Глава 16

Им предстояло проехать через всю Францию. Атос едва сумел убедить маркиза, что путешествовать женщинам лучше в наемном экипаже, чем тащиться в их тяжелой, еще со времен Генриха IV, карете: от нее к концу путешествия не останется и колес, и возвращаться придется все равно в почтовой.

Чем ближе был день отъезда, тем озабоченней становился граф: бывший мушкетер отдавал себе отчет в трудностях пути. Это путешествие могло быть отличной закалкой для мальчиков, но по воле соседей превращалось для Атоса в тошнотворное предприятие.

Когда-то, в ранней юности, Атос путешествовал уже по этой дороге, правда, в обратном направлении. Тогда он был совсем один, и его добрый гений охранял его в пути. Теперь их было слишком много для такого путешествия.


Атос с мальчиками поджидал Лавальеров на развилке. Гримо и один из слуг были посланы вперед и по всему маршруту должны были обеспечить лошадей и гостиницу. Карета, которую тоже предусмотрительно выбрал граф, была набита баулами, сундуками и женщинами. Слава богу, маркиз де Лавальер был верхом, но надежды на то, что они будут продвигаться с достаточной скоростью, было мало. В глубине души граф тешил себя надеждой, что Лавальеры не выдержат тягот пути и развернутся домой. И тогда он, с сыновьями, сможет помчаться вперед. А скоро вообще наступит время, когда они будут передвигаться со скоростью, с которой они с друзьями неслись по дорогам Франции, стремясь опередить посланцев Ришелье.

"Д'Артаньян! Как ты мог? А почему бы и нет?"... Слишком долго тянется эта история с Николь. Когда-то, в Рождественскую ночь, он сам позвал ее к себе... Странная женщина, явившаяся ниоткуда, и обладающая пугающей способностью превращать свои предположения в реальность.

Даже если их реальность - это книжный мир, он в нем живет, и это его жизнь. И отличается это существование от настоящего только тем, что все события, вся их жизнь уже кем-то предрешены. Автор — как Господь Бог? Выходит, что так. Но тогда эта Николь спорит с автором, предлагает свои варианты, предлагает Богу свой расклад событий. Она превращает их в марионеток, заставляет плясать под свою дудку... а он, он, кажется, любит ее. Это ужасно... Он, после того как она... с д'Артаньяном, с лучшим другом, с тем, кого он считал едва ли не сыном!

Никогда! Он ничего никогда не позволит себе! Он не позволит себе думать о чем-то серьезном с этой женщиной, хотя она и нужна ему. Никогда он не женится на ней, тому есть много причин. Но отчего у него такое чувство, что ушла она к мушкетеру не от любви, нет, с досады, чтобы отомстить ему. Эх, да какая разница! Хватит с него и того, что они с Арамисом поделили Мари Мишон. Теперь, хоть его вины и нет в этой истории, а все равно он себя чувствует виновным именно перед Рене, а не перед этой вздорной интриганкой.

"А д'Артаньян, что чувствует он? Как это было бы глупо: перессориться с друзьями из-за юбки!", - не выдержав, Атос хлестнул коня поводом. Обиженный таким обращением Баязет коротко всхрапнул и рванулся вперед, указывая путь всем остальным.

Они проехали не более двух лье, когда мадам маркиза стала жаловаться на пыль и жару. И это было только начало. Слушая ее стенания, Николь нет-нет, да и посматривала в сторону Луизы, но девочка была настолько увлечена тем, что происходило за стенами кареты, что пока просто не замечала всех неудобств.

«Как было бы просто, если бы здесь были машины, не говоря уже о самолетах, - с тоской подумала гувернантка. - И как еще далеко до Ла Ферте!». В Ла Ферте их ждала гостиница.

Красота окружающей природы, которая, при других обстоятельствах, непременно была бы отмечена графом, на этот раз прошла незамеченной. Атос мрачнел на глазах, и это вопреки тому, что он умел не показывать своего настроения. Меньше всего графу хотелось бы заночевать в открытом поле или, того хуже, в лесу. Кроме обычных неудобств для дам, это было сопряжено с опасностью повстречать на своем пути каких-нибудь подозрительных личностей. Пятеро мужчин, три женщины и трое детей: кажется, ему пришла в голову не самая удачная мысль о путешествии. И это при том, что граф не имел случая убедиться, какой из Лавальера воин. То, что он был у Атоса пару раз секундантом, еще ни о чем не говорило.

