обошлась уже без упоминания об империалистах и сражениях на фронтах… В общем, все студенты проголосовали «ЗА»… И Элла Константиновна буквально расцвела от своего долгожданного счастья. 
   И именно так у скромного студента Зарипова появились все исторически обоснованные предпосылки для боевых походов на близлежащий маслосырзавод или внезапных вылазок на далёкую плодо-овощную базу в Канищеве… В первом варианте мы загружали автомобильные рефрижераторы… Во втором случае разгружали уже железнодорожные вагоны-холодильники…
   -А что было потом?
   -Как говорится, суп с котом!
   Ведь после таких собраний я махнул рукой на всю эту учёбу… Экзамен по высшей математике был сдан. Но второй курс прошёл ни шатко, ни валко…
   -В мае я написал заявление об отчислении из института по собственному желанию… И поехал на парашютные прыжки в Листвянку… А когда вернулся в общагу… Там меня уже поджидала комендантша с повесткой в Октябрьский райвоенкомат. И на следующее утро… Я бодрым шагом… Даже не попрощавшись с родителями…
   Меня опять перебили.
   -Неужели сразу в армию?!.. Прямо вот так, с парашютных прыжков?!.. Неужто ничего нельзя было сделать?!
   -Поздно! –сказал я и встал. –Надо было с первого дня учиться!.. Как та упорная лилипуточка… Не балдеть в моно-наушниках от «хеви-метал-рока»… Не шляться по дискотекам и кинотеатрам… Не размениваться на скейтборды, радиодетали, паяльники, схемы, платы и всякую другую мелочёвку… А учиться по-настоящему!
   -«Как сказал дедушка Ленин: Учиться, учиться и ещё раз учиться!»
   Я конечно же улыбнулся… Но только чуть-чуть.
   -А что ты тогда слушал в своих моно-наушниках? Какой металл?
   -Эй-Си-Ди-Си. –ответил я и вздохнул.
   Все эти прошлые музыкально-фанатские глупости были такими далёкими-предалёкими…
   -А мне больше всех нравился Кузьмин! Помнишь?! –сказал Агапеич и выпятил нижнюю челюсть. –«Симо-о-она!.. Дэвушка моей мечты! Симо-о-она!.. королева красоты!»
   Он пропел эти слова очень даже хорошо.
   -А помнишь, как он с Пугачихой выступал на фестивале в Сан-Ремо?!.. Как они там «прославились» со своей фанерой?!
   -Это когда они пели «Две звезды»?! –спросил я.
   -Ну, да… Пугачиха всё поёт и поёт… А ему тоже захотелось выйти на первый план… У него шнур отсоединился от электрогитары, а он всё соло изображает… Потом Кузя нагибается, этот шнур подсоединяет… Все видят его руки… А гитарный соляк всё звучит и звучит!
   Мы конечно же опять улыбаемся… Ведь тот электрогитарный конфуз произошёл в самый неподходящий момент… Чем немало позабавил миллионы и миллионы телезрителей…
   -Ему надо было потом выйти на сцену и в-одиночку повторить этот свой соло-гитарный фрагмент… Чтобы все услышали и поняли… Как он умеет играть на самом-то деле!
   -Ну, да. –соглашаюсь я. – Ведь Кузьмин тогда был самым лучшим соло-гитаристом…
   -Ну, не самым-пресамым… Но одним из лучших! А вот если бы он вышел один… И доказал своей игрой, что он действительно самый виртуозный гитарист…
   -А чего же он не вышел на сцену?
   -Поздно. –сказал Агапеич. –Да и он же был там не один…
   Мы помолчали… Наверное, мысли солдата Агапеева всё ещё витали над итальянским городком Сан-Ремо… А я по-прежнему вспоминал студенческую Рязань…
   -Вот и у меня было поздно. –сказал я через несколько минут. –Когда мне вручили эту повестку в военкомат… Когда я пришёл туда на следующее утро… Слишком уж поздно.
   -А что бы ты тогда попытался изменить?
   -Мне ещё в самом начале первого курса нужно было побыстрей разобраться в этих новых взаимоотношениях!.. Чтобы понимать всё то, что происходит вокруг меня на самом деле!.. Чтобы меня не использовали как очередного жертвенного барана… Чтобы собраться с духом и ликвидировать свои недостатки… Чтобы защищать себя и других… Невинно пострадавших… Понимаешь, да?!.. Ведь таких вот Эллочек-Людоедочек… Развелось чересчур уж много!
   Но здесь и теперь… Сейчас было уже слишком поздно… Чтобы изменить хоть что-то из моей прошлой жизни.
   -Как говорится… Ваш поезд уже ушёл!.. Вы опоздали всего на пару минут… Но ваш поезд… Уже тю-тю!
   Зато потом я попал в настоящие условия Чирчикского разведполка специального назначения… Где вчерашние школьники и ПэТэУшники, студенты и остальные «граждане мужского пола, достигшие призывного возраста» превращались в молодых солдат-разведчиков…   
   И здесь всё было самое что ни на есть настоящее!.. И безжалостно палящее солнце… И раскалённая Пустыня Регистан… И наша разведгруппа №613.
   Ну, и конечно же ОНА!.. Её Наивысочайшее Величество ЖАЖДА ЖИЗНИ!.
*
   Глава 12. ФОТОГРАФИИ И ПРОСТО ПАМЯТЬ О ПУСТЫНЕ.
                На миг остановить планету
                Шторма иль свадьбы иль войну
                Иль путешествия по свету
                Фотографу лишь по плечу
                А.М.

   Боевой наш фотоаппарат имел очень громкое название «Вилия-авто». И в нёмбыл заложен очень глубокий информационно-познавательный смысл. Слово «Вилия» означало то, что это чудо советского фотоаппаратостроения выпущено где-то в Прибалтике. А незамысловатая приставка «АВТО» ненавязчиво информировала счастливого обладателя о том, что практически весь процесс заснятия на плёнку пройдёт в автоматическом режиме. Ну… Как в нашем мирном космосе, где почти всё происходит по заранее введённой программе и в запланированно-штатном режиме.
   Точно также дела обстояли и с недорогим фотоаппаратом «Вилия-авто». Надо было только лишь снять крышку с объектива. Ну, и выставить вручную расстояние до предмета съёмки, определённое фотолюбителем на глазок. А также не забыть передвинуть специальный рычажок на пустое или тёмненькое облачко, заштрихованное солнышко или же ясное светило. Вот только после этих простейших операций и следует перемотать плёнку на один кадр, сказать волшебное слово «Внимание!» и нажать на спуск.
   А уж всё остальное сама по себе выполнит советская автоматика: уменьшит натурально-большое изображение фотографируемого объекта до самого минимума, затем так же быстренько пропустит полученную картиночку через фотообъектив в самые недра «Вилии», после чего одним выверенным движением и с предельной точностью нанесёт этот удачно пойманный ракурс на прямоугольный отрезок негативной плёнки.  И всё!
   А вот остально-ое… Остальное должен доделать сам фотолюбитель. Ведь автоматика свою работу выполнила целиком и полностью. Теперь пришёл черёд попыхтеть человеку разумному. То есть искать следующую фотожертву, выставлять уже другое освещение, высчитывать метры до цели, перематывать колёсиком плёнку на один кадр, говорить заветное слово про вылетающую птичку и наконец-то-таки нажать на спуск.
   Всё остальное опять довершит советская фотоавтоматика… И такой круговорот, то есть полный цикл повторяется до тех пор, пока не закончатся все тридцать шесть кадров…  Затем отснятая фотоплёнка опять-таки вручную перематывается в обратную сторону, то есть в свою родную кассету. На освободившееся место  вставляется новая… И «Вилия-авто» вновь готова радовать людей своей простотой в эксплуатации… То есть почти полной автоматизированностью.         
   И всё же мне пришлось долго ломать свою вродебы разумную голову над тем, как же именно следует выставить освещение. Ведь стоял сплошной белый день, да и вокруг была пустыня. А значит песок отражает солнечные лучи… Следовательно фотография может получиться или слегка, или чересчур уж засвеченной…
   -Да чего ты возишься? –выговаривал мне Володя Агапеев. –Поставь на самое яркое освещение и всё.
   Но я не спешил. Ведь советская автоматика гарантированно нанесёт на плёнку только самый удачно пойманный ракурс. К которому будут приложены правильно выставленное освещение, точно определённое расстояние, ну, и непосредственно сам объект в фотоприцеле. И у меня не было никакого права на ошибку. Пустыня Регистан мне этого никогда не простит. И следовательно ценный кадр будет ею безвозвратно испорчен. А возвращаться сюда для повторной фотосъёмки как-то не хотелось.
   -Ладно! –вздохнул я. –Поставлю-ка на пляжную съёмку.
   Это означало, что заводские мастера заложили в данном делении самые освещённые условия. Когда ярко светит солнце, а песчаный пляж и морские волны непременно отразят дополнительную порцию небесного света. Мои вполне законные сомнения вызывало лишь то, что ясный день в Прибалтике очень уж отличается от светлого времени суток в далёкой пустыне Регистан.
   Однако других, то есть более освещённых условий, на фотоаппарате не имелось, а потому приходилось довольствоваться тем что и было заложено в эту «Вилию-авто».   
   -Ну-у!.. Долго ещё?
   Изнывающий от нетерпения Володя Агапеев уже устал. Ведь он не просто так мне позировал. Бадодя уже минут десять-пятнадцать держал в своих сильных и вытянутых руках автомат Калашникова. И не просто какой-то там АКМ с деревянным прикладом типа весла. Помимо полностью снаряжённого магазина на автомате красовался ночной прицел НСПУ. Также к АКМу был прикреплён подствольный гранатомётик ГП-25, из страшненького жерла которого так грозно торчала ВОГовская гранатка. Ну, и полную картину советской военной угрозы довершал массивный глушитель ПБС, надёжно накрученный на автоматный ствол.
   Правда, и автомат, и всё это навесное оборудование лишь выглядело устрашающе… Благополучно выстрелить из подствольника мешал бесшумный ПБС. А если понадобится тихо-тихо пульнуть по крадущемуся противнику, то стрелять придётся почти наугад… Ибо ночной прицел НСПУ не предназначен к этому бесшумному ПБСу… Как впрочем и к подствольному гранатомёту…
   -Ну-у! – чуть ли не взвыл  «советский солдат – спаситель мира и угроза НАТО».
   -Да всё! –воскликнул я. –Готовься! Внимание!..
   И я тут же спрятался за фотоаппарат! Ведь передо мной стоял не просто разъярённый спаситель человечества… А самый натуральный «рэкс советского спецназа»! До ужаса рассвирепевший и готовый порвать «всё их НАТО» на мелкие кусочки… Причём, одной только левой! И…
   Но тут надвигающуюся третью мировую предотвратил слабенький щелчок фотоспуска.      
   -Уф-ф… -вздохнул разведчик Агапеев.
   Звероподобный оскал исчез. Плотоядно растянутые губы возвратились в обычное состояние. Дикий блеск в Вовкиных глазах тоже… То есть сменился прежним гуманизмом… И передо мной опять стоял советский солдат рядовой Агапеев. Правда, со слишком уж усталым лицом… Но зато сдовольной улыбкой…
   -Давай-ка ещё один кадр сделаем! –предложил ему я. –Чтобы точно получилось. Я другое освещение выставлю!
   Бадодя Бадодиевич хотел было возразить мне… Или даже возмутиться. Однако он быстро передумал и вновь предстал во всей своей устрашающе-непобедимой красе. И я навёл на Вовку свой фотоприцел… Ведь боевая фотография должна получиться самая что ни на есть настоящая! Чтобы фотоснимок с предельной точностью передавал всю напряжённость наших… То есть его ратных будней!.. Чтобы весь семейный клан Агапеевых смог убедиться в том, что их Володенька возмужал в армии настолько… Что уже превратился в сурового и настоящего мужчину…
   -Готово! – сказал я после слабого щелчка. –Да купят… Купят тебе мопед!
   Я конечно же шутил… Ведь каким-то двухколёсным мотоциклетно-велосипедным средством им теперь точно неотделаться. Нынче Вовкины дела обстояли крайне серьёзно… Что вообще-то тянуло…
   -Или Москвич-пирожок! –предложил я.
   -Да пошёл ты… -добродушно ответил Бадодя Бадодиевич. –Из-за двух кадров столько пота сошло. Давай-ка... Меняться! Как тебя сфоткать?      
   Но ему пришлось немного подождать… Пока я не окажусь в полной боевой готовности. Из десанта была извлечена духовская форма одежды: трофейные штаны-шаровары и длиннополая рубаха. Вражеская экипировка оказалась самых подходящих размеров, но слишком уж чёрного цвета. И я вспотел уже на первой минуте… Ведь полуденное солнце палило с прежней  беспощадностью…
   -Давай быштрей! –произнёс я как можно громче и явственнее.
   -Ха-ха! –отозвался солдат Бадодя. –Терпи, боец… Как я терпел!
   А ведь в моих руках находился всё тот же АКМ с магазином, подствольником, ночным прицелом и глушителем. Чёрная афганская одежда уже раскалилась донельзя. Армейские тапочки тоже… Жгли мои босые ступни с максимальной  немилосердностью… Всё ещё тёплым оставался лишь нож разведчика… Который я на время одолжил у Весёлого и теперь сжимал зубами.
   -Ну-у! – взмолился я. –Быштрей!
   Какая разница всем гражданским, которым посчастливится разглядывать эту мою фотографию… Ну, не стыкуется подствольный гранатомёт с бесшумным ПБСом… Ну, нахлобучен этот ночной прицел как седло на корову… Лишь бы побыстрей Бадодя нажал на спуск…
   -Да всё уже… - ответил мне Бадодя и нажал на нужную кнопку. –Второй кадр будем делать?
   Но мне с головой хватило и одного. Скинув с себя душманскую форму, я  надел своё родное обмундирование – штаны песочного цвета и зелёную рубашку с оторванными по локоть рукавами. После чего фотосъёмки продолжились.
   Минут через пять мы опять бросили клич… Но из всей группы нашёлся только один желающий сфотографироваться на долгую память на фоне Пустыни Регистан. Это был Юлдашев Бахтиёр. Он скромно встал со своим автоматом… И был навечно запечатлён на чёрно-белой фотоплёнке. Ведь это был единственный солдат со всего 6-го батальона и даже всей 22-ой бригады спецназа, который сам попросился на боевой выход вместе с нашей доблестной разведгруппой №613!.. Других таких добровольцев я не знал. 
   Потом мы с Бахтиёром сфотографировались вдвоём. Володя предложил было сделать ещё один кадр, но уже на фоне нашей БМП-2. Однако рядовой Юлдашев скромно отказался. Ему вполне хватало и этих двух фотографий.
   Остальные наши солдаты пребывали на своих затенённых местах… То ли им не хотелось вылезать по такой жарище, да ещё и на самый солнцепёк… То ли они придерживались той старой приметы, что на войне крайне нежелательно фотографироваться. Дескать, такая фотокарточка автоматически становится пропуском «туда, откуда никогда не возвращаются».
   Затем на беспощадный белый свет, но зато в чёрном кимоно вышел товарищ прапорщик. Мы и раньше видели то, как старшина периодически облачается в эту японскую форму одежды и старательно крутит свои каратистские «каты». Но это случалось лишь в редкие минуты казарменного затишья и во внутреннем дворике нашей первой роты. А тут… Всё-таки пустыня Регистан…
   -Кья-а! –издал устрашающий клич старшина и через секунду ещё один. –Хэк!
   Больше он не кричал. Видимо, посчитал звуковую прелюдию законченной. И товарищ Акименко принялся бодро махать руками по разным сторонам света. Затем пришёл черёд и прапорщицким ноженькам… Больше всего старшина любил бить невидимого противника боковым ударом в лицо. Причём, раз за разом… Но этот бестолковый дурень всё подходил и подходил с одного и с того же боку… А сухощавое тело нашего старшины мигом наклонялось в противоположную сторону и мощная правая нога наносила сокрушительный удар во вражью рожу…
   Однако всё когда-нибудь, да и заканчивается… То ли у воображаемого противника оказались полностью сотрясены все мозги… То ли ротному старшине надоело впустую молотить жаркий афганский воздух… Но он решил совместить приятную часть своих тренировок с очень полезной нагрузкой на личный состав.
   На моё счастье, у меня в руках был фотоаппарат…
   -Зарипов! –строго обратился ко мне Акименко. –Ну-ка!.. Сфотографируй меня пару раз!.. Как я тут…
   Старшина не договорил фразу из-за своей прирождённой скромности. Но и так было ясно!.. Очень уж захотелось нашему мастеру рукопашного боя запечатлеть себя – любимого… Да ещё в самый разгар яростной схватки с душманскими афганцами… 
   Ну, разумеется, я очень быстро дал своё согласие… Старшина же всё-таки…
   А вот бывшему усть-каменогорскому жителю Володеньке сегодня не повезло. Ведь именно ему наш мудрый старшина приказал исполнять роль того самого душманистого афганца. Увы, но со всеми вытекающими из этого незавидного положения синяками и ссадинами…
   И душманистый афганец Агапеев принял вызов судьбы со всей своей стойкостью духа. Он нисколечко не побоялся выступить против грозного  прапора Акименко… Однако советский разведчик Бадодя Бадодиевич наотрез отказался сражаться в духовской форме одежды. Несмотря на тут же высказанные обещания всех солдатских благ и старшинско-карательных мероприятий…
   Володя нарядов не испугался и категорически отказался одевать на своё родное тело враждебно-широченные шаровары вместе с непривычно длиннополой рубахой… Вот так… Афганские штаны-патлун и долгополая сорочка-пирохан не пришлись по нраву смелому представителю далёкого города Усть-Каменогорск...
   -Да на фиг они мне сдались? –возмущался напоследок наш солдат. –Я буду только в своей одежде!
   Это подействовало… Старшина всё-таки понял всю бесперспективность своих просьб, посулов и угроз, после чего втихомолку смирился с упрямым характером рядового Агапеева. И через несколько минут смертельный рукопашный бой начался…            
   Поскольку всё это единоборческое действо приобрело гораздо больший масштаб, то круг моих профессиональных обязанностей значительно расширился. Теперь мне следовало не фотографировать двух бойцов, замерших в уныло-статичной позе… А беспрестанно ходить вокруг них и всё время ловить подходящий момент для съёмки. Что я и пытался сделать.    
   Как и следовало того ожидать,  старшина роты всё время атаковал молодого и стеснительного солдата. Но Бадодя хоть и был Бадодиевичем… Но держался он стойко!.. Уже в первые минуты боя Вовка приучился отражать своими сложенными ладошками коронный удар товарища прапорщика. То есть боковой и правой ногой… И на этом агапеевское противодействие скромненько заканчивалось…
   Даже на мой непритязательный взгляд фотолюбителя, Бадодя после нескольких таких ударов смог бы быстренько присесть и врезать кулаком по потенциальной яичнице… Или же подержать руками высоко задранную правую ножку старшины, да и сделать подсечку его левой… И вот тогда-а!.. Я бы сделал самую лучшую свою военную фотографию!..
   Но, увы… Скромный усть-каменогорский паренёк по-прежнему лишь отражал удары противника… А чтобы самому перейти в контратаку… Нет… От этой самодеятельности рядовой Агапеев благоразумно отказывался… Старшина же всё-таки… Повелитель нарядов и ротного имущества… Первообладатель простыней и наволочек, полотенец, кальсон и конечно же портянок…
   Наконец-то скоротечный бой закончился. За всё его время я успел сделать только два снимка, на первом из которых старшина наносит свой любимый мощный удар, а солдат Агапеев мужественно пытается его отразить. Детали второго кадра я не успел запомнить. Слишком уж всё быстро мелькало и махалось… Может быть, потом что-либо удастся рассмотреть…
   Когда запыхавшиеся супротивники слегка отдышались, они пожали друг другу руки… Правда,  мысленно… После чего разошлись по своим местам обитания. На этом фотографические эксперименты можно было считать законченными. Слишком уж стало жарко…
   Я достал свой РД и бережно убрал в него фотоаппарат. Эта «Вилия-авто» раньше была у сержанта Ермакова, однако он пользовался ею очень редко. Может не умел… Или не было фотоплёнки… Возможно он тоже верил в ту примету…
   Мне конечно тоже хотелось уцелеть на этой войне и возвратиться домой невредимым. Но ведь приближался вывод советских войск… Да и подходящую фотоплёнку удалось достать у вертолётчиков… У них её имелось очень много…
   -Представляешь, они её отрезают простыми ножницами! –рассказывал я Володе. –У них там этой плёнки катушка на тысячу кадров!
   -Да не может такого быть! –проворчал Бадодя Бадодиевич. –Я конечно понимаю… Что это в Союзе продаётся магазинная плёнка на тридцать шесть кадров… Но чтобы здесь была плёнка на тысячу!
   -Честное пионерское!
   Вообще-то такая плёнка использовалась в спецфотоаппаратах, производящих авиационную разведку местности… Поэтому она такая длинная-предлинная.
   -Когда будут фотографии? –спросил Агапеич.
   -Пока не знаю. –сказал я. –Как получится договориться.
   Ведь у меня в казарме не было ни химикатов для проявки плёнки, ни фотоувеличителя, ни даже бумаги… Всё это конечно же можно взять на время у тех же солдат из вертолётной эскадрилии. Но с ними я даже не был знаком. Они являлись земляками одного молодого бойца из нашей роты и только поэтому мне посчастливилось достать эту авиационную плёнку…
   -Надо будет им плёнку отдать… -сказал я, укладываясь. –А то вдруг у меня не получится её нормально проявить… Это же авиационная фотоплёнка…
   -А через кого ты вышел на них? –спросил меня Вовка.
   -Секретная тайна! Потом скажу… Когда приедем в Лашкарёвку.
   Этот канал по поставке фотоплёнки был открыт совершенно случайно, когда мы с «тем парнем» зашли к его земляку из вертолётной эскадрилии. Дверь в КУНГ оказалась закрытой изнутри, но нам крикнули, чтобы мы подождали… А потом солдат-вертолётчик сказал, что они как раз возились в темноте с фотоплёнкой…
   Так всё и завертелось… И я боялся сглазить эту нашу случайную удачу… Ведь на рыбное место моментально примчатся другие желающие.
   -Ну, ладно… Не хочешь говорить… Не надо…
   -Я ведь слово дал!.. Понимаешь, да!
   -Ладно уж!.. «Слово он дал!»
   Всерьёз разобидевшийся Бадодя толкнул меня… Я ответил ему таким же толчком в плечо… И мы схватились в борцовском поединке…
   -Хватит! –сказал я минут через пять. –Вы победили!
   Солдат Вова отпустил меня и поднялся на ноги…
   -Ну, что-о?! –спросил он тоном заважничавшего ученика.
   -Да если бы не этот каток… -проворчал я, продолжая полулежать на спине.
   -Какой такой каток? –возмутился Бадодий Бадодиевич.
   Я поморщился от боли и всё же пояснил:
   -Об который хрястнулся мой позвоночник!
   -Да ладно тебе прикидываться!
   -Тихо ты! Не дёргай меня!
   -Да я помочь хотел!
   -Знаю я тебя!.. «Помочь он хотел!»
   Потом… Когда солдаты первой подгруппы пытались укрыться от палящего солнца под маскировочной сетью… Она хоть и была в два слоя, но всё же пропускала солнечные лучики… Мы вполголоса обсуждали всевозможные слухи, легенды и возможно небылицы…
   Так одна разведгруппа спецназа попала в очень сложную ситуацию, когда у неё в пустыне закончилась вода. А неподалёку находился колодец, на подходе к которому и выставлялась их засада. Командир принял решение сходить к колодцу и набрать из него воды. Но в светлое время суток это было невозможно сделать, поскольку могло привлечь внимание посторонних…
   Когда наступили вечерние сумерки, командир группы вместе с двумя дембелями отправились к заветному колодцу… Так они и пропали… Все трое не вернулись назад к группе.
   Может быть они нарвались на духов, которым удалось их ликвидировать без особого шума. А может быть трое советских разведчиков-спецназовцев прошли мимо колодца и углубились в пустыню. Да там ночью и заблудились… Что вообще-то немудрено. А наступившим днём попросту погибли от жажды…
   -Надо было в воздух стрелять! –убеждённо говорил Шпетный. –Чтобы их группа услышала и ракеты в небо запустила. Так бы они и вернулись…
   -И чтобы духи к ним примчались? – вполне резонно спросил Коля Малый. –Чтобы духи потом всю группу задолбили?! Она же без брони вышла… Хорошо, что связисты догадались телеграмму послать. Вертушки прилетели и забрали всех… Всех оставшихся. А командир и два дембеля… До сих пор ничего не известно… Что с ними случилось…
   «Пустыня… Мать её ети…»
   А вот другая легенда о наших солдатах и афганской пустыне была более интересной. Одна разведгруппа, естественно неизвестного нам номера и принадлежности к какому-либо отряду спецназа… Эта РГ №Н проводила обычную поисково-засадные действия в бескрайней афганской пустыне. И как-то ей попался духовский караван, который она добросовестно задолбила. Помимо таких уже привычных трофеев, как оружие, боеприпасы и амуниция, были обнаружены медицинские инструменты и всевозможные лекарства. Как выяснилось, они предназначались для полевого госпиталя моджахедов.
   Но самым удивительным было то, что этот якобы гуманитарный груз от вроде бы Международного красного Креста… Эти медицинские приборы и препараты сопровождали две самые настоящие француженки.  Обе девушки, одна постарше и вторая – совсем молоденькая, обладали медицинским образованием и в принципе могли оказывать квалифицированную помощь раненым душманам.               
   Вот именно это обстоятельство очень уж сильно не понравилось всем разведчикам-спецназовцам. Международная гуманность – это конечно же международная гуманность… Ну, и пусть она остаётся таковой во всём остальном мире… А в суровых условиях афганской пустыни это человеколюбие выглядит довольно-таки странно. Если не сказать, неприязненно и даже враждебно.
   Ведь эти две симпатичные медички нелегально проникли на территорию Афганистана именно для того, чтобы оказывать квалифицированную медицинскую помощь раненым моджахедам. То есть нашим заклятым врагам. А раз так!.. То оказавшиеся в духовском караване француженки были на вполне законных основаниях причислены к вооружённым иностранным наёмникам, которые, всячески помогая моджахедам, противодействуют государственной власти ДРА.       
   И вот здесь-то начинается самое-пресамое… Сначала с француженками «побеседовали» представители командного состава… А затем этих «наёмниц-амазонок» передали в оголодавшие по женскому человеколюбию солдатские руки.
   В конечном итоге… Молоденькая медичка умерла от сердечной якобы недостаточности. А более старшую игораздо крепкую здоровьем женщину наши разведчики передали куда и следует. Но уже по возвращению в пункт постоянной дислокации.   
   Наверное, эта легенда является всего лишь недостоверной информацией… Так сказать, солдатским стремлением выдать интересное и желаемое за реальную действительность. Только вот у здравомыслия возникали вполне определённые сомнения. Ведь эти девушки вроде бы являлись не только добровольными сотрудницами Международного Красного Креста, но и вполне законными гражданками Французской Республики.
   Именно поэтому в случае их бесследного исчезновения западно-буржуазная пресса подняла бы невообразимую шумиху о зверствах советских войск в Демократическом Афганистане. А если бы в Европу возвратилась вторая, то есть выжившая девушка… То есть женщина… В общем, международный скандал получился бы вселенских размеров!..
   А ведь из всех западноевропейских стран самые хорошие отношения у Советского Союза налажены именно с Францией. И подобные пикант-легенды очень уж не подходят для улучшения взаимных связей двух великих государств.
   «Да и Франция не является членом НАТО!.. Что тоже нами только приветствуется!.. Что-то здесь не состыковывается…»       
   Скорей всего… Ну, ведь надо же хоть чем-то завлечь наших мужиков в афганскую пустыню! Тут ведь на одном голом энтузиазме строителей светлого будущего далеко не уедешь! Ведь в горячих песках больницы не надо строить, каналы не прокладывают и хлебоуборочные комбайны не ездят. Там ведь даже детишек нет!.. Которым нужно каждый день повязывать новые пионерские галстуки… Это же пустыня!.. Безжизненная и беспощадная… Безжалостная и бескрайняя! Это пустыня Регистан!
   Но всё равно… Легенда получилась очень уж завлекательная… И главное, почти правдоподобная! Поскольку француженки по достоинству занимают самое первое место среди европейских женщин по своей красоте и элегантности, а также обаятельности и сексапильности!..
   «Так что… Советскому солдату есть о ком помечтать!.. Ведь до возвращения в Союз ещё столько времени!.. А тут!.. В пустыне-то может всякое случиться!.. Возможно и такое… Счастье!» 
   Но реальная действительность иногда подбрасывает совершенно иные поводы к долгим рассуждениям и длительным фантазиям…
   -А-а-а! –орал Коля Малый. –Баля-а-а!
   Он буквально кубарем скатился с самой вершины холма, где располагалась наша фишка. И кричал Микола при этом самым нечеловеческим голосом. И, хотя это совсем уж не похоже на установленный сигнал тревоги, все бойцы похватались за личное оружие и персональные боекомплекты…
   Но внезапный переполох оказался обычнойпрозой жизни… Ведь мы по-прежнему находились в пустыне.
   -Змея! –возбуждённо рассказывал Малый. –Вот такенная! И толстая такая!
   Разведчик Коля разводил руками в стороны, демонстрируя устрашающие размеры ползучей твари.  И толщина её оказалась вполне соответствующей…
   -Лежу я на фишке! – продолжал горячиться хмельницкий хлопец. –А она как заползёт на масксеть! И прямо перед моими глазами! Ну… Я…
   -Обделался! –кротко подсказал Лука.
   -Да иди ты! –взвился Малый. – Знаешь куда!
   Однако все присутствующие почему-то посмотрели наверх. Там, то есть на фишке, продолжал оставаться пулемётчик Билык. И именно его голова сейчас смотрела вниз… Причём, совершенно живая и здоровая… И ничегошеньки не понимающая…
   -Какая змея? – спрашивал Виталик с вершины холма. –И где она?
   -Тю-ю! – удивлялся ему Микола. –Да там!  Около тебя! Ползает!
   Голова Билыка мгновенно исчезла из нашего поля зрения. Наверное, для посантиметрового осмотра прилегающей к нему местности. Через несколько минут пулемётчик выглянул опять…
   -Да нету здесь змей! –заявил он всё ещё настороженным тоном. –Нигде нету!
   Но к фишке уже поднималась строгая ревизионная комиссия. Впереди карабкался командир группы, за ним следовал старшина Акименко. В замыкании были Шпетный и Бадодя…
   -Товарищ старшнант! – подсказал снизу Коля Малый. –Она с той стороны… Ближе к углу была!   
   Оставшаяся внизу группа чуть ли не в полном сборе наблюдала за четвёркой смелых и отважных. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта, но вокруг было всё ещё светло. И в случае чего… Коварная афганская змеюка будет непременно обнаружена и даже задушена сильными мужскими руками… Чьими именно – это ещё оставалось местной тайной… Но скорее всего…
   -Товарищ прапорщик! –опять подал голос Микола. –Вы там поосторожней… Они же кусаются… Заразы такие!
   Хоть он и говорил с очень серьёзным выражением своего крупномасштабного лица, но мы почему-то рассмеялись. Внезапно нагрянувшая напряжённость уже спала и теперь можно было слегка расслабиться. Да и некоторая поспешность как Колиных обращений, так и его других действий,  вызывали вполне обоснованные улыбки и даже смешки.
   -Может она тебе приснилась? – спросил Абдулла.
   -Может тебе чё другое привиделось? –полюбопытствовал механик Лукачина. –Колбаска домашняя… Или ещё чего?
   -Да ну вас! –отмахнулся разобиженный хохол. –Что мне делать нечего? Я с этой фишки за две секунды  вниз слетел! Со страху… А вы!.. Приснилось да привиделось!
   Через несколько минут с холма спустилось четверо змееловов. Никого они там не обнаружили и поэтому не поймали.
   -Малый! –начал выговаривать Коле слегка рассерженный командир группы. –За необоснованную панику будешь двойную норму дежурить!
   -Да вы что, товарищ старшнант! – со всей своей искренностью возмутился Микола. –Да я теперь на эту фишку!.. Ни в жисть не полезу! Что я – дурак?
   Было видно, что заартачившийся Малый не хочет нести даже свою наблюдательную вахту. Не говоря уж о двойной норме бдения с биноклем. Он даже не захотел оставаться среди нашего сообщества и нервно зашагал за БМПешку.
   -Что хотите делайте! – бурчал он себе под нос. –Не полезу и всё!.. А то, ишь ты! Да мне прошлого года хватило!.. Чуть руку не отрезали… А тут опять..
   Командир группы не стал подзывать разнервничавшегося хохла на личную воспитательную аудиенцию. Веселков предпочёл переждать какое-то время, пока разведчик Малый не успокоится и не придёт в своё нормальное  состояние. Поэтому командиры отправились к своему жилищу, а солдаты разбрелись по своим местам обитания.         
   В прошлом году, когда нынешний фазан Коля Малый был зелёным-презелёным бойцом второго периода службы, тогда с ним приключилась одна неприятность. Разведгруппа №613 выполняла боевые задачи всё в той же пустыне Регистан, но чуточку поближе к Лашкарёвке, нежели сейчас.
   И на том выходе молодого солдата Миколу ночью побеспокоила какая-то «тварь ползучая». Это загадочно-таинственное существо до сих пор неизвестного происхождения… Одним словом, оно самым коварным образом то ли цапнуло двумя смертоносными клыками, то ли ужалило отравленным своим жалом, то ли попросту укусило ядовитыми челюстями беззащитную коленькину ручку… И преспокойненько себе уползло…
   Ну… Вполне возможно то, что эта зловредная гадина потом улепётывала в пустынную ночную даль со всей своей бешенной скоростью… Если не померла на месте от разрыва своего ядовитого сердца… Или же сильнейшего нервного стресса… Потому что зелёненький боец Коля Малый орал благим матом так… Что его истошные вопли «Ма-мо-о!» услыхали в соседней группе! А это ведь километров эдак «-цать»!       
   Но… Ночью перепуганного Коленьку успокоили-убаюкали добренькие дедушки-дембеля… Которые в тёмное время суток вообще-то привыкли спать… А не слушать небезуспешные попытки одного хлопчика перекричать сирену пожарной команды города Хмельницка… Неизвестно как, но старослужащим всё-таки удалось успокоить дико орущего Малого… Который потом весь остаток ночи нежно баюкал свою пострадавшую конечность.
   А к утру Колина рука распухла и побагровела. Да так, что теперь для успокоения Малого потребовался промедол. За время действия наркотического обезбаливающего умелые связисты успели  достучаться до центра и в экстренном порядке передали просьбу об эвакуации.
   Советские вертолётчики не подкачали и борт прилетел в срок… То есть через два часа полётного времени… Но когда Колю загружали в Ми-8, он умудрился своим затуманенным взглядом определить персональную принадлежность «чьей-то» лапищи… Такой чёрной и слоноподобной… И боевое соло, то есть концерт одного военного исполнителя возобновился… Но разведчики этого выступления уже не слышали, разве что самое начало…
   -Ма-а… Мо-о-о!..
   Смех конечно смехом… Но зато с таким вот «музыкальным сопровождением» вертолёт долетел до Лашкарёвки всего за час с небольшим.         
   И тогда Колину рученьку не только спасли от окончательного отрезания от его же тела… Чего Микола тогда убоялся больше всего!.. Тогда Колиной руке даже вернули её первоначальный размер и вполне обыкновенный цвет… Чему Микола радовался очень даже несказанно… После этого ему страсть как не хотелось покидать медсанчасть… Но его оттуда всё-таки вытурили…
   Однако солдатская память бывает порой покрепче самого стойкого гранита. И если в неё врезалась хоть какая-то информация об уже случившейся неприятности… То стереть негативные воспоминания практически невозможно. А тут… Такое убедительное напоминание!.. Даже никаких сопоставлений проводить не надо… Кожа сама по себе покроется отборнейшими мурашками, волосы стойко станут дыбом во всех положенных и даже в неподобающих местах… А натруженные голосовые связки уже с первых секунд готовы взять самую нужную ноту…    
   -Да не полезу я больше на эту фишку! –упрямо бубнил Микола. –Ни-ни-ни… Нехай стреляють…
   Хоть и прошло минут сорок, но хмельницкий парубок продолжал гнуть свою упрямую линию. Через час двадцать он смягчился… И всё-таки согласился дежурить, но только днём.   
   -Я лучше с кем-нибудь поменяюсь! –жаловался Микола. –Он за меня два часа ночью, а я днём за него четыре… Только так… Бо ночью я не можу…
   К исходу второго часа Колино ворчанье стало всех раздражать… Не помогли ни уговоры, ни обещания, ни прочие посулы хорошей жизни… Все вроде бы понимали его состояние, но входить в Колино положение не хотел никто. То есть меняться не соглашался ни один человек. Ведь все мы находились в одинаковых условиях и в равном  статусе…
   -Ну, ладно! –всё-таки сдался Микола. –Я ночью буду только стоя дежурить! Чтобы не кормить этих гадов. Алик! Идёт так? Чтобы я стоя  дежурил?!
   -Да идёт-идёт! –согласился я. –Только чтоб не курил! А то огонёк далеко видно.
   -Хорошо! –заявил Коля. –Договорились! Курить не буду. Только стоять.   
   На этом обоюдовыгодном соглашении возникшая проблемная ситуация оказалась исчерпана. Малый всё же согласился дежурить на фишке страшной-престрашной ночью, когда пустыня буквально кишмя кишит смертоносными змеями и волосатыми фалангами, ползучими скорпиончиками и тарантулами,  ядовитыми пауками кара-куртами и прочей пакостью… Оставалось только проверить то, как Коля Малый будет выполнять своё обещание. Ведь пулемётчику Билыку без старого напарника будет очень скучно.    
   На ужине разговор само собой зашёл на эту щепетильную тему.  И прежде всего  обсуждались способы защиты от ядовитых тварей. Самую большую опасность для нас представляли в первую очередь всевозможные змеи: кобры и гадюки, эфы и щитомордники… Но самой смертоносной была гюрза…
   Далее в перечне шли насекомые с отравленными жалами и челюстями… Ведь  сейчас был апрель месяц. А вся эта  смертоносная братия более всего опасна именно весной… Когда она проснулась-таки после долгой зимней спячки… Когда ей просто необходимо куда-то девать весь накопившийся за зиму яд!..
   -А тут мы! – сетовал  Шпетный. – Самое подходящее средство для применения…
   -Чтобы зубки подточить! – поддакнул Лука. –Чтобы потренироваться! Коля, ты куда?
   Но крайне раздосадованный Малый уже уходил прочь, бормоча под нос какие-то ругательства. Он ислышать не хотел ничего подобного…
   -Чтоб от змей спасаться нужна верёвка. – говорил как всегда спокойный Лёха Шпетный. –Её надо растянуть по кругу, чтобы спящий человек в центре оказался. Змея доползёт до верёвки, уткнётся в неё и повернёт в сторону, чтобы найти проход… Поэтому верёвку надо по кругу выкладывать…
   -И что?.. –с заметной долей сомнения спросил наводчик Абдуллаев. - Змея так и будет по кругу ползать? 
   Разведчик Шпетный подумал-подумал и только потом ответил со всей своей серьёзностью:
   -Ну, да… Потом ей это надоест и она уползёт куда-нибудь ещё.
   -Ай, шайтан! – искренне огорчился азербайджанец.
   Тут Лёха уточнил то, что спасательная верёвка должна быть толстой… И всем нам стало ясно, что этот вариант  для группы никак не подходит. Потому что такой верёвки у нас не было никогда. Разные шнуры и верёвочки имелись… А вот такого каната нет…    
   Не сговариваясь, оба наших наводчика улеглись спать внутри своих башен. Командиры тоже предпочли не рисковать драгоценным здоровьем и перебрались на ребристый бронелист, расположенный впереди БМПешки. Коля Малый с Билыком сразу же поспешили на корму и забили там места для себя. А передний бронелист на второй БМПешке уже осваивал товарищ майор.
   На этом распределение ночлежных мест закончилось. Подавляющее большинство личного состава осталось спать на своих привычных местах. И, за неимением персонально-спасительных верёвок, все мы сразу же залезли внутрь своих спальников… Что вообще-то делалось под самое утро, когда становится довольно-таки прохладно… Однако никто не хотел ощутить своей кожей лёгкое касание змеиной мордочки… Или же ласковое щекотание мохнатых ножек фаланги… Ну, и так далее… (* прим. Автора: Перечень возможных «достопримечательностей» уже приложен выше…)    
   Однако сон не шёл…
   Как мы ни старались, но проклятущий сон даже и не думалприходить… Ибо все откровенно боялись… Уснуть и больше не проснуться!
   Каждый сам по себе пытался справиться с этой напастью… Ворочался в душном и влажном спальном мешке, обливался то холодным, то горячим потом… Мысленно пересчитывал нескончаемые вереницы баранов или покорно блеющих овец… Но сон всё не шёл…
   Как ни странно, но первым не выдержал самый спокойный из нас…
   -Ах, ты-ы… Блин! –заворчал Лёха Шпетный, вылезая из мешка наружу. –И это всё Малый! Запугал всех…
   -А я-то здесь при чём? –бодрым тоном отозвался сверху Микола. –Это змеи виноваты!
   Шпетный вздохнул и высказал тому всю правду-матку:
   -Мы тут столько ночей спали и ничего! А после тебя!..   
   Они бы ещё полночи переругивались меж собой… Но с ребристого бронелиста послышался голос Веселкова… Тоже очень бодрый.
   -Всем спать! Завтра утром снимаемся! Переедем надругое место.
   И это было мудрым решением командира группы. Ведь мы тут находимся уже трое суток, а ни одного каравана не прошло мимо нас. Так что… пришла пора менять свою диспозицию… И даже змеи тут совсем ни при чём.
   А здоровый сон как не шёл, так и не собирался идти!
   Несмотря на столь приятственную новость, все солдаты продолжали мучаться неопределённостью и безвестностью. Всем уже давным-давно казалось… Вернее, уже явственно ощущалось то, что самые ядовитые змеи уже ползут к нам со всех сторон…  Что фаланги и скорпионы уже вовсю семенят к нам… Что прочим паразитам и кара-куртам только и осталось проползти последние метры… 
   А их всё не было и не было…
   Постепенно наши вынужденно-бодрствующие мучения переросли в тяжёлые фазы полудрёмы и полусна. Хоть так-то…   
   На следующее утро всё начиналось во вродебы нормальном русле военно-полевой жизни. После уСкоренного завтрака наша группа уже была полностью готова к выдвижению: имущество загружено, оружие проверено, а личный состав занял свои места на броне. Там же расположился и товарищ майор, который по причине всеобщей спешки успел израсходовать только полфляжки воды… Чтобы умыть своё здоровенное «личико», сияющее теперь на всю округу в горделивом одиночестве.Это на общем-то фоне небритых и чумазых образин… Как обычно невыспавшихся и естественно неумытых… 
   Словом, боевая разведгруппа была готова к новым трудностям перемещений по афганской пустыне. И все ждали только соответствующей команды… То есть «Вперёд!»… Однако случилась очень досадная загвоздка. Наш педантичный командир обошёл всю округу и остался крайне недоволен увиденным.
   Первым делом он позвал меня. Ведь именно я был его заместителем и лично на мне висела вся ответственность за бытовое обустройство группы. Я шёл к Веселкову, утопая в рыхлом песке, и уже понимал причину командирского неудовольствия.
   -Ну, и что это такое?! –строго вопрошал старший лейтенант, тыча пальцем в небольшую ложбинку. –Как это называется?
   Я угрюмо молчал и исподлобья оглядел свободную от растительности низинку. Здесь располагалось отхожее место второй подгруппы. Вообще-то и у первой брони имелся участок пустынной местности, где и полагалось справлять вполне естественные человеческие потребности. Однако мы не забывали того, что находимся на чужой и весьма враждебной территории. И поэтому после нас не оставалось практически никаких свидетельств пребывания людей в данной местности. Ну, разве что вскопанная кое-где земля.
   А тут… Я мысленно ругал себя лично за свою должность замкомгруппы. Но ещё больше я костерилобленившуюся вторую подгруппу. Этим засранцам уже было трудно вырыть сапёрной лопаткой подходящую по размерам ямку, чтобы в добровольном порядке заполнить её чем получится, туда же закинуть использованную бумажку и после всего этого добросовестно засыпать всё песком. Они наверняка уже считали себя высокообразованным конгломератом полит-экономиков и апологетов самой передовой научно-социальной теории. И потому особо так не утруждались… Ни выкапыванием персонально-отхожих ямок, ни вообще какой-либо маскировкой продукции своей личной жизнедеятельности.
   -Что это такое? – уже успокоившимся тоном спросил Веселков.
   -Туалет второй подгруппы. –ответил я.
   -А он здесь должен быть? –полюбопытствовал командир. –Именно в таком виде?
   -Никак нет! –отчеканил я.
   Мне было очень понятно раздражение Весёлого. Ведь после полного убытия нашей группы  из этого района пустыни Регистан, на месте днёвки должны остаться только гусеничные следы. По которым довольно-таки трудно определить то, когда же именно мы отсюда уехали. Ведь афганский песок  - это не липкая глинаили же жирный чернозём. По гусеничным отпечаткам на этих видах почв можно определить время, когда были сделаны эти следы. Высыхающая кромка гусеничной колеи способна многое подсказать… Особенно тому, кто разбирается в следопытстве…
   А в нашем конкретном случае о времени пребывания разведгруппы могли рассказать… Нет… Не полностью засыпанная яма наблюдательного поста и даже не стёртый с лица землинаш походный очаг. Нас могло выдать обыкновенное человеческое дерьмо. Не убранное за собой кучкой опухших балбесов-бездельников.
   Окажись здесь душманы, они не побрезговали бы собственноручно поднять использованные бумажки… Чтобы учуять вполне явственный запашок людских экскрементов. И они не поленились бы потыкать палочки в эти кучки, чтобы определить плотность людских выделений… Вот тогда бы духи поняли то, что «шурави» здесь были совсем недавно. А если прошло мало времени, то советские солдаты всё ещё находятся где-то поблизости.
   И тогда моджахедам останется только пройтись… Вернее, проехаться по нашим гусеничным следам… И в конце-то концов мы окажемся ими обнаружены…
   А превращаться из охотника в чью-то добычу – этого никому не захочется. Не хотелось этого и командиру разведгруппы №613. Потому-то он и вызвал меня… Чтобы устроить мне  такую головомойку, чтобы я на всю жизнь запомнил этот пункт в моих обязанностях на боевом выходе.
   Затем мы пошли обратно. Никаких указаний Веселков мне так и не выдал. Но этого и не требовалось.      
   -Вы чего за собой своё дерьмо не закопали? –со злой решимостью спросил я всю вторую подгруппу. –В первый раз что ли на войне?
