Черное и красное

2017
Nasteka Y.I. Red and Black. - Donetsk: DPR, 2017. – 38 c.

ОТ АВТОРА

Снова здравствуй, и снова спасибо, мой дорогой друг, что читаешь мои произведения. Я буду предельно краток.
Хочу сразу обратить твое внимание на то, что эта история в корне отличается от предыдущей,  что была написана мной.
В любом человеке живет два начала, две энергии. Я не прошу тебя найти себя в какой-то из них. Не прошу проникнуться их природой и перенять себе. Я попыталась дать тебе зерно, маленькое зерно истины, состоящее из прекрасного и порочного. Убогого и великого. Сильного и слабого.
Тебе не стоит все разделять на два цвета. Это вовсе не было моей задачей.  Я лишь искренне надеюсь, что ты найдешь свой цвет. И, быть может,  увидишь тот третий элемент, который спрятан здесь  между строк для тебя...










Бессонница. День 3. Среда.
С тех пор, как ее не стало, я перестал покидать свой дом или может эту комнату. Я не могу вспомнить, сколько прошло дней или недель, время для меня перестало существовать. Теперь моя жизнь – это недопитый с вечера кофе, три сигареты и их дым по всей комнате. Но даже они не могут заглушить ее запаха, я чувствую его по углам квартиры, он впитался в каждую щель. Я чувствую его  даже когда сплю. Открываю окно. Хочу выпустить дым, может, простужусь и умру, все равно никому нет дела. Зима.

Глава 1

Море.… Так много высоких мыслей занимает у нас это слово. Каждый писатель, поэт, даже простой рабочий мог бы найти в нем что-то таинственное, первозданно прекрасное и очаровательное.
«Только человеку, глубоко равнодушному к природе, море может показаться однообразным» Жюль Верн.

И, возможно, он прав. Потому что я был именно таким человеком.
Но посудите сами: в мире столько прекрасных мест и вещей, есть горы, равнины, звездное небо наконец! И я отказываюсь понимать, что все нашли такого уж неповторимого в этом море?  Всего лишь большое скопление воды. Только поверхностные и малодушные люди видят в нем нечто великое, видят то, чего нет в них самих.
  И да, вы будете абсолютно правы, если скажите,  что я придираюсь. Такова уж моя сущность, нравится вам это или нет.
Я – писатель, человек, называющий все по имени, отбирающий аромат у живого цветка.
Люблю жизнь, люблю настолько, что упиваюсь ею. Живу в себе, как в движущемся поезде. Нахожусь в нем по своей воле. Просто однажды я проснулся и понял, что жизнь – это движение, непрерывное движение вперед. И мне чертовски нравилось, как за окнами менялись пейзажи, менялись люди, погода, города...   Как говорил мой коллега Джон Бёрджер:
 «У каждого города есть свой пол и возраст, который не имеет ничего общего с демографией. Рим — это женщина, как и Одесса. Лондон — это подросток, мальчишка, и так оно и было ещё со времён Диккенса. И вот я верю, что Париж — это двадцатилетний паренёк, влюблённый во взрослую женщину».
Единственное, чего я по-настоящему боялся, так это того, что мой поезд однажды остановится.
Это было потрясающее утро – утро моего триумфа. Нет, я не закончил одну из своих книг, а как раз находился на пути к этому. Пожалуй, эти моменты я любил больше всего. Когда большая часть уже написана и тебе натерпится дописать концовку, слова неуловимым потоком то и дело посещают твою голову, бьются об стены твоего сознания, а ты – вместо того, чтобы дать им выход, останавливаешься.
Это лучше, чем секс.
Пауза. Все замерло, весь мир замер.
После, ты ложишься в ванную, берешь  Бурбон - потрясающий напиток, (спасибо шотландским и ирландским переселенцам, поставлю за них свечку)  и любимую сигару, которую куришь только по таким особым случаям. Кольца дыма летают по комнате, а мысли в твоей голове…
Ты знаешь, что всего через каких-то пол часа или может час, завершишь работу, быть может всей твоей жизни, но это будет потом.