Вот почему бывший мушкетер постоянно подгонял кучера и то и дело уносился вперед, чтобы проверить дорогу. В Ла Ферте они прибыли около полуночи. Мальчики клевали носом в седле, Луиза давно уже спала, не обращая внимания ни на тряску, ни на пыль. Мадам де Лавальер кашляла, охала и стонала. Николь унесла Луизу в предназначенную для них комнату и уложила девочку в постель. Она устала, но ей владело какое-то странное возбуждение. Понимая, что она все равно не сомкнет глаз, Николь спустилась в общий зал, пустой и холодный в этот поздний час. Только в углу горела свеча, и в ее неверном свете она различила знакомый силуэт.

- Вы не спите? Если вы не будете отдыхать, Николь, вас надолго не хватит, - Атос устало прижал пальцы к глазам.

- А вы, господин граф? Вы железный?

- Нет, просто я мужчина, и мне не привыкать к бессоннице, - Атос улыбнулся ей легко и открыто. - Идите спать, завтра тоже будет не простой день. Если вам не спится, просто лежите и думайте.

- Господин граф, я вам могу посоветовать то же самое, - рассмеялась молодая женщина.

- Мне лучше думается над картой, - Атос хлопнул ладонью по расстеленной на столе карте Франции.

- Вас беспокоит дорога?

- Не столько дорога, хотя и на ней я вижу немало препятствий. Меня беспокоят наши дамы: как они перенесут дорогу. Для них это едва ли не кругосветное путешествие.

- Вы не уверены, господин граф, что мы доберемся до пункта назначения? - напрямую спросила его Николь.

- Да, я боюсь, что поломка в пути окажется решающей. И нам придется возвращаться с полдороги.

- А вы зарекались иметь дело с женщинами? - чуть лукаво улыбнулась ему Николь.

- В серьезных делах, несомненно, - неожиданно хмуро ответил Атос. - Жизнь подтверждает мою правоту.

- Я сделаю все, чтобы мое присутствие не заставило вас пожалеть о принятых на себя обязательствах.

- Я знаю и потому просил вас помочь.

- Атос, вам хочется иметь меня в числе друзей или?.. - храбро бросилась вперед Николь.

- Никаких «или», Николь. Я надеюсь на то, что женщина, умеющая носить джинсы (вот тебе и раз: он запомнил это слово, хотя и произнес его на французский лад), не растеряется в любой ситуации. Идите к себе: от вас не будет толку, если вы не отдохнете. Не забывайте: у вас маленький ребенок на руках. Ваша госпожа способна только стонать и падать в обморок, но не заниматься дочерью,- в голосе графа были досада и злость.

Николь послушно вернулась в комнату, которую они делили с Луизой. Девочка мирно спала, и на обычно бледных щечках в свете ночника розовел слабый румянец. Николь вздохнула, поправила на ребенке одеяло и улеглась рядом. Спать не спать, а подумать или помечтать было о чем.

Дорога изматывала женщин. Непрерывная тряска, толчки, пыль, поломки - от этого мужчины тоже сходили с ума. В то время любое путешествие превращалось в приключение, и большинство людей подчас проводили всю жизнь, не отъехав от своей деревни или города больше, чем на двадцать лье. Зажиточные буржуа и дворянство путешествовали больше, но пересекать страну из конца в конец приходилось, в основном, лишь купцам, курьерам и военным.

Николь, если не считать ее путешествия от Парижа до Бражелона, так далеко к югу еще не забиралась. Но это не значит, что Франция была для нее незнакома. В былые времена она много раз посещала страну, бывала во многих ее регионах. Вехами для узнавания служили дворцы, соборы, местами и пейзаж. И ничего удивительного в этом не было: Дюма много ездил, отлично знал страну и то, что описывал, всегда соответствовало тому месту, где он побывал.

Наконец они добрались до Роанна — своеобразной перевалочной базы на пути к средиземноморскому побережью. В ту пору путешествие в этом районе в карете было чрезвычайно утомительным: меняющийся рельеф местности, постоянные спуски и подъемы привели к тому, что пришлось из кареты выпрячь лошадей и заменить их четверкой волов. Волы — животные медлительные, и если и способны за день пройти три лье, это можно считать удачей.