   Солдаты уже давным-давно поняли в чём же собственно дело и поэтому мой вопрос их ничуть не удивил. Зато сразу же взъерепенился товарищ майор…
   -Зарипов! В чём дело? –грозно нахмурившись, спросил Болотский.
   -После себя надо всё убирать! – отрезал я. –Это же ваша…
   -Что-о? – взревел парторг.
   Все солдаты второй подгруппы вместе с майором уже давным-давно сидели на своих местах. Может быть, их тоже злила невольная задержка… Однако вся вина лежала только на них…
   И поэтому я говорил очень спокойно и твёрдо:
   -Это вся ваша подгруппа ходила туда. И надо убрать за собой! Нельзя всё так оставлять! Все слезайте и идите закапывать!
   Больше мне нечего было им сказать. И я развернулся к своей броне. Но когда я взялся рукой за фальш-борт, то увидел…
   -Ну, чего вы сидите? Я что ли буду убирать за вами? Вперёд!
   Вторая броня всё сидела и сидела… Солдаты о чём-то переговаривались меж собой, однако с БМПешки никто не спрыгивал… И не бросался с лопаткой наперевес в сторону отхожего места…
   Когда я уселся в своём люке, то есть сразу же позади Луки, то не удержался от нового выкрика.
   -Ну, вы долго будете собираться?
   -А что? –возмущённо ответил Сальников. –Кто-то нагадил, а я буду убирать?
   Видимо, в результате своих внутренних переговоров именно его кандидатура была выбрана в качестве вселенского чистильщика. А может быть и нет. Ведь они всё ещё продолжали о чём-то спорить.
   -Ну, и чего вы там языками треплетесь? –повысил я свой замкомандирский голос. –Все слезайте и все идите закапывать.
   На мой взгляд, я предлагал им вполне честный выход из сложившейся ситуации. Понятное дело, что первым подал дурной пример товарищ парторг, которому не доводились под роспись сведения о порядке бытового самообслуживания в условиях афганской пустыни. А может быть, Веселков что-то и говорил ему, но партийному лидеру явно не хотелось пачкать свои белы рученьки. Вот он и начал там гадить по полной программе, да ещё и использовать в неподобающих целях ту самую газету… Которой совсем недавно так зачитывалась вся вторая броня.
   Однако майорскому примеру быстренько последовали все остальные солдаты. И теперь вся ложбинка была усеяна характерными кучками. А использованные газетные обрывки рассеялись по всем близлежащим кустам. Так что… Даже нечего им пытаться свалить всю вину на товарища парторга. Он, конечно же, тоже принимал непосредственное участие… Однако отнюдь не в одиночку!
   Мне уже надоело слушать  слишком уж приглушенные голоса бойцов второй подгруппы и я хотел было выругаться покрепче. Однако командир группы решил кое-что уточнить…
   -Зарипов! –обратился он ко мне. –А ты назначь одного человека. Он всё и уберёт.
   Такой поворот военных событий мне совершенно не понравился. Ведь я придерживался честных принципов: все гадили – все и убирайте! А тут меня принуждали выбрать кого-то одного и сделать его самым крайним.
   Но я всё же попытался выкрутиться из этой ситуации:
   -Вы слышали? Тяните спичку!
   Однако вторая броня продолжала тормозить. Они отлично слышали новое приказание командира группы, но никто из них даже не потянулся за спичечным коробком. И тянуть справедливый жребий они не собирались.
   -Зарипов! –начал злиться Веселков. –Мы время теряем! Назначь одного человека!
   Я всё медлил… Легко сказать «назначь»!.. Если бы на второй броне имелся хоть один солдат, который числился младше нас по срокам призыва… То данная проблема была бы решена в кратчайшие сроки. А в существующих условиях я даже и не знал как мне следует поступить. Ведь все солдаты второй подгруппы были моего же призыва. И мало того, со всеми из них мне приходилось ходить на боевые выходы. А стало быть, дежурить с ними на одной и той же фишке, хоть и по очереди. И есть из одного общего казанка солдатскую кашу. Даже спать рядом с ними, укрывшись одним куском брезента… Я уж не говорю про совместные облёты и прогулки в пешем дозоре… А тут…          
   -Тяните спичку! – выкрикнул я вновь. –Х_ли вы сидите?
   Однако они не спешили с определением своего жребия… А вдруг кому-то из них точно достанется самая коротенькая спичка?!.. И потому эти балбесы просто продолжали тянуть резину.
   -Зарипов! –ещё строже заявил Веселков. – Я сказал, назначай!
   Я ещё раз оглядел солдат второй брони и мысленно начал всех перебирать. Наводчик Абдуллаев, как старый дембель, отпадал стопроцентно. Да, он и не пошёл бы выполнять такой позорный приказ… Причём, хоть самого Веселкова или же Болотского. Коля Малый – фазан. Мне достался его ПКМ… И именно он обучал меня как обращаться с пулемётом… Юрка Дереш – командир отделения. Сальникова мне тоже не хотелось обидеть… Он ведь трёхмесячник и потому прослужил здесь дольше всех молодых…
Да и с другими мне тоже довелось столько всего испытать… Лёха Шпетный был моим напарником на самом первом выходе.  Глухарь и Билык – коллеги по пулемётному делу… Снайпер Костик был на всех наших выходах…
   Оставался маленький механик Смирнов. Он был с нами только на январской войне… На пешие выходы не ходил… Но и с ним мне не хотелось портить дружеских отношений…
   -Зарипов!
   Это командир группы опять стал выговаривать  своё неудовольствие в мой персональный адрес. Я же по-прежнему смотрел на личный состав второй подгруппы. Солдаты тоже… Смотрели на меня, не отводя в сторону глаз… Только вот механик зачем-то юркнул в свой люк. Но очень быстро одумался и вылез наружу…
   -Зари-пов! –начал опять Веселков.
   -Смирнов. –сказал я, с трудом пересилив своё нежелание.
   -А чо сразу я? –запальчиво выкрикнул он.
   И тут его чуть суетливое поведение подсказало мне самую верную мысль…   
   -Слышь! –начал было я. –Ты можешь?..
   Однако меня быстро перебили.
   -А чё я? А чё сразу я? –громко затараторил механ Вовчик. –Чуть что, так сразу Смирнов!
   -Да ты дослушай!
   Я хотел было договорить полностью, но тут за своего механика-водителя заступился наводчик-оператор.
   -А почему сразу Исмирнов? –закричал Абдулла. –Что, самого маленького нашли?
   Однако теперь свой голос повысил старший лейтенант Веселков:
   -Абдуллаев, отставить разговорчики! Смирнов, вперёд! Закапывать и убирать бумажки!
   Вова Смирнов не стал возражать командиру группы. Он взял малую сапёрную лопатку, без лишних разговоров спрыгнул с брони и быстро пошёл к отхожему месту. И всем без исключения было видно, что ему очень уж не понравилось это поручение. Которое возложил на него как Веселков, так и я лично. Ведь это по моей подсказке всё так и получилось…
   Однако я хотел совсем другого. В последнюю минуту в мою контуженную голову пришла совершенно другая, то есть более справедливая мысль. Которая вполне устроила бы всех. Я хотел предложить Смирнову завести двигатель и проехать пару-тройку кругов по этому неубранному участку афганской пустыни. И гусеничные траки старательно перелопатили бы всё! А потом… Во время дальнейшего движения по бесконечным пескам гусеницы очистились бы от всего лишнего…   
   Хотя… Разлетевшиеся бумажки так и остались бы висеть на саксаульных ветках…
   «Ну, и хрен с ними! –внезапно разозлившись, я уже не стеснялся ничего. –Сами виноваты! Нагадить нагадили, а потом даже спичку тянуть не хотят!»
   Все по-прежнему сидели на своих местах и молчали… Кто с угрюмым выражением, некоторые с кислыми лицами… То, что произошло здесь и сейчас… Это не понравилось никому из наших солдат…
   А у меня на душе вдруг стало так мерзопакостно… Как никогда в жизни… Словно я прилюдно сотворил что-то совсем уж неприличное… То есть категорически неподобающее нормальному и порядочному человеку…
   «Уж лучше бы я сам пошёл!.. –думал я. –Взял бы эту лопатку и у всех на виду отправился закапывать дерьмо этой второй подгруппы!.. Ну, и этого…»
   Самым неприятным было то, что командир группы и старшина роты сидели как каменные, с равнодушными и отстранёнными лицами… А вот у товарища майора было такое выражение… Что я даже не смог его понять… То ли змеиная ухмылочка… То ли ехидно-мстительная улыбочка… Только лишь взгляд оставался прежним… Бесстрастным и жёстким.
   «Дескать… Ничего с вами не станется… Уберёте всё это гавно… И молча утрётесь…»
   Минут через десять возвратился механик-водитель второй БМПешки и холодно доложил командиру группы, что его приказание выполнено. Веселков не поленился и опять пошёл всё перепроверить лично. Вернулся он очень быстро…
   -По местам! –скомандовал командир РГ №613. –Заводи!
   Все выполнили столь долгожданные команды Весёлого… То есть разведчики дружно поёрзали на своих местах… Водители запустили двигатели… И мы тронулись в дальнейший путь.
   Я как и прежде сидел во втором люке, который был за механиком-водителем Лукачиной… Уже в который раз прокручивал в мозгу недавнюю ситуацию… Перебирая самые разные варианты… И равнодушно оглядывал местность по левому борту.
   «Надо было приказать, чтобы они пошли все!.. И товарищ майор, и дембель с фазаном, и все остальные… Кто откажется… Это уже его дело… Но мне надо было приказать именно так… Потому что это справедливо и честно!»
   Но что случилось, то и случилось… А я сидел с таким распоганым настроением… Что мне оставалось только стискивать покрепче зубы… Чтобы сдержать себя… И не выругаться матерными словами… Буквально на всё!.. И на товарища парторга, подавшего всем дурной пример… И на командира группы Веселкова, приказавшего именно мне стать своим заместителем… И на вторую подгруппу, так и не бросившую более-менее справедливый жребий… И даже на Вову Смирнова… Который ни разу не взглянул на меня.
   А РГ №613 всё ехала и ехала на юг пустыни Регистан.
*
   Глава 13. НЕЖДАННО-НЕГАДАННОЕ НАШЕ ВЕЗЕНИЕ.
                Мы не разбойники - пираты
                Не рыщем - где б, кого б побить?!
                Мы просто-напросто солдаты
                Которым страшно захотелось пить
                А.М.

   Такого с нами ЕЩЁ никогда не бывало... Мы мучались и мучались… Но стоически продолжали глотать пыль…
   Увы… Увы… Увы… Но так оно и было на самом деле!
   Вот уже больше часа мы мучались от этой вездесущей афганской пыли. Поскольку наша командирская БМПешка теперь ехала по пустыне второй по счёту, то есть вслед за первой.
   Воспользовавшись нашим утренним разладом  из-за отхожего места второй подгруппы… Но ещё больше воспользовавшись своим майорским званием как статусом самого главного разведчика-спецназовца, товарищ парторг на первой же коротенькой остановочке буквально вытребовал у Веселкова право самолично возглавить нашу небольшую колонну.
   Командир группы с самым невозмутимым видом выслушал товарища майора и всё с тем же равнодушием дал своё высочайшее согласие. И в дальнейший путь мы отправились уже вторыми.
   И вот теперь наша броня очень страдала от густого пыльного шлейфа, тянущегося за вырвавшейся вперёд вообще-то замыкающей боевой машиной.  То ли механик-водитель Вова Смирнов дорвался до управления своей собственной БМП-2, как до заветного сладкого блюда. То ли он вздумал совершить возмездие за свои недавние мучения с облагораживанием одной низинки. То ли товарищ майор всячески подгонял его, стараясь выжать из стального военного коня побольше скорости и огня, чтобы потом, так сказать, на всю оставшуюся жизнь у отважного парторга сохранилось неизгладимое воспоминание о своей собственной удали…
   А может быть это была своеобразная «страшная мстя» за все предыдущие дни… Когда вторая БМПешка не самым достойным образом катилась сзади… Когда Председателю партийной организации 6-го батальона товарищу Болотскому пришлось досыта наглотаться ядрёной пустынной пылюки…
   И теперь эту пыльную смесь поглощали и вдыхали уже мы… Отплёвываясь и чихая… Отворачиваясь от неё и закрываясь… Тихонько злясь и мысленно матерясь…
   А тут ещё новая напасть!..
   -Лукачина! –кричал Веселков одному из членов экипажа боевой машины. –Не отставай!
   Наш механик-водитель уже не возражал… «Поперёк весёлого батькиного слова…» Лука послушно прибавлял газу, чтобы наверстать упущенные метры, после чего наша БМПешка из саморассеивающейся пылевой завесы неотвратимо въезжала в густое облако песчаного шлейфа, обильно и только что взметённого в воздух катками и гусеницами идущей впереди нас брони.
   И тут начинались адские муки механа Лукачины… Ведь именно он должен был постоянно смотреть вперёд, чтобы благополучно рулить своим штурвалом. Тогда как все его пассажиры оказывались в более благоприятных условиях – они и сидели гораздо выше, и имели возможность защитить свои лица от пыли. Кто-то спасался, сильно отвернув голову в сторону. Коля Малый обмотал свою крупногабаритную личину зелёной косынкой, которая имелась в комплекте его санитарной сумки. Командир группы с прапорщиком Акименко деликатно прикрывали свои глазки ладонями, изредка поднимаемыми вверх как шторки.
   И только один Лукачина не имел абсолютно никакой возможности избежать пытки пылью: руки были заняты штурвалом, а голова безутешно торчала из водительского люка, пребывая в самом незавидном положении… Ибо находилась она ниже всех остальных головушек, которым периодически выпадала счастливая случайность глотнуть спасительную порцию совершенно чистого воздуха… Принесённую откуда-то сбоку горячим афганским ветром… И тогда все военные пассажиры были счастливы… Все, кроме Луки… Потому что только ему не доставалось практически ничего.   
   Не выдержав такого издевательства, иногда Лукачина незаметненько сбавлял крейсерскую скорость и тогда наша боевая машина постепенно отставала от впереди идущей БМПешки-счастливицы. И наступали короткие минуты всеобщего военного благополучия… Даже у Луки появлялась возможность отдышаться и прополоскать рот глотком воды…
   Однако это удовольствие оказывалось очень уж мимолётным – командир группы  как всегда пребывал на своей высоте… Веселков вновь начинал подгонять Лукачину, после чего тот опять прибавлял газу тире скорости… И пылевой ад начинался по новому кругу…
   Проклятая пыль уже успела забить собой обе ноздри, осушить полость рта и даже затруднить когда-то незаметную способность моргать… Скрипящий на зубах песок в расчет уже не принимался, став чем-то обыденным и неизбежным… И оставалось всем нам только терпеть и молча мучаться…
   Мы с Володей Агапеевым страдали на башне. Между нами сидел товарищ прапорщик, занявший самое коронное место. Меж его ног торча… Словом, левая нога находилась по одну сторону скорострельной пушки, а правая – соответственно по другую.
   Но самое главное его благополучие заключалось в том, что старшина роты имел возможность надёжно держаться рукой за металлическую штангу, которая изменяет направленность инфракрасного прожектора вслед за углом наклона спаренного с ним 30-миллиметрового орудия. И прапорщик Акименко мог уверенно держаться правой рукой за эту самую штангу, а левой ладошкой прикрывать лицо от пыли. И помешать ему наслаждаться жизнью мог только полный переворот нашей боевой машины…
   Однако БМП лишь раскачивалась, преодолевая на полном ходу небольшие барханы и впадины между ними. А потому в строгой зависимости от крена пятнадцатитонной махины мы с Вовой наклонялись то вправо, то влево, то вперёд, то назад. Таковы были мелкие нюансы передвижения по песчано-пустынной местности… Одно слово… Регистан…
   Практически всё население нашей брони теперь восседало впереди, то есть на ребристом бронелисте. А вот наш наводчик-оператор Лёня Тетюкин ещё в самом начале передвижения скрылся внутри башни, плотно задраив за собой оба люка. Наверняка пыль пробивалась и во-внутрь БМПешки… Но, как говорится, каждому страдальцу – свою порцию страдальческих мук. 
   Спасаясь всё от той же пыли, я откинулся назад и теперь пребывал в полулежачем положении, развернув тело на правый бок. И мой измученный взгляд рассеянно блуждал по всему, что ему попадалось на пути. Скользнул он и по чуть сгорбленной спинке товарища прапорщика с еле различимыми солевыми разводами на лопатках. А вот пониже…
   Там находилось целое богатство старшины Акименко… То бишь рюкзак десантника РД-54! В самом вместительном кармане которого плотно размещалась стальная канистра литров эдак на семь-восемь. А может и на все десять!.. Что было ещё мучительней…
   Ведь внутри этой стальной канистры и сейчас «что-то» бултыхалось… Хоть и неслышно среди всеобщего шума… Зато очень даже явственно… А потому крайне невыносимо и просто душераздирающе!.. Ибо эта булькающая жидкость, то есть обыкновенная вода с химическим составом Аш-два-О… Ну, может быть с какой-то долей вредненьких афганских примесей, что в принципе было не столь важным…
   В общем, холодненькая и прозрачненькая водичка спокойненько себе так плескалась в этой пуленепробиваемой канистре, сварганенной какими-то заводскими умельцами… Плескалась она, да и только…
   Потому что эта заветная вода из лашкарёвской артезианской скважины находилась в канистре из одно или двухмиллиметровой стали, да ещё и за наглухо закрученной крышкой-пробкой, к тому же задраенная тремя внутренними клапанами военного рюкзака… Два небольших продольных клапана и один  широкий поперечный… И вдобавок всё это было туго застёгнуто верхним большим клапаном.
   Но и это ещё было не всё-о!.. 
   Из дополнительных мер предосторожности товарищ прапорщик предпринял самые надёжные: рюкзак РД-54 уверенно подпирал сзади спину старшины, а его лямки были прижаты к башне сидящим на них же Акименко Николаем свет-батьковичем. И с такими мерами безопасности любое, даже мало-мальски незаметное, посягательство на драгоценнейшую воду моментально будет пресечено её бдительным хозяином… К слову, не только таганрогским каратистом, но и лашкарёвским ротным старшиной!
   И поэтому, глядя на вобщем-то чужое добро, я мог только радоваться самым светлым чувством за товарища прапорщика… Ведь у меня не получилось бы даже облизнуться на его ВОДУ…   
   «Это шершавым-то мои языком… Да по потрескавшимся губам! Нет уж!..»               
   И мой тоскливый, вернее измученно-скучающий взгляд побрёл дальше…
   Однако я не был одинок в своих страданиях… Ведь справа от старшины сидел Володя Агапеев, которому уже до чёртиков надоело любоваться окружающей действительностью… Особенно наглым видом новенького рюкзака старшины роты. И вот наши горящие взгляды пересеклись… И мы без слов поняли то, что внутри совершенно разных извилин блуждают очень уж похожие мысли…
   «Одни татарские… Другие русские… Но страшно похожие… Как близнецы-братья!»
   Вот Бадодя тоже откинулся назад, чтобы выпасть из бокового поля зрения прапорщика Акименко, после чего он с заговорщицким видом потыкал указательным пальцем в заветный рюкзачок, после чего средний палец многозначительно щёлкнул по солдатскому кадыку… Всё было понятно… Тут не требовались ни слова, ни дополнительные жесты… Скромняга и тихоня Вовка Агапеев предлагал мне посягнуть на самое святое… Что имелось сейчас у старшины Акименко… На его чистую воду!
   Ведь свою стальную канистру прапор берёг похлеще… В данном случае даже отсутствовала самая высшая мера измерения бережливости армейского прапора. Все эти милицейские и погранично-КеГеБешные обладатели звёздочек на беспросветных погонах, невзирая даже на их причастность к столь церберовским структурам, все они попросту отдыхали… Стырить что-либо у армейского прапора – это уже была задача из разряда крайне трудновыполнимых!
   А в данном случае условия ужесточались тысячекратно… Чтобы стащить личную воду в самом эпицентре афганской пустыни Регистан… Да ещё и у товарища прапорщика Акименко!.. С его таганрогской бдительностью и предприимчивостью… А тем более с его-то хохляцкой хозяйственностью?!.. То есть экономностью, переходящей в скаредность тире скупость…
   В общем… Задача становилась совершенно невыполнимой…
   Ведь даже на привалах Акименко не расставался со своим рюкзаком. Спал, положив на него голову. Принимал пищу, опираясь на этот же РД-54. Даже для полного уединения с природой, то есть за бархан, прапор уходил с автоматом в одной руке, что в общем-то было неудивительным явлением… Поскольку вся разведгруппа так и поступала, когда требовалось скрыться от посторонних глаз… Но ведь в другой-то руке прапорщик Акименко всегда нёс свой драгоценнейший рюкзак… Чем и вызывал всеобщие улыбочки…
   Однако понять товарища прапорщика было очень нетрудно. Ведь он впервые в своей жизни отправился на боевой выход, да ещё и в самый трудный за всё последнее время. И оказавшись в центре пустыни Регистан, старшина берёг свой неприкосновенный запас воды гораздо сильнее, чем… (* ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: И опять отсутствует мера измерения прижимистости военного прапорщика!)
   И поэтому на многообещающее предложение Володи я смог ответить лишь глубочайшим вздохом сожаления да грустно разведёнными ладошками. Любая попытка была заранее обречена на провал… С последующими карательными мерами прапорского возмездия… Начиная от полного лишения возможности каждую неделю менять грязные портянки на свежие… Ну и другие виды военно-садистских изощрений…
   Однако разведчик Агапеев оказался очень настойчив в достижении поставленной самим же собой цели. Незаметно от старшины, он осторожно расстегнул один край верхнего клапана рюкзака… Как раз там, где и находилась завинчивающаяся крышка… Я смотрел на его манипуляции с хорошей долей здорового скепсиса… Поскольку расстегнуть два внутренних клапана, да не потревожив спокойствия старшины роты… Это у Володи точно не вышло бы! Да он и сам понял всю бесперспективность своих действий и убрал свою шаловливую руку… Но верхний клапан всё же не застегнул…
   Мы по-прежнему ехали в густом облаке пыли. Боевая машина качалась из стороны в сторону. Вся подгруппа вместе с Веселковым сидела впереди нас. Лёнька-Пайпа прятался внутри башни и ни за кем не подглядывал. Прапорщик Акименко, как самый главный объект нашего внимания, сидел на своём коронном месте, страдальчески прикрыв рукой глаза… В принципе всё было спокойно…
   Но ведь когда-то эта безмятежность возникшей ситуации могла закончиться. Будь то короткая остановка или же более длительный привал. И Бадодя решил действовать дальше…
   Видимо он уже успел обдумать то, как же следует избежать возникших проблем с расстёгиванием двух внутренних клапанов. И он добился своего!.. Всего лишь раздвинув эти клапана в противоположные стороны. И в образовавшуюся щель выглянула заветная крышка канистры!
   Я конечно же слегка обалдел от увиденного… Поскольку, ну, никак не ожидал от Бадодия Бадодиевича такой разведчикской смекалистости и спецназовского хладнокровия… А он уже смотрел то на меня, то на эту массивненькую крышку…
   Это была уже половина дела!.. Но до полной победы оставалась неразрешённой очень важная задача: Как же нам напиться воды из неподвижной канистры? Первой мыслью была сущая элементарщина – открутить крышку и припасть ртом к горловине. Но мы всё время находились в движении. И при таком манёвре мы рано или поздно всё же привлекли бы внимание обладателя рюкзака… Или толкнув его плечом, или пошевелив канистру слишком сильно. Да и воды в ней ведь не по самое горлышко… И языки наши не вытянутся в длинную трубочку… Этому ведь нас в Чирчике не обучали…
   «Ни-че-го!..»
   До заветной цели оставалось совсем чуть-чуть… Какой-то малюсенький пустячок… Но наши иссушённые жарой мысли оказались бессильны перед простейшим техническим решением…
   «Ну, надо придумать… Ну, хоть что-нибудь!» 
   А потому я в полнейшем отчаяньи оглянулся назад на корму боевой машины… Там, в пространстве между башней и ЦеВешкой размещались солдатские рюкзаки с боекомплектами.
   На наше счастье из одного Рд торчал кончик «Родничка». Этот голубой фильтр замаячил из своей прозрачной упаковки ТАК СПАСИТЕЛЬНО!.. Что я даже закусил изнутри губу… Чтобы случайно не вскрикнуть… Ведь это было именно то, что и требовалось нам с Володей!..
   Я осторожно перебрался на корму брони, выдернул «Родничок» из чьего-то рюкзака и с большим нетерпением разорвал полиэтиленовую упаковку. Вобщем-то это был обычный армейский фильтр, предназначенный для употребления воды из практически любых источников. И данное устройство было самым простейшим. То есть обыкновенная трубка голубого цвета, внутри которой размещался специальный волокнистый вкладыш, пропускающий сквозь себя только воду… Но именно в нём, то есть во вкладыше мы сейчас и не нуждались.
    Я осторожно выкрутил нижнюю часть «Родничка» в виде дренажной пробки с многочисленными мелкими отверстиями, затем вытряхнул наружу сам фильтр и, не удержавшись, тутже запустил им в пустыню Регистан. Во время всех этих действий я краешком глаза всё же следил за товарищем прапорщиком, но тот по-прежнему сидел уткнувшись лицом в свою ладошку. Значит всё пока что было нормально… И можно было действовать дальше… Ведь в моих руках уже оказалась простая полая трубка длиной в тридцать или тридцать пять сантиметров.
   Затем я вернулся на своё место на башне. К этому моменту Вовка уже умудрился незаметно открутить крышку канистры. Вот я передал боевому другу спасительную трубку. Он осторожно опустил её в горловину канистры… Огляделся по сторонам как ни в чём не бывало… Да и припал губами к «Родничку»…
   Я сидел на своём месте как влитой… Чтобы товарищ прапорщик не заподозрил ничего плохого для себя лично. И вместе с тем я искоса  наблюдал за Бадодей… Который всё пил и пил… Уже не озорничая… Глотал и глотал… Позабыв обо мне и остальном мире… Всё пил и пил… Пил и пил…
   Время, как мне показалось, застыло на одном месте… И каждая секунда длилась нескончаемой вечностью… И вовсе не потому, что Вовка мог бы выпить всё содержимое этой канистры. Просто я переживал за благополучный исход всей этой спецоперации… Поскольку она могла в любой момент окончиться полным провалом… И тогда моя жажда останется только лишь моей жаждой… Особенно нестерпимой в случае нашего провала…
   Но вот разведчик Агапеев всё-таки оторвался от «Родничка»… Настал и мой черёд поучаствовать в этом нехорошем деле. Однако раздумывать было уже слишком поздно… Да я и не раздумывал… А попросту присосался через «Родничок» к канистре с водой… Чья бы она ни была…
   Время остановилось!
   Большими и судорожными глотками я втягивал в себя прохладную воду… Раз за разом… Раз за разом… И всё остальное в мире перестало для меня существовать… Сейчас была только вода… Такая нескончаемо вкусная… И я, жадно глотающий эту чистейшую воду… И больше ничего!
   Время по прежнему стояло… Вокруг нас замерла вся планета Земля!.. И даже вся наша Вселенная!
   Но вот… Наконец-то мой желудок наполнился по самую завязку… Последние глотки я делал уже с большим трудом. И всё же моему организму пришлось оторваться… С огромным сожалением и с явной неохотой…
   Однако всё хорошее в жизни всегда имеет привычку заканчиваться… Увы, но это так.
   И я вновь выпрямился. Всё-таки не отрывая глаз от чёрной горловины заветной канистры.
   Но предусмотрительный друг Володя уже накрыл её крышкой, которую и принялся закручивать аккуратными движениями. Затем он расправил внутренние клапаны. После чего бережно застегнул верхний... И разве что не погладил грубый брезент ласковой своей ладонью…
   Я уже выбросил ненужный теперь «Родничок» в пустыню. Операция прошла очень даже успешно и нам следовало замести все следы своей причастности. Напоследок мы обменялись гордыми и торжествующими взглядами… Мол, как ни была невыполнима эта задача, но всё-таки мы с ней справились. И внутри нас теперь бултыхалось по несколько литров прохладной водички… Литра так по два или три… Не меньше…
   И следующий час я пребывал в каком-то сладостном упоении… Или даже в водном опьянении. Или в состоянии величайшего солдатского счастья…
   И пусть… Пусть выпитая вода теперь выходила из меня в виде лёгкой испарины… Пусть меня тихонечко терзали угрызения совести… Но всё же на какое-то время чувство сильной жажды меня не мучало. И это было восхитительно!..
   Через час или полтора группа остановилась на привал. Настало время обеда. Я в числе первых спрыгнул с брони и стал деловито заниматься всякими хозяйственными делами. Друг Вова мне конечно же помогал…
   В это же время прапорщик Акименко неспешно обтряхивался от пыли, стоя возле пушки. Но вот он собрался вниз и взялся правой рукой за лямку рюкзака… И в ту же секунду старшину будто пронзила молния!..
   Он замер… А потом… Всё ещё не веря своим ощущениям и неожиданной лёгкости РД… Акименко поднял рюкзак повыше и даже потряс им в воздухе… Затем ещё несколько раз… Однако эти ощущения и предчувствия его не обманули… Быстро расстегнув все клапана и торопливо открутив крышку, прапорщик Акименко заглянул внутрь канистры и буквально остолбенел… Непередаваемая гамма всевозможных эмоций тут же пронеслась по его худощавому лицу… И мне даже стало его очень жаль…
   Но мне сейчас следовало заниматься другими делами, нежели исподтишка разглядывать донельзя огорчённого прапора. Тем более что он принялся внимательно всматриваться в каждого нашего солдата…
   -Агапеев! – сердито обратился я к Бадоде. – Ну, чего ты тут варишься? Бери брезент и тащи его на ту сторону брони!
   Однако мой напарник отрицательно покачал головой:
   -Не-а! Я один не смогу! Ещё кто-то нужен.
   Краем глаза я уловил то, что в эту самую минуту старшина Акименко пристально изучает именно нас обоих. Но нам следовало не подавать никакого вида…
   -Ах, ты… Е-пе-ре-сэ-тэ! – возмущался я. –Пошли! Вдвоём потащим.
   Мы с трудом выволокли брезент из десанта и принялись расстилать его на затенённой стороне сбоку нашей БМП. Улучив момент, когда рядом никого не оказалось, я не выдержал и признался Бадодию в своих душевных терзаниях…
   -Какие же мы всё-таки сволочи!
   -Да! –вполне серьёзно и даже с каким-то театральным надрывом ответил Володя Агапеев.
   Но через секунду-две, явно не выдержав всей ответственности за только что совершённое злодеяние, Бадодя Бадодиевич тихо рассмеялся. Улыбнулся и я. Ведь дело-то уже было сделано… И от наших сожалений да раскаяний товарищу прапорщику легче не станет…
   Хотя… Своими искренними признаньями мы его очень даже порадуем… Хотя бы тем, что вода исчезла по нашей милости… И она точно была в его канистре… И горячее солнце здесь ни при чём, то есть оно совершенно-таки не напекло голову старшины… Так что никаким лёгким расстройством психоневрологии здесь даже и не пахнет… Это сделали мы… 
   Но об этом следовало молчать и помалкивать. Ведь товарищи прапорщики в своём прапорщицком гневе бывают очень даже грозными! И его следует остерегаться изо всех сил.               
   Да и выпитую нами воду старшина может преспокойненько восполнить. Ведь у него имеется неограниченная и постоянная возможность пить воду из общей ЦеВешки. А у нас, то есть у солдат такого права нет… А посему…
   «Если любишь пить водичку – не лови хлебалом мух!» 
*
   Глава 14.   ПОГНАВШИСЬ ЗА ОБОИМИ ЗАЙЦАМИ, СМОТРИ НЕ РАЗОРВИСЬ!
                Когда начальники в разладе
                И каждый тянет на себя
                Не повезёт нам здесь в засаде
                И поиск будет - кколготнЯ
                А.М.

   Отобедав на скорую руку, наша группа вновь тронулась в путь.
   Каким это образом Весёлый умудрялся ориентироваться в бескрайней пустыне – это обстоятельство до сих пор остаётся для меня загадкой. Ну, не по дневным же звёздам!.. А ведь вокруг продолжали расстилаться однообразные кусты саксаульной растительности вперемежку с похожими друг на дружку песчаными барханами. Даже та гора с цилиндром на вершине уже давным-давно скрылась за горизонтом и таким образом у нас опять исчез самый лучший в мире ориентир. И ведь это произошло задолго до обеда… А может быть и несколько часов назад… Когда моё внимание оказалось всецело занятым… Как впрочем и агапеевское…
   К слову… Теперь товарищ прапорщик держал свою драгоценную канистру не сзади, а прямо перед собой. Наверное ему именно так было поспокойнее, когда оставшийся у него запас прозрачной воды беспечно плещется у его ног. Причём под чутким визуальным контролем ротного старшины.
   А мы по-прежнему всё ехали и ехали. И ничто не могло нарушить однообразия пустыни Регистан. Только солнце медленно и уверенно изменяло своё местоположение на бледно-голубом небосклоне. Всё же остальное даже и не думало меняться… Ни в лучшую сторону, ни в худшую…
   Товарищ парторг по-прежнему возглавлял нашу колонну, смирновская БМПешка впереди всё пылила и пылила, командир группы всё смотрел в топокарту, пытаясь отследить только что пройденный маршрут… Мы прятались от пыли… Одним словом всё шло уже привычным чередом… То есть бардаком.
   «А мы всё ехали и ехали… Пустыня понимаете ли…»
   Наконец-то впереди показалось какое-то возвышение и мы направились именно в том направлении. Не прошло и получаса, как мы убедились в том, что перед нами находится небольшая гряда холмов, поросших всё такой же саксаульной растительностью.
   И внезапно среди этих зеленоватых зарослей мы увидали стадо джейранов. Оно было голов в семь-восемь. Замершие было в нерешительности животные мгновенно встрепенулись от взревевшего двигателя смирновской БМПешки и бросились прочь… А мелкий механик-водитель тут же решил их всех догнать и затоптать… Своими стальными гусеницами…
   В общем, понеслась звезда в рай!
   Сладкоголосый курский соловей Вова теперь превратился в сильного и кровожадного хищника, бросившегося догонять свою законную добычу… Если легконогие джейраны грациозно мчались между барханами, то для боевой машины пехоты таких условностей явно не существовало… Она мощно взлетала на песчаные гребни и с неменьшей энергией преодолевала низинки и ложбинки.
   На свою беду и к большому огорчению военных пассажиров товарища Смирнова это небольшое стадо упрямо мчалось вдаль по прямой линии, чем заметно облегчало задачу курносому механу в выборе направления движения… Однако сидящие на броне люди изо всех сил старались не свалиться на полном ходу…
   Бешеная гонка за быстроногой дичью продолжалась и продолжалась. Находившийся на той БМПешке старшим военачальником товарищ майор никаких мер по обузданию разошедшегося механика-водителя не предпринимал. Наверняка, ему понадобилась очередная пара рогов!.. А командир группы уже в который раз пытался перекричать рёв обеих машин и всё впустую… Наш военно-полевой аналог знаменитого ралли Париж-Дакар решил ничем не уступать своему прародителю…
   А джейраны всё мчались и мчались по прямой. И скорей всего пассажирам той брони надоело трястись по барханам и ложбинам. А может быть они попросту решили сменить свою тактику преследования. Как бы то ни было, но когда стадо в очередной раз оказалось на открытом пространстве, смирновская БМП замерла на месте… И в ту же секунду с неё грянул мощный залп… Стреляло практически всё, что могло стрелять… Кроме скорострельной пушки и спаренного с ней башенного пулемёта, а также ручных противотанковых гранатомётов и сигнальных ракетниц… Все же остальные автоматы и снайперская винтовка выпускали целую тучу пуль и всё по несчастным джейранам… Своим привычным взглядом я даже различил длинную очередь трассеров из пулемёта.
   Когда стрельба стихла, чтобы охотнички перезарядили пустые магазины на полные… Когда механик-водитель Смирнов ещё не успел отпустить сцепление и прибавить оборотов… Вот тогда-то  и прозвучал донельзя зычный командирский голос старшего лейтенанта Веселкова.
   -А-а-ах, ты!.. Так и сяк, да разэтак!..
Обычно сдержанный и даже невозмутимый в быту командир группы теперь разошёлся не на шутку, перейдя в своей ярости все мыслимые пределы военного хулительства.
   -Смирно-о-ов!
   Длинная веселковская тирада предназначалась в первую очередь механику Вовочке… Как оказалось, в своём недавнем прошлом он был очень уж непотребным ребёнком тире педаростком тире юношей якобы мужского пола… В нынешнем настоящем Смирнов только лишь развил в себе все свои негативные качества… А в обозримом будущем, по словам всё того же командира группы, своенравного механа ожидало неминуемое подвешивание на стволе пушки за одно очень деликатное место… Причём длинный ствол будет подниматься и подниматься очень медленно… Но неотвратимо…
   Услышав такое предсказание в свой персональный адрес, механик-водитель Смирнов буквально оцепенел. Он даже не попытался занырнуть поглубже в своё полутёмное логово и на всякий случай запереть за собой бронированный люк. Пока командир группы переводил своё дыхание, юркий курянин Вова даже не повернул своей головы в нашу сторону, чтобы хоть как-то оправдаться за все только что совершённые им проделки с ходовой частью наших машин. А тем более он не стал оборачиваться на товарища майора в поисках поддержки или спасения беззащитной солдатской жизни… Одним словом, Вова Смирнов замер… Всем своим видом показывая абсолютную послушность новым приказам старшего лейтенанта Веселкова.
   А тот уже начал извергать вторую, очень замечательную по смыслу тираду… Теперь зычная командирская речь была уже о всех солдатах с той брони, которые удумали самовольно распоряжаться дорогостоящими материальными ценностями… Начиная от таких мелочей, как  изнашиваемые при стрельбе автоматные стволы и заметно истощённый  моторесурс обоих двигателей, не говоря уж об амортизационных издержках соприкасающихся друг с другом трущихся деталей…
   И это своё выступление Весёлый закончил упоминанием о безвозвратно сожжённых сотнях литров дизельного топлива и тысячах штук патронов, бездарно растраченных в последние полчаса…
   -А ведь за них придётся платить… - выговаривал командир уже своим привычным тоном. –Причём именно вам, а не мне. И в десятикратном размере!.. При возвращении я у всех проверю боекомплект.
   Его подчинённые, безмолвно сидевшие на другой БМПешке, тоже решили проглотить на время свои языки. Они даже не стали уточнять то, что в количественном отношении боеприпасов было израсходовано не тысячи штук, а всего-то сотни две или три… Хотя нет, около четырехсот… Ведь пулемётчик тоже постарался от души… И на фоне их всеобщего молчания голос прорезался только у одного человека…
   Ну, разумеется у самого достойного представителя нашей партии в дикой афганской пустыне…   
   -Веселков! – в обычной своей назидательно-поучающей манере произнёс Болотский. –Как вы можете так выражаться? Один сплошной мат-перемат!
   -Сам себе удивляюсь, товарищ майор! – невозмутимо отпарировал командир группы. –Наверное для связки слов…
   Следует непременно отметить тот факт, что в коротенькие промежутки между упоминаниями о необходимости бережного отношения к военной матчасти Веселков умудрялся вставлять очень уж знакомые всем нам идиоматические выражения… В которых прямым образом или же в косвенном порядке затрагивались отдельные родственники провинившихся, причём всё больше по женской линии, а также непосредственно сами разгильдяи, раздолбаи, ну и так далее… Всех не упомнить…
   Вероятно и товарищ парторг не успел документально зафиксировать только что услышанное многообразие, однако в общем их контексте он всё же решил высказаться. Скорей всего для того, чтобы хоть так подчеркнуть своё старшинство по званию.
   Однако командир группы сейчас ничуть не смутился присутствия товарища парторга и в лишний раз напомнил о том, что к вверенному государственному имуществу следует относиться с повышенной рачительностью. Конечно ещё можно было добавить для красного словца такое расхожее выражение, как «Социализм – это строгий учёт и контроль, дорогие товарищи!».
   Но наш старлей в бурных овациях, переходящих во всенародное ликование, совершенно не нуждался. Зато он произнёс очень важную фразу, которая вызвала у нашей половины группы тихую радость.
   -Смирнов! –сурово  сказал Веселков. –Едешь за нами! И смотри у меня!.. А то я из-за тебя чуть было не потерял все ориентиры.
   На этом парторговская вольница закончилась и все бразды правления перешли в самые достойные среди нас руки. Товарищ майор благоразумно промолчал, сделав совершенно равнодушное лицо. Будто последние слова старшего лейтенанта Веселкова относились только к расшалившемуся механику-водителю Смирнову. И в этом проявилась вся его партийная мудрость.
   Ведь слова словами, но заблудиться в бескрайней афганской пустыне – это ведь совсем не трудно. А штатный командир группы умеет не только сравнивать топокарту с окружающей местностью, но и находить среди тысяч песчаных холмиков очень важные ориентиры.
   Тем временем товарищ старший лейтенант чинно уселся на своё командирское место и приказал нашему механу трогаться в дальнейший путь. Воспрявший духом Лукачина радостно гигикнул и запустил двигатель.
   Когда наша первая БМПешка медленно, почти что величаво проехала мимо второй брони, Лука притормозил на секунду и быстро дал двойную прогазовку. Конечно при выхлопе отработанной соляры строго назад это действо выглядит более эффектно… Но хитрющий западенец довольствовался теми возможностями, какие у него имелись… Разве что гусеницами не шаркнул по очереди… Одна за другой… Как это обычно проделывают своими задними лапками небольшие, но страшно горделивые  собачки, забрасывая землёй и песком кое-что после себя…               
   -Эй, Пукачина! – донёсся голос Коли Малого. –Хватит бздеть! Езжай давай!
   Наш механ хохотнул довольным тоном и поехал дальше. По указанию командира группы мы теперь держали курс прямо на вереницу холмов. Ведь минут десять назад мы остановились, держа на них свой курс, и именно в том направлении скрылось обстрелянное стадо джейранов. Шансов на то, что кто-то из  подраненных животных упал без сил, было слишком мало… Но всё же попытаться стоило. Ведь все мы видели, как многочисленные трассера поразили нескольких джейранов. Что впрочем совсем не помешало этим диким животинкам всё с той же скоростью улизнуть в неизвестном направлении.
   Однако когда мы въехали на самый верх, то здесь нас поджидал совершенно другой сюрприз. Гораздо приятнее, нежели охота на быстроногих джейранов. Ведь сейчас на нашем пути оказалась более серьёзная дичь, при одном только виде которой сразу же начинают чесаться указательные пальцы правой руки, а в левой стороне груди что-то   принимается колотиться со страшенной силой…
   -Караван!
   Громкий крик Коли Малого заставил всех нас мигом обшарить взглядом свои сектора наблюдения. И точно! Спереди и справа, то есть по направлению на два часа по циферблату… Там находилось около десятка навьюченных верблюдов, рядом с которыми стояло несколько человеческих фигурок. Они тоже наблюдали, но уже за нами…
   -Вперёд! –скомандовал Веселков строгим тоном. –Усилить наблюдение! Чтоб ничего не успели спрятать!
   Приказание было отдано вполне своевременное. Ведь расстояние до обнаруженного каравана составляло километра полтора-два. А ещё нашим БМПешкам предстояло спуститься по склонам холмов на ровную поверхность такыра, затем пересечь его и только на противоположной стороне этого высохшего озера нас поджидал тот самый караван. А значит на все наши перемещения уйдёт минут десять-пятнадцать или даже все двадцать. Следовательно за это время проворные афганцы успеют спрятать в песках что угодно. Хоть одноствольное ружьишко со стареньким патронташем, хоть переносную зенитную ракету, хоть двухколёсную установку для запуска реактивных снарядов.
   Так оно и вышло… То есть на спуск с холмов и преодоление такыра мы затратили около пятнадцати минут. Когда  наши БМПешки подъехали к каравану, нас вышло встречать аж шесть человек. Уже одного беглого взгляда было достаточно для того, чтобы понять несколько моментов. Что этот караван остановился здесь на привал два-три часа назад. Поскольку у них горел костёр, на котором что-то варилось в чёрном котле. Что привал афганцы устроили на самой границе твёрдой поверхности такыра и сыпучих песков пустыни. Следовательно что-либо запрещённое они успели припрятать уже давным-давно. Что теперь-то все караванщики вышли к нам не с распростёртыми конечно объятиями, но абсолютно безоружные и совершенно миролюбивые.               
   Это были мужчины среднего возраста, одетые в свои национальные чёрные одежды с яркими расшитыми жилетками. И на их смуглых лицах было одинаковое выражение какой-то растерянной беспомощности и тревожной озабоченности… Глядя на этих афганцев я невольно подумал, что такие же эмоции наверняка переживают те мирные граждане, которых раннним-ранним утром какие-то вооружённые люди вытащили из тёплых постелей, вывели из родного дома на свой же двор и поставили перед нацеленными автоматами… А соседи и понятые молчат и смотрят на них, не отрывая глаз…   
   Однако… Как бы то ни было… Но досмотреть караван следовало по всем правилам…
   -К машине! –скомандовал командир группы. –Прикрытие – вперёд!
   Две подгруппы прикрытия уже спешились и быстро охватили караван полукольцом. Разведчики не подходили к афганцам на слишком близкое расстояние, чтобы сохранить за собой возможность любого манёвра. Будь то огневое поражение внезапно проявившегося противника или же перемещение по местности. Да и от верблюдов можно было ожидать чего угодно… Это в кинокомедии они только плюются… А в суровых условиях пустыни эти животные способны вытворять самое непредсказуемое…
   Лично я остался на броне, чтобы в случае необходимости иметь неплохую огневую позицию для своего пулемёта. С башни же гораздо удобней стрелять, чем лёжа на голом такыре.  И мне было хорошо видно практически всё. Как рассредоточились обе подгруппы прикрытия, держащие на мушке караванщиков и одновременно с этим контролирующие окружающую обстановку. Как командир вместе с подгруппой досмотра двинулся вперёд, чтобы обследовать место привала без этих афганцев. Как Коля Малый очень дотошно досмотрел лагерь любителей пошастать по пустыне, практически вывернув наизнанку их дорожные сумищи-хурджуны и даже заглянув под крышку закопчённого котелка.
      Пока наши разведчики делали свою привычную работу… Пока они высыпали из хурджунов всё их содержимое… Пока «шурави-сарбозы» старательно что-то искали… Афганцы просто стояли и молчали… Теперь на их лицах читалась какая-то раздосадованность… Я обратил внимание на то, что глаза их не бегают из стороны в сторону… Некоторые отрешённо посматривали то на солдат, то на БМПешки, то вовсе в пустыню… А кое-кто глядел вниз… Как будто ему было ужасно стыдно за всё происходящее.