В середине дня мой новый роман уже лежал на столе у издателя. Дело было сделано. И я направился в один из своих любимых баров  в Лос-Анджелесе - «The Edison» . Расположен он на месте секретной электростанции, найти его достаточно сложно. Здесь часто не бывает свободных мест, что не мешает барменам готовить восхитительный классический Brown Derby (бурбон, сироп из клеверного меда, грейпфрут). Постоянные клиенты прибывают в тренчах и очках-авиаторах в духе героев комиксов Алана Мура. Официантки, разодетые как феи, с улыбкой предлагают флакончики абсента, толкая перед собой тележку с напитками.
Скажу честно, в моей жизни было много женщин. Но сейчас (в этот вечер) меня занимали всего две : Дебби – милая голубоглазая официантка, которая уже несколько недель смотрит на меня голодными глазами и еще не знакомая мне ранее Брюнетка, в черном платье, почти до колен. Знаете,  я всегда считал, что ни короткое платье делает девушку сексуальной, а как раз наоборот. Мы хотим того – чего не видим. Хотим того, что будоражит нашу фантазию. Чтобы вечер не был для меня скушен, я решил «пойти ва-банк». Либо все, либо – ничего.
- Дебби, милая, - позвал я свою первую жертву невинным голосом. Услышав свое имя, она, словно бабочка, припорхала с другого конца зала ко мне.
-Да, я вас слушаю, - с долькой застенчивости  в голосе произнесла она.
-Я наблюдал за тобой уже долгое время.
-Правда?
-Ну конечно.
Я соврал. Ее имя я услышал с полчаса назад. И часто путал ее с другой блондинкой-сменщицой, или, быть может, с третьей…
- Скажи мне, милая, есть ли хоть одна женщина в этом баре, способная затмить твою красоту?
На лице девушки появился легкий румянец, а руки начали судорожно перебирать друг друга.
Моей главной задачей было выбить ее из привычности, заставить нервничать, ведь в такие моменты с человеком можно сделать все что угодно. При правильном подходе, разумеется.
- Что вы, Мистер…я…
Теперь я делаю шаг назад, для того чтобы убедить ее в своей добродетели и показать, что сказанное мной смутило меня еще больше. Ведь она должна чувствовать себя хозяйкой ситуации.
-Простите меня, - говорю я, прикасаясь к груди (жест искренности),- я вовсе не хотел вас смутить, просто для мужчины нет ничего прекраснее, чем наблюдать за таким небесным созданием как вы.
Не нужно быть гением, чтобы знать, что девушки любят в первую очередь ушами, а потом уже все остальное.
- Вы так заняты работой, я просто не мог отвести от вас взгляд. Мне, наверное, стоит отвлечься, иначе вы лишите меня сна.
Не дожидаясь ее ответа, я быстро встал и направился к столику, где сидела очаровательно роскошная брюнетка. Делая при этом очень грустный вид, демонстрируя, каких усилий мне это стоило.
-Добрый вечер, - сказал я, ставя перед ней коктейль.
Она не успела еще ничего понять, как я уже сидел рядом.
-Спасибо, конечно, но  я кое-кого жду.
Я, после выдержки короткой паузы, продолжил:
- Ни один мужчина не смеет заставлять такую прекрасную девушку ждать.
-Послушайте, - немного раздраженным голосом начала она, - мне нет до вас никакого дела. Как и вам не должно быть дела до того, кого я жду и сколько. Это моя жизнь.
-Конечно. И именно тебе решать, сидеть здесь в одиночестве или скоротать пусть даже пять минут, общаясь со мной. Я всего лишь искал собеседника, не более.
Делая вид, что собираюсь вставать,  я добавил:
- Это очень вкусный коктейль, надеюсь, он скрасит время вашего ожидания.
-Постойте, простите меня. Я не знаю, что на меня нашло. Меня зовут Джессика, можно просто Джесс.
-Мартин, - с улыбкой произнес я свое ненастоящее имя и царственно сел рядом.
« Прям как Мартин Лютер» - мысленно смеюсь.
- О чем вы хотите поговорить, Мартин?
-Я могу поддержать разговор на многие темы. Чем вы занимаетесь, Джессика?
-Я работаю в картинной галерее уже несколько лет. Люблю искусство и все что с ним связанно.
- Очень интересно. Однако, я склонен полагать, что обращение к творческому воображению, фантазии, к высоким целям искусства — все это служит единственной цели: замаскировать несовершенство человека.
Задачей тут моей было создать для нее не только привычную ей атмосферу, а еще и продемонстрировать ей ее же интеллектуальность.
- А как же картины Рембрандта, например, или Караваджо, они ведь наоборот показывают все несовершенное, что есть в человеке?
Сколько раз мне доводилось вести подобные разговоры, если бы вы знали. Это так утомляет. Но, я делаю усилие и продолжаю:
- Они бросают в лицо нам наши же пороки. Вспомните, как закончили оба художника. Первый остался непризнанным, после долгих лет триумфа, как же называлась так картина….- намеренно делаю паузу я.
- На ней изображены основатели Голландии.
-Да, - ответил я, - которые упиваются  собственной дикостью и не слова о совершенстве. А какой триумф получила его картина «Ночной дозор», вспомни, Джессика. А все потому, что он польстил градоначальникам  и сделал из них героев.
Было уже видно, что моя спутница совсем расслабилась, и я дал ей возможность говорить и говорить дальше. После всего сказанного, я торжественно поднял бокал:
-За потрясающую женщину, которая сделала мой вечер незабываемо интересным.
Тут  я поднялся и сделал вид, что намерен уйти, добавив:
- Не забывай, что жить нужно сейчас. - Делая неоднозначный намек , произнес я
-Куда же вы уходите?
-Видишь вон ту официантку, указал я взглядом на Дебби?
-Особу, которая  уже на протяжении часа «сверлит» нас взглядом? Конечно.
-Ее жизнь показалась мне скучной, и я сказал ей, что только один цвет способен скрасить нашу жизнь – это цвет любви.
Пока Джессика ожидала меня у выхода, я успел отыметь  Дебби, под предлогом того, что мне нужно зайти в туалет. Мне не доставило это особой радости, так как показалось уж очень простым.
А что касается Джессики, то она была намного интересней. В эту ночь мы изучили каждый уголок ее квартиры, и я упивался ее стонами снова и снова.
Впрочем, я всегда считал, что получая то, чего ты хочешь, интерес теряется. Под утро я просто ушел, ни сказав ей ни слова. В жизни как в песне: ты поешь не для того, чтобы добраться до последней ноты, а ради того, чтобы петь.


Устрицы полностью раскрывают раковину в полнолуние; когда краб видит устрицу, он кидает внутрь ее камешек или водоросль, так что устрица не может закрыться вновь и становится добычей краба. Таков удел тех, кто слишком много открывает рот и тем отдает себя на милость слушателя. Леонардо да Винчи, 1452—1519




Бессоница .  День 4. Четверг
Я не замечаю течения суток. Воспоминания ошметками разбросаны вокруг меня, я пытаюсь собрать их, в свою прошлую, теперь, кажется, чужую жизнь. Все чаще засыпаю на полу – нет сил дойти до кровати. Сегодня ты снилась мне всю ночь. Пытаюсь прикоснуться к тебе, поймать тебя за руку, но в самый последний момент ты снова ускользнула от меня.  Не хочу просыпаться. Сплю ли я сейчас?