Дорога была забита повозками: с Роанна вниз по Луаре сплавляли все, чем торговала и в чем нуждалась Франция. В городе это все перегружалось на барки или временные суда и спускалось по реке до портов на море. Стоявший шум и гам, голоса торговцев и божба матросов, переругивавшихся с грузчиками, вся эта суета оглушала не только привыкших ко всему горожан, но и путешественников.

Женщины в этом столпотворении хоть и находились в экипаже, но чувствовали себя неуютно. То и дело наглые и подозрительные рожи заглядывали за приоткрытые занавески, а то и вовсе пытались влезть в карету. Маркиз уселся внутри, и это несколько сдерживало тех, кто нагло пытался свести знакомство с женщинами.
По тому, как каменело лицо графа де Ла Фер, можно было догадаться, что он сдерживает свою ярость из последних сил. Едва добравшись до гостиницы, Атос заявил, что дальше женщины будут плыть по реке вниз на габаре вместе с маркизом Лавальер, а остальные продолжат путь верхом по берегу реки, стараясь не упускать лодку из виду.

Николь открыла было рот, чтобы попроситься к всадникам, но вовремя вспомнила о Луизе. Атос, перехвативший ее реакцию, только ободряюще улыбнулся.

- Вы думаете, граф, что нам необходимо разделиться?- Лавальер даже не считал нужным скрывать свое недовольство.

- Я настаиваю на этом, - подтвердил Атос. - Иначе мы попадем в Марсель не раньше, чем через два месяца. У нас время ограничено: к началу сентября, к сбору урожая, и вам, и мне надо быть в своем поместье. Вас одного достаточно, чтобы матросы не забывались.

- Может, вы дадите нам еще вашего Гримо, - у Лавальера был такой озабоченный вид, что Атос скрепя сердце согласился. В непредвиденной ситуации Гримо мог действительно быть незаменимым.

Пока граф и Гримо хлопотали о лодке, женщины пересматривали багаж: Атос настаивал на том, что половину баулов придется оставить в Роанне. Когда вечером они все встретились в гостинице за ужином, Николь поразилась, как изменился граф. Серый налет усталости, озабоченности и недовольства лежал на его лице.

- Что-то идет не так? - улучшив минуту спросила она.

- Все не так! - он вздохнул так, словно на груди у него лежал камень.

- А как мальчики?

- Они меня радуют: совсем не жалуются на трудности и жаждут приключений.

- Вот этого как раз и не хотелось бы, - заметила Николь.

- Это нам с вами не хочется, а они сгорают от нетерпения. Боюсь, им скоро предоставится такая возможность.

- Стрельба и погони?

- Не дай нам Бог, но, боюсь, этого не избежать.

- Господин граф, нам бы следовало заранее договориться, чем я смогу помочь.

- Стрелять вы умеете?

- Вы удивитесь, но умею.

- Николь, если вы умеете пользоваться вашим оружием, это не значит, что вы сумеете стрелять из пистолета. Он тяжел для женской руки, - Атос был озабочен складывающейся ситуацией и не скрывал этого.

- Я умею, не волнуйтесь. Я вас не подведу.

О том, что умению этому Николь обязана была д'Артаньяну, она благоразумно промолчала.

Граф де Ла Фер сейчас походил на полководца перед решающим сражением. Когда маркиз де Лавальер со странной улыбкой на губах отметил это сходство, Атос только досадливо отмахнулся: по доброте душевной он впутал детей и женщин в опасную затею, но и о возвращении вопрос не стоял: проще и безопасней было идти вперед.

«Возвращаться мы будем морем, через Нормандию, пусть для этого нам и придется путешествовать месяц!» - решил для себя Атос.

На следующий день с раннего утра все были уже на ногах, даже малышка Луиза. Тяготы путешествия совсем не отразились на девочке: она, выбравшись из замка, словно ожила. Может, матушка, занятая своим самочувствием, меньше досаждала ей своими заботами, а может, обилие впечатлений были необходимы для ребенка, но Луиза даже забыла о своих кавалерах, которые общаться с ней могли только вечером, когда дети так уставали, что едва добредали до кроватей.

Атос, убедившись, что в лодку погрузились все, кому надлежало в ней находиться, и швартовы, наконец, отданы, развернул коня и в сопровождении сыновей и слуг направился по берегу за лодкой. Задача была не из легких: рельеф берега не позволял держать ее в поле зрения постоянно. К тому же лошади не могли бежать без остановки в отличие от реки, которая несла свои воды, не ощущая ни усталости, ни препятствий.

