Глава 6

Рауль кого-то ждал, сидя на камушке на пригорке. С его места отлично была видна тропинка, петляющая через луг и выводящая к чахлому подлеску. По напряженной спине сына Атос догадывался, что виконт не ждет приятной встречи: так ждут противника, а не друга. Вдали, в высокой траве, он увидел Мордаунта, и даже не удивился: он предвидел, что англичанин не ограничится Арамисом и д'Артаньяном. Когда Джон-Френсис приблизился почти вплотную, Рауль встал, коротко приветствовал его, как приветствовал бы противника перед дуэлью, и тут же опустился на свой камень.

Он молчал, бессознательно повторяя тактику своего отца при встрече с Мордаунтом. Мордаунт чуть дернул уголком губ: он тоже отметил это поведение.

- Вы пришли, виконт. Что ж, признаться, у меня были сомнения на ваш счет. О, нет, нет, не по поводу вашей храбрости, в ней я никогда не сомневался, впрочем, как и в вашем благоразумии. Ваш батюшка мог гордиться вами: вы были образцовым дворянином. Но вы молчите, не задаете мне никаких вопросов, а, между тем, я так быстро и легко получил ваше согласие на нашу встречу. Я был приятно удивлен, виконт, приятно удивлен, и не считаю зазорным для себя признать это. Я надеюсь, что ничем не нарушил ваши планы?

- Нисколько, - вежливо качнул головой Бражелон.

- Прекрасно! А совсем хорошо было бы, если бы вы не бросали взгляды по сторонам: я, надеюсь, вы никого не пригласили на нашу встречу? Это было бы очень прискорбно, если бы раньше времени о моих планах узнал еще кто-нибудь, кроме вас. Вам я доверяю, чего не могу сказать об остальных ваших друзьях. В особенности - о господине Арамисе!

- Это ваше право, господин Мордаунт.

- Прекрасно. Вот уже одна позиция, по которой вы со мной согласны, господин де Бражелон. Искренне надеюсь, что и по остальным у нас будет полный консенсус.

- Сомневаюсь, - улыбнулся Рауль.

- А вот я - уверен! И очень скоро вы в этом убедитесь.
"Что ему нужно от Рауля?" - с беспокойством думал Атос, наблюдая, как многословен и обходителен Мордаунт, и как в сдержанности виконта проглядывает  брезгливость по отношению к англичанину. Рауль всегда относился к нему, как к той гадюке, что однажды зарубил в лесу. "Какого дьявола виконт пошел на встречу с этим негодяем?", - недоумевал граф.

- Больше всего меня радует, виконт, то обстоятельство, что вы стали самостоятельны не только в своих поступках, но, я очень на это надеюсь, и в своих суждениях. И я хочу вам предоставить еще одну возможность доказать, что вы способны судить независимо не только друзей, но и врагов.

- Открытие этих моих способностей и является целью нашей встречи? - сухо поинтересовался Рауль.

- Именно, - с непритворным восторгом воскликнул Мордаунт. - Именно это я и хочу вам доказать, дорогой господин Рауль.

- Мы, кажется, не настолько друзья, чтобы вы обращались о мне по-имени, - остановил его виконт.

- Но непременно ими станем, - заверил его англичанин.

- Вы сошли с ума, Мордаунт, - пожал плечами виконт. - Мы с вами были, и остаемся врагами.

- Ничего подобного, виконт. Это с вашим отцом и его друзьями мы - враги. А вы - вы для меня человек, к которому я испытываю искренний интерес и, осмелюсь признаться, чувство самой искренней симпатии.

- Я не могу вам ответить ничем подобным, сударь, - поморщился Рауль, - не пора ли вам объяснить, зачем я вам так срочно понадобился?

- Извольте. Объясню. - Мордаунт огляделся, ища куда бы присесть, но место было только рядом с Раулем, а виконт не выразил никакого желания подвинуться.

Мордаунт вздохнул с досадой, и уселся на землю напротив Рауля так, что тот оказался всецело в поле его зрения.

- Вы знаете, что я ненавижу вашего отца? И что ненавижу его куда сильнее, чем всех остальных? - помолчав, начал Мордаунт.

- Знаю, - спокойно кивнул Рауль.

- Нет, я уважаю его как врага, и ценю и его личные качества, но эти достоинства никак не умаляют в моих глазах чудовищность того, что граф де Ла Фер совершил с моей матерью.

- Она заслужила это.