Глава 2
Все в этом мире продается и покупается: любовь, дружба, уважение, вы, я.
Я расходую жизнь для того чтобы лгать им. И они мне щедро платят за это.  Создаю то, чего у них никогда не будет, погружаю их в миры таинственности, мрака и безграничной фантазии.
На каждой новой книги мой заработок варьируется от   24 тысяч долларов. В том числе служебная машина.
Я прерываю ваши жизни, фильмы, уважу от вас работу, засовывая в долгий ящик то, чего вы не хотите делать. А мне за это оплачивают отпуск в Марокко, Перу, Рим… Моя яхта в Сент-Тропе...
Но я буду честен. Деньги, несомненно, привлекают меня, однако, писательство – это ни ради денег. Деньги скорее приятный приз за мои труды. Больше всего я люблю читать, читать людей. Я пролистываю всех  и каждого, как книги. Кого-то в первый час общения, кого-то за пару недель. Мне нравится, безумно нравится высасывать из них жизнь, вынюхивать аромат, помещая их убогие жизни на бумагу. Я придаю им вечность, им стоит быть благодарным мне за это.
Сегодня для меня был ужасный день. Да-да,  у меня тоже они были. День благодарения  (спасибо английским переселенцам, поставлю за них свечку). «Четвертый четверг ноября» - даже звучит как-то зловеще, не находите?
Я склонен полагать, что единственный человек, которому я мог бы сказать спасибо, смотрел на меня каждый день из зеркала. Я сам себя создал таким, каким хотел видеть. Отца ненавидел. Он обрек наше существование на…существование. Годы, проведенные мною с таким трудом, еще усложнялись взаимной ненавистью и неприязнью. Дело было в том, что я – убийца. Да-да, вы не ослышались. Это было первым, что я сделал, появившись на свет. Я убил свою мать.
Как мне рассказывали, она была католичкой то ли православной. Ее звали Кателина. Отец любил ее до безпамянства. В общем, нет ничего странного в том, что всю мою жизнь он презирал меня. Ведь любовь его жизни умерла,  рожая меня. Сколько помню, он  таскал разных женщин домой и спал с ними, пока я лежал в своей комнате. Иногда мне кажется, что ему даже это нравилось, знать, что я слышу.
Теперь он женился на некой Синтии. А так как строил политическую карьеру, мое присутствие было крайне необходимо на мероприятиях подобного рода.
«Всего пару фото» - успокаивал я себя по дороге в отцовский дом. И я вернусь в свою прежнюю, горячо мной любимую жизнь.
Дверь открыла ранее не известная мне особа лет 17-19, с русыми волосами. Их запах я почувствовал сразу, как только дверь отворилась.
-Меня зовут Элиссон, я дочь Синтии, ты должно быть Джон.
-Да, я Джонатан, сын твоего нового папочки.
Элиссон ничего не ответила, а лишь распахнула дверь шире, давая мне войти.
Этот дом был новым. Как и предыдущие, он был полон вычурной красоты и безвкусицы. Повсюду толпились незнакомые люди в костюмах и дорогих платьях, которые одаривали меня своими милейшими улыбками.
Да, я был известен в этом городе. Многие восхищались моим талантом, еще больше завидовали. Я говорил, что у меня нет друзей? Все они – завистники. Некоторые обижались, на то, что я якобы помещал их образы в книги. Как будто у меня нет собственной фантазии. Мир не вертится вокруг он. Он вертится вокруг меня.
-О, Джонатан, молодец, что пришел – протянул мне руку отец и в тот же момент отвернулся, для того чтобы смотреть точно в объектив камеры. (Тогда на фото получается, что ты смотришь прямо в лицо читателю утренней газеты.)
-Я хочу тебя кое с кем познакомить, это мистер Эдисон, он один из известных бизнесменов города, занимается недвижимостью, ты, должно быть, слышал название «Edison’s Industrial» .
- Мистер Эдисон – протянул я руку в ответ.
- Я наслышан о вашей писательской карьере, вы делаете большие успехи!
- Взаимно. – Равнодушно ответил я.
- Это моя супруга – Натали, - подойди, милая. – Она очень любит ваши книги. Уделите ей немного своего времени.
«Была бы она посимпатичнее, я мог бы даже  с ней переспать»- подумал я про себя.
-Джонатан, Вы…Вы... – Начала заикаться одна из этих шлюх. – Я так люблю ваши книги, вы такой чуткий и проницательный. Ваши герои они бесподобны, ни на кого не похожи. Скажите, образ красавца-журналиста из вашего нового романа взят с вас?
-С меня? – расхохотался я. – В жизни бы не стал помещать себя в книгу. Слишком объемен для этого.
-Но, как же так? Это же нечестно! Многие женщины без ума от вас, а разве вы на него не похожи? – И она легонько прикасается тыльной стороной ладони  к моему запястью.
- Честно? А что в этом мире честного? Может то, что ты, как и твои многочисленные подруги вышли замуж за кошельки с деньгами? Человек приходит в мир не для того, чтобы жить честно, а для того – чтобы создать нечто великое, подняться над пошлостью существования своих собратьев или погрязнуть в ней.
-Джонатан. Остановись, я прошу тебя, - услышал я голос отца.
-А что такое отец? Я забыл сказать еще, что человек приходит в этот мир ради любви, а? Прошлое ведь не проходит бесследно, оно пожирает нас изнутри. Сколько раз ты встретил любовь за эту неделю, папа?
-Простите нас, это наши шутки, всего лишь семейные старые шутки – с улыбкой сказал отец, пытаясь всех успокоить.
-Шутки значит? Тогда я пошучу так: я только что трахнул милую дочь твоей супруги …забыл имя, не напомнишь?
-Это низко даже для тебя. Остановись.
-О чем он говорит? -  включилась его новоиспеченная супруга.
-О ком. – Сказал я.
Тут в зале появилась Элиссон, у нее на глазах были слезы.
- Как? Как это произошло? Немедленно отвечай! – начала трясти меня Синтия за пиджак.
-Ваша дочь перепутала школьную литературу с мужчинами. Видимо, считала, что бывает любовь с первого взгляда. На вашем месте, мама, я бы поучил ее манерам.
Тут Синтия ударила меня по лицу.
Ох, этот плевок в мою душу. Если бы она не была женщиной…
-Убирайся. Мы не хотим больше видеть тебя в этом доме. Посмотри на себя! В тебя же не осталось ничего человеческого! Ты одно сплошное разочарование, Джонатан!  Твоя мать бы умерла еще раз, если бы взглянул на своего сына.
-Ничего человеческого? Да во мне есть все. Я живу всем спектром эмоций.
- В тебе нет ни добра, ни тепла, ни любви. Как же так вышло…
- Ни одно слово, летящее в мой адрес, не изменит мое мнение о себе. Хотя, ты все же прав. Даже не знаю, как же так вышло… Кто угодно. Когда угодно. Где угодно. Если мне это  покажется достаточно  забавным. – Бросил напоследок я, выходя через парадную дверь, попивая шампанское.

Отличный вечер. Как я ненавижу людей. Все их постоянные склоки, размышления, тупые шлюхи в дорогих платьях в сопровождении напыщенных пингвинов.
Все что нужно людям – так это потреблять. Они все – ****опотребители. Все сидят на наркоте под названием «новинка». А вся прелесть новинок в том, что они недолго остаются новинками. Потом возникает следующая, и у них, снова текут слюни обильным ручьем. А информация? Да люди горы готовы свернуть, чтоб впихнуть в свою голову чужие мысли. Они – гребанные губки, из которых обильным потоком льется их же дерьмо. Сделать так, чтобы у них вечно текли слюни – вот моя задача. И подобно Богу, я кидаю в них листы с информацией, новой информацией. И смотрю, как они давятся ею. 
Я пудрю им мозги. А мне выдают новенький BMV Z3. В нем идеальным образом сочетаются аэродинамическая эстетика кузова и мощь шестицилиндрового мотора в 321 л.с., что позволяет за 5,4 секунды развить скорость до 100 км в час. К тому же, эта машина похожа на гигантский суппозиторий, что весьма практично, если хочешь воткнуть его Земле в зад, как верно подметил один из моих коллег.
На улице было темно в ту ночь. Я поехал по другой дороге, которая, вследствие ремонта плохо освещалась. Выпитый мной алкоголь создал пелену перед глазами, а громкая музыка не только расслабила, но и увела меня в другую реальность. Я плохо помню, что случилось. Следы на переднем стекле напоминают мне об этой ночи. Надавив на педаль газа, я не заметил, как кто-то переходил дорогу. Я не видел его лица, он пронесся по капоту и крыше. Учитывая скорость больше 200 км/ч останавливаться, не имело смысла.
Знаете, люди делятся на три категории. Первая, в случае опасности – убегают – это люди зайцы. Вторые – впадают в ступор – люди сурки. И третье – бросаются в нападение. И я был львом.
В такие моменты нельзя медлить. Нельзя много думать. Нужно сделать все, что в твоих силах, ради безопасности.
Резко затормозив, я вернулся. Кажется, это был парень или мужчина, не смотрел на его лицо. Как мог я постарался отмыть его мозги от асфальта. Крови было мало тоже, так что это не составило труда.  Я затащил его бездыханное тело, больше похожее на мягкий мешок с рублеными костями на переднее сиденье. Разлил остатки шампанского рядом, разбил бутылку в салоне.   
Проехав около  5 км, я нашел овраг.
Спустив немного бензина, облил машину. Завел. Посадил его за руль и спустил машину на нейтралку. Она с грохотом стала падать.
Мне повезло, ведь до дому оставалось всего несколько километров.
Спал я в ту ночь спокойно. Как младенец. Не чувствуя ни тоски, ни жалости. Это был мой дар. Способность отключать эмоции, когда это было нужно. И я гордился им.
Иногда я думаю, что тот взрыв спас мою жизнь. Чуть позже, несколько дней или недель спустя я обратился с заявлением о краже машины, которую оставил припаркованной недалеко от дома отца. Слышал, вор разбился на одной из недостроенных трасс. Мне выплатили компенсацию и принесли извинения.
Бессоница. День 7…
Слишком слаб, чтобы умереть, слишком слаб, чтобы жить в мире, где больше нет тебя. Нет твоей кожи, улыбки, нет твоих глаз. Я не встречу тебя в паутине улиц. Это ловушка. Лежу в ванне уже четвертый час. Надеюсь заснуть в ней и вдруг почувствовать, как вода заполняет мои легкие.  Я бы вдохнул ее поглубже, как билет в твою бесконечность, бесконечность, наполненную звуками твоего голоса, твоим запахом и прикосновениями. Кажется, настало еще одно утро. Утро, в котором нет тебя.