Николь оставалось следить за Луизой, чтобы девочка, играя, не свалилась за борт. Маркиз в десятый раз чистил свои пистолеты, а мадам маркиза возлежала на мешках с прошлогодним горохом и, забыв о том, что солнце вредит нежной коже, подставляла ему лицо и руки. Очень быстро она ощутила силу его лучей. Уже через час она убежала в крохотную каюту на корме, и оттуда раздавались ее стоны и стенания, когда горничная, давясь от смеха, смазывала ее холодной простоквашей.

Делать было абсолютно нечего, и краем глаза Николь следила за берегом, на котором изредка возникала группка знакомых всадников. Потом они безнадежно отстали. Гримо тем не менее не спускал глаз с неспешно проплывавших перед ними берегов. Он ждал, когда появится очередная пристань, и время от времени поглаживал ствол своего мушкета.

- Гримо, ты боишься? - тихонько спросила его Николь.

- За графа, - как всегда лаконично ответил Гримо.

- Разбойники? - в тон ему уточнила Николь.

Гримо в ответ только кивнул.

- Мне тоже страшно. А слуги, что с ними — надежные?

- Солдаты, с Ла-Рошели, - и Гримо ласково провел рукой по стволу своего мушкета.


Гримо с Николь беспокоились не зря: в этих местах проще и безопасней путешествовать по воде. По берегам ездили те, кто предпочитал быструю езду и верховых лошадей. Основные грузы сплавлялись по реке, по суше тащились подводы и бурлаки, тянувшие суда вверх по течению.

В этом потоке людей маленькому отряду приходилось не сладко. Стычек удавалось пока избежать, потому что встречаясь с холодным пристальным взглядом господина, путешествовавшего в сопровождении двух старых солдат и двух мальчишек воинственного вида, экипированных, как взрослые дворяне, решительности убавлялось у многих желающих затеять потасовку. Ворча, неохотно, но им давали дорогу. Пока отряду Атоса везло.

Близнецы были довольны: обстановка очень напоминала подготовку к бою, и мальчики мечтали, что они сумеют показать себя. Теперь все внимание графа было направлено на то, чтобы вовремя распознать опасность. Да, в одном эта авантюра смысл имела: она давала будущим воинам возможность ощутить напряжение, исходящее от противника, умение чувствовать спиной опасность.

С того момента, как Атос отправил женскую половину на габару, к нему, казалось, вернулось хорошее настроение. Теперь он много рассказывал и многое объяснял своим воспитанникам. Поездка начинала приобретать тот смысл, который хотел в нее вложить граф первоначально. Мальчикам было интересно все: и как можно охотиться на перепелок в поле, и как следует готовить собак и соколов к охоте, и что интересного можно узнать в больших и маленьких городках, которые они миновали по пути, и главное: как заботиться об оружии, лошадях и о себе в дальних походах. Он учил их разжигать костер на привале, учил стрелять по цели находясь в седле, дремать на ходу и спиной ощущать, что рядом с тобой друг.

И Атос чувствовал, как к нему возвращается молодость. Ему остро стало не хватать друзей. Как только он увидит Николь, он обязательно расспросит ее, что было в том, первом варианте: ездил ли он в такое путешествие и встретился ли он с остальными «неразлучными»?

Он отвлекся на минуту, позволил себе углубиться в свои мысли. Звук выстрела и пуля, просвистевшая рядом с головой Габриэля, вернули его к действительности.
К чести мальчика, он ничем не выказал своего испуга, и тут же обернулся на звук выстрела. И никого не увидел. Густая придорожная поросль и огромные папоротники служили надежным убежищем для любого, кому хотелось наблюдать за трактом, оставаясь при этом невидимым.

В отличие от сына, Атос заметил, как чуть подрагивают веточки папоротника. Их взяли на мушку: ему даже показалось, что он видит сквозь листья дуло мушкета. Граф разрядил свой пистолет именно по этой цели и короткий вскрик сказал ему, что он попал. Ехать вперед было опасно: впереди могла быть еще одна засада. Возвращаться тоже не имело смысла: если это банда, они предусмотрительно выставили кордон и позади. Будь он один с солдатами и Гримо, он бы ни секунды не раздумывая принял бой. Теперь же оставалась только возможность прорываться. Атос дал знаком понять своему отряду, что по его сигналу они должны нестись вперед во весь опор.

