Без влияния ящерицы. Разделенная. Часть 6

Солнечная, с голубым небом, погода, стояла в Палагоне. У кафе с широким навешанным тентом сидела пара серафимок: две старушки, неторопливо пьющие чай. Рядом, у каблуков сидел рыжий полосатый кот и лакал молоко из миски.
Всю эту идиллию разорвал гулом невысоко пронесшийся скаутер.

— Это переходит мыслимые границы! — заклокотала одна, уронив сахар мимо своей чашки.

— Проклятие на голову тем, кто отменил эту «бесполезную зону»! — Сказала вторая и погрозила сумочкой.

— Беспилотную, Марриан. — Поспешила поправить ее соседка.

Марриан нахмурилась и, не замечая, бросила сумочку на хвост домашнего любимца.

— Мы не будем останавливаться в городке? Я бы хотел выпить в местной забегаловке малиновый чай, любезно приготовленный какой-нибудь толстушкой Лиагнин, — предложил Дрейн, немного вытянувшийся в лице от решения капитана.
 
— Потеряем время. Нам ведь платят за пройденный маршрут. И чем быстрее мы его пройдем – тем лучше и тяжелее у нас в карманах. «Время – деньги», - как сказали бы соэльские торговцы.

На земле, вставали глазам на обозрение острые, бурые, неопытно ограненные неизвестным мастером, одинокие горные пики Палагона. И цветущие изумрудные холмы с фиолетовыми, пышными пятнами вереска. Через окно иллюминатора, сам городок был спрятан за накрывшими пространство пухлыми облаками, в которых плавал скаутер «Сенн».

Лун лежал на постели в своей каюте и бродил по полям размышлений. Он слепым взглядом рассматривал теплящуюся в руке фигурку: глаза-океаны были будто приморожены к ней.

В дверь слабо постучали.

— Войдите, — пригласил Лун войти неизвестного гостя, медленно отводя взгляд от фигурки.

Дверь осторожно открылась, и в комнату вошел Стреагон. Лун поднялся и сел на постель. Он оглядел серафима своими голубыми глазами.

— Я просто никого здесь не знаю, и ты… сказал держаться подальше от остальных.

В глазах Стреагона горела заинтересованность.
— Почему?

Лун поднялся с места, чтобы поставить фигурку на тумбу.

— Они мне просто не нравятся. — Без оснований бросился ответом он. — Порой, мне кажется, что у меня есть особый нюх. Или подобие интуиции. Эта способность у меня открылась с детства.

— Нюх? Интуиция?.. — скептически отнесся к его словам Стреагон.

— Однажды в походе, отстав от общей группы, я плелся, тащился длинным хвостом. До сих пор помню, что я чувствовал какое-то раздражение, потому… потому что рюкзак на спине натирал лямками мне плечи. Будто по щелчку переключателя в своей голове, — он надставил палец к виску. — Проходя мимо деревьев, я что-то почувствовал в воздухе, — Лун прошуршал пальцами. — Сняв рюкзак, я сел в траву, и, положив голову на ствол старого дерева, я дал плечам передохнуть.

— Увидев перед своей головой дупло сохлого дерева, я, подхваченный какой-то внутренней волной слепой уверенности, бросил рюкзак на траву, и, встав на него обоими ногами, потянул руку в дупло. Там я нашел бумажный пакетик, в котором лежали деньги. Я просто почувствовал их в воздухе! — поднажал в конце Лун педаль экспрессии.Он хмыкнул:

— И все потратил на мороженое.

Лун заметил, как Стреагон смотрит на фигурку, которая с серой, неизвестной миру эмоцией, стояла на тумбе.

— Это сделал мой сын Еккин. — говорил Лун, перехватывая внимание Стреагона. — Он любит вырезать из дерева. Вообще, обычно он вырезает животных, или маленькие клейморы для своих бронзовых солдатиков, но, в этот раз вырезал фигурку серафима. Сказал, что это папа.

Стреагон потянулся к фигурке:

— Можно посмотреть?

— Да, пожалуйста.

Стреагон увидел перед собой грубо вырезанную, не отточенную фигурку с глуповатым выражением лица. На правой руке у нее не хватало кусочка локтя.
— Первым она понравилась Кламальну. — Сообщил Лун.

Стреагон сразу представил пухлого малыша, который, только и мечтает, как бы запихнуть в рот какую-нибудь блестящую, или просто попавшуюся под всеохватную руку вещицу.

— Еще один сын? — скорее, утверждал Стреагон.

На что Лун неприкрыто прыснул:

— Собака.

Стреагон улыбнулся. Впервые за время путешествия, Лун прогнулся под искренней улыбкой парня и улыбался в ответ.

— Что это за пояс? — внезапно спросил Лун, кинув взгляд на вельветовый пояс Стреагона с винтажным рисунком.

— Это пояс за лучшего танцора на ежегодном фестивале от академии.

Неожиданно для него, Лун фыркнул:

— Т-ты что, танцор?

— Да. — Нахмурился он. — И я не вижу в этом ничего плохого.

— И я не вижу, просто… для танцора ты слишком… скованный, что ли. — Лун пожал плечами. — Мое мнение.

— Я…

Стреагон подумал, что не стоит говорить ему, что выходя на сцену, он пользуется приемами психолога, который, для раскованности предложил ему представлять всех зрителей в клоунских колпаках или с намыленными головами. Странные советы, но ему они всегда безотказно помогают.

— У меня есть свои методы, чтобы расслабиться. — Туманно ответил Стреагон.
После пролетевшей одним мигом паузы, Лун глянул в окно иллюминатора, потом мельком на Стреагона. Увидел в нем легкую растерянность, а потом снова глянул в иллюминатор.

— Знаешь, я кое-что чувствую, — с какой-то посыпкой угрюмости и горечи признался он.

— Что?

— Я чувствую нагревающуюся опасность; это снова моя интуиция. Что бы скоро ни случилось, – будет жарко.

Он по-особенному посмотрел на Стреагона. Лицо Луна было хмурым, но в глазах слабо, размыто горели веселые огоньки.

— С тебя мороженое, Стреагон Гимн. Если я буду неправ.
Листовидной формы иллюминатор утонул в надвинувшихся пушистых облаках.