- Вы говорите о казни в Армантьере. Допустим, что это так. Хотя это не оправдывает трусость десятка мужчин, собравшихся, чтобы убить одну женщину. Но я говорю не об Армантьере, я говорю о другой казни, о которой узнал ТАМ ,- Мордаунт показал пальцем вверх, - узнал от своей матери. И то, что совершил ваш отец тогда, было еще страшнее.

- Чушь! - пожал плечами Рауль, - ваша мать была смолоду из тех женщин, которым не место в порядочном обществе.

- Допустим! Допустим, что она оступилась, а потом не решилась признаться в своем грехе.

- Клейменная воровка!

- Пусть так: клейменная! Но это не повод вешать ее на дереве! - он почти прорычал эти слова, внезапно вскочив на ноги, и нависая над сидевшим неподвижно виконтом. Рауль поднял на него глаза, и Мордаунт увидел в самой их синеве растерянность.

- Вешать? - переспросил Бражелон одними губами. - Отец повесил ее? Сам?

- Да, сам, своими руками! - в голосе Джона-Френсиса едва не прорвалось торжество. - А разве вы не знали?

Рауль молча покачал головой. В ушах возник, и медленно стал разрастаться колокольный звон. Он больше не слышал Мордаунта, не видел его: перед глазами стоял только отец, рассказывавший ему историю своей любви. Но об этой казни он ему ничего не сказал. Почему? Боялся, что он пойдет по его пути и убьет Луизу? Или стыдился своего поступка?

- Я должен поговорить с графом, - через силу вымолвил он. - Вы сказали достаточно.

Он не видел уже сатанинской улыбки Мордаунта, когда поспешно спускался с холма. Джон-Френсис Винтер улыбался, глядя ему в след. Если не брешь, то трещина в стене появилась.

                ***

- И что теперь? - хмуро спросил граф, поворачиваясь к Мордаунту, который следил за каждым его вздохом.

- Он будет требовать у вас объяснений. Вы слишком долго молчали, Атос. И слишком правильно воспитали своего сына. Только почему вы, такой искренний и правдивый человек, рассказывая ему эту историю, все же приукрасили ее?

- Я ничего в ней не приукрашивал, - возразил Атос.

- Так ли? Разве то, что вы скрыли от сына историю с охотой - это не приукрасить все в его глазах? Собственную необузданность, неспособность разобраться со своими чувствами, вы скрыли от виконта. Боялись выглядеть в его глазах обычным человеком?

- На тот момент Рауль был не в том состоянии, когда ему нужны были подробности.

- Это вы так считаете, граф! А как считает он, вы выясните в ближайшее время. Я свой ход в нашей партии сделал: теперь ваша очередь. Желаю удачи! - Мордаунт с усмешкой на лице сделал жест рукой, словно обметая землю впереди себя шляпой с перьями. - А, вот и наш виконт! Еще раз - удачи вам, граф!

Мордаунт поспешно скрылся, но у Атоса осталось ощущение, словно этот змий скрывается за каким-то кустом. Через секунду ему было уже не до Мордаунта: он разглядел лицо подходившего Бражелона.

- Граф, - молодой человек замялся: он не имел привычки что-то требовать от родителя, да и тема была очень щекотливой, - Отец, я пришел к вам с вопросом. Вы можете мне не отвечать: это ваше право, но и мое право - спросить. То, что я узнал только что...

- Я знаю, что вы хотите у меня спросить, Рауль. Здесь только что был Мордаунт, он мне не только рассказал, он еще и дал мне возможность слышать и видеть вашу беседу. Вы хотите знать, почему я так поступил со своей женой? Я вам отвечу прямо на этот вопрос: мой долг судьи повелевал мне казнить ее. Я проявил небрежность в делах, я не просмотрел с достаточным тщанием все, что приходило на мой стол, как судьи. Преступники не были вовремя схвачены и обезврежены, и виной тому был я. Я сам себя наказал этой казнью. Надеюсь, вы понимаете, что это не было простой прихотью или только вспышкой дикой ненависти?

- Простите граф, но мне трудно понять, как вы смогли поднять руку на женщину, на свою жену. Я говорю так, потому что я тоже в свое время испытал все оттенки чувств, увидав, как попрали мою любовь. Как могло случиться, что вы не проверили, на ком женитесь, что вы не спросили ее, как все случилось? Вы могли отдать ее в руки правосудия, но только после того, как допросили ее сами.

