Глава 3

Год прошел с тех пор, как Рауль не был дома. Письма его к Луизе покоились у ее закадычной подруги, Оры де Монтале. Последние годы Аглая и Луиза как-то отдалились друг от друга. Луиза пребывала в мечтах, грезила о прекрасном принце, но даже Ора с уверенностью не могла бы сказать, что грезила молодая девушка о Бражелоне.

Аглая, которой начали подыскивать жениха, заявила родителям, что замуж не хочет, останется свободной и незамужней, а если ее будут принуждать к браку, уйдет в монастырь. У нее было небольшое наследство, и Аглая надеялась, что его хватит на вступительный взнос.

В тот день, когда к герцогу Орлеанскому прибыл курьер от принца Конде, Аглая была в замке у герцога. В окно, выходившее на внутренний двор, она увидела молодого офицера, и прежде, чем толком успела разглядеть его, поняла сердцем, кто этот юноша. В тот день они так и не встретились, хотя Рауль остался на день в отчем доме. Граф не отпустил сына ни на час, всецело посвятив ему и свой день. А потом в Блуасском замке появился король.

Людовик не поразил воображение Аглаи так, как это произошло с Луизой. И очень скоро старшая сестра укатила в Париж, где ее ждала сомнительная слава, и судьба королевской наложницы. Аглая ждала, сама не зная чего. Вести о позоре или об успехе сестры (смотря кто, как считал), регулярно долетали до Блуа. Аглаю держали едва ли не под замком, но умная и находчивая девушка находила способы уходить от родительского надзора. Леса Шаверни стали ее излюбленным местом прогулок, и судьбе было угодно, чтобы именно там повстречала она несчастного изгнанника.


Конь ступал по траве, самостоятельно выбирая где свернуть, а где идти прямо. Его больше интересовали окрестные кусты, а всадник, бросив поводья ему на шею, словно позабыл, что это ему положено избирать путь. Он ссутулился в седле, словно старик, лицо совсем скрывали широкополая шляпа, которая совсем уже вышла из моды, и длинные волнистые волосы, которые постоянно бросал ему на бледные щеки легкий ветерок. Всадник не отводил их и разглядеть, какое у него выражение лица было невозможно. Лошадь ступала бесшумно по густой траве, только изредка всхрапывая и, когда она тянулась губами за очередным листиком или травинкой, ее сбруя тихонько позвякивала.

Всадник так ушел в себя, что не заметил девушки рядом с лошадью. Зато та, увидев человека рядом, остановилась.

- Сударь, вы заблудились? - звонкий девичий голосок заставил всадника вздрогнуть, и он поднял голову.

- Господин Рауль! - тихо ахнула девушка, глядя округлившимися глазами на всадника. - Вы ли это?

Бражелон с трудом превозмог свою отрешенность.

- Мадемуазель Аглая! Простите, но я так задумался, что не заметил вас на дороге. Вы так далеко от дома и одна!

- Я не боюсь. Наши места безопасны по-прежнему, - улыбнулась мадемуазель де Сен-Реми.- А теперь, когда вы рядом, мне совсем нечего бояться.

Рауль ничего не ответил, а только грустно улыбнулся. Аглаю поразила его улыбка, полная горечи. Рауль как-то постарел, в углах губ залегли горькие складки, между бровей появилась глубокая морщина, как у людей, которые постоянно хмурятся и всегда чем-то недовольны. Он как-то весь поблек, утратил свою осанку и гордый взгляд.

- Что с вами? - непроизвольно сорвался у нее с губ бестактный вопрос. - Вы здесь в отпуске? Бог мой, вы не больны ли?

- Болен? Да, пожалуй, это самое верное определение того, что со мной происходило и происходит, - со странной язвительностью ответил виконт. - И вам должна быть известна причина моей болезни!

- О чем вы, Рауль? - не поняла Аглая.

- О моем позоре! О том, что известно уже не только всему двору, но и половине Франции.

- Дорогой виконт, я не интересуюсь двором, я не интересуюсь королем, я не знаю, что известно половине Франции. Я живу только книгами, прогулками и мечтами.