   Но вот прошло несколько томительных минут… И теперь караванщики объясняли что-то Веселкову, энергично жестикулируя руками и показывая ими разные направления, тыча в одну и ту же пустыню Регистан… Которая окружала нас со всех сторон…
   -Малый! Ну, что? – громко спросил командир.
   Сейчас он стоял в непосредственной близости от караванщиков, которые закрывали собой весь обзор. Из-за этого  Веселков не мог следить за действиями Миколы. На подходе ко всем им был и майор Болотский…
   -Ничего нема! – отозвался обладатель самого разочарованного лица из всех наших бойцов. –Наверное успели заныкать в песок. В котле у них толи кролик варится, то ли заяц. Ну, не руками же они его ловили.
   Затем по указанию Весёлого досмотровая подгруппа обошла близлежащую местность вокруг лагеря караванщиков. Но каких-либо результатов это не принесло. В последнюю очередь были обысканы сами афганцы.  И этим щепетильным делом занялся всё тот же Коля Малый… Наш мастер на все руки…
   Афганцы были выстроены в одну шеренгу, причём на расстоянии в полтора-два метра друг от друга. Такой интервал между ними был нужен для того, чтобы обыскиваемые лица не могли что-либо передавать соседу. Или же попросту избавляться от компрометирующих их предметов, отбрасывая крамольную вещь как можно дальше от себя.
   Но караванщики вели себя по-прежнему очень спокойно и сдержанно. Малый подходил к очередному афганцу, который уже без лишних жестов распахивал свою яркую жилетку и вынимал из её карманов всё содержимое. Малый внимательно изучал всё, что находилось в сложенных ковшиком ладонях, после чего слегка дотрагивался руками до боков просторной рубахи. Завершающим было прикосновение к тюбитейке или небольшой чалме. На этом обыск заканчивался. Конечно  ещё можно было похлопать руками по широченным шароварам, но Николай счёл данное действо очень неприличным, а потому  крайне ненужным.               
   -Чисто! – заявил Малый, закончив обыскивать последнего подозреваемого афганца. –Ничего нету.
   -Понятно. – произнёс командир и оглянулся по сторонам. – К машине!
   Это был сигнал подгруппам досмотра и прикрытия, чтобы они оставили свои рубежи и возвратились на броню. Через пять минут все мы уже сидели на БМПешках. Лукачина даже завёл двигатель…
   Вдруг один из афганцев вышел вперёд и стал что-то кричать. Это было что-то интересное и Веселков приказал механику выключить двигатель.
   -пайса-пайса! – кричал возбуждённый караванщик. –Пул-е мо!(* прим. Автора: Деньги-деньги! Мои деньги.)
   Он явно был чем-то расстроен или даже огорчён. Спрыгнувший вниз командир группы несколько раз переспросил афганца,  используя одно-единственное «Че?» (* прим автора: Что?)  А местный житель уже плакал, размазывая слёзы по худому лицу… И показывал рукой на Колю Малого.
   -Пайса!
    Догадаться о смысле его слов и эмоций было вобщем-то нетрудно.  Афганец хотел одного – чтобы Малый вернул ему деньги, которые Коля будто бы изъял у него во время обыска.
   -Малый, ко мне! –приказал Веселков.
   Разобидившийся солдат Микола  спрыгнул с брони и уже в свою очередь стал доказывать обратное. Что он ничего не забирал у этого караванщика. Что самый честный Малый всё это время находился на виду у всех присутствующих. Что хитромудрый афганец попросту решил подразжиться нашими откупными бакшишами. О происках международного империализма наш фазан даже и не заикнулся. Потому что и так всё было ясно: караванщик врёт, а дядя Коля говорит сущую правду.
   Однако на командира третьей группы все эти словесные доводы не возымели никакого действия. И старший лейтенант Веселков на виду у всех принялся самолично обыскивать своего же солдата. На которого пало подозрение в попытке создать международный конфликт. Коля Малый вздохнул и послушно вывернул все свои два кармана, в которых кроме початой пачки «Охотничьих» папирос не оказалось ничего.
   -Ну, товарищ старшнант… - выговаривал  свою обиду Коля Малый. –Зачем мне ихние афошки?  Я же вам честное слово дал! Ничего я у него не брал. Я же всё время на виду был!
   И всё же чувствовалось то, что Коля ведёт себя слишком уж демонстративно. Наверное из-за подошедшего к ним товарища майора. Да и все караванщики продолжали пялиться на наше внутреннее разбирательство.
   -Малый! А зачем ты заходил за БМПешку? – сурово спросил парторг. – Ну, перед тем как залезть на броню?!         
   Постоянно бдительный Председатель парторганизации успел подметить этот обходной манёвр солдата Коли… А вот тихо захлопнутую дверь десантного отделения и другого нашего хохла… Это Болотский явно проморгал.
   -Да я всегда сзади влезаю! – от всей души возмутился Микола. –Ногу ставлю на гусеницу, а рукой держусь за бревно. Так же удобней!
   А механик Лукачина стоял у своего люка и смотрел на всё это представление…
   - Подножка-то всего одна! –продолжал надрываться Коля. -Шо нам в очередь к ней становиться?!
   -Поспокойнее! –заявил товарищ майор своим привычным строгим тоном. –Не ори!
   -«Не ори…» -ещё больше обиделся солдат Малый. –Из-за какого-то караванщика…
   Ему не дал договорить уже сам командир группы. Весёлый скомандовал «К машине!»,  что являлось прямым приказом вскарабкаться на броню как можно быстрее. Коля взлетел наверх подобно сизому орлу. А старший лейтенант Веселков обескуражено развёл обе руки в стороны, давая понять афганцам всю бесперспективность их дальнейших действий или голословных обвинений…
   Затем и командир группы взобрался на броню, после чего  Лука стал медленно разворачивать БМП-2 в обратный путь.  По правому борту проплыла вереница равнодушных ко всему верблюдов и кучка афганских караванщиков. Они молча смотрели нам вслед, словно провожая нас. Даже тот, якобы ограбленный афганец уже перестал лить горькие слёзы и стоял вместе со своими соотечественниками…
   -Меня… -громко ворчал Малый. – Самого честного солдата! Подозревать в краже афганских бумажек!?
   -Отставить разговорчики! –приказал Веселков и тутже крикнул механику. –Лукачина, вперёд! Туда же, откуда мы и приехали!
    Механик дал газу и боевая машина понеслась вперёд будто птица. Ведь ехать по ровнёхонькой поверхности твердокаменного такыра – это самое милое дело во всём Афганистане. Хочешь - направо, хочешь - налево, а хочешь  - любые круги наяривай … Красота!   
   Через несколько минут караван остался далеко позади. Когда броня подъехала к подножию холмов, механики сбавили скорость и переключились на пониженные передачи. Спускались мы очень быстро… А вот подъём теперь предстоял нешуточный.
   -Иваныч! –обратился старшина роты к командиру нашей группы. –Что ты думаешь по этому каравану?
   Веселков ещё раз оглянулся назад и с некоторой долей огорчённости высказал свои мысли.
   -Успели спрятать. Они нас ещё тогда слышали, когда эти охотнички со всех стволов лупили по джейранам. Потом мы минут пятнадцать стояли с той стороны холмов. И пока мы поднимались на эту гряду. Так что у них было в запасе минут сорок-пятьдесят. А за такое время можно даже восьмиствольную эРэСовскую установку закопать в песок… Вот так-то!
   Было хорошо видно то, что командир группы очень уж сильно переживал из-за всего случившегося.  И вкусных джейранов упустили, и  долгожданный караван прошляпили. Ведь если бы не беспорядочная стрельба со второй БМПешки по убегающим животным, то наша броня на пониженной передаче заползла на верх без лишнего шума. И тогда мы застали бы караванщиков почти врасплох. Они конечно же попытались бы припрятать оружие, но сделали бы это в большой спешке. Да и у нас на виду. А значит шанс обнаружить спрятанное всё-таки оставался…
   Но, увы… Мы его упустили. А всё из-за чего? Вернее, из-за кого? В первую очередь был виноват конечно же сам командир группы. Который разрешил товарищу майору ехать первым. Таким образом командир подразделения по своей собственной воле утратил надлежащий контроль за  половиной своего личного состава. Это для товарища майора  всё происходящее является  своеобразной прогулкой… Афганской экзотикой! А для всех нас это была тяжёлая и изматывающая работа.
   Вот и сейчас… Боевая машина пехоты тяжело взбиралась вверх по склону. Каждый разведчик старался удержаться за любую выступающую деталь БМПешки, чтобы ненароком не свалиться с брони.
   А вот для товарища прапорщика этот подъём тоже был каким-то очередным развлечением… И он при первой же возможности стал докучать Коле Малому. Боевая машина как раз сейчас попала на более-менее пологий склон.
   -Малый! –обратился Акименко к солдату с самой невинной миной на лице. –Ну, ты хоть покажи мне…
   Микола покосился на старшину и всё же уточнил:
   -А что вам показать?
   -Ну, деньги афганские! –с наглой наивностью произнёс прапор. –Как они хоть выглядят?
   -А я почём знаю! –чуть не взорвался разведчик Малый. –И вообще!.. Что вы их ни разу не видели?
   -Нет конечно! –безаппелляционно отпарировал тёзка Николай, но в прапорщицком звании. –Откуда?
   Однако хмельницкий разведчик Микола быстренько успокоился и говорил весьма аргументировано:
   -Вот когда в Лашкарёвку приедем, тогда я вам покажу одну «афганю». Она у меня в тумбочке валяется. Если захотите, то могу и подарить её вам. Чтобы у вас хоть какая-то память об Афганистане осталась!
   Наступила долгая и томительная пауза… Вообще-то Малый почти всегда ведёт себя очень спокойно и даже дружелюбно. А тут на него что-то нашло… Раз в его ответе очень отчётливо слышна была плохо скрытая издёвка.
   Правда, у Малого действительно имелась эта потрёпанная банкнота достоинством в один афгани или же в одну афганю… Этого мы никак не могли разобрать… Раньше в Афганистане были в ходу афганские рупии, но потом их заменили эти самые афгани… Наши солдаты называли их просто – «афошками.»
   Я уже видел эту колину «афганю» и даже подержал её из интереса в своих руках. По словам Вити Бельмаса на неё в лашкарёвском дукане можно купить несколько жевачек или спичек. Только вот теперь разобиженный фазан, то есть новый дембель Малый решил пожертвовать эту потёртую бумажку товарищу прапорщику… Который в первый раз в своей жизни выехал в настоящий Афганистан… Который не охраняется по периметру нашей пехотой… В котором и духи вполне так конкретные, и караваны реальные… Да и задрал кверху свой прапорщицкий нос… Уже облупленный от солнца…
   Но, как говорится, каков привет, таков и ответ… Нечего было прапору умничать и докапываться до борзых наших фазанов. Видать, очень уж сильно разозлило Малого и недавнее поведение алчного караванщика, и незамедлительно проведённое дознание со следствием… Ну, и конечно же своя незадачливость… А тут ещё одна напасть объявилась…
   Товарищ прапорщик наверное и сам понял то, что был слегка не прав. Больше он не лез с неуместными расспросами и неподходящими просьбами. И таким образом возникшая пауза продлилась ещё дольше…      
   Мы наконец-то перевалили через холмы и спустились к пескам. Командир выдал механику направление дальнейшего движения и боевая машина советской пехоты принялась утюжить нетронутую целину афганской пустыни. Веселков искал новые караванные тропы… По которым день и ночь шастают тяжело гружённые оружием верблюды, лошади, буйволы и ослы. Словом, все вьючные животные… Окромя ездовых собак и одомашненных слонов.
   Ведь наша разведгруппа №613 оказалась «засвеченной» в данном районе Пустыни Регистан, ибо только что досмотренные афганцы разнесут новости о нашем присутствии по всем возможным и труднодоступным направлениям. Поэтому другие караваны будут делать большой-пребольшой крюк, чтобы остаться в целостности и сохранности.
   А через час мощный двигатель нашей БМП-2 стал чихать и фыркать. Лука матерился и нервничал, но ничего не помогало. Вскоре двигатель окончательно заглох. Несколько попыток завести его так и закончились неудачей.
   -Посмотри-ка уровень топлива! –распорядился Веселков. –Что-то здесь странное.
   Наш механик-водитель забурился внутрь десантного отделения и несколько минут возился с имуществом, которое завалило вертикальную шкалу с показаниями уровня топлива. Вскоре Лука вылез наружу…
   -Соляры нет вообще! –сказал он помертвевшим голосом. –Всё пусто!
   Старший лейтенант Веселков сначала присвистнул от внезапно нахлынувшего удивления, а затем стал сердито отчитывать механика-водителя Лукачину, который и упустил из виду ежедневный контроль за расходом горючего.            
   -А что я?! – отнекивался солдат. –Там всё десантное отделение завалено рюкзаками, масксетями и спальниками. Туда даже поверх них пролезть трудно!
   -Надо было из башни. -  сердился командир. –Если из десанта не получается, то изнутри башни надо было попробовать. Я же тебя каждый вечер спрашивал: «Сколько топлива осталось?» А ты мне что говорил? «Всё нормально, товарищ старшнант! Ещё хватает! Чуть больше полбака – чуток меньше полбака…» Вот и доездился!..
   Затем командир группы вспомнил другого своего механика-водителя:
   -Смирнов! А у тебя сколько солярки осталось?
   А рядовой Вовочка сидел на краю люка своей БМПешки и внимательно слушал  всё. Однако вопрос нашего старшего лейтенанта застал Смирнова почти врасплох.
   -Смирнов, я тебя спрашиваю! –заговорил товарищ старший лейтенант словами товарища майора.
   Маленький механик-водитель замер на несколько секунд, но затем признался со всей своей честностью:
   -Не знаю, товарищ старшнант.
   Командир группы не сдержался и высказался от всего сердца в адрес обоих солдат.  Не остановило Веселкова в этом увлекательнейшем занятии даже присутствие всё того же товарища парторга. Который впрочем повторно сделал вид, что ничего такого особенного  тут не происходит.
   Затем смирновская БМПешка взяла на буксир нашу броню. Ехали мы очень осторожно, чтобы не оборвались троса. Направление движения было строго на север. То есть на Лашкарёвку. Ни о каких караванных путях и тропах теперь не могло быть и речи.
   А ещё через три-четыре километра стал чихать и кашлять двигатель второй боевой машины. Движение было моментально остановлено.  Через несколько минут выяснилось второе ужасное обстоятельство – закончилось топливо и на смирновской БМПешке.
   -Ну, что я говорил, товарищ старшнант?! – с некоторой долей внутреннего облегчения произнёс Лука. –Обе машины были заправлены под горлышко!.. И никакого перерасхода нет!.. Солярка кончилась у нас обоих почти одновременно. Мы же по этой пустыне куролесили так, что…
   Он не договорил. Из его многозначительной паузы выходило так, что ни Лукачина, ни Смирнов не были ни в чём виноваты. Куда им указывали направление движения – туда они и вели свои БМПешки.
   Но у командира группы на этот же счёт имелось совершенно другое мнение.
   -Ты мне докладывал каждый вечер, что с топливом у вас всё нормально! – устало констатировал Веселков. –А вышло по-другому. Значит ты мне докладывал недостоверную информацию.
   Однако сейчас было крайне неразумным искать виноватых и  выяснять все обстоятельства произошедшей… Нет, не катастрофы, но неприятности. Боевые машины без топлива лишали нашу разведгруппу такого важного фактора как мобильность. И теперь из-за замерших БМПешек мы оказались привязанными только к одной точке на карте. Точные координаты которой нам  впрочем не были известны.   
   И выходило так, что теперь наше местоположение в песках мог засечь любой случайно проезжающий верблюжатник. И этот счастливый обладатель одногорбой или даже двугорбой скотинки мог совсем не спеша «доплыть» на своём полуоблезлом корабле пустыни до враждебно настроенного кишлака. И самый распоследний духовский отряд, вооружённый пиками, саблями и, увы, дальнобойными Бурами,  окажется полноправным хозяином военного положения.
   Душманы неторопливо досеменят на своих полудохлых ишаках до нужного района пустыни. Стреножат «жеребцов» серенькой масти, выкурят по доброй порции «плана» или даже опия-гашиша… А потом пешочком станут окружать нашу славную разведгруппу №613. Тихо подползут тёмной ночкой как можно ближе и, как это заведено у врагов-изуверов, ранним-ранним утром пойдут неспешным шагом в атаку…
   «Как поётся в песне… С саблями и пиками… С Бурами и криками!»   
   Ну, а сейчас  нашей разведгруппе спецназа следовало принять меры по развёртыванию боевых порядков. Командир приказал было Смирнову сдать назад, чтобы обе  брони замерли кормой друг к другу. Однако последних остатков топлива хватило только лишь на несколько минут работы двигателя. И вторая БМПешка, успевшая развернуться лишь наполовину,  так и застыла в десятке метров от первой брони. Это была полная засада… В смысле  неудача…       
   Однако к командиру нашей разведгруппы уже вернулось его обычное расположение духа и он принялся отдавать необходимые приказания  как ни в чём не бывало.
   -Так, Зарипов! Броню – замаскировать всеми средствами! Натянуть все масксети! Днёвку организовать как положено. Завтрак, обед и ужин – по распорядку! Фишку установить на каждую башню! Наблюдение вести самое бдительное. Стоим тут, как будто у всех на виду!
   -Почему «как будто»? – спросил я. –Так оно и есть!
   Но моё беззлобное ворчание Веселков уже не слышал. Он быстро шагал к связистам, которые занялись своими антеннами и противовесами.
   Через час наша группа уже закончила обустройство днёвки на новом месте. Теперь мы располагались на совершенно открытом участке  афганской пустыни. В любом направлении видимость была аж до самого горизонта. Мы конечно же постарались на славу, маскируя обе БМПешки всеми имеющимися средствами. Но всё равно… Нас было видно издалека… На общем фоне зеленоватой саксаульной растительности очень заметно выделялось что-то угловатое и серое. Совершенно непохожее ни на небольшой холм, ни на здоровый бархан песка.
   -Сойдёт для сельской местности. –балагурил Малый. –Как в нашем колгоспе…   
   На ужин мы нажарили блинчиков. Развели сначала муку ржавенькой водичкой,  замешали жидкую болтанку… И давай потом шлёпать этим якобы тестом на раскалённую поверхность противня. Свежеиспечённые блинчики ссыпали в картонную коробку, которая так и не успела заполниться. На дразнящий ароматный запах сбежалось всё наше солдатское население. И блинчики поедались почти моментально…
   Затем сварили чайник чая. И последние подостывшие блинчики пошли теперь уже вприкуску. Сахар и сгущённое молоко – по выбору каждого желающего…
   Поздним вечером, когда наступила кромешная тьма… Когда верхние слои ионосферы слегка остыли и опять начали отражать радиоволны… Нашим связистам удалось прокачать радиосвязь с батальоном. Командир вкратце доложил о том, что у нас закончилось горючее. В Лашкарёвке помолчали-помолчали… Да и пообещали подумать… Чем бы это нам помочь…
   А вот связаться с командиром первой роты нам так и не удалось. Ведь в ядре нашего отряда имелся  МАЗ-топливозаправщик, в котором этой дизельной солярки было видимо-невидимо… Но отряд пока что находился слишком далеко от нас. На самом стыке границ Пакистана, Ирана и Афганистана. То есть в краю непуганых моджахедов. И их возвращения следовало чуточку подождать.
   И мы стали ждать.
*
   Глава 15. ТАКИЕ ВОТ ЧУДЕСА!.. ДА В СОЛДАТСКОМ РЕШЕТЕ! 
                Когда кругом несправедливость
                Открыто властвует грабёж
                Когда повсюду лишь болтливость
                Тогда ты Правду САМ куёшь
                А.М.

   В тот счастливый день дежурным по кухне был Виталик Билык. Он только что сменился с фишки и в шесть часов утра намеревался быстренько что-нибудь сварганить для группы, чтобы затем спокойно завалиться спать. Но военная судьба решила распорядиться по другому и тем самым преподнести нам нежданный сюрприз.
   Однако мы пока что ни о чём не подозревали… И потому распрекрасное утро началось как обычно… То есть как обычно в эти последние дни… Когда даже привычно бодрое настроение пулемётчика Билыка  исчезло в неизвестном направлении…
   -Алик… -присаживаясь на корточки, сказал Витька безрадостным тоном. –Что будем готовить на завтрак?.. Опять блинчики?..
   Я нехотя развернулся на спальнике к только что подошедшему кормильцу и стал соображать о том, чем бы нам накормитьвсю группу. Ну, разумеется за исключением товарища Партайгеноссе, Весёлого и прапора.
   -Да ну их на фиг эти блинчики! – возразил я, приподнявшись и опершись спиной о броню. –До сих пор изжога от вчерашних…
   -У тебя тоже?! – полувопросительно и одновременно полуутвердительно произнёс дежурный кашевар. –Это или от комбижира… Или от ржавой воды…
   Я устало кивнул головой, натужно стараясь сглотнуть несуществующую слюну. Но безрезультатно… Гортань была словно чужая… Пришлось отпить глоток из своей фляжки…
   Билык проследил взглядом за пластмассовой драгоценностью, пока она не скрылась под моим изголовьем… Но просить попить не стал… Да и я ему не предложил… Ведь все мы были в одной шкуре и у каждого имелся свой персональный запас воды… Так что мы друг друга понимали более чем хорошо…
   -А что у нас осталось? – поинтересовался я более живым голосом. –Только мука?
   -Ну, да…
   Столь пессимистичный ответ означал многое: начиная от ошибочности его – Виталькиного предложения свалить все консервы в одну общую коробку и заканчивая элементарно подкравшимся голодом. Но делать нам сейчас было нечего… Кроме как поскрести по сусекам…
   -Виталик!.. –начал говорить я. -Ты проверь всё… Что лежит на полу десанта… В вашей БМПешке…   
   -Да там уже нет ни хрена! – уныло возразил Билык. –Только цинки с патронами и ящики с гранатами… Может у вас?..
   Но я уже точно знал, что в нашем десанте ему совершенно ничего не светит… Сам вчера прошерстил его полностью…
   -Там глухо… -сказал я со вздохом. – Как в танке… А у вас должны где-то валяться две или три большие банки свеклы… Консервированной… Тогда Бельмандо притаранил из столовки… Для борща… Я ему сказал в десант забросить…
   -И что мы с ней будем делать? Борщ варить?..
   При этих словах потресканные губы Билыка даже растянулись в невесёлой улыбке… Я тоже усмехнулся…
   -Салат приготовим… Свекольный… Афганский вариант. Свекла и  соль.
   На этом обсуждение дневного меню закончилось и дежурный по солдатской столовой поспешил на поиски заветного корнепродукта… А я улегся на спальник и постарался уснуть хотяб ещё на полчасика. Пока не исчезла спасительная тень…
   И вдруг я ощутил сначала жаркое дыхание у своего уха, а затем и торопливо-сбивчивый шепот…
   -Алик! Пошли со мной!.. Только тихо!.. Да тихо… Не шуми…
   Рука Билыка отпустила моё плечо, поскольку от внезапного пробуждения я так и ринулся… Словно по боевой тревоге… Но теперь…
   -Ал-лик!.. Пошли… Только тихо!
   Так ещё толком ничего не понимая, я медленно побрел за Виталиком… Но привычно держа пулемёт в правой руке и насторожено оглядывая окружающую местность. Всё вроде бы было спокойно…
   У полуприкрытой дверцы десантного отделения меня уже поджидал Билык… Пребывающий в каком-то странном нетерпении… Или даже в перевозбуждении…
   -Глянь сюда! –вполголоса сказал пулемётчик, лишь наполовину открывая дверь десанта. –Видишь?!..
   Там, то есть на краю сиденья возвышался обычный большой рюкзак… Ну, может быть поновее чем у нас… Однако мой взгляд сразу же загорелся от другого момента… Верхний клапан рюкзака уже был откинут, открывая нам вид на содержимое… Сквозь узко затянутую горловину неестественно заманчивым цветом сияло что-то ослепительно-белоснежное…
   -Смотри! –горячо шептал Виталька, стараясь побыстрей развязать туго затянутый узел. –Нет, ты только погляди!..
   Его крайняя степень возбуждения уже передалась и мне. Ведь в нашей серой действительности такими белоснежными могут быть только новенькие пластмассовые фляги… Полуторалитровые!.. И разумеется не пустые!.. Ведь рюкзак оказался очень тяжелым…
   -Я его из самой глубины достал… -бормотал Билык. –Прямо возле башни был… Еле-еле вытащил… Опа-да-на! Есть!
   Пулемётчик уже развязал верёвку, которая стягивала рюкзак, и достал из него флягу… А я не верил своим глазам… Даже когда сам ощутил в своих руках её невероятно приятную тяжесть… И потому всё не хотел откручивать крышку!.. Чтобы ненароком не проснуться!..
   -Ты чего?! –рассмеялся Виталик. –Это же вода!..         
   Он уже вытянул из чудо-рюкзака вторую флягу, раскупорил её и принялся жадно пить… А я… Ну, никак не верил в наше нежданно-негаданное солдатское счастье… Хотя уже и сам заглянул в прозрачную глубину… Увидел самое дно сквозь кристально чистую воду… И даже когда начал пить эту прохладную жидкость… Сначала мелкими-мелкими глоточками… А затем всё больше и больше…
   Мы выдули по половинке фляги и только теперь пришли в себя… Естественно, что первой на ум пришла опаска… Ведь мы только что выпили чью-то воду… Чужую… То есть явно не нашу… А потому возникал вполне закономерный вопрос: Не огребём ли мы за это по своим шеям?
   Но обстановка вокруг нас оставалась прежней… Тихой и спокойной… И мы отпили ещё… И затем ещё…
   Второй насущный вопрос возник следом после всё ещё неразрешённого первого… И его озвучил Билык…
   -А чья это вода?   
   Не сговариваясь, мы отхлебнули ещё по десятку глотков… Пока у нас не отобрали свалившуюся с небес воду… И только потом стали рассуждать… Благо, что с увеличением жидкости в наших организмах стали гораздо быстрее появляться разные умные мысли…
   -Абдуллы? –предположил я. –Вряд ли…
   Самым главным мобилизующим фактором тут являлась реальная опасность за наше самоуправство и потому мы решили действовать от противного, то есть от наиболее вероятного и вполне реального противника. За точку отсчёта поначалу был взят наводчик Абдулла, который на данный момент представлял собой негласного лидера среди солдатского коллектива нашей группы. Ведь он – дембель.
   Ещё конечно же имеется Лёнька Пайпа, но мы его в расчет пока не брали. По причине не совсем дембельского его статуса… А вот Абдуллаев… И дембелем он был очень даже борзым, да и воду мы нашли в его БМПешке, где он и является непосредственным наводчиком-оператором…
   -Нет! –твёрдо сказал я. – Абдулла не станет воду по рюкзакам прятать, чтоб другие этого не видели.         
   -Да… -подтвердил Билык и на всякий случай ещё раз огляделся вокруг.
   На наше счастье вся группа пребывала в сонном состоянии и данное обстоятельство могло исчезнуть в любую минуту. А потому следовало шуровать мозгами с повышенной скоростью… Мы лишь мельком упомянули Веселкова с прапором… И теперь остановились лишь на одной кандидатуре…
   -Это майора рюкзак. – догадался Виталик. –Видишь?.. Рюкзак без обозначения первой роты. Фляжки канолевые – даже муха не садилась…
   На верхнем клапане рюкзака действительно не было видно тёмнокрасного ромбика с цифрой 1 в центре. Так обычно клеймили рюкзаки первой роты.
   -Даже цепочки есть. – подметил я ещё одну улику. –На ротных фляжках такого нет.
   От каждой крышки к корпусу фляги действительно тянулась новенькая металлическая цепочка… Как будто эти фляги только-только прибыли с завода-изготовителя.
   -Ну, да… Таких фляжек у нас нет…
   -И наверное никогда не было.
   Именно таким вот образом мы пришли к обоюдному мнению – рюкзак с кристально чистой водой принадлежит товарищу майору, то бишь парторгу нашего батальона спецназа…
   Да… Задача перед нами сейчас стояла не из лёгких… Ведь этот Генка Болотский возглавлял партийную организацию батальона спецназа и соответственно своему статусу являлся хищной птицей с очень уж большими яйцами… Стало быть… В его гнездо лазить опасно…
   -Ну, и что будем делать? – нетерпеливо спросил Билык. –Слышишь, Ал-лик!..
   Он даже дёрнул меня за рукав.
   -Да погоди ты… - отмахнулся я. –Пять сек…
   Лихорадочно прокручивая в мозгу все возможные варианты, я пришел к одному-единственному решению… Наиболее верному и предельно справедливому… Однако грозящему мне и Виталику самыми непредсказуемыми бедами…
   Ведь если «раздарить» всем солдатам по одной фляжке, то этот наполовину опустошённый и всё ещё наполовину полный рюкзак станет самым главным свидетелем нашего военного преступления… А если раздать нашим высушенным братанам-доходягам всё содержимое этого парторговского фляжкохранилища… А потом замести все следы… Чтобы не осталось даже малейшего намёка на существование майорского рюкзака с водой… Это было самым лучшим вариантом…   
   Но уж больно хорошими были эти новенькие белоснежные фляжки с накрепко закручивающимися крышками!.. Таких, пожалуй, не было ни в одной боевой роте нашего 6-го батальона…
   Пять секунд прошло… Решение мной уже было принято… И я стал медленно отдавать Билыку свои короткие приказания…
   -Пересчитай все фляги. Тихо и незаметно, чтоб офицеры не увидели…  Обойди всю группу. И каждому солдату раздай. Только поровну! Затем скажи им, чтобы воду из новых фляжек перелили в свои старые. И чтоб все молчали!.. А новые фляги побросать на пол вашего десанта, чтобы они стали все грязные…
   Повторять дважды  не пришлось… И Виталька сразу же принялся за свою опасную работу.
   -А связистов считать? –послышалось изнутри десантного отделения.
   -Да. –ответил я.
   Ведь наши радиотелеграфисты были такими же солдатами-срочниками.
   -Обоих? –весело уточнил Билык.
   Он ещё и смеялся…
   -Да!.. На этого муделя тоже. Он ведь «тяжелораненый».
   Я подождал несколько минут снаружи, прислушиваясь к глухой возне в десантном отделении и чутко отслеживая окружающую обстановку.
   Ведь сейчас мы покушались не столько на личные запасы воды майора Советской Армии… Здесь, то есть в самом центре пустыни Регистан мы попытались наложить свои загорелые лапы на питьевое имущество партийного организатора целого батальона!.. Что являлось не только тяжким воинским преступлением... Но и откровенной политической диверсией против Лидера местной партийной организации!
   И это только в официальной пропаганде юный пионер Павлик Морозов рад-радёшенек заложить своего родного отца для победы самых светлых идей человечества!.. И это только на театральных сценах и киноэкранах член партии Любовь Яровая так старательно мучается душевными переживаниями, чтобы как можно пообоснованней сдать с потрохами своего якобы любимого мужа…
   А мы сейчас находились в Пустыне Регистан. То есть не на отчётно-выборном комсомольском собрании, где на каждом столе красуется по большущему графину с прозрачной водой… А уж тем более не в прохладном театральном зале… Наша РГ №613 остановилась здесь - среди раскалённых песков под беспощадным солнцем… И по причине острейшего дефицита воды мы с Билыком просто должны были по-справедливости распределить эти случайно найденные фляги на всех солдат нашей разведгруппы... Чтобы они элементарно не загнулись от обезвоживания... Ну, и чтобы мы могли поддерживать свою боеспособность на более-менее нормальном уровне.
   Товарищ майор потом конечно же станет гневно возмущаться и даже ругаться… Причём, возможно и матом!.. Однако судя по его комплекции запасами подкожного жира он обладает вполне солидными… И если верить школьному учебнику биологии… То есть если обычный верблюд благодаря своим жировым горбам способен обходиться без питьевой воды очень долгое время… То значит не подведёт и этот наш отъевшийся товарищ… Вернее, этот вконец откормленный и обросший шерстью советский парторг наверняка окажется ничуть не хуже какого-нибудь афганистанского дромадера.
   -Ал-лик.
   -Чего? –прошептал я в ответ.
   -Слушай!
   Наконец-то Билык изнутри назвал мне точную цифру… Я быстренько поделил её в уме на всеобщее количество бойцов… Исключая, разумеется как товарища старшего лейтенанта Веселкова с прапорщиком Акименко… Так и самого товарища майора Болотского…
   -На каждого – по две –сказал я в полуприкрытую щель. –А эти…
   Тут Виталик меня перебил:
   -Ещё две остаётся! Может… Весёлому подарим?..
   От нервного перенапряжения у меня внезапно вспыхнула злость… Ведь сейчас нам следовало действовать очень быстро, не теряя ни одной минуты… А тут Билык со своими вечными хиханьками да хаханьками…
   -Ковыряйся быстрей, раздолбай! –приказал я свистящим  шепотком. – Время идёт!
   -Да всё будет в ажуре! – пообещал мне самый ушлый наш пулемётчик. – Будь спок!
   Я ещё какое-то время ругался и чертыхался, пристраивая под каждой своей подмышкой по паре тяжеленных фляжек… Затем затянул снизу рубашку и выглянул из-за полуоткрытой двери десанта… Весь личный состав лежал на своих местах… А господа офицеры и прапорщик, то есть наши «граждане начальнички» – они дрыхли тем более…
   -Ну, я пошел! –сказал я Виталику и отправился в поход.
   Перенос драгоценных фляг прошел вполне благополучно и я вздохнул облегченно только после того, как закинул свой водный груз внутрь спального мешка. Затем осторожно разбудил Бахтиёра, вкратце объяснил ему что сейчас нам следует быстренько сотворить…
   Через пять минут я вернулся ко второй броне и запихнул как можно дальше четыре пустые фляги… Перед этим старательно потерев ими по влажному и грязному полу… Пластмасса на плоских боках конечно же приобрела маслянисто-чёрный оттенок… Однако по бокам сохранился всё тот же белоснежный цвет, который продолжал предательски отсвечивать в полумраке десантного отделения.
   Я вздохнул и закрыл дверь. Но всё же остался рядом, чтобы дождаться возвращения Билыка из его первого рейда.
   Наконец-то он появился… Радостный и довольный жизнью…
   Но увидев меня, пулемётчик стал ругаться:
   -Бл-лин!.. Какие же они тормоза! Пока им объяснишь…
   -Кому раздал? –перебил его я.
   -Кольке Малому, Абдулле и Вовчику Смирнову. –отвечал наш водонос, ловко забуриваясь в десант за новой порцией. –Прикинь, да? «Зачем мине чужой вода?»
   Это он так передразнивал наводчика Абдуллу.
   -Давай быстрей! –сказал я, опять оглядываясь по сторонам.
   -Да я и так уже!.. –отвечал Билык. -Сейчас остальным потащу и пустые фляги заберу у этих троих... Тормозов…         
   Вокруг второй брони обитало только солдатское войско, из-за чего здесь требовалось гораздо меньше мер конспирации. Но вот у нашей первой БМП…   
   -Когда к нам понесёшь, будь поосторожней! –предупредил я Билыка. –Чтобы…
   -Да знаю я! – рассмеялся пулемётчик. – Никто из них не увидит.
   -Дай-то Бог! –возжелал я и тут же перешел к земным делам. –Смотри: Юлдашеву я уже отдал, а сейчас Агапеичу возьму. И те две лишние фляги… Одну пустите по кругу среди своих, а вторую я заберу. Мы её сами поделим…
   -Это хорошо. –заявил Билык. –А то я думал – мучался… Не знал куда их пристроить…
   Его шуточку я теперь оценил… И обратно шел слегка улыбаясь… В данную минуту меня менее всего волновали последствия… Ведь они могут случиться чуть попозже, а сейчас требовалось успешно завершить уже начатую операцию…
   И через полчаса наше мероприятие завершилось… Всё прошло очень успешно и практически без потерь. Ставка Верховного Главнокомандования разведгруппы №613 располагалась под брезентовым тентом по правому борту БМП, так что офицеры обитали в относительном уединении… А значит и на некотором удалении от своего периодически горячо любимого личного состава… Соответственно все солдаты первой подгруппы размещались уже по левому борту брони и только в самый солнцепёк заползали чуть лине под днище…
   А сейчас пока что стояло раннее утро. У каждого бойца в изголовье был положен его рюкзачок РД-54 с личными пожитками… Так что все просветы между катками оказались надёжно прикрыты и посторонние глаза «их благородий» не узрели ничего подозрительного.
   Но режим радиомолчания мы соблюдали очень строго и лишних звуков постарались не издавать…
   -Надо бы эти фляжки в песок закопать. А то слишком заметно стало…
   -Ну, да! Всё дно десанта завалено. Лучше зароем… А потом откопаем… Перед отъездом…
   -Потише только.
   -А як же!
   Весь день, который в общем-то ничем не отличался от предыдущих… Словом весь день у нас прошел в радостном и приподнятом настроении. Виталик Билык ходил с загадочно-осчастливленным выражением на лице, словно телевизионный разведчик Штирлиц, только что получивший шифровку о присвоении ему звания Героя Советского Союза.
   Про банки со свеклой мы с ним уже не вспоминали. Остальные бойцы тоже ощущали себя превосходно и относились друг к другу с повышенным дружелюбием и вниманием…
   Даже фишка, то есть дежурство на раскалённой башне с вечно поднятым к глазам тяжёлым биноклем… Даже это дежурство сегодня не казалось столь утомительным…
   Но и от своей законной порции ржавой водички из ЦеВешки никто не отказался. Может для того, чтобы сохранить всё содеянное в тайне, а может и впрок… Так сказать, на всякий случай…
   Как бы то ни было, но раздача этой мутно-коричневатой жижицы прошла очень спокойно… Как-то обыкновенно-уныло… Даже очереди не было…            
   И по моему личному наблюдению этих «трофейных» трёх литров воды мне хватило лишь на одни сутки. Но и этой нежданно-негаданной радости мне было предостаточно… Как и всем нашим бойцам.
    Получалось так, что в ТОМ САМОМ рюкзаке было больше сорока полуторалитровых фляг. Значит товарищ майор взял с собой более шестидесяти литров воды на десятидневный выход.
   Но ведь каждое Божье утро он умывался нашей общей водой!.. И на всё это безобразие уходило около трёх литров воды. Следовательно он израсходовал на умывание лица и обмывание тела около двадцати-двадцатипяти литров нашей водички… Продолжая хранить свою личную воду как неприкосновенный запас!
   Да и на командирское чаепитие поначалу уходило около пятнадцати литров в день. Ведь на каждый завтрак, обед и ужин мы кипятили для них целый чайник!.. И это всего лишь на троих человек!.. Тогда как второй армейский чайник был рассчитан на всех остальных, то есть на двадцать солдат срочной службы… Которые тоже хотят пить…   
   Но в гораздо большем размере этот парторг травмировал наши иссушенные жаждой души… Ибо получалось так, что именно из-за него мы утратили веру в наше справедливое партийное руководство.
   Так что… Теперь-то… Мы почти были квиты…
   «А тот излишек воды, который выпили мы из его фляжек… Так он компенсирует его… Чуть-чуть погодя… Напившись уже нашей кровушки.!..»   
   Увы… Но круговорот воды в нашей советской природе… Его ещё никто не отменил.
*
   Глава 16. ВОЕННО-ПОЛЕВОЙ КОНФЛИКТ.
                Где слово Правды запылало
                Где сердце и душа поют
                Там всё с колен открыто встало
                Там в будущее все идут!
                А.М.

   На следующее утро… Когда солнце даже не показало свой краешек из-за горизонта… Когда в соседнем Иране и Пакистане ещё спали дети… Когда один военный чистюля решил незаметно освежиться, чтобы не травмировать сонные души юных бойцов… Или же когда товарищ майор вознамерился втихую достать из рюкзака пару личных фляжек, дабы сохранить в тайне свой персональный запас воды… 
   -А-а-а!..
   Вот тогда-то вся разведгруппа оказалась внезапно разбуженной оглушительным воплем…
   -А-а-а!.. Где моя вода!.. Где-е!..
   Мы с Билыком вчера ничуть не ошиблись и теперь по всей пустыне Регистан разносился могучий рык товарища майора. Он бежал от второй БМПешки с пустым рюкзаком в руке… Бежал к нашей первой броне, словно в последнюю в жизни атаку… Надрывая все голосовые связки… Размахивая своим пустым рюкзаком, как молодой неопытный знаменосец… Ну, и продолжая распугивать всех представителей афганской фауны…
   -А-а-а!.. Так и сяк вашу мать!.. –вопил товарищ по партии. –Где моя вода!.. Строиться-а-а! Всем!
   Многочисленные суслики, вараны, фаланги, змеи и все остальные обитатели афганской пустыни… Все они уже попрятались от товарища парторга по своим норкам или убежищам… Кто не успел, те попросту зарылись с головой в песок… И только лишь нас – прямоходящих хомо сапиенсов этот пугающий рык призывал к сбору в одном месте…
   И это только в мультфильме про Маугли длиннохвостый питон Каа подзывает к себе оцепеневших обезьян-бандерлогов своим еле слышным и слегка шипящим шепотом…
   Ну, а в жизни… Всё оказалось гораздо прозаичнее… Хоть и полуголый, но зато чрезмерно волосатый товарищ майор орал таким благим матом… Что даже пуговицы отлетели от некоторых спальников… Поскольку перепуганные бойцы спросонок решили… Что уже идёт жестокий бой… И теперь следует как можно дороже продать свою молодую жизнь… С автоматом в руках и ножом в зубах…
   Словом… Полусонная разведгруппа построилась очень быстро… И у всех солдат были хоть и помятые от сна, но вполне невинные выражения… Выражения искреннего непонимания сути происходящего…
   Но вот к нашим двум шеренгам подошел командир группы, который и принялся выяснять все подробности у всё ещё дико орущего парторга… Судя по реакции Веселкова, он ничего не знал о существовании злополучного рюкзака…
   -Мой солдат… -задыхающимся голосом объяснял майор. –Принёс этот рюкзак… Полностью набитый флягами с водой… И положил его в БМП! А сейчас… Рюкзак пустой! Воды нет!.. Куда она делась, товарищ старший лейтенант?! А-а-а?!.. Чего вы молчите?.. Я вас спрашиваю!.. Веселков!
   Как стало ясно нам всем… Состояние майорского аффекта теперь быстро сменялось обычным состоянием партийного организатора… И от безапелляционных воплей вперемешку с матюками товарищ Болотский перешел к более адресным обвинениям…
   Однако старший лейтенант Веселков никогда не состоял ни в какой коммунистической организации, а потому относился к блоку беспартийных… Вследствии чего громогласные вопли товарища парторга вызвали на его лице лишь страдальческую гримаску… Но почти незаметную для несведущих…
   -А вы кому поручили контролировать ваш рюкзак? –вполне резонно спросил командир группы.
   -Веселков! – завопил парторг. –Да вы что? У вас в группе нужно каждую вещь охранять? От своих же собственных солдат?
   Тут товарищ старший лейтенант Веселков почуял очень уж серьёзную опасность, нависшую над его служебной карьерой, а потому стал объясняться более предметно:
   -Зачем охранять?! Просто… В нашей армии каждое имущество должно быть за кем-то закреплено. За солдатом или сержантом… А бесхозным имущество быть не должно.      
   Ну, разумеется… Такой деловито-хозяйский подход командира нашей группы совершенно не устроил товарища майора и он принялся вопить далее… Что он самолично получил эти новенькие фляжки… Что его солдат-фотограф собственноручно наливал в них чистейшую артезианскую воду… Что затем доверху набитый рюкзак был доставлен в расположение первой роты и благополучно загружен в правое десантное отделение второй БМПешки… Что перед непосредственным выездом из пункта постоянной дислокации он, то есть товарищ майор, собственноручно убедился в целостности и сохранности своего водяного запаса…
   -А вот тепе-е-ер-рь! –орал товарищ парторг.
   А теперь эти новенькие фляжки, полученные им на складе, валяются пустые и грязные на полу… На этом загаженном и мерзком полу… А это значит только одно!.. Что рюкзак с водой действительно существовал… И всего лишь два-три дня назад подвергся полнейшему разграблению, а новенькие фляги – изуверскому надругательству… И эдакое варварство могли сотворить только солдаты…
   -Слышите, товарищ старший лейтенант?! – надрывался партийный босс. –Ваши солдаты! Товарищ Веселков… А вы тут… Выясняйте и разбирайтесь!.. Кто всё это сотворил…
   Все эти крики мы слушали молча… С флегматично угрюмыми, а то и попросту с отстраненными выражениями наших лиц. Ведь, как говорится, поезд уже давным-давно ушел и что-либо изменить уже не имелось абсолютно никакой возможности. И вся эта драгоценнейшая водичка уже испарилась самым натуральным образом. Большая её часть конечно же в виде солёного солдатского пота… А значительно меньшая – слабенькой струйкой в песочек… Так что… Товарищ майор спохватился слишком уж поздно…
    Но ведь именно сейчас у партийного организатора появилась великолепнейшая возможность хоть чуток побыть в шкуре военнослужащих срочной службы… Получающих в сутки всего по полтора литра питьевой воды… Как тогда сказал Веселков, «на нос!» И экономящих эту воду так, что в глазах порой появлялись чёрные пятна… Вместо чёткого изображения…
   То есть… Теперь товарищ майор оказался в качестве всё тех же советских солдат…  на виду у которых он с наслаждением плескался по утрам…
   -Вы меня слышите, товарищ старший лейтенант?!
   -Так точно, товарищ майор!
   А я стоял на самом правом фланге нашего строя и мысленно проклинал свою замкомвзводовскую рачительность… Ведь именно из-за неё, то есть вследствии тайной надежды на благополучную подмену по возвращению… То есть оставить в нашей группе практически нулёвые фляги, а старые и потрёпанные сдать на склад под прикрытием неприкасаемой личности парторга… На это шансы конечно же имелись…
   Однако теперь наше нынешнее положение казалось мне крайне невыгодным… Ведь пустые фляги, которые всё ещё валялись на полу десанта… Эти самые первые фляжки более чем очевидно подтверждали причастность личного состава к персональной трагедии товарища майора…
   Никто нас за это дело конечно же не расстреляет, но разбирательство может начаться прямо здесь и сейчас, а продолжиться уже в самой Лашкарёвке… Но до нашего ППД было около пятисот километров… А здесь… Самое страшное наказание  в данную минуту могло выглядеть как сокращение каждому солдату его ежесуточной порции воды…
   Хотя… В цистерне осталось на данный момент совсем ничего… Ну, литров пятьдесят… Или шестьдесят. Не больше. И это на нас –двадцать три человека.            
