Догоревший

Я смотрел на то, как горят наши мосты. Пламя тянулось к небу, разрастаясь всё больше и больше. Мне на миг показалось, что оно похоже на огромную руку. Горячую руку, которой нельзя коснуться, не получив серьёзного ожога. Мне было всё равно — я тянулся к ней, чувствуя на себе твой растерянный взгляд.

Небо над нами было тёмным, беззвёздным, чернильным. Я мог придумать сотню слов, которые могли бы его описать. Только кому теперь нужны мои слова? До тебя они никогда не доберутся. Потому что ты не желаешь слушать меня, слышать, ощущать. Я говорю — а ты киваешь. Я говорю — а ты потерянно улыбаешься. Я говорю — а ты молчишь. Пустота забирает мой голос, как забрала ты у меня спокойствие.

Сейчас я до сих пор агрессивен. Мне хочется схватить огонь и сжать его в своём кулаке, чтобы он там потух. Я понимаю бессмысленность своего действия, но я протягиваю руку и хватаю рыжее обжигающее существо — и тут же одёргиваю руку, усмехаясь. На моей ладони несколько мгновений танцует пламя, а затем умирает, оставляя после себя след от ожога. Я так же умирал. Выжигал на себе обещания, просьбы, клятвы, признания.
Теперь я стою напротив тебя и смотрю в пропасть, в которую падают обуглившиеся части моста, освещая её. Если меня туда бросить, то я не подарю света. Большой камень, ударившийся о тёмное дно. Позабытый теми, кто наверху.

А если там, внизу, в глухой пропасти, есть жизнь? И меня, упавшего на самое дно, обнимут ледяные скользкие руки. Кривые пальцы с длинными тёмными ногтями будут трогать мои руки, ноги, лицо. Залезать в самого меня, выискивая в моём теле что-то интересное. Я буду молча лежать и смотреть на маленькую фигурку горящего моста. Потом увижу падающую звезду, становящуюся всё больше и больше. Я загадаю желание, закрою глаза, пока холодные руки будут вытаскивать из меня моё сердце, отчаянно бьющееся в чужом плене. Я буду ощущать тепло своей крови и буду улыбаться, сохраняя в своей голове лишь одно желание. Остаться прежним. Через отсутствие звёзд, через скользкие руки, через твои сверкающие глаза — я хочу остаться. Я ещё раз загадаю желание.
И звезда упадёт на меня обуглившимся обломком.

Но сейчас я смотрю в твои глаза и вижу то, что когда-то было моим. В них отражается огонь, съедающий наш мост. Я чувствую себя прекрасно, я чувствую себя счастливым. Твоё удивлённое лицо ласкают языки пламени. Знала бы ты, как я устал быть жестоким. Как устал изо дня в день быть тем, кого опасаются. Кого ненавидят и считают извергом. Я всегда из людей делал рабов, я подчинял их, заставлял этих ослеплённых глупцов идти за мной. Мне это нравилось — мне это нравится до сих пор. Но иногда рабы становятся непригодными, как старые детские игрушки, хранящиеся под кроватью в тишине и пыли. Ты — та самая игрушка.

Обретя фальшивую свободу, ты посчитала, что теперь можно идти против меня. Против меня злого, безжалостного, холодного. Против тирана, чьё сердце заковано в ржавые цепи. Чья душа отравлена обидами и украшена кровавыми узорами. Отряхиваясь от пыли и молчания, ты смотрела на меня с презрением, совершенно не понимая. Почему такой дурак, как я, на троне, а не ты? Почему такой палач, как я, владеет сердцами многих, а не ты? Почему? Ты спрашиваешь — я улыбаюсь. Ты спрашиваешь — я показываю острые клыки. Ты спрашиваешь — я уже готов разорвать тебя на части. Потому что у меня ничего нет.

И я спрашиваю: почему ты не понимаешь этого? И я спрашиваю: почему ты не можешь понять меня? И я спрашиваю: почему? И ты молчишь.

Мост догорит очень скоро. Мы будем отделены друг от друга огромной пропастью, на дне которой меня могут ждать ласковые ледяные руки и звезда, упавшая на меня и проломившая мне череп. Для тебя я останусь прежним. Будешь жить в неведении, а потом забудешь. Меня все забывают. Пока я буду гнить на дне пропасти забытым изуродованным трупом, рядом со мной будет валяться упавшая звезда, на которую я возложил все свои надежды. Я уже покойник. Я остался прежним. Моя мечта сбылась. Где-то близко лежит моё вырванное сердце.

Огонь утихает, как и моя злоба. Я не делаю никаких попыток приблизиться к тебе вновь, крикнуть что-то, чтобы ты услышала. Я знаю, что ты способна сейчас услышать даже мой шёпот. Но я молчу, потому что мне нечего сказать. Правители не разговаривают с рабами: только отдают приказы. Я больше не владею тобой. Я не власть тебе. Я никто. С пыльными игрушками, вытащенными из-под кровати, разговаривают только мягкосердечные взрослые, вспоминающие былое. Я злой, безжалостный и холодный ребёнок. Я стал тем, кого ты хотела видеть. Я остался прежним.

Небо над нами тёмное, беззвёздное, чернильное. Я могу придумать сотню слов, чтобы его описать. Только я обречён на вечное молчание.

Мост догорел, его остатки похоронены во тьме пропасти. Если ты хочешь сказать мне что-то сейчас — говори. Если хочешь броситься ко мне — бросайся. Если ты хочешь молчать — молчи. Теперь тебе никто не будет указывать. Я бы оправдал себя, лезвием ножа написал бы на себе, что я не тиран, но я прыгнул вслед за нашим мостом.

Я лежу на самом дне холодной пропасти. Здесь нет скользких рук, падающей звезды и моего вырванного сердца, навсегда остановившегося. Я остался в темноте.

Я исполнил свою мечту. Я остался прежним.

Я мёртв.