- Вас не волнует судьба вашей сестры? - поразился Бражелон.
 
- Моя сестра сама выбрала свою судьбу, господин Рауль. Мне очень жаль, что вы всю жизнь видели только ее.

- Я однолюб, мадемуазель. - Наконец сообразив, что вести беседу, находясь в седле, когда дама стоит, неприлично, Рауль соскочил с коня и, мгновение поколебавшись, предложил руку молодой девушке. - Простите меня, я стал плохо соображать.

- Давайте посидим где-нибудь на полянке, - предложила Аглая. - Погода прекрасна, меня до обеда никто не хватится, да и вы, похоже, никуда не спешите. - Про себя она подумала, что Раулю, кажется, абсолютно все равно: посидят они на полянке в тени дерева или поедет он дальше один.

Полянка нашлась очень быстро: оба прекрасно знали этот лес; Рауль привязал коня и, расстелив свой плащ, усадил Аглаю на поваленный ствол дерева. Сам он устроился рядом с таким отсутствующим выражением лица, что мадемуазель де Сен-Реми стало не по себе. Виконт никак не мог заставить себя вернуться в реальный мир из того мира самоистязания, в который себя погружал, как только оставался в одиночестве.

- Как поживает ваш батюшка? Я давно его не видела, - спросила Аглая, чтобы хоть как-то начать разговор. Она тоже пребывала в расстроенных чувствах: ей страстно хотелось увидеть Рауля, но он был неуловим, и тут неожиданная встреча внесла сумбур в ее душу: она никак не ожидала, что измена Луизы окажется для него таким тяжелым ударом.

- Благодарю, граф здоров, божьей милостью, хотя я и причиняю ему много хлопот, - глухо ответил Рауль.

- Рауль,.. - она очень осторожно, как раненому, провела рукой по его плечу, отчего он сильно вздрогнул. - Рауль, я не хочу сказать ничего дурного о своей  сестре, но, боюсь, настанет день, когда она горько пожалеет о своем выборе!

- Никогда! - Рауль неожиданно вскочил на ноги, - никогда, мадемуазель! Она всю свою жизнь ждала чуда, не видя его рядом, потому что я считал и считаю, что наша с ней любовь... простите, я сказал глупость. Любовь была только с моей стороны. Я не сумел разгадать, что с ее стороны была только привычка, привычка к моему поклонению. Я не сумел увидеть, что ваша сестра смотрит наверх, ожидая ниспослания сказочной любви, любви бога. Что же, я наказан. Я видел вашу сестру, Аглая, - он сам не заметил, что назвал по-имени не знакомую девчушку, а юную даму. Она от этого залилась румянцем, и он опять этого не заметил. - Я видел мадемуазель Лавальер перед отъездом из Парижа. У нее хватило смелости, или наглости, прийти просить прощения.

- И вы простили ее? - воскликнула Аглая с негодованием, выдавая невольно свои чувства.

- Нет, я не смог, - ответил виконт потухшим голосом. - Я все еще люблю ее.

                ***

С Раулем было плохо: это видели не только его отец и домочадцы: это бросалось в глаза даже незнакомым людям. Отрешенный вид, пустой взгляд, лихорадочная смена настроений, искусанные губы: все это так не похоже было на всегда уравновешенного, всегда в ровном расположении духа, виконта де Бражелона, что знакомые начали сторониться его. Впрочем, только этого и добивался Рауль: никаких встреч, знакомств, никаких контактов с внешним миром.