   Все эти мысли проносились в моей головушке быстрым роем и тем не менее я продолжал пребывать в ситуации… Которая, увы… Но складывалась пока что не в нашу солдатскую пользу. Только что Болотский закончил свой очередной нагоняй в адрес командира группы, недвусмысленно угрожая ему всеми видами существующих в армии наказаний. Весёлый выслушал всё это словоизвержение со своим привычно невозмутимым видом и пообещал парторгу лично провести служебное расследование, после чего тут же отправился его исполнять…   
   «Э-э-эх-х… -тоскливо думал я, глядя на приближающегося ко мне командира группы. –Надо было приказать, чтобы закопали все фляги… Да с этим рюкзаком хреновым. И всё было бы шито-крыто! Никто не видел, никто ничего не знает. И доказательств нет никаких…»
   Тем временем напротив моей персоны остановился сам «товарищ Веселков», как именовал теперь взводного парторг. И именно с меня был начат допрос всего личного состава нашей многострадальной разведгруппы №613… Ведь я являлся заместителем командира группы, а потому моё законное место – на самом правом фланге строя.
   -Младший сержант Зарипов! –обратился ко мне командир, строго глядя мне в глаза. –Вы не видели этот рюкзак с водой, когда его загружали в десант?
   -Никак нет, товарищ старшнант. –ответил я, так и не отведя своего взора с командира группы. –Не видел.   
   Но обвести вокруг пальца, да ещё и на такой элементарной мякине «товарища Веселкова» не имелось абсолютно никакой возможности. Вследствии чего мой допрос продолжился…
   -А где вы находились в то время, когда солдат-фотограф принёс этот рюкзак?
   Мой прямой и непосредственный военачальник по-прежнему смотрел мне в глаза и от всего этого я даже растерялся…
   -Да не знаю я! –ответил я с предельной искренностью. –Может в ружпарке, а может и на складе РАВ… Или на водокачке… На продскладе… Я же не сидел на одном месте, а имущество получал… И откуда я знаю, когда этот рюкзак принесли?!
   К моей великой радости старший лейтенант лишь удовлетворенно кивнул головой, после чего сделал шаг вправо и приступил к опросу «рядового Сальникова». Я больненько так закусил изнутри щёку, чтобы сохранить на своём лице гримасу обиженной добродетели… Ведь в метре за Веселковым стоял сам товарищ майор, который очень уж внимательно следил за ответной реакцией допрашиваемого солдата. Именно поэтому приходилось терпеть небольшие неприятности…
   На наше всеобщее счастье командир группы, переходя от одного солдата к другому, задавал всё те же два вопроса: «видел или нет», а также «где находился в тот момент»?.. и так далее…
   И все солдаты отвечали очень отрицательно и при этом твёрдо смотрели в глаза Веселкова и Болотского… Вот они дошли до крайнего левофлангового Билыка… Помурыжили его уже набившими оскомину двумя вопросами… Виталик выстоял… И первая шеренга дружно сделала шаг вперёд, выполняя команду Веселкова и освобождая ему же место для допроса солдат из второй шеренги.
   Для себя лично я отметил несомненную заслугу командира группы в таком благоприятном исходе служебного расследования. Ведь я действительно не видел ни солдата-фотографа, ни этот чёртов рюкзак в момент загрузки. Да и остальные мои сотоварищи тоже не могли являться свидетелями данного эпизода. Поскольку охрану нашей брони тогда осуществляли те бойцы, которые на выход не отправлялись… А потому по этим двум вопросам с нас все взятки, как каламбурится, очень даже были гладки…
   А вот по другим животрепещущим аспектам… То бишь по вопросам в лоб: «брали фляги с водой или нет?», «пили несвою воду или нет?»… Вот тут-то мы и могли «поплыть» в твёрдости ответов и виновато «забегать» глазками…
   Но Господь Бог был на нашей солдатской стороне и вторая шеренга никак нас всех не подкачала. Так что главный атеист батальона остался с носом!
   Когда строй восстановил своё первоначальное единство, старший лейтенант Веселков подошел к товарищу Болотскому и официально взял под козырёк…
   -Товарищ майор… -начал докладывать командир. –Служебное расследование проведено со всем личным составом. Виновные не обнаружены. Командир группы старший лейтенант Веселков.
   Ну, разумеется… Такое подчёркнуто дисциплинированное поведение Весёлого показалось парторгу крайне оскорбительным и даже наглым. Ведь его персональному горю никто не посочувствовал и слов сожаления или соболезнования не прозвучало…
   И тут начался второй акт знаменитого Марлизонского балета… Но теперь парторг проявил всю свою агрессию в её истинном виде…
   -Слушайте все! – сквозь стиснутые зубы заявил он…
   Но с таким положением челюстей ему было очень трудно разговаривать на повышенных тонах… И далее он орал как и прежде…
   -Да я сейчас… Наполню водой из цистерны все свои фляги… И буду их пить один! Ясно!
   При таком повороте сюжета всем солдатам стало более чем понятно то, что и оставшейся в ЦеВешке водой не удастся заполнить все фляжки товарища майора… Ибо этой ржавой жижицы, что бултыхается на самом дне… Словом, её там осталось слишком мало…
   И тут разъярённому парторгу очень смело возразили. Причём из нашего солдатского строя…
   -Товарыш майор!
   Как и следовало того ожидать, за всеобщую справедливость вступился старослужащий наводчик-оператор Абдуллаев… По совместительству обладающий  горячей азербайджанской ментальностью…
   -Товарыш майор! – отважно заявил дембель Абдулла. –А чо вы сибя так ведёте? Вы же коммунист! Вы же всем людям пример должны Падавать… А вы…
   Однако товарищ парторг, ну, никак не хотел всем подавать личный пример в таком щепетильном деле как потребление воды в пустыне… Да и уподобляться знаменитому киногерою из фильма «Коммунист», который в одиночку сосны валил, дрова для паровоза колол, к Ленину за гвоздями для стройки ездил… На кулацкие обрезы шел в полный рост…
   Ничего этого майор Болотский не хотел… А потому заорал на наводчика ещё громче…
   -Молча-а-ать!
   Однако заткнуть голос солдатской правды не удалось, а тем паче из своенравной азербайджанской души…
   -А чево «малчать?» – возмутился наводчик и даже руку вытянул вперёд. –Мы все тут в одинаковом положении. Все хотят вады пить. А вы тут умываетесь каждый утро…
   -Абдуллаев! –опять завопил Болотский. –Малчать, я сказал!..
   Но этот худощавый азербайджанец с тонкими чертами лица тоже пошел напролом, ни в грош не ставя высокий статус парторга вместе с его майорским званием…
   -А чо ви кричите на меня? – повысил голос дембель. – Чо я вам, сабака что ли? А-а?.. Чо хочу, то и говорю-у…
   Тут в «беседу» вмешался командир группы…
   -Аб-дул-ла-ев… -чуть протяжно произнёс Веселков, но со своей еле заметной лёгкой усмешкой. –Отставить разговорчики в строю!
   Однако все мы ощущали то, что и Веселков сейчас находится на нашей позиции… Только втайне… А внешне он вынужден играть свою определенную Уставом роль…
   -Ну, товарищ старшнант! -  теперь Абдулла обращался лично к командиру группы, как к самому справедливому человеку на земле. –Ну, сами подумайте!.. Мы здесь по одной фляжке в сутки пьём… А он тут умывается, как…
   Старший лейтенант Веселков прервал разоткровенничавшегося наводчика коротким окликом:
   -Абдуллаев!
   А товарищ майор вновь заорал своё любимое:
   -Малчать!
   Но вдруг…
   -А-а-а!
   Это к величайшему нашему удивлению в словесную перепалку решительно ввязался прапорщик Акименко… До того скромненько стоявший поодаль от воюющих сторон…
   -Бля-а-а!.. –закричал он далее.
   Видимо его тоже душила чёрная злость к разным подлецам и негодяям, ворующим воду у кого ни попадя… И хотя его прапорщицкое горе было гораздо меньше, чем майорская трагедия… Всё-таки у Болотского был целый рюкзак с водой… Которой хватило на всю группу, включая связистов… Тогда как у товарища прапорщика имелась соответственно его званию  лишь одна канистрочка, которую на полном ходу посчастливилось выдуть Владимиру Владимировичу вместе с Альбертом Маратовичем…
   -Да-а я-а-а!.. –продолжал вопить Акименко.
   А может быть прапор решил поддержать товарища майора в самый трудный для него момент и в случае благоприятного для них исхода событий кое-что перельётся и в его опустошённую канистру… Ну, не в Коммунистическую же партию ему сейчас приспичило вступать!.. Беспартийному-то прапорщику…
   Как бы то ни было, но ротный старшина с автоматом наперевес вбежал на сцену и тоже подал свой громкий голос…
   -Да я сейчас! –заорал новый борец за бесценную воду. -Прострелю эту ЦеВешку к чёртовой матери! И хрен тогда кому вода достанется!.. Пусть вся в песок уйдёт!..
   А вот это он сказал зря… Причем совершенно не подумавши! Хоть мы и называли водой мутную и ржавую смесь Аш-два-О со всевозможными оксидами железа… Но это всё же была жидкость, которая могла смочить иссохшую глотку и даже воспалённую гортань…
   И угрозу товарища прапорщика вся группа восприняла более чем серьёзно!..
   Поскольку построение группы оказалось очень внезапным, то более половины её личного состава оказалось в строю без своего штатного оружия… Что вообще-то является нарушением установленного правила «На выходе оружие всегда должно быть под рукой! И точка!»               
   И теперь нарушители данного постулата в едином порыве и в полнейшем молчании отправились устранять этот недостаток… И на две-три минуты от нашего строя осталось лишь несколько бойцов: Билык со своим пулемётом, Абдулла с укороченным АКСУ, Коля Малый, Лёха Шпетный и я. Мой пулемёт ПКМ, до того прислоненный к правому бедру, теперь был взят мной под ремень…
   А на товарища майора, старлея Веселкова и прапорщика Акименко напал самый настоящий столбняк.  Они втроём стояли на своих местах… И ошарашенно молчали… Словно персонажи из заключительной «немой сцены» гоголевского «Ревизора»…
   Через три минуты вся группа опять стояла в двухшереножном строю и у каждого солдата теперь имелся свой персональный ствол. Дольше всех в своей броне копошился механик Смирнов, по пояс занырнувший в люк водителя и безуспешно пытавшийся выудить со дна автомат АКС-74У. Все мы видели его торчащие вверх ноги… Как они нелепо дрыгаются… Но никто из нас даже не улыбнулся. Но вот и у Вовчика всё получилось и он бегом помчался обратно… На своё законное место в строю.
   А гнетущая тишина по прежнему давила на всех нас ожиданием чего-то не… Словом, непонятного…
Как и положено командиру… Первым в себя пришел старший лейтенант Веселков. Он дважды кашлянул, словно проверяя наличие у себя голоса…
   -Равняйсь! Смирно! – привычным тоном скомандовал наш командир. –Всем слушать меня! С этой минуты я беру контроль за расходованием воды в свои руки! Все! И офицеры, и солдаты будут получать в день по половине фляги! То есть полтора литра на двух человек!
   Несколько секунд мы молчали…
   -Это для всех? – нерешительно спросил Абдулла.
   -Для всех! Сказал, как отрезал, старший лейтенант Веселков. –И для солдат, и для офицеров!
   И думалось мне в эту минуту, что и вопрос Абдуллы и ответ Веселкова сейчас прозвучали персонально для товарища майора… Чтобы тот спустился со своих партийных высот на нашу грешную землю… Чтобы не претендовал на что-то большее, чем все остальные…
   И такое поведение старшего лейтенанта Веселкова показалось всем разведчикам очень правильным, а главное – справедливым… Ведь ЦеВешка была у всех на виду и каждый солдат теперь мог контролировать расход драгоценной влаги…
   Хоть мы и получали до сегодняшнего утра по одной фляге воды на каждого бойца, то есть по полтора литра на нос… Что вообще-то являлось четвёртой частью от ежедневной нормы водопотребления… Это всего-навсего двадцать пять процентов от шестилитровой дозы водопотребления, установленной военными экспертами Министерства Обороны и гражданскими врачами МинЗдрава СССР для горно-полевых условий Афганистана!..
   Тогда как в средней полосе России обычный человек нуждается в двух литрах ежесуточно!
   А тут… Увы…
   Теперь прежняя полуторалитровая порция урезалась ровно наполовину и суточное потребление воды отныне составляло семьсот пятьдесят грамм на человека… Это по 31 грамму в час… А если быть предельно точным, то по тридцать одной целой и двадцать пять сотых грамма на шестьдесят минут… И если уж окончательно стать занудой, то приблизительно по полграмма в минуту.
   Но все мы отлично понимали, что это должно было произойти… Ведь запас воды сократился до катастрофического минимума…
   Вот так… Настали наши тяжкие времена.
*
   Глава 17. ВОДА… ВОДА… ВОДА… МИРАЖ!          
                «Свобода, равенство и братство!»
                До них конечно далеко
                Но ведь средь нас исчезло ****ство!
                И на душе теперь легко
                А.М.

   Скандальное утро, лишь за малым не переросшее в вооружённое восстание… Словом, оно благополучно закончилось.
   Как и было объявлено командиром группы, на каждую пару солдат было налито по одной полуторалитровой фляге. После этой процедуры все бойцы разбрелись по своим местам. Наступал неотвратимый палящий полдень… И хотя до самого пика жары ещё оставалось несколько часов, но дыхание пустыни становилось всё горячее и нестерпимее… 
  Потекли тягучие минуты, которые очень медленно… Можно сказать, изнуряюще медленно складывались в томительную бесконечность одного астрономического часа. Затем мука напряжённого ожидания повторялась ещё один циферблатный круг… И затем минутная стрелка вновь выматывающе долго кралась к цифре 12… А потом всё повторялось опять… И снова… Ещё раз… И опять… 
   Жара и жажда… Именно они сейчас стали нашими самыми заклятыми врагами. Не американцы с их агрессивной международной политикой, не западногерманские реваншисты, даже не японская военщина… А уж тем паче затаившиеся неподалёку афганские моджахеды тире душманы…
   Все эти империалисты-милитаристы-антисоветчики и народные мстители отодвинулись на задний план, то есть заняли выжидательные позиции во втором эшелоне наступающих на нас неприятельских сил. И главную их ударную мощь теперь представляли два когда-то малозначительных фактора:  высокая дневная температура воздуха и неотвратимо уменьшающийся запас нашей воды.
   Непрекращающаяся жара теперь доходила до невообразимых ранее температур. Незабвенные «сорок градусов в тени» сейчас показались бы нам приятной райской прохлады… Которая, увы, осталась где-то очень далеко… В недосягаемом пункте постоянной нашей дислокации с таким трудновыговариваемым названием Лашкаргах.
   Именно там, возле каморки дежурного по части на затенённой стенке висел уличный термометр, который и пугал нас своими показаниями. Причём, в начале апреля… Красненький столбик тогда доползал всего-то до сорока градусов по шкале Цельсия… И хотя данное явление случалось в самый пик дневной жары, то есть в 15-16 часов.. Всё это не могло нас не шокировать… И одновременно с этим ещё щекотать наши нервишки.
   «Ведь температура уже сорок градусов в тени, а мы её почти не замечаем и по прежнему готовим наши БМПешки к выходу в пустыню…»
   Так было каких-то полторы-две недели назад. Которые сейчас казались такими далёкими-предалёкими… Словно смутные видения из прошлой жизни. Ушедшей от нас окончательно и безвозвратно…
   А вот уже в самом эпицентре Страны Песков наши военные дела складывались абсолютно по иному. Здесь уже было совершенно неуместно вспоминать понятие «столько-то градусов в тени». Поскольку отсутствие прямых солнечных лучей почти не снижало окружающую температуру воздуха. Ну, разве что самую малость, да и то под днищем боевой машины пехоты.
   А в остальном всё было как и везде. Ведь некоторое затишье наступало лишь после захода солнца, а до этого момента знойный афганский ветер беспрестанно перемещал по разным направлениям нескончаемые массы обжигающе-горячего воздуха. Именно тогда и становилось совершенно бессмысленным выражение «сорок с чем-то градусов в тени».
   Под этими испепеляющими лучами солнца где-то к десяти-одиннадцати часам утра вокруг нас раскалялось буквально всё: сыпучий песок и позабытые кем-то солдатские тапки, бронированный корпус БМП-2 и неубранная в тень автоматная сталь, армейские кружки и алюминиевые котелки с фляжками и ложками.
   -Даже воду для чая кипятить не надо! –шутил Коля Малый. –Оставил фляжку металлическую на солнце и через полчаса кипяток готов!
   Неунывающий пулемётчик Билык вторил своему земляку, но несколько по иному поводу.
   -Э-эх! –искренне сожалел Виталик. –Надо было в столовой сырых яиц натырить! Сейчас бы яичницу прямо на броне жарили! Вот было бы классно так сфотографироваться. А потом домой отправить…
   -Они бы не доехали  досюда. –возражал хозяйственный хохол Микола. –Протухли бы от жары. Даже еслиб в десантном отделении перевозить.
   -Я бы их тогда сырыми выпил. – мечтательно закатив глазки, смеялся Билык. –Прямо на ходу… Хоть этими сырыми яицами бы напился!
   Однако Коля Малый придерживался совершенно других гастрономических взглядов, предпочитая исключительно яичницу-глазунью да непременно «з сальцем», то есть с румяными шкварочками. А потому он лишь пренебрежительно фыркал после явно необдуманных высказываний своего напарника.
   -Да ни хрена ты не розумиешь в харче! –выговаривал Микола, устраиваясь поудобнее под маскировочной сетью.-И вообще… Не трави мою израненную душу! То змеи тут шастают средь бела дня, то похавать даже нечего… А теперь ещё и вода… На исходе. Дай хоть поспать спокойно!.. Может что хорошее приснится!
   -Ну, ладно… -шутил Виталик. –Пусть тебе приснится шмат сала такой здоровенный! Ты какое хочешь, солёное или копчёное? А может с перцем красным или с чесночком?.. А, Коль? Говори быстрей!.. Пока я не передумал!..
   -Уймёшься ты или нет? – сердито ворчал Малый. –У меня уже все слюнки высохли… А тут ты ещё!.. Вот… Крынку бы молока холодного!.. Это было бы дюже смачно…
   -Да-а… -соглашался с ним Билык, но тутже пытался «сесть на хвост». –Колян!.. Если тебе это действительно приснится, то отлей мне сколько не жалко… Хорошо?..
   -Ладно, договорились! –зевая во всю ширь, обещал щедрый хмельницкий парень. –Отолью… Сколько получится.
   -Вот спасибо… - бормотал Виталик уже полусонным голосом. –Только не забудь…
   Через несколько минут они оба наконец-то угомонились. Хоть я и пытался слушать их беспечную болтовню  совершенно равнодушно. Однако все мои усилия самоотстраниться оказались тщетными и мне очень даже реально представились как «смачная» яичница со шкварками, так и холодное молоко со слоем загустевшей пенки. От такого удовольствия сейчас не отказался бы никто из нашей группы.
   «Хотя бы один глоточек…»
   Это холодное молоко… Отсутствующее и оттого ещё более желанное… Слишком уж великим оказался этот деликатесный соблазн. И чтобы хоть как-то отвлечься, я постарался думать о чём-нибудь другом.
   Полчаса назад я разбудил очередную пару наблюдателей и вместе с нею поднялся на броню, где новая смена приступила к очередному своему дежурству. Наше появление на фишке вызвало тихую радость у Малого иБилыка. Братья-хохлы доложили обстановку и тутже понеслись вниз с осточертевшей фишки.
   Я же остался наверху и какое-то время понаблюдал в бинокль Б-12 за окружающей местностью. Однако всё оставалось прежним, как вчера и все предыдущие дни. Бескрайняя пустыня с еле колышущейся саксаульной растительностью. И всё это – аж до самого горизонта. На все триста шестьдесят градусов.
   Я вздохнул, загоняя поглубже в свою память эту однообразную и унылую картину. Ничего хорошего она мне не сулила. И сейчас гораздо приятнее было бы понаблюдать за горными вершинами с белоснежными шапками… Или длинными рядами высоких тополей, растущих по обоим берегам какого-нибудь оросительного канала. Или же за пресноводным озером… Ну, хотя бы за небольшим прудом с классическимми плакучими ивами…
   Я опять вздохнул и попробовал погонять языком маленькую пуговку. Как правило, она раздражала находящиеся во рту рецепторы и тогда сама собой появлялась слюна. Которую затем можно было проглотить вместо воды. Такая тактика самообмана раньше приносила неплохие результаты. Но теперь обдурить свой же собственный организм становилось всё труднее и труднее. 
   Внезапно вспомнились чёрно-белые кадры вражеской кинохроники, на которой загорелые гитлеровцы, широко и весело улыбаясь, жарят яичницу на броне своих танков. И ведь такое действительно имело место в военной истории, когда экспедиционный корпус генерала Роммеля воевал с англичанами в Северной Африке.
   А теперь вот мы, то есть советские подразделения, оказались в похожих условиях. Конечно сравнивать себя с фашистами было абсурдом, однако… Что немцы высадились на африканском континенте, что мы «ввелись» на афганскую территорию… Что те воевали на чужой земле, что мы шастали в этой пустыне…
   Хотя разница всё-таки есть!.. Гитлеровские войска тогда сражались с английскими и до местного населения эта война вроде бы не докатилась. Так что тамошние арабы сильно так не пострадали…
   Тогда как здесь, то есть в Афганистане местное население оказалось как нашим противником, так и пострадавшей от войны стороной. Ведь целые кишлаки остались пустыми после советских артобстрелов и бомбёжек. От этих ударов войны конечно погибли не все жители, но оставшиеся в живых предпочли бросить свои дома с полями, садами да огородами. Чтобы бежать за границу… Чтобы на чужой территории сохранить жизнь своим детям и старикам… Коль на родной земле это трудно сделать.
   А ведь наши войска вошли в Афганистан вовсе не для этого. Мы же здесь оказываем интернациональную помощь братскому афганскому народу. Чтобы внешние его враги не смогли помешать ему строить новую и светлую жизнь. Что-то наподобии Советской Власти, которую мы создали в своей стране. Вот построят афганские товарищи-рафики крепкое государство-давлат рабочих-коргаров и крестьян-дехкан… Вот тогда-то мы и уйдём обратно… В Советский Союз.
   Вот именно этим мы и отличаемся от немецко-фашистских захватчиков Северной Африки. Гитлеровцы ведь хотели построить тысячелетний рейх посредством завоевания чужих территорий, а также истребления неарийского населения и обращения некоторой части «недочеловеков» в послушных рабов.
   Правда в африканской пустыне эти «аллеманы» (* прим. Автора: восточное обозначение немцев) вели себя более-менее прилично. Концлагеря для арабского населения не строили, да и в собственные крематории не отправляли товарными эшелонами. И вовсе не потому, что среди кочевников-бедуинов не оказалось коммунистов или евреев, славян, цыган и гомосеков. Ведь уважительных причин для тотального истребления местных жителей можно всегда придумать сколь будет угодно. А тем паче, если под их песками сокрыты богатейшие нефтяные пласты…
    Просто тогда фашисты рвались к Суэцкому каналу, которым владели господа британцы. И немецкий фюрер Гитлер очень уж хотел перекрыть эту важнейшую транспортную артерию, чтобы лишить англичан ближайшего пути в свои богатые заморские колонии. И тем самым ослабить Соединённое Королевство Великобританию. А настойчивые англичане желали совершенно противоположного – во что бы то ни стало, но всё-таки сохранить своё господство в зоне Суэцкого канала. Вот потому-то и сражались немецкие захватчики с английскими колонизаторами за контроль над чужими землями.
   А советским интернационалистам совершенно не хочется контролировать афганскую землю. У нас ведь своих посевных площадей – миллионы квадратных километров! А пастбищ, степей и лесов – тьма тьмущая! Как говориться, своё бы обработать… Так что афганские пустыни и горы всем нам без особой такой надобности! Или острой эдакой потребности!
   А вот молодая Народно-Демократическая Республика Афганистан, да ещё к тому же избравшая коммунистический путь развития… Вот тут-то оба наших государства нашли друг друга по всем параметрам. Ведь крупногабаритному старшему брату почти всегда приятно опекать маленького и неопытного братика. Который пропадёт самым натуральным образом, если пойдёт по жизни один-одинёшенек!
   «И как это ему, то есть Афганистану удавалось раньше сводить концы с концами!?»
   А вот теперь юная народная демократия Афганистана находится под надёжной защитой и опекой великого северного соседа, который всячески помогает строить электростанции и сельские школы, промышленные предприятия и городские больницы. А что касается разбежавшихся жителей опустевших кишлаков, так это всё от нашей гигантомании и крупномасштабности!.. Но более всего из-за шапкозакидательской дурости и недальновидной политики…
   Вот так вот стрельнёт какой-нибудь несознательный афганистанский крестьянин из-за своего глиняного дувала да по мирной советской автоколонне. Ну, чтобы опробовать свой старенький Бур перед тем, как пойти мстить местным народным демократам, которые непонятно за что расстреляли его родного брата… Или какого-нибудь другого кровного родственника…
   Ну, просвистит эта старинная буровская пуля над миролюбивой головой товарища полковника, который и является самым старшим во всей автоколонне. Мстительный афганец уже давным-давно спрятался за своим глинобитным дувалом, но злодейский выстрел-то уже сделан!.. И товарищ полковник по радиостанции запрашивает либо артиллерийскую поддержку, либо авиационное прикрытие. После чего выдаёт приблизительное целеуказание на самый близлежащий кишлак, где за одним из сотен дувалов схоронился коварный вражина. А может и убежал он давным-давно в другое место…
   «Но кишлак-то!.. Вот он!.. Под самым носом… Чего бы не навести на него удар справедливого возмездия?!.. Чтоб неповадно было тёмным дехканам исподтишка стрелять по мирным советским людям!.. Так их…»
    И потом доблестная советская авиация начинает наносить мощные бомбо-штурмовые удары по оплоту кишлачной контрреволюции, после чего неутомимая артиллерия друзей-шурави окончательно сравнивает с землёй остатки глинобитной цитадели душманов. Ну, и как после этого местному населению не разбежаться врассыпную? Да по самым дальним местам?! Ведь шурави бомбят и обстреливают ни в чём не повинных людей!.. Именно об этом и предупреждали местные уважаемые люди!.. Хозяева пахотных земель, которые у них отобрали новые власти… И богатые торгаши-дуканщики…
   «Зато старший колонны получит новую звёздочку за умелое отражение вражеского нападения. И смелый лётчик не останется без вполне заслуженной награды. Славно потрудившийся артиллерист тоже хоть что-нибудь да получит. А вот из всех уцелевших жителей этого кишлака каждый мужчина, юноша и мальчик обязательно решит отомстить за своих погибших родственников. И вся эта арифметика войны происходит из-за одного-единственного выстрела!»               
   Но ведь и с нашей стороны тоже есть ответственные за подобные инциденты. Это конечно же легче лёгкого – записать всех несознательных крестьян во врагов лучезарной апрельской революции. Дескать, это они из-за своей тёмной малограмотности  стараются помешать новой власти Афганистана… Которая днём и ночью борется за светлое будущее своего всё ещё тёмного народа. А вот попытаться найти общие  и взаимовыгодные интересы с теми же крестьянами-дехканами что-то не получается. 
   «Вот и заваривается потом такая каша взаимного истребления… Что становится трудно разобрать кто её начал и зачем…»
   Я тихонько вздохнул и осторожно перевернулся на другой бок. Для этого пришлось слегка поелозить плечами. Сверху нависало бронированное днище БМПешки, которое и ограничивало меня по высоте собственного манёвра. Здесь, внизу  было чуточку прохладнее, чем снаружи. И всё бы ничего!.. Но  горячий ветер неизбежно проникал и в это узкое пространство. Как из раскрытой духовки…
   Ещё вчера, в запредельный полуденный зной мы с Бахтиёром заползли под самое днище БМПешки и вырыли сапёрными лопатками небольшое углубление. Что-то вроде мелкого окопчика для стрельбы лёжа, в котором могло разместиться двое.
   -Посмотри! –обрадованно предложил ему я. –Земля прохладная… Класс!
   Самое дно свежевырытого окопчика действительно оказалось очень уж прохладным. Ведь наша броня уже несколько дней создаёт естественную тень над этим участком почвы. А теперь и мы, разбросав в разные стороны самый верхний слой песка, обнаружили под ним менее горячую землю.
   Мы прямо так и улеглись в вырытое углубление. Даже не расстилая на его дне тонкую плащ-палатку. Чтобы земная прохлада как можно дольше ублажала наши иссохшее от жары тело. Да и естественное потовыделение, а значит лишняя потеря драгоценной влаги, здесь должна была оказаться куда меньшей, чем снаружи… Где горячий ветер вовсю обдувает загорелые солдатские тела.
   Наконец-то минутная стрелка подобралась к двенадцатичасовой отметке.  Пора было приступать к долгожданному священнодействию – приёму воды вовнутрь! И я слегка толкнул в плечо лежащего в полудрёме своего напарника. Бахтиёр всё понял и тоже развернулся боком, чтобы освободить побольше пространства между нами.
   Тем временем я достал ис-под свёрнутой рубашки пластмассовую флягу и стал осторожно откручивать крышку. Очень медленно и деликатно, стараясь не пролить ни единой капельки… Которая могла запросто стечь с внутренней резьбы крышечки.
    Чтобы с предельной эффективностью экономить драгоценнейшую воду, мы с Бахой обусловились выпивать каждый час по одной крышечке. Эта мизерная доза позволяла хоть самую малость, но всё-таки утолить мучавшую нас обоих жажду. И при всём этом нам полагалось не умереть от обезвоживания организма.
   Ведь семьсот пятьдесят грамм воды для молодого мужчины – это так мало! Причём на двадцать четыре часа и в самом пекле афганской пустыни Регистан. Даже Дашти Марго, то есть знаменитая Пустыня Смерти не идёт ни в какое сравнение со Страной Песков…               
   Вот мои пальцы открутили крышечку, перевернули её и аккуратно подставили эту маленькую ёмкость под медленно опускающееся горлышко. Во время этих манипуляций я даже старался не дышать… Чтобы случайные колебания рук не пролили даже самую малую толику спасительной жидкости.
   Вот вода приблизилась своим дрожащим краешком к срезу горловины… И вниз потекла тоненькая-претоненькая струйка мутной жидкости… Внимательно отслеживая еле-еле поднимающийся уровень воды в крышечке, я тем не менее старался не допустить непроизвольного перемещения водяной струйки мимо маленькой моей ёмкости.
   Когда до края крышечки осталось миллиметра два я вообще замер… Когда и это расстояние сократилось практически до ноля… То есть уровень воды почти сравнялся с верхним срезом крышечки…  Моя правая рука осторожно приподняла фляжку вверх… А левая… Левая ладонь с крышечкой медленно-медленно стала приближаться ко рту. Стараясь ни на миллиметр не накренить пластмассовую крышку…
   И вот… Наконец-то… Эта тёплая вода потекла долгожданной струйкой вовнутрь моего организма… Хоть с сильным привкусом ржавчины и чего-то там ещё!.. Пусть мутно-коричневая и тёплая… С запахом нагретого железа и свежим напоминанием пластмассовой тары…
   Но несмотря ни на что, это была вода!.. Обыкновенная вроде бы аш-два-О… С некоторой примесью феррум-два или феррум-три… Как сказали бы в какой-нибудь советской лаборатории… И самая большая драгоценность в этой раскалённой афганской пустыне…
   Одна такая пластмассовая крышечка содержала в себе приблизительно один средний глоток воды. Мелочь вроде бы… Но такая уж она была приятная… 
   Но и это ещё было не всё!.. Ведь в крышечке находилась моя вода!.. Такая желанная и в столь малом её количестве… А потому этот единственный глоток следовало выпивать по всем правилам выживания в пустыне.         
   Во-первых: надо было вытряхнуть всю воду из опустевшей крышечки в распахнутый рот до самой распоследней её капелюшечки.
   Во-вторых: влитую в себя живительную жидкость ни в коем случае нельзя глотать всю сразу и целиком. Поначалу её следовало как можно дольше продержать во рту.
   В-третьих:  затем полагалось погонять эту воду по всей внутренней поверхности ротовой полости… Причём, только не по гортани!.. Поскольку практически невозможно будет отказаться от всевеликого соблазна взять, да и проглотить всю воду за один приём...
   И всё это никоим образом не является садистско-мазохистским способом издевательства над самим собой! Просто это вызвано такой важной необходимостью, чтобы находящаяся во рту вода смогла пропитать собой как можно больше особо чувствительных к жажде рецепторов, расположенных как на языке, так и во всей остальной поверхности рта. Внутренней, разумеется…
   И в-четвёртых: после всего этого  можно было выпивать оставшуюся во рту воду. Но очень мелкими, можно сказать, микроскопическими глоточками. Чтобы они медленно-медленно начали орошать собой сначала гортань, затем исстрадавшийся от данной пытки пищевод… И только потом пустой и гулкий желудок.
   Ну, и в-пятых: следовало как можно меньше разговаривать. Чтобы водяные пары вместе с дыханием не вылетали в горячее воздушное пространство. Да и притихшие рецепторы не нужно было раздражать без особой на то нужды…
   Так мы пили вчера… Когда воды было больше… И таким же манером выпивали свои порции сегодня… Так что данная процедура была отработана нами практически до профессионализма.
   Однако в этот раз весь процесс выпивания глотка воды пошёл насмарку! Потому что Бахтиёр!.. Вместо того, чтобы налить в крышечку свою порцию воды… Он спокойно закрутил её и положил фляжку под свёрнутую рубашку. То есть на её прежнее место.
   Я сначала уставился на него в очень остолбенелом состоянии… Затем моя гортань издала возмущённо-вопросительное мычание… А поскольку ответа не последовало… Тогда моя голова резко вскинулась вверх в ничего не понимающем кивке…
   Однако Бахтиёр молчал и даже стал укладываться на спину. Энергичный мой чревовещательный глас вновь повторил свой изумлённый вопль…
   -Я не буду пить! –сказал мой боевой напарник. – Не хочу!
   Моё безмолвное удивление достигло самой наивысшей своей точки… И, не удержавшись от возмущения, я одним судорожным движением кадыка заглотнул бултыхавшуюся во рту воду…
   -Ты чего? – резко спросил я.
   -Да не хочу я пить! – ответил Бахтиёр спокойным своим тоном. –Пока что не хочу.
   Я лишь вздохнул глубоко, но так ничего и не сказал. На мой взгляд, так поступать было нечестно. Если уж пить воду крышечками… Как мы вчера и договорились… То её следовало пить обоим… Если не пить… То также обоим!..
   А тут получалось какое-то неравноправие: я свою порцию выпил, а он свою нет. И хотя эта малюсенькая доза воды не пролилась наружу, а по-прежнему находилась внутри нашей общей фляжки… Но всё равно такое чересчур уж благородное поведение Бахтиёра мне показалось крайне нечестным… И даже обидным…
   -В следующий раз ты будешь первый пить! – произнёс я после некоторых раздумий.
   Честно говоря, мне сейчас было не только обидно... Что я, как самый последний жлоб-водохлёб выпил свою порцию воды, а он нет. Что Бахтиёр смог отказаться от своей ежечасной нормы, а я даже и не подумал о таком варианте. Что он теперь будет терпеть два часа без глотка воды, а я всего один. Но более всего… Что он даже не предложил мне пропустить этот сеанс водопотребления…
   Я отвернулся лицом к узкому просвету между прорезиненных катков и с некоторым раздражением принялся рассматривать рельефный рисунок на ближней круглой поверхности. Вобщем, каток как каток… Он и в Африке продолжает оставаться обычным советским катком… С выщербленной по краям толстой резиной…
   -Чего ты обижаешься? –после недолгого молчанья спросил Бахтиёр. –Не хочу я пить и всё!
   Хоть я и постарался говорить как можно равнодушнее, но всё же мой голос прозвучал с нотками лёгкой обиды.
   -Не хочешь – не пей! Но в следующий раз ты первый!   
   Ну, прямо как в детском саду!..
   -Хорошо! – сказал напарник и хрипло рассмеялся. –Первый так первый.
   Вот так… Эту непонятную причину зарождающейся  ссоры можно было считать исчерпанной.
   И всё же я по привычке прокрутил назад все свои недавние действия. Чтобы подетально разобраться во всём… А не допустил ли я какой-нибудь оплошности или даже нехорошего поступка?!..
    Но вроде бы всё происходило в нормальном режиме. Когда я наливал воду в крышечку, руки у меня не дрожали… Словно у дряхлого старого алкоголика. Да, я цедил воду тоненькой струйкой, но только чтобы ненароком её не разлить. Налил я себе ровно столько, сколько и следовало налить… Не больше… И на свою порцию воды я не набросился со всей человеческой жадностью. Как какой-то распоясавшийся жлоб… Или же дикий зверь на беззащитную свою жертву…
   Одним словом, всё было по-честному! Без малейшей хитрости или же жадной корысти, без какого-либо обмана или утайки…
   А он… Что ни говори в данной ситуации, но Бахтиёр поступил со мной не совсем честно… С излишней жалостью что ли… Ко мне лично… И чрезмерной благородностью со своей стороны… Словно я мельче его духом…
   И поэтому через час я был очень категоричен…
   -Пей ты первым! –предложил я и протянул флягу Бахтиёру.
   Он её взял, но опять рассмеялся охрипшим  своим смехом:
   -А ты будешь потом пить?
   Но я даже и не думал заниматься никчемным героизмом. А потому отвечал с пониманием текущего момента пустынной жизни.
   -Буду-буду! – произнёс я. –Но только после тебя!
   -Ладно! –согласился боевой напарник и начал откручивать крышку.
   Под моим чутким контролем Бахтиёр налил в крышечку воду… Причём до самых её краёв. И осторожно выпил всю воду… И даже капельку, оставшуюся внутри крышечки, бережно и аккуратно вытряхнул куда и следовало… То есть в рот.
   -Твоя очередь! – сказал он и вернул мне флягу. –Пей!
   Перед тем как начать свои манипуляции с водой, я не удержался от неодобрительного высказывания по случаю столь расточительного потребления воды. Хоть Баха и пропустил свою дозу час назад…
   -Нельзя так воду пить! –проворчал я. –Надо её во рту подержать подольше и погонять туда-сюда. Подождать… И только потом пить мелкими глотками.               
   -Не хочу так пить! –отмахнулся Бахтиёр. –Противно как-то… Словно слюни гоняешь.
   После его слов я даже рассмеялся… Ведь обращать сейчас внимание на такие эстетические мелочи!.. Это уже являлось излишней щепетильностью.
   Рядовой Юлдашев вообще-то числился в четвёртом взводе АГСчиков-огнемётчиков… И каждый месяц в наши три боевые разведгруппы выделялось только по одному расчёту АГС в количестве двух человек. Больше и не требовалось… поскольку в разведгруппах имелось достаточное количество своих бойцов…
   А вот на этот апрельский выход у нас была нехватка личного состава… Да и Бахтиёр сам попросился сходить на настоящую войну… Причём в составе нашей РГ №613.
   Старший лейтенант Веселков хоть и не очень охотно, но всё-таки согласился с кандидатурой рядового Юлдашева… Причём, с тем непременным условием, что всю ответственность за его действия буду нести именно я… Ведь раньше Бахтиёр никогда не принимал какого-либо участия в боевой деятельности… Он ни разу не был ни на облёте, ни в бронегруппе, ни тем более на реальном выходе. Караулы здесь вовсе не считались чем-то особенным.
   Я конечно же согласился. Ведь все мы когда-нибудь ходим на войну в самый первый раз… А ещё Юлдашев Бахтиёр был моим земляком и другом... И в трудных жизненных ситуациях он вёл себя самым достойным образом… Причём, даже лучше чем я сам. Чего стоила одна история с сержантом Алиевым, Цыганом и Ёжиком!.. Поэтому я был уверен в нём практически на все девяносто девять процентов!   
   Но этот оставшийся один процентик нам следовало устранять уже вдвоём… Я договорился с Вовой Агапеевым и на этом выходе моим боевым напарником стал Бахтиёр… Я учил его всему тому, что должен знать и уметь каждый разведчик… Но это очень трудно сделать за семь-восемь дней… Которые мы находимся на этом выходе…
   Так что… Чересчур уж деликатного «салагу» надо было учить дальше.
   -У нас в Чирчикской учебке тоже выдавали одну алюминиевую фляжку на весь день. Там тоже семьсот пятьдесят грамм помещается. Причём, нам давали не холодную воду, а горячий чай из верблюжьей колючки!.. И до стрельбища надо пройти тринадцать километров.  Да ещё и по сорокоградусной жаре… А сержанты каждый час проверяли, чтобы у всех фляжки были полные. Но мы всё равно пили воду из фляжек. По одному глотку. А она оставалась полной…
   -И как это делали? – спросил Бахтиёр. –Чтобы пили воду… И фляжка всё время полной была?   
   Я усмехнулся и выдал страшную солдатскую тайну:
   -А мы вовнутрь мелкие камешки бросали! Один глоток выпьешь и потом сколько надо камешков  насыпешь. А в обед нам ещё компот выдавали. Хоть горячий, но зато жидкий и не сладкий!
   -А воду когда разрешали пить? –поинтересовался напарник, медленно растягивая слова.
   Он окончил мотострелковую учебку в туркменском городке Теджен и поэтому не был знаком со всеми чирчикскими хитромудростями. А я прошёл через них,  как говорится, от начала и до конца…
   -Воду нам разрешали пить только к вечеру. – пояснил я. –Когда мы уже заканчивали стрельбы. И на обратном пути её можно было пить. Но осторожно и мелкими глотками. А то назад не дойдёшь! Выдохнешься…
   -И что тогда? –не унимался Бахтиёр. –Если не выдержишь? То есть если утром всю воду выпьешь?!
   -Товарищ сержант пинками погонит. – на полном серьёзе ответил я. Или заставит большой камень тащить в руках. Чтобы в следующий раз поумнее был.
   Тут Баха слегка усмехнулся… Но всё же спросил.
   -А ты таскал?
   Но я не стал скрывать ничего, а отвечал с откровенной полуулыбкой:
   -Нет! Камень я не таскал. Зато я на пешем марше бегал вокруг взвода… В противогазе и с полным вещмешком щебёнки.    
   -Это из-за воды?
  -Нет.
   На этом я закончил трепать языком и начал осторожненько наливать воду в крышечку. Когда всё закончилось… То есть крышка была закручена, фляжка убрана и накрыта рубашкой. Тогда я с немым наслаждением погонял водичку по всей полости рта, чтобы она облагодетельствовала не только язык, но ещё и нёбо с дёснами, да с внутренней поверхностью щёк… И лишь через две-три минуты я начал выпивать эту тёплую жидкость…
   Как и следовало того ожидать, райское наслаждение закончилось очень быстро. И уже через пять-десять минут жажда вновь напомнила о себе. Но приходилось ждать очередного окончания этого астрономического часа…
   И вдруг снаружи послышался громкий крик:
   -Вода! Вода-а! Смотрите, вода!
   Это орала наша боевая фишка… Вернее, Лёха Шпетный. Он недавно заступил на наблюдательный пост и теперь…
   -Вода! –орал он изо всей мочи. –Вон там! Смотрите!
   На его крик сбежалась почти вся наша группа. Ну, ещё бы!..
   -Вода!      
   Лёха уже надрывался чуток потише… Но всё равно его крик действовал на всех нас как гнусавая трубочка факира на злобную кобру. И мы заворожено смотрели туда, куда и указывала вытянутая рука Шпетного…
   -Это точно озеро! –убеждённо доказывал солдат Алёша. –Я точно такое же видел у себя в Казахстане! Надо только пройти до него… И всё! Вода!.. Самая настоящая…
   Совсем неподалёку от нас действительно плескалось голубое озеро. Оно выглядело настолько реальным, что в увиденную картину поверили почти все. Но ведь каждый наш боец хоть раз в жизни, но всё-таки слышал про миражи в раскалённой зноем пустыне. 
   -Да это на самом деле озеро! – убеждал всех Шпетный. –Это не мираж! Я точно знаю. Надо сходить туда!
   А вот это уже было излишним… И командир группы тутже пресёк чрезмерную поспешность в принятии важных решений. Тем более что это прерогатива лично его, то есть старшего лейтенанта Веселкова… А не обалдевшего от жары наблюдателя…
   -Отставить панику! – прикрикнул командир на Шпетного. –Что это за разговоры? Какое такое озеро? Это самый настоящий мираж! Тебе наверное голову напекло! Слышишь меня или нет?
   -Да слышу конечно. –обиженно произнёс Лёха. –Только это не мираж. А самое настоящее озеро. С водой!
   Однако нашего старлея было очень трудно провести даже на мякине… А тем более обвести вокруг грязного лёхиного пальца… Не говоря уж о его росскознях про «самые настоящие озёра».
   -Ты у меня сейчас прямо здесь будешь колодец копать! – всерьёз рассердился Веселков. –Пока до своей воды не доберёшься! А мы тебе потом спасибо скажем. Хочешь?
   Откровенная угроза командира сразу же возымела действие на чересчур уж наблюдательного бойца. Шпетный отрицательно замотал головой и только потом озвучил голосом свой отказ рыть какой-то колодец. Он уселся на башню и вновь принялся обозревать в бинокль окружающую местность. Но через минуту Лёха опять уставился на это якобы озеро…
   -Ну, я же знаю… -сказал он.
   Однако это был действительно мираж… Самый настоящий мираж в пустыне. Ведь ни ранним утром, ни даже в одиннадцать часов до полудня этого «озера» не было ни в помине. Зато теперь, когда солнце раскалило пески до предела, подымающиеся вверх струи горячего воздуха создали этот оптический самообман.
   На этом ажиотажный инцидент можно было считать исчерпанным. Однако у каждой случайности на вполне законных основаниях имеются как причины, так и последствия…
   -Шпетный! –позвал солдата командир группы. –Ты уже сколько отдежурил?
   Лёха посмотрел на часы:
   -Почти пятьдесят минут.
   Затем Веселков повернулся ко мне.
   -Зарипов! – приказал он. –Фишку менять через каждый час! А то ещё солнечный удар кого-нибудь Долбанёт… И прихватит с собой…
   Я понимающе кивнул головой. Раньше дежурство длилось два часа и на фишке находилось двое наблюдателей. Но сегодня утром командир уменьшил количество наблюдателей до одного человека. И вот теперь Веселков сократил ровно на половину время обязательного дежурства.
   Вообще-то решение было правильным… По такой жаре, да ещё и при остром дефиците воды совсем нетрудно было получить тепловой удар… Когда человеческий организм от недостатка воды и повышенной температуры воздуха начинает терять сознание… А потом и вовсе… Готов каюкнуться в кому… И это в лучшем случае!.. Ведь ему совсем недалеко остаётся и до летального исхода…
   Через  десять минут наблюдатель Шпетный был заменён внеочередным наблюдателем Агапеевым. Бадодий Бадодиевич хоть и повозмущался, но только для приличия…
   Затем командир группы потихоньку отозвал меня в сторонку и приказал не спускать глаз со Шпетного.
   -А то ещё пойдёт с пустым ведром по пустыне! – балагурил  Веселков. –К своему «озеру» за водичкой! А нам потом его искать!.. Около его несуществующего «озера»! Замучаемся ведь до горизонта топать.
