Гадёныш

Было ярко, красиво, светло. Небо, эмалью, выпукло сияло в оправе старого золота листвы. Солнце старалось подогреть интерес к себе, а холодный ветер одёргивал его шерстяное платье, отрывал грузную полу от земли время от времени и становилось зябко, грустно, тревожно, неуютно.
На тропинке прямо передо мной лежал ребёнок ужа. Ему уже не было холодно. Замер красивой волной.

- Ха!- сосед попытался поддеть малыша ногой и зацепил-таки, потревожил, я не успела остановить его.
- Не трогай!
- Да это ж просто червяк!
- Это ужик, это мой друг!
- Червяк не может быть другом!
- Это точно,- согласилась я, многозначительно взглянув на соседа.

История нашего знакомства с ужом не примечательна ничем. Я толкала перед собой груженую глиной тачку. По привычке разглядывая дорожку, опасаясь погубить кого-либо ненароком,  заметила чёрное стройное детское змеиное тело.
“Гадёныш”- подумала я, но не испугалась. Тот замер, прикрыв голову жёсткой чешуйкой кленового листа. Замер старательно, как научила мама:”...чтобы казалось, будто бы ты умер.” Ему было просто притворяться несуществующим. Солнце едва грело и не успевало разогнать даже столь малую порцию молодой крови.
Не пытаясь разочаровывать малыша в том, что его притворство разоблачено, я ушла в дом, чтобы отыскать сосуд, в который поместился бы этот змеиный ребятёнок. Хотелось перенести его в безопасное место. Кем бы он не родился, он имел право на жизнь.
Подставляя горлышко сосуда к тому месту, куда прятал голову змеёныш, несколько раз безуспешно пытаясь переместить его вовнутрь, мне стало понятно, что без помощи опытного змеелова не обойтись. И я призвала его на подмогу. Тот вышел, прихватив кочергу. На мой предостерегающий вопль коротко отозвался: “Не боись!” И решительными шагами направился к замершему от ужаса малышу.
Аккуратно откинув с его головы забрало листа, воскликнул:
- Какой же это гадёныш?! Это уж!- взял его в руку и отнёс подальше от дороги, на кусок разомлевшего от солнца железа. - Вот! Пусть греется. Давай, работать.

Казалось, что беспокоится больше не о чем и всё, что должно было произойти, случилось, но... В следующий заход с тачкой, я чуть было не переехала ужику хвост.
- Ой! Да что ж ты тут опять?! Неосторожно как. Я чуть было не раздавила тебя!

Маленький упругий, как веточка уж, озадаченно погримасничал своими румяными щёчками и остановился, пытаясь разобрать, чего я от него хочу.
- Смотри, тут тропинка, я по ней вожу тяжёлый груз. Если ...- говорила я на ходу, поэтому прокатила тележку до нужного места, выгрузила глину и погромыхала в обратном направлении. Уж всё ещё медленно продвигался к тому месту, где я увидела его впервые.

- Ну ты гляди, ты идёшь опять туда, где опасно!
Уж притормозил.
- Иди в лес! Там нет машин с огромными колёсами. Забирайся в норку и ложись спать до весны. А тогда уж и приходи, Уж! Я  дам  тебе кусочек рыбы и налью молока.
Ужик приподнял голову над землёй и внимательно посмотрел на меня.
- Ты погоди, я сейчас, тележку нагружу и вернусь!

Не особо рассчитывая увидеть малыша вновь, я осторожно продвигала хрустящую суставами тележку. На всякий случай! И конечно же обнаружила ужа на прежнем месте. Тот, как настоящая змея, приподнял голову довольно высоко над тропинкой и раскачивал ею из стороны в сторону. Заметив моё приближение, ужик чуть развернул голову набок и, пытаясь ощутить мои намерения, слегка распустил венчик своего языка.

- Да я это, я, не бойся! Так и не ушёл? Слушай, я -то тебе рада, но мало ли кто ещё заметит. Обидят, поймают.  И кот, и ворон, и сова. Давай договоримся, когда я рядом, выходи. А когда меня нет, прячься, ладно?

Ужик качнул головкой и, чтобы показать,что понял, медленно двинулся в сторону леса.

С тех пор, стоило мне оказать вне дома, уж выбирался из кустов и полз рядом. Чуть впереди, справа. Потому, что слева обычно шла собака. Ужик сопровождал нас охотно. Как бы показывал дорогу. Он был, скорее всего, левша. Мне так казалось , ибо голова его обычно была наклонена чуть влево.

Чаще всего мы гуляли молча. Нам было о чём поговорить, но лес не любит болтунов и мы знали о том.

Прошла неделя, другая. Осень набиралась сил. Тучи ходили туда-сюда по небу. Как жалюзи. Делалось то светло и празднично, то серо и грустно. Мы понимали, что совсем скоро придёт пора расставаться.
- Ты не грусти, уж. Представь, что едешь в путешествие. На другую планету. Тебе приснится расчерченное горными вершинами небо, солёная пенка на губах моря, напряжённые ладони раковин...
- Мне наши нравятся, мягкие и круглые,- впервые за долгое время я услыхала голос ужа.- Когда улитка ползёт по тебе, то это довольно приятно. Щекотно немного, но в целом - да, приятно. Они милые и недалёкие, эти улитки. Могут ползти, в поисках другой стороны, и не догадываются, что надо двигаться не вдоль, а поперёк.

- Ну, что уж ты так строг к ним, Уж?
- Да, это я так. Грустно.
- Я смотрела прогноз погоды. Говорят, что ещё некоторое время будет тепло!
- Врут.- Коротко отозвался уж.
- Может и врут, - согласилась я. И добавила,- а может и нет.
- Может быть.- покачал головой уж.- Вам пора. Идите. Твоя собака замёрзла. Завтра разбуди, если что, ладно?
- Если что?!- не поняла я.
- Если будет прохладно, мне тяжело будет проснуться.
- А... Так может ты уже пойдёшь спать? Или, хочешь, будешь жить у нас?
- Нет, у тебя кот...
- Гм, точно...
- Ну, давай, разбудишь тогда. Доброй ночи!
- Доброй ночи, Уж!

Следующее утро оказалось ясным. Оно чем-то напоминало детство. Такое, в котором подстерегают одни радости. В котором быстро заканчиваются все краски. Кроме чёрной. Та лежит в своей ванночке, нетронутой. И засыхает, стареет, растрескивается, как пятка.
Почти вприпрыжку я отправилась на поиски ужа. И очень скоро обнаружила его. Слева от тропинки, в траве.

- Ого! Ты уже встал! Видел, какое нынче славное утро?

Уж молчал. Он не мог мне ответить. Он был раздавлен,- колесом или чьей-то подошвой, неважно. Тот, кто сделал это, не мог не заметить его.

- Кап-кап...
- Что это? Это дождь или слёзы?
- Какая разница...

Влага слишком скоро наполнила ванночку с чёрной краской, перелилась через край и затопила мир вокруг. Небо, лес, трава ,- всё стало чёрным.

Я шарю по карманам земли, пытаясь отыскать пустой. Кладу туда своего маленького друга, плачу и шепчу:

- Прости нас, людей...

Вот, собственно и всё. В напрасном ожидании хорошего, мы проводим свою жизнь. Смакуем предвкушение конца, вместо того, чтобы пестовать каждое мгновение радости, что выпадает на нашу долю.