Глава 6

Дом, где квартировал Атос, располагался на середине крохотной и узкой улочки Феру. Ступени скрипели так немилосердно, что звонить или стучать не требовалось: весь дом слышал, когда кто-то ступал по ним. Дверь Атос открыл своим ключом, да так ловко и быстро, что его спутник только диву давался: в темноте лестничной клетки, и руки после такого количества выпитого не дрожат? Дверь даже не скрипнула, впуская хозяина и его гостя. Кто-то сонно заворочался в прихожей, и загорелся огонек одинокой свечи. Потом он раздвоился, и разтроился, и свет от канделябра высветил длинную и нескладную фигуру слуги.

- Гримо, три бутылки хереса, постель для гостя и отправляйся спать. Сегодня ты мне не понадобишься.

Эта краткая тирада произвела на слугу ошеломляющее действие. С поразительной скоростью, и при том совершенно бесшумно, он исчез в глубине квартиры.

Атос остановился на пороге и отворил дверь, приглашая гостя в маленькую гостиную. Бражелон вошел и замер на пороге: перед ним, освещенный светом масляной лампы, отсвечивая бликами на лаке, красовался портрет пэра де Ла Фер-Торденуа, который он прекрасно знал по галерее замка Бражелон, и видел несколько дней назад в замке Ла Фер. Как он попал в квартирку неимущего королевского мушкетера? Еще не веря, но уже догадываясь, Бражелон перевел взгляд на Атоса. Тот улыбнулся в ответ: печально и ласково.

- Узнали, наконец?

- Шевалье?

- Атос. Мушкетер короля. Всего лишь мушкетер.

- Маленький рыцарь из замка Ла Фер?

- Мушкетер Атос.

- Вы же собирались жить в Англии, Огюст? Вы же всего несколько дней назад говорили мне об этом.

- Для вас это всего несколько дней, а для меня - девятнадцать лет прошло, граф. И за день может произойти так много,.. а тут - едва ли не двадцать лет! Много воды утекло со дня вашего отъезда, и много чего произошло. Проходите же и устраивайтесь поудобнее: нам есть о чем поговорить.

- Вам сильно попало от отца после моего бегства? - не выдержал Бражелон, задавая мучивший его вопрос. - Я всю дорогу думал о вас и, клянусь Богом, несколько раз готов был вернуться.

- Наказали меня примерно, - весело улыбнулся мушкетер своим воспоминаниям. - Но я ни о чем не жалел. И очень хочу верить, что жалеть не придется.

Атос сильно устал, и граф понимал, что предстоящий разговор не очень кстати: мушкетер с большим удовольствием лег бы отдыхать, чем стал бы вести долгую и, не обещавшую быть простой, беседу. Он собирался не то просить, не то требовать что-то у Бражелона, и Огюст заранее, еще не представляя, о чем пойдет речь, приготовился дать отпор. Пока молодой человек устраивался поудобнее на длинной кушетке, Бражелон с максимальным удобством расположился в огромном кресле. Невидимый и неслышимый, Гримо снабдил их всем для приятной беседы, у них было вдоволь вина и фруктов.

- Вы простите мне некую вольность в том, как я принимаю вас в своем доме? - безупречный тон светского человека не слишком соответствовал скромной обстановке.

- Это не Ла Фер! - пожал плечами граф. - Это же съемная квартира?

- Безусловно. А о Ла Фере говорить не стоит вообще, - вдруг глухим голосом добавил Атос.

- Но замок же существует и в мое время! С ним ничего не произошло.

- Для меня он исчез, разрушен, запущен, разобран по камням! - вдруг с каким-то неистовством воскликнул мушкетер. - И давайте не будем возвращаться к тому, что вы видели!

- Тогда я не понимаю, зачем вы меня привели к себе, и о чем мы будем говорить.

- О вас, граф, только о вас. Я недостоин быть темой беседы.

- Я решительно отказываюсь понимать вас, Огюст, - решительно ответил Бражелон. - Вы устали, вас что-то злит, вы взвинчены. Причина во мне?

- Простите меня, граф, я действительно немного не в духе. Хотя, должен признаться, что и вы тому причиной.

- Вы не ожидали меня здесь встретить?

