Извивы везения рассказ

«ИЗВИВЫ ВЕЗЕНИЯ»
  рассказ


Утро еще только начиналось, когда такси подкатило Серафиму к воротам лечебно-оздоровительного комплекса «Лазурный».  В просторечии комплекс назывался коротко - санаторий.
Вообще, слово «санаторий» образовалось от латинского слова «sano», что означает «лечить», «исцелять». Причем, исцелять не микстурами и пилюлями, а практически неисчерпаемыми восстанавливающими человеческий организм ресурсами природы, к которым помимо климата относятся минеральные источники, грязи, глины, соли, травы, а порой и уникальные по своим свойствам минералы.
Санаторий, а вернее его обитатели, еще спали и только просторный зал вестибюля был ярко освещен светодиодными лампами. Ровный, спокойный свет, пробиваясь сквозь стеклопакеты входных пластиковых дверей, густо растекался по площадке невысокого парадного крыльца и, лениво стекая с его ступеней, сливался с темнотой.
Несмотря на столь ранний час, дверь санатория оказалась открытой, но внутри здания никого не было. Покрутившись пару минут у стойки администратора и осознав всю тщетность своих надежд быть в столь ранний час и встреченной, и принятой установленным порядком, Сима, готовая к долгому ожиданию, только собралась присесть на диван, как вдруг перед ней, невесть откуда, возник мужчина. Крепкий, круглолицый, с теплой глубиной карих глаз, выражающих полную уверенность в себе и покой, спросил:
- Вы кто? – и бросил вопросительный взгляд на часы, которые висели за его спиной на стене.
Сима на всякий случай представилась полным именем.
Мужчина все с тем же ровным благодушием уткнулся взглядом в бумаги, которые лежали на столе по ту сторону стойки, пошелестел ими и, наконец, подняв голову, уточнил;
- Серафима Евгеньевна?
Сима кивнула.
- Паспорт давайте.
Он бегло одним пальцем перелистал неподатливые странички паспорта и, возвращая его Симе, заключил:
- Мы Вас так рано не ждали.
«Вот, - тут же заговорил внутренний голос, - не ждали. А должны были ждать! Бронь все-таки! А ведь я предупреждал, говорил, что затея с поездкой плохая. Места глухие…»
- Ключ возьмите от номера, - перебил его мужчина.
Серафима протянула через стойку свободную от сумок руку и в ладонь ее упала легкая невесомая связка -  ключ с биркой. Но ключ был настолько маленьким, что воображение живо рисовало вовсе не входную дверь номера, а потайной ящик письменного стола. На бирке была четко прописана цифра с дробью - 325/2.
-Номер двухместный? – не готовая к компромиссу, вытянулась в струнку Сима.
«А ведь я предупреждал, говорил…», - завелся внутренний голос с пол-оборота и тут же осекся от неожиданности.
-Одноместный, - не добавляя голосу каких-то иных, свежих и ярких интонаций, отозвался мужчина. – Поднимайтесь на третий этаж.

                ***
Убранство номера было скромным, но каждой единицей инвентаря самым необходимым. Зато уборная, составляя комнате абсолютный контраст, вызывающе блистала не только чистотой, а новым с иголочки санфаянсом, кафелем и никелем, что запросто могло вдохновить какую-нибудь чувствительную душу на написание нового «Мойдодыра».
Впрочем, номер Серафиме понравился.
- Маленький, но больше и не нужно, - заключила она.
И только позднее, из разговоров отдыхающих, она узнала, что третий этаж – это не очень хорошо, потому что на него с больными коленками трудно по крутой лестнице взбираться, а номер 325 – в общем-то неудачный, потому что расположен в самом конце длинного коридора и из него надо на процедуры выходить заранее, чтобы повсюду вовремя успеть.  Аргументы и в самом деле выглядели железно, но поскольку коленки у Серафимы не болели, то и угроза опоздания на процедуры ее не пугала.
А пока, наскоро разместив свой скромный багаж по вешалкам и полкам узкого трехстворчатого шкафа, она переоделась в удобную для внутреннего пользования одежду, и прежде, чем направиться к лечащему врачу, вышла на балкон с желанием обозреть с высоты близлежащие окрестности.
Окрестности санатория «Лазурный» представляли собой уникальное зрелище. Окруженный со всех четырех сторон постройками частного сектора санаторий тем не менее выглядел среди них вполне органично. С одной стороны, он был отделен от жилой части села широкой в ямах и колдобинах дорогой и высокой, сваренной из редких продольных прутьев оградой, теснимой плотным рядом высоких стройных берез, прикрывающих своими густыми кронами лицевой фасад здания. А с другой стороны – небольшой речкой с мутной водой зеленого цвета. Берега речки были затянуты жирной сочной травой и дикой порослью кустарников так, что за ними были не видны приземистые дома сельских жителей. И среди всего этого пышущего здоровьем и вольностью зеленого разнообразия сельских просторов санаторий был подобен одинокому острову, на котором текла своя, отличная от внешнего мира жизнь.
И то, что эта жизнь подчинялась определенным законам и расписанию, стало понятно и по тому как забулькала в смесителях и сливных бачках соседних номеров вода, захлопали двери, послышались голоса за тонкими перегородками стен и звуки торопливых шагов по коридору.
Обитатели «острова» готовились к новому дню.