Аглая изучила все места, где он бывал, убегая из дому. Несколько раз она, словно случайно, оказывалась на его пути, и виконт мрачно радовался: с Аглаей он мог говорить о Луизе - она не препятствовала его душевным излияниям, с мудростью опытной женщины направляя сумбурную речь Бражелона по только ей ведомому пути. О том, что молодые люди видятся, не ведала ни одна живая душа. Атос, после очередной "душеспасительной" беседы только вздыхал, когда сын срывался с места, Гримо качал головой, и трудно было понять, кого он не одобряет больше: графа, красноречиво убеждавшего сына, что все пройдет или самого виконта, так опрометчиво расходовавшего силы отца и свои собственные. Никто никогда не смел пойти за Раулем, и никто не знал о встречах в лесу. Небольшой грот, устроенный у ручья еще во времена Франциска Первого, очень способствовал таким встречам. О гроте мало кто знал, а кто помнил, тому уже было сложно добраться туда без лошадей. Охота редко проводилась в этом уголке леса, и никто не тревожил молодых людей. Спустя месяц Рауль понял, что он и дня не может прожить без того, чтобы сидя у шепчущего свою бесконечную историю ручья, не рассказывать Аглае день за днем историю своей любви.

В тот день он так увлекся своими воспоминаниями, что не заметил, как Аглая встала и неслышно приблизилась к нему со спины. Нежная, надушенная ладошка неожиданно легла ему на губы, заставив замолчать.

- Луиза, Луиза, всегда только одна Луиза ,- зазвучал над ухом задыхающийся голос. - А кроме Луизы была еще и я, Рауль. Я никого не видела кроме вас, вы были для меня самым прекрасным рыцарем. Я возмущалась, почему Луиза так холодна с вами, я не понимала, как можно без трепета слышать ваш голос. Боже мой, Рауль, неужели вы так и не поняли, что я все эти годы любила вас. Любила без всякой надежды на взаимность. Господи, какие банальности я говорю, - она сжала горящие от стыда щеки ледяными руками.
 
Рауль встал, но прежде чем он успел как-то среагировать на признание, Аглая обвила его шею руками и наградила его страстным поцелуем, что совсем не соответствовало его представлению о робкой и добропорядочной девушке. Но отстранить ее он не смог. Трудно сказать, что сыграло свою роль: его ли обида на весь мир, долгое ли воздержание, ее ли страстность и неожиданная доступность, но оба потеряли голову. Неизбежность происходящего показалась им естественным завершением многолетней истории. И, когда, наконец, все закончилось, оба еще долго лежали, не решаясь сказать хоть слово.

Рауль очнулся первым.

- Я сегодня же переговорю с отцом, - сказал он. - А завтра я повидаюсь с вашими родителями, мадемуазель.

- Не надо, - она села, медленно оправляя подол платья. - Ни с кем ни о чем не надо говорить, милый мой. Я не хочу брак такой ценой. Я люблю вас, но вы меня не любите.

- Сейчас не о любви идет речь, Аглая, речь идет о вашей чести.

- Я запрещаю вам говорить о женитьбе, Рауль де Бражелон, - твердо произнесла мадемуазель де Сен-Реми. - Я запрещаю вам думать об ответственности за случившееся. Я хотела этого, я сделала все, чтобы получить вас. Можете считать меня падшей женщиной, это будет не далеко от действительности, виконт. Более того, я хочу продолжения этой связи. Я хочу, чтобы от меня, как вашей любовницы, вы получили все, что не смогла вам дать моя сестра. Я хочу, чтобы вы, если не душой, так телом, были моим. И только тогда, когда вы, человек честный, сможете мне сказать: "Я люблю вас, как женщину, Аглая. Я хочу, чтобы вы стали моей спутницей, другом, помощницей, матерью моих детей: только тогда вы будете говорить с господином графом, и, если он даст свое согласие - с моими родителями. Только тогда, но не раньше. Так будет правильно и честно по отношению ко мне.

Рауль молчал: гнетущее чувство, что он совершил преступление, взяв то, что ему так прямо и открыто предложили, сковало его. Пусть Аглая запретила ему просить ее руки, но он же не мальчишка, чтобы не понимать, что совершил подлость, а за нее надо отвечать."Отец никогда бы так не поступил!" - привычно пронеслось в голове: так привык он соотносить свои поступки с оценкой графа. И от этой мысли ему стало совсем плохо.