- Отдать ее в руки правосудия, и тем самым огласить всему графству, всей Франции, что потомок Монморанси и Роанов женился на клейменной воровке? Я не смог пойти на это. Я струсил, если хотите знать. Да, позорно струсил! Но судьей-то я все равно оставался. И я вынес ей приговор, и сам его исполнил. Времени зря я не тратил, - Атос говорил с какой-то одержимостью. - Увидел, осознал, и казнил. Все произошло очень быстро: быстрее, чем мы с вами сейчас это все обсуждаем. Сомнений у меня не было, нет и сейчас. А вот с Армантьером дело обстоит совсем по-другому: уверенности в правоте совершенного у меня нет и по сей день.

- Я не могу понять вас, граф, - Рауль выглядел смущенным.

- Что вы не можете понять, виконт? В чем было ее преступление?

- Нет, это мне ясно, полномочия судьи мне известны. Мне не ясно, как вы могли так ошибиться с выбором жены?

- В отличие от вас, Рауль, - несколько высокомерно ответил граф, - меня некому было остановить. Родителей моих не было в живых, я правил с семнадцати лет и мнение многочисленной родни не было для меня указом. Я привык все решать сам, а приняв решение никогда его не менял, глупец. И честь для меня была всем. Я принес ей в жертву сначала эту женщину, а потом и себя самого. Принцип ответственности за содеянное я соблюдал.

- И все же...

- И все же ... мне было двадцать два года, и я любил. Я любил так, что сам не ожидал от себя такого всепоглощающего чувства. Оно пришло, как удар молнии, и захватило меня всего: я не видел, не слышал никого и ничего, я не мог думать ни о чем, и ни о ком, кроме этой женщины. А потом пришло возмездие.

- И с ним - жестокость?

Атос замолчал. Несколько секунд он раздумывал, что ответить и стоит ли отвечать сыну.

- Если вам так угодно думать: да, и жестокость. Само время было жестоким, не располагало к сантиментам.

- А ваши друзья, отец? Что они сказали, когда узнали об этой казни.

- Об этом знал только один д'Артаньян: наш друг умеет хранить тайны. Я по сей день жалею, что взвалил на него груз такого признания.

- И поэтому вы не стали ничего рассказывать мне, вашему сыну?

- И поэтому тоже, Рауль. Не хотел, чтобы вы, исполненный горечи и обид, думали о любви и женщинах только плохое. И не смотрели на наш род, как на опозоренный. Только я знал, чего стоит искупление.

- Но она не остановилась, она продолжала губить все вокруг?!

- Я не знал, что она жива. Думал, что казнь эта все закончила в нашей с ней истории. То, что эта женщина жива, для меня было страшным ударом.

- Вы поняли, что казнь ничего не изменила?

- Напротив, я понял, что все только начинается, - воспоминания черной тенью покрыли лицо графа.

- Но вы пытались с ней договориться? - продолжал допытываться Бражелон.

- Вам же известно, что это ни к чему не привело, Рауль. Она думала только о мести.

- А страх? Страх, что вы исполните обещание убить ее?

- Месть была сильнее страха.

- А знаете, граф, в этой женщине было, по-видимому, что-то необыкновенное! - вдруг задумчиво произнес Рауль. - Если она умела так обворожить всех...

- Несомненно, она была не просто женщина, она была сам Дьявол в женском обличье, - неожиданно спокойно и твердо сказал Атос. - Я не вижу смысла обсуждать все это, виконт. Если ваша совесть велит вам оправдывать этого человека, я не стану вам ничего объяснять или в чем-либо убеждать вас. Вы обладаете собственным жизненным опытом, и не мне переубеждать вас. Если вам мой поступок кажется бесчестным и страшным: что ж, я признаю ваше мнение, но не стану оспаривать его. Хотя, не скрою, мне это не доставит радости. Но вы не обязаны быть согласным со мной только потому, что я ваш отец, и воспитывал вас по своим принципам. Я признаю, что и у вас есть свое понимание поступков других, даже близких вам людей. Единственное, чего бы я хотел, это чтобы вы понимали, к чему это может привести.

- Я вам благодарен за выдержку и понимание, граф, - помолчав, ответил Бражелон. - Но, не скрою от вас, мне это все представляется, как юношеская неосмотрительность, и превышение своей власти. Я бы не хотел оказаться на вашем месте тогда, граф, но я знаю, что так сурово я бы не поступил.

- Вы честно ответили мне, Рауль. А дальше - дальше события рассудят нас. Только прошу вас: будьте осторожны и осмотрительны. С вами заигрывает серьезный враг.

- Он ничего не сможет мне сделать, отец, - вымученно улыбнулся Рауль. - Ведь я знаю, кто он.

- Все равно: взвешивайте каждое свое слово, виконт. И... поцелуйте меня на прощание.

