Глава 9

Сидевший за письменным столом человек казался огромной глыбой. Освещены были только лист голубоватой бумаги, и скользящее по нему с немыслимой скоростью стальное перо: буквы стремительно складывались в слова, слова в строчки, а там и лист, заполненный сверху донизу, отбрасывался в сторону.

- Кто там еще? - недовольно прогудел гигант, подняв голову на лакея, осторожно приподнявшего портьеру. - Я же работаю.

- К вам граф де Ла Фер, - старательно выговаривая титул и имя, сообщил тот.

- Просите, - машинально бросил хозяин кабинета, и тут же замер: до него дошло имя. - Кто? - повторил он, поднимая голову, и силясь разглядеть в полумраке вошедшего человека.

- Это я, Мэтр, - ответил вошедший звучным, красивым голосом. - Я, Атос.

- Кажется, мне пора идти спать, - пробурчал писатель. - У меня уже начались галлюцинации. Или я, на самом деле, сплю.

Гость тихо рассмеялся.

- Мэтр, вы в здравом уме и памяти. И я - тоже. Я счастлив познакомиться с тем, кто дал нам бессмертие.

- Вы назвались именем моего любимого героя, сударь! Зачем вы это сделали? - все еще сомневался писатель.

- У меня не было другого способа узнать подробности, как только встретиться с вами лично, господин Дюма. - Незнакомец подошел совсем близко к столу, и взяв одинокую, почти догоревшую свечу, зажег от нее большой канделябр на углу стола. Сразу стало светло, и писатель смог разглядеть своего гостя. Перед ним стоял человек лет сорока-сорока пяти, стройный, красивый, одетый по моде середины семнадцатого века, и со шпагой на боку. И это не было маскарадом: в такой одежде господин чувствовал себя комфортно, а шпага при нем не казалась лишней.

- Вы действительно граф де Ла Фер! - потрясенный писатель шумно дышал, крутя головой, и осматривая своего гостя со всех сторон. Атос с улыбкой наблюдал за этими маневрами мэтра Дюма.

- Я действительно граф де Ла Фер, которому, как и его друзьям, вы подарили бессмертие. И я пришел к вам, как пришел бы к родному отцу, чтобы он помог мне, и дал мне возможность исправить ошибку, совершенную в гневе и отчаянии.

- Я не очень понимаю, как возможно ваше появление в моем доме, граф, - Дюма перестал, наконец, держаться за сердце, и отодвинул в сторону рукопись очередного романа. - Но я не могу представить, как и чем я смогу помочь вам. О какой ошибке идет речь, сын мой?

- Несколько лет назад, господин Дюма, вам и вашему соавтору, господину Маке, попала в руки рукопись, озаглавленная...- по мере того, как Атос со всеми подробностями описывал писателю эпопею с рукописной тетрадью, Дюма начал ерзать, кряхтеть, и всячески стараться скрыть свое смущение. Атос же делал вид, что ничего не замечает. Когда же он дошел до момента, когда тетрадь надо было вернуть на место, Дюма не выдержал.

- Рукописи у меня нет, - хмуро подытожил он, стараясь тоном и жестом придать своим словам максимум убедительности.

- А где она? - самым невинным тоном полюбопытствовал граф.

- А вот этого я и не знаю, - буркнул Мэтр, отвернувшись.

Потом, сжалившись над собеседником, неохотно признался, - Последний раз я видел ее у Маке, когда мы закончили трилогию. Он сказал, что собирается на днях вернуть ее в библиотеку. Если правильно помню, она была записана в его и моем формулярах. Для пущей надежности, наверное.

- Вот как, - Атос после этих двух слов надолго погрузился в молчание. Дюма следил за своим любимцем исподтишка, отмечая, как бледнеет и без того бледный Атос.

- А собственно, что вас так огорчило, мой дорогой друг, - попытался отвлечь его писатель. - Книга написана, а Мемуары сами по себе не содержат ничего такого важного, чтобы так переживать об их утрате.

- Вы очень ошибаетесь, Мэтр. - Атосу очень не хотелось расспрашивать писателя: он надеялся, что тетрадь все же у него или в библиотеке, и он сможет увидеть ее там и убедиться, что страницы еще на месте. - Я хотел только выяснить у вас один момент: когда вы читали эту тетрадь, вы, случайно, не заметили, что несколько последних страниц вырваны? И, как вы думаете, кто еще, кроме вас и господина Маке, мог читать рукопись?