   Меня несколько поразила способность Сергея Иваныча сохранять своё обычное расположение духа даже в такой трудной ситуации. Как будто мы сейчас находимся всего лишь на нашем лашкарёвском стрельбище…
   -Его кажется чуть было солнечный удар не «пробил». –продолжал командир. –Так что… Смотри за ним в оба!.. ещё действительно утопает за водичкой… 
   -Так точно! – согласился я. –И до Кандагара…
   Но древняя афганская столица находилась от нас слишком уж далеко. И пешочком мы до неё никак бы не дошли… По поводу данной очевидности Весёлый лишь хмыкнул, после чего отправился к своему навесу. А я медленно побрёл обратно… То есть под днище…
   Как мне казалось, именно в нашем окопчике и было самое благоприятное место для долгого и вынужденного времяпрепровождения. Но сколько людей – столько и мнений! Командир группы с ротным старшиной теперь спасались под носовой частью БМПешки, соорудив там же дополнительный навес из плащ-палатки. Ведь к ним присоединился и товарищ майор… Думается, что комментарии теперь были излишни…
   Основная часть бойцов нашей подгруппы укрывалась от солнца под маскировочной сетью, растянутой вдоль борта боевой машины. Наводчик Тетюкин каким-то образом отсиживался и отлёживался в своей башне, периодически открывая или опуская верхние люки. При этом задние двери десантного отделения были постоянно открыты. Как Лёньке удавалось не свариться вкрутую в стальной коробке, нам оставалось только догадываться… Хотя он сам  утверждал о том, что внутри брони «очень даже прохладно»…
   И всё же солнце добивалось своего… В полуденный зной Пайпа вылезал из своей «духовки», как её прозвал Лука… И долговязый Лёнька присоединялся к всеобщему лежбищу под масксетью.
   Был третий час пополудни… Это означало самый пик местной жарищи… Уже находясь в окопчике, я вспомнил про очередной сеанс водопотребления… Получалось так, что из-за возникшей шумихи с миражём, мы пропустили столь приятное мероприятие. И всё же оно настало не сразу… Я с Бахтиёром прождали ещё минут с десять, чтобы у нас получился полуторачасовой интервал между моментами счастья. И в 14.30 мы намахнули по крышечке… И опять я пил вторым, чтоб чувствовать себя более защищённым от всяких там непредсказуемых факторов…
   Затем фляга была убрана на своё место и вновь настало «варево»… Именно так и следовало называть наше пребывание в раскалённой солнцем афганской пустыне. Когда человек начинает ощущать себя слишком вялым и даже обессиленным.  И сейчас нам с Бахой предстояло продержаться вторые полтора часа. Чтобы не сбивать установленного ритма «водохлёбства», мы договорились потерпеть до четырёх часов дня… Это конечно было слишком уж тяжким испытанием, но конечная цель должна была оправдать наши мучения…
   Ведь близился вечер… С каждым светлым часом и медленно текущими минутами. А вот когда безжалостное солнце начнёт клониться к горизонту… А тем паче когда оно совсем скроется с наших глаз долой… Вот тогда-то и настанет относительная прохлада… Невзирая даже на по-прежнему горячий ветер из пустыни… А ближе к полуночи вообще посвежеет…
   Вот в это время мы и будем пить воду!.. Которую нам удалось сэкономить за весь день. И пить мы её будем не по одной крышечке в час, а по две или даже три. Ибо только такой режим является самым правильным.
   Ведь выпитая днём вода уже через минуту-другую проявится лёгкой испариной по всему телу… Которая высохнет также быстро… И таким образом какая-то часть спасительной жидкости попросту улетучится в атмосферу. Поэтому в светлое время суток воду следовало употреблять самыми минимальными дозами.
   Зато с наступлением вечера, когда палящее солнце исчезнет за горизонтом и из пустыни не будет нести жаром как из адского пекла… Вот тогда-то и можно себя «побаловать». Ведь выпитая ночью вода окажет самое благоприятное воздействие на измученный организм. Какая-то её часть всё равно выйдет слабеньким потом, но это будет лишь небольшая потеря. Основная же доля воды останется втеле человека. Чтобы самым животворящим образом восстановить его силы и душевное здоровье. Вода в пустыне – это всё!.. И даже больше…
   В обычных условиях, если это можно так назвать, человек может прожить без пищи чуть больше сорока дней. А вот без воды он продержится почти наполовину меньше. Точное количество дней я не помнил… Но это ведь в «обычных» условиях, когда бедняге не надо расходовать свои убывающие силы на какие-то там энергозатраты… Когда он может спокойненько так себе лежать на одном месте и беспрепятственно размышлять о чём-нибудь приятном… Или неприятном…
   Как, например, гонка вооружений в космосе. Ведь совсем недавно в нашей советской прессе очень широко освещалась политическая акция одного американского астрофизика, который устроил публичную голодовку перед Белым Домом Президента США. Он таким образом выражал свой гражданский протест по поводу разворачиваемой американской военщиной программой СОИ. То есть так называемой Стратегической Оборонной Инициативы.
   Как оказалось, зловредный Пентагон планирует разместить на околоземной орбите боевые спутники с противоракетами… А также мощные лазерные установки, действующие по принципу свободных электронов да с ядерной подкачкой… И что-то ещё, совершенно засекреченное…
   вобщем, один американский астрофизик решил перебороть всю империалистическую сущность Соединённых Штатов, для чего и объявил свою публичную голодовку. Он обустроился в палатке, разбив её прямо на лужайке перед Белым Домом. Бедолага вроде бы на самом деле ничего не ел. Но всё-таки воду он пил. Причём с какими-то минеральными добавками…
   И американец, кажется Чарльз Хайдер,  продержался перед Белым домом дней эдак сто двадцать или даже сто сорок! Это было настоящим достижением в области человеческих возможностей!.. Старательно так упрятанных в его нехиленьком организме.
   Правда, этот доброволец очень здорово похудел! Если раньше он весил килограмм сто пятьдесят, то после окончания своей голодовки протеста бедолага потянул килограмм так на семьдесят пять. То есть ровно наполовину своего прежнего веса.
   Только вот этот добровольный страдалец так ничего и не добился, вследствии чего  американский империализм продолжает осуществлять свои коварные планы по дальнейшей милитаризации мирного космического пространства…
   «Зато как похудел доктор Хайдер!.. Столько лишнего веса сбросить! Шутка ли?!..»
   Однако у нас, советских разведчиков-спецназовцев всё обстояло совсем по иному. Ну… Мы совершенно не страдали избыточным весом, потому что американская наука астрофизика даже и не думала нас откармливать… Как того своего учёного мужа!..
  Мы были худенькими советскими солдатами второго периода службы, то есть всё ещё молодыми духами. То есть не прожорливыми дембелями и даже не фазанами, которые живут на подножном корму… Что успел, то и съел!.. Мы являлись молодыми срочниками, которые не прослужили и половины двухгодичной службы…
   И сейчас мы голодали вовсе не потому, что также задумали попротестовать против американской гонки вооружений в нашем мирном космосе… просто весь выданный нам сухой паёк №5 мы сожрали в предыдущие дни. И вместо красивой беленькой палаточки у нас имелась большая и пыльная маскировочная сеть. Да и окружающая нас саксаульная растительность с горячим песочком под ногами совершенно не была похожа на аккуратно подстриженную зелёную лужайку, что перед самым Белым Домом. И пронырливых репортёров вокруг нас не имелось… Ну, и Слава Богу!.. А то ещё притащат за собой местных бородатых «журналистов» с автоматами Калашникова китайского производства…
   Да и по своей нынешней жизнедеятельности мы не были похожи на праздных отдыхающих, которые решили провести один свой уик-енд в экзотической афганской пустыне. Чтобы вволю позагорать на солнышке и от души полюбоваться окружающим природным ландшафтом.
   Мы продолжали выполнять свои обязанности и проводить очень даже боевую деятельность. Вели постоянное наблюдение за близлежащей местностью, регулярно чистили оружие и перебирали от песка патроны, связисты периодически прокачивали связь, а наводчики старательно протирали пыль со своих оптических прицелов… Короче говоря, все мы продолжали представлять собой вполне жизнеспособную разведгруппу специального назначения №613. Которая, невзирая на имеющиеся у неё трудности, находится в постоянной боевой готовности.    
   Вот в чём мы были слегка схожи с доктором Хайдером, так это только по приблизительному химическому составу потребляемой воды. Уж в чём, в чём… Но здесь мы не уступали знаменитому американцу практически ничем. Он там попивал водичку с минеральными добавками… И у нас была Аш-два-О, очень уж богато насыщенная оксидами железа.  С химической формулой Феррум-два-О-три… Или же с другим оксидом железа, двойную валентность которого я вечно путал… Хотя ржавчина – она и в Афгане ржавчина. Противная на вкус и неприятная на вид. Но на вкус особенно…
   И всё равно мы её пили с большим таким удовольствием. Эту мутную и ржавую воду с другими химическими элементами. С хрустящими на зубах песчинками и ржавой окалиной. Очень тёплую и кисловатую на вкус. Потому что другой воды у нас уже не было. Даже у товарища майора и товарища прапорщика…
   Ну, старший лейтенант Веселков относился к особо уважаемым нами лицам… Да и свой рюкзачок он охранял гораздо бдительней… Чем ротный старшина… Бедняга…               
   А ночью все мы проснулись почти разом… Непонятный спросонок звук повторился и я понял его значение… То осторожно звякнула накидная ручка с гайкой, накрученная на болт. Этих резьбовых соединений было три и все они надёжно запирали крышку ЦеВешки… И вот кто-то втихаря осмелился покуситься на общую святыню…
   Я продолжал лежать, ожидая нового звука. Когда дело дойдёт до второй ручки, вот тогда-то я и покараю нечестивца…
   Однако командиру нашей группы хватило и меньшего…
   -Кто это там? –бодрым таким голосом поинтересовался Веселков. – Кто на фишке?
   Потенциальный преступник был застигнут этими вопросами практически на месте предполагаемого злодейства. Он молчал и Весёлый повторил свой вопрос о истинной личине притаившегося в темноте расхитителя социалистической собственности.
   -Кто там наверху? –спросил командир группы грозным тоном.
   И это уже в третий раз. Злодей не выдержал и подал голос.
   -Это я! Шпетный! – произнёс Лёха. –Всё нормально!
   Я даже усмехнулся от такого поворота событий. Его только что застукали у ЦеВешки, а он продолжает вести себя как ни в чём не бывало. Всё ведь нормально!..
   -Что ты делал около цистерны? –допытывался Веселков. –Отвечай!
   -Кто? Я? – продолжал отнекиваться Шпетный. –Когда? А-а… Это я подкотельник положил… На крышку. Вот он и звякнул.         
   Но командира группы такой наивный ответ совершенно не убедил в истинности Лёхиных слов… И какое-то время Весёлый занимался промыванием солдатских извилин. Затем прозвучало обещание наказать Шпетного в случае повторения «истории с подкотельником»… И спустя минуту наступила мёртвая тишина… 
   Да… Вода сейчас охранялась самым строгим образом… Причём всеми нами одновременно…
   Пустыня… Понимаете ли…
*
   Глава 18.  СПАСЕНИЕ УСЫХАЮЩИХ…
                Ведь знали все, что будет трудно
                Но ТАК!.. Что даже нечем и вспотеть!
                А Истина глаголет мудро
                Что надо всё перетерпеть
                А.М.

   Жажда – это не просто сильное желание напиться воды.
   Жажда является своеобразным сигналом, который весь организм подаёт вышерасположенному мозгу. Соответственно этому обстоятельству высокоорганизованное серое вещество должно отчётливо понять все насущные нужды остального тела. Что в подконтрольном ему организме наблюдается острый дефицит воды. Что буквально каждая живая его клеточка испытывает огромную потребность в своевременной подпитке. Что без воды человеческие ткани уже начали усыхать и уменьшаться. Что ещё немного и настанет полный крах. Сильное обезвоживание организма и тогда всё…
   Нет… Сильное обезвоживание человеческого организма – это ещё не причина «благополучного» летального стечения обстоятельств. Без достаточного количества воды мышцы становятся слабыми и дряблыми, к тому же сильно уменьшившимися в размерах. Ну, ещё нервная система начинает вести себя не самым лучшим образом. Она же является вполне неотъемлимой частью нашего очень уязвимого естества!.. И мучаемый жаждой человек начинает испытывать желание поспать или хотя бы полежать без лишних телодвижений.         
   В наипервейшую очередь на недостаток жидкости в организме реагирует кровь. Ведь это именно она должна снабжать водой все живые ткани. Именно она циркулирует по кровеносной своей системе, поддерживая жизнь человека на более-менее достойном уровне. И именно кровь сама по себе является жидкостью. И поэтому острая нехватка воды в самую первую очередь  наносит удар по крови.
   Всё происходит постепенно. Используя свои потенциальные резервы, она ещё какое-то время продолжает подпитывать собой весь организм, но рано или поздно количество воды в крови уменьшается до критического уровня. От этого сосуды суживаются и кровь густеет. Затем она начинает сворачиваться, из-за чего в крови образуются микроскопические сгустки… Именно они и закупоривают сосуды… Именно эти сгустки свернувшейся крови приводят к остановке сердца. Именно они и становятся основным фактором смерти человека.
   Но всё же главной причиной данной неприятности является постепенное обезвоживание организма. И самый первый его признак – это жажда. То есть огромнейшее желание напиться воды…
   С жаждой мы засыпали тяжёлым сном… Она мучила нас даже в этом ночном забытьи… С нею же  приходило утром пробуждение. Жарким днём жажда усиливалась в сто крат… Но, увы… Ничего с этим нельзя было поделать…
   Афганистан… Пустыня… Война…
   Как-то мне вспомнился Сталинград.
   Ну, разумеется. Это легендарное сражение на берегах Волги произошло задолго до моего рождения. И до призыва в армию мне казалось, что кошмары Сталинградских боёв стали достоянием военной истории. А вот теперь мне отчётливо вспомнился давным-давно прочитанный эпизод, когда наши солдаты оказались в окружении и держали оборону в захваченном доме.
   Это было здание в несколько этажей, снабжённое системой центрального отопления. А поскольку наши бойцы остро нуждались не только в боеприпасах, но и в обыкновенной воде, то они догадались добывать её из батарей и труб отопления. Эта мутная и бурая жидкость сливалась нашими солдатами с максимальной бережливостью, чтобы не пропало впустую ни единой капли. Ведь это была вода. Пусть не совсем хорошего качества. Но она помогла нашим окружённым воинам выжить и выстоять.
   «Увы… -думалось мне с какой-то гнетущей тоской. –Но в наших афганских условиях… Здесь нету ни многоэтажных домов… Ни батарей отопления… Ни труб!..Вообще ничего нету! Зато есть война!»
   А ещё в моей памяти всплыли слова бабушки, когда она с трудом рассказала мне о далёком прошлом… Вернее, о своём погибшем муже и моём дедушке. Ведь он начал воевать именно в Сталинграде, был там тяжело ранен и после госпиталя ему дали краткосрочный отпуск.
   Про боевые действия он бабушке ничего не рассказывал, а вот о бытовых трудностях... Об этих деталях фронтовой жизни дед кое-что поведал. Но лично мне бабушка пересказала только то, как наши бойцы ночью пили воду из лужи. По причине моего малолетства мне хватило и этого…
   Тогда в Сталинграде в ходе ночной атаки наши солдаты захватили один полуразрушенный дом. А из полуподвального оконца была отчётливо видна небольшая лужа, отсвечивавшая под полной луной. Всех бойцов после атаки мучила жажда и соблазн оказался слишком велик. Бросили жребий и он указал на моего деда.
   Солдаты стали ждать удобного случая.
   Когда луна скрылась в облаках и вокруг стало темно, тогда мой молодой дедушка пополз к луже с двумя котелками. Быстро наполнив их водой, он благополучно вернулся обратно в подвал. И эту воду все пили с большим наслаждением. Не обращая никакого внимания на странноватый вкус.
   А когда окончательно рассвело, то тогда всем стало видно… Что эта лужа образовалась не только из-за растаявшего грязноватого снега и льда. Рядом с ней лежал убитый в ночной атаке человек. И его кровь тоже стекла в эту лужу.
   Помнится, я тогда несколько раз спросил бабулю про то, был ли этот мёртвый нашим солдатом или же немцем. Но мне так и не ответили. ведь и в самом-то деле!.. Какая сейчас была разница?! Лежал ли там русский солдат или боец-татарин, немецкий фашист или кто-то ещё… Это был убитый на войне человек. И его вытекшая кровь попала в эту лужу. Из которой начерпывал воду в два больших котелка мой дед. А потом эту воду пили наши солдаты. И даже не догадывались о том, что пьют талую воду вперемешку с человеческой кровью.
   «Пока не рассвело… Но и тогда, наверное, они не слишком огорчились. Ну, выпили воду с кровью… И что с того?! Война ведь!.. На ней возможно всякое…»
   И у нас сейчас была война. Уже своя. Афганистанская. Наши деды и прадеды воевали на Великой Отечественной… А мы-вот здесь! В самом эпицентре этой бескрайней пустыни Регистан.               
   Ранним утром опять началась обычная вроде бы процедура. Раздача воды. На двух разведчиков – полтора литра. Никакого ажиотажа вокруг ЦеВешки не наблюдалось абсолютно. Все солдаты вроде бы занимались своими привычными делами. Я, например, долго умывался сыпучим и чистым песком…
   И всё равно… Каждое движение рук черпальщика было у всех на виду. Сегодня эта почётная миссия выпала на долю Лёхи Шпетного. Вчерашние его промахи с миражом, а особенно с ночным «подкотельником»… Всё это совершенно ничего не значило  в нынешний день. С кем не бывает ошибок?!..
   А у Лёхи ведь глаз тире алмаз!.. Движения рук выверенные и очень аккуратные. Поэтому он наливает воду во фляжки по самое их горлышко, причём стараясь не пролить лишней капли на её пластмассовый корпус. И тоненькая струйка воды льётся из того самого подкотельника, с которым Шпетный «едва» не оплошал этой ночью. Ну, да ладно…
   После того как вода была разлита по солдатским фляжкам, настала очередь вышестоящего командования. Полуторалитровая пластмассовая ёмкость наполнилась для командира группы и старшины роты. А алюминиевая фляжка, в которую вмещались всё те же семьсот пятьдесят грамм, вот уже второй день предназначалась для товарища майора. И следует отдать должное… За истёкшее время не было ни малейшего намёка на злоупотребление товарищем Болотским своим должностным положением.
   Всё-таки война… Пустыня… Афганистан.
   После окончания процедуры разлития драгоценнейшей жидкости, все бойцы поначалу разбрелись по своим лежанкам. Но затем стали собираться небольшими кучками. Если вчера каждый предпочёл пережить трудные времена в паре со своим вторым номером, то есть с товарищем из боевой двойки. И не только товарищем, но и другом, и почти братом… То сегодня тяжкие испытания переживались сообща. Благо, что ещё не наступила сильная жара…
   Пока я находился на броне, старательно добивая свой час дежурства на фишке и привычно оглядывая всю округу в бинокль… Лёха Шпетный почти уже заканчивал рассказывать печальную историю из своего спортивного прошлого. Какие-то отрывки всё же доносились до моего слуха, но когда я спустился вниз, то попал почти к самому финалу…
   -Их утром нашли. –неторопливо говорил Лёха. Когда уборщица пришла. Лежат на полу сауны два мёртвых тела. Высохшие такие и маленькие. Все ногти на руках содраны и пальцы в крови засохшей. А оторванная дверная ручка рядом с ними валяется. Так жалко было пацанов!.. Один – кандидат в мастера спорта по боксу, а второй – перворазрядник…
   -А что с ними случилось?
   Это я не удержался от того, чтобы не уточнить причины столь трагической развязки.
   -Да эти пацаны с компанией в сауне парились. Вечером. Когда все ушли, они решили ещё посидеть в парилке. А дверь вовнутрь открывалась. И её от пара, скорей всего, распёрло. Они, видимо, собрались выходить, а дверь не открывается. Дёрнули за ручку посильней – оторвалась она. А электропечка-то продолжает работать. Это же они должны были её выключить… При уходе… А тут такое… Они пытались дверь открыть, но ничего у них не вышло. Парилка же! Ни ножа, ни даже гвоздя… Так и умерли прямо на полу… Наверное, хотели утра дождаться… Врачи потом сказали, что смерть наступила отсильного жара… То есть от работающей электропечки.
   -Да-а. –протяжно вздохнул Коля Малый. –Жалко ребят! А что же их родоки? Чего ж они их не искали?
   -Да как-то друг на друга понадеялись… -пояснил Лёха. Они же друзьями были! Одни родители подумали, что сын у друга подзадержался. И те – то же самое решили. А в итоге…
   История действительно была печальная. Если не сказать похуже… Хоть она и была из далёкой гражданской действительности, но что-то схожее с нашим нынешним положением всё-таки имелось. Наверное, высокая температура окружающей среды.
   -Это парилка была неправильно сделана. –после коротенькой паузы заявил Володя Агапеев. –Вообще-то во всех банях, а тем более в парилках, двери делают таким Макаром… Чтобы все они обязательно наружу открывались. Даже если, например, человек угорит в бане, то ему достаточно будет просто навалиться телом на дверь. И она откроется.
   -Ну, да! – подтвердил Билык. –Даже если сознание он начнёт терять… То надо падать прямо на дверь. А потом свежий воздух и холод всё равно помогут.
   -А я даже и не думал никогда. – честно признался я. – Что двери в банях специально так делают, чтобы наружу открывались. У меня у самого дома баня есть. Но даже внимания на это не обращал.               
   -Э-Э-Эх! – вздохнул Билык и мечтательно закатил кверху глазки. –Сейчас бы под душем постоять!.. Часа два-а…
   И тут наши мнения кардинально разошлись по разным направлениям. Ведь после столь провокационного высказывания Виталика каждый вспомнил свои персональные пристрастия. Коля Малый предпочёл поплескаться в «Днипре широком». Бадодий Бадодиевич пожелал искупаться в каком-нибудь горном озере. Кто-то вспомнил про свой ставОк, то есть искусственный пруд… Лично мне хватило бы хорошего летнего дождя… Под которым я стоял бы и стоял.
   -Да хотя бы в этом хаузе ополоснуться! – добродушно усмехнулся Лука. Где первая группа засела. Ну, возле развалин этих. Крепости Македонского.
   -Вот бендера хитрющая! – рассмеялся Микола. Тебе лишь бы что поближе…
   -Так это самое реальное предложение. –отмахнулся от земляка невысокий механик. –На обратном пути надо бы заскочить туда… На полчаса хотя бы…
   Это была действительно неплохая идея. Немногословный и рассудительный Лука предпочёл не болтать языком по поводу недосягаемых ныне соблазнов, а сделал очень даже конкретное предложение. Ведь этот водоём, выкопанный кем-то прямо посреди афганской пустыни, находился в какой-то сотне километров от нас. Или же в двух сотнях… Что также не усложняло нашу задачку. Какая в принципе разница насколько удалён  данный хауз, если у нас солярки нет абсолютно?!.. Что сто, что двести километров… Всё равно пешком нам до него не дойти.
   А затем мне почему-то вспомнился Аму-Бухарский канал… Полноводный и быстрый… Как мы пацанами ныряли с моста вниз головой и я однажды здорово треснулся башкой об стальную трубу, что была чуть ниже по течению. Слишком рано я тогда захотел вынырнуть. Вот и протаранил её… Вернее, чуть было не протаранил…
    Наверное, этот  Аму-Бухарский канал всплыл в моей памяти из-за цвета своей воды… Такой же мутной и коричневой… Тёплой и с хрустящей на зубах непонятной супесью. Как эта жидкость в нашей ЦеВешке.               
   -Сколько там воды осталось? – как бы мимоходом поинтересовался я у Шпетного.
   Кроме него этим ранним утром никто на броню не влезал… То есть не заглядывал в открытую горловину цистерны.   
   -На самом донышке. –флегматично ответил Лёха. –Я уже железо стал задевать своим подкотельником.
   Это он ещё слишком мягко сказал… Ведь все мы отчётливо слышали то, как скребётся  подкотельник Шпетного о самое дно ЦеВешки.
   А Лёха помолчал чуток и решил уточнить реальное положение дел до мельчайших деталей.
   -Подкотельник набирается только до половины. – произнёс наш сегодняшний водораздатчик. – Там этой воды… По уровню чуть больше пяти сантиметров… Но десять не будет.
   Все замолчали… Потому что  одно дело предполагать, сколько же воды осталось в ЦеВешке. И совершенно другое – узнать это приблизительное количество. Я как будто случайно обернулся в нужную сторону и прикинул на глазок высоту нашей цистерны. Если в неё вмещается четыреста литров при полной загрузке… То сейчас при уровне в пять-десять сантиметров…
   Я долго пересчитывал в уме всякие цифры, но положение от этого не становилось лучше…
   -«Та-ак… Если на каждого по семьсот пятьдесят грамм, то на наши двадцать три глотки в сутки уходило семнадцать литров и двести пятьдесят грамм. А в ЦеВешке теперь осталось литров пятьдесят. Не больше! И что же получается?!.. Пятьдесят разделить на семнадцать и двести пятьдесят… Равно две целые и восемьдесят шесть сотых. Не густо…»       
   Итак… По моим скромным подсчётам выходило следующее: воды у нас имеется почти на трое суток. И это в том случае, если командир не урежет в очередной раз ежесуточную норму водопотребления. Скажем так, до пятисот грамм на человека… Что совершенно меня не устраивало…
   Конечно же старший лейтенант Веселков принимал все необходимые меры по сохранению боеготовности и жизнедеятельности своей разведгруппы: пытался связаться по бортовой радиостанции с ядром нашего  отряда, во время обязательных сеансов радиосвязи с Лашкарёвкой беспрестанно находился рядом с коротковолновой «Ангарой». Даже отсылал связистов к группе и сам о чём-то разговаривал с командованием батальона. Но положительных результатов его работы мы не могли наблюдать. А тем более выпить…   
   И потому нам оставалось только ждать и надеяться. Ждать помощи со стороны и надеяться на то, что эта помощь обязательно к нам придёт. И всё же… Несмотря на ухудшающуюся обстановку, панических настроений в группе не наблюдалось. Пессимизма и уныния тоже…
   Как-то наш разговор зашёл о теоретических методах и практических способах добывания воды из окружающей нас природной среды. Самым реальным на первый взгляд казался вариант с рытьём колодца. Но соотношение вполне конкретных трудозатрат с конечным результатом не оставляло данному проекту почти никаких шансов.
   -Это не в деревне колодец копать! –ворчал Малый. –Тут до воды может километра два быть. Замучаемся лопатами махать и землю наверх подымать.
   И первый вариант был отметён как совершенно неподходящий. Билык предложил новую идею: сбор выпадающей утром росы. Тут я даже вспомнил наглядную картинку, которую все курсанты Чирчикской учебки зарисовывали в свои персонально-боевые блокноты. Вырытая яма с опущенным в неё конусообразным кулём из крепкой материи. Внутри этой перевёрнутой пирамиды должно было находиться как можно больше камней.
   В теории предполагалось то, что естественные испарения будут конденсироваться… В смысле – оседать росой на холодных камнях. Ну, а потом весь этот водный конденсат станет стекать тоненькими струечками вниз, где под самой вершиной опрокинутого конуса будет располагаться армейская кружка.  Которую очень даже может хватить одному человеку… Но на всю группу – врядли!..
   Таким образом был забракован и второй вариант. Слишком уж трудозатратный и малоэффективный. Ведь утренняя, а тем более вечерняя роса выпадает в афганской пустыне… Только в головах заумных учёных-теоретиков.
   Мы же являлись не только реальными практиками, но и очень страждущими потребителями. Так что нам в срочном порядке требовалась даже не экспериментальная установка, подтверждающая теоретические основы, а отлично налаженный промышленный цикл с большим объёмом воды на выходе… Однако, увы…
   Самой подходящей казалась идея по выпариванию воды из свежесорванной саксаульной растительности. Прозрачный полиэтиленовый мешок, желательно солидных размеров, под самую завязку набивался зелёными ветками. После чего выставлялся на солнце.
   А поскольку дневное светило палило здесь очень даже нещадно, то внутри полиэтиленового мешка должна была создаться  крайне высокая температура, благодаря которой вода начнёт выпариваться из саксаула. А потом оседать на плёнке и даже стекать вниз. А уж проделать там крохотное отверстие и слить через него образовавшуюся воду – это дело военной техники и умелых солдатских рук.      
   И самым интересным было то, что в нашем распоряжении имелось несколько здоровенных мешков из полиэтилена, доставшиеся нам из больших картонных коробок  с сухпаем. Разорванные мешки были выброшены,а более-менее сохранившиеся остались про запас. Ведь на войне всё может пригодиться!   
   Да только вот вышла одна малюсенькая загвоздка. Все мешки оказались негерметичными. То есть попросту продырявленными во многих местах.
   Эту досаднейшую неприятность мы обнаружили, когда из десантных отделений на свет были извлечены все мешки. И радостное наше настроение сразу же пошло на убыль… Ведь герметичность полиэтиленовых мешков является самым главным условием для успешной реализации данного проекта века. А залатать имеющиеся прорехи нам было попросту нечем.      
   -Да кто же знал!  Возмущённо сокрушался пулемётчик Виталик. –Что эти мешки могут пригодиться! Я их и положил сюда так… На всякий случай. А тут такое дело!.. Короче говоря… Облом!
   Всеобщий энтузиазм постепенно уступил место дневной апатии. Безжалостное афганское солнышко опять стало палить и припекать. Однако мы продолжали сидеть под своим солдатским навесом.
   Вскоре к нам в гости пришёл наводчик Абдулла, который со своей второй брони долго пытался догадаться о причинах внезапно возникшего ажиотажа. Ведь подобной рабочей суматохи у нас давно не было. А тут первая подгруппа принялась очень даже энергично потрошить содержимое своих десантов.
   -А-а-а… -понимающе произнёс азербайджанец, услышав про полиэтиленовые мешки. –А я думаю… Что это вы так забегали…
   -Облом Петрович! – повторил Билык. –Много шума и ничего хорошего!
   После непродолжительных раздумий сообразительный Абдулла выдвинул своё рационализаторское предложение.
   -Надо этих поймать! –Абдулла даже защёлкал пальцами в большом нетерпении. –Ну, как это будет по русски?!.. Илан – это у нас говорят.
   -Может быть змея?! –предположил я.
   Очень уж были похожи слова… Ведь азербайджанский, татарский и узбекский языки принадлежат к одной лингвистической группе.
   -Точно! –воскликнул дембель. –Илан – это змея! Надо поймать змею и попробовать её скушать!.. То есть сырое её мясо!
   Тут все засмеялись… Потому что Колю Малого не просто передёрнуло после откровенно-наивных слов Абдуллы. Крупногабаритного украинца как будто ударило электротоком.
   -Малый! –продолжая смеяться, обратился к земляку Лукачина. –Шо таке? Или ты шо-то зъив не то?             
   А того опять шарахнуло разрядом… Причём, более сильным!. Потом Микола вскочил на ноги и стал нервно обувать солдатские тапки. Но эта обувка была кем-то оставлена на солнце, отчего раскалилась до невозможности… Малый плевался, ойкал и матюкался… Но тапочки всё же обул… Потому что песок был ещё горячей!
   -Колян, ты куда? –обратился Билык к поспешно уходящему Малому.
   -Сами жрите своих змеюк! –заявил он, остановившись в нескольких метрах и полуобернувшись в нашу сторону. –А я не буду! Ишь чего удумали!..
   И Коля пошел дальше… За близлежащий бархан.
   -Ты там поосторожнее! –посоветовал ему вдогонку Лука. –Береги себя, Коля! Тебе ещё детишек надо настругать!..
   Однако Малый уже скрылся за кустами.  А мы стали обсуждать свежеподкинутую идею.
   -Змею надо осторожно разделывать. –говорил Шпетный. –Даже ядовитую можно скушать. Только вот сначала следует вырвать у неё ядовитые зубы и аккуратно вырезать этот мешочек… Ну, который с ядом. А ещё надо желчь удалить…
   -Короче, надо быстро все кишки выкинуть! –подытожил Абдулла.
   -Ну, да! –подтвердил Лёха. –А потом снять шкуру. Вывернуть её как чулок. И порезать её на куски. Как колбасу. Вот и всё! Говорят, вкусно…
   -А ты что? –полюбопытствовал Билык. –Ты сам-то её не ел?   
   -А зачем? –рассудительно и спокойно ответил Шпетный. –Я не ел. Зато видел, как другие едят. Змея – это же самое обыкновенное животное. Только ядовитое и хладнокровное.
   -Бр-р-р.
   Это очень недовольно поморщился пулемётчик Билык. Зато все остальные отнеслись к данной категории мясопродуктов очень спокойно. Ведь среди нас пока что не было Коли Малого.
   Сверху донеслось негромкое покашливание. Я взглянул на часы и тихо присвистнул. На фишке сейчас находился Бахтиёр и он уже добрых десять минут дожидался замены. Целых десять минут… И лишних десять минут… Надо было срочно его заменять.   
   А потом возвратился Микола и с ходу сообщил нам ещё одну возможность восполнить дефицит воды в наших солдатских организмах.
   -Можно корни грызть. –гордо произнёс Малый и демонстративно оскалил свои «зубки». –Выкапывать из земли и жевать. В корнях ведь тоже вода есть.
   Лукачина посмотрел на друга Колю с некоторым подозрением…
   -А это случайно не ты зубы точишь об моё бревно? –вкрадчиво поинтересовался механ. –То-то я смотрю… Оно всё тоньше и тоньше!
   -Это от него щепки откалывают! –слегка обиделся Малый. –На растопку.
   -Да знаю я твою растопку! – продолжал ворчать Лука. –Только отвернусь от брони… Как ты уже свои зубы точишь!.. О моё бревно…
    -Да ну, тебя! – разозлился Малый. –Только и знаешь, как чепуху болтать! Точишь, не точишь!
   В этот момент наше внимание привлёк наблюдатель с фишки. Солдат Юлдашев кому-то объяснял всё своё незнание…
   -Я не знаю… -говорил Бахтиёр. –Куда он ущёл… Не знаю.
   Из-за боевой машины появился командир группы. Веселков подошел к солдатскому навесу и слегка огляделся по сторонам.
   -А где?.. –спросил он своим привычно-будничным тоном.
   Однако вид у Весёлого был самый что ни на есть таинственно-заговорщицкий.
   -А кто именно? –уточнил Лукачина.
   -Ну… Этот наш…-начал было  говорить командир, на секунду-другую запнулся, но сразу же прояснил обстановку. –Наш партай геноссе!      
   -А-а!.. –воскликнул  Шпетный. –Партайгеноссе Борман!
   Хоть мы и засмеялись столь удачному сравнению нашего откормленного парторга со знаменитым персонажем из легендарного фильма про  Штирлица… Старший лейтенант Веселков оставался невозмутим. И даже более того…
   -Шпетный! – объявил командир. –Два наряда!
   Разведчик Лёха обиделся самую малость, но всё же решил кое-что уточнить:
   -А за что, товарищ старшнант? И какие конкретно наряды?
   В наступившей тишине Веселков раздумывал совсем уж недолго:
   -За длинный язык! А наряды… В батальоне узнаешь, какие наряды…
   Затем Веселков продолжил поиски товарища майора. Он и в самом деле куда-то подевался. Ни здесь, то есть около нашей брони, ни рядом со второй БМПешкой его не было видно… Пришлось отправить в разные стороны нескольких гонцов…
   Пропажу обнаружил Коля Малый…
   -Всё нормально, товарищ старшнант! –доложил он, возвращаясь обратно. –Он там!
   При этом Микола помаячил своим большим пальцем куда-то за спину.
   -Своё добро в пустыню закапывает!
   -Понятно. – произнёс Веселков.
   И всё-таки командир оказался слегка недоволен. Ведь отхожее место для всех было определено одно. Однако товарищу майору захотелось чего-то другого… То есть персонально выбранного им участка пустынной местности.
   Наш командир ушёл к себе, а мы возвратились под свою масксеть…
   -Бл-лин… -сказал Шпетный и глубоко вздохнул. –А я уже даже забыл… Когда ходил по большому…
   Послышались невесёлые смешки…
   -А что это такое «ходить по большому»? –явно дурачась спросил Виталик Билык. –А то я уже два дня мучаюсь…   
   Почему-то никто даже не улыбнулся… Видать, эта тема оказалась не сколько деликатной… А столько неприятной и даже болезненной…
   -И чем же ты мучаешься? –спросил Лёха.
   -В первый раз в жизни!.. –ответил Билык и всё же ухмыльнулся. –Представляешь?.. Нечем помочиться!
   -Нашёл чем удивить!.. –проворчал Коля Малый. –Если каждый час выпивать один разнесчастный глоточек… Про всё забудешь… И как плеваться… И как мочиться… И как по большому ходить…
   -Только бы не окачуриться… -сказал обычно молчаливый Саня Катков.
   Это была его первая настоящая война… И молодой солдат по прозвищу Каток наверняка даже и не предполагал о таких вот «физиологических особенностях» пребывания в пустыне.
   Честно говоря, я и сам был крайне поражён… Когда вчера утром пошёл было по привычке к кустам саксаула… Да так и вернулся обратно… Раздосадованный и обескураженный…
   Несколько минут мы молчали…
   -А вот интересно… -сказал вдруг Лёха Шпетный. –Сколько литров воды у нас пропало впустую?
   -Сто литров в РДВешке… -ответил я. –Ну, и… Товарищ майор умывался… И обливался…
   -Эта эРДэВэшка пропоролась случайно… -сказал Коля Малый. –А вот всё остальное… Её израсходовал наш большой мохнатый «дружочек»… Шоб ему пусто стало!..
   Так мы всерьёз принялись перемалывать косточки… То есть обсуждать на своём полевом комсомольском собрании поведение товарища парторга…
   -Ну, как так можно? –негромко удивлялся Лука. –Вроде бы здоровый мужик… А поступает как дитё избалованное!
   -А оно и есть… -проворчал Микола. –Слишком уж избалованное дитятко! Уже скоро яица будут седые, а оно всё капризничает…
   -И постоянно титьку просит! –со смехом добавил Билык.
   -И не титьку ему надо… - негромко заявил Лёха. –А пипитьку! Сколько воды угробил… Зараза!
   Что верно, то и было верно… Товарищ парторг за всё прошедшее время израсходовал впустую очень уж большое количество нашей общей питьевой воды. Литров где-то сорок или даже все пятьдесят. И это только лишь на обмывании… А сколько воды он выхлебал!.. Ведь все эти дни парторг пил из ЦеВешки. То есть к своему заветному рюкзаку даже и не думал прикасаться… Зато потом… Когда он всё же решил перейти на своё собственное водоснабжение… Так сказать, на потребление питьевой воды из своих неприкосновенных запасов…
   -И всё-таки… - чуть ли не прошептал Билык, да ещё и оглядываясь по сторонам. –Классно мы его!..
   Виталик не договорил… Но мы и так всё поняли… И скромненько промолчали. Поскольку каждый из нас понимал то, что мы поступили очень правильно и даже справедливо.
   Ведь вода есть вода, а пустыня продолжает оставаться всё той же пустыней. И мы здесь находимся в одинаковых условиях…
   -У меня дядя сам коммунист. –начал рассказывать Абдулла. –Простой шофёр. Но он не такой… Как этот мишка! Мой дядя каждый раз, когда получает зарплату, постоянно что-то хорошее делает. По-чуть-чуть… Но делает.      
   -А это как «по-чуть-чуть»? –уточнил Малый. –Мужикам на бутылку даёт что ли?
   -Малий, ти дурак что ли?! –возмутился наводчик-оператор, но сразу же успокоился. –Он алкашей очень сильно не любит! А вот детям помогает. Конфеты и печенье купит и в детдом относит. Или другим… У кого папы нет… С мамой только живёт…
   -Это неполная семья называется. – сказал Шпетный. –Когда только мама…
   -Ну, да… - согласился азербайджанец. –Мой дядя то портфель кому-нибудь купит, чтобы ребёнок в первый класс пошёл… Или что-то из одежды. Вот так он и делает!.. Потому что он  и есть настоящий коммунист. У него своя семья есть и своих детей четверо. Но он ещё другим старается помогать.
   -А он какой шофёр? – спросил Лука. –Начальника возит?
   -Какой-такой начальник? – ответил Абдулла. –Простой шофёр. На ГАЗ-пятьдесят три ездиет. Но он – честный коммунист!
   Наше «аполитичное рассуждение» закончилось само по себе. Ведь из-за дальних кустов вышелне кто иной, как товарищ парторг. Так сказать, наш «НАидостойнейШий» представитель коммунистической партии в афганских песках…
   Так он и шёл… Уверенной и тяжёлой поступью… Лишь слегка покачиваясь, когда нога попадала на рыхлый участок… С чуть горделивым и мрачноватым выражением на лице… И с непреклонным беспощадным взглядом…
   -Как был толстый… Так и остался…
   Это было сказано Билыком очень негромко…
   -Не-е… -прошептал Коля Малый. -Кажись, чуток похудел… Сала на боках меньше стало. Одёжка не так обтягивает.
   -Он как верблюд… Теперь может вообще воду не пить.
   -Ага… И если что… Останется только он… Один…
   -Из всех…
   Тут наши перешёптывания совсем прекратились. Ведь товарищ парторг уже приблизился к днёвке... И его безжалостный взгляд прошёлся по нам как прицельная пулемётная очередь. Мы конечно же замерли. А он молча повернул и, не останавливаясь, пошёл дальше. 
   И всё же военно-кочевая жизнь кое-чему товарища майора научила. Ведь в руке у него была малая сапёрная лопатка. И её-то он понёс дальше ко второй броне... Видать, у него с физиологией всё было в полном порядке… Эта лопатка ему ещё понадобится и завтра.
   А мы смотрели на него и смотрели… Не проронив ни одного звука… И каждый из нас думал о чём-то своём… Наверное, о других членах Коммунистической Партии Советского нашего Союза. Которые не на собраниях, а на своих собственных делах подтверждают и доказывают своё подлинное право называться настоящим коммунистом.
   Из моего недавнего прошлого мне вспомнился наш школьный учитель истории Тимур Отакулович. Его отец вроде бы погиб на фронте, а мать умерла от болезни. И он воспитывался в детском доме. А когда вырос, то окончил Бухарский пединститут и стал обучать детей истории.
   Вот для нас – школьников именно Тимур Отакулович и являлся примером коммуниста. Ведь учителем он был суровым и строгим… Но зато очень справедливым.   
   Помнится,  как-то он попросил меня зайти в Сберкассу и заплатить его членские взносы. Ведь Тимур Отакулович работал как в первую смену, так и во вторую. И со свободным временем у него было всегда туговато. А Сберегательная Касса как раз находилась по дороге к моему дому. И я естественно согласился помочь своему учителю. Ведь он был так загружен своей работой.
   Но каково же было моё удивление, когда он вручил мне деньги и номер счёта. Оказалось, что его членские взносы за два или три месяца составили двадцать пять с чем-то рублей. И эта сумма показалась мне просто-таки огромной!.. Целых двадцать пять рублей и столько-то копеек!
   И моё подростковое восприятие жизни не понимало такого… Чтобы ещё и платить такие немыслимые деньги!.. За то, чтобы  считаться коммунистом!.. Ведь Тимур Отакулович и так уже является примером настоящего человека, всячески достойного для подражания.
   «А тут он ещё и должен свои деньги платить. Целых двадцать пять советских рублей! И ведь платил же!.. И не он один…»
   Ну, само собой разумеется… Что таких рядовых коммунистов было немало. Которые не громогласными речами, а своими конкретными и полезными делами подавали очень достойный пример. И таких коммунистов во всей Стране Советов насчитывались миллионы…
   И это только нам слегка не повезло. Ведь наш командир роты капитан Перемитин тоже является коммунистом и все солдаты его уважают более чем кого-либо во всём батальоне или в бригаде спецназа. И любой наш боец готов закрыть ротного своим солдатским телом. Это факт!
   А вот замполит роты Кандейкин… Он конечно тоже коммунист, однако сделан совсем из другого теста. И чего-то в него не доложили…
   Дембеля нам рассказывали… Что он когда-то даже на войну ходил. Причём, не на броне, а с десантированием из вертушек. То есть с дальнейшим пешкодралом по афганской пустыне.
   Шёл и замполит. Но налегке. Потому что свой драгоценный замполитовский груз он раскидал по всем солдатским плечам. И наши разведчики потели и пыхтели не только за себя… Но ещё и за «того парня»… Который отважно шёл рядом… С боевым автоматом в руках и пустым РД за спиной…   
   «Хорошо, что хоть нагрудник с патронами и гранатами себе оставил.»   
   И подобный пример социального поведения можно полностью объяснить одним коротким эпитетом… Трутень!.. Как в пчелиной семье или же в муравьином сообществе… Где большинство особей составляют либо работяги, либо солдаты. Однако есть и бездельники-трутни… Беззаботно живущие за чужой счёт…
   Вот и сейчас… В нашу разведгруппу №613 попал очень образованный, нахраписто подкованный и чрезвычайно откормленный трутень. В лице майора Болотского… И в качестве партийного лидера нашего батальона специального назначения. Стало быть и трутень нам достался особый. Эдакий разжиревший бездельник и болтун специального назначения. В общем… Трутень спецназа…
   Не в пример нам – рэксам советского спецназа и даже командирам РГСпН. Которые своим солёным потом, а то и красной кровушкой выполняют боевые задачи в афганской пустыне. Причём, этот интернациональный долг нас отправила выполнять Коммунистическая Партия Советского Союза. И для того, чтобы помочь местным  коммунистам… Да ещё и под мудрым руководством эдаких трутней специального назначения…
   «А сколько же их развелось сейчас во всём Советском Союзе?.. Этих трутней-то?.. Больших и худосочных… Откормленных и не очень… А в это время рабочие муравьи всё трудятся и горбатятся… И солдаты всё воюют и сражаются… И спрашивается… За что? Или за кого?..»   
   А ответ прост и лаконичен…
   «За того парня»! За безбедную и сытую жизнь этого трутня.
*
   Глава 19. ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА: УДАЧНАЯ ИЛЬ НЕ ОЧЕНЬ.
                Мы ждали их раскрыв объятья…
                Высматривали их в дали...
                Приехали к нам наши братья
                Горючее и… Фрукты привезли
                А.М.

   Ещё в тот незабываемый день, когда товарища майора постигло глубочайшее разочарование в морально-нравственных качествах всех солдат нашей группы… Ещё тогда старший лейтенант Веселков связался по дежурной радиочастоте с «Горизонтом», то есть непосредственно с ЦБУ нашего батальона спецназа, который  находился в самой Лашкарёвке.  Этот сеанс прямых переговоров с Центром Боевого Управления являлся крайней мерой, которую следовало применять только в исключительных случаях. Например, при открытом боестолкновении с превосходящими силами противника, когда возникала срочная необходимость в авиационном прикрытии или артиллерийской поддержке.
