Дыхание дракона

Зимний лес утопал в снегу. На горизонте робко поднималось, заливаясь румянцем, солнце. Морозный воздух проникал в грудь, будто касаясь холодной рукой. Запах зимы, снега, леса и только просыпающегося дня щекотал порозовевшие ноздри. Тени деревьев исполосили белоснежное покрывало; кое-где стали отчётливее видны цепочки звериных следов – кто тут только не пробегал ночью! А сейчас никого… Тишина мягко, как ладонями, закрывала уши: хрустел снег, скрипели редкие ветки сосен и иногда трескалась от мороза древесная кора, но больше – ни звука. Такая тишина в рассветные часы – настоящее сокровище.
Девушка, уверенно пробирающаяся сквозь сугробы, остановилась ненадолго, вслушиваясь и чувствуя, как на душе становится спокойнее и радостнее от этого беззвучия, полного единения со всем миром. Увы, эта зимняя идиллия не длится долго. Крошечными комьями с неба посыпался снег: редкий, подхватываемый ветром, разносился по белому покрывалу и, успокоенный, укладывался ровно, снежок к снежку. Девушка окинула влюблёнными глазами лесную чащу, борясь с желанием упасть в сугроб и наблюдать за тем, как небо будет менять цвета, тяжело выдохнула, затуманив взор густым паром, и двинулась дальше.
Огромная чёрная тень на миг скрыла солнце, накрыла, казалось, весь лес – и столь же резко исчезла. Над головой будто паруса резко выправились от порыва ветра. Сухие верхушки деревьев, надломленные, повалились на снег.
Резко остановившись, девушка во все глаза наблюдала: огромный змей приземлился на маленькую поляну, сотрясая под собой землю и снося одним хвостом пять или шесть деревьев, а крыльями – больше десятка! Зверь, с чешуйчатой синей шкурой, бугристой, как сухая треснувшая глина. С середины спины и до кончика хвоста по хребту тянулись заострённые шипы, светло-серые, как обглоданные. На концах лап загибались острые когти, а крылья, сложенные на боках огромными полотнами, местами просвечивали гладкие кости, как у летучей мыши. Из ноздрей столбами вырывался густой пар. Блестящие оранжевые глаза с вертикальным, как мечом проделанным, зрачком медленно осматривали уцелевшие деревья. Змей долго кружил на поляне, утоптав целый кратер в снегу, и, наконец, свернулся, обернув подобранные лапы шипастым хвостом, и высоко к небу поднял голову на толстой шее.
Она одёрнула капюшон с заячьим мехом и, подобрав полы тёплой юбки и преисполненная решимости, пошла навстречу зверю. Руки больше не обжигал морозный воздух, щёки не алели от холода, а губы не дрожали от стужи. Глаза горели любопытством и уверенностью – девушка буквально впивалась взглядом в змея. 
Он заметил её давно, но вид подал, только когда она стала выходить на опушку из-за поредевших стволов, и лишь склонил набок голову, изучая фигурку одним глазом. Опустил нижнюю челюсть, демонстрируя ряд блестящих желтоватых зубищ, и наблюдая за девушкой: взгляда не отвела, даже не дрогнула – уверенно перешагнула через поваленное дерево и остановилась, шагах в двадцати, спрятав руки в рукава.
- Я тебя не боюсь. – Сиплым голосом произнесла она, хотя он еле услышал со своей высоты. Змей опустил голову ниже, почти к самой земле, и приблизил к девушке огненный глаз. – Я тебя не боюсь! – Повторила она громче. Будто он сомневался!
Усмехнулся – и из ноздрей зверя снова вырвался пар, смахнувший с головы девушки капюшон. А она только зажмурилась, покачнулась, но устояла, и снова, открыв глаза, уставилась на него, почти… любовно?
- Чшшего тебеее? – Прошипел змей, вглядываясь в небо. – Зачшеем пришшшла?
Фигурка подошла ближе – убогая она что ли? Совсем страха нет!
- Забери меня! – Прокричала девушка. Чешуйки по спине дракона перекатились синеватой волной, глаза замерли, расширился узкий зрачок. – Забери с собой, пожалуйста! – Не послышалось. Точно – убогая. – Меня так и так из деревни выгонят, потому что одна осталась – ни кола, ни двора, ни семьи, ни родни. Ещё и в порче винить начнут, мол, это ты к нам из-за моих заговоров летаешь, а я ни при чём! Я же не виновата, что ты летать начал, когда я травами занялась – я лечить людей хочу, а не со свету сживать! Да только ж им не объяснить… За бабушкой моей слава дурная потянулась, так всю семью ведьмами заклеймили, хоть мать с сестрой и никогда не… - Она притихла, опустив голову. Змей словно окаменел, слушая её – не верил своим «ушам».