- Если вы не сумеете измениться по отношению ко мне, я пойму, - тихо произнесла Аглая. - Я только не могу понять одного: чем же Луиза лучше меня? Она красивее, умнее, талантливее, она всегда была откровенна с вами? Ответьте же мне, Рауль! Меня этот вопрос мучает с самого детства.

- Я полюбил ее такой, какой она была. Я не задумывался над ее отношением ко мне, я принял все таким, как есть. Она была для меня святой.

- Вы хоть раз обняли, поцеловали ее, Рауль?

- Ни разу!

- Тогда не вините ее ни в чем! Вы ее обожали на расстоянии, даже не думая, что ей этого недостаточно. Вы сами виноваты, виконт! - воскликнула Аглая в сердцах. - Я, хотя бы, знаю цену, которую платит женщина за любовь.

- Я искуплю свою вину, клянусь вам! - Рауль готов был провалиться сквозь землю, эти слова Аглаи прозвучали для него обвинительным приговором.

- Послушайте, виконт, но ведь я ни в чем не виню вас!

- Я старше вас, я опытнее, я мужчина. Я поддался соблазну...

- Перестаньте плакаться, Рауль! - остановила его мадемуазель де Сен-Реми. - Я ни о чем не жалею, и я не хочу вас видеть в роли униженного поклонника. Более того, я назначаю вам новое свидание здесь же, в это же время. Буду ждать вас послезавтра. Надеюсь, вы не струсите.

- Аглая, зачем вы стараетесь выглядеть хуже, чем вы есть на самом деле? - попытался ее образумить Рауль.

- Вы трусите, виконт?

- Зачем вы все это делаете?

- Чтобы вы не чувствовали себя таким подлецом, - усмехнулась она. - Чтобы поняли наконец, что это у меня не прихоть вздорной девицы. Я люблю вас, и я хочу быть с вами. Моя непутевая сестрица, когда захотела любви короля, была еще смелее, чем я сейчас. Может, я мечтаю о ребенке от вас, Рауль, если вы не захотите быть со мной.

- Вы сошли с ума, - пробормотал смущенный, совершенно сбитый с толку, Рауль.

- Любовь - это всегда сумасшествие.

- Вы пожалеете об этом.

- Никогда! Разве исполнение мечты достойно сожаления?

Они встречались еще несколько раз. Бражелон ненавидел себя за то, что шел навстречу желаниям Аглаи, каждый раз пытался вымолить у нее разрешение на просьбу у родителей ее руки, но молодая женщина твердо стояла на своем: она хочет ребенка от Рауля, но не хочет пока брака. Она словно прозревала что-то в будущем, упорно отказывая Бражелону. "Если такое случится", - думал про себя виконт, - "я не стану больше откладывать, поговорю с отцом." Он, почему-то, был уверен, что Атос обрадуется. Если бы он догадывался, какие ассоциации могла вызвать у графа такая новость, он бы крепко призадумался. Когда-то отец, в порыве гнева, сказал ему: "Ты не показал себя сыном, так покажи, что ты мужчина!" И в этой короткой фразе услышал тогда Рауль и боль, и уязвленное самолюбие вельможи, и скрытое разочарование, и страх, что любимый сын не вполне соответствует возлагаемым надеждам. Стало ли Раулю обидно? Скорее страшно: он привык соответствовать возлагаемым надеждам графа, чувство ответственности никогда не покидало его.Ответственности за ту роль, которую хотел возложить на него граф де Ла Фер, сделав его наследником рода. Что теперь мог бы сказать ему отец, после того, как он опять оступился? Он не был послушным сыном... вернее, не захотел идти по пути, избранном отцом. Теперь он понимал, что если бы послушался графа, не было бы всех горестей сегодняшнего дня. Он продолжал бы свою карьеру, граф не стал бы опальным вельможей, Луиза... ее судьба не была бы переплетена так тесно с его, а то, что случилось у них с Аглаей - это бы просто не смогло произойти.

Если бы можно было все предусмотреть заранее, люди бы не совершали ошибок. У Рауля зрела уверенность: все, что происходит, это только начало скорбного пути, на который он ступил уже, но на который он обязан не допустить тех, кого любит, и о ком обязан заботится.