   Однако мы сейчас находились на очень уж большом удалении от н.п. Лашкаргах, где и дислоцировался дивизион дальнобойных гаубиц «Гиацинт» и вертолётная эскадрилия. Артиллерийская поддержка нам не требовалась. А вот вертолётная… Увы…
   А вот вертолётная помощь до нас попросту не могла долететь.  Ни Ми-двадцатьчетвёртые, предназначенные для непосредственно огневого прикрытия с воздуха, ни даже Ми-восьмые, используемые в основном для транспортировки личного состава и небольших грузов. Слишком уж далеко забурилась наша разведгруппа в бескрайние просторы пустыни Регистан.
   Хотя… В нашей Лашкарёвке имелись «восьмёрки» с дополнительными топливными баками и Эти вертолёты конечно же могли доставить нам какое-то количество воды. Однако это был бы полёт в одну сторону. Так сказать, билет в один конец… Потому что на обратный путь им не хватило бы топлива. И остались бы потом наши винтокрылые машины ржаветь под бездонным афганским небом. На радость проходящим караванам…
   Но и в этом случае существовал риск, что пилоты промахнутся мимо нас. Потому что точных координат своего местоположения в мировом пространстве мы не знали. И следовательно вертолёты запросто могли рыскать в поисках нас где-то в ста километрах западнее или восточнее. Ну, или в пятидесяти километрах… От этого нам легче бы не стало. Ведь спасительная помощь до нас всё равно бы не добралась… И тогда эти вертушки ржавели бы, вообще чёрт знает где!         
   Правда ещё существовал вариант с международным аэропортом Кандагар, где почти беспрепятственно взлетали и приземлялись наши военные транспортники. Для Ан-12 и Ан-24, а тем более для Ил-76-ых не составило бы особого труда долететь до предполагаемого района поиска, чтобы немного покружить по спирали  до момента обнаружения оранжево-дымного сигнала с земли. Да и сбросить затем на грузовых парашутах хоть десять стальных бочек с обычной пресной водичкой. А также бочек двадцать с дизельным топливом.
   И тогда наступило бы всеобщее счастье и райская благодать… Но, увы…  Для организации такой широкомасштабной спасательной операции могло потребоваться слишком много согласований с разными начальниками и на это ушло бы чересчур уж много времени. А оно сейчас играло весьма немаловажную роль.   
   Видимо командование 6-го батальона скурпулёзно просчитало все возможные, малоэффективные и вовсе бесперспективные варианты… После чего отстучало всем нам коротенькую шифрограмму с лаконичным приказом:
   -«Ожидать возвращения ядра отряда тчк».
   И всё! Ни больше  и ни меньше…
   И мы стали ждать… Вернее, продолжили ожидать…
   Это было трудно и непросто… Ведь установить радиосвязь с ядром нашего отряда нам не удавалось.  Скорей всего они удалились на очень уж большое расстояние от нас. Не слышали наших радиопозывных и две другие группы: первая, оставленная где-то далеко позади, и вторая, бороздившая местные пески в непосредственной близости от боевой разведывательной машины командира роты.
   И в установленные часы выхода в эфир совершенно впустую надрывалось двое наводчиков-операторов, один из которых глухо бубнил в микрофон, а другой азартно распространял на всю округу свой характерный азербайджанский акцент. Однако все их попытки оставались безрезультатными. Ни «Озеро», ни «Море», а тем паче «Зенит» даже и не думали откликаться.
   И по окончании времени выхода в эфир Лёня Тетюкин угрюмо замолкал в своей башне… А когда в следующий раз втихую закрывалось очередное «радио-окошко», то с соседней брони на всю близлежащую местность разносился звонкий голос Абдуллы, облегчавшего свои душевные страдания посредством откровенно-матерных выражений… Правда, на родном азербайджанском наречии… И всё равно нам было понятно, что разгорячённый наводчик-оператор выражается отнюдь не на литературном языке великого поэта Низами…
   Когда бурные выражения Абдуллы становились слишком уж долгими, вмешивалось военное командование и тогда над пустыней вновь воцарялась гнетущая тишина… Которая продолжалась до очередного радиосеанса…
   Зато наш маломощный радист Хазимуллин исправно прокачивал связь с «Горизонтом», находящимся на гораздо большем удалении, чем все эти «Моря», «Озёра» и «Зениты». Только вот это случалось два раза в сутки: ранним утром и поздним вечером. Именно в это время суток ультра-коротковолновой радиопередатчик «Ангара» был способен благополучно послать свой сигнал сквозь труднопреодолимую знойную атмосферу.
   И всякий раз узел связи батальона передавал нам в ответ одно и тоже сообщение:
   -«Ожидать.»               
   И наконец-то свершилось!.. После ночного сеанса радиосвязи Хазимуллин радостно выкрикнул всего три слова…
   -Едут! Будут завтра!   
   Эти короткие слова означали очень многое. Что ядро нашего отряда прекратило свои боевые действия на стыке афгано-пакистано-иранских границ. Что капитан Перемитин принял мудрое решение возвращаться на базу Лашкаргах. Что завтра он вместе со всеми остальными бойцами и командирами должны проследовать в непосредственной близости от нас. Что в случае благоприятного стечения обстоятельств они поделятся с нами соляркой для БМпешек и возможно водой для нас…
   -Около десяти-одиннадцати часов отряд будет проходить мимо нас! –сообщал радостные вести Алексей Хазимуллин. –Приказано обозначить себя ракетами или дымами! Когда они будут в зоне прямой видимости. Вот и всё!
   Но всем нам и этого было очень даже предостаточно. Большего и не требовалось…
   -Слава тебе, Господи! –с чувством произнёс прапорщик Акименко. –Наконец-то!
   Его искренняя реакция рассмешила кого-то из бойцов. Но кого именно я так и не понял. Слишком уж короткими оказались смешки… Да и чересчур уж хриплыми…
   -Это кто там развеселился? – почти сурово произнёс командир группы, однако интонации в его голосе проскальзывали радостно-приподнятые. –Отставить!.. Зарипов! Приготовь ракеты и дымы!
   Я хотел было сказать «Есть!», но в пересохшем горле слова застревали где-то на уровне кадыка… Поэтому я молча кивнул в темноте и пошел выполнять приказание.      
   Прежнее настроение напряжённого ожидания теперь моментально преобразилось до возбуждённо-радостного. И хотя всех нас  продолжала мучить жажда, но и она… Даже эта проклятая жажда теперь казалась лишь временной трудностью. Ведь завтра всё должно было измениться!
   А потому всё теперь шло своим чередом. Собранные мной сигнальные ракеты и оранжевые дымы благополучно ожидали своего счастливого часа на волноотражающем щитке нашей БМПешки. Завтра утром именно они должны были обозначить местоположение группы.  Чтобы зоркие глаза наблюдателей ядра отряда смогли увидеть нас…
   Ночь пролетела очень быстро и как-то незаметно. Едва солнце поднялось над горизонтом, как почти все бойцы и офицеры оказались на ногах. Но прошёл час… Другой… Третий…
   И радостное чувство ожидания сменилось прежней напряжённостью…
   По приказу командира наводчик Тетюкин стал вызывать по радиосвязи капитана Перемитина или же командира второй группы. Но «Зенит» и «Море» всё никак не откликались… И Лёнька продолжал терзать эфир… Однако наш «Океан» по-прежнему оставался один-одинёшенек… Прямо посреди пустыни Регистан. Нашу бортовую радиостанцию не слышал никто. И мы соответственно тоже… Не слышали никого.   
   -«Зеныт, да-а!» Я – «Акеан, да-а!» Приём, да!
   Это от всеобщей безысходности нас пытался развеселить наводчик Абдуллаев… Может быть, он также надеялся на то… Что кто-то из других наводчиков посмеётся, да и откликнется на столь характерный азербайджанский радиопризыв…
   -Малчит. –говорил потом наводчик Абдуллаев и устало снимал свою «гаварящий шапка».
   Было тихо в эфире… Было тихо и в окружающей нас пустыне.   
   -«Зенит!» Я – «Оакеан!» Как слышите меня? Приём!..
   Однако командир первой роты никого не слышал.
   Около девяти часов утра прошла очередная процедура раздачи воды. Подкотельник Шпетного старательно скрёб металлическое дно ЦэВэшки и этот звук вызывал у нас такое же раздражение… Какое бывает у любого человека, когда проводят железом по стеклу… Или куском пенопласта по такой же пенопластовой поверхности… Или громко пишут карандашом по бумаге…   
   Сегодняшняя вода оказалась с таким большим содержанием ржавчины и окалины… Что её приходилось пить уже через ткань… На которой оставалась нелицеприятная бурая субстанция… И ощущения от такой «водички» были непередаваемые…
   А мы всё ждали и ждали… Наводчики поочерёдно терзали радиоэфир своими охрипшими голосами… На фишке стояли в полный рост наблюдатели, которые всё всматривались и всматривались в эту пустыню… Остальные солдаты лежали или сидели…
   Время словно замерло…
   И только в 10.30  утра вдалеке возник слабенький шум.       
   -Едут! –доложил с фишки Коля Малый. –Товарищ старшнант, едут!
   Но командир группы уже и сам услышал еле различимый далёкий гул. Веселков  взобрался на башню, чтобы самолично понаблюдать в бинокль Б-12. Менее мощная оптика тоже была задействована для своевременного обнаружения возвращающейся колонны.
   Но напрасно крутились колёсики, то увеличивая, то уменьшая дальность действия биноклей Би-8 и Б-10… Впустую всматривались в свои прицелы снайпера… Совершенно зазря надрывался в башне радист Пайпа…
   -****ь! –неожиданно зло выругался товарищ прапорщик. –Не видать!
   Он принял из рук командира группы самый мощный наш бинокль Б-12, но и старшине не удалось разглядеть вдали  ни громоздкую махину грузового Урала, ни менее габаритный топливозаправщик, ни приземистые силуэты боевых машин пехоты… Ни-че-го!..
   А гул всё нарастал и нарастал!.. С каждой минутой он становился всё громче и громче… Пока не  замер на одной постоянной тональности… И тем не менее колонны не было видно.
   -Что за чёрт! – ругался командир группы, опять берясь за бинокль. – Шум есть…
   -А они как будто сквозь землю провалились! – натужно и громко рассмеялся Билык.
   Однако всем нам сейчас было не до смеха. Рёв проезжающих мимо машин доносился до нас очень отчётливо. Иногда можно было различить то, как одна из БМПешек увеличивает обороты своего двигателя…
   Но вокруг нас по-прежнему расстилалось лишь бескрайняя пустыня с еле колышущейся растительностью да редкими гребнями барханов. Ни боевых машин пехоты, ни Урала с топливозаправщиком мы не наблюдали…
   И вдруг…
   -Да вон они! – пронзительно заорал Виталька. –Вон! Парашутик болтается!
   И в самом деле! На удалении в несколько километров малюсеньким белым пятнышком виднелся небольшой парашютик. Он был привязан на самом кончике радиоантенны, возвышавшейся на три или четыре метра над башней чьей-то БМП-2.
   Обычно командиры групп ругали своих наводчиков-операторов за это мальчишество, которое одновременно с этим является отличным демаскирующим признаком. Но сейчас… Маленький беленький парашютик от ракеты-СХТешки вызвал у нас настоящую бурю восторга…
   Командир группы тутже приказал выпустить одну ракету в сторону колонны. Судя по всему, она сейчас двигалась по небольшой низинке и именно поэтому нам не удавалось разглядеть сами машины. Но зато парашутик на радиоантенне теперь чётко обозначал их местоположение…
   -Огонь! – скомандовал Весёлый.
   Долгожданное приказание командира было выполнено очень быстро… Причём не одна, а сразу две сигнальные ракеты полетели в небо, чтобы вспыхнуть звёздочками прямо над проезжающей колонной.  И два огонька замаячили в белёсой голубизне, оставляя за собой еле различимый дымный след…
   -Всё! – распорядился командир. –Больше не надо.
   Вся наша группа уставилась взглядами в том направлении, откуда и доносился непрекращающийся гул. Но прошла минута, а затем вторая… Две звёздочки уже давным-давно погасли… Однако  шум не прекращался… И это означало только то, что все БМПешки с топливозаправщиком и Уралом продолжают двигаться… Всё в том же направлении! То есть они не остановились и не повернули в нашу сторону, а попросту ехали дальше.
   -Ну-ка, ещё две ракеты! – приказал Веселков встревоженным тоном. –Наверное, они не заметили…               
   И ещё две сигнальные ракеты с громким шипением взмыли в афганское небо. Вновь в вышине над колонной вспыхнули две маленькие белые звезды, рассыпающие вокруг себя крохотные искорки бенгальского огня… Опять прошло несколько минут… Ракеты погасли… А упрямая колонна по-прежнему ехала дальше.
   -Давайте СХТешки запустим! – предложил Шпетный. – Может услышат!?
   В небо взлетели две 40-миллиметровые ракеты СХТ… Они были покрупнее предыдущих. Затем в небе загорелось два огонька побольше… Они раскачивались под своими парашутиками и при этом ещё слышался характерно улюлюкающий свист. Это был сигнал химической тревоги, знакомый нам всем!..
   Мы буквально замерли. Уж этот-то звуковой сигнал они должны были услышать… Ведь его слышали мы… Но и эта попытка обратить на себя внимание окончилась для нас безрезультатно.   
   Колонна продолжала движение всё в том же направлении.
   -По две ракеты – огонь! –приказал командир группы. –Как только погаснут одни, сразу же выстреливать следующие!
   И началась военная потеха с непрекращающимся ракетно-осветительным салютом. За десяток минут нами были выпущены в небо все сигнальные ракеты. Едва в небе потухала одна пара огоньков, как с земли запускалась очередная. Мы трудились, не покладая рук. С нарастающим волнением откручивались крышечки, быстро вытряхивались колечки на шнурках и новая пара ракет была готова к запуску… Пока не наступал их черёд взмыть в небо… И это были как обычные 30-миллиметровые ракетницы, так и более мощные 40-миллиметровые СХТешки…
   Теперь в ход шло всё!..
   -Вот ещё! –выкрикнул кто-то сзади. –Неприкосновенный запас!
   Это из десантного отделения нашей БМПешки притащили осветительно-сигнальные ракеты, которые ещё пребывали в заводской целлофановой упаковке.
   И вот у нас закончились все осветительные ракеты… Однако отряд продолжал своё движение… То есть нас не заметили. Во внезапно наступившей тишине  отчётливо слышался лишь голос Лёньки Тетюкина, который из своей башни всё взывал и взывал к «Зениту» и к «Морю». Однако ни командир роты, ни вторая группа не отзывались… Ведь сейчас было жарко и, скорей всего, наводчики-операторы сидели в своих люках без «разговаривающих шапок»… В смысле, без штатных своих  головных уборов… То есть без шлемофонов с наушниками.   
   Блин!.. -Уже парашутик мимо проехал! – в отчаяньи воскликнул Билык. – Только что наравне с нами был… А теперь от нас…
   Он не договорил… Как всегда эмоциональный Виталик выражал  сейчас всеобщую тревогу… Долгожданная колонна едет в нескольких километрах от нас, а мы никак не можем себя обозначить… Чтобы привлечь  внимание к своей терпящей бедствие разведгруппе…
   -Товарищ старшнант, у нас ещё сигнальные дымы остались! – доложил я командиру группы. – Запустить?
   -Давай-давай! –последовал приказ. – По две штуки!
   С шипением ввысь взлетело два патрона с сигнальными дымами. Теперь в небе над уходящей колонной мы наблюдали не огоньки, а два дымных шлейфа зеленоватого цвета. Через минуту там же появилось ещё два дымных следа. Потом ещё…  и всё!.. Закончились и сигнальные дымы.
   А колонна всё уезжала и уезжала…
   Командир группы уже отдавал следующие приказания:
   -Абдуллаев! Подготовь пушку к стрельбе!  Агапеев, Малый! Зажигайте пока оранжевые огни! То есть дымы!
   Наводчик-азербайджанец мигом  юркнул в свою башню. А  Микола с Бадодей Бадодиевичем принялись рвать кольца сигнальных дымов… Через несколько секунд клубы оранжевого дыма окутали всех нас… Затем зелёные цилиндрики передали на башню и вот Шпетный принялся размахивать высоко поднятым над собой патроном спецпиротехники. Слабый ветерок уносил в сторону оранжевый дым, но все усилия Лёхи… Одним словом, колонна уезжала от нас всё дальше и дальше…
   Окончательно оставаться с афганской пустыней Регистан один на один не хотелось никому… Отчаянно не хотелось… А ведь именно такое  и могло произойти… Если колонна уедет дальше… За этот световой день она успеет отмахать по пустыне километров сто… Если не больше… Обратный-то путь всегда короче и быстрее!.. И ближайший сеанс радиосвязи можно прокачать только этим вечером… Когда и мы, и ядро отряда свяжутся с общим «Горизонтом». Только вот расстояние между нашей группой и отрядом составит сотню километров… Если не больше.
   Мы уже стали поджигать сигнальные дымы и бросать их вверх, чтобы хоть этим вызвать к себе посторонний интерес…
   -Товарыш старшнант! – закричал Абдулла, высунув голову из своего люка. – Пушка к бою готов!
   -Подними ствол повыше! – приказывал командир. –Чтобы снаряды разрывались над ними!  Короткими очередями…
   Азербайджанец мигом выполнил приказ: башня зажужжала электромотором и высоко задранный ствол скорострельной пушки оказался развёрнут в сторону уходящей колонны…               
   -Огонь! – скомандовал Веселков.
   Длинный ствол орудия выпустил несколько снарядов. От оглушительного грохота у нас заложило в ушах…
   -Огонь! Короткими очередями!
   Скорострельная пушка 2А42 грохотала и грохотала. После каждой очереди на броню со звоном выбрасывались отстрелянные гильзы. В воздухе запахло сильной пороховой гарью. В небе над колонной появлялись очередные вереницы беленьких облачков… Это, пролетев положенные четыре километра, от самоликвидации разрывались 30-миллиметровые снаряды…
   А отряд всё удалялся и удалялся…
   -Абдуллаев! – крикнул Веселков. –Давай длинными очередями!   
   Наводчик-оператор что-то проорал в ответ и принялся выпускать в небо длинные очереди… Снарядов эдак по десять-пятнадцать. Вокруг нас всё заволокло сизым пороховым дымом и мы отошли в сторону…
   -Всё равно… - со злой обречённостью высказался Володя Агапеев. –Уезжают!
   -Вон они! –внезапно закричал Вовка Сальников, выбросив вперёд руку. –Во-он!
   Но показавшиеся серо-зелёные силуэты машин нам особой радости не прибавили. Скорей наоборот… Вид уезжающих вдаль БМпешек, Урала с выгоревшим тентом и низкосилуэтного топливозаправщика нас сначала разочаровал, а затем и разозлил.
   Ведь там находилось несколько десятков человек… Так сказать, разведчиков-спецназовцев… Которые должны были самым внимательнейшим образом вести наблюдение за окружающей местностью. А они… Совершенно аморальные личности!.. Благополучно не заметили ни одной ракеты, ни одного дыма… Да и разрывающиеся у них над головами артиллерийские снаряды, ну, никак не могли привлечь их внимания.
   Тем временем из ложбинки выехала уже последняя БМПешка… И на наших ошалелых от такой наглости глазах… Ротная колонна поехала дальше… И уж теперь-то, когда мы остались позади них… То наши шансы на спасение стремительно таяли, как недавний дым сигнальных ракет…
   Из башенного люка высунулся наводчик Абдулла и, утирая ладонью грязный пот с багрового лба, прокричал командиру группы:
   -А товарыш старшнант! Давайтэ я пониже!
   -По замыкающей! – с нервным смешком предложил Сальник.
   Но старший лейтенант Веселков так и не успел принять нового решения. Потому что в дело неожиданно вмешался старшина роты…
   -А-а-а, с-суки! –прокричал прапорщик Акименко, выбегая вперёд с автоматом наперевес. –Получайте!
   Он с яростью выпустил одну длинную очередь… И сразу же вторую… Потом третью…  Причём стрелял старшина не вверх, а прямо по уходящей колонне. И с достаточным превышением ствола… 
   От такого зрелища все мы буквально опешили…
   -Коля, отставить! – приказал командир группы. –Ты чего?
   Веселков отреагировал очень уж вовремя. Потому что у товарища прапорщика опустел первый магазин и он уже достал второй…
   -А х_ли они! – возмутился Акименко.
   Боевой старшина уже передёрнул затвор автомата для дальнейшего истребления уезжавшей колонны. Однако командир группы с негромкими матюками поднял его автоматный ствол в небо.  Даже товарищ майор, до сих пор хранивший упорнейшее молчание, высказал что-то неодобрительное в адрес чересчур уж разбушевавшегося прапорщика.
   Неизвестно, чем закончилась бы эта внештатная ситуация, вызванная столь необдуманной выходкой старшины роты… Как всё изменилось!
   -Атас! – доложил с башни Сальников. –Они разворачиваются! И стволы опустили!
   Все мы моментально посмотрели в сторону колонны. Действительно… Одна боевая машина пехоты уже развернулась в нашем направлении и угрожающе опустила ствол своего орудия…  Ничего хорошего от этой картины ожидать не следовало…
   -В укрытие! –скомандовал Веселков. – Всем – за броню! Сальников – за башню!
   Солдаты и офицеры мигом  забежали за спасительную броню БМПешек. Ведь мало ли что может взбрести в голову одуревшего от жары наводчика-оператора! А вдруг старшина своей стрельбой кого-то ранил?.. Или ещё того хуже?..
   -Едут! –докладывал наблюдатель Сальник, укрывшийся на всякий случай за башней. – Не стреляют! Топливозаправщик тоже повернул к нам! А колонна встала!
   Ну… То, что направляющаяся в нашу сторону БМпешка не стреляет по нам – это мы и сами знали. Если бы она влупила по нам из своей скорострельной пушки, то долетевшие снаряды  оказались гораздо быстрее, чем предупреждения нашего наблюдателя…
   Но всего этого, Слава Богу, не происходило… Что не могло нас не радовать…
   -Едут! – продолжал докладывать Вова Сальников, уже поднявшийся во весь свой рост. – И пушку вверх нацелили! Всё нормально!
   Мы с облегчением вздохнули и вышли на открытое пространство, откуда могли беспрепятственно любоваться приближающимся спасением. К нам сейчас направлялись одна БМП-2 и топливозаправщик.               
   -Так! – Веселков быстро оглядел всё наше хозяйство и принялся отдавать новые приказания. –Собрать всё имущество! Загрузить в десанты! Построение в полной экипировке – через пять минут! Вперёд!
   И этого оказалось достаточно для того, чтобы все разведчики бросились спешно укладывать своё барахло в рюкзаки, сворачивать спальные мешки. В режиме аврала срывались маскировочные сети и плащ-палатки. Котелки и пустые фляжки, чайник и казанок, ложки, кружки – всё это летело в две картонные коробки, которые тутже были заброшены в десантные отделения. Последними в них уложили свёрнутые брезентовые полоднища.
   Когда подъехали долгожданные и очень уж желанные гости, мы  почти были готовы. Как к их приёму, так и к дальнейшему выдвижению. Механики-водители открутили крышки топливных баков. Разведчики надевали на себя нагрудники. Пулемётчики сложили у ног ПКМы и Рд с патронами. Абдулла со Смирновым спешно сбрасывали на песок многочисленные гильзы.
   -Сколько их! –смеялся наводчик,  сметая ногой с брони отработанное железо. –Штук сто пэтьдесят… Или двэсти!
   Гости подъехали и остановились. Боевая машина – на почтительном удалении, а вот топливозаправщик – в аккурат у самой смирновской БМПешки. Из кабины МАЗа тутже выскочил водитель, который принялся разворачивать свои шланги.
   А от подъехавшей брони к нам уже шёл командир второй группы старший лейтенант Фролов. К нему навстречу спешило наше командование в лице старшего лейтенанта Веселкова и наше же тыловое обеспечение в лице прапорщика Акименко. Там, на полдороге друг к другу, они и встретились. Так что переговоры двух командиров групп происходили на значительном удалении от лишних ушей личного состава.
   Обходными путями, всё огородами да по-над-околицей, то есть за барханами и саксаулами, к нам тайком пробрался механик-водитель Мухаммадиев. Долговязый таджик по кликухе Муха радостно поздоровался со всеми нами, расплываясь в широкой белозубой улыбке на загорелом лице. Он же и притащил с собой небольшой гостинец. Это был целый мешок сушеного урюка. Килограмм под двадцать пять…
   -Мы штук десять мешков взяли! –хвастался Муха. –Забили один караван. Три Семурга и две Тойоты!
   Словоохотливый механ рассказал бы нам побольше новостей, однако его присутствие заметил Фролов и приказал  Мухе вернуться на свою броню. Что тот и сделал.               
   Топливозаправщик уже залил в баки второй нашей БМП строго дозированное количество соляры. Затем столько же топлива поступило в полнейшее распоряжение механика-водителя Луки…  Солдат с ТеЗухи, следивший за перемещением стрелки по циферблату счётчика, быстро закрутил вентиль и выдернул заправочный пистолет из горловины бака.
   -Всё! – сказал он Лукачине. – Этого должно хватить! Больше не могу.
   Наш механ лишь хмыкнул и принялся закручивать крышку. Он конечно ожидал большего, но приходилось довольствоваться тем, что дали…
   На этом встреча двух боевых подразделений закончилась. Смирнов и Лукачина с некоторыми потугами, но всё-таки запустили двигатели своих БМПшек. Пока они прогревали моторы и проверяли их работоспособность, то газуя, то сбрасывая обороты до минимума… Командир группы обошел наш строй, проверил наличие оружия, средств наблюдения и связи, боеприпасов в магазинах и рюкзаках. И только потом приказал рассаживаться по своим местам…
   -Согласно купленным билетам! – радостно балагурил Лука, наполовину высунувшись из своего водительского люка. –Всё строго! Шурави-контрол!
   Пока мы занимали свои места на броне,  БМП второй группы и топливозаправщик уже тронулись обратно к колонне. В кабине МАЗа, помимо солдата-водителя, теперь сидел товарищ майор Болотский.  Наверное, ему уже до смерти наскучило наше благороднейшее общество и он решил перебраться в другое… То есть более высокоблагороднейшее подразделение. То бишь, к командиру первой роты капитану Перемитину. Пока что ни о чём не подозревающему…
   Вот в путь тронулись и мы. И размеренное покачивание боевой машины по барханам показалось нам таким приятным… Таким радостным… Что это движение отвлекало нас от всего остального… Столь несущественного… Ведь мы теперь не стояли без движения на одном и том же месте.  А упорно двигались вперёд… К заветной цели…
   А воды нам так и не дали… На всю нашу третью группу выделили только солярку. И больше ничего! Ведь на войне, как на войне! И  еслиб не притащенный Мухой мешок с сухофруктами, то наше передвижение по знойной пустыне оказалось  бы очень утомительным.
   А так… Хоть этот урюк и оказался сушеной алычой, но она так приятно перекатывалась во рту! Вкусненькая и кисленькая… От чего слюна набегала-а-а!.. Будь здоров!.. Это на пустышку-обманку-пуговку она не отзывалась… А вот на тающую во рту алычу слюна выделялась в достаточно приятном количестве… 
   Уж хоть так-то!.. Как говорится, на безрыбье и рак  - рыба!..
   А при жажде и слюнка… Как водичка!
   Вот так мы и ехали целые сутки… Голодные, но зато с сухофруктом во рту… Страдающие от жажды, но ведь жадно глотающие ржавую жижицу… В час, да по крышечке… Словом, иссушенные и измученные пустыней Регистан… Но зато ведь едущие!.. Причём обратно и домой!
   В такую родную Лашкарёвку!   
*   
   Глава 20. ПЕРВАЯ ГРУППА И ЕЁ КАРАВАН
                Кто Зло творя, войной прикрылся
                Сам многоликое то  Зло
                Коль слабый духом подчинился
                Оно пожрёт ведь и его
                А.М.

   Когда мы наконец-то подъехали к базе первой группы, то смогли воочию убедиться в искусственном происхождении их укрытия. Это издали мы видели высокий метров в пятьдесят холм с широким подножьем и какими-то глыбами наверху. А с близкого расстояния всем стало понятно, что это массивные глинобитные стены…
   -Ты только гля! – удивился Билык. –Какие толстенные… Точно говорят, что крепость Александра Македонского…
   Однако всем нам сейчас было совсем не до местных достопримечательностей… Жажда была невыносимой…
   Бойцы первой группы встретили нас как близких родственников после долгой разлуки. Краткие возгласы и быстрые рукопожатия сменились одной просьбой… Напиться!
   -Пошли! –предложил замкомгруппы Белов по прозвищу Белый. –Пока шеф не видит. Только она…
   Наши командиры в данную минуту вовсю занимались своими командирскими делами, а потому нас это обстоятельство только радовало. Ведь жажда… И недосказанный сарказм Сашки мы поняли только после того, как он нацедил нам из синей бочки полторалитровую флягу… Флягу воды… Я не то что жадно… А попросту втягивал в себя эту тёплую воду, словно вакуумом… И одновременно надавливая пальцами на пластмассовые бока фляжки…
   Но вот когда я с наслаждением и счастьем выдул за один присест свою суточную норму, то есть почти семьсот пятьдесят грамм… И передал флягу Бахтиёру… То внезапная и резкая судорога охватила мою гортань. От такой неожиданности я какое-то время усиленно пытался устранить этот, так сказать, дискомфорт… Но как-то неудачно… У меня не получалось ни вздохнуть, ни выдохнуть воздух из лёгких, ни сглотнуть или откашляться…
   -Держись! – приказал Белый и привычно забарабанил кулаком по моей спине.
   Один клин вышибли другим. Сильный спазм в горле исчез после очень ощутимых ударов меж лопаток… Однако облегчение наступило не сразу, а очень медленно… Когда я отдышался, Саня колотил уже по бахтиёрской спине. Вскоре мы оба пришли в себя…
   -Что это такое? – спросил я, обтирая рукавом выступившие на глазах капельки влаги. –В первый раз такое…
   В ответ Белов сначала матюгнулся в адрес своих «друзей-товарищей»:
   -Да эти два мудака!.. Разум с Кирей… Бочки не промыли и сразу же их залили водой. А в них раньше, оказывается, антифриз был. Или другая какая-то химическая дрянь… Типа растворителя! Бочки-то трофейные… Вот и мучаемся теперь… Пока пьёшь эту воду – всё вроде бы нормально. А как перестал, так сразу же горло схватывает…
   Несмотря на всю убедительность его слов, а тем более на свой недавний опыт… Мы ему «не поверили»… И решили ещё раз попытать своё солдатское счастье – а вдруг во второй раз нам повезёт и поглощение отравленной водички произойдёт более-менее безболезненно…
   -Как хотите… - ухмыльнулся Белый, всё отлично понимая.
   Ситуация повторилась… Пока водичка заливалась в гортань, а кадык старательно отмерял огромные глотки… Все ощущения казались исключительно счастливыми… Но вот сразу же после прекращения подачи животворящей влаги… Горло само по себе суживалось до убийственных размеров, а кадык застревал где-то в верхней своей точке… И крепких ударов по спине избежать не удалось…
   Но спустя пять минут ощущение счастья всё же вернулось – в желудке приятным грузом бултыхалось полтора литра вроде бы воды, а лёгкий пот по всему телу доказывал нам то, что живительной влагой пропиталась буквально каждая клеточка исстрадавшегося организма… Хоть и с антифризным привкусом…               
   Затем мы смеялись. Гулкие удары кулаком о спину раздавались почти из всех мест, где обитали бойцы первой группы. Видать они щедро угощали ни о чём не подозревающих гостей…
   -А отрыжка такая… -бахвалился Белый. –Ну, как у Змея Горыныча! Даже курить поначалу было страшно… А вдруг полыхнёт прямо из глотки!.. Такие вот дела-а…
   Пребывая в приподнятом настроении, мы наконец-то вспомнили про нашего земляка, который был в первой группе наводчиком-оператором. Услышав про него, Белов неожиданно переменился в лице и сразу же стал каким-то хмурым. Тяжело вздохнув, он пошел к БМПешке. Ничего не понимая, мы направились за ним…
   -Айбек! – громко позвал Белый, обращаясь к засевшему внутри наводчику.
   Пока мы шли, я почему-то обратил внимание на медленно поднимающийся ствол скорострельной пушки… Оба люка были закрыты. А ствол всё поднимали и поднимали… Как я понял, это делалось вручную.
   –Айбек!.. –крикнул Белов погромче. -к тебе пришли!
   Ствол замер. А из приоткрывшегося люка послышался какой-то неестесственно искажённый голос… Который мы узнали с большим трудом.
   -Белий! Пощёл на хой!
   Мы с Бахтиёром буквально оторопели от такого грубого и надрывного ответа. Ведь Ойбек Усманов был узбеком по национальности и раньше он всегда отличался добродушно-весёлым нравом. Будучи невысокого роста, буквально «метр пятьдесят в каске!», он прежде лишь смеялся, когда его узбекское имя Ойбек кто-то произносил на русский лад Айбек… «Ай! Иду-иду…» - так говорил он после подобного обращения…
   А тут… Что-то здесь было странно… Да и сам Белов куда-то заторопился, вспомнив про свои неотложные дела…
   -Ну, я пойду… -проворчал он напоследок и всё же нас предупредил. –Только вы поосторожней с ним! Он уже четыре дня сидит внутри и не вылезает…
   Но прокрученный у виска указательный палец оказался гораздо красноречивей… А из башни слышался почти неузнаваемый голос Ойбека, такой надрывный и почти плачущий… Путающий русские матерные слова с узбекскими ругательствами…
   Бахтиёр уже вскарабкался на броню и с тревогой заглянул в люк наводчика.
   -Ойбекджон! –обратился он к другу. –Кандай сиз? Яхши ми сиз? (* ПРИМЕЧАНИЕ автора: Дорогой Ойбек! Как вы? У вас всё хорошо?)      
   Внутри башни стало тихо. Затем послышалась какая-то возня и вскоре наводчик Ойбек самостоятельно выбрался наружу… Ещё там, то есть на броне, он со слезами на глазах обнялся с Бахтиёром… А затем, когда спрыгнул на землю, то и со мной…
   -Что случилось? –спрашивали мы. –Кто-то избил вас? Кто?.. Скажите…
   Однако Ойбек отрицательно мотал головой и, судорожно двигая кадыком, отвечал… Что его никто не бил… Только вот…
   -Что случилось?.. 
   Ойбек по-прежнему молчал… Но мы не унимались со своими расспросами и он стал отрывисто говорить… Мешая русскую речь с узбекской…
   Как оказалось, несколько дней назад к водоёму, у которого они и сидели в засаде, прямо среди белого дня подошел большой караван из вьючных животных. В прицел пушки он хорошо видел, что это был «мирняк». Ни у кого из афганцев не имелось при себе оружия. Но командир группы принял решение расстрелять их из орудия, а потом досмотреть. Мол, оружие может находиться в поклаже.
   Однако он, то есть Ойбек, отказался стрелять… И тогда командир со своего места принялся долбить из пушки по каравану. Прямо по верблюдам и мирным людям…   
   Когда с караваном было покончено, одна броня поехала досмотреть его. Оружия они там так и не нашли… Зато взяли двух пленных. Остальных афганцев, то есть убитых осколками или добитых после… Всех мёртвых куда-то свезли и там же схоронили… А этих двух пленных привезли с собой на базу.
   Затем командир приказал Ойбеку допросить их. Но переводчик из него был плохой, да и местные афганцы оказались незнакомы с узбекским языком. Ведь они являлись жителями южных провинций Афгана, а не северных, где и проживают этнические узбеки. Короче говоря, допроса не получилось. Да и о чём было спрашивать насмерть перепуганных афганцев?!
   Правда старик вбелой чалме держался с некоторым достоинством. А вот молодой… Он, когда понял что его ждёт… Стал вполголоса молиться и плакать… Молодой ведь… Лет восемнадцати…      
   Ведь было принято решение избавиться и от них. Командир назначил исполнителей - Белого и Ойбека. Его за то, что он не стал стрелять по каравану. Маленький наводчик отказывался и от этого приказания, но командир стал угрожать ему… Даже занёс свой боксёрский кулак… И запугал узбека… Он хоть и старался не смотреть, но всё же ему пришлось… Ведь он оказался одним из участников бескровной казни.
   Старика без головного убора положили ничком на землю. Затем на его шею накинули петлю из длинной и тонкой материи… Размотанной из стариковской же чалмы… А ведь она свидетельствовала об одном – что этот афганец совершил паломничество в саму Мекку, то есть к наиглавнейшей мусульманской святыне - КААБЕ… И этот старик был человеком, который прикоснулся к Божьим реликвиям…
   А теперь его собирались убить материей из его же чалмы… И Ойбек опять отказался участвовать в этом…
   Но командир группы снова накричал на него и даже ударил несколько раз… Ведь уже всё было готово.
   И по приказу товарища лейтенанта Белый с Ойбеком стали тянуть этот жгут из материи… Каждый в свою сторону… Ойбек делал это с закрытыми глазами и крепко сжатыми челюстями… Но когда старик стал хрипеть… Наводчик открыл глаза и увидел обращённое на него обескровленное лицо… Со страшно выпученными глазами и высунувшимся наружу языком…
   Тогда Ойбек не выдержал… Бросил свой конец жгута, послал командира на три буквы и пошел к своей БМПешке… Тогда он на ходу и заплакал…
   Командир тутже вскочил со стариковского туловища, которое он прижимал к земле. Быстро схватился за брошенный конец жгута и вдвоём с Беловым они завершили это страшное дело… Окончательно задушили беспомощного старика. 
   Когда на землю положили молодого афганца, то он принялся молиться во весь голос. Это слышал даже Ойбек, укрывшийся в своей башне. И он даже заткнул пальцами уши, чтобы не стать невольным свидетелем и этой расправы… Однако он услышал и то, как внезапно прервались отчаянные молитвы молодого афганца… И даже его предсмертное хрипенье. Ойбек слышал это всё… Даже из своей башни…
   -До сих пор я всё это слышу… -со слезами на глазах говорил нам невысокий наводчик. –До сих пор!.. И днём… И ночью… А я ведь уже столько дней сижу в башне… Чтобы никого не видеть… И всё забыть!..
   Но это ему не помогало… И мы хорошо видели по состоянию Ойбека то, что ему не удастся забыть увиденное уже никогда. Слишком сильным оказалось для него потрясение… Одно дело –быть готовым сражаться с озверелыми или хотя бы вооруженными душманами. И совершенно другое – самолично участвовать в ликвидации, вернее в убийстве мирных жителей. Ни в чём не повинных и совершенно безоружных… Очень молодого и совсем уж старого…
    Можно конечно же напридумывать для самого себя великое множество отговорок и оправданий: что и оружие они успели припрятать, да и мирные они только днём, а по ночам так и норовят прирезать кого-нибудь из наших… А тем более с учётом того, что это потенциальные исламские фанатики или одураченные иностранцами бедные крестьяне, так и не понявшие перспективы светлого счастливого будущего… Которое им принесли советские солдаты…             
   Понятное дело, что лес рубят, а щепки летят… Только вот получалось так, что весь этот многовековой афганский лес не то чтобы рубится… Со всеми традициями и обычаями, со всеми племенами и отдельно взятыми в плен личностями… Всё это полностью вырубалось до последней щепки… Безжалостно и бездумно… Собственноручно порождая ответное насилие.
   -А потом, когда я немного отошёл… - продолжал рассказывать Ойбек. – Когда я вечером пошёл покакать… Ну, по большому… Сижу… И вдруг вижу, что из земли торчит рука того старика! Протянутая к небу!.. И ветер шевелит материю рукава так… Как будто старик всё ещё живой! Хоть и лежит под землёй, но всё равно он своим указательным пальцем показывает на небо! Что там находится Бог!.. Который оттуда всё видит!.. Всё до единого!..
   Вот после этой последней встречи с афганским стариком советский наводчик-оператор и почувствовал себя очень плохо… Он трясся мелкой противной дрожью, шарахался от остальных бойцов  и разговаривал наедине с самим собой… И сидел всё время в своей башне… Чтобы никого не видеть и ничего не слышать… Чтобы вся эта проклятая война наконец-то оставила его в полном одиночестве… То есть в абсолютном покое…
   -Это меня Бог покарал! –твердил он. –За то, что я сразу не отказался.
   Вот и сейчас… Рассказав нам – своим друзьям, всю эту историю от начала и до конца, маленький наводчик-оператор Ойбек внезапно махнул рукой… Словно обречённый на вечные муки… После чего молча развернулся и, даже не попрощавшись с нами, побрёл к своей БМПешке… И опять он на ходу вытирал набежавшие слёзы…
   И всё же он несколько опомнился, когда уже наполовину опустился в люк наводчика.
   -Вы уж извините! – пробормотал нам Ойбек. –Не могу я… Хочу один побыть. Извините!
   Крышка люка захлопнулась и послышался лёгкий скрежет запираемого фиксатора. Маленький узбек твёрдо решил остаться наедине со своими внутренними переживаниями. И он не хотел, чтобы ему помешали в этом противоборстве с самим собой. Вернее, с засевшей внутри него Войной.
   Может быть оно и к лучшему. Мы отлично понимали его незавидное состояние и поэтому остались снаружи.       
   А длинный ствол автоматической скорострельной пушки 2А42… Он стал медленно подниматься выше и выше… Потом добрался до самого максимума… И также медленно начал опускаться… Это наводчик крутил ручку механизма подъёма и опускания ствола… Наверняка, как и сегодня утром… Так и вчера днём… И позавчера вечером…    
   Такие здесь были дела…
   Вернувшись к своей броне, наша разведгруппа взобралась на БМПешки, после чего мы отъехали от крепости метров на сто. Здесь боевые машины остановились, направив орудия в сторону  пустыни. Вообще-то она была повсюду, но сейчас позади нас находилась не Москва, конечно… Но всё-таки древняя крепость великого Македонского полководца…
   -Ужинать! –коротко приказал командир группы.
   Было бы ещё лучше, если б он уточнил кое-какие детали. Хотя бы чем именно нам следовало сейчас утолить свой извечный солдатский голод. Потому что из съестных припасов у нас не было почти что ничего. Ну, в личных закромах у каждого имелись сгущёнки да шоколадки. Да и то… В слишком уж ограниченных количествах. Но в этакую жарищу есть сладкое не хотелось абсолютно.
   Однако предприимчивый Вова Агапеев решил собственноручно сотворить афганское мороженое. Он вскрыл баночку сгущенного молока и выставил её на солнце. Затем Бадодя достал маленькую шоколадку, надорвал один уголок и осторожно выдавил содержимое невскрытой упаковки прямо в банку. От жары шоколад и так уже был тягучим, но на открытом солнцепёке он просто-напросто растаял. агапеич аккуратно перемешал содержимое консервной банки и принялся есть.
   -Будешь? –предложил он мне.
   Я поначалу отказался. Но Володя ел с таким аппетитом, смаком  и удовольствием, что я не выдержал… У меня тоже имелась последняя баночка сгущёнки и  две мягонькие шоколадки… Так что я тоже смог себя порадовать. Порция афганского мороженого получилась что надо!.. Правда, после столь сладкого лакомства страшно захотелось пить… Пришлось цедить ту водичку, которую нам отлили в первой группе.      
   -Этот запах антифриза… - ворчал между глоточками солдат Агапеев. –Запомнится мне надолго!
   -И вкус тоже! – уточнил я. –Наверное, на всю жизнь!
   По моему это было правдой. Ибо такие вещи не забываются.
   Но полчаса спустя рядовой Агапеев Владимир Владимирович поразил нас всех!.. Он преспокойненько достал из своего РД двухсотграммовую баночку импортного газированного напитка «Си-си» и хорошенько так её встряхнул. А потом сделал иголкой малюсенькое отверстие у самого дна… И направил пенистую микро-струю прямо в свой рот!
   -Будешь? –спросил он минут через пять.
   За это время «чудо-огнетушителем» успел побаловаться не он один… Тогда как  оставшаяся часть группы всё ещё пребывала в полнейшем ауте!
   -Только попробовать. –ответил я и тоже разинул свои челюсти.
   Тонюсенькая струя попадала то на язык, то в гортань, то на нёбо или зубы… И никакого удовольствия от этого я не получил.
   -Лучше уж откупорить крышку… -сказал я. –И пить маленькими глотками.
   Но Бадодий Бадодиевич лишь помотал головой… Но так осторожненько… Чтобы лимонадная струя продолжала своё якобы благотворное воздействие…    
   Так он просидел минут десять-пятнадцать… Пока эта струя не выдохлась… Тогда Агапеич закрыл пальцем отверстие и откупорил крышку…
   -Представляешь… -сказал он. –Вот я весь выход мечтал об этом… Достать баночку, чтобы у вас физиономии вытянулись… А потом сделать дырочку и направить струю прямо в рот… Как маленький огнетушитель… Прямо в самое раскалённое пекло…
   Уж в чём-чём… Но в сравнении наших глоток с раскалённым пеклом Бадодя был несомненно прав. Только этот его «лимонадный огнетушитель» был слишком уж маленьким.
   -Я бы так не смог. –сказал я. –Протаскать баночку в РД весь выход… Когда ржавую воду пили как… Не знаю с чем и сравнить!..
   -А я вот смог! –отвечал мне настоящий советский солдат Агапеев. –Я все эти дни мечтал об этом моменте… И всё-таки его дождался!   
   Никаких комментариев не было и быть не могло!
поздним вечером, когда начали сгущаться ночные сумерки, вся наша группа поехала к водоёму. Чтобы и самим напиться, и запастись водой на обратный путь.
   Было уже совсем темно, когда наши БМПешки остановились в нескольких метрах от долгожданной воды. На наше всеобщее счастье, это был не мираж в раскалённой солнцем пустыне и даже не иллюзия тире галлюцинация в воспалённом человеческом воображении. Это был тот самый хауз, про который нам говорил Лукачина… А ещё это была вода! Самая настоящая и самая обыкновенная…
   Не сговариваясь и даже без должной команды все бойцы-спецназовцы бросились к хаузу. Кто-то вошел в воду по колено, другие остались на твёрдом берегу. Самые ненасытные прошли вперёд чуть ли не до пояса, наверное для того, чтобы в полной мере насладиться позабытым чувством пребывания в воде. И все пили, пили и пили… Из котелков и кружек, подкотельников и пустых консервных банок, а то и просто из сложенных ладоней.
   Затем стали умываться и даже плескаться. Кто-то в темноте шумно окунулся с головой… Сразу же послышался грозный оклик командира группы.
   -Это кто там прямо в одежде?
   После недолгой паузы ему ответил довольный-предовольный голос Шпетного:
   -А мы сейчас разденемся!
   -Я вам сейчас покажу, как форму одежды мочить! –пообещал купальщикам Веселков. –Быстро из воды шагом марш!
