Глава 15 В последний раз

                В последний раз.
       Как написать так, чтобы было интересно. Я же не Дина Рубина, она пошла выносить мусор, вернулась домой и написала… Все читают взахлеб.
Важно все – и о чем писать, и главное, как. Ну чтож – последнюю главу, так последнюю…Да, насчет Дины Рубиной. Сунула она ножонки свои тонкие в чуни (это такие обрезанные валенки с галошами, в них хорошо по весенней грязи на даче хаживать и главное, они безразмерные –одни на всю семью), подхватила ведерко тяжеленькое, сначала в правую руку, и отправилась во двор. По дороге «зацепилась» языком с соседкой, Та как заорет, как будто ее режут:
    - Иди сюда голуба, душа, что я тебе обскажу интересненькое, у рыбного магазина, который недавно открылся, на стенке, занятное объявление: «Всегда в продаже живой червяк». Знаю, что ты всякие интересные объявления собираешь, вот я для тебя прихватила. Иду дальше, никого не трогаю, тут собака подскочила, как всегда, голодная и грязная, чуть с ног не сшибла, мальчуган бежал из школы – «Здравствуйте тетя Дина». - Пришла домой – все быстренько записала, еще придумала, что мальчуган с ног сбил, ведро то и вывалилось. Хорошо в песочке играл знакомый мальчик помог все собрать. Его мать его из окна высунулась – по матушке обложила, хорошо еще, что ничем тяжелым в голову, не запустила.  Такие вот разнообразные впечатления. Есть, что вспомнить, о чем писать.
Ну а я, что я. Как говорил господин Флобер: «настало время диалога с самим собой». Хотел доработать как батя, до 77 лет. Пришлось уйти из ВНИИСКа, перестали платить зарплату, куда ни приду работать, месяц, два и денежный ручеек иссякает.  Никаких тебе, торжественных проводов, грамоты, какого-нибудь подарка, обязательной совместной выпивки. Это все раньше было. Да и пенсию надо оформлять за год. У нас все носит заявительный характер. Чиновников полно, так они дело поставили – тебе надо, ты и побегай.
Много чего не успел сделать. В последние годы хотел наполнитель сделать, такой, как рисовые зерна, чтобы увеличить прочность резины на раздир. Теперь то я хорошо понимаю в чем ошибался, но все, «поезд ушел». 
У нас ребята интересные были – оказалось, что некоторые бегали «сверхмарафоны – Например: Ленинград – Москва. Бегут неделю, по 100 километров каждый день. Бегали они и обычные дистанции – например Пушкин – Ленинград.  Дистанция 30км. Я как-то пошел посмотреть. Первый пробегает 25 километров, это где-то около здания Союз пушнины, включают секундомер и через полчаса отсечка, всех опоздавших сажают в автобусы и везут мыться в лучшую баню города на улице Чайковского. Для пробегающих ставят стол с плохонькими котлетками и чаем в одноразовых стаканчиках. Многие не хотели ехать в баню, пробегали проходными дворами, их старательно отлавливали.
 Потом скорей помчался на Дворцовую площадь, место финиша. Самое смешное, когда двое пробежавших в конце второй сотни, яростно боролись друг с другом. Это для того, чтобы потом всем рассказывать, как он «убрал» своего соперника.
Когда мы работали на Сахалине, решили устроить пробег – 9 км. Впереди длинный 2 километровый «тягун», то есть длинный подъем. Наверху, на изгороди сидят здоровенные грачи и оглушительно каркают и я понял простое правило, хочешь бегать длинные дистанции, -  привыкай терпеть.
       Был такой эпизод в моей жизни - я решил стать членом КПСС.
     Почему я решил вступить в партию?  В руководители я не рвался. Был старшим научным сотрудником, под началом имел несколько человек, и с усилием ими командовал. Вообще я считал и считаю, что с научными сотрудниками   надо беседовать 1-2 раза в месяц, а еще лучше поутру здороваться и, иногда, интересоваться как идут дела. Раз ты научный сотрудник, то и соображай самостоятельно, что делать. Таких групп, как моя, в лаборатории было шесть и половина руководителей спала и видела себя на месте заведующего. Может быть мне хотелось какой-то близости к решениям всяких важных задач, лучшему пониманию куда и зачем мы идем…
       В заявлении о приеме я никак не мог придумать почему хочу быть в партии.  Хочу быть в передовых отрядах строителей коммунизма? Но разве это нельзя делать, оставаясь вне ее рядов?
    И потом, этот принцип «демократического централизма».  Какая же это демократия, если подчинение вышестоящим органам совершенно необходимо.
        В конце  концов  что-то написал и пошел к своему приятелю Адамычу за рекомендацией  Он сказал:
    -Рекомендацию я тебе дам, но обязательно постарайся , чтобы
  у  тебя приняли заявление. Честно говоря, я не понял почему у меня могут не принять заявление, но по выражению его лица было понятно, что ему не  хочется давать дальнейшие  пояснения.