Рауль выполнил эту просьбу отца. Глядя, как он уходит, Атос судорожно сжимал кулаки.

- Он уходит, и он уже отравлен этим негодяем. Он посеял в нем сомнения и теперь будет умножать их. Я не могу отныне доверять собственному сыну! Теперь есть только один путь: все проделать самому: никто из друзей не должен мне помогать, пусть лучше думают, что я скрываю от них что-то, чем - что я боюсь наших разногласий. Пусть они станут не интересны для Мордаунта, пусть он оставит их всех без внимания, и Берже вместе с ними. Ангеррану вообще это все не по зубам, он может оказаться случайной жертвой. Теперь я один - и к этому надо привыкнуть.

                ***

Неприятности начались в тот же день. Заболел Портос. Звучит странно - разве может заболеть тот, кто не существует? Но, возвращенные волею высших сил в мир живых, друзья обрели свои бренные тела со всеми их достоинствами и недостатками. К барону вернулась старая родовая хворь: ему стали отказывать ноги. Достойный дю Валлон, потрясенный тем, что полученная в наследство болезнь вдруг вылезла так некстати, теперь целыми днями сидел в номере, не рискуя высунуть нос наружу.

- А что, если я почувствую, что не могу идти, в самый не подходящий момент: когда буду переходить дорогу или, того еще хуже - когда надо будет драться? - вопрошал он Арамиса и д'Артаньяна, пытавшихся его подбодрить и вытащить на прогулку.

- Но мы же - рядом, всегда рядом, - убеждал его Арамис, которого слабость Портоса напугала куда сильнее, чем он хотел показать. Слишком болезненным было видение Локмарии.

Д'Артаньян, со свойственной ему чуткостью, догадывался о том, что тогда в пещере произошло нечто, о чем друзья не хотели вспоминать, но и забыть не могли. В отличие от друзей, он написанную об их жизни книгу не читал, с присущей только ему своеобразной самоуверенностью утверждая, что читать он может о других, а уж себя и друзей он знает так, что не нуждается в подсказках. Когда Арамис ему заметил, что даже Атос внимательно изучил творение господина Дюма, гасконец пренебрежительно пожал плечами: "И что он там нашел нового?"

- А где Атос? - оживился Портос. - Я его уже два дня не видел: что опять такого произошло? Наш господин граф в одиночку решает все дела?

Д'Артаньян и Портос переглянулись между собой: "А ведь дю Валлон прав: Атос уже два дня не показывался ни у кого, не звал их к себе, и даже не звонил!"

- А что Рауль говорит? - не сдавался Портос, со своим житейским здравомыслием пытаясь найти причину неожиданного молчания друга.

- А мы и Рауля не видели тоже, - сказал Арамис, вдруг ощутив странную тревогу.

- В общем так, - решительно заявил капитан, - я пошел к виконту, а потом зайду к графу. Может, он в своих поисках так увлекся, что забыл предупредить нас о своем отсутствии.

- Такая небрежность не свойственна нашему другу, - поддержал его д'Эрбле. - Идите, капитан, и постарайтесь все выяснить. Что-то мне все это начинает казаться более чем странным.

- Мордаунт?

- А черт его знает! Не люблю я, когда этот господин появляется на горизонте: так и жди любой гадости.

Рауль сидел у себя в номере, бледный и мрачный и, что совсем уж показалось д'Артаньяну неуместным - с бутылкой шабли.

- Парень, ты что - пьешь? - потрясенный капитан уставился на бутылку. - В одиночку?

- Составьте мне компанию, капитан, - Рауль встал, чуть качнувшись, достал из бара еще бокал, и еще одну бутылку.

Д'Артаньяну показалось, что он попал в свое прошлое: дождь за окном, полумрак, и Атос, в одиночестве приканчивающий очередную бутылку вина. Сходство было таким разительным, что капитан не удержался.

- Что скажет твой отец?

Рауль покраснел, потом побледнел, и д'Артаньян увидел, как напряглись у него жилы на шее.

- Отцу, я думаю, это уже давно безразлично. У него свои проблемы.

- Рауль, что случилось и куда подевался Атос? - не выдержал д'Артаньян.

- Я давно уже не слежу за графом. У него свои дела и свои обязательства, капитан. - Рауль был сама неприветливость, и это совсем не укладывалось в характер того Бражелона, что был известен гасконцу. Бывший мушкетер растерялся, не зная, как вести себя с виконтом.

- Вы что - поругались? - спросил он, сам не веря в подобную возможность.