Глава 3
В это утро я осознал, что не способен любить никого кроме себя. Да, прямо как у Бэгбедера. Этот «писака» утверждал, что любовь живет три года. О какой любви идет речь, друг мой? О какой любви?
Солнце в этот день  не было ярким. Тучи скрывали его почти полностью, и я был практически убежден, что пойдет дождь. Новую машину я еще не успел приобрести, поэтому шел пешком, наслаждаясь воздухом и легкий дуновением ветра.
Приют грез и станция на горизонте служили мне давно знакомым пристанищем, где в скудные минуты своего одиночества, я мог позволить себе уйти в ту область реальности, которая в другие дни ускользала от моего восприятия.
Искра жизни, та самая, что заставляет даже червяка вылезать на дорогу вовремя дождя, по-прежнему трепетала в моей груди. Иногда, я мог отчетливо почувствовать ее присутствие. Если закрыть глаза, то ее свет поглощал мою жизнь, забирая с собой осколки уже прожитых мною дней. Ее не заботила ни чистота моих помыслов, ни добродетель моих поступков.
Я не был верующим человеком, если говорить о религии. Все во что я верил – это в себя. И меня еще никогда это не подводило.
Но в тот день, в тот роковой день для меня все изменилось. Может причиной стала боль в голове, которую я почувствовал при падении, споткнувшись обо что-то.
-Вы в порядке?
Я не знал, чей это голос, но мне казалось, что он знаком мне с детства. Я слушал его вместо колыбелей, в своих снах. Потом ко мне что-то прикоснулось, что-то теплое. И я замер. Замер в тот момент и готов поклясться, что еще секунда и мое сердце бы остановилось.
Что-то упало мне на лицо. Это были волосы.
-Простите меня, сказал ангел, - убирая копну черных волос с моего лица.
В тот миг я готов был расплакаться, лишь бы она оставила их на месте. Никогда не забуду тот запах, который врезался в мои ноздри так стремительно, что  я не успел защититься. Потому что уже был беззащитен. Я боялся, боялся открыть глаза, лишь бы она не исчезла.
Знаете, говорят, есть такие секунды или моменты в жизни, когда все дороги сходятся воедино? Не знаю, существуют ли они вообще, была ли моя, но я был абсолютно уверен в том, что ничего лучше со мной еще не происходило.
- Я помогу вам встать.
Передо мной стояла молодая девушка. На вид ей было года 23.
У меня было много женщин. Но когда мой взгляд остановился на ней, я понял, что не знал, ни одной. Создалось ощущение, что все девушки, все женщины мира были в ней. В глубине ее каре-зеленых глаз. Впервые я заметил цвет чьих-то глаз.
-С вами точно все в  порядке? Вы не сильно ушиблись?
-Я…я…
Не мог сложить слова в предложения. Мысли спутались.
-Может вам нужно в больницу?
-Да. То есть, нет. Просто…
Она одарила меня нежной улыбкой, и я улыбнулся в ответ.
-Меня зовут Миранда. Я часто гуляю в этом парке, люблю фотографировать.
-Правда?
Обычно все было проще, и была бы на ее месте другая девушка, я бы уже нашел тысячи тем, тысячи слов и уловок.
-Знаешь,  я немного спешу, так, что если ты в порядке, то…
-Нет, нет. Я не в порядке. Не знаю что со мной. Сложно говорить…
Миранда провела по мне пристальным взглядом и, по всей видимости, пришла к выводу, что я порядочный человек.
-Я живу здесь неподалеку. Если хочешь, если тебе далеко до дому, можем подняться. Я бы отвезла тебя в больницу, но мне срочно нужно проявить фотографии и…
-Да. – Выпалил я. – То есть да, было бы здорово немного полежать где-то…
Всего через несколько минут я попал в ее квартиру. Она была удивительна. Не потому что была богато обставлена или имела красивый вид из окна. Просто в ней поразительным образом сочетались не сочетаемые  вещи. Старинная кушетка, походила на ту, которая могла достаться от бабушки. Рядом с ней стоял маленький столик с зеркалом. Большая кровать с синим очень красивым покрывалом. Новое дизайнерское кресло, которое еще несколько дней назад, уверен, висело в каталоге. И фотографии. Ими была увешена вся квартира. Создавалось ощущение, что ты одновременно в музее искусств, спальне модной девушки и ценителя ретро стиля.
-Ты сама обставляла эту квартиру? – спросил я.
-Да, не нравится?
-Нет-нет, что ты, очень оригинально. Я бы точно так не смог.
Миранда сделала мне крепкий черный чай и уложила в кровать. А сама ушла делать что-то с пленкой.
Я начал рассматривать фотографии ближе. Они все были абсолютно разные. Сделанные под разным углом, в разных местах. На них были улицы городов, птицы, лица людей. Некоторые казались мне забавными, а другие – наоборот несли в себе грусть и печаль. Фотографии моря были безупречны. Я не любил море, как вы помните, но я любил море на ее фотографиях.
Что-то было не так. Вдруг, я почувствовал, как в моей груди что-то кольнуло из-под ребер. Чуть позже, я догадаюсь, что скорее всего это был страх, но в тот момент я  испытал отвращение. Все, что было до этого перечеркнулась. Создалось ощущение, что что-то лапает меня гадкими ручонками за душу. Неуверен, конечно, что она вообще у меня была. Может  и вправду ударился головой.  Я не стал прощаться, а просто ушел, выбежал из той квартиры.