Прихожу в партком. Сидит Мария Ивановна очень милая, доброжелательная. Вежливо здороваюсь и протягиваю свое заявление. Она говорит:
     - Олег Николаевич, у нас такой порядок, сначала всех  желающих мы включаем в резерв.
    -Ну хорошо, но Вы примите заявление. Она посмотрела на меня, как на пентюха, не понимающего элементарных вещей. и прибавила немного металла в голосе :
    -Сначала  резерв.
     Ну что ж. Везде свои порядки. Она достала  толстую  «амбарную» книгу и сделала запись.
       Через год  раздался  желанный звонок из парткома  Радостно возбужденный, лечу. Наконец и я буду среди этих умных и достойных людей. Прихожу, присаживаюсь. На свет появляется знакомая амбарная книга. Марь Иванна перелистывает и попутно читает.
      Иван Иванович, а он уже умер…
      Я хорошо знал этого человека. Безупречный работник с безукоризненными нравственными принципами. Ему даже доверяли быть хранителем спирта всего цеха. Кто работал в НИИ знает, что это такое.
     Так я и пошел «не солоно хлебавши»..  Напоследок    попросил позвонить, если появится реальная возможность приема в партию.
      Было негласное правило- принимать равные количества рабочих и интеллигентов. Рабочих в нашем НИИ было мало, да они и не очень рвались в партию. Естественно я не дождался звонка.
      В конце  60 х  великий вождь НС Хрущев объявил, что –нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Конечно в его окружении попадались и неглупые люди, но всем уж очень хотелось скользить по кремлевскому паркету. И все помалкивали.
      Совершенно очевидно, что даже при всеобщем изобилии, перестройка сознания- это дело нескольких поколений. Но куда там.
      Все стали бороться за звания
 ударников коммунистического труда, соответствующих бригад и лабораторий. В ежегодных отчетах  всем обязательно писали:
       -Политически грамотен, морально устойчив
      Мне было под сорок лет. Но во многом оставался наивным. Как- то беседую с шефом  и говорю:
           Александр Иванович, мы не можем стать лабораторией коммунистического  труда. Давайте назовемся лабораторией отличного труда или еще как-нибудь. Ведь коммунизм это так недостижимо и так величественно.
            Он грустно посмотрел на меня.
         -Олег Николаевич Вы не понимаете…
       Лекция на эту тему длилась еще пару часов.
     Конечно мы стали лабораторией коммунистического труда. А какие прекрасные слова говорились.
     -Советские люди знают, там где партия, там успех, там победа.
       А партия через 15 лет развалилась у нас и во всем мире, как карточный домик.

        Прошло много праздников и наконец наступил Главный праздник страны – День Победы. 
Об окончании войны объявили по радио. Все классы от первого до десятого взволнованной толпой ринулись в Актовый зал. Гвалт стоял невообразимый. Шуму было в сто раз больше, чем на большой перемене, Школьники целовались, поздравляли друг друга, многие взрослые плакали.  Наши учителя были с нами: Директор Иван Васильевич, завуч Иван Никитич, учитель физики Борис Наумович, немецкого языка Софья Давыдовна Кроль, физкультуры Антонина Ивановна, наш классный руководитель, химичка Розалия Аркадьевна и все все. Праздник продолжался дома. Все были счастливы. После войны продукты давали по карточкам, но мы уже не голодали. Все сели за праздничный стол, каждый принес все, что мог. Я где-то прочел о бедной французской семье, у которой на обед был только сыр и бутылка вина. Как, они ели сыр? Ничего себе, да у нас он появлялся только по большим праздникам и то не всегда. Бабушка достала большую бутыль с наливкой, все выпили и поздравили друг друга с Победой.
      Завтра через Театральную площадь должны была пройти колонна победителей. Но проход совершился через три дня, приготовленные цветы подвяли, и их бросали прямо под ноги победителям. Наши солдаты шли такие усталые, счастливо улыбающиеся, у многих на груди сияли ордена и медали.
     Наши любимые праздники: Новый год, дни рождений и, конечно, главный праздник страны – день Победы. Это не только день нашего славного прошлого, но и веры в достойное будущее.
      На площади слышен властный голос для участников марша, стоящих по стойке «смирно:
     -«Парад, слушай мою команду. -  Голос звучит торжественно и емко: – На одного линейного дистанция, первый батальон прямо, остальные направо, шагом марш.» Грянул боевой марш, стройные ряды заполнили всю площадь. Потом, так любимый всеми, парад техники.