- У меня и в мыслях не было, что у вас не получится. Впрочем, я был всего лишь ребенком, не способным трезво оценить обстоятельства. Единственное, до чего я додумался - вернуть вам вашу одежду. Но она, кажется, вам не понадобилась?

- Я не теряю надежды, господин Атос. Но откуда это странное имя, позвольте полюбопытствовать?

- Я бы не хотел касаться этой истории, граф, - и Атос залпом допил бокал, который до этого смаковал маленькими глотками.

"Странный человек получился из шевалье" - тем временем размышлял Бражелон. -"Какой темы не коснись, он просит не говорить о прошлом. Какая катастрофа могла оставить такой болезненный след в душе, что он даже о родовом гнезде не хочет вспоминать?"

Молчание затягивалось, графу даже показалось, что его хозяин задремал на своей кушетке, но тот внезапно заговорил каким-то сухим и неприятным голосом.

- Я надеялся, что вы, дойдя до преграды, за которой и началось ваше путешествие к нам, все же сумеете попасть в те времена, о которых вы мне рассказали. Чутье мне подсказало, что вы не должны быть здесь, что прошлое и будущее не должны встречаться таким образом. Я, после вашего исчезновения, очень много думал о вас. Потом жизнь меня завертела так, что мысли о случившемся приходили в голову все реже и реже. Когда я внезапно увидел вас перед Его величеством, я не просто испугался: я вообразил, что вы сейчас начнете ему рассказывать о себе. Вам никто бы не поверил, но то, что своими сказками вы пытаетесь прикрыть какой-то заговор, решили бы точно. Чего нашему роду бы не хватило, так это еще костра Инквизиции. А пыткой из вас бы вытянули даже то, что вам не известно.

- У вас, что, еще сжигают еретиков? - похолодел Бражелон.

- В особо торжественных случаях, - брезгливо выпятил губу мушкетер.

- Но я - дворянин! - воскликнул граф.

- Вы мне сами рассказывали, как у вас под топор шла вся знать королевства. - Как видите, я не забыл.

- Это ужасно!

- Это реальность, в которой мы живем. Как и только что закончившаяся осада Ла Рошели, как и готовящаяся новая компания.

- Что это будет?

- Битва за Мантуанское наследство, - вздохнул Атос. - Мира пока не видно, а я, как дворянин и как солдат, обязан проливать кровь за короля.

- Но вы же должны подумать...

- О чем, граф? В моем положении роль солдата - самая достойная для меня.

"Это похоже на искупление какой-то вины" - про себя решил Бражелон.

- Давайте лучше думать, как помочь вам добраться до корабля, который сможет вас доставить в Новую Францию. Поговаривают об "Обществе Ста акционеров", которые ведут какие-то дела в Новом Свете. Я не интересовался этим ранее, это все слухи, а слухи проходят мимо меня. Но разузнать что-то попытаюсь. Я очень надеюсь, что вы прислушаетесь к голосу разума, и оставите попытки проникнуть к королю: вам там все равно ничего не добиться, да я, честно говоря, и не пойму, чего вы ждете от Его величества.

- Если бы я смог получить у него письменное свидетельство того, что принадлежит нашему роду, мне не нужно было бы обращаться к будущим королям.

- Но, дорогой мой, вы же хотите невозможного! Королю для этого придется запрашивать ныне здравствующего графа де Бражелона.

- Он жив?

- Он стар, но надеюсь, в добром здравии. Но у него нет детей; каким образом вы рассчитываете доказать, что вы его наследник? - Атос откровенно улыбался, разглядывая Бражелона так, словно увидел его впервые.

- Видите ли, после того, как наш с вами потомок,.. - начал было граф.

- Нет, нет, никаких подробностей, прошу вас, - остановил его Атос. - Мне довольно и того, что в вашем мире наш род не прервался.

- Но ваш мир и мой - едины, - заметил ему граф.

- Не уверен в этом.

- Но отчего же!

- Потому что у меня потомков не будет! - решительно заявил мушкетер.

- Ни один человек не может такого утверждать, сударь! - попытался остановить его Бражелон, но Атос уже сорвался.

- Жизнь учит, и учит жестоко, граф.

- Чему?

- Тому, что все на свете - ложь и обман. И приводить в этот мир сына, чтобы он познал всю боль утрат и разочарований, я не намерен.

- Знаете, Атос, вы не правы! По одной судить обо всех - это ложный путь.