В этот вечер я много выпил. Уже не помню что конкретно пил. Хотелось забыться. Стереть сегодняшний день из памяти и вернутся к своей идеальной жизни.
Мне нужна была новая машина.
Через несколько дней я занялся этим вопросом.
К счастью, мои гонорары, а так же уже имеющиеся наследие, проценты от вложения денег в разные проекты давали мне на это возможность.
Сказать честно, я хотел Porsche 911. После тест драйва я был очень сильно впечатлен. Непосредственный впрыск в мотор, регулируемые фазы газораспределения, высота подъема клапанов. И хотя нагнетатель не самый сложный, немцы добились ровного разгона. Говорят, раньше эти модели звучали жестче, а сейчас такое басовитое приятное жужжание. Поздние торможения, ранние переходы на газ, мне все нравилось.
Нравилось до того, как я не влюбился (спасибо чертовым итальянцам, поставлю за них свечку).
В своем нынешнем виде машина уже существует с 2009г. До сотни разгоняется за 3,4 секунды, потребляя при этом 13,3л / 100 км в смешанном цикле. Это Ferrari 458 Spider.  578 л.с., максимальная скорость – 325 км/ч.  Когда я сел в нее, мое сердце начало биться так сильно, что даже гул мотора не в силах был его заглушить. Кровь вскипала, бурлила снова и снова. Нажимая на педаль газа, я учащал свой пульс, охлаждая пыл на поворотах. Я словно прирос в это кресло, и мне не хотелось с него вставать. Никто в целом мире не смог бы нас разлучить. Никогда. Ну, разве что через 3 года, да, Бегбедэр?
Цена не имела значения. Я чувствовал, что это машина была создана для меня, а я – для нее.
Как же я ошибался, полагая, что могу любить только себя. Эта девочка украла мою душу, похитила мой разум и поработила мое тело. Для писательства времени больше не было, да я и не должен был. Все свое время мы гоняли по трассам города, упиваясь друг другом. Громкая музыка подбадривала меня ехать вперед. Это непередаваемое чувство свободы оно было во мне, я чувствовал себя стрелой, орлом, кем угодно, но не человеком. Я был выше этого. Я возвышался над этой бренностью. Я чувствовал себя хищником – акулой. Которую все опасаются и обходят стороной.
Да, акулы тоже плачут, но как в песне Rammstein, этого никто не видит, их слезы растворяются в море, делая его еще более соленым…



 Бессонница. Ночь.
Я разлагался. Просто лежал и разлагался на кровати.  Квартиру уже переполнил тошнотворный запах, в котором ЕЕ просто перестал существовать. Ничего не имело значения. Мне больше не было больно. Я ничего не чувствовал. Слезы высохли на моих щеках, оставляя красные шрамы. Где-то внутри я еще слышал, как билось мое сердце. Лучше бы оно этого не делало. Впрочем, это не имеет никакого значение. Ступор.

Глава 4
Востребованность – одна из моих любимейших социальных иллюзий. Она везде. В телевизоре, интернете, в привычном «здравствуй, как твои дела?»  К чему весь этот пафос, друзья мои? Давайте на чистоту! Вы просто слишком слабы, слабы, чтобы признать, что вам нет ни малейшего дела до ваших близких или так называемых друзей. Мы улыбаемся друг другу, потому что так принято. Мы держим вокруг себя толпы лиц. Ведь мало ли, вдруг одно из них станет значительным и поможет нам однажды? Как знать, кем станет тот забитый парень из твоего двора через десяток лет, да?
Тошнота. Вот что вызывает во мне общество.
Да, как вы уже поняли, в это утро у меня было скверное настроение. Я не относил себя никогда к тем вечно лыбящимся пафосным ублюдкам. Если я был зол – то сжигал все на своем пути. Причиной тому стала поломка, сами догадались чего. Мое сердце было разбито. И я отправился собирать его по частям во мраке утреннего города.
Тогда я увидел ее второй раз. Не верил в случайности еще с ранних лет.
-Миранда, - окликнул ее я, - рад видеть. И я сделал слегка напыщенный, но торжественный поклон. Хотелось бы добавить «снимая шляпу» ,но (спасибо моему идеальному вкусу) я их ненавидел.
-Это вы? Как вы? – спросила она, теребя в руке свой фотоаппарат.
Теперь я мог разглядеть ее полностью и целиком. Ростом она не была выше 170. Длинные темные волосы красиво спадали на ее красный плащ, создавая игру теней. Кожа была ближе к светлому цвету. И блестящие глаза, словно в них отражалась не только улица этого города, а и вся Вселенная.
-Мне уже лучше. Благодаря тебе.
Я посмотрел на ее руки и, делая вид, что только заметил фотоаппарат, спросил:
- Любишь фотографировать?
- А разве не заметно по моей квартире?
Да, вопрос был слегка глуповат. Возникла пауза, и мы смотрели друг другу в глаза, словно играли в игру, вынуждая начать кого-то первым продолжить. Что ж,  как мужчина,  я уступил.
-Твоя квартира выглядит потрясающе, мы с тобой занимаемся по-сути похожим делом, кстати, меня зовут Джон.
Впервые за долгое время я уместил в одном предложении столько правдивой информации, касательно себя.
-Ты тоже делаешь фото? – спросила Миранда, пожимая мою руку, которую я протянул, разумеется, намеренно, чтобы создать тактильный контакт.
-Нет, но я коллекционирую моменты. Лучшие моменты я бы сказал. Только делаю это с помощью слов. Только они способны передать с точностью чувства.
-Серьезно? – фыркнула она, скривя губы в надменной улыбке. – Вот, посмотри, - и она протянула мне полароидное  фото.
На нем были дети, которые играли с листьями.
-Опиши мне, раз ты такой умный!
Это звучало как вызов и я тут же начал всматриваться вглубь происходящего.
-Я вижу интерес. Вижу эмоцию радости, ты улыбалась, когда делала этот снимок. Возможно, задорность ребят передалась и тебе, могу поставить десятку, что ты могла бы к ним присоединиться.
На лице Миранды была грусть.
-Эти дети лежат в онкологической клинике. Некоторых из них уже нет в живых.
Я тоже изменился в лице.
-Я не знал. Извини.
Она громко рассмеялась.
-Я просто шучу. Не принимай все так близко к сердцу и не доверяй незнакомцам.
Тут я почувствовал легкий укол. Но он был приятным. Эта девушка была дьяволом с ангельскими глазами. Но она не знала тогда еще, что сердца у меня не было.
- Черный юмор! Весьма… серьезная вещь.
-Наша жизнь слишком скучна, не делай ее еще печальней. – И она, подмигнув мне, вырвала фотографию  и побежала вниз по парку.
Сам не знаю отчего, но я побежал следом.
-Миранда, - окликнул ее я,  догоняя. – Ты первая девушка, за которой я бегаю.
-Хотела бы я сказать, что ты первый…
Что-то в ней меня задевало, в хорошем смысле. Она была похожа на меня и, в тоже время, в корне отличалась. Не знаю, как такое вообще было возможно.
Мы спустились вниз. Там было какое-то озеро. Куча людей, старых и молодых, кормили там уток, кидая им что-то в  воду.
-Давай, это весело, мистер «я люблю слова»!
Да. Это я. Джонатан. Кормлю гребанных уток в гребанном парке. И, сказать честно, мне понравилось.
Она так звонко смеялась, причем с простых вещей. Ей казалось забавным все, как дерутся утки, как  ест толстый мужик или как ярко накрасила губы старая женщина. А мне …мне просто было хорошо. Хорошо и спокойно от того, что она рядом. Впервые в жизни мне не хотелось куда-то бежать, искать что-то. Мне просто хотелось остановиться. Возможно, правду говорят, что мы любим не людей. А свое состояние с ними. И как итог – себя.