Вопрос Дюма застал врасплох: какое-то время он перебирал свои воспоминания, потом, тяжело вздохнув, признался: "Я не помню. Я только бегло пролистал ее. Работал с ней все время Огюст (Огюст Маке). Он приносил мне уже обработанные заметки, по которым я писал. Вы, быть может, слышали, граф, - прибавил он неохотно, - что мы с Маке судились. Авторство свое я доказал без труда, истец был посрамлен, но после этого я не могу обратиться к нему с какой-либо просьбой".

- В таком случае, я это сделаю сам, - помолчав, и что-то обдумав, - решил Атос.

- А что было на этих страницах? - любопытство разбирало писателя.

Граф бросил на него быстрый взгляд: делиться с Дюма тайной - опрометчиво. Он, конечно не удержится, как бы не клялся, и обязательно сделает из этого очередной роман.

- Вы пойдете к Маке? - писателя явно беспокоило то обстоятельство, что Атос не ограничится общением только с ним.

- А что мне делать, Мэтр? - пожал плечами граф. - Мне позарез нужны эти страницы.

- Что там было? - настаивал Дюма. - Что-то такое из тайн вашей семьи, что вы боитесь оставлять на суд читателей?

- Да, - отвечая так, Атос не грешил против истины, но и не раскрывал секретов. Пусть лучше Мэтр думает, что там еще одна тайна в духе Миледи, чем узнает, что там на самом деле. В который раз ему захотелось удариться головой об стену, и очнуться от кошмара. Но реальность крепко держала его на привязи.

- Жаль, что этими тайнами нельзя поделиться даже со мной, - лукаво вздохнул Мэтр. - Так вы пришли только из-за этих страниц? И у вас нет больше никаких вопросов ко мне, друг мой?

- Увы, Мэтр, только из-за этого я и решился вас побеспокоить.
 
Неожиданно гигант схватил Атоса за плечи и притянул а себе так близко, что граф вынужден был откинуть голову назад. Их глаза встретились.

- Ну, вот что, сынок, хватит темнить, - решительно проговорил Мэтр, - продолжая сжимать плечи графа, - меня ты не проведешь! Если уж ТАМ, - он кивком головы указал наверх, - задумали такое сумасшедшее дело, как появление вашей компании, то происходит что-то серьезное. Я смогу помочь, только если буду знать, что происходит.

- Господин Дюма, я не могу вам ничего рассказать кроме того, что уже сказал: это семейный секрет.

- Упрямец! А друзей вы позвали?

- Да, имел неосторожность.

- Даже так вы считаете? - Дюма замолчал. Потом продолжил, расхаживая из угла в угол кабинета. Атоса он, предварительно, почти силой усадил напротив. Огромная тень от массивной фигуры писателя казалось заполнила собой всю комнату. - Атос, вы сами всегда считали, что ничего путного не получится у вас, если вы не все вместе. Зачем же вы хотите отделить себя от друзей? Вы совершаете ошибку, мой милый. Пора бы вам уже знать, что один в поле - не воин.

- Бывает, что и воин, - возразил Атос.

- Только не в вашем случае, Атос! Послушайте, - писатель заговорил с удивительным воодушевлением, увлекая Атоса своим темпераментом и верой, - Послушайте друг мой! Случай дал мне в руки чудесную историю. Я посвятил ей несколько лет своей жизни и результат превзошел ожидания. Я дал читателям пример удивительной дружбы. Я уверен, что пройдут годы, но вас не забудут, мои дорогие мушкетеры: вы останетесь для людей удивительным примером чести, преданности, любви и уважения.

- Вы говорите сейчас, Мэтр, как пророк, - слабо улыбнулся Атос.

- А я и есть Пророк, граф. Пророк , утверждающий, что понятие чести, веры и доблести, скрепленные вечной дружбой, - это самая главная ценность в нашем мире. Так зачем же вы лишаете своих друзей этой ценности? Вы же умный, много чего повидавший в жизни человек. Отстраняя своих друзей от дела, о котором вы не рискуете говорить мне, вашему отцу, вы обижаете их, оскорбляете их веру в дружбу. Атос, они знают вашу тайну?

- Нет!

- Вы не доверили им что-то очень важное? Даже д'Артаньяну?

- Мои друзья знают, что необходимо найти эту тетрадь. Знают, что это очень важно.