- Мне хватило в жизни одной, - сухо вымолвил Атос. - И дай Бог, чтоб я ошибался! Выпьем, - он налил Бражелону очередной бокал, не забыв и себя.

"Так вот источник всех бед: несчастная любовь! Что может быть проще и банальнее. А шевалье как был юным романтиком, так им и остался. Пыл, с которым он отрицает женщин как раз и говорит о его душевной молодости. Будь он на деле таким стариком, каким хочет представляться, все было бы иначе!" - думал Бражелон, глядя на молодого мушкетера, и не догадываясь, естественно, об истинной драме в жизни де Ла Фера.

Атос совсем ушел в себя. Сцена, подобная той, что произошла с ним в Амьене, когда он полностью раскрылся перед другом, повторяться не должна была. Теперь его волновало только одно: поскорее избавиться от гостя, не нарушая ни норм гостеприимства, ни правил хорошего тона, ни расположения к неожиданному родственнику.

Бражелон же понимал, что начни он рассказывать о своей родословной, она неминуемо привела бы их к будущему самого Атоса, которое он не желал знать категорически.

- Вот что я надумал, - заговорил мушкетер.- Что бы не произошло что-то непредвиденное, я оставлю вас при себе. - Да-да, ухмыльнулся он, - именно в своем доме. Вы ничего не теряете, а я буду уверен, что с вами в мое отсутствие ничего не произойдет. Сегодня я на охоте у Его величества. Попытаюсь что-то узнать об этих акционерах. А заодно - и когда готовится очередная экспедиция в Новую Францию. Если это произойдет в ближайшее время, я постараюсь вас устроить на корабль. Думаю, моих связей окажется достаточно, чтобы найти для вас каюту на нем. А чтобы вам зря не блуждать в пыльных лабиринтах Лувра, я подумал об одной вещи. Но это я передам вам только перед посадкой на судно.

- Вы хотите удостовериться, что я уеду, лично?

- Да, - твердо ответил мушкетер.

                ***

Сидеть в четырех стенах было невыносимо, но, к счастью, у мушкетера оказалась дома библиотека: десятка два томов на языках оригиналов. Античные авторы, Данте, Шекспир, Сервантес, "Книга книг" на древнееврейском, Монтень, философия древних - сплошь и рядом, меж страниц находились листы бумаги с пометками, оценкой, а то и кусками перевода на французский: мушкетер свободно владел не только древними языками, но и европейскими. Греческий и латынь Бражелон знал неплохо, но уже давно не имел практики: в их краях трудно было встретить человека с европейским образованием.

"Интересно было бы узнать, есть ли кто-то в окружении мушкетера, кого бы смог заинтересовать подобный выбор книг?" - подумал Бражелон, рассеяно рассматривая корешки книг. - "Или он так отвлекается от своей действительности? Достаточно убогой, если подумать: служба - и все? Друзьям и женщинам в этой жизни места нет?"

Трудно, практически невозможно, проводить параллель между десятилетним мальчиком, которого ты едва знал, и взрослым мужчиной, но Бражелон этим занимался все время, если не спал и не читал. Удивительное доверие, даже легкомыслие, которое проявил мушкетер, поселив у себя дома незнакомца, говорило то ли о поразительном уважении, которое он оказывал Бражелону, то ли о полном презрении к осторожности, и к собственной жизни. Или он был настолько проницателен, что поверил графу безоговорочно, и доверил ему свою личную жизнь? На последнее это не походило: Атос ничего о себе не рассказывал. Несколько раз Бражелон видел, как он прощался под окнами с двумя товарищами из того же полка, но ни один из них к нему не заходил. Неужто он живет, как одинокий волк, не имея ни друзей, ни подруги? Что сломало его жизнь, заставило уйти в мушкетеры? Судя по всему, он и был автором "Мемуаров", но где те друзья, о которых он так живо упоминал?

Оставалась еще возможность того, что друзья его вышли в отставку, а он продолжал служить, не имея никакого желания продвинуться по службе. Странный человек и, кажется, глубоко несчастный. Не трудно предположить, что вся эта печаль, вся эта горькая ирония, это следствие какой-то любовной истории, но Атос не выражал ни малейшего желания поделиться прошлым, даже если бывал сильно пьян. А пил он постоянно и в трактире, и добавлял еще дома. Но владел собой великолепно и, предаваясь воспоминаниям о своей ранней молодости, никогда не переходил грани, за которой могли последовать рассказы о любовных увлечениях.
 