- Ты сбежжать хочешшшь?  Так поезжааай с купцами! Я тебе не телегаааа и не ссссани! У меня останешшшшься – на всю жизнь! – Задыхаясь от злости прошипел змей. Вот ведь наглость – просить утащить в свою пещеру! Будто это забавы какие!
Девушка вытащила сжатые в кулаки руки и подошла к огромной туше ещё ближе. Задрав голову, кричала почти на весь лес:
- Я знаю! И я не боюсь! Ни пещер твоих, ни тебя!
- Тишшшше, я слышшшу, - пыхнул паром на неё, резко опустив громадную голову. – Не знаешшшь, о чём просишшшь!
- Отчего же – знаю! – Бойко продолжала девушка, изучая змеиный глаз. – Ты проклятый. Ждёшь, что тебя кто-нибудь не устрашится и примет… таким. – Она улыбнулась.
Зверь вскочил на лапах, сбив девушку с ног.
- Чушшшшь несёшшшь! Не думаешшшшь!..
- Да прекрати ты! – Что было голоса завопила девушка. – Я который месяц за тобой наблюдаю, каждую чешуйку на шкуре изучила – издалека, правда, ну да будет! – Она снова вскочила на ноги и, уткнув руки в бока, заговорила: - Давно наблюдаю, потому что не пугаешь меня. Наоборот даже. И не злой ты, как все думают, а… - Она скрестила руки на груди, - дикий просто, заколдованный. Но это всё пустое, - она опустила руки и стала медленно подходить ещё ближе, намереваясь коснуться лап, - проклятие сниму с тебя и снова человеком станешь. Давно человеком-то был?  А вот расколдую тебя – снова будешь добрым молодцем, каким сначала родился!
Змей смотрела за тем, как она кладёт свою маленькую ладонь ему на лапу – как клякса её белая ладонь на его чешуе. И такая маленькая!
- Ой, горячий какой! – Она чуть приподняла руку, затем положила снова. – Ты меня не бойся, я тебе хорошо служить буду. Ты ведь с моря прилетел? Вот и вернёмся к морю, будем вместе жить. И, даже если проклятие с тебя не сниму, то всё равно не сбегу, беречь буду -- она заглянула в его горящий негодованием глаз и улыбнулась: - Красивый ты.
Он, собирая огненный комок в горле, медленно наклонил к девушке голову, угрожающе приоткрыв утыканную зубами пасть – вот-вот из него вырвется столб пламени! От собственного рокота еле услышал, как она тихо пискнула: «Нет, не надо!» и с грохотом пасть закрыл. Посмотрел – упала, побелев, на подтаявший снег. Из глаз катились слёзы. Убогая. И до чего упрямая!


Солнце поднялось высоко, золотя весь покрытый снегом лес. Весь, кроме ярко-зелёной огромной поляны, вкруг которой было повалено немало деревьев. Трава, зелёная, вся в мелких искрящихся каплях воды, а земля тёплая, будто не мороз на улице, а тёплое–претёплое лето.
Она открыла глаза – чистое голубое небо. Ни облачка. Ладони гладят тёплую землю, а мех с капюшона щекочет уши и щёки. Ноги повёрнуты чуть набок и затекли – сколько же она тут лежала, на морозе? Хотя, если мороз, почему так тепло?
Чей-то низкий, с хрипотцой голос позвал откуда-то сверху:
- Поднимайся уже! Сколько можно отлёживаться?
Она вскочила и обернулась: на траве сидел мужчина. Темноволосый, с редковатой бородой, в синих латах с пуховой подкладкой и в расшитых узорами сапогах. Сидел и глядел на неё снизу вверх и улыбался.
- В деревню свою веди – вещи твои соберём. Сегодня обвенчаемся, попируем, а завтра домой полетим.
- А почему завтра? – Непонимающе пролепетала девушка.
- Потому что завтра я опять чешуёй покроюсь, на целый год.
Она дрогнула:
- Как – на целый год? Я же тебя расколдовала! Ты таким не останешься? – Он покачал головой. Она тяжело вздохнула: – Целый год…
Он встал с земли и подошёл к ней:
- Вот именно – у нас и так мало времени, а ты тут ещё пролежала пол утра! – Он взял её за руки. – Сама хотела же. – Улыбнулся. – А раз хотела, то пойдём. Заберу тебя с собой, что уж поделать. Только не голоси так больше, а то в ушах от твоего крика до сих пор звон стоит.