Топот множества лошадей возник позади и стремительно приближался. Атос дал сигнал, и они рванулись вперед, увлекаемые нагонявшими их всадниками. Из-за кустов не раздалось ни единого выстрела, зато заржала лошадь. Вороной графа звонко откликнулся и заплясал, сдерживаемый твердой рукой хозяина. Атос оглянулся, проверяя, все ли целы. К его удовлетворению, все были на месте и без единой царапины.

- Атос, вы в порядке? - характерный голос гасконца заставил Атоса резко обернуться. Их окружали королевские мушкетеры, а к нему подъезжал д 'Артаньян собственной персоной.

- Что вы здесь делаете, граф? - изумился д 'Артаньян.

- Путешествую, дорогой друг, - Атос протянул руку мушкетеру, которую тот с чувством пожал.- Если бы не вы, не знаю, как мы бы выпутались.

- Не преувеличивайте, Атос.

- К сожалению, здесь полно бандитов, желающих поживиться.

- Вы столкнулись не с бандитами, Атос. Это были заговорщики.

- Заговорщики? Откуда, д'Артаньян?

- Кальвинисты никак не успокоятся. Вот кардинал и послал нас на разведку.

- Это спасло нам жизни.

- Оставим это, Атос, - д'Артаньян окинул взглядом маленький отряд. - Это ваши воспитанники, граф? А этих молодцев я знаю, - он пристально рассматривал двух старых вояк. - Вы были под Ла-Рошелью, не так ли?

- Ну и память у вас, господин офицер, - улыбнулся Гувье, старший из двух солдат. - Да, мы были пикинерами в то время.

- Атос, вы не забываете толковых людей. Куда вы направляетесь теперь?

- На юг,- ответил граф. - До Сент-Этьена. Там мы встречаемся с женской половиной нашего отряда.

- Есть даже такая? - поразился мушкетер. Д'Артаньяну безумно хотелось спросить Атоса об одном человеке, но Атос сделал вид, что не понимает гасконца. - Да что это у вас за поход такой через всю Францию?

- Я хочу показать мальчикам страну и побывать на берегах Средиземного моря.

- Желание отличное, но при чем тут женщины?

- Это наша соседка с ребенком, ее гувернантка и горничная. Они спускаются по реке на габаре.

- А Гримо?

- Я уступил его соседу, который боится, что один не справится с женщинами, - неохотно ответил граф. - Нам с вами по пути, д'Артаньян?

- Если вас не утомит наше общество, то до Сен-Этьена мы с вами. А там наши пути разойдутся. Вы представите меня вашим воспитанникам, граф?

- Конечно, - спохватился Атос. - Простите мне мою рассеянность.

- Это не удивительно, - покрутил усы лейтенант, - ведь ваши мальчики сегодня впервые попали в настоящую засаду.


Заночевали они прямо на берегу. Было тепло, от воды подымался пар, трещали цикады и тонко звенели комары в воздухе. Но у костра они почти не досаждали, и все уселись перед огнем, следя, как завороженные, за пляшущими языками пламени. В стороне фыркали лошади, а около них пристроились несколько мушкетеров и Гувье с товарищем.

- Атос, вы еще помните ту испанскую песню, которую пели нам под Ла Рошелью?- вдруг спросил д'Артаньян. Он разлегся на песке и, покусывая травинку, пересчитывал звезды, обильно усыпавшие черный небосклон.

- Не знаю, что вам и ответить. Гитары все равно здесь нет.

- Есть, сударь, - молодой мушкетер, чем-то похожий на д'Артаньяна в его приезд в Париж, бодро вскочил и побежал к своим вещам, сваленными вместе с остальными под откосом. Через минуту он вернулся, держа за гриф отличную гитару.

- Вы возите ее с собой рядом с пистолетами? - усмехнулся Атос, но гитару принял. - Я попытаюсь вспомнить, господа, но не судите строго: прошло немало лет.

Несколько минут он просто перебирал струны, пробуя аккорды и приучая руку к инструменту. Как и всех детей в богатых семьях, его учили в свое время играть на гитаре, клавесине, лютне, но мальчишка предпочитал шпагу гитаре. Однако, лет в тринадцать, когда заговорила первая привязанность к кузине, юноша вспомнил о музыке. У него еще ломался голос, но уже прослушивался приятный баритон. С годами голос приобрел глубину и бархатистость, но Атос, в ответ на просьбы послушать его, только хмурился.