      Все стихло. Жаль, что давно нет демонстраций…В 15 часов непрерывный поток людей заполняет главную улицу. Много детей, они смотрят вокруг своими правдивыми глазами. Люди с портретами смущенные и гордые медленно идут по улице.  Нескончаемые колонны несут увеличенные фотографии   своих близких: дедов, отцов, матерей, братьев сестер…. Их уже нет с нами, тех, кто отдал свою жизнь и здоровье для победы над врагом. «Все для фронта, все для Победы». Они все такие разные – солдаты и маршалы, смеющиеся и плачущие, веселые и грустные – все герои, победившие фашизм. Память торжественным звоном, отзывается в сердце каждого… В этот час мы отбрасываем все, чем заполнена наша повседневная жизнь с ее заботами, радостями, страстями…  Восторг памяти охватил всех и каждого. Мы плачем все вместе обо всех наших героях. Эти слова не прочесть, а тихонько пропеть надобно: «Они жизни не щадили, защищая отчий край, страну родную. Одолели, победили, всех врагов в боях за Родину святую». О Вас родных, не заплакать, заскулить надобно.» Музыку заказывали»? Нет, она не нужна, она и так в сердце каждого. Наше великое, такое скромное Отечество. Оно одно у нас, на всех. И главное – мы рядом, мы вместе…
     Напомним тем, кто все забыл – кто спас мир от коричневой чумы?
       В последнее время наша Родина окружено стеной непонимания, откровенной лжи. Самое страшное даже не это – всеобщее равнодушие, вот что хуже всего.  Ничего мы подождем, потерпим, народы разберутся где правда. Только с нами можно отойти от привычного и шагнуть в будущее. С нами надежнее и как – то веселей. Поодиночке истончимся.
       Вы, не помнящие, кто Вас сделал такими благополучными, освободил от фашизма, «зарубите себе на носу»: 
     _ Мы едины – ты, он, она, они – мы все одна родная семья, такими были, есть, и такими останемся на века…
Чтобы праздник навсегда остался в памяти нас кормят праздничным обедом:
    - Папуль, ну ты чего, забыл, что ли… Сегодня в праздник нашей победы лучшие рестораны города приглашают на бесплатный праздничный обед. Я уже звонила в Клаус Номе и там тебя покормят на 3000 рублей, собирайся. Она нагнулась, я поцеловал холодную, такую нежную щечку и пошел одеваться. два года назад нас тоже кормили «на халяву» на 5000 рублей, впрочем 3000 тоже неплохо.  Рядом с роскошным рестораном приютилась обычная пивная. Около нее на тумбе сидел гармонист, как и положено, слегка поддатый. На нем была старенькая гимнастерка с криво надетыми орденами и медалями. И песня, как дружеский мостик, туда, в детство:
    Гитару возьми, струну подтяни
    Заветную песню запой.
    О доме родном, о времени том,
    Когда мы вернемся домой.
    Так брала за душу, не передать словами. Разве можно сравнить с праздничными концертами, когда выходили народные и заслуженные, слегка надоевшие за долгие годы…И эти дурацкие слова:» порвать зал».  Голоса хорошие, и песни знакомые, но куда им до нашего гармониста…Эти первые годы после окончания войны. Наша любимая армия, многие с орденами и медалями, так хотелось, хоть чуточку их потрогать, взять в руки. И наши любимые песни- простые и задушевные: «Скромненький синий платочек, падал с опущенных плеч», «Ты одессит Мишка», «Эх дороги, пыль да туман». Все это было для нас, всегда с нами. Как могло случиться, что, когда в Одессе жгли людей, город не вышел на защиту, все как один. Потом, когда гармонист закончил играть, он тяжело, по-стариковски встал, застегнул инструмент коротким ремешком с кнопочкой на кончике, забросил за плечо и пошел домой. Старенькая, но такая родная, жена откроет дверь:
     - Ну что, наигрался вояка, садись за стол, сейчас кислых щей, твоих любимых плесну. Винегрет положить? Один стопарик, так и быть налью.  Пироги и всякие вкусности вечером, когда все наши соберутся - . Внучка прибежит – Дедунька, поздравляю, мы тебя все любим. Что еще надо в жизни?
      Через полчаса мы вошли в роскошный зал, сели за свободный столик и стали внимательно рассматривать так называемое, похрустывающее от свежести меню, весьма живописно показывающее различные блюда с космическими ценами. Конечно, ни один нормальный человек сюда не придет, просто отобедать. Все официанты в   честь праздника одели защитные пилотки. В общем представляли собой однообразное разнообразие. Кругом вежливые улыбки, смех и все так быстро, с удовольствием. К нам подошел высокий вежливый официант, склонился в поклоне. Мы объяснили, что пришли согласно рекламе и хотим вкусно поесть на объявленную сумму. По выражению его лица было понятно, что ему ничего не понятно. Он быстренько исчез и к нам направилась администраторша. Ее походка и выражение глаз, это бесконечная симфония о том, как надо жить и ей и всем нам.  Дама смотрела сквозь нас и мягко произнесла:
     - Для ветеранов у нас гороховый суп, на второе гречневая каша с подливкой и два салата на выбор: винегрет и салат оливье. Потом добавила: - Это топовые блюда. Мы ошеломленно молчали, потом дочка пошла звонить всякому начальству… Никто ничего не знал. Наконец нам что-то принесли, даже 50 грамм водки.
     Мы все съели, вежливо поблагодарили и полуголодные вышли на улицу. Было немного противно, что нас обманули, и в тоже время как – то смешно. Почему смешно, спросите Вы? Потому, что я житель блокадного Ленинграда…