- Тогда я вам скажу, Атос, то, что вы не хотите сказать мне: в тетради есть какой-то секрет, который вам надо уничтожить, пока не поздно. Хотите, я пойду еще дальше, и скажу вам, что это за секрет?

Атос поднял голову, вглядываясь в Дюма, но не произнес ни слова. Тьма сгущалась вокруг них, свечи слабо потрескивали, оплывая в подсвечнике. Мэтр, со свойственной ему любовью к картинности, приготовился объявить секрет, и в это время в дверь постучали.

Дюма сглотнул воздух, возвращаясь в реальный мир.

- Кто там еще? - недовольно спросил он.

- Пусть господин меня извинит, но к вам посетители. Они не желают слушать никаких доводов и требуют пустить их к вам.

- Они представились?

- Да, сударь. Их имена, - лакей чуть помедлил, вспоминая фамилии и закончил, - господа Винтер, Бражелон и Берже.

                ***

Днем ранее Рауль, пытаясь отыскать четверку друзей, так неожиданно исчезнувших из поля его зрения, осознал вдруг, что остался в одиночестве. Один на один с Мордаунтом он не чувствовал себя достаточно сильным, чтобы противостоять доводам, которые тот мог привести. Смущенный собственными колебаниями, и пошатнувшейся верой в правоту отца, Бражелон решился на визит к Ангеррану.

Француз встретил его насторожено: после того, как Рауль его уговаривал временно отойти от компании, Ангерран чувствовал себя обиженным. Появление виконта, его растерянность, которую он тщательно скрывал, но которую Ангерран все равно почувствовал, заставила Берже внимательно выслушать то, что Рауль ему рассказывал. И недоверие, непонимание все сильнее овладело им: как мог Бражелон вообще говорить с таким человеком, как Мордаунт? Рауль не скрывал ничего: он рассказал Ангеррану историю противостояния так, как она была изложена у Дюма.

- А ваш отец? - законный вопрос, возникший у ресторатора, заставил Бражелона побледнеть.

- Я знаю, что очень обидел отца, но ничего не могу с собой поделать. В душе у меня сумбур, а тут еще последние слова д'Артаньяна, которые он мне бросил, уходя после нашего с ним объяснения, а затем и исчезновение всех... Я виноват, очень сильно виноват перед отцом, перед друзьями, перед вами, но противостоять Мордаунту в одиночку мне не по силам. Даже отец не мог сделать это один, и только чудо спасло его тогда.

- Знаете, что я вам скажу, - ответил ему Ангерран, обнаруживая свою осведомленность в отношениях Мордаунта с бывшими мушкетерами, - никакого особенного чуда тогда с вашим отцом не произошло: просто он захотел жить ради вас. Это дало ему силы вытащить кинжал и нанести удар. Ему для этого понадобилась не только физическая сила, но и определенное мужество. И граф нашел их в себе, несмотря на то, что англичанин душил его тогда, когда он хотел даровать жизнь этому чудовищу. Именно теперь, как я думаю... нет, как я уверен, виконт, вам нужно срочно что-то предпринять. Я, может быть, вас сейчас огорошу своим предположением, но я много думал над тем, что произошло, я, наконец, прочитал всю трилогию, - Рауль кивнул сам себе, - и я понял, что единственный человек, который мог бы ответить на все вопросы - это господин Дюма.

- Дюма? - воскликнул Рауль, ошеломленный логикой ресторатора.

- Да, именно господин Дюма! Он же пользовался этими Мемуарами: так почему бы не расспросить его? И если вы отправитесь к нему в гости, честное слово: я хочу быть с вами на этой встрече!

Теперь они стояли втроем: Мордаунт, виконт и Ангерран, и ожидали, когда о них доложат писателю. Встреча оказалась для Мордаунта полной неожиданностью, а для Ангеррана и Рауля - неприятным сюрпризом. А больше всего молодым людям не пришлась по душе одобрительная улыбка англичанина, не сулящая им легкого разговора.

Все трое были готовы ко всему, но только не к тому, что застанут в кабинете у писателя графа де Ла Фер. Атос сидел в самом темном углу, и они заметили его только тогда, когда слуга зажег все свечи в канделябрах.

Мордаунт с силой втянул в себя воздух, как волк, учуявший врага или жертву.