- Нет, конечно же. Но мы перестали понимать друг друга, - неохотно выдавил из себя Рауль.

- Отец строг?

- Это не новость, капитан. Он привык, что он всегда и везде - правит. Это стало утомлять.

- Рауль, дорогой, я чего-то не понимаю? - д'Артаньян уселся поглубже на своем стуле. - Объясни ка мне, милый мой, что произошло? Ну, не могли вы с Атосом не понять друг друга: вы слишком похожи характерами.

- Я вам отвечу, господин д'Артаньян, только потому, что вы посвящены, мне кажется, в самые большие секреты графа. Хотя я не должен такое делать - обсуждать моего отца за его спиной: это противно и моей натуре и моему воспитанию. Но вы умеете молчать, вы умеете хранить секреты, свои и, особенно, секреты своих друзей.

- Короче, что ты сказал отцу! - в нетерпении воскликнул д'Артаньян.

- Я позволил себе усомниться в правильности казни на охоте, - через силу вымолвил Бражелон.

- Ты с ума сошел, - помолчав, ответил д'Артаньян. - Ты просто не понял, что произошло с твоим отцом. Откуда у тебя эти мысли?

- Я сам сделал такой вывод. - Рауль отвернулся к окну, потом встал, прошелся по комнате, бесцельно трогая находившуюся там мебель и аппаратуру.

- С чего бы это вам понадобилось ворошить прошлое? - с подозрением спросил капитан, и вдруг воскликнул, стукнув себя ладонью по лбу:

- Мордаунт! Как я сразу не догадался! Эта тварь тебе умудрилась голову заморочить! Бедный Атос! - он вскочил со своего стула, заметался по комнате. - Он и не подозревает, что этот негодяй ведет подкоп с такой стороны!

- Господин д'Артаньян, успокойтесь, - Рауль схватил друга за локоть. - Отцу прекрасно известно, что я говорил с Мордаунтом.

- Ты понимаешь, что это его оскорбляет?

- Нисколько! Пришло время мне разобраться, кто такой мой отец, и способен ли он на несправедливость. Оказалось, что способен! Это трагедия для меня, вы понимаете? Я всю жизнь смотрел на графа, как на божество.

- Ну и дурак был! - в сердцах воскликнул д'Артаньян. - Твой отец - честнейший, умнейший человек был всегда. Но человек, а не какой-то дух Божий. И то, что ты поддался на хитрости коварного негодяя, говорит только об одном: стойкостью и непогрешимостью веры в человека ты не обладаешь. Ты - только копия своего отца, слабое подражание ему. Потому что Атос никогда не сомневался в друзьях и в сыне. Это удар не по тебе, это удар - по его вере в тебя. Если бы я не знал тебя с детства, Рауль, я бы подумал, что ты сумасшедший. Но я предпочитаю думать, что ты - отравленный. С тобой мне пока и говорить не стоит: ты упрям. А вот батюшку вашего, господин виконт, спасать надо.

- От кого? - не понял Рауль.

- От отчаяния и одиночества! - прорычал мушкетер, ногой открыв дверь и вылетая в коридор гостиницы. Рауль, окончательно потерявший ощущение реальности, только смотрел ему вослед.

Арамис и Портос, оставшись в комнате Портоса вдвоем, напряженно ждали д'Артаньяна. Они не перекинулись ни словом за все то время, что капитан находился у виконта, но, едва мушкетер появился в дверях, Арамис вскочил со своего места. Не нужны были никакие вопросы: подвижное лицо гасконца выражало такой гнев и отчаяние, что стало ясно: опасность рядом.

- Проклятый англичанин! - воскликнул д'Артаньян, захлопывая за собой дверь, и закрывая ее на ключ. - Атос в беде, друзья!

- Что вы узнали, Шарль? - спросил Портос. - Что вам рассказал Рауль?

- Рауль ничего толком сказать не может, - уклонился от прямо поставленного вопроса д'Артаньян, не желавший, чтобы друзья догадались о размолвке отца и сына. - Но я понял, что дело плохо: наш граф никогда раньше так себя не вел в делах серьезных (а наше дело более чем серьезно), он всегда искал нашей помощи и полагался на нас.

- Странно, - вымолвил наконец, Арамис, - странно все это. Вам не кажется, что Атос и Мордаунт играют на опережение?

- И эта игра только со стороны графа идет в одиночку: я в этом уверен на все сто, - добавил д'Артаньян.

- Что вы намерены делать, д'Артаньян, - спросил его Портос, молча переводивший взгляд с одного друга на другого.

- Как "что?" - поразился гасконец. - Искать Атоса.