   На такую явно неуставную команду почти никто не отреагировал. Но зато плескаться перестали. Я и сам стоял по колено в воде, с наслаждением умываясь и поливая свой голый торс. Ведь рубашка заблаговременно была оставлена на башне. После приятной водной процедуры я прошел ещё несколько метров вперёд и зачерпнул вроде бы чистой воды в котелок. И опять стал жадно пить эту тепловатую пресную воду со странноватым привкусом.
    Хоть нас и инструктировал командир группы о том, что необеззараженную таблетками воду пить не следует, а до этого счастливого момента пользоваться только фильтрами «Родничок»… Однако все мы мгновенно забыли про эти грозные предупреждения и теперь пили эту воду без всякой опаски… Ведь разнообразные и всевозможные бактерии типа инфузории туфельки не страшны советским разведчикам-спецназовцам…
   Однако старший лейтенант Веселков никак не унимался, стоя на берегу да ещё и в полной темноте.
   -Я сказал: Хватит воду хлебать! Посмотрите вправо!
   Хоть и стояла почти кромешная мгла, однако на фоне смутно белеющей поверхности солончакавсё же можно было кое-что различить. Над тёмной водой на дальнем правом берегу водоёма возвышались какие-то бугры. Да и там же под разным углом вверх торчали какие-то ветки или оглобли… Было такое впечатление, что там навалено в общую кучу множество спиленных деревьев и брёвен.
   -Да вы понюхайте! –рассмеялся с берега командир группы. – Это трупы животных! Хватит пить! Вышли все из воды!
   Действительно… В свежем ночном воздухе очень уж явственно улавливался сладковатый запах гниения. Если там находились трупы убитых, то есть расстрелянных из пушки животных… А тем паче что это произошло несколько дней назад… То в воду обязательно мог попасть и пресловутый трупный яд.
   Однако ни это неприятное обстоятельство, ни издёвки Весёлого на нас не подействовали. Поскольку вся наша орава попросту переместилась влево в дальний угол водоёма, куда очень неблагоприятные последствия могли добраться в самую последнюю очередь.
   Тут-то командир группы и рассердился. Угрожая нам всеми мыслимыми и немыслимыми карами, начиная от марш-броска в полной экипировке от этого вонючего хауза до крепости А.Македонского и заканчивая обещаниями устроить всем заболевшим тройную дозу вкалываемых в задницу медикаментов…
   Словом, старший лейтенант Веселков всё-таки заставил нас выйти из воды… И несмотря на это, кое-кто всё ещё умудрялся на ходу зачёрпывать в котелок воду… Чтобы тутже опрокинуть его прямо на свою голову или же вволю напиться… А то и про запас…
   Ведь командир принял решение не наполнять ЦеВешку такой водой, а обойтись подаренной нам бочкой с повышенной концентрацией антифриза.
   Однако ранним-ранним утром вся наша группа вновь вернулась к этому водоёму. Ведь старший лейтенант Веселков самолично испил водицы из синей бочки. А также убедился в том, что стойкий химический привкус не исчезает даже после кипячения. Поэтому он подумал-подумал… И в результате мудрое командирское решение было отменено им самим.
   Мы подъехали к самому дальнему углу хауза. Уже издалека, то есть подъезжая к водоёму, мы опять учуяли сладковатый трупный запах. Ведь под утро ветер переменил своё направление и теперь он дул прямо на нас.
   Вот мы остановились. Уже рассвело и всем нам открылась впечатляющая картина противоположного берега. Как в воде, так и на берегу лежали неестесственно огромные раздувшиеся туши верблюдов и быков. И вверх торчали не столько длинные рога буйволов, а сколько выпрямившиеся конечности… То есть верблюжьи и бычьи ноги с массивными копытами… Ну и соответствующий запашок лишь дополнял этот афганский натюрморт.
   И мы старались на него не смотреть… Первые пять минут. А потом всё позабылось и мы опять принялись пить эту воду. Затем всеми имеющимися под рукой ёмкостями, передаваемыми по цепочке как на пожаре, группа принялась наполнять водой нашу ЦеВешку. Когда уровень воды в ней дошел до середины, прозвучала команда «Отставить». Личный состав заполнил коричневатой жидкостью свои персональные фляги. Каждый зачерпнул напоследок в свой котелок. И только после этого мы отправились обратно на базу – к остаткам военной крепости покорителя Вселенной Александра Македонского.               
   Ведь там уже проснулись остальные группы… Группы первопроходцев афганской пустыни Регистан.
*
   Глава 21. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВОЕННЫХ.
                Где пакистанцы, где иранцы
                Ну, разве ночью разберёшь?!
                Ведь здесь не в сельском клубе танцы
                И не ночной пикник - кутёж!
                А.М.

   Вторая разведгруппа расположилась в полукилометре от древней крепости. Если ядро отряда разместилось прямо в доисторической цитадели вместе с её нынешним гарнизоном специального назначения, а подразделение ст.л-та Веселкова устроило днёвку совсем неподалёку, то вторая разведгруппа уехала подальше от всех.
   И этот выбор был сделан даже не командиром группы. Тут своё веское слово сказал Старый – наводчик-оператор из числа дембелей. Самым убедительным его аргументом стала фраза: «Чем дальше мы будем от всех, тем меньше к нам придут за нашей водой!»      
   Что ни говори в данной ситуации, однако афганская пустыня и тут диктует свои железобетонные правила.
   Но мы втроём всё же пошли. Агапеев Вова, Юлдашев Бахтиёр и я. Ведь надо же было совершить ответный визит вежливости и поблагодарить механика Муху за мешок алычи. Она-то очень здорово помогла нашей группе на обратном пути. Правда, мы шли почти с пустыми руками… поскольку у нас сейчас практически ничего не имелось. Ну, не патроны же или гранаты нести им в подарок. Этого добра у них и самих достаточно-предостаточно.   
   Зато у нас было огромное желание встретиться со старыми знакомыми и даже друзьями из второй разведгруппы. Чтобы послушать свежие новости об их военных приключениях в афганской пустыне… Да и о своих злоключениях рассказать.
   Как и положено, первым нас встретил самый главный представитель солдатского сообщества второй разведгруппы. А именно – командир отделения сержант Хацуков Аскер. Но его заинтересовала почему-то моя персона.
   -Зарипов! Иди сюда! –произнёс Аскер, подзывая к себе только лишь меня. –Это ты сейчас замкомвзвод?
   Я уже подошёл кХацукову, который был по призыву на полгода меня старше, а потому  мой ответ прозвучал несколько настороженно.
   -Ну, да. А что?
   Фазан Аскер смотрел на меня спокойно и без каких-либо скрытых эмоций. Он вообще-то был нормальным и, самое главное, уравновешенным солдатом третьего периода службы. Тогда как я относился ко второму, то есть моя армейская действительность не превышала одного года. Но сейчас мы с ним встретились как два младших военачальника…
   -Так это ты будешь замкомвзводом вместо Ермакова? –продолжал интересоваться Аскер.            
   -Точно не знаю. –ответил я честно и откровенно. –Может буду я. Или ещё кто! Но сейчас замкомвзвод – это я.
   -Ну, понятно. –произнёс Хацуков будничным тоном. –Ну, ладно… Иди!
   Я ничего не сказал ему в ответ, а просто пошёл к другой БМПешке. Предварительная и ознакомительная встреча двух новых замкомвзводов  вроде бы прошла в спокойной и даже дружелюбной обстановке.
   Старшина Алиев, который ранее являлся заместителем командира второй группы, нынче увольнялся в запас. И теперь вместо здоровенного азербайджанца Техрана Алиевича солдатами будет «рулить» сержант Хацуков Аскербий… Его кабардинское отчество я так и не запомнил. Но телосложения он был очень крепкого. Не в пример моему.   
  А вот в нашей третьей группе раньше замкомвзводом был Серёга Ермаков – не обиженный мускулами и сообразительностью парень из тверского городка Торжок. Но и он сейчас готовился к демобилизации в запас. Как  старшина Алиев, так и сержант Ермаков, да и все остальные дембеля первой роты… Все они остались в пункте постоянной дислокации. И на нынешнюю войну отправились только те дембеля, которые входили в экипажи боевых машин. Так получилось, что это были сплошные наводчики-операторы. Во второй группе – это рядовой Меликян и рядовой Останков по прозвищу Старый. А в нашей третьей – это Абдулла и Лёнька Пайпа.
   А механик-водитель Мухаммадиев уже вовсю угощал гостей нехитрыми солдатскими сладостями: Всё той же сушёной алычой, чёрными сухарями, сахаром-рафинадом  и даже крепким чаем. Судя по всему, худощавый таджик только-только собирался позавтракать, однако слегка передумал ирешил проявить всё своё восточное гостеприимство. Наш усть-каменогорский парень Вовка Агапеев тоже оказался хлебосольным малым, достав из карманов две баночки сгущенного молока.
   -Хотел утром «заточить» их. – будто бы оправдываясь, говорил Бадодя Бадодиевич. –Но…
   -А у меня последняя шоколадка сохранилась. –признался я.
   Эти сухпаевские шоколадки хоть и были такими маленькими… Всего по двадцать пять грамм каждая… Но я всё-таки прихватил с собой свою «крайнюю заначку», чтобы не идти в гостис пустыми руками. Ведь самаркандское радушие ничем не хуже или лучше всего остального советского гостеприимства. Вот и Бахтиёр достал из своего кармана полпачки импортного печенья.  Которое осталось у него как самый последний НЗ.
   -А ты мне вот что скажи! –балагурил механик Муха, разливая чай по кружкам и обращаясь непосредственно к Володе Агапееву. –Почему тебя Бадодей прозвали? Или Бадодиевичем?
   Бывший жительгорода Усть-Каменогорска сначала залился  бледно-розовой краской, но после короткого смеха всёже стал объяснять первопричины столь загадочного своего прозвища.
   -Когда я в первый раз пошёл в детский сад, то меня родители научили представляться по-взрослому. То естьВладимир Владимирович. А я же был маленьким и всё позабывал. И когда пришёл в детсад… Короче, я помнил только своё имя Володя. Так и представился воспитательницам: Володя Володиевич!
   Мухаммадиев поднял свои глазки к небу и очень быстро осмыслил всё только что услышанное. Я уже догадался о том, что же его сейчас мучает, но всё же промолчал. Чтобы Агапеич сам всёобъяснил.
   -Это-то понятно. – наконец-таки произнёс Муха. – А вот Бадодя?!
   «Володя Володиевич» покраснел ещё сильнее, но мужественно продолжил свои объяснения:
   -А у меня тогда из-за простуды нос был заложен! Вот и получилось… Бадодя Бадодиевич! Воспитатели посмеялись и запомнили… Ну, и пошло-поехало… Из детсада в школу, и так далее. Вот и до армии докатилось!
   И тут я вновь промолчал. Потому что именно мне тогда попался листочек, который оказался в нашей тумбочке на четверых солдат. И я очень долго пытался понять то, кому же именно было адресовано письмо,  начинавшееся загадочной фразой… «Здорово, Бадодя Бадодиевич!»       
   Но через минуту Володя рассказал и об этом эпизоде своей жизни. Как некий Зарипов А.М. пытался найти этого самого «Бадодия Бадодиевича»!. После чего всеобщее веселье только лишь усилилось.
   Вот так мы и сидели около Мухиной БМПешки. Присоединившиеся к нашей кампании бойцы второй группы рассказывали о своих похождениях в афганской пустыне. А мы по большому военному секрету делились с ними  своими свежеиспечёнными историями. С участием парторга и старшины, Коли Малого с его змеями-гадюками и Лёхи Шпетного с миражами-озёрами.
   Однако боевая разведдеятельность второй группы оказалась гораздо интереснее.
   Ведь ядро отряда вместе с одной-единственной группой отправилось в самые заповедные края Демократической Республики Афганистан. То есть именно туда, где этой самой народной демократией никогда и не пахло. Ведь до самых южных районов афганской пустыни гораздо легче добраться из Пакистана или же Ирана, а то и даже самой Индии!.. Нежели из центральных провинций ДРА.
   И в данной местности проживали воинственные племена пуштунов и кого-то ещё... То ли хазарейцев, то ли белуджей… Они конечно же слышали про то, что в их столице Кабуле ещё несколько лет назад свергли афганского правителя Захир-шаха, что теперь страной руководят другие люди, что в Афганистане происходят большие перемены.
   Но самым главным известием для местных племён было то, что на их территорию вторгся иностранный воинский контингент. Что совершенно не устраивало свободолюбивые афганские души и умы. Что, впрочем, мало кому понравится!.. И самой  вопиющей несправедливостью для них было то, что чужеземными захватчиками оказались советские люди, которых они давным-давно прозвали кратким словом «шурави».
   Ведь искренняя благодарность за оказанную помощь – это основополагающее качество афганской натуры. Они отлично помнили то, что в двадцатые годы молодая Страна Советов бескорыстно помогла афганскому правителю Амманулле-хану в его народно-освободительной войне за независимость их страны. Тогда мы предоставили не только винтовки, пулемёты, аэропланы, но и пятьсот тысяч золотых царских рублей. Да и в последующие годы советские специалисты помогали Афганистану в строительстве промышленных предприятий и многого другого. И вдруг…
   Ну, разумеется афганские жители взялись за своё старинное оружие. Затем западнокапиталистические политики прозвали их народными мстителями и даже партизанами, после чего к ним пошла всесторонняя и разнообразная помощь. А вот на Севере, то есть в нашей Стране Советов  вооружённых афганцев приравняли к басмачам и бандитам, которые когда-то  тоже мешали построению новой светлой жизни.
   Но тогда, то есть в двадцатые-тридцатые годы с тёмными происками басмачей справилась легендарная ибезжалостная Первая Конная Армия товарища Будённого. А в нынешнее время… Коварных наёмников мирового империализма должна была побороть советская 40-ая армия… Но только вот… Что-то плохо у неё это получалось…
   Однако советские люди не привыкли обходиться без тяжёлых трудностей. Вот и отправилось в далёкие-предалёкие афганские районы ядро нашего разведотряда. А вдобавок к нему и вторая группа спецназначения. Без всяких сомнений, этих боевых сил должно было хватить для полной и безоговорочной победы над всем моджахедским душманством.
   «Что-что!.. А шапкозакидательства или, точнее говоря, каскозакидательства нам ещё долго не занимать!..»            
   По прибытию в район наши войска рассредоточились. Ядро отряда направилось, естественно, направо… Ведь командир роты завсегда прав. Ну, а вторая группа поехала налево.  Именно поэтому всё и произошло… Поскольку в БРМке капитана Перемитина присутствовала умная координатно-вычислительная машина, то по этой причине ядро отряда окопалось в непосредственной близости с иранской границей. А вот вторая разведгруппа…
   -Мы едем и едем… -рассказывал Муха. –А куда едем… Сами не знаем!
   А второй разведгруппе первой роты несколько не повезло. Хотя поначалу всё складывалось очень даже хорошо. Две боевые машины прокрались на малом ходу ещё несколько километров по сумеречной пустыне, чтобы по самому максимуму соблюсти режим скрытности и секретности.
   -Ночь… Темнота… Только звёзды видать!
   Наконец-то, командир группы скомандовал долгожданное «Стой!» И обе брони замерли около гряды невысоких холмов. Группа начала выгружаться для дальнейшего забазирования.
   Однако как только командир поднялся на близлежащий холм для рекогносцировки ночной местности, то по его спине сначала поползли неприятные мурашки… А через секунду-другую эти ощущения смыло холодным потом!
   Прямо на него сплошным фронтом двигалось множество огоньков. Словно на него ехало несколько десятков автомобилей, выстроенных в одну длинную линию. Это могли быть только вооружённые моджахеды, которые решили подобраться как можно ближе к обнаруженной советской разведгруппе… Чтобы потом атаковать «шурави» в пешем порядке… И командир второй разведгруппы принял единственно верное решение.
   -К бою! –скомандовал старший лейтенант Фролов, но затем добавил ещё один приказ. –Бегом!
   Советские разведчики-спецназовцы тут же бросились выполнять полученную команду и стремительными орлами взлетели на вершины близлежащих холмов. И вторая разведгруппа стала быстро готовиться к предстоящему бою, наспех подыскивая хоть какие-то укрытия. Однако вершины холмов оказались совершенно голыми, то есть без растительности и даже без камней. И даже небольшую заградительную стеночку-«кладку» не из чего было соорудить. А потому солдаты без лишних эмоций или паники вытряхивали из своих рюкзаков дополнительные патронные пачки… Чтобы они находились под рукой… Ведь в скоротечном бою автоматные магазины пустеют очень быстро…
   А вражеская лавина всё надвигалась и надвигалась. И старший лейтенант Фролов отчётливо понял то, что шестнадцати автоматно-пулемётных стволов  явно недостаточно для успешного отражения душманской психической атаки. И он отдал новую команду…
   -Броню – наверх! Орудия – на прямую наводку! Вперёд!               
   Механики-водители хоть и поседели за эти долгие-предолгие секунды… Пока их боевые машины с рёвом взбирались вверх по незнакомому склону… Причём, в полной темноте… Однако БМПешки всё-таки оказались на вершинах двух холмов… Никого не задавив… Конечно же из своих солдат. Которые еле успели отодвинуться…
   Длинные рудийные стволы уже опустились  чуть ниже линии горизонта и наводчики-операторы стали ловить в прицелы подходящие цели.  В принципе… Вся разведгруппа уже была готова кпоследнему и решительному бою… Поскольку все отлично понимали то, что им на помощь может прийти только ядро разведотряда. В которое входят одна БРМка и единственный Урал с пулемётом ДШК над кабиной. И всё!.. Больше никто не сможет их поддержать… А ведь врагов так много!
   Но командир группы уже скомандовал:
   -Внимание!  Приготовиться!..
   И каждый солдат приготовился… Ведь после первых выстрелов уже ничего нельзя будет изменить…
   Но внезапно из своего люка высунулся наводчик Меликян, который своим гортанным армянским криком  предотвратил всё!.. И надвигающийся бой… И уже готовую вылететь команду «Огонь!».. И многочисленные людские потери…
   -Тавариш камандыр! – проорал «ара-Ашот». –Пасматрыте самы! Там что-то не то!
   А из башни второй БМПешки показался наводчик-оператор Останков… Который удивил  всех ещё больше!
   -Да там поезд! Самый настоящий!
   Несколько секунд командир группы пытался  разложить всю полученную информацию по своим соответствующим мозговым полочкам. Ведь действительно… Какой ещё может быть поезд в афганской-то пустыне?! Это же полнейший абсурд! А если…
   Внезапно издалека послышался паровозный гудок… И вся «надвигающаяся» вереница огоньков медленно-медленно поползла влево. Причём постепенно набирая скорость!..  И всё равно командир не поверил. Ни паровозному свистку или гудку… Ни даже тому, что огни всё-таки уезжают в левую сторону…
   Но в орудийный прицел вся картина прояснилась более чем убедительно. И старший лейтенант Фролов даже различил квадратненькие окошки пассажирских вагонов. Это в слабую оптику они выглядели маленькими и дрожащими огоньками. Очень уж похожими на фары едущих по раскалённой пустыне автомобилей. А мощные прицелы БМП-2 показали совсем другое. И с обоих боевых мест, как наводчика-оператора, так и  командира… Оптика демонстрировала одно и то же – уезжающую влево вереницу небольших освещённых изнутри окошек.
   И это действительно был пассажирский поезд.
   Командир РГ №612 осторожно вылез из башни и с большим облегчением скомандовал «Отбой!». И страшно разочарованная вторая разведгруппа стала собираться вниз… Ведь тяжёлый бой  с большой долей вероятности мог окончиться в их пользу.
   Ведь две скорострельные пушки, даещё и «выкатившиеся» на прямую наводку… При шестнадцати боевых стволах!.. К тому же всё это дополнялось как мощным бронекорпусом явно таранного типа и безжалостными стальными гусеницами! Словом,  потери в трофейном оружии и прочих бакшишах  казались им колоссальными…
   А ранним-ранним утром бдительная фишка услышала шум мотора… Но первым был обнаружен белый флаг. Хоть это девственно-чистое полотнище  уже заранее сигнализировало о полной и безоговорочной капитуляции тех, кто его и вывесил… Однако сначала следовало хорошенько разобраться… Кто же именно хочет сдаться в плен советским солдатам… Ведь абы кто нам не нужен!..            
   И старший лейтенант Фролов опять стал ломать свою командирскую голову… Ведь закреплённый на мачте или антенне белый флаг по-прежнему плыл над соседней  грядой холмов. И загадочно гудящее транспортное средство продолжало оставаться чьей-то военной тайной.
   Однако длинная антенна!.. Уже только этот признак радиооснащённости самым косвенным образом свидетельствовал о некоторой враждебности и даже вооружённости. Ведь такие антенны вряд ли установят на обычный грузовик или сельский трактор!..
   И единственной отрадой для командира второй группы продолжал оставаться белый капитулянтский флаг! Кто бы «он» ни был… Но «ему» уже заранее хочется сдаться! Вернее, «ОН» пытается это сделать… Ибо… Абы кто…
   Наконец-то из-за холмов да на открытое пространство выехал «он»… Американский средний танк М60! С характерно короткоствольной пушкой, но в 120 миллиметров! И легко узнаваемым телеприцелом, возвышающимся над передней частью танковой башни… Но зато… Именно на его радиоантенне гордо реял белый флаг! Американец явно ехал сдаваться!
   И… Он бы точно сдался!.. Но внутри стопроцентно спасовавшего американского среднего танка М60 оказался хитровыученный пакистанский экипаж. Который и помешал старшему лейтенанту Фролову стать аж Героем Советского Союза! Захватвшим в плен М60А1.
   Пакистанский механик-водитель остановил танк в трёхстах метрах от бдительной советской фишки… А командир танка, тоже по совместительству пакистанец, включил громкоговоритель и стал монотонно что-то бубнить… И как назло… Русский командир советской разведгруппы спецназа и пакистанский начальник американского танка… Они  друг друга не поняли…
   Хоть и медленно-медленно… Но всё-таки международный вооружённый конфликт назревал с каждой истёкшей минутой… Старший лейтенант Фролов не знал пакистанского государственного языка урду и потому никак не мог понять то, чего же именно хочет ему сообщить громкоговорящий американский танк. То ли сдаться… То ли выклянчить какое-нибудь дополнительное условие перемирия…   
   Хотя… Догадаться о многом было совсем уж немудрено. Ведь по территории Демократической Республики Афганистан вряд ли стали бы разъезжать американские танки М60. Хоть и с белым флагом на радиомачте. Да и громкоговорящий экипаж очень часто повторял  весьма узнаваемое слово… «Покистон… Покистон…».
   Данное лингвистическое обстоятельство могло крайне однозначно констатировать то, что или сам танк принадлежит государству Пакистан, или же эта действительно пакистанская территория… На которой сейчас находится вторая разведгруппа в общем-то советского спецназа. И, скорей всего, именно последний вариант был самым верным.               
   И старший лейтенант Фролов вдруг вспомнил об одном своём подчинённом, который обладал поистине феноменальными качествами, в которые также входило знание нескольких восточных языков. Так на вершину холма был срочно вызван механик-водитель Мухаммадиев. Ведь помимо великого и могучего русского этот житель города Самарканд в совершенстве знал как свой родной таджикский язык… Так и узбекскую речь. И даже кое-что излукачинской мовы… Правда, по большей части критически-ругательной…   
   «Глядишь… -думал старлей Фролов, посматривая то на танк, то на спешно подымающегося Муху. – Глядишь… И в пакистанском наречии разберётся!»         
   Самаркандский полиглот конечно же не подвёл родные войска спецназа. Сперва механик-водитель Мухаммадиев очень точно уловил одно слово… А именно «давлат». Что во все времена и почти везде означало «государство».
   -Пакистанское государство! –задумчиво сказал Муха. –Они говорят… Государство Пакистан!
   -И что? –спросил командир группы, криво усмехнувшись.
   -Щас-щас!..
   Из американского танка только что вылетело слово «сархад». Что знающими людьми переводилось на русский язык как «граница». Однако простой советский солдат Мухаммадиев таких государственно-значимых слов ещё не понимал…
   -Какой-то… Конец пакистанской земли… -говорил Муха. -Какая-то линия… Черта на земле… Линия между двумя разными… Понял, товарищ старшнант!
   -Может «граница»?! –нетерпеливо перебил командир.
   -Так точно! –сказал механик-водитель по-русски.
   Он тутже сложил руки рупором и стал кричать в сторону американского танка.
   -Салам алейкум!
   Экипаж танка немного помолчал… Но потом всё же ответил.
   -Салам! 
   -Понимают! –обрадовался советский механик-водитель и заорал дальше. –Хуб асти, джур асти?!
   Пакистанские танкисты вежливо отвечали, что они пребывают в добром здравии и в благополучии вообще… Чего и ему желают.
   -Ну, что они говорят?
   -Щас-щас, товарищ старшнант!
   И путём весьма нехитрых комбинаций… Периодически меняя своими местами…  Эти повседневные выражения, юридически безграмотные термины и базарные фразеологизмы… Особенно напирая на два слова: «Покистон» и «граница»… Эти обмены мнениями наконец-то прояснили всё. Что пакистанская граница, что граница Пакистана – всё получалось едино! И вся суть громогласных претензий урду-говорящего танка М60 сводилась к одному…
   -Они говорят, что мы нарушили пакистанскую границу. –переводил толмач Мухаммадиев. И что мы заехали на их территорию!
   -А ты спроси у них… - незамедлительно предложил командир. –а где их пограничные столбы? Чем они подтвердят пограничную линию?
   И Муха стал кричать по-таджикски. Пакистанский экипаж американского среднего танка сначала подумал минут с пять… Видимо, собираясь с мыслями или же консультируясь с вышестоящим начальством. А потом стал выдавать пакистанскую государственную тайну… Чем немало повеселил одного самаркандского таджика.
   -Они говорят, что эти столбы стояли… Но очень давно! А потом их местные жители растащили. Или песком занесло.      
   -Это они по-таджикски тебе сказали? – командир группы подозрительно покосился на всепонимающего полиглота Муху. –Прямо так и  растащили?
   -Это они на языке дари говорят. –пояснил механик-водитель рядовой Мухаммадиев. –Это очень похоже на таджикский.
   Поскольку старший лейтенант Фролов уже неоднократно убеждался в лингвистических способностях своего подчинённого, то и на этот раз… Словом, Мухе поверили…
   -А ты ещё спроси у них. –предложил командир, стремясь как можно дольше протянуть время. –Куда надо ехать, чтобы напрямую с их территории уйти.
   Пакистанский ответ был очень краток.
   -Откуда приехали, туда и надо ехать. –перевёл солдат. –По своим гусеничным следам.
   Тут старший лейтенант даже выругался. Ведь вчера по этой ночной пустыне они понаделали столько зигзагов и поворотов! Так что… Сразу и не выберешься…
   И командир советского подразделения посуровел:
   -Скажи, что нам надо подумать и карту посмотреть! Пусть подождут!
   Однако  здесь произошла заминка. Ведь в самаркандских сельских школах совершенно не преподают хотя бы основ военного перевода языка дари.
   -А я не знаю, как карта будет по ихнему! –честно признался таджик. –Я им скажу… Что нам надо с самым главным командиром поговорить! Хорошо?    
   -Ладно! Поболтай тут с ними. Потяни время! – согласился  Фролов и поспешил вниз.
   От брони уже  минут пять назад как доложили о том, что налажена бесперебойная связь с ядром отряда. Капитан Перемитин сначала даже посмеялся над сложившейся вокруг второй группы ситуацией. Потом он вслух высказал своё сожаление о том, что на выход не взяли такие музыкальные инструменты как «Фаготы».  Ведь эти противотанковые управляемые ракеты так сложны в транспортировке и дальнейшей эксплуатации. А вот насчёт стратегической бомбардировочной авиации ротный обещал подумать.
   Старший лейтенант Фролов конечно же воспринял всё это как очень даже удачную шутку, но тем не менее намекнул об одном-единственном количестве американских танков в данном районе. На том конце беспроводной линии связи опять пообещали подумать… Один-единственный танк американского производства наверняка мог где-нибудь пригодиться!
   А на вершине холма долговязый таджик Муха тянул время по полной программе. Он уже договорился с пакистанским экипажем о том, что они обязательно приедут к нему домой в гости и наконец-таки отведают знаменитейших самаркандских лепёшек. Единственное уточнение состояло в том, чтобы это знаменательное международное событие произошло не ранее ближайших шести-семи-восьми месяцев. Ну, пока рядовой Мухаммадиев не уволится в запас из рядов Советской Армии.
   Пакистанцы вежливо согласились и с этой деликатной просьбой. Следуя незыблемым правилам восточного гостеприимства, танковый экипаж в свою ответную очередь пригласил советских солдат в ближайший населённый пункт. Но, разумеется, без оружия.
   А вот на это условие механик-водитель Муха никак не мог пойти… Во всяком случае, без соответствующей консультации с вышестоящим командованием, которое расположено… Ну, разумеется, в самой Москве и даже в Кремле…   
   Пакистанцы  уважительно цокали языками и  танковый громкоговоритель далеко разносил эти странноватые звуки. О далёкой Москве и Кремле здесь уже знали… И незапланированный раунд международных переговоров продолжался.
   Когда на вершину холма стал подниматься командир второй группы, то рядовой Мухаммадиев уже устал держать свои ладони рупором. Да и голос его слегка охрип. Ведь самаркандскому таджику приходилось надрывать своё горло во всю его мощь. Но он по-прежнему прилагал все свои усилия… Ибо в данную минуту речь шла о самом дорогом… О здоровье родителей как с одной стороны, так и с другой… То есть о самочувствии отца и матери солдата Мухаммадиева с одной стороны… И о состоянии здоровья родителей всех членов пакистанского экипажа.
  А ведь восточные правила вежливости ещё подразумевают такие моменты как самочувствие близких и дальних родственников, состояние дел у соседей, успехи в ведении подсобного домашнего хозяйства, общий рост поголовья мелкого и крупнорогатого скота, степень урожайности в этом году хлопчатника и бахчевых культур… И прочая, прочая, прочая…
   Но вот наверх всё-таки поднялся старший лейтенант Фролов и спас своего солдата от полной утраты голосовых связок. Но  напоследок Мухе всё же пришлось потрудиться ещё раз…
   -Скажи им. – говорил Фролов. –Что с командиром мы договорились. Вот только сейчас позавтракаем и сразу же уедем.
   Таджик прокричал всё, что ему приказало начальство, но… По причине слабых своих навыков референта-переводчика Муха всё же проявил самодеятельность, переиначив русское слово «завтрак»  на восточное «чаепитие». Пакистанцы оказались людьми понимающими и вежливо согласились подождать до тех пор, пока русские солдаты не закончат баловаться утренним чайком.      
   Так они и прождали два часа. Целых сто двадцать минут! Пока вторая разведгруппа  и в самом деле не завершит свой скромный солдатский завтрак. Пока они же не загрузят в БМПешки всё своё военно-полевое имущество. Пока все разведчики не рассядутся по своим местам… И пока механики-водители не запустят свои двигатели.
   Перед тем как дать заветную команду «Вперёд!» старший лейтенант Фролов ещё раз окинул своим зорким взглядом чистое небо. Однако ж… Подлетающих бомбардировщиков-стратегов было не видать… И тогда с лёгким вздохом сожаления он всё-таки скомандовал…
   -Мухаммадиев! Вперёд!
   Механик-водитель Муха включил первую передачу и боевая машина советского спецназначения поехала  обратно домой… Чуть ли не на Родину… То есть в свой уже почти родной Афганистан.
   А пакистанцы проявили ещё одну степень восточной вежливости. Они тоже запустили двигатель своего американского танка М60А1 и поехали следом за второй разведгруппой в качестве почётного экскорта. Но только до тех мест, где приблизительно и проходила афгано-пакистанская государственная граница.  Там пакистанцы и отстали.
   Но вдали ещё долго виднелся их белый флаг… Когданаши разведчики с некоторым разочарованием оглядывались назад. К ним в плен так никто и не сдался.   
   В заранее условленном месте… Ну, плюс-минус пять-десять километров… Старший лейтенант Фролов выпустил в небо три зелёные ракеты, и по этим  звёздочкам их вычислили. То есть капитан Перемитин со своим ядром отряда выехал прямо ко второй разведгруппе…
   -И мы потом только вместе ездили! – рассказывал нам Муха. –У него же умная машина. Все координаты знает. Как подводная лодка… Сама может домой приехать. Не то, что мы…
   -«Бисталковий!» –шутливо поддакнул я. –«Савсем ничево не панимай».
   -Ой! –с явно наигранной радостью воскликнул таджикский механик-водитель. –И ты тоже так разговариваешь?
   От внезапного смеха я чуть было не поперхнулся. Но Вова вовремя хлопнул рукой по моей спине и всё стало нормально.
   А потом им повезло вдвойне. Ну, караван попал в их засаду – это дело-то понятное. Но их двойной удачей было то, что ядро отряда и вторая группа находились вместе. Потому что в одиночку забить такой большой караван им бы просто не удалось.            
   Ведь им в засаду «попалось» аж целых пять автомашин: три «Семурга» и две новенькие «Тойоты». Ну, разумеется, этот караван оказался духовским. Ведь у афганцев при себе находилось автоматическое стрелковое оружие. А тем более, что кое-кто из агрессивно настроенных караванщиков даже стал отстреливаться. В общем… Все моджахеды были уничтожены ответным огнём наших разведчиков. Тогда же пострадали три автомобиля «Семург» пакистанского производства.
   Поговорить более подробно об остальных деталях данного события нам не дали. Муху срочно вызвал к себе командир второй группы и «только-только» разговорившийся таджик умчался на зов начальства.
   Да и нам… Пришла  пора честь познать… Засиделись мы в гостях… Засиделись!
*
   Глава 22.   МОЙ ЗЕМЛЯК НИКОЛАЙ…
                Война ломает и корёжит
                С душою тело, с сердцем ум
                Кто устоять пред ней не сможет
                Тот станет Зверю первый кум
                А.М.

   Когда мы втроём вернулись в нашу группу, то там уже находился один залётный гость из ядра отряда.
   Это был мой земляк из славной Пензенской губернии. Там в деревне Кабылкино Каменского района когда-то проживала вся моя родня по маминой линии. Однако в тридцатые годы, то есть при коллективизации весь род Карапаевых разбросало по разным городам и весям. И как бы то ни было… Я считал Николая Мацыгина своим земляком… Хотя и называл его иногда пензюком… Но не так часто, и только в шутку…      
   Коля Мацыгин хоть и числился пулемётчиком, но только ручным. То есть он имел на личном вооружении 5,45-миллиметровый РПК. Этот ручной пулемёт Калашникова отличался от своего автоматного собрата только чуть удлинённым стволом с двумя тонкими сошками, деревянным прикладом странноватого вида и неестественно вытянутым магазином на 45 патронов. А в остальном этот якобы пулемёт полностью соответствовал всё тому же автомату Калашникова.
   Но невзирая на это поразительное сходство, Коля Мацыгин по всем служебным документам именовался пулемётчиком. Тогда как при его рослой фигуре и огромных ручищах солдату Николке полагалось носиться с вполне нормальным пулемётом ПК.
   Но, как говорится, не судьба… Не судьба! И огромный разведчик Коля ходил на войну с миниатюрненьким РПК. Да ещё и с обыкновенным магазином на тридцать патронов. Потому что длинные рожки на 45 патронов когда-то давным-давно перешли в пользование борзых автоматчиков. Да так у них и остались. А отобрать эти магазины назад у Мацыгина не хватало решимости. Поскольку по своей натуре он был хоть и здоровенным, но очень уж добродушным увальнем. Эдаким русским медвежонком-переростком…
   Именно из-за этого своего добродушия разведчик Мацыгин вечно попадал в какие-то переделки. То он доверчивооставит какую-нибудь вещь на чересчур многолюдном месте, чтобы по возвращению искать её долго-предолго... Причём, чаще всего безуспешно… То Коля простодушно пропустит поздним вечером в столовую незнакомого солдата, чтобы тот спустя полчаса улизнул через заднюю дверь со свежедобытым мешком тушёнки или сгущенки. А наряд потом расхлёбывает эту пропажу!.. То ещё что-нибудь…
   Но более всего рядовой Мацыгин отличался в таком достойнейшем занятии как охрана военнопленных афганцев или арестованных советских солдат. Вот уж здесь и развернулось всё величие натуры пензюка Коли.
   На недавнем мартовском выходе этому, так сказать, разведчику-спецназовцу поручили охранять двух пленных духов, которых захватили вооружёнными… Когда они катили куда-то по своим моджахедским делам по пустыне Дашти-Марго.
   Тогда очень чётко сработала однаразведгруппа спецназа. Не буду говорить какая именно… Скажу только то, что первый допрос пленных проводил сначала я. Но моё знание узбекского языка не помогло и тогда замкомвзвод Ермак взялся за ствол своего АКМа… Потом этих пленных передали в ядро отряда, где у капитана Перемитина имелся штатный военный толмач.            
   Однако афганцы молчали и было решено переправить их в батальон.  Но утром, когда прилетят вертушки. А ночью самый зловредный душман сбежал. Ведь пленных сторожил именно разведчик Мацыгин. Он вполне добросовестно связал обоих пленных одной верёвкой, свободный конец которой даже намотал на свой кулак. После чего Коля потихоньку заснул.
   Тёмной и глухой ночью самый душманистый афганец умудрился ослабить верёвку, которая и связывала его руки. Затем этот злодей высвободил не только кисти рук, но и ступни ног. После чего улизнул в неизвестном направлении. И был таков!
   И, Слава Богу… что этот осчастливленный Колей моджахед не украл у своего спящего часового ручной пулемёт!.. Видать, афганистанский партизан решил не будить  сонного русского медведя… Чтобы таким образом не искушать свою судьбу военнопленного! Иначе ведь…
   Ведь этот сбежавший дух так и не развязал своего товарища-душмана. Скорей всего, чтобы не поднимать особого шума. Или же пообещал тому быстренько возвратиться!.. Второй пленный так и остался у нас.
   А поутру разведчик Мацыгин огрёб по шее ровно столько, сколько и полагалось огрести от самого справедливого командира роты. После чего он и был прощён.
   Однако всему нашему разведотряду тогда пришлось в экстренном порядке менять район своей дислокации. Поскольку умчавшийся на волю душара мог запросто привести за собой немереное количество вооружённых друзей-товарищей.   
   А совсем недавно Коля Мацыгин в который раз тащил доблестную караульную службу. Причём не на каком-то там боевом посту, а в качестве выводного. То есть он являлся тем караульным солдатом, который сопровождает арестованных губарей по всевозможным направлениям: будь то прогулка до внутреннего туалета или же дальний поход по местам самых грязных принудительных работ.
   И непонятно ведь на каком основании… Но считалось, что посаженные на гауптвахту военные подлецы и армейские негодяи будут дрожать-бояться только от одного вида могучей фигуры выводного Коли. Однако же… Слава о доброте пензенской душиуже далеко разнеслась по окрестным ротам и отдельным взводам. И разведчика Мацыгина знали все. Чем и пользовались всякие там бессовестные разгильдяи и нарушители строгой уставной службы.
   Уже дважды арестованные злыдни сбегали от коли во время хозработ. Это в первый раз Мацыгин доложил как и положено начальнику караула. После чего к месту происшествия прибежал сам товарищ Лютый… Он же начальник гауптвахты!
   Начгуб молча отобрал у Коли автомат АКСУ, снял с него ремень с подсумком, после чего торжественно вручил свежеиспечённому губарю Мацыгину ту самую совковую лопату… которой полчаса назад кидал мусор убежавший подлец…
   ИНиколка безропотно принялся осваивать новый фронт работ… Ведь с капитаном Лютым особо так не поспоришь. Уже одна фамилия чего стоит!
   Потому и во второй раз… Когда Колю огорчил ещё один быстроногий губарь… Донельзя опечаленный Коля сделал новую зарубку на пластмассовой рукояти автомата-ублюдка, с которым постоянно ходил в караул. Ведь строгий учёт сбежавших афганцев разведчик-пулемётчик Мацыгин вёл на рукояти своего родного ручного ПК. А на постоянно арендуемом АКСУ подсчитывались исключительно наши беглецы-разбойники.
   Так во-от!.. Коля сделал вторую зарубку и без лишних слов отдал свой укороченный автомат напарнику-выводному. И уже привычным жестом взялся за совковую лопату. Всё остальное ему уже было хорошо известно.         
   А в третий раз, который случился совсем недавно… Арестованный сбежал от Коли прямо из внутреннего дворика караулки. Здесь губари проводили своё свободное время, когда у них не имелось каких-либо хозработ. По своему обыкновению они ходили по кругу, топая казёнными ножками по нескончаемой тропинке, уже давно превратившейся в утоптанную колею.
   И вот один арестованный испросил у выводного Коли разрешения облить горячей струёй холодный глинобитный забор. Ведь местный туалет уже был занят другим более ушлым губарём, который решил отсидеть там весь свой срок. Ну, чтобы не бегать как цирковая лошадка по  одному и тому же кругу. И добросердечный Мацыгин разрешил учинить  акт вандализма над ни в чём неповинным забором караулки.   
   Арестованный солдатик отошёл в уголок и сделал там своё чёрное дело. Однако невысокий забор всё-таки устоял и не рухнул под мощным напором солдатского стремления к свободе. Разочаровавшись в своём первоначальном замысле, предприимчивый губарь Кацюба заправил  обмундирование, затем оглянулся на выводного  Николку и приветливо ему улыбнулся.
   И пока доброе пензенское сердце таяло в блаженной истоме всенародной любви… Этот наглец-губарь подтянулся на руках и беспрепятственно уселся верхом на заборе. После этого потенциальный нарушитель помахал Мацыгину ручкой, чтобы таким жестом обозначить момент своего расставания с полюбившейся ему гауптвахтой… Да и  спрыгнул вниз… И помчался вдаль…
   Разъярённый медведь Коленька подбежал было к забору, но перескочить через эту преграду так и не смог…  Обозлённый пензюк даже вскинул свой автомат… Но… Выстрелить в спину убегающему солдату… Коля так и не смог…
   -Да ж-жалко ведь! –говорил он, ставя свой АКСу в оружейную пирамиду караулки. –Пацаны!.. Вы только вещи мои с собой прихватите… Хорошо?!
   Остальные караульные конечно же пообещали Николке присмотреть за его личными вещами… После чего Мацыгин в добровольном порядке пошел сдаваться в каморку начальника гауптвахты. Капитан Лютый едва только завидел Колю без автомата и ремня, то сразу всё понял… И молча выписал ему записку об аресте на трое суток…
   А сбежавшего солдата Кацюбу  мы потом искали всем батальоном… Нашли  его только на четвёртые сутки, когда все почти разуверились в положительных результатах поисков. Ведь дезертир мог запросто перейти на другую сторону… Но Кацюбу нашли на нашей военной свалке, где он успел соорудить себе тайное логово. И беглеца возвратили внаш батальон. А через три дня рядового Кацюбу переправили в другой гарнизон для дальнейшего, то есть более благополучного прохождения службы…
   К этому моменту Коля Мацыгин всё ещё сидел на губе. Ведь ему накинули дополнительный срок. Никто же не знал, что этот Кацюба будет хорониться от всех так долго. Если прежде беглецы довольствовались только хорошим обедом в столовой и купанием в солдатской бане, после чего добровольно возвращались обратно  под крылышко капитана Лютого… То рядовой Кацюба попортил нервы всем военнослужащим нашего батальона.
   После этого инцидента разведчика Мацыгина перестали назначать в караул. Однако командир первой роты по-прежнему доверял самому рослому солдату своего подразделения. И на эту апрельскую войну Коля опять отправился в качестве личного телохранителя капитана Перемитина. Уж кто-кто, а командир первой роты врядли захочет куда-то убежать…
   Как бы то ни было… Но теперь  ручной пулемётчик Коля старался изо всех сил, чтобы оправдать оказанное ему высокое доверие…
   А сейчас  он пришёл в гости в третью разведгруппу. Благо, что ядро отряда располагалось совсем неподалёку.
   -Ну, что-о?! – спросил я его, пожимая крепкую ручищу. –Сколько духов на этот раз упустил?
   -Ни одного! –горделиво заявил Николка. –Ты бы послушал…
   И действительно… До нашего появления разведчик Коля рассказывал всякую всячину. Как они задолбили караван. Сколько взяли оружия и боеприпасов. Какое трофейное барахло досталось им попутно с военным имуществом духов. Сколько мешков с сухофруктами они уже успели слопать…
   А сейчас Мацыгин дошёл до самой яркой части своего рассказа…
   -И вот пошли мы их расстреливать! – горячо говорил Мацыгин. –Я и Барышник. А духов-то трое! Сначала всё шло нормально. Они сами себе яму выкопали. Двое духов запрыгнули в неё и улеглись на дно. А третий… Гадёныш!.. Подошёл к краю ямы, чтобы будто бы спрыгнуть, а сам через неё перескочил и бежать! Барышник прицелился  в него из своего бесшумного пистолета, нажимает на курок. А тут вдруг осечка! Он перезаряжает его и опять осечка! И тогда замкомроты побежал догонять этого духа. А я-то остался один! И без оружия!
   -А чего ж ты так? – спросил Шпетный. –Надо было хоть автомат взять.
   -Да кто же знал, что так получится! – продолжил Коля. –Вот стою я один! И не знаю, что делать! Эти-то убежали. А тут двое в яме зашевелились… Я так испугался!.. Подумал, что амбец мне пришёл. Их же двое! И они стали подниматься!.. А у меня в руках только совковая лопата. Большая и тяжёлая! И кА-ак я начал их дубасить этой лопатой!.. как бешенный!.. Но стараюсь по головам попасть… А самому страшно… Жуть!
   Мы слушали взволнованную и сбивчивую речь Коли и понимали… Что Мацыга не врёт. Ведь такими  вещами не шутят… Даже на войне.
   -И я их обоих убил. –рассказывал Мацыгин, словно констатируя одни только факты. –Обоих! Своей совковой лопатой. Сначала оглушил по голове первого. Потом второго! А когда они свалились на дно ямы, то я как будто озверел! Лопата-то совковая! Это штыковой было бы легче! А тут ведь надо её держать так, чтобы она не выворачивалась!.. Чтобы острая часть попала куда нужно!.. И я им обоим черепушки расколол! И потом ещё бил… Пока Барышник не вернулся. А эти двое уже лежат… Готовые. То есть мёртвые!               
   -А третий? – уточнил Агапеев. –С ним-то что?
   -А он убежал! –Коля даже рассмеялся, но как-то нервно и неестественно. –У Барышника так пистолет и не стрельнул. Ни разу! Осечка за осечкой. Барыга его так и не догнал. Шустрый оказался душара. А потом замкомроты приходит ко мне… А я всё этих долблю! У них вместо голов уже какая-то каша… А я не могу остановиться и всё!.. Пока Барышник не заругался. Я только тогда перестал. А потом мы их засыпали песком и пошли обратно. Я иду весь в крови. Когда пришли, то пацаны чуть не обалдели. Столько крови на мне было!.. И мозгов человеческих! Еле-еле потом отмылся…
   -Тебя как? –спросил Лёха Шпетный. –Не тошнило?
