Глава 12

Париж, Париж... Шум и гам на его улицах днем, мрачная, настороженная тишина поздним вечером и ночами. Внезапно крик о помощи, вопль раненого, звон стали и шаги патрулей... Она часто просыпалась по ночам, хотя бояться особенно было нечего: гостиница, где они сняли номера, не вызывала подозрений. И все же...

Хозяйка «Козочки», еще не старая и свежая фламандка по имени Мадлен не жаловалась на жизнь. После пропажи мужа Мадлен уверила всех и себя в первую очередь, что он умер. И, как женщина, обладающая некоторым капиталом и положением в квартале, куда входила и Тиктонская улочка с расположенной на ней «Козочкой», Мадлен неизменно пользовалась расположением соотечественников. Но пределом ее мечтаний был некий лейтенант королевских мушкетеров, неизменно заглядывающий в ее гостиницу распить кружку-другую отличного вина. Мадлен расставляла сети женского очарования долго и умело, но дальше флирта дело пока не пошло.

Именно в таком положении были ее дела, когда у нее остановились Николь с Гримо. Гримо целыми днями пропадал, занимаясь поручениями графа, иногда Николь не слышала даже, как он возвращается поздним вечером. Так прошла неделя, когда в ночь на воскресенье Николь разбудили крики и звон стали. Под ее окнами дрались. Несколько подозрительных бродяг напали на какого-то военного, а он с блеском отбивался от наседавших на него проходимцев. Двое уже валялись на мостовой, третий наседал на военного. Николь высунулась из окна и хорошенько прицелившись цветочным горшком, стоявшим на подоконнике, запустила его в голову бандита. Тот свалился без единого звука.

«Булыжник — орудие пролетариата, а цветочный горшок — женщины»,- пробормотала Николь, затворяя окно и направляясь в постель. Но не тут-то было. Оставшийся на ногах военный заколотил в запертую дверь.

- Эй, Мадлен, откройте, это я, Шарль, - кричал он. - Откройте же, черт вас побери! - В голосе его Николь послышался непривычный для Орлеаннэ акцент. - Мадлен, вы что, хотите, чтобы меня патруль арестовал? - уже тише добавил он, так как на пороге появилась хозяйка со свечой в руке.

- А вы и не заслужили меньшего, негодник, - пропела фламандка. - Заходите же.

- Иду, иду, хозяюшка, - вояка ввалился в дом, и Николь уже ничего не могла ни слышать, ни видеть.

Утром, спустившись в общий зал, Николь увидела этого самого военного. Это оказался невысокий жилистый, смуглый мужчина с быстрым, все примечающим взглядом темных глаз, с выправкой настоящего служаки и с характерным выговором юга Франции. В довершение всего на нем был форменный плащ королевских мушкетеров. Он бросил на Николь заинтересованный взгляд, от которого ее окатило жаркой волной, и отвернулся к Мадлен, которая уже несла ему завтрак. Она уселась рядом с ним, и по томным взглядам красотки, и по тому, как собственнически обхватил мушкетер ее талию, нетрудно было догадаться, что ночное приключение закончилось в постели Мадлен.

- Ну и нахал! - подумала про себя Николь. - Не успел разобраться с одной, как уже сверлит глазами следующую. Спешит жить, что ли?

- Господин лейтенант, вас тут ищут! - входная дверь с треском отворилась, и на порог ворвался мальчишка лет десяти.

- Кого это черт в такую рань принес? - недовольно развернулся мушкетер.

- От капитана де Тревиля, господин д'Артаньян, - на пороге вырос еще один мушкетер. - Приказано немедленно разыскать вас.

- Иду, - лейтенант неохотно встал и взял шляпу со скамьи. - Мадлен, я вернусь к вечеру, - и, поклонившись просиявшей трактирщице, он последовал за своим солдатом, злой и не выспавшийся.

Николь, сделав вид, что все это ее не интересует, уселась в углу, ожидая Гримо и свой завтрак. Оба не замедлили появиться.

- Гримо, а вы видели д'Артаньяна? - спросила она у управляющего.

- Господина д'Артаньяна? Он здесь? - Гримо был заинтересован новостью.

