Лужа

Вот я не помню себя маленькой. Так, отдельные картинки, но и про них не знаю, помню или услышанное вижу. Судя по всему, своевольна была слишком.  В розовом капроновом платье и посередине лужи.
Права отстаивала.
Не хотела уходить из яслей. Но это, скорее всего, не воспоминание, а иллюстрация рассказа.
Мама всегда с восхищением о моем своеволии рассказывает. Вот, мол, уже с детства характер виден. Хоть и натерпелась она с ним, с характером этим.
Помню из дома ушла. Уже в детский сад ходила, нет, в начальную школу. Мама шила костюм мне к празднику, к Новому году. Я примерки не любила, всегда с боем. А тут стоим на лестничной площадке перед дверью, отношения выясняем.
- Я тогда это платье Тане отдам с пятого этажа.
- Ну и отдавай, - и ушла.
С милицией всем двором искали, а я у подружки сидела.
Я почему-то себя не помню, а людей, которые искали. Живо представляю.
Помню, петь любила. Любимая песня  «Журавлик», ее Пугачева исполняла. Мама тогда в яслях работала медсестрой. Вечер был у них, у сотрудников. А я при маме – не с кем оставить. Лет пять-шесть было.
На окне простыня висела, на ней фильмы крутили «Пес Барбос...» с Вициным, Моргуновым и Никулиным, а с улицы тоже народ смотрел в перевернутом виде. Холодно было. Все равно стояли. Кинопроектор тогда редкостью был. А потом я пела. Мне одна воспитательница подпевала, в ноты не очень попадала, так я ей об этом сказала.
- Я не фальшивлю, я просто ниже пою.
Маме, наверно, тогда неудобно было. Мне, может, тоже в таких ситуациях за дочь стыдно бы было.
А что дочь, когда в луже сидела, чувствовала? Дочь, которая не надевала платье, если на нем хоть пятнышко…
А тут при всем параде в лужу. Люди мимо шли, смотрели. Мама меня из нее не сразу вынула, уговаривала. Что потом было. Не помню.
Ну вот в луже, что-то ведь чувствовала. Двор помню… как раз между двумя домами площадка. А посередине лужа большая, то есть до меня рукой не дотянуться с берега.
Наказала меня тогда мама?
Когда с милицией разыскивали, в углу стояла. Причем злая, не осознала.
- Я же просто к подружке пошла.
Наверно, и про конфликт с примеркой не думала.
- Отдавай, - и все, и забыла.
Мама-то думала, что дочь обиделась. А дочь просто пошла погулять.
Ну, а в луже-то?!
Из окон, поди, сослуживцы наблюдали. Представляю, как маме было.
А я? Что мне там в яслях так нужно было, что уходить не хотела? И в луже сидела с полным осознанием своей правоты. И еще кулаком по ней, чтоб брызги в разные стороны.
Нет, брызги должны были испортить мое кружевное платье. Оно делало меня предметом публичности.
- Какая нарядная девочка!
В яслях мамины сослуживицы крутили меня, как куклу, разглядывая, задирая оборочки.
Это был мой протест. Взрослые не выдерживают испытания публичностью. А тут ребенок трех с половиной лет.
Я сижу в луже. А внутри все рыдает. Я очень устала. Очень устала.
- Доченька. Ну как же мы пойдем домой?  Ты вся мокрая.
А я очень устала. Очень.
Тем не менее протест увенчался успехом. Мама все же перевела меня в детский сад. Он находился рядом с домом. Из окна видно было, как я туда иду.
Правда я лишилась вседозволенности. В яслях меня баловали и многое позволяли. По причине старшинства, управляла другими детьми.
Я вспоминала и плакала, чувствовала себя в этой луже и несла в себе этот груз публичности и вседозволенности.