                ***
Очередь перед кабинетом, на двери которой красовалась отливающая сусальным золотом табличка с надписью «лечащий врач Копытко Лилия Леонидовна», была небольшая, народ приветливый, позитивно настроенный и казалось, что дело осталось за самым малым – получить назначения и слиться с себе подобными в одном порыве.
Но препятствие на пути к здоровью и отдыху возникло там, где его меньше всего можно было ожидать. И этим препятствием оказался сам, хотя вернее будет сказать, сама лечащий врач со столь странной и грубой фамилией Копытко.
- Здравствуйте, - приветливо начала Серафима, присаживаясь на приставленный к письменному столу, за которым сидела врач Копытко, стул и одновременно расстилая перед ней папку с собранными и сшитыми в одну тетрадь выписками и заключениями.
Врач оказалась крупной, высокой, полнокровной женщиной с грубым голосом и с такими же грубыми манерами. Вместо приветствия она, нехотя кивнула головой и, всем своим видом выказывая недовольство, взяла папку в руки.
- Зачем это мне? – перевернув пару листков, она резко переместила папку на край стола, возле которого примостилась Серафима. – Нет у меня времени на подобные чтения.
Но очевидно, кое-что из этой папки Копытко все-таки успела зацепить взглядом, потому что в следующую минуту она выпалила:
- Незачем с такими болезнями по санаториям ездить. Мне Вас лечить нечем.
- С какими такими болезнями? – удивилась Серафима.
Но, утратив к посетительнице и тот немногий интерес, который возник в атмосфере в первые секунды их встречи, и никак на этот вопрос не реагируя, она начала диктовать старшей медсестре назначения:
- Ванны через день, массаж через день, грязь нельзя ….
Медсестра – маленькая, худенькая, плоская, в черных брюках и белом коротком, выше колен халате, с короткой стрижкой волос на голове, на вид то ли женщина, то ли подросток кривым изломанным почерком, который сразу и не разберешь, торопливо, выказывая полное одобрение своей патронессе, заполняла санаторную книжку. По всему было видно, что у нее хорошая выучка и что она прилежная ученица.
Однако Серафима, понимая, что она на этой раздаче милостей человек лишний, все-таки осмелилась о себе напомнить.
- Почему процедуры через день? – миролюбиво спросила она.
- Потому что на каждый день не хватает, - уверенная в своей правоте и не глядя в ее сторону, небрежно отмахнулась Копытко.
- Почему другим хватает? – настаивала Сима на своем, раздражая лечащего врача все больше и больше.
- Повезло другим, - нагло, с чувством превосходства и вседозволенности, огрызнулась она в то время как старшая медсестра молча и равнодушно наблюдала из глубины кабинета за разыгрывающейся на ее глазах сценой. По всему было видно, что подобная практика приема больных в стенах этого кабинета - дело обычное и безнаказанное.

                ***
Мало кто знает, что существительное «врач» является исконно славянским словом и что образовано оно от глагола «врать», но не в современном его значении, а в первозданном - древнем и дремучем, что значит «говорить», «бормотать» или ближе к медицине - «заговаривать», то есть заниматься волхованием или колдовством.
В этом аспекте прилагательное «лечащий» придавало существительному «врач» иное, отличное от колдовства значение. Смысл этого значения сводился к тому, что «лечащий врач» - это «врач практикующий», который оказывает медицинскую помощь пациенту посредством современных медицинских достижений.
После неудачного похода к не лечащей докторше (а иного определения, на взгляд Серафимы, Копытко просто не заслуживала), который закончился с минимальным результатом и превратил само присутствие Симы в этом санатории в предприятие растратное и бессмысленное, она вынуждена была прислушаться к внутреннему голосу.
«А ведь я предупреждал, говорил, что затея с поездкой плохая. Места здесь глухие, тихие…», - и рад был он напомнить Симе о себе.
- Места здесь и в самом деле глухие и тихие, - к полному его удовольствию признала она.
«Вот, вот, - расходился внутренний голос все сильнее, - тихие места. А в тихом омуте…», - подсказывал он Серафиме известную прописную истину.
- … черти водятся, - договорила она за него.
«А там, где черти, - продолжал он погружать ее творческую мысль в дебри дремучего славянизма, - там и нечистая сила».
- Да, есть такое, - снова согласилась она с ним и от себя добавила: – Там волхование и колдовство.
«Вот, вот, - поддакнул ей внутренний голос, - о чем я тебя и предупреждал».

                ***
Как оказалось, докторша и в самом деле занималась колдовством и называлось оно красивым и фантастическим словом «косметология». Не слово – а песня. Распевная. Сладкая. Дорогая. Сразу и не поймешь, о чем речь, то ли о космосе, то ли о чем еще. Впрочем, хоть «косметика» есть суть древнее слово родом из далекой Греции, но «косметология» - слово современное, вместившее в себя многие тайны и знания о средствах достижения красоты лица и тела, и представляющее собой науку.
Владела ли докторша Копытко всеми секретами этой науки или просто за закрытыми дверями кабинета «Косметологии» занималась декором лиц и декольте излишне впечатлительных натур Серафима выяснять не хотела. Она просто обходила эту территорию преображения стороной. Ясно было другое, что именно здесь, в этом кабинете происходило просеивание всех вновь прибывших в санаторий лиц через сито докторши Копытко с отделением ценной породы от пустой. 
В итоге, первые получали преференции в виде полного пакета процедур в режиме ежедневного применения, а другим приходилось уповать исключительно на доброе сердце докторши.
 
                ***
Но Серафима о доброте докторши судила не понаслышке, а исходила из собственного о том представления. Впрочем, в другое время она бы просто махнула и на саму докторшу, и на сами назначенные ею процедуры рукой, заподозрив при этом весь персонал санатория в сговоре, но теперь, когда у нее был личный мотив, который и привел ее в эти глухие и тихие края, она бы не хотела покидать их столь глубоко разочарованной.
Ведь именно здесь в этом санатории двадцать лет назад с ее сыном случилось несчастье. Приехать сюда значило для нее столкнуться с прошлым лицом к лицу. И ей было горько, что лицо этого прошлого выглядело сегодня столь неприглядно.
«Директор Капралова Ольга Валерьевна» вдруг бросилась ей в глаза надпись на двери, расположенной по соседству с дверью докторши Копытко.
«Зайди, поговори, объяснись», -  встрепенулся внутренний голос.
- Это лишнее, - пресекла его дальнейшие поползновения Серафима.
«Отнюдь, - настаивал на своем голос. – Не попробуешь – не узнаешь. Зайди, зайди…»
Серафима, не готовая к трудному разговору, нерешительно отворила дверь.
- Слушаю Вас, - отвлекаясь от разложенных на столе бумаг и прямо глядя ей в глаза, произнесла ровным, спокойным голосом молодая светлолицая и светловолосая женщина холодных северных кровей.
Сима сбивчиво объяснила ей причину своего столь неожиданного для нее самой поступка и в следующую минуту услышала:
- Вашу книжку.
Сима полагая, что директор хочет удостовериться в только что доведенной до ее сведения информации, протянула ей санаторную книжку, но та, отыскав среди бумаг мобильный телефон, набрала номер и снова вымолвила короткую отрывистую фразу:
- Зайдите.
Дверь, будто по мановению волшебной палочки отворилась и в проеме возникла уже знакомая Серафиме старшая медсестра.  Таким же отрывистым жестом, как и все ранее обраненные ею фразы, директор протянула медсестре санаторную книжку и произнесла всего одно единственное слово:
- Ежедневно.
Медсестра исчезла также быстро, как и появилась.
Пораженная всем увиденным до глубины души Сима только и смогла вымолвить:
- Спасибо. Большое Вам спасибо.
- Всего хорошего, - отозвалась директор и снова погрузилась в свои бумаги.

                ***
«Ну, что, - с полным удовлетворением, присваивая достигнутый результат только что успешно завершенной миссии исключительно себе, хмыкнул внутренний голос, - получилось?! То-то же!»
Сима молчала. Она стояла, прижавшись спиной к холодной стене длинного коридора, когда из кабинета докторши вышла старшая медсестра и молча вложила санаторную книжку прямо ей в руки. Каждая страничка книжки содержала одни и те же поправки – отдельные дни недели были грязно перечеркнуты жирной чертой и рядом написано «ежедневно».
- Вот и мне повезло, - так, будто продолжая прерванный с докторшей диалог, мысленно заключила Сима. - Просто какие-то извивы везения, - добавила она, -  иначе и не скажешь!
И только она успела отделиться от стены и сделать пару шагов по направлению к лестнице, ведущей на третий этаж, как отворив наотмашь входную дверь своего кабинета, порог перемахнула раздосадованная Копытко и нервно проговаривая в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь, слова:
- Бегают, жалуются, - застучала тяжелыми увесистыми каблуками по мозаичному покрытию пола.
Очередь, теряясь в догадках, заволновалась. Каждому хотелось узнать, что же эту докторшу так проняло.
А на душе у Симы мгла просветлела.
- Везение – штука капризная! – послала она вслед удаляющейся по коридору докторше последний привет и в хорошем расположении духа направилась в свой номер.
Достав из сумки чистые листы бумаги и ручку, она удобно устроилась поперек широкой кровати и, лежа на животе головой к окну, сквозь стекла которого видны были желтые макушки раскачивающихся на ветру осенних берез, написала заголовок: «Извивы везения» рассказ.