Ломать не строить

Это было в пору моего студенчества. Я возвращался поездом после каникул на учебу в город. Моим попутчиком оказался старый седой дед с бородой до пояса. Одежда на нем была старая, долго ношенная, но чистая и, как он сам, еще крепкая. Он развязал котомку, достал бутылку молока, кусок сала, каравай хлеба и нож. Его вид и поведение внушали спокойствие и уверенность. Казалось, что он не ел, а преподносил своим попутчикам какой-то урок простой, но мудрой философии
Мимо нас зачастили любопытные зеваки, но дед никого не замечал.

Один подвыпивший, веселый и простодушный парень не утерпел и подсел к нам: « Слушай, деда! Сколько же. тебе лет?! Девяносто пять?! Вот это да! Деда, можно я тебя поцелую?» Дед прервал трапезу, крякнул, вытер бороду, расправил ее и измолвил: «Ну что ж, коли так. Храни тя Бог!». Осенил парня крестным знаменем и они трижды по - русски расцеловались.

Дед был из наших предгорных мест. В молодости хаживал извозом в Семипалатинск, в Новокузнецк, в Томск.
«А как же, отрядют всей деревней мужиков, кого побойчее, на обоз, по одному на пять саней, вот и поедем. Волки, буран, лиходеи - нам все нипочем - отобьемся!
Мясо, масло, зерно везем, а оттуда все, чё ни закажут,» -дед отвечал на наши вопросы образно и обстоятельно- «Ране - то пастухов столь не держали. В каждой деревне поскотина была. Ограда, изгородь, этак на две - три гривы. Коли ручья не было, так у родников колодины для водопоя ставили. Весной молодняк выгонят, и до осени он там сам по себе на воле пасется ...»

Я часто вспоминаю эту встречу. Особенно явно я вижу того деда, когда туристской тропой выйду из леса на солнечную поляну, заросшую бурьяном. Здесь была когда - то деревня. По утрам кричали петухи, а вечерами за околицей наигрывала гармошка.
Когда я в печати встречаю фразы типа « начался процесс разрушения», то мне вспоминаются сибирские первопроходцы вроде того деда. Счастливые были они люди! Им нечего было разрушать. Вбивая первый кол в незнакомую, неизведанную землю, они думали не только о своей свободе, но и о счастье и свободе своих потомков. Лихая же доля досталась их наследникам.

«Процесс разрушения» не начался, он и не прекращался никогда, и в этом деле накопили огромный опыт. Коллективизация, индустриализация, электрификация, борьба с извергами и шпионами, война, борьба за мир, битва за хлеб, разукрупнение сел, укрупнение сел, укрупнение районов, разукрупнение районов, перестройка, теперь реформа.

Каждый раз что - нибудь ломалось и строилось заново. Строили кирпичные заводы, птичники, кошары, свинарники, гидроэлектростанции. Потом объявляли эти отрасли бесперспективными, а здания с оборудованием списывали. Все списанное подлежало уничтожению. Его кромсали, ломали, долбили, пока оно не доходило до непригодного состояния. Списанную старую школу в Ае растаскивали целое лето. Тракторы буксовали, но сломали. Стоял бы этот огромный дом еще сто лет! Гранитные стены списанного Верх - Айского сырзавода не брал бульдозер. Кафельную плитку от останков машинного зала Сарасинской ГЭС ( была такая ) не могут отдолбить до сих пор. Годами ждут, пока она от морозов, от сырости и жары не отвалится. Не отваливается! В той же Сарасе на крыльце нового магазина кафельная плитка отвалилась на второе лето.

Что и говорить, умели раньше строить! Но как умели ломать! Целые деревни с лица земли снесли, По одному только Айскому сельсовету, кроме хуторов и заимок, исчезло навеки веков восемь деревень: Теплое, Тавдушка Тавда, Верх - Каянча, Каим, Светлый луч, Айчонок, Ощепковский поселок. Но ведь не Мамай и не Гитлер прошел, сами своими руками уничтожили, Ведь не дом снесли, а целый пласт сибирского быта.

Ужас положения в том, что ломать привыкли. Если где- то бомбой снесёт полсарая, то об этом говорят и пишут неделями. Раскуроченный же двухэтажный многоквартирный дом на Руднике стоит как памятник природы, который никто не замечает, ну вроде как бы его никто не строил, не кряхтел над ним никто в поте лица своего.

 А сколько захламлено и угроблено благоустроенных бомбоубежищ с отоплением, освещением, вентиляцией и канализацией. Сначала готовились к войне, потом оказалось, что эти подвалы не спасут, потом поверили, что войны не будет. Пусть так, но зачем же гробить то, что может служить хоть временным, но жильем ?
Ломать много еще есть чего: школы больницы, гаражи, РТМ, скотные дворы, АЗС ... Но зачем ?! Как говорил писатель: «Александр Македонский был великий человек, но зачем же стулья ломать?!»

Да, наши деды и родители не всегда строили все самым лучшим способом, а порой очень даже нерационально. Но если это все таким большим трудом досталось то и беречь, казалось бы, надо еще сильнее, еще больше.

Если есть дом, то в нем надо жить, если есть склад, то в нем надо хранить, если есть земля, то ее надо засевать, если есть трактор, то он должен работать. Все это надо делать независимо от того, каким именем завтра назовут хлебороба и тех, кто над ним стоит, независимо от того, какие возникнут новые партии и каким образом переименуются старые. Все это надо делать независимо от веры или неверия в Христа и в Ленина. « Как спаси и помилуй» надо бы сейчас заречься; «Сохраним и умножим». Вопрос лишь в том: благодаря обстоятельствам или вопреки им.

Эта статья былаопубликована в районной газете  "За изобилие" после горбачёвской Перестройки, в первый год ельцинских экономических реформ.