Дверь

(из проэзии)


Мы все мечтаем об ином, лёжа бревном каждый в своём уюте, и робко внемлем ландышевым колокольчиком звенящей в нас тишине.

Берёзовые мечты в туманной пелене оттаявших окон.

Окна оттаивают, запотевают, покрываются инеем и снова оттаивают. Жаль, что их невозможно открыть. Кто-то очень осторожный заколотил их так, что берёзовой мечте не остается ничего, кроме опостылевшего уюта человеческих привычек и заколоченного крест-на-крест подворья надежды с едва видимой тенью гостьи-мечты за его скрипучей дырявой калиткой.

Синичка стучится в окно.

Крохотные звёзды, цепляясь за берёзовые ветви, падают в пыльные ковры недоразумений со звоном ключей, так и не открывших чью-то дверь.

Дверь.

Дверь... Она так привычно прилепилась к стене, что даже Герману Гессе с его Моцартом и австрийской мечтой о Магическом Театре писать уже не о чем.

А я вот всё пишу и пишу что-то, испытывая свой волчий голод на прочность волкодавами пенно-закатного и очень по-русски европейского кровохаркания.

Корявочки моих строк теряются в кружевных булавочках облаков. Теряются и падают раскалённым молотом юного солнца на выгоревшую за ночь бесконечную волчью степь моих черновиков.

Синичка стучится в запотевшее окно берёзовой мечты. Стучится, играя бисером звуков уюта босоногих остроконечных австрий осенних деревьев. Стучится настырно и рьяно. Стучится, как мечта, в чью-то крошечную человеческую дверь, которой я стал однажды, когда запотевшие окна растаяли в ветвистой берёзовой пелене никому не нужных слов.


5 октября 2017