Герцог де Бофор приехал в самый неподходящий момент. И Рауль, под влиянием расставания с Арамисом и Портосом, обуреваемый мрачными предчувствиями и чувством вины, совершил непоправимое: дал слово принцу.Что бы не произошло теперь, он обязан был отправиться с ним в Джиджелли. А там оставалось ему только уповать на Бога.

Аглая сообщила ему о своей беременности за день до его отъезда в армию. Говорить о браке она считала преждевременным.

- Вы должны думать только о возвращении, Рауль. Вас здесь будут ждать многие, не сомневайтесь. А когда вы вернетесь, мы поговорим о свадьбе, если вы по-прежнему этого будете желать. Если компания затянется, мы будем ждать вас вдвоем с малышом.

Расставаясь с Бражелоном, Аглая не уронила ни одной слезинки: только пожирала его глазами, не могла наглядеться.

По дороге на Антиб Рауль мучительно раздумывал, рассказать ли все отцу, но так и не решился. Возложенные на него обязанности, встреча с д'Артаньяном, расставание с отцом, повергли юношу не просто в печаль: он понял, что вел себя, как эгоист, но что-либо изменить был уже не в силах. Пуля все же нашла его, и даже не одна. За день до смерти Рауль написал отцу письмо, в котором рассказал о ребенке. Письмо пришло на следующий день после похорон отца и сына, но его уже никто не стал читать. Так оно и пролежало вместе с соболезнованиями в ящике бюро, пока его не нашел потомок виконта.
 
                ***

Судьба Аглаи была такой же, как у тысяч женщин, родивших вне брака. Позор семьи, в которой две дочери рожали детей, не будучи повенчаны, в конце-концов, укрыли монастырские стены. Но пока она ждала своего любимого, страшась и надеясь.

Весть о гибели Рауля она приняла опять же без слез и истерик. На похороны не пошла: сказала, что не хочет помнить его мертвым, а приличия ее не волнуют. Когда все уехали в Бражелон, встала, собрала все, что было у нее ценного и ушла, оставив краткую записку.

"Я - не венчанная жена и вдова виконта де Бражелона, жду от него ребенка. Когда рожу, передам вам все документы младенца. Меня не ищите: если все сложится правильно, сама вам сообщу. Простите меня, что причинила вам столько горя и беспокойства, но иначе поступить я не могла. Не думайте плохо о господине Рауле: во всем виновата я.
Аглая"


Господина де Сен-Реми едва не хватил удар. Добряк, в отличие от жены, давно подозревал, что Аглая смотрит на виконта де Бражелон глазами влюбленной женщины, корил себя, что оставил без внимания увлечение дочери. Они думали о Луизе, а, между тем, у них под носом младшая дочь избрала не менее пагубный путь. Впрочем, то, что выбрала себе Луиза, уже можно было рассматривать и как славу семьи. Многие семьи и познатней сочли бы честью, если бы их дочь стала любовницей короля. Все это лучше, чем стать вдовой погибшего в Африке офицера.

Замок Бражелон стоял пустой и суровый. Гримо распустил всех слуг: остались только те, кто прожил в нем, как и он, со дня приезда Атоса: старуха Жоржетта, еще пытавшаяся что-то готовить, и старик Шарло. Оливен покинул Бражелон сразу после похорон: на его долю пришлась кругленькая сумма, он прикупил неподалеку от Лиона дом с садом, и стал разводить шелковичных червей. Говорят, он быстро разбогател. Базен не смог пережить крах карьеры своего господина: старика разбил паралич, и он скончался прежде, чем Арамис сумел выбить для него разрешение на жительство в Испании. Гримо большую часть времени проводил у часовни, рядом с которой покоились его хозяева. Это была его семья и если бы кто-то увидел его там, он бы удивился: Гримо умел улыбаться светло и ласково. С такой улыбкой на иссушенных временем губах его и нашли деревенские ребятишки. Похоронили его на том же участке, что и господ, только чуть в стороне.