   -Да нет! –ответил Мацыга. –Это же тогда в первый раз было. В декабре. А теперь… Наверное, уже привык. Так и сяк и разэдак.
   Коля ругался очень сильно… Раньше от него нельзя было услышать столь грубых матерных выражений. А теперь… Добродушного увальня словно подменили… Поэтому он и ругался со страшной силой…
   А мне всё вспоминалась наша декабрьская война. Когда молодой солдат Коля Мацыгин присутствовал при ликвидации нежелательных свидетелей. Тогда двух молодых пастухов точно так же уложили на дно ямы, выкопанной их собственными же руками. После чего афганцев расстреляли из бесшумного АПСа.
    Тогда от зелёного бойца Коли не требовалось ничего. И он хорошо слышал в ночной тишине, как жалобно всхлипывали тщедушные пастухи. Когда в их маленькие тела попадали всё новые пули. А потом их засыпали песком. Рассказывая нам на днёвке про этот случай,  Мацыгин трясся как в лихорадке. Тогда его тошнило от одного только воспоминания… И есть он не мог… потому что выворачивало молодого разведчика наизнанку…
   А теперь всё обстояло совсем по-иному… Солдат Коля Мацыгин на войне пообвыкся и даже заматерел, превратившись в стойкого и закоренелого воина тире интернационалиста. Который без всяких рассуждений и сопле-размазывания готов оказывать посильную помощь в построении светлого афганистанского общества. Даже посредством внештатного применения обыкновенной совковой лопаты БСЛ. Тоже советского производства.
   Когда взбудораженный Николка ушёл обратно к своему ядру, среди нашего солдатского коллектива долго царило молчание.   
   -Как же хорошо… - произнёс затем Бадодя Бадодиевич. –Что нашей группе так ничего и не попалось!
   Я промолчал, хотя полностью поддерживал точку зрения своего давнего друга. Ведь такие кровавые кошмары и непередаваемые ужасы не проходят бесследно. Они неминуемо откладывают тяжкие отпечатки как на человеческой психике… Так и на его душевном состоянии.
   Ведь убийство беззащитного противника – это не является хорошим поступком. В бою – это ещё куда ни шло… Там кто кого первым подстрелит или убьёт. А вот лишать жизни безоружного человека – это не по-мужски! Мы же не мясники и не палачи… 
   А время всё тянулось и тянулось. Мы даже не знали, чего же мы ждём около развалин древней крепости. Но вскоре появился командир группы и всё объяснил.
   Ведь вторая группа захватила в качестве военного приза две вражеские автомашины. Новенькие «Тойоты» дошли своим лёгким ходом до цитадели Александра Македонского. Но вот доехать до Лашкарёвки им не хватило бы бензина. И сейчас решался важный вопрос:  смогут ли вертолёты доставить нам одну или две бочки столь необходимого топлива.
   Ведь эти грузопассажирские автомобили затем можно было бы использовать на последующих боевых выходах. Как это уже принято на афганской войне. Над двухместной кабиной устанавливался крупнокалиберный пулемёт ДШК или же НСВТ. А в кузове запросто умещалось от шести до восьми бойцов советского спецназа.
    И тогда эти две «Тойоты» могли запросто заменить  пару БМПешек, если это рассматривать в качестве повышения мобильности группы и скрытности её  перемещений. Двигатели-то японские и работают они практически бесшумно. А боевые машины пехоты громыхают на всю пустыню. И хитрые караванщики успевают спрятать в песок всё, что им вздумается.
   Однако командование батальона решило не обременять себя перед выводом трофейной автотехникой. И спустя минут тридцать пришёл соответствующий приказ: «Уничтожить!»            
   И новенькие «Тойоты» отогнали в сторонку метров на сто. Они покорно стояли на ровнёхонькой поверхности высохшего озера и всем своим видом корёжили наши мужские сердца. Ведь все мы были очень уж неравнодушны к автомобилям, а особенно к новеньким и таким редким для нас иномаркам. А тут полному уничтожению подлежали две симпатичненькие «Тойоты»…
   У меня аж заныло в левой половине груди… Когда длинная автоматная очередь прошила капот и лобовое стекло первой автожертвы. Затем последовали новые выстрелы… Из двух автоматных стволов вырывались короткие очереди, и японские машины получали очередные пробоины. Когда автомобили занялись бледноголубым пламенем, стрельба прекратилась. И на этом уничтожение трофейных транспортных средств можно было считать законченным.
   Так они и остались… Две новенькие «Тойоты»… Расстрелянные из автоматов и горящие почти прозрачным пламенем…          
   -Э-эх! –вздыхал Сальников. –Жалко-то как! Это ж не «Жигули» или «Волги»!
   -Да-а. – подтвердил Лёха. –Вот бы их в Союз вывезти!
   Но такие варианты были невозможны. Ведь трофейная автотехника могла использоваться нами только здесь и исключительно для ведения успешных боевых действий. На какие-либо иные цели она не годилась. Для гражданского употребления в Советском Союзе имелись другие автомобили. Которые почти ничем не уступали мировым аналогам. Но в том-то и дело, что «почти». 
   А то, что эти автомобили когда-то принадлежали местным своим хозяевам… Так это вообще в расчет не принималось. Ведь на них передвигались вооружённые моджахеды, то есть враги светлой апрельской революции и всего остального народа Афганистана.  И их проблемы никого теперь не волновали.
   Если они ещё были в том состоянии… Чтобы вообще испытывать какие-либо проблемы. Война ведь…
* 
   Глава 23. ПОЛНЫЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ПОДРЫВ БОЕГОТОВНОСТИ.
                Оно само собой случилось
                То, от чего воротят нос
                На всех на марше навалилось
                Заболевание – по___!
                А.М.

   Обратный путь в пункт постоянной дислокации начался вроде бы нормально.
   Ведь сейчас мы ехали не куда-нибудь в пустыню, а прямиком домой. Три наши разведгруппы и ядро отряда вытянулись в одну длинную колонну, которая неспешно запылила по пустыне строго в северном направлении. В голове выдвигалась первая группа, затем на некотором удалении от неё ехало ядро, за которым с установленным интервалом поблёскивала гусеницами вторая группа. Ну, и самыми последними, то есть в техническом замыкании  оказались две наших могучих БМП-2.
   И, как это говорится, всё шло своим путём… Механики-водители увлечённо рулили боевыми штурвалами, военный шофёр топливозаправщика уверенно крутил свою баранку под чутким контролем товарища майора Болотского, зампотех роты сидел на самой первой броне и вовремя направлял движение по нужной колее, командир отряда капитан Перемитин осуществлял общее руководство возвращающейся колонной, командиры групп внимательно всматривались в окружающую обстановку и не забывали про свой горячо любимый личный состав… Ну, а он… То есть горячо любимый личный состав тоже не бездельничал: бдительно вёл наблюдение по своим секторам, держал боевое оружие наготове, а патроны и гранаты – под рукой. Один лишь наводчик-оператор Лёнька Пайпа сидел с угрюмым видом в правом люке, беззастенчиво выставив за борт башни свою длиннющую раненую ножку в ослепительно белой повязке.
   Наша боевая колонна уже преодолела не один десяток километров и дело подходило к полудню… Когда коварный враг применил против нас запрещённое всеми международными конвенциями микробактериологическое оружие! Причём сделано это было с изуверской изощрённостью… То есть его действие оказалось по-садистски выборочным и в зону сплошного поражения попала самая гуманнейшая разведгруппа спецназа… А именно – третья! То бишь наша…
   И это не крупнорогатая сибирская язва набросилась на всех бойцов РГ №613… Не заражённые чёрной оспой тушканчики погнались за нами следом…Не полчища пустынных крыс ринулись фланговыми ударами на две БМПешки, чтобы закусать своими чумными зубками доверчивых друзей афганистанской природы… О военно-полевых мышах, боевых блохах, ударных малярийных комарах и прочих «спецагентах империализьма»… О них и вовсе не могло быть речи!
   Увы… Но безжалостный к невинным советским интернационалистам и способный на любую подлючесть… Этот крайне реакционный заморский империализм применил против нас самое страшно-изматывающее на войне биологическое средство – боевую дизентерийно-кишечную палочку. Если быть поточнее, таких смертоносных палочек оказалось десятки тысяч, причём на каждого нашего бойца!.. Включая даже старшего лейтенанта Веселкова и конечно же прапорщика Акименко.
   И это самое страшно-неприятное средство поражения стало действовать на всех нас почти одновременно. Что в лишний раз доказывало отнюдь не случайность  этого «применения запрещённых женевскими конвенциями оружия массового поражения!»
   Первым был сражён разведчик Микола Малый. Он на полном ходу молча свалился с БМПешки и исчез в пыльном шлейфе. Когда броня остановилась, а пылюка рассеялась, то выяснилось самое ужасное… На дороге позади боевой машины никого не оказалось. Разведчик Коля пропал совершенно бесследно и абсолютно невесть каким образом.
   Однако на наши встревоженные окрики из ближайших кустов саксаула послышалось что-то знакомое.
   -Да, щас я! – успокаивал нас Малый. –Погодьте Трошки!.. Скоро буду!..
   Обстановка в группе сразу же нормализовалась. Стало ясно, что ничего страшного с Колей не произошло и вскоре он присоединится к остальному личному составу.
   Но через несколько минут военный юморист Лукачина всё же решил пощекотать ослабшие нервишки своего землячка. Втихомолку ухмыльнувшись, Лука запустил двигатель и даже проехал вперёд пару метров. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы поторопить Миколу без лишних слов.  Тот буквально вылетел из саксаульных зарослей, подтягивая на ходу штаны и негромко чертыхаясь.
   Когда Малый вскарабкался на броню, то он даже попытался отшутиться…
   -Да живот чегой-то прихватило! Наверное,  съел что-то не то…
   Однако его шуточка оказалась очень уж заразной и спустя триста метров точно такая же история повторилась. Но уже с другим нашим солдатом. Правда на этот раз Лука сделал остановку «по требованию» ещё одного своего земляка. Причём, поначау наш механик сочувственно посмотрел в спину убегающего Билыка… Но затем вылез из своего люка, лениво так потянулся и вдруг спрыгнул на землю!.. Чтобы стремительно умчаться в противоположную сторону…
   -Да вы назад поглядите! –добродушно посмеивался Малый. –На  нашу вторую броню!..
   Мы посмотрели назад и увидели сидящими на БМПешке только половину её пассажиров. Зато кусты справа и слева колыхались от рвущихся напролом фигур.
   Тут командир группы понял в чём собственно дело и сразу же принял все необходимые меры. Во-первых, он запретил нам пить сырую воду из «того самого» водоёма. А во-вторых: приказал убрать в башню мешок с сушеной алычёй.
   -На привале вскипятим воду, вот её и будете пить! –говорил Веселков, недовольно морщась. –А то вы так всю пустыню обдристаете!
   Я подумал, что в данной ситуации следовало сказать «обдрищете»… Но придираться к словам командира как-то было неудобно... Ведь я сам уже мчался к ближайшим зарослям.
   Спустя двести метров выяснилось, что и командир попал под действие вражеского средства поражения. Вместе с ним удобрять бескрайнюю пустыню отправилось более половины бойцов с нашей брони. Дольше всех к спасительным зарослям добирался наш «подранок»… Лёня Тетюкин… Он проскакал на одной-единственной здоровой ноге с десяток метров и мгновенно занял боевую позу за ближайшим кустиком…
   -Вот бедолага! – подтрунивал над Пайпой неугомонный Виталик Билык. –Ему только-только повязку свежую наложили… А он… Сидит над этим чахлым кусточком!
   -Да он ещё и босиком… - оскалил свои зубки Микола. –Ну, ни стыда и ни совести у человека! А ведь у меня больше бинтов нема…
   Однако помимо перевязочных средств в  большущем дефиците оказались газеты.  Потребительский спрос возрос на них моментально и теперь многие поминали поистине добрым словом запасливого товарища парторга.
   А остальная наша колонна уже отдалилась от нас на очень приличное расстояние и командир решительно стал всех поторапливать. Затем ожила  радиостанция и Веселкову пришлось объяснять капитану Перемитину столь неожиданные причины задержек в пути…      
   -Нет! Больше отставать мы не будем! – пообещал напоследок наш старлей и по окончанию радиопереговоров тутже рявкнул на механика. –Лукачина, вперёд!               
   Механик уже был «временно здоров». Двигатель завёлся и несколько раз выпустил в голубовато-белёсое небо чёрные клубы дыма. Воспользовавшись этой милостью Лукачины, отставшие бойцы забрались на броню. БМПешка рванулась с места, как застоявшийся боевой конь в стремительную кавалерийскую атаку…
   И всё же спустя ещё пятьсот метров «до ветру» попросилась оставшаяся в меньшинстве та часть личного состава, которая дольше всех сопротивлялась поражающим факторам вражеского био-оружия… Однако их поджидало некоторое разочарование…
   -Нет! –отрезал командир группы. –Остановок больше не будет! Во-он!.. Все желающие – шагом марш на корму!
   И действительно… Наша боевая машина пехоты продолжала подниматься на барханы и опускаться вниз по их склонам, совершенно не снижая скорости. Старший лейтенант Веселков оказался неумолим и страдальцы торопливо потянулись на корму БМПешки, где по её срезу было закреплено  самовытягивающее бревно.
   Обычно его привязывают спереди к гусеницам, чтобы боевая машина своим же ходом смогла выбраться из заболоченного участка местности. Ну, а теперь это бревно пригодилось для другого спасения.      
   Несмотря на то, что бревно было длинным, благонадёжных посадочных мест оказалось всего два. Причём с самых краёв, где можно было относительно комфортно опустить одну ноженьку на фальшборт  поверх лязгающих гусениц, а оголённую солдатскую задницу свесить по ту сторону бревна…
   А поскольку всё это «доброе дело» должно было происходить на полном ходу боевой машины, то есть при непрерывном раскачивании брони влево-вправо и вверх-вниз… То на помощь пострадавшему солдату приходило несколько рук его боевых товарищей.
   Диспозиция была проста как пять копеек!.. Один боец крепко держал левую ладонь дизентерийного мученика, а второй – соответственно правую. Благо, что по самому срезу кормы  оказалась намертво принайтована четырехсотлитровая ЦеВешка, чей стальной корпус помогал удержаться во время движения хоть одному бойцу из подгруппы поддержки…   
   После того, как страдания одного  человека облегчались по самому максимуму, происходила неизбежная рокировка и процесс повторялся опять…  И как это водится, хуже всех приходилось третьему товарищу, который был просто-таки вынужден   стойко переносить выпавшую на него военную муку… То есть дольше всех ждать облегчения тяжкой участи своих двух коллег…
   Но случались и светлые моменты  в нашей пустынной жизни!.. Это когда очередной приступ болезни «подкашивал» механиков-водителей или командный состав группы в лице старшего лейтенанта Веселкова и прапорщика Акименко. 
   В первом случае наш механ Лукачина сначала принимался вертеть головой по сторонам в поисках более удобного места укрытия… Последний десяток метров до выбранного им  скопления саксаула он  безостановочно ёрзал по своему сидению, но потом всё-таки не выдерживал и прямо на ходу бросал свой штурвал, после чего пулей вылетал из люка. Правда, Лука всё же успевал выключить передачу и сбросить газ… Боевая машина пехоты  медленно ползла по инерции вперёд, но шустрый механ в одних трусах и панаме уже мчался к  долгожданному укрытию.  Чтобы не оставлять его в трудную минуту… По соседству с ним занимали оборонительные рубежи и другие наши разведчики-спецназовцы…
   Во втором же случае, когда инициаторами остановки выступали «наши высокоблагородия», то есть лично Весёлый или же прапорщик Акименко… Тогда всё происходило более степенно… И даже можно сказать, гораздо солиднее… Всё же начальство!..
   -Лукачина. –говорил старший лейтенант Веселков самым неопределённым тоном.
   Таким образом временно отменялся боевой приказ о безостановочном марше. Затем «товарищи офицер и прапорщик» с невозмутимым видом и с причитающимся достоинством сходили на нашу грешную землю. Причём, всегда в разные стороны! Потом «наши благородия» прогулочным шагом следовали к какому-нибудь облюбованному укрытию… И только перед самими кустами  их неторопливый шаг ускорялся до неприлично быстрого рывка вперёд!
   Но и в этом случае… Наши бравые солдаты не бросали своих командиров в беде…  Как и положено, разведчики занимали стойкую круговую оборону… С автоматом в одной руке и вспомогательным материалом – в другой.
   Хуже всех приходилось нам – пулемётчикам! Пока с громоздким ПКМом спрыгнешь с брони, пока добежишь с ним до выбранной позиции, пока вернёшься обратно… С нагревшимся на солнце оружием было очень трудно. Зато на самом рубеже обороны, когда пулемёт благополучно возвышался рядышком на двух сошках и обе руки оказывались свободными… Вот тогда-то и можно было всласть помять до нужной кондиции какую-нибудь задубевшую картонку… Ибо газеты закончились очень уж быстро.
   -Ох, бля-а! – протяжно вздыхал Коля Малый. – Уж лучше бы в противогазе ехать!.. Чем вот так вот… Скакать туда-сюда-обратно!
   -Ну, да! –согласился я. –И мороки меньше…
   -И не так противно! – закончил мою мысль Билык. –А та-ак… Видел бы нас кто-нибудь со стороны!
   Стоя на корме, он с нескрываемой жалостью смотрел на безуспешные попытки Лёньки Тетюкина вскарабкаться на броню как раз на уровне середины башни, чтобы сократить путь до своего люка. Но все его попытки подтянуться только с помощью рук были бесплодными… Пока  Пайпу снизу не подсадил кто-то из сочувствующих.
   -Вперёд! –командовал возвратившийся с временной победой старший лейтенант Веселков.
   И наша броня вновь ползла дальше. Естесственно это вызывало усиленный радиообмен.
   -Так точно! – бубнил Лёнька в свои микрофоны. – Я – «Океан».
   -Океан чего? –гневался «Зенит».
   -Не понял, повтори! –отвечал якобы непонимающий Пайпа с уже округлившимися от ужаса глазами.
   Наша группа уже безнадёжно отстала от ротной колонны. Капитан Перемитин сначала сердился и даже ругался открытым матом по радиосвязи, но затем всё-таки проникся к нам искренним своим сочувствием и даже жалостью. И в последующие сеансы радиосвязи он только подшучивал над нашим незавидным положением…
   Вот и сейчас командир роты вновь беззлобно подтрунивал над страданиями третьей группы:
   -Когда подъедете к отряду, то следите за моими целеуказаниями! Чтобы вы стали на привал с подветренной стороны! Чтобы не заразить все остальные группы! Дистанция – триста метров! Связь – только по радио! Никаких посещений! Вам – карантин! Всё!.. Желаю вам огромной удачи в борьбе!..
   -Большое спасибо, товарищ капитан! – поблагодарил заботливое начальство старший лейтенант Веселков.
   Его невозмутимое лицо и в эти наитруднейшие минуты пустынной разведдеятельности продолжало оставаться всё таким же непроницаемым. Наверное, Весёлому в глубине души было совсем не до смеха и  шуток. Но на войне, как на войне! Случаются всякие непредвиденные неприятности!
   Мы же сами были виноваты во всём! Что воды взяли так мало. Что резиновый РДВ закрепили плохо. Что позволяли волосатому майору фыркать и плескаться под общей водой. Что командный состав употреблял спасительную жидкость без каких-либо ограничений. Что вода всё-таки закончилась. Что нам пришлось обсасывать сушеную алычу с её слабительным эффектом. Что нам пришлось пить из этого хауза с дохлой скотинкой на дальнем берегу.         
   Но увы… Что случилось, то уже и произошло. И облегчить наши страдания могло только полнейшее истощение наших организмов. Как от содержимого желудочно-кишечного тракта, так и от излишнего количества подтравленной водички.
   Но самым обидным было то, что вся наша разведгруппа  страдала и мучилась дристун-заразой… А одна из главных причин наших мытарств преспокойненько сейчас ехала в кабине топливозаправщика. Время от времени попивая чистенькую водичку , позаимствованную в других группах или даже в ядре отряда. И это являлось самой вопиющей несправедливостью!.. Хоть мы и выпили всю его воду из новеньких фляжек. Но об этом светлом миге счастья у нас оставались только радостные воспоминания.
   Вот так мы и ехали обратно…
   Когда мы наконец-таки добрались до полуденного привала всего отряда, то оказалось так, что две группы и ядро уже успели отобедать. И у нас в запасе осталось минут пятнадцать - двадцать. За это время мы успели вскипятить на фальш-огнях только два чайника воды, что было крайне мало для всей нашей оравы. Но и этот кипяток мы поделили по-братски. То есть почти поровну…
   Затем наш разведотряд спецназа вновь двинулся в путь. И мы ещё долго обжигали свои губы и нёбо неостывшим кипятком.
   Остаток дня прошел с гораздо меньшими мучениями. Видимо, все мы очень уж постарались до этого привала. Но  всё же приступы страшно-гадкой болезни продолжали накатывать на всех нас… Правда, с гораздо большими интервалами.
   На вечернем привале мы вскипятили себе столько воды, что ею пресытились все.  Для кипячения использовались все подручные средства: два чайника и казанок, котелки и даже цинки из-под патронов. Под становящимися прохладными струйками ночного ветерка горячая вода остывала гораздо быстрее, чем днём. И мы нахлебались тёплой жидкости, что называется,  по самое горлышко…               
   Но и тёмной ночью продолжалась наша борьба с зловредными кишечными палочками.  Словом, спала группа очень даже неважнецки… То с одного рубежа обороны, то с другого направления контрудара доносилась сперва характерная возня, затем ужасающе неприличный звук и только потом обрадованно-негромкая ругань…
   Всвязи со сложившейся вокруг нас боевой ситуацией командир роты принял решение отправить третью группу в путь задолго до выступления основных сил подразделения. Чтобы мы хоть на десяток километров опередили  наш отряд, который неминуемо нас догонит и непременно оставит  наши две брони позади себя. Поэтому мы выехали  на два часа раньше…
   -Только вы там особо так не утруждайтесь! – подкалывал всех нас капитан Перемитин. –Не обозначайте для нас дорогу! А то мы забуксуем…
   Однако наши изнурённые лица даже и не думали выражать хоть какие-либо эмоции: ни положительные, ни отрицательные. Просто все мы очень чутко прислушивались к своим внутренним позывам и переносить внимание на что-то постороннее не хотелось…
   И рота обогнала нас около одиннадцати-двенадцати часов утра. Это случилось на открытом пространстве между двух  небольших возвышенностей. Ни зарослей саксаула, ни песчаных барханов тут уже не наблюдалось… И данные разведпризнаки означали только одно – до родимой Лашкарёвки осталось не так уж и много километров.
   Это нас очень радовало. Ведь обратный путь оказался гораздо короче… Но слишком уж тяжёлым…         
   Мы как заворожённые смотрели влево и наблюдали за проезжавшей мимо нас ротной колонной. Первая БМПешка пронеслась мимо нас со всей своей стремительностью. Ведь сейчас она мчалась вперёд по ровной каменистой поверхности и ничто не могло замедлить её быстрый бег.
   Моё внимание невольно привлёк солдат Киря, который сидел  сразу за башней. Место ему досталось не совсем хорошее и его очень часто накрывали облака пыли. Но Киря уже не обращал на это никакого внимания. Он лишь закрывал свои глаза, чтобы переждать пыльную напасть. Затем он  вновь смотрел назад своим безучастным и отрешённым взглядом. Даже на его ресницах скопилось столько пыли, что они стали мохнатыми… И это было видно с  большого расстояния. Его лицо и волосы покрывала всё та же серая пыль. Одетый на тело военный свитер тоже  был  пыльно-грязного цвета. Но Кире уже было всё равно. Он ехал обратно. Домой.
   Его близкий друг Разумовский ощущал себя по-прежнему весело. Он сидел на ребристом бронелисте и даже курил в кулак. Остальные солдаты первой группы уже пребывали в радостном предвкушении… Ещё несколько часов пути и они войдут в свою казарму. 
   А вот в башенном люке их второй БМПешки сидел наводчик Ойбек. Он скользнул по мне своим диковатым и невидящим взглядом.  Так меня и не узнав. После того случая маленький узбек ещё не пришёл в своё обычное состояние.
   Третьей неслась БРМка командира роты. За нею мчался военный Урал с Колей Мацыгиным в кузове. Он даже помахал нам своей «ручкой». А вот в кабине топливозаправщика справа сидел товарищ майор Болотский. Он недобро так зыркнул своим взглядом по нашей группе и отвернулся. Видать, очень уж сильно мы его обидели.               
   «Э-э-эх!.. Такого хорошего человека!.. И обидели… Эх, мы-ы-и!..»
   А «мы-ы-и» всё смотрели и смотрели. Кто с равнодушием во взоре, кто с некоторой завистью… Ведь отряд упорно отказывался замечать потерю… Потерю скорости РГ №613.
   Затем, то есть после небольшого интервала, промчались боевые машины второй группы и постепенно вся ротная колонна стала удаляться от нас с неизбежной констатацией данного факта.  Или с неизбежностью этого обстоятельства. Что, впрочем, особой такой роли не играло…
   Так мы опять остались одни. Но теперь до Лашкарёвки было не так уж много километров. И нам следовало преодолеть это расстояние  самостоятельно.
   Однако нам не удалось это сделать. За несколько километров до реки Аргандаб что-то произошло с двигателем нашей БМпешки. Лукачина ругался и постоянно давал прогазовки, но заартачившийся мотор отказывался работать на полную мощность. И мы встали.
   Вот тут-то мне и доверили важное поручение: остаться старшим на первой броне. То есть весь личный состав по приказу Веселкова покинул БМП-2 Лукачины и быстренько разместился на смирновской БМПешке, чтобы затем беспрепятственно поехать дальше.  А мне приказали  «руководить» первой бронёй, у которой двигатель пришёл в полную негодность.
   Весёленькое, конечно, дельце!.. Командовать БМПешкой с заглохшим мотором…
   Но я ответил кратко:
   -Есть, товарищ старшнант.
   Ведь я отлично понимал всю вынужденность полученного приказания. По бортовой радиостанции мы не сможем связаться с самим «Горизонтом», а с остальными БМПешками первой роты… Это тоже было практически невозможно. Поскольку они уже подъезжали к нашему батальону, а значит  вряд ли кто-либо из экипажей будет сейчас вслушиваться в эфир. Это же надо сидеть со шлемофоном на голове! И при такой-то жаре!
   И в лучшем случае нас спохватятся только к вечеру. Когда командир первой роты поймёт окончательно и бесповоротно то, что с его славной РГСпН №613 что-то произошло. Раз она так и не добралась своим ходом до расположения батальона. Вот тогда-то они и выйдут в радиоэфир.
   Но такой вариант развития военных событий совершенно не понравился  старшему лейтенанту Веселкову и он решил отправиться дальше на одной БМПешке. А уже по прибытию в батальон принять все необходимые меры по эвакуации первой брони.
   «Хоть так-то!.. –думал я. –Чего же всей группе здесь куковать?! Всё правильно!» 
   Да и одиночество мне совершенно не грозило. Вместе со мной остались механик Лукачина и разведчик Юлдашев. Ведь Баха был моим напарником из боевой двойки, а хозяйственный хохол никак не мог бросить свою «ласточку» без личного присмотра. Ну, и вместо подраненного Лёньки Тетюкина  к нам перебрался наводчик Абдуллаев. А затем и солдат Агапеев решил составить нам кампанию.
   -Чтобы вам тут скучно не было. –произнёс Бадодя Бадодиевич, взбираясь к нам с помощью подножки. –Впятером будет веселей.
   Так мы и остались. Смирновская БМПешка ещё долго пылила впереди, но вскоре исчезла и она. Вокруг нас воцарилась полная тишина… Ни ветерка, ни отдалённого вертолётного гула, ни шума работающих моторов… Ни даже шелеста лёгкого ветерка… Ничего!.. Только голая каменистая пустыня…
   И мы стали ждать прибытия дежурного тягача.       
   -А интересно… -сказал Лука, глядя в ту сторону, куда уехала ротная колонна. -Сколько дней прошло с момента нашей переправы через реку?
   -Одиннадцать или двенадцать. –ответил я. –Может даже все тринадцать…
   Мы конечно же попытались подсчитать то количество дней и ночей, которое провели в этой Пустыне Регистан… Но у нас получалось дойти до четвёртого дня… Когда Билык обнаружил разлившуюся воду из РДВешки… В первый день была переправа, утром  второго дня я ругался с Сальником из-за воды… На третий день нам подфартило с джейраном и не совсем с одиноким верблюдом…
   -Вспомнил! –сказал я через пару минут. –На пятый день Болотский разбудил меня и не дал досмотреть сон… И потом мы днём фотографировались.
   -А эта политинформаций? –спросил Абдулла и хрипло рассмеялся. –Когда ми убежали…
   -Это было на четвёртый день. –сказал Агапеич. –Мы тогда только забазировались. А вот на шестой день мы  оттуда уехали… Ну, когда Смирнов пошёл закапывать… Потом мы днём караван досматривали и один душара до Малого докопался!.. Помните?!.. И тогда же у нас соляра закончилась.
   А ещё этот шестой день запомнился нам последними консервами на обед и жареными блинчиками на ужин. Седьмой день оказался самым счастливым для всех солдат нашей группы и самым трагическим для товарища парторга… Ведь именно в тот благословенный день мы тихо раздербанили его рюкзак с фляжками…
   -А потом ми ругались… -сказал Абдулла и опять рассмеялся. –Когда нас построили… Это уже восемь дней.
   После этого мы сбились… Нам никак не удавалось подсчитать то количество дней и ночей… Когда на одного человека выдавалось всего лишь семьсот пятьдесят грамм воды. То ли это длилось два дня… То ли три… То ли все четыре...
   -А сколько мы сейчас едем? –спросил Бахтиёр.
   -Три дня. –сказал Лука. –В первое утро нас заправили и к вечеру мы доехали до того хауза… На второй день мы…
   -Что-то слишком быстро… -сказал Агапеич. –Мы, кажись, на следующий день доехали до этой крепости…
   Лукачина поморщил лоб и потом махнул рукой:
   -Может так, а может нет… Короче говоря… На второе утро расстреляли Тойоты… А затем…
   Он не договорил… Но мы и так уже его поняли… Ведь вчера до самого вечера наша группа страдала от вражеского биологического оружия… Как впрочем и этой ночью, и сегодняшним утром.
   -И получается… Дней четырнадцать или пятнадцать…
   Я назвал эти цифры и оглядел всех присутствующих… Но мне никто не возражал…
   -Обалдеть. –сказал Агапеич и тяжело вздохнул.
   -А ехали всего на десять дней! –проворчал механик Лукачина.
   -И воды взяли… -сказал я и тоже вздохнул. -Вроде бы на десять суток.
   Самым точным оказалось то, что сухой паёк нам выдали ровно на десять дней. Ни больше, ни меньше. Подсчитать всё остальное было трудным и даже невыполнимым… Каждого из нас конечно же можно взвесить на медицинских весах в санчасти… Но так мы могли узнать только оставшийся вес иссушенного тела… А остальные душевные мучения и физические страдания…  Для таких измерений не существовало никаких приборов или хотя бы мер…
   -Э-э, ладно… - весело воскликнул наводчик Абдулла. –Сколько было – всё это наше! На всю жизнь запомним. Главное… Что всё закончилось!
   -И мы доехали до этого места. –сказал Бахтиёр.
   На этом наши арифметические вычисления закончились… И мы стали просто ждать.
   Правда, через пару минут азербайджанский наводчик посмотрел на пламегаситель скорострельной пушки и опять стал смеяться…
   -Этот мищка так бистро убижал… Что даже сваи рога забыл!
   Мы посмотрели наверх и тоже заулыбались. Там, на пламегасителе гордо красовались небольшие изящно загнутые рога… Кажется… Кто-то прикрутил их проволокой ещё на нашем первом забазировании… Когда ствол был опущен до горизонтального состояния…
   -А кому это так приспичило? –спросил Агапеич. –Старательно так прикрутил… Да и откусил концы проволоки.
   Никто этого не знал. Может неизвестный умелец хотел добиться максимальной надёжности, чтобы костное основание было крепко-накрепко принайтовано к пламегасителю… Чтобы эти рога не свалились от постоянной тряски… А может быть тут было сокрыто что-то другое…
   -А я сейчас ствол ещё выше подниму. –проворчал Абдулла и действительно полез в люк.
   Он покрутил ручку подъёма ствола и скорострельная пушка оказалась задранной в самое небо…
   -Слишком высоко! –сказал Лука. –Нас в автопарк не пропустят.
   Азербайджанец покрутил ручку в обратном направлении и длиннющий ствол опустился чуть пониже.
   -Чтобы рога торчали… И никто не смог их снять! Пусть так и стоит в автопарке. Пускай все смотрят на нашу стоянку и радуются!
   Так говорил Абдулла вылезая из жаркой башни.
   -А чему радуются? –спросил я.
   -Как чему?! – удивился наводчик. –Моему дембелю!.. ВСЁ!.. Войне – конец! Домой ехать надо!
   Теперь-то его радостное и даже приподнятое состояние было очень понятным. Ведь рядовой Абдуллаев сейчас был на своей последней войне… Которая закончится через несколько часов. Когда мы прибудем в автопарк, поставим БМПешку на стоянку первой роты, опечатаем все люки и двери… А потом пойдём в свою казарму.
   Однако всё это ещё было далековато… И нам следовало сперва дождаться прибытия дежурного тягача… Этого бывшего танка с квадратной коробкой вместо башни.
   Но через час-полтора настырный Лука умудрился кое-как починить двигатель… Может быть, мотор остыл до более-менее приемлимой температуры или ещё что… Но замолкший было движок  после трёх неудачных попыток всё-таки завёлся и мы с черепашьей скоростью отправились дальше.
   Обещанный командиром группы дежурный тягач повстречался нам как раз перед речкой Аргандаб. И с его помощью нам удалось благополучно преодолеть эту водную преграду. Мощный БТС тащил нас на буксире так легко… Что сзади к нашей броне можно было прицепить ещё одну БМПешку…
   А в расположение батальона мы прибыли уже под самый вечер. Дежурный тягач дотащил  нашу БМПешку прямо до ворот автопарка. Здесь нас поджидало самое большое искушение, о котором мы не могли не знать. Это была наша водокачка. Небольшое модульное сооружение с торчащей вбок и вниз толстой трубой, из которой беспрерывно била   мощная струя холодной воды из местной артезианской скважины. И  мы остановились как раз возле  этой водокачки. Водитель дежурного тягача пошёл на КПП автопарка, а наша пятёрка помчалась к воде…
   А там как обычно мылись чумазые водители роты материального обеспечения. Рядышком перекуривали чистенькие бойцы из экипажей бронетранспортёров второй и третьей рот. Кто-то из солдат тут же стирал свою форму. В общем всё было как обычно…
   А мы по-очерёдно вставали под мощную струю воды и всё никак не могли насладиться этим чудом. Ведь кристально чистая вода так приятно скользила по иссохшейся коже…  Так великолепно колыхалась в переполненных желудках… Так здорово пилась и глоталась… И самое главное – не заканчивалась…
   Ведь эта холодная и вкусная вода вырывалась из трубы мощным и беспрестанным потоком… И её хватало всем! И моющимся водилам из РМО, и стирающим форму солдатам, и даже нам… Так соскучившимся по обыкновенной жидкости Аш-два-О…   
   Но всё же закончилась и эта радость. Дежурный БТС потащил БМПешку на стоянку первой роты. Вскоре из распахнутых ворот автопарка появился механ Лукачина и мы медленно побрели в нашу первую роту. Загруженные личным оружием, кое-какими средствами связи и наблюдения… Страшно голодные и донельзя мокрые… Смертельно уставшие, но всё же довольные собой…
   Ведь мы возвратились! И это было самым большим нашим достижением.
   Мы медленно прошли мимо модуля вертолётчиков и караульного помещения. Миновали казармы РМО, зенитно-артиллерийской группы и отдельного автовзвода, третьей роты и второй… А у парадного входа первой роты нас встречали наши дембеля…
   -О-о! Смотрите все сюда! – чуть ли не закричал мой предшественник сержант Ермаков. –Смотрите быстрей! Идёт наш солдатский интернационал! Азербайджанец, западенский хохол, узбек, татарин и русский!   
   Наша пятёрка оглянулась друг на друга и даже заулыбалась. Но очень уж устало. А ведь Серёга подметил всё точно.  Мы шли вместе и впятером: азербайджанец Абдуллаев и украинец Мишка Лукачина, узбекский доброволец Юлдашев Бахтиёр и русский парень Вовка Агапеев, ну, и в меру скромный татарский юноша Альберт Зарипов… Солдаты одной великой страны – Советского Союза!
   -Вы чего там? Лёньку Пайпу на костре поджарили? –спрашивали дембеля, дружески обнимая Абдуллу и пожимая нам руки. –Говорят, вы там всю воду у замполита выпили? Ну, что там было-то?
   -Ермашишкин! –отвечал азербайджанский наш наводчик, высвобождаясь из дружеских объятий сержанта Ермакова. –Кто тибе это сказал?
   Но наш замкомвзвод Серёга и остальные старослужащие товарищи уже кое-что слышали. И мне от этого было немного неловко. Мало ли чего?!.. Вдруг кто-то решит заступиться за бедненького Лёньку?!
   Однако ничего подозрительного так и не произошло. Дембелей прежде всего интересовали наши походные приключения и другие столь занимательные подробности. Ведь кто-то уже наболтал им про то, как мы подстрелили и с большущим аппетитом слопали целого джейрана… Что Тетюкин бросился было на вооружённых духов с одной только голой пяткой, да неудачно так провалился в кострище... Что прапор Акименко стрелял от скуки то по проезжающему мимо отряду, то по полупустой цистерне… Что товарищ майор…
   Однако мы вовремя заметили какое-то движение за пологом масксети, натянутой между казармой нашей роты и двумя вагончиками, где и проживал товарищ парторг. И точно… На белый свет вышел не кто иной, как сам майор Болотский… Уже помывшийся и побрившийся, в чистенькой форме и в сопровождении своего единственного подчинённого. То есть вместе со своим солдатом-фотографом. Ему-то и отдавал сейчас ценные указания товарищ парторг.
   -Найдёшь там рюкзак и сложишь в него все фляжки. Чтобы все собрал. Они новые! Сюда всё и принесёшь!
   Тут парторг заметил сначала меня, затем Абдуллу, а потом и Лукачину… Агапеев и Юлдашев успели вовремя смыться… Причём, завидив меня товарищ майор сурово насупился… От Абдуллы и Луки майор Болотский даже нахмурился… Но лично нам он так ничего и не сказал… Однако всё же поторопил своего услужливого фотографа… А тот и помчался на всех парах…
   -И там ещё рога мои есть! –крикнул ему вслед товарищ парторг. –Спроси у солдат.
   После этого дополнительного указания товарищ парторг повернулся было к своему дворику… Но по дорожке проходили какие-то офицеры и Болотский заговорил с ними своим привычным напористым голосом.
  -Ну-ну… -сказал Лукачина, глядя на убегающего вдаль фотографа.
   Пусть этот батальонный недотёпа попробует пройти в автопарк и тем более найти стоянку машин первой роты… Пускай этот майорский комсомолец-ординарец попытается разыскать ту самую БМПешку, на дне которой ещё валяются белоснежные по бокам фляжки… И пусть этот денщик парторга потренируется со вскрыванием запечатанных дверей десантных отделений… Да ещё и под бдительным оком часового по автопарку!
   -И как он на пушку полезет? –тихо смеялся наводчик Абдуллаев, направляясь к двери казармы. –Как он эти рога будет снимать?
   -Пошли быстрей! –негромко сказал Лукачина. –А то ещё нас вызовут! Из-за этих его рогов!
   Так вся наша солдатская братия  решила оставить парторга наедине со своими заботами и думами. Ведь майор Болотский по-прежнему представляет в нашем батальоне спецназа самую передовую часть советского общества. А сейчас ему надо было разгрести всю скопившуюся кучу рабочих дел: организовать и провести партийное собрание. Дабы призвать всех коммунистов части к ещё большей вере в грядущие победы развитого социализма… Да ещё не забыть про малоопытных комсомольцев-добровольцев… Которых ещё учить жизни и учить!.. Да и в военторговский магазин завезли несколько импортных видиков с телевизорами, мужские дублёнки и женские сапоги… Надо же их распределить по-честному или же по-справедливости…
   А в казарме первой роты бурлила своя жизнь… Сдавалось в ружпарк оружие и наспех читались письма из дома, собиралось около каптёрки всевозможное имущество и заправлялись чистым бельём кровати. Да и ужин надвигался…
   Словом, первая рота продолжала действовать по привычному распорядку дня. Азербайджанцы и армяне, русские и украинцы, белорусы и татары, таджики и узбеки, ингуш Муса и венгр Юрка Дереш, грузин Важа Банетишвили и крымтатарин Халилов, мариец Ямбаев и немец Кайдаш, кабардинец Аскер и молдаванин Немаев… Все мы жили одной  солдатской семьёй. Пусть со своими внутренними проблемами и даже серьёзными разбирательствами, выяснениями межличностных интересов и выстраиваниями взаимоуважительных  отношений, с некоторой неприязнью или же настоящей дружбой, поистине братской помощью и боевой взаимовыручкой… Невзирая на всё это многообразие мы жили одной солдатской семьёй, всегда готовой сплотиться в одно единое целое и отразить любую внешнюю угрозу… 
   Одной многонациональной семьёй… Первой ротой шестого батальона спецназа двадцать второй отдельной бригады специального назначения Министерства Обороны Советского Союза!               
*          
   ЭПИЛОГ.
                Всё то, что мы ТАМ испытали
                Что пережили ТАМ живьём
                Лишь мы ВСЁ ЭТО осознали
                Да и с собою унесём
                А.М.

   А в конце мая 1988-го года обычный бригадный развод неожиданно затянулся… Превратившись в торжественную церемонию награждения наиболее отличившихся в недавних боях солдат и офицеров…
   Ведь неотвратимо приближался вывод войск, в том числе и нашей 22-ой бригады спецназа, а потому вопрос о своевременном вручении орденов и медалей становился с каждым днём всё актуальней и актуальней…
   И самым первым из списка награжденных был назван партийный руководитель – майор Болотский… Пока он шел к командиру бригады своим якобы парадно-строевым шагом, все мы очень внимательно слушали и слушали доселе неизвестную нам информацию об этом скромном труженике афганской войны…
 Как оказалось… На недавнем боевом выходе товарищ майор сражался самым самоотверженным образом!.. А в наиболее суровом и жестоком бою он собственноручно уничтожил около десятка моджахедов противника! Но и это ещё было далеко не всё… Ведь в ходе всё того же кровопролитнейшего боя товарищ по партии в самый ответственнейший момент возглавил оперативное руководство всей разведгруппой спецназа, тем самым заменив тяжело контуженного командира группы…
   После этих искренних слов командования бригады… Старший лейтенант Веселков наконец-то утратил свою невозмутимость в строю и растерянно схватился за тщательно выбритый подбородок… Но оглянувшись на нас, то есть на стоявшую позади него разведгруппу №613, Сергей Иваныч заметно успокоился… Ведь всё оказалось в порядке: командир группы жив и даже невредим, его подразделение стоит за ним в полном составе и в колонну по-три… А значит только что прозвучавшая информация имела прямое отношение только лишь к майору Болотскому и к какой-то другой разведгруппе спецназа…
   Понимали всё это и мы… Поджав губы и сдерживая рвущийся из груди смех… Лишь этот вечно неугомонный пулемётчик Билык старательно маскировал свою широченную улыбку, усиленно отворачивая голову в противоположную от трибуны сторону.
   А в это время комбриг уже вручил майору Болотскому беленькую коробочку с наиболее боевым орденом и теперь пожимал руку самому достойному из награжденных… И всё это действо происходило под многочисленные хлопки солдатских и офицерских ладоней. Только в одной разведгруппе грома аплодисментов практически не слышалось… Хотя мозолистые рученьки друг о дружку стукались… Как говорится, вся наша жизнь – это театр, а все мы в нём актёры…
   И видать, военная жизнь решила обойти стороной самую недостойную поощрений труппу… То есть нашу третью Группу. Это на первую и вторую что-то выпало… А вот нам… Ни старший лейтенант Веселков,  ни кто-либо другой из нашего личного состава никаких наград за этот апрельский выход не получил.
   Да и за что, собственно говоря, нас награждать?! Ведь в том «достоверно задокументированном побоище» отважно дрался только товарищ парторг… Тогда как все остальные солдаты либо лежали «тяжелораненые», либо валялись от испуга бес сознания… Командира-то тоже ведь «тяжело контузило»… Беднягу…    
   А всё то… Что мы реально совершали при выполнении боевой задачи на том краю Пустыни Регистан… Всё то, что нам пришлось пережить в этих донельзя раскалённых песках в течении четырнадцатидневного выхода… Всё то, как мы сохраняли свою боеготовность в условиях 50-60-градусной жары и семьсотпятидесятиграммового водопотребления в сутки... Все эти моменты остались лишь в нашей памяти.
   Однако никто из нас не сетовал на судьбу-злодейку… Мы никоим образом не обижались и даже не удивлялись… А просто хлопали в свои ладоши… Когда прозвучали фамилии разведчиков из первой группы… Когда к комбригу зашагали бойцы второй РГСпН… Когда в том же направлении неуклюже затопал Коля Мацыга из четвёртого взвода… 
   Дальнейшее уже было известно… Потом командование будет награждать офицеров, сержантов и рядовых бойцов из второй боевой роты… Затем уже третьей… После которой прозвучат фамилии из роты связи и роты минирования, зенитно-артиллерийской группы и батальонного автовзвода, бригадной роты матобеспечения и конечно же батальона тропосферной связи…
   Но внезапно мы услышали ещё одну фамилию!.. Как оказалось… Список награждённых военнослужащих нашей первой роты завершал доблестный старшина. То есть сам товарищ прапорщик Акименко… Ну, уж этот человечище был из наших солдатских рядов и мы хлопали ему очень бурно…
   Комбриг Гордеев уже повесил на грудь товарища прапорщика медаль, затем прозвучали слова великой благодарности, потом товарищ Акименко шел обратно… горделиво Поблескивая новенькой наградой… А мы всё хлопали ему и хлопали… Как и принято, от всей нашей солдатской души…
   И как мне тогда показалось… Громче всех в свои ладоши хлопали рядовой Агапеев и младший сержант Зарипов… Ведь очень уж вкусная была водичка из канистрочки товарища прапорщика…
   «Ну, честное слово!.. Ей Богу, не вру!..»       
   Конец
26 июля 2016года