По истечении недели мушкетер явился с новостью.

- Завтра мы выезжаем в Онфлер. Все уже оговорено: там вас будет ждать двухмачтовый бриг с переселенцами в Новую Францию. Капитан - мой знакомый.

- Но почему Онфлер? - удивился Бражелон.

- Это родина Самюэля Шамплена. Пока все корабли отплывают оттуда. А чем вас не устраивает этот порт?

- Мне абсолютно все равно, - пожал плечами граф. - Значит, моими попутчиками будут гугеноты.

- Думаю, да. Вас это смущает?

- Мне предстоит скучное плавание.

- Вам предстоит полтора месяца созерцать океан: это никогда не бывает скучно, - возразил Атос. - Это прекрасное и величественное зрелище.

- Я плохо плаваю, - признался Огюст.

- Это серьезное упущение, - рассмеялся мушкетер. - Но вас никто не заставляет пересекать океан вплавь.

- А вы?

- Что - я?

- Вы хорошо плаваете?

- Как рыба. Но я ведь успел побывать и моряком, до того, как попал в мушкетеры. Впрочем, отец очень серьезно готовил меня к карьере морского офицера.

- А в результате вы стали кавалеристом?

- Как и положено дворянину. Что же тут удивительного?

- Удивительно, как судьба распоряжается человеком, - задумчиво произнес Бражелон, старательно избегая взгляда Атоса.

- Вы имеете в виду меня? - сухо произнес мушкетер, надменно откинув голову. - Хотите сказать, что думали о совсем другом будущем для меня? Вельможа, осыпанный королевскими почестями, по одному только движению бровей получающий все, что душа захочет? Я сознательно отказался от всех привилегий, полагающихся мне. Вы думаете, что ваши теперешние проблемы порождены моим решением?

- Я не могу такое утверждать, шевалье, но, возможно, это как-то связано, - смутился Бражелон.

- Это вряд ли, но, тем не менее, я постараюсь решить эти проблемы к вашему отъезду.

- Но как же вы можете их решить, Огюст? - вырвалось у Бражелона.

Судорога боли на миг исказила лицо Атоса.

- Кое-что все же в моей власти, сударь. Я - граф де Ла Фер.

- Так значит вы...

- Да, титул перешел ко мне, после смерти братьев и отца я оказался последним в роду.

- И вы!.. - задохнулся граф де Бражелон.

- А я запретил себе носить его. И на этом мы остановимся. - Атос, бледный, и с угрожающей гримасой на лице, развернулся и ушел к себе в спальню.

Бражелон остался один, терзаемый раскаянием, что зашел слишком далеко, и что заставил мушкетера вспоминать то, что доставляет ему боль.

Атос так и не вышел из своей спальни до утра; все приготовления к отъезду проделал Гримо. Когда мушкетер появился на утро, он был молчалив, объяснялся жестами с Гримо, и Бражелону лишь кивнул. После плотного завтрака они выехали не теряя ни минуты.

- У меня неделя отпуска, - заявил Атос, нарушив молчание. - Я посажу вас на корабль, и тут же должен буду возвращаться в Париж. Готовится новая компания, и мое опоздание посчитают дезертирством.

- Зачем вы мне это говорите, Атос? - Бражелон даже не пытался скрыть свое возмущение.

- Затем, чтобы вы не вздумали сбежать и заставить меня, теряя время, гоняться за вами по всей Франции. К тому же, я не смогу вам отдать тогда то, что обещал.

- Милостивый государь, вы позволяете себе недопустимый тон, - вспылил граф.

- Оставим это, - миролюбиво прервал его мушкетер.- Если вы хотите удовлетворения, то это невозможно по двум причинам.

- Даже так?

- Первая: это то, что вам не устоять перед моей шпагой. Говорю это без хвастовства: у меня на счету десятки дуэлей, вам же вряд ли приходилось драться без защитного колпачка.
Вторая причина: я не имею права вас убивать: вы - будущее.

- Господин Атос - вы непостижимый человек.