Что на него нашло в тот вечер, он и сам не знал, но Арамис откуда-то притащил гитару и стал напевать любовные песенки. Атос молча слушал профессионально поставленный голос друга, а когда тот, устав, замолчал, протянул руку за гитарой. Тогда их из своей палатки услышал король, и с тех пор звал на импровизированные концерты, которые частенько устраивал в своей ставке. И почему вдруг д'Артаньян вспомнил об этом? Ночь, пламя костра - не это ли вызвало старые воспоминания?

Быстрый перебор струн, хотя пальцы поначалу все же подводили Атоса, и протяжные аккорды повисли в звенящей тишине; как-то незаметно в них вплелся голос. То почти исчезая, то обволакивая слушателей, рассказывая старинную любовную балладу. Испанский худо-бедно знали все, и потому слова песни трогали слушателей. Но, допев, Атос прижал струны, резко оборвав мелодию, и как его не просили, дальше петь отказался.

- Уже поздно, и все устали,- намекнул он и на собственную усталость. - Господин д'Артаньян, что скажете, если мы с вами будем первой сменой в карауле?

- С удовольствием, - тут же откликнулся мушкетер. - Вспомним былое.

Когда все улеглись, закутавшись в плащи и уснули, д'Артаньян подсел поближе к Атосу.

- Вы удивитесь, Атос, если я вам задам один вопрос. Можете на него не отвечать, если не захотите. Почему вы взялись играть на наших английских лошадей, тех самых, что нам подарил Бэкингем?

- Вот тебе раз! - Атос тихо рассмеялся. - Вы до сих пор не поняли, что эти лошади нас компрометировали? Так же, как и ваш алмаз от королевы. Но вы не это у меня хотели спросить, д'Артаньян.

- Не это, - вяло признался гасконец.

- Женщина, которая вас интересует, плывет сейчас на габаре.

- Вы не захотели подвергать ее риску?

- Дело не только в риске: она служит гувернанткой у соседей.

- Атос, вы сошли с ума, - д'Артаньян резко сел. - Она — снова в гувернантках? Зачем только я ее отпустил!

- Если я правильно понял, она ушла сама.

- Она любит вас, Атос!

- Я знаю, - граф всем телом развернулся к другу. - Давайте сейчас и здесь закончим этот разговор, достаточно болезненный для нас двоих. Мне очень нравится мадемуазель Леже, но я никогда не смогу жениться на ней.

- Атос, но почему? - д'Артаньян совершенно искренне не понимал, в чем затруднение.

- Тому несколько причин, и не все я имею право озвучить. Шарль, как вы думаете, могу ли я позволить себе брак, имея на руках двух мальчиков, которых надо пристроить в жизни?

- Я не вижу сложности.

- А я вижу, потому что дети от этого брака отодвинут на задний план близнецов.

- Так эти мальчуганы?.. - д'Артаньян не договорил, во все глаза уставившись на Атоса.

- Да.

- Они ужасно похожи на вас, Атос.

- Теперь вы понимаете?

- Да. К тому же я не подумал, что Монморанси не может жениться...

- Увы, да.

- Атос, она порядочная женщина, умная, спокойная, любящая.

- Я все знаю, но…

- Вашей гордости претит, что я был с ней?

- Мы все — взрослые люди, и я не имею права требовать у зрелого человека поведения воспитанницы, только что вышедшей из монастыря урсулинок.

- Но для вас это важно?

- Если я скажу вам, что Николь мне больше чем нравится, но я не женюсь на ней никогда, вас это удовлетворит? Д'Артаньян, мы ведем себя недостойно: мы говорим о человеке в его отсутствие, а я уверен, что ей тоже есть что сказать.

Они замолчали, каждый думая о своем.

Атос заговорил после паузы первым.

- Я бы очень не хотел, чтобы после этого разговора что-то изменилось в нашей дружбе. Я ею дорожу, д'Артаньян. Женщины приходят и уходят, а дружба остается. Как бы то ни было, вы по-прежнему можете рассчитывать на меня.

- Спасибо, Атос!- мушкетер сжал протянутую ему руку. Атос с улыбкой раскрыл ему объятия и д'Артаньян с жаром обнял старого товарища.- Эх, были бы тут Портос и Арамис!