- Ваше сиятельство, - он отвесил поклон в сторону Атоса. - Не ожидал, должен честно признать: не ожидал увидеть вас у господина романиста. Но, раз уж нам случилось встретиться, рад вам представить своих спутников: господина Ангеррана Берже и виконта де Бражелон. Судя по всему, вы коротко знакомы с ними. Эти господа были в отчаянии, что не могут связаться с вами, и я любезно предложил свою помощь.
 
Рауль бросил на Мордаунта изумленный взгляд, и тут же понял, что упустил инициативу: этот человек дает понять отцу, что виконт искал у него помощи. Но тут, неожиданно, выступил вперед Ангерран.

- Господин граф, не верьте этому человеку: мы только что совершенно случайно встретились. Господин Рауль был очень встревожен, навестил меня, и мне пришло в голову, что самое разумное - это найти господина Дюма. Только ему ведомо то, что происходило в книге.

- Это не так, - тяжело вздохнул Мэтр. - Я только облек в художественную форму все то, что происходило века назад. Ведь История для меня только картина, которую я вешаю на гвоздь. А вы жили и страдали по-настоящему. Это вы можете рассказать о тех событиях, мимо которых я прошел. Это вам ведомы страдания, которые остались в глубине ваших душ. Я могу помочь вам только в одном: постараться убедить господина де Ла Фер не действовать в одиночку.

Увидев, как дернулся Мордаунт, писатель лукаво добавил:

- Я помогу вам найти всех остальных. А вам, господин де Винтер, я очень рекомендую не лезть под руку.

- Атос, вы помните о чем мы с вами говорили? - Мордаунт повернулся к графу таким образом, что, кроме Атоса, никто не мог видеть его лица. - Я предупреждал вас, вы же поступили по своему. Как всегда поступали... Я думал, что мы с вами заключили своеобразное соглашение...

- На каком основании вы сделали такой вывод, сударь? - не повышая голоса, спросил Атос.

- Основанием для такого вывода было то, что вы исчезли с глаз ваших друзей. Испугались, господин граф? Стало страшно, что я могу подмочить вашу безупречную репутацию? Что вы останетесь не только без помощи друзей и сына, но и без их понимания и одобрения? А вы так не привыкли: вы всегда хотели, чтобы ваши действия были примером для других!

- Не вижу ничего плохого в том, чтобы воспитывать личным примером, - пожал плечами Мэтр. - Господин граф, - он повернулся к Атосу, который молча созерцал всех действующих лиц этой сцены. - Господин граф, вы совершаете ошибку, поддаваясь на доводы этого господина. Он взывает к вашей совести, считая, что вы всегда найдете в чем себя винить. Но я, ваш духовный отец, утверждаю одно: единственной вашей виной была ваша молодость. Именно она не давала вам возможности трезво смотреть на объект вашей страсти. Да, господин Мордаунт, я считаю, что вина графа только в том, что он слишком сильно любил. И не вина его, что он превыше всего ставил честь, а его заслуга.

Господин Мордаунт, вы свою земную жизнь положили на алтарь мести, а господин граф всю свою жизнь отдал на алтарь любви. Он любил Творца, друзей и сына, и во имя этой любви, ни на секунду не задумываясь, готов был отдать жизнь.

- Мэтр, я не заслуживаю такой оценки ,- глухим голосом возразил Атос.

- Заслуживаете, - отмахнулся писатель. - Вы опять пытаетесь все усложнить. А все так просто: друзья и сын любят вас, волнуются за вас, готовы на все, чтобы вытащить вас из тупика одиночества, в который вы сами себя загоняете - почти загнали. Вам совсем не обязательно раскрывать секреты своего дома; вам достаточно раскрыть свое сердце и сказать себе и друзьям: "Мои дорогие, я был не прав, когда решил сбежать от вас. Я забыл, оглушенный видимостью своей ошибки, что нет такой проблемы, которую не решил бы ваш острый ум, д'Артаньян, ваша сила, Портос, и ваша проницательность, Арамис. Я забыл, что вместе - мы кулак, который не угрожает, а наносит удар. И, самое горькое, я забыл о наших клятвах, которые гласят, что мы можем быть в разных лагерях, в разных партиях, с разными целями, но мы всегда безраздельно преданны друг другу."

То, что вы считаете спасением друзей, Атос, всего-навсего попытка подвергнуть сомнению их способность к сопротивлению. Они не заслужили ваших сомнений, Атос!
То, что вы делаете - это неуемная гордыня. А гордыня человеческая - смертный грех!

Атос, слушавший эту тираду опустив голову, резко выпрямился: упоминание о гордыне заставило его расправить плечи и откинуть голову.

- Я бы хотел переговорить с господином Мордаунтом наедине, - негромко, но властно, прозвучала его просьба. - Сударь, желаете выйти?

- Нет-нет, - писатель подхватил под руки Бражелона и Берже. - Оставайтесь здесь, а мы подождем в соседней комнате.

- Но!.. - уперся было Рауль.

- Пойдемте, друзья мои, эти двое сами найдут, как решить свой спор, уверяю вас, - Мэтр потащил молодых людей к выходу, оставив поле боя двум заклятым врагам.

Атос встал со своего места, Мордаунт подошел поближе.

- Полагаю, дуэль сейчас неуместна, да и глупа будет? - не скрывая насмешки, сказал Мордаунт.

- Решать спор кровью, в нашем случае, не имеет смысла, - холодно согласился граф.

- Что вы предлагаете, Атос?

- Я предложил бы вам прекратить свою подрывную работу, но вы никогда на это не согласитесь. Я прав? Нам с вами все равно не прийти к одному мнению.

- "Нам"? Значит, вы все же решили объединиться? Слова господина Дюма так подействовали на вас? - насмешка в словах, в тоне, в самой позе в другое время подействовали бы на Атоса, как пощечина. Теперь же он был спокоен, даже отстранен.

- Как бы не пытались вы вбить клин между нами, господин Мордаунт, ваши усилия уже не достигнут цели. Есть ценности, не доступные вашему пониманию, и среди них - бескорыстная дружба. Друзья поймут меня и простят, я знаю. Кроме всего прочего, то, что нам нужно сделать, важнее всех дружеских перепалок.

- Атос, а ведь я знаю, что было в тех записках,- Мордаунт скрестил руки на груди, насмешливо глядя на своего врага.- И, чтоб вас добить, вынужден признаться: это не секрет уже для многих. И те, кто играет ТАМ (нет, не на небесах, но в достаточно могущественных сферах), тоже в курсе дела. Но такие детали, как те, что описаны у вас, требуют подтверждения. И ваши страницы из Мемуаров только зацепка. А я - я могу перемещаться и в прошлое, и там, как вы отлично понимаете, я смогу сделать так, что эта новость из сплетни станет реальностью. Вы ошибаетесь, если думаете, что я работаю только на себя: у меня более широкие планы: я работаю на Англию, которая, получив в руки такие данные, навсегда устранит Францию из числа своих соперниц на мировой арене. Я был и остаюсь патриотом своей страны!

- А вы еще омерзительнее, чем я предполагал, Мордаунт, - презрительный тон Атоса заставил дернуться Джона-Френсиса. - Вам мало было короля, вы замахнулись на нечто большее: на мировую историю. Ваше желание творить зло безгранично.

- Вы только сейчас соизволили это понять, Ваше сиятельство? - кажется, Мордаунт удивился по-настоящему. - Да, я мщу миру, мщу людям и делаю это уже везде, куда не попаду. Мне это доставляет удовлетворение: политика в исторической перспективе - это нечто новое, пробуждающее во мне желание действовать.

- Перемещаться во времени можем все мы, сударь: нас наделили этой способностью, как и полномочиями. Но, в отличие от вас, мы не ввязывались ни в какие политические игры.

- Вы так уверены, господин граф, что никто из ваших друзей не испытал соблазна поиграть в эти шахматы? - усмехнулся Мордаунт.- А, вижу по вашему лицу, что вы догадались. Дорогой граф, природу человека не изменит даже самая преданная дружба. Соблазн для вашего воинственного епископа оказался слишком силен. 2:0 в мою пользу, как говорят в этом времени на матче по футболу. А по-сему: желаю вам здравствовать! - и, отвесив Атосу поклон, Мордаунт стремительно покинул комнату. Он вышел таким быстрым и решительным шагом, что ни Дюма, ни виконт не успели его остановить.

Все трое бросились в кабинет и увидели Атоса, который неподвижно стоял у окна, глядя на них с выражением отчаяния на лице.

- Что случилось? - воскликнул Рауль.- На вас лица нет!

- Арамис! - только и вымолвил граф.

- Что - Арамис? - воскликнули все трое в один голос.

- Арамис опять ввязался в политику,- мрачно ответил им Атос.