Глава 11

У Николь появился поклонник: это был тот самый господин Нуартемон, которого она видела у графа де Ла Фер. Поклонник вежливый, но настойчивый. Николь не сомневалась, что в его ухаживаниях нет и следа серьезных намерений, но изредка принимала его: просто чтобы хоть как-то разнообразить свое существование.

Но слухи поползли и дошли до нее в церкви, куда, в силу традиций общества, ей все же приходилось являться. Исповеди она старательно избегала, не столько из неверия, сколь из опасений: лгать не хотелось, а правда была столь невероятна, что грозила бы ее жизни и свободе. Графу тоже могло перепасть от такого признания: она была в числе его слуг, и он привез ее в Бражелон.

И когда визиты и намеки ее нежданного ухажера стали невыносимы, Николь написала Атосу. В письме она просила его известить, когда кто-нибудь из слуг отправится в Париж, и просила разрешения составить ему компанию. Ответ пришел в тот же день: Гримо через неделю собирался по делам в столицу, и Николь могла, если у нее было такое желание, отправиться с ним.

Николь охватило непонятное, радостное возбуждение: она едет в Париж! Словно не знала она, что за эти годы Париж никак не изменился, что в нем она вряд ли найдет что-то интересное для себя! Но это были перемены в ее жизни, а она так устала от однообразия! К тому же путешествовать с Гримо было легко и спокойно: он всегда молчал, зато от дорожных проблем Николь была избавлена: Гримо все знал, был предупредителен и заботлив не меньше своего хозяина.

До Парижа оставалось менее суток пути, и они ужинали в гостинице, когда Николь подумала, что обстановка располагает к расспросам.

- Завтра мы будем на месте, не правда ли, Гримо?

Управляющий графа ответил улыбкой.

- Граф дал вам какие-то распоряжения на мой счет, Гримо? - ей так хотелось знать, что Атос думает о ее желании проехаться.

- Да.

- Велел вам не спускать с меня глаз?

- Да.

- Он боится за меня?

- Как всегда.

- Как всегда? То есть, он думает обо мне, Гримо?

- Конечно.

- Так же, как он думает обо всех в доме!

- Нет, больше.

Николь не утерпела, схватила Гримо за руку. Рука была худая, жилистая, с твердыми, узловатыми, но неожиданно длинными пальцами. Гримо руки не отобрал, только накрыл ее пальцы другой рукой.

- Гримо, вы ведь знаете графа лучше всех, наверное, даже лучше его друзей! - верный слуга улыбнулся чуть мечтательно, отчего его длинное лицо с крючковатым носом вдруг разительно изменилось. - Да, лучше всех! - и тут Николь вспомнила, как когда-то Атос предлагал ей расспросить Гримо, как они познакомились. - И дольше всех.

- Правда, - кивнул Гримо.

- Так как же получилось, что вы с ним познакомились, раз вы не служили у него, когда он жил в Берри?

- Как? В трактире... - и, увидев растерянное лицо Николь, добавил. - Когда граф болел.

Гримо, отвыкнув говорить много, сумел несколькими словами рассказать всю историю. Остальное Николь пришлось себе домыслить, а согласно логике происходящего с ней и теми, кто стал ей близок, ее предположения обретали форму действительности.


Гримо все дальше уходил от родной деревни. После мора, поглотившего всю его многочисленную семью, у парня не осталось никого. Он сам выжил чудом, но дом, нехитрый домашний скарб и тела его семьи — все поглотил огонь. Трупы сжигали: это был один из способов остановить эпидемию страшной горячки, пожиравшей целые деревни.

Теперь Гримо был как ветер в поле: свободен и бесприютен. Он решил податься в Париж: не может быть, чтобы он, привыкший к любой, самой тяжелой крестьянской работе, не нашел ее в таком большом городе. Если повезет, он, может быть, сумеет найти и какой-нибудь дом, где будут рады помощнику.

Помогая то там, то тут, где наколов дрова, где приглядев за лошадьми, а где и накосив сено, парень добрался до Даммартена. Оттуда ему было уже рукой подать до самого большого города Франции. Решив расспросить дорогу поточнее, он зашел в придорожный трактир, краем глаза заметив, как под навес ставят красавца жеребца.

Хозяин оказался словоохотливым малым, и через десять минут Гримо уже отлично представлял, как ему добраться до цели. Он выпил кружку вина и решился задать трактирщику вопрос, не знает ли тот, кому нужны слуги в этих местах. Такой вопрос на всякий случай он наловчился задавать в своем путешествии, все еще надеясь, что когда-нибудь ему повезет.