Мне хотелось чего-то большего. И я сейчас не о сексе. Мне хотелось узнать, понять, откуда в ней столько жизни. В чем ее секрет, что питает ее энергией. И не для того, чтобы написать  о ней. Мне не хотелось бы разделять это с миллионами бездумных читателей.
-Миранда, здесь есть отличное кафе рядом. Может выпьем по чашечке кофе, если ты замерзла.
-Ты ведь не «клеять» меня вздумал, Джонни?
Ненавидел, когда коверкали мое имя. Но, ничего не сказал.
-С чего бы вдруг?
Снова возникла  та самая пауза. И я был не намерен ее нарушать.
-Просто шучу, - улыбнулась она,  - конечно, пойдем.
Кафе было ужасным, похоже на дешевую забегаловку. Хорошо, что есть тут мы не собирались.
-Потрясающее место, люблю его с детства. Тут так много света и атмосфера дружелюбная.
-Согласен, - выпалил я, скрывая отвращение.
-Миранда, как мама? – раздался голос позади. Это была официантка с мерзкой биркой, с мерзким именем «Молли».
Они отошли и о чем-то разговаривали минут пять, после она вернулась в таком же настроении, как и была.
-Все в порядке?- поинтересовался я.
-Да, все хорошо.
Мы долго сидели с ней. Нам было просто, очень просто. Несмотря на, казалось бы, бездарное увлечение, девушкой она оказалась не глупой. Окончила школу искусств, позже -  театральный.  Мечтала стать актрисой с детства, а потом увлеклась фотографией.
-Миранда, - вынудил себя я сказать, под конец встречи, - я хотел бы пригласить тебя на свидание.



День 8.
Не помню, спал я или нет. Но это случилось. Она взяла меня за руку. Я почувствовал это. Упал на колени. Валяясь у нее в ногах, я просил прощения, за то, что сделал. Умоляя ее лишь об одном: дать прикоснуться к ее коже. Но она ушла. Снова ушла от меня. Думаю, у меня был жар. Я был в бреду.

Глава 5
Свидания… Что я мог знать о свиданиях,  спросите вы? Я знал о них все. В моей голове было тысячу мест. Начиная от дорогих ресторанов, заканчивая культурными местами города. Я знал каждую достопримечательность. И выглядел потрясающе.
До встречи оставалось еще 3 часа. Я был абсолютно спокоен.
Тут раздался звонок, это была она.
Непринужденным голосом, словно она отвлекает меня от какого-то важного дела, а я хочу подметить, что все, что я делаю важно, я ответил:
-Да. Слушаю. Кто это? Кто? А, да, привет, немного занят, ты по делу?
Хочу я вам сказать, это одна из самых примитивных мужских манипуляций. Но я, почему-то, все же ее использовал. Мы всегда делаем вид, что мы крайне заняты чем-то. Даже если мы в этот момент ковыряемся в носу, мы должны выглядеть королями с кучей задач и нерешенных вопросов.
-Джонатан, у меня возникли непредвиденные обстоятельства, и я не смогу с тобой встретиться, мне жаль.
От такого развития событий я немного опешил, но взял себя в руки.
-Миранда, что случилось, я могу тебя помочь?
-Тебе вряд ли придется это по душе.
Уже через полчаса я ехал с ней в неизвестном направлении. Она сидела справа от меня и указывала дорогу. Было видно, что ее что-то очень сильно взволновало.
Вскоре мы добрались до места назначения. Это была больница Святой Анны. С детства не любил их.
Миранда предложила мне подождать ее, но я отказался и пошел с ней.
Пройдя по длинному коридору, мы подошли к палате справа, под цифрой «73». На кровати лежал  юный мальчик, лет 11. От него отходили, какие трубки, рядом стоял незнакомый мне аппарат.
-Эи. Привет, - все с тем же теплом в голосе и непроницательностью, - обратилась к нему Миранда.
Мальчик едва открыл глаза. По тому, что у него не было волос,  я догадался, чем он был болен.
-Смотри, я сегодня не одна, это мой друг – Джонатан.
Я выдавил улыбку, хотя она больше походила на гримасу.
Мальчик издал какой-то непонятный звук. Миранда взяла его за руку и сказала так уверенно, что, если бы не мой здравый смысл и четкое понимания происходящего, я бы ей поверил:
-Ты выздоровишь. Слышишь? Обязательно.
И она кивала головой, глядя на него.
Потом я заметил, как гладя его руку, по ее щеке проскользила слеза. Она быстро вытерла ее плащом и продолжала улыбаться. Я никогда не забуду этот момент.
-Кто этот парень, он твой брат? – спросил я ее, когда мы уезжали.
-Нет, он один из тез детей с фото, ты должен был его запомнить.
-Но, ты же сказала, что пошутила?
Миранда тяжело вздохнула и ничего мне не ответила. Она снова сидела справа от меня, и я почувствовал ее грусть. Не знаю, как это работает, но создалось ощущение, что она была частью меня, частью недостающего механизма. Хотя и воплощала то, чего во мне некогда не было.
-Отвезти тебя домой? – поинтересовался я.
-Да, спасибо тебе, Джонни, - и она легонько коснулась своей рукой меня.
Я испытал трепет и какое-то внутреннее восхищение. Мне ни то чтобы не хватило сил, скорее совести или даже сам не знаю чего, но я не мог ее оставить в ту ночь. Мы просто легли на кровать вместе, и я обнял ее. Это не было приятно.
Я чувствовал, как боль с ее тела переходит на мое, как мы сливаемся с ней в одно целое, такие разные и похожие. Весь мир перестал существовать для меня в тот момент. Все чего я хотел – это прижать ее сильнее, чтобы ей стало легче.