- Его вызвал господин де Тревиль. Но с нашей хозяйкой он в достаточно близких отношениях. А господин граф знает, что он в Париже?

- Знает, - кивнул Гримо.

- И они виделись?

- Ни разу. Не получилось.

Не получилось, или Атос не стремился к встрече? Скорее последнее... Сначала, после отставки, ему нечего было рассказать; потом рассказывать было что, но новость была не для насмешника д'Артаньяна. Вообще, в новой версии, отредактированной Николь, откровений Атоса д'Артаньяну не наблюдалось. У Николь даже промелькнуло в голове что-то вроде: «А что было бы, если бы д'Артаньян не явился на аудиенцию к Тревилю?», - но, к счастью, это предположение не успело оформиться в откровение.

- Есть месяц, - слова Гримо вовремя отвлекли Николь от опасного направления мысли.

- Месяц? Вы о чем, Гримо? - не поняла она.

- Мы пробудем в Париже месяц. Дела.

- А господин граф знает об этом?

- Я написал, - лаконично ответил Гримо.

«Значит, у меня есть целый месяц, чтобы познакомиться с д'Артаньяном», - Николь обрадовалась, что им не надо возвращаться слишком быстро. Еще целых три недели для знакомства со старым Парижем! Когда она попала в него десять лет назад, Атос не дал ей осмотреться. Теперь она рассчитывала на дневные прогулки.

- Гримо, познакомьте меня с другом нашего графа, - попросила она без всякой задней мысли.

- Нет, - сказал, как отрубил, молчун Гримо.

- Тогда я сама это сделаю, - надулась Николь.

- И сама за все ответишь, - сурово заявил слуга графа.

- Но почему?

- Потому что кардиналу не все надо знать. Все, хватит! Граф будет недоволен, если вы скажете про него господину д'Артаньяну, - и Гримо решительно встал из-за стола. - Николь, я вас предупредил, - и, устало вздохнув после такой непривычно длинной тирады, Гримо ушел, оставив абсолютно ошарашенную Николь в одиночестве.

Д'Артаньян может выдать Атоса и Арамиса Ришелье? Что за чушь! Но шутить подобными вещами было не в характере Гримо. Д'Артаньян, который забыл их клятву, д'Артаньян, который хочет выслужиться ценой свободы, а, может быть, и жизни своих друзей? Ерунда, такого не может быть! Но змий сомнения подсказал: «А ты поменяла уже кое-что в картине, и это потянуло за собой многие события. Все возможно теперь».

- Я не имею права оставлять все в таком виде, - вполголоса объявила Николь, обращаясь непонятно к кому.

- Сударыня, вы, надеюсь, не о вашем завтраке? - Мадлен, раскрасневшаяся у плиты, подплыла к ней с порцией тарелок. - Желаете еще что-нибудь заказать?

- Пирог с вишнями, - наугад брякнула Николь. - И подогретого вина.


А вот этого не следовало делать: пить теплое вино перед выходом из дома; Николь изрядно развезло. Вдобавок вино вызвало прилив уверенности в себе и ощущение полной безопасности.

Она не успела уйти слишком далеко от гостиницы, как к ней самым банальным образом прицепились два подвыпивших швейцарца. Николь с трудом понимала, что они говорят - до такой степени они коверкали французский, но их жесты и ухмылки говорили яснее ясного: даму приглашают прогуляться.

Сначала Николь пыталась отшутиться, потом попробовала вырваться и быстро поняла, что это не удастся. Два здоровенных мужика, распаленные вином и близостью женщины, не собирались отпускать добычу. «Господи, ну не оставь же меня! У Дюма мне обязательно пришли бы на помощь друзья. Ну, хотя бы кто-то из них!» - взмолилась про себя Николь, оглядываясь через плечо. Отчаяние и страх так явно были написаны на ее лице, что на них начали оглядываться. Но желающих связываться с швейцарскими наемниками не находилось.

- Господин д'Артаньян, помогите! - совершенно наобум вдруг заверещала Николь, надеясь, что имя лейтенанта мушкетеров может вспугнуть солдат.

- Кто меня зовет? - как в сказке ответил ей начальственный голос, и перед женщиной предстал утренний знакомец. - Что здесь происходит?

- Господин д'Артаньян... - на лицах швейцарцев читалось явное замешательство: лейтенант мушкетеров не был их непосредственным начальником, но его слава драчуна и храбреца действовала расхолаживающе. С другой стороны, солдат было двое, и они оба были на добрую голову выше д'Артаньяна. Уступить даму воинственному коротышке не хотелось ни тому ни другому.

Впрочем, д'Артаньян не стал долго разбираться. Он вытащил шпагу из ножен, и это жест подействовал отрезвляюще: Николь уже не держали с двух сторон. Тогда она отряхнулась, как птица, выпущенная из клетки, и, ни слова не говоря, взяла лейтенанта под руку. На этот раз дара речи лишился гасконец: дама вела себя уж очень непринужденно. Цепкая память д'Артаньяна мгновенно оживила сценку: Николь на лестнице в гостинице Мадлен. Девица достаточно мила, возражать против такой непосредственности гасконец не стал. Он вернул шпагу на ее законное место у бедра, и предложил проводить даму.

- Если вас не затруднит, господин офицер...

- Лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян, - представляясь, по-военному щелкнул каблуками гасконец, - к вашим услугам, сударыня!

- Мадемуазель Леже, - пряча улыбку в ленты капюшона, назвала себя Николь, ничем при этом не рискуя. - Господин д'Артаньян, я наказана за свою глупость: мне не следовало бродить по улицам в одиночку. Помогите мне добраться до гостиницы, где я остановилась, и я буду чувствовать себя в полной безопасности.

- Назовите мне адрес, сударыня, чтобы я понял, как нам добраться туда побыстрее,- подкрутил ус свободной рукой мушкетер. Другая рука была занята Николь.

- Тиктонская улица, гостиница «Козочка». Вы знаете где это?

- Еще бы! - д'Артаньян в Париже знал все, и всех.


Д'Артаньян испортил настроение Мадлен сразу и на весь оставшийся день: он явился в гостиницу раньше обещанного вечера, но не в одиночестве, как она теперь смеяла надеяться, а в компании постоялицы из провинции. И когда только этот бессовестный успел ее подцепить?

Мадемуазель Леже непринужденно опиралась на руку мушкетера и щебетала без умолку. А тот слушал, крутил усы и улыбался в полном восторге от своей дамы и самого себя. Этого достойная хозяюшка стерпеть не могла! Больше всего Мадлен хотелось облить нахалку вином или, того лучше, заставить хлопнуться на разлитом на полу масле. Она так явно побледнела, что это заметила не только будущая жертва, но и неверный лейтенант. Правда, он не заморачивался особо подобными мелочами. Новая знакомая всерьез заинтересовала его.

Если бы кто-то из теперешних приятелей обратил внимание на д'Артаньяна в эту минуту, он бы решил, что гасконец просто волочится за очередной юбкой. На деле же необыкновенное чутье мушкетера, чутье, выверенное годами службы, близостью ко двору и постоянными интригами окружения, приучили его настороженно встречать каждого нового человека.

Даже приударивая за очередной дамой, д'Артаньян никогда не терял головы. Может быть, воспоминание молодости и черная тень миледи уберегали его от любовной горячки, а может, солдатская жизнь приучила трезво смотреть на жизнь и женщин? Кто знает... Во всяком случае, мушкетер никому не подавал надежд, скептически относился к слову «любовь» и хранил в памяти чистый образ Констанс.

Новая знакомая удивила его. С одной стороны, он уверился, что она привыкла бывать в достаточно приличном обществе. С другой стороны, она поражала его тем, что не имела никакого представления о парижских нравах. В ее обращении с собой он видел некую дружескую непринужденность, для которой не было никаких оснований: они и часа не были знакомы. Так не принято вести себя с малознакомым мужчиной. Женщина напоминала ему сбежавшую воспитанницу какого-то монастыря, которую забыли просветить насчет нравов, царящих вне его стен. Не удивительно, что она тут же попала в переплет, из которого ее так удачно спас мушкетер.

Еще д'Артаньяна занимало, почему в отчаянном положении совершенно не знакомая ему женщина позвала на помощь именно его. По ее словам, она в Париже в первый раз. Откуда ей известно о нем? Выяснить это д'Артаньян был обязан, а вот каким образом, он даже не задумывался: путь был один и самый приятный. То, что дама не будет против, самонадеянный гасконец даже и не сомневался. Он умел брать женщин штурмом, но, если обстоятельства требовали, мог быть и в меру галантен.

Николь была в состоянии того приятного опьянения, когда все вокруг кажется добрым и располагающим к откровению. Она сама не заметила, как болтая, они с д'Артаньяном очутились в ее комнате. Мушкетер, опасаясь, что она уснет от выпитого, не давал ей больше вина, они смеялись, потом, само собой получилось, что она ответила на его поцелуй, а дальше... у нее слишком долго никого не было...

Утром она очнулась и с изумлением уставилась на лежащего рядом мужчину. Незнакомец улыбался с независимым и победным видом. Потребовалось усилие, чтобы вспомнить его имя, и Николь ощутила, как страх и стыд затапливают сознание.

- Дорогуша моя, так какого Огюста вы звали всю ночь? - в голосе любовника Николь, не смотря на его довольный вид, послышалась обида.

- Первую любовь, - неохотно призналась Николь.

- Я чувствую себя уязвленным.

- Не все ли вам равно, Шарль?

- Не все равно! А знаете, Николь, - вдруг сказал он, словно роясь в своей памяти, - я припоминаю, что один из моих друзей носил такое имя. Вернее, это было одно из его имен. Всех я не припомню сейчас (он был большой вельможа), но «Огюст» запечатлелось в моей памяти.

- А где он теперь, этот друг? - дрогнувшим голосом спросила Николь, пристраиваясь на подушке так, чтобы быть подальше от мушкетера.

- Понятия не имею. Но я знаю, что он жив.

- А вы хотели бы его увидеть?

- И да, и нет.

- Почему так? - Николь оперлась на локоть, с неподдельным интересом глядя на д'Артаньяна. - Скажите!

- Хотел бы, потому что я любил этого друга больше других. И хотел бы, чтобы у него все наладилось: он пережил страшные потрясения и сильно пил, - нехотя рассказывал мушкетер. - А с другой стороны, я боюсь, что увижу, что этот красивый и сильный человек превратился в запойного пьяницу. Это было бы горько и больно. Так что лучше я останусь в неведении.

- Ну, а вы сами, Шарль? - Николь вдруг ощутила, что у нее самой в груди поднялось странное и давно забытое чувство жалости и нежности к мужчине. - Как вы устроились в жизни?

- А мне тоже нечем хвастаться, - печально ответил гасконец. - Сижу все на том же месте, все в том же чине. И не вижу выхода.

- Почему же? Ведь вы храбры, деятельны, вас знают при дворе.

- Это еще не все, Николь. Когда-то я получил свой чин из рук кардинала Ришелье. С тех пор у меня больше не было повода оказывать особые услуги короне, - тоска по другой жизни сквозила в каждом слове гасконца. - А денег, купить капитанский чин, у меня никогда не будет.

- А разве нет других способов получить эту должность, - поразилась Николь, всегда считавшая, что король сам назначает своих офицеров.

- Пока мы были вместе с друзьями, - мечтательно заговорил д'Артаньян,- мы могли все. У меня, моя милая, были необыкновенные друзья. Мы были как четыре брата, и не могли прожить друг без друга и дня. И все у нас получалось в те времена. Но один из нас женился, второй ушел в монастырь и стал аббатом, а третий где-то получил в наследство замок и земли. И я остался со своими надеждами один. Николь, это самое плохое, что может приключиться с человеком: одиночество и несбывшиеся надежды, - он повернулся всем телом к своей подруге по ночному приключению, и Николь увидела почти собачью тоску в темных глазах.

- На вашем месте, Шарль, я бы попыталась разыскать ваших друзей,- она сказала это с тайным умыслом: нельзя жить так, как живет мушкетер. А его друзья, что бы они ни думали и чем бы ни занимались в это время, тоже нуждаются друг в друге. Николь сказала это и тут же поняла: она подтолкнула события, и пойдут они теперь совсем по другому пути. Тайное желание стало явным: четверо неразлучных должны увидеться, не дожидаясь Фронды.