- А что ты умеешь? - спросил хозяин. - Ты должен понимать, что без рекомендаций тебе не устроиться нигде.

- Вот я и хочу подучиться, чтобы к Парижу у меня была это самая рекомендация, - глубокомысленно сказал Гримо.

- Послушай, у нас тут такое приключилось... Может, это и есть твой шанс, парень, твоя удача.

- Расскажите, хозяин, - Гримо придвинулся поближе к трактирщику.

- К нам вчера заехал путешественник (его коня только что прогуляли, как велел хозяин, ты, наверное, его видел, когда заходил к нам: конь приметный).

- Да, видел, но я коней не ворую, - надулся Гримо.

- А разбираешься?

- Я же деревенский, к лошадям приучен.

- Ну, так вот, путешественник этот странный какой-то. Знатный, красивый, о лошади не забыл позаботиться, потому как путешествует без слуги, а вот о себе не успел.

- То есть как? Он что, помер?

- Почти. С ним вскоре обморок приключился. А потом горячка началась, да такая сильная, что доктор руками разводит: говорит, что господин не жилец. А сидеть с ним некому: у нас все при деле. Не пошел бы ты к нему в услужение, а? А он, если жив останется, тебя, может, и к себе заберет. Так как тебе, нравится такой вариант?

- Пожалуй, посмотрю, - Гримо почесал лохматую голову. - Господь велит нам помогать страждущим.

Он поднялся по лестнице и зашел в комнату, где лежал путешественник. И замер в испуге.

На постели в жестоком жару метался молодой человек лет двадцати - двадцати пяти. Стоявший над ним с ланцетом хирург повернулся на скрип не смазанных дверных петель и уставился на вошедшего.

- Вам кого, молодой человек?

- Хозяин сказал, что за господином некому приглядывать, вот я и пришел помочь,- сказал Гримо.

- А, раз пришел, так тем лучше. Сразу и поможешь,- обрадовался хирург, делая парню знак подойти.- Вот тут придержи,- он ловко полоснул по руке пациента ланцетом и подставил глиняную миску под полившуюся кровь,- Прямо не знаю, что и делать с этим больным: все бредит, кому-то грозит, какую-то даму обвиняет. Ты сиди пока, смотри, чтоб он повязки не сорвал: я ему уже раз кровь отворял. Авось, что-то интересное и услышишь, так оно тебе потом пригодится. А может, не только и тебе,- подмигнул врач.

Гримо только плечами пожал: он что, сумасшедший, рассказывать то, что услышал от своего, как он надеялся, хозяина!

Молодой человек оказался знатным дворянином: об этом говорили и печатка на его руке, и богатая одежда, сложенная в углу комнаты, и сам облик хозяина Гримо. Это был очень красивый юноша, темноволосый, голубоглазый, с четкими, удивительно правильными чертами лица, с руками аристократа и манерами вельможи.

С последними Гримо ознакомился, когда господин, наконец, пришел в себя и начал отдавать распоряжения. И тогда же он велел звать себя Атосом. Едва очнувшись и увидев у своей постели незнакомого парня, молодой человек не выразил ни удивления, ни какого-либо недовольства.

- Кто ты? - спросил он едва слышным от слабости голосом.

- Гримо, Ваша светлость.

- И давно ты тут сидишь, Гримо?

- С тех пор, как вы заболели, господин.

- Сколько времени я провалялся здесь?

- Две недели, господин.

- И что, я все время бредил?- в голосе больного прозвучало явное беспокойство.

- Все время, господин.

- И... что я говорил?

- Ничего такого, господин... - Гримо лгал, и хозяин видел, что он специально говорит ему неправду... - звали, какую-то Анну.

- И все? - подозрительно прищурился господин Атос. - Кто-нибудь, кроме тебя, был тут еще?

- Врач приходил делать вам кровопускание.

Не было сомнения, что молодой хозяин не поверил Гримо, но отпускать его, наверное из-за того, что Гримо теперь оказался поверенным его тайны, не стал.

Так Гримо, деревенский парень, волею случая стал доверенным слугой у аристократа. Много воды утекло с тех пор, но граф ни разу не пожалел, что случай свел его с Гримо. За годы, проведенные вместе они не раз по-братски делили кров и пищу. Гримо был предельно честен, и за это Атос ему прощал многое: и неловкость, и неточное выполнение обязанностей; прощал все, кроме болтливости, с которой Атос боролся довольно долго, но результат превзошел все ожидания.

Гримо оказался способным учеником и быстро завоевал полное доверие Атоса. Потому что отныне и во веки веков графа де Ла Фер стали называть так не только сослуживцы в Париже, но и читатели, и почитатели во всем мире. Но это уже совсем другая история.