Когда я проснулся, было утро. Миранда что-то готовила на кухне, приятно пахло кофе. Доносилась веселая музыка.
-Ты в порядке? – спросил ее я.
-Что? О чем ты? Конечно в порядке.
-Но, вчера ты…
-Джонни, послушай, вчера осталось вчера. Это как с фотографиями, понимаешь?   Жизнь идет дальше.
Меня очень порадовал ход ее мыслей. Однако мое тело ужасно болело, словно я и вправду высосал ее боль.
  -Садись, ты должно быть голоден.
Это было правдой. Я принялся с жадностью есть то, что она приготовила. А она в этот момент сделала фото.
-Что? Я же ем! Прекрати.
Она сделала еще несколько, а потом громко рассмеялась. И за это я был готов простить ей все что угодно.
Сейчас я понимаю, что я видел в ней двух людей. Маленького ребенка, который смотрит на мир большими глазами, полными любопытства и неистовства. Она с жадностью хватала все, что ей нравилось, капризничала и злилась, если не получала и умела радоваться каждой мелочи. Ее радовало солнце на закате, а если шел дождь – то она радовалась дождю, подставляя свое лицо. Я тоже со временем стал так делать, как будто вода могла смыть всю черноту с моей души. И, в тоже время, она была женщиной. Полная страсти и рассудительности. У нее был поразительный дар, наделять смыслом все, к чему она прикасалась.  Не важно, что это было – приготовление завтрака или снимок всей ее жизни, который она так мечтала сделать.


Бессоница. День 12. 9:31
Я пришел в себя. Поел. Побрился, умылся. Даже позавтракал. Я не мог смотреть на свое отражение, поэтому разбил зеркало в ванной, его осколки порезали меня. Я принялся ругаться и не заметил, как наступил на один из них. Резкая боль в ноге почти не вызвала эмоций. Я был опустошен. Унижен, оскорблен жизнью и своим собственным существованием.

Глава 6
… Прошло 3 месяца.
Я  успел переехать к Миранде. Пожалуй, это было самое потрясающее имя во всей Вселенной.
Ми-ран-да. Каждый кусочек слова приятно растворялся во рту, оставляя кисло-сладкий привкус. Вы когда-нибудь задумывались вообще, что лучшие люди имеют именно такой вкус, немного горечи или кислости, в добавок с приторным вкусом?
У нас все шло хорошо. Я продолжал свою писательскую карьеру, как всегда успешно. А она занималась фотографией, радуя меня мелочами. У нее была привычка, наверное, тоже особенность характера, делать из незначительных вещей нечто огромное, необъятное. И, наоборот, из каких-то важных проблем, она умудрялась сделать мелочь.
Как-то ночью мы лежали с ней после секса, и я спросил ее, сколько мужчин у нее было до меня.
Она ответила молниеносно:
-Ты третий.
У меня не было поводов, чтобы ей не доверять. Скорее,  это вызвало интерес.
-Серьезно, так мало?
-А разве это плохо?
-Нет, конечно,  нет. Просто ты такая…красивая.
Я не знал, что еще сказать.
-Скажем так, я весьма переборчива, временами брезглива. К тому же, я не хочу питать кого попало.
-Питать? Что ты хочешь этим сказать?
Она улыбнулась и крепко поцеловала меня в щеку, а потом продолжила:
-Дело в том, что любая женщина питает своей энергией  мужчину, после соития, на протяжении семи лет. Отсюда простая закономерность: чем больше у вас женщин, тем вы сильнее и крепче. А чем больше мужчин у женщины, тем слабее она становится. Мы – женщины, созданы Землей таким образом, что способны накапливать  в себе энергию и способны передавать ее тем, кто  в этом нуждается. Лучше всего – это сделать во время секса. Потому что все чакры раскрываются только в этот момент.
-Подожди, то есть мы поглощаем энергию. А что если я,  например машина, а ты топливо, да?
-Да.
-Тогда, выходит, мне нужен бензин. Но, откуда ты знаешь какая я модель? Одному нужен 92, другому 95, а еще кому то вообще diesel…
-Возможно. Ты прав. Что-то в этом определенно есть. Может из-за этого распадаются браки.
Я много думал, над тем, что она мне сказала. И пришел к выводу, что после каждой женщины, я чувствовал себя абсолютно другим. После кого-то я был полон страсти и азарта, после кого-то – похоти. Были те, кто дарил ощущение свободы, другие – наоборот, набрасывали на тебя петлю и приковывали наручниками. Не в буквальном смысле, естественно.
Она учила меня простым вещам, самым обыкновенным. Радоваться каждому дню, не так, как я это делал. Я всегда думал, что жизнь – это действия и спешка и чем больше ты сделаешь, тем счастливее станешь. Она была тем человеком, который сказал мне остановиться. И я послушался. Не потому что стал подкаблучником, нет. Это и вправду было удивительно. Заметить, как падает лист с дерева, как смеется ребенок. Заметить вкус чая, я никогда не любил чай. Может потому что мне всегда его делали с сахаром? Не знаю.
Еще она любила танцевать и петь в душе. И меня это не раздражало вовсе. Она принесла в мою жизнь гармонию и покой. Иногда,  я думал, что она была послано кем-то, чтобы спасти меня, спасти остатки разбросанной по всему телу души.… Если бы она была у меня.
Жаль, очень жаль, что она так и не смогла этого сделать. Я был не способен просто. Не знаю, как объяснить. Впервые, не могу выразить словами.
Я сам задушил свое счастье, свою жизнь. Свой Мир… Точнее сделаю это немного позже.
Очень любил целовать ее, целовать ее шею. Казалось, что я прикасаюсь к чему-то святому. Прикасаюсь к свету, прикасаюсь к своему спасению… Это делало меня счастливым. Я не любил ее, нет. Мы никогда не разговаривали об этом. Но, мне очень нравилось, то состояние, которое она привносила в мою жизнь. 
-Мирра, (я тогда впервые ее назвал так), скажи мне, тебе обязательно таскаться к этим детям? Для чего ты это делаешь вообще, я не понимаю.
Она уставилась на меня своими большущими глазами.
-Это тебя не касается.
-Что значит, не касается? Мы живем вместе, а вдруг ты заразу какую-нибудь принесешь?
-Вышел.
-Что?
-Собрал свои вещи и ушел. Я не хочу тебя больше видеть.
Я молча встал. Собрал вещи и покинул ее квартиру. В тот момент, я был поражен ее наглости. Как она смеет так со мной разговаривать и кем она себя возомнила? Я был до жути зол. Очень редко я позволял другим людям управлять своими эмоциями, но сейчас у меня просто не было выбора.
Вернувшись домой, мне хотелось одного – спать. Что я и успешно сделал. Спал я спокойно. Кошмары меня не мучили, одиночество не съедало.

