Не суд, а комедия. В ожидании... часть 2, эп. 1

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
Что могу я один?
В. Высоцкий

Был вечер.

Ровно в десять, верная себе, появилась В.В.

Андрон перебирал струны гитары и не хотел её замечать. Первым поднял голову Володька и тут же толкнул меня локтем: “Смотри!”

Я взглянул на В.В. и удивился: она стояла опершись на дверь, вид у неё был совершенно убитый, а осоловевшие глаза смотрели куда-то мимо нас. Она постояла так с минуту, вздохнула и тихо ушла.

- Поддала, что ли? - спросил Андрон, бросив гитару.
- А кто её знает?..

Через несколько минут я, взяв полотенце, проходил мимо комнаты девчонок. Дверь была открыта, и я увидел сцену: девчонки собрались кружком посреди комнаты, а в центре этого кружка стояла В.В. и что-то рассказывала монотонным, словно обессиленным голосом.

Я остановился послушать.

- Я всю жизнь в строительстве и дело это люблю, всю душу в него вкладывала, за всю жизнь копейки чужой не взяла, а тут… - говорила она, попеременно оглядывая своих притихших слушательниц. - Кого винить: судьбу или людей? Назначили меня диспетчером на кооперативное строительство… дорогу строили. Я наряды выписывала и деньги выдавала - зарплату. Как раз дело тогда имела с водителями, кто стройматериалы возил - песок там, ну, и другое… А до меня там другой человек был, и что-то они там с советом кооператива не то сотворили - приписки были, рейсы фиктивные, и деньги за них получали… поддельные подписи, подставные лица. Этим тоже своя выгода… А я это дело прекратила. Я ведь как думала? Дорога хотя и кооперативная, но автобусы по ней чьи будут ходить-то? Государственные же, так? Так и должно всё в порядке быть. А у них там свои порядки. Кто я для них? Чужачка! Они так и говорили: “Мы эту кнопку быстро в стенку вгоним!” Вот и вогнали. Написали письмо, будто бы коллективное, будто бы от всех членов кооператива, что я воровка, что я людей обворовываю и государство. Против меня возбудили уголовное дело - как я рейсы приписывала и деньги за них получала, и всё, что до меня делалось, против чего я восстала, на меня же и свалили.

- И суд был? - раздался чей-то сочувственный голос.

- Да, был суд. Не суд, а комедия… Взяли нашли двух свидетелей из наших же водителей, из алкоголиков. Я ему, этому пьянчужке, говорю: “Помнишь, жаловался, что там куча песка замороженного была, помнишь?” Про песок помнит. И там выходит, что в ноябре дело-то было, и ноябрьские рейсы якобы фиктивные, ну, а раз песок помнит - как же фиктивные-то? А он говорит: “Не, то в сентябре!” - “Так в сентябре же ещё заморозков не было, чуть ли не загорали, такая теплынь!” Зал смеётся, он молчит, а судьи будто ничего не видят. Все они друг другу свои, одна я им чужая. Мы с мужем и в республиканский суд подавали, а те без разбора, кто прав, кто виноват, вернули дело на доследование. Что им? Постановили: два года и все те деньги, полторы тысячи с лишком, вернуть! Ко мне потом члены кооператива, рабочие, домой приходили с цветами! Люди ж видели, как я работала!.. да молчали. И про письмо то, говорят. даже не слышали. Но видели же, как я работала, чуть не последняя домой уходила. Люди-то видели, вы людей спросите! - неожиданно переходя на крик, выговорила она. И сразу стихла, огляделась виновато:

- Ну, вы уж извините меня, девочки, это я так, что б вы знали, какая она - жизнь. И люди… изверилась я в людях с тех пор… Раньше думала, что есть правда, справедливость, а теперь вижу - ничего нету. Кто сильней, тот и прорвётся. Другой раз подумаешь: неужели на самом деле со мною такое было - и так тошно станет, что нет уже сил, просто нет сил, нет… - голос её угас.

Я смотрел на нашу В.В. и словно видел её впервые - вроде всё то же: маленькая, и впрямь “кнопка”, стриженная, с худым, изрядно помятым лицом, с тусклыми неподвижными глазами, густо подведёнными чёрным, бледные губы, - очень уж много она курила, - как всегда, в синей мужской рубашке и старом комбинезоне. Я привык видеть её не очень опрятной и всегда как будто уставшей, редко переходящей на крик и неуверенной в себе, подстраивающейся, приспосабливающейся, но я считал, что это черты характера.

- Может, меня и с классного руководства снимут, - заговорила она опять. - Сынок мой удружил, сегодня письмо из дома получила, на учёт в комнату милиции поставили…

Мы все стороной слышали, что у неё нелады в семье, что сын растёт оболтусом, что она ругается с мужем и тот чуть ли не бьёт её.

Про жизнь, какая она есть, мы и сами поймём со временем, а вот что я понял и запомнил: нельзя судить о человеке, вернее, браться осуждать его, не зная обстоятельств его жизни.

Кто-то может усмехнуться: тоже, дескать, открыл Америку, а для меня это открытие было поважнее Америки, потому что вскоре имело свои, очень важные для меня последствия.

- Вот так, всё кувырком, - вздохнула В.В. Она ещё постояла… в наступившей тишине был слышен каждый шорох, а потом неловко, боком, шепча: “Извините, извините, засиделась в своей норе”, - вышла из комнаты.

 повесть "В ожидании милостей", ЧАСТЬ ВТОРАЯ, эпизод 1.