- Тем лучше для вас, Бражелон, и тем хуже для меня, - вздохнул Атос. - Но пришпорим лошадей: с такой скоростью мы никогда не доберемся до Нормандии.

Бриг ждал их, и, едва Бражелон ступил на палубу, как матросы стали готовить его к отплытию. Атос, верный данному слову, проводил Бражелона не только до корабля, но и поднялся с ним на борт. Он о чем-то переговорил с капитаном, и только после этого вернулся к своему подопечному.

- Ну, вот и пришла пора расставаться, - он смотрел на графа со странной грустью. - Я вам обещал нечто, и слово свое сдержал. В этой сумке, - он протянул Бражелону бархатный футляр, - документы, удостоверяющие ваши права на имя графов де Ла Фер. Это - нотариально заверенные копии, и копия с родословного древа. Если вы когда-нибудь попадете к вашему королю, вам будет проще доказать ваши права.

- А вы, Огюст? Что будет с вами?

- Надеюсь, что у вас все получится. Обо мне не беспокойтесь: уверен, что все устроится. Так или иначе. Ну, давайте прощаться, тезка! - и он, неожиданно, притянул к себе графа и поцеловал его. Бражелон так растерялся от этого искреннего порыва, что не успел толком ответить тем же, а мушкетер легко сбежал по трапу на причал, вскочил на коня, которого держал под уздцы Гримо и, махнув рукой на прощание, исчез среди пестрой толпы.

Через час Франция превратилась в туманную линию на горизонте. Бражелон стоял у борта, прижимая к груди сумку с заветными документами и думал уже о том, как встретят его в Монреале. Будут это его братья и сестры или он окажется в числе первых переселенцев, и все придется начинать сначала?

Плавание не было легким: океан не раз показал свой суровый нрав, и не раз Бражелон думал, что документы увидеть смогут только рыбы. Но всему на свете приходит конец, и наступил день, когда бриг вошел в устье реки св. Лаврентия. Граф с трепетом всматривался в людей на берегу, пытаясь понять, куда он попал. Город он не узнавал - вместо него взору предстали редкие срубы на вершине холма. Он оказался отброшен на добрых два столетия назад и здесь, в родном Монреале.

Бражелон плохо помнил, что говорил и делал в тот день. Осталось в памяти только чувство удушья от приближающейся грозы, отчаяние, неприкаянность, и ужас от того, что он остался совсем один в этом мире.
 
Удар молнии, и заливший все вокруг сиреневый свет были последним его воспоминанием. Потом была только тишина.

Где-то у уха пронзительно трещал кузнечик и звук этот, нарастая, как колокольный звон, настойчиво звал пробудиться, открыть глаза и встать во весь рост, чтобы увидеть, наконец, ЭТО.

Медленно, неохотно, Бражелон приоткрыл сначала один глаз, потом другой. Ничего страшного не произошло: небо привычно голубело, а страшная, клубящаяся туча, на горизонте распадалась на клочья, уносимые сильным ветром. Шумели высокие травы в такт его порывам, а совсем вдалеке тренькал колокольчик чьей-то заплутавшей козы. Граф встал и подобрал свой саквояж, валявшийся неподалеку. Только тогда он обратил внимание, что его камзол и штаны превратились в жалкие лохмотья. Пожав плечами, он достал свой прежний костюм и переоделся. Теперь он мог считать себя джентельменом из девятнадцатого века, но какое это имело значение, если век оставался по-прежнему семнадцатым!

И он пошел навстречу своей судьбе, туда, где будет построен их дом. Туда, где он встретится со своими очередными предками, которым сможет передать родословное древо, подаренное ему графом де Ла Фер.

Ноги заплетались, он страшно устал и был зверски голоден, а в голове стучала только одна мысль: "Я должен дойти!"
"Огюст! Братец! Ты вернулся!" - услышал он такой знакомый голос, и мир опять перестал существовать. На этот раз - до самого вечера.

Гроза вернула его домой. Или то, что замаскировалось под грозу. Огюст де Бражелон еще долго наслаждался жизнью, женился, обзавелся кучей детей, и род его не угас. Его старший сын вернулся во Францию уже после революции 1848 года, сумел вернуть себе Брасье и Валлон, оставив государству Ла Фер и Пьерфон. Дети Огюста разъехались по всему миру, а две дочери уехали в Штаты, где прожили до самой смерти.