Со временем я вернулся в темп своей обычной жизни. Все радовало как и прежде. Вечеринки были веселыми, женщины – доступными, а алкоголь так же растворялся по моему телу. Но где-то внутри, очень глубоко внутри, я понимал, что чего-то мне не хватает. Не хватало ее запаха, улыбки, утреннего смеха и поющего голоса из ванной.
Каждый день, возвращаясь, домой, один или с подругой, не важно, я стал ощущать одиночество. Я не мог спать с кем-то в одной постели. Не мог спокойно писать. Не мог слышать капли дождя по крыше. Нет, моя жизнь не  стала невыносимой без нее, скорее, она стала немного пустой. И я терялся в этой пустоте, в ее вечном шуме музыки и гуле мотора, в стонах женщин по ночам.

Сколько прошло времени? Кажется, около месяца. Я ни разу не позвонил ей. Не прислал букета роз, как это принято делать. Хотя я знал, что она не любила цветов. Точнее не любила их  в срезанном виде. Ведь, как она любила говорить: «нет ничего хуже, чем смотреть, как что-то умирает возле тебя».
Я решился. Звонить я не стал. Просто приехал и постучал в ее дверь. И мне открыли, только не она. Это был мужчина лет 27-30, он стоял в одних штанах, с голым торсом передо мной и, сделав недовольное лицо, спросил:
-Ты кто такой?
Помните, я говорил ранее, что относился ко львам?
Первый удар я нанес ему точно в нос. Он устоял на ногах. Потом, я схватил его за шею, (а физическая сила мне позволяла это сделать,  я много времени уделял спорту), вытолкал его на улицу и одним движением тела кинул на землю.
С его носа текла обильным потоком кровь.
-Кто я такой? Я сейчас объясню тебе кто я! – неунимался я.
Тут выбежала Миранда и крепко схватила меня за руку.
-Что ты делаешь, ты идиот! Он мой брат!
Да, знаем мы таких братьев…
-Я серьезно, Джон, моя мама больна, серьезно больна. В моей семье трое детей. Я и два брата. И это один из них. Его зовут Тревис.
-Приношу свои извинения, - тут же исправился я, - позвольте подать вам руку.
-Ах, ты сукин сын!
И он набросился на меня сражу же. Я вынужден был маневрировать и, входе этого, нанес ему еще один удар. Он упал.
-Ну что ты так смотришь на меня, Миранда? Да. Я такой. Я эмоциональный и очень взрывной. И мне не плевать, что с тобой происходит и с кем ты находишься!
-Убирайся!
-Ну перестань. Я прошу тебя. Пойми. Я не могу быть таким, каким меня хотят видеть, не могу быть таким, каким хочешь видеть меня ты.
-Я прошу, Джон, уйди сейчас.
Она помогла встать брату, и они ушли в дом.

Мне хотелось кричать. Кричать, чтобы выпустить всю свою злость наружу. Но что-то сдавливало мое горло, и это было отвратительно.
Человек, в конце концов – это животное. И он либо должен им быть, либо должен стать больше, чем человеком. И мне казалось, что мне удалось это сделать.
С Мирандой мы были как две капли разные одной воды. И находясь рядом, мы поглощали друг друга. Но чем это чревато для меня?
Может эта встреча не случайность? Я в опасности. Что-то уже проникло в мою кровь. Каждый день и час я уверяю себя,  что могу следить за каждым своим словом и действием, но это лишь иллюзия, которую я сам создал в своей голове. И сейчас она разбилась.
Я решил вернуться, предварительно купив бинты и все необходимое.
В этот раз открыла Миранда.
Я чувствовал себя маленьким щенком, который разбил вазу.
-Я принес, вот – сунул я ей пакет с медикаментами.
-Ты должен извиниться.
-Да. Конечно. Прости меня Ми, я не знаю, что на меня нашло.
-Нет, не передо мной.
Я никогда этого раньше не делал, но все же.
-Тревис. Мне очень жаль, что так вышло, - сказал я, как только перешагнул порог  комнаты, где тот ублюдок царственным образом восседал на диване.
Миранда громко кашлянула.
-И да…прости меня за это.
-Проехали, сказал он.
После, пока я сидел на диване, мне доносились отрывки их диалога. Сначала, они что-то говорили о брате, потом о матери, потом я услышал свое имя. Единственное,  что я мог расслышать – это «Твой парень любит тебя. Но он всегда будет чудовищем.»  Кем? Ох, как жаль, что я так мало ему приписал. Стоило врезать ему посильнее.
Миранда вошла в комнату и села возле меня.
-Джон. Ты больше не должен так поступать.
-Я знаю. Просто был тяжелый день.
-Ты не имеешь права мне что либо запрещать, в том числе, ходить в больницу, заниматься фотографией или делать вообще что угодно. Это ясно?
-Да. Более чем. Я могу остаться?

Мы долго лежали с ней в ванной. Она позволяла мне мыть свою спину, руки, ноги… И я снова получил то, чего мне не доставало в эти дни. Я получил себя.
-Джонни, ты знаешь, что такое родная душа?
Зачем она портит этот момент?
-Нет, расскажи.
Честно, мне было все равно, о чем она говорит и как она это делает. Лишь бы она была рядом.
-Родная душа – это тот, у кого есть ключи от наших замков, и к чьим замкам подходят наши ключи.
-Ну тут все хорошо, - засмеялся я.
-Я не об этом.  Каждый открывает лучшую сторону другого, наши стремления цели. Родная душа –это тот, с кем ты можешь жить подлинной жизнью. А что ты можешь во мне открыть? Разве ты разделяешь то, что я делаю?
-Это упрек?
-Нет, это рекомендация, - сказала она, покидая ванну.
-Миранда, послушай.  Да, ты права. Мне не нравится твое занятие. Но это от того, что я беспокоюсь о тебе и это нормально. Я уже сказал, что не смогу стать таким, каким ты хочешь меня видеть.
- А с чего ты взял, что я  хочу видеть тебя кем-то другим? В тебе есть добро,  я это знаю.
- Откуда?
Она задумчиво посмотрела куда-то вверх, а потом сказала лечь мне на кровать. Я сразу же это сделал и приготовился к сексу, но она села у моего изголовья.
-Ты доверяешь мне, Джон? – спросила она.
-Да.
-Тогда закрой глаза и слушай мой голос.
Она положила свою руку на мою грудь, таким образом, что каждое биение моего сердца, отпечатывалось на ней.
-Вот здесь, что ты чувствуешь? – спросила она, надавив в центр солнечного сплетения.
-Чувствую, как бьется сердце о твою руку.
-Здесь находится твоя душа. Ну же, закрой глаза.
В тот момент я начал чувствовать, как ее рука становилась теплее, а мое тело поглощало это тепло и словно наркотик распространяло по всему телу. Это было прекрасно. Мне стало казаться,  что мы слились с ней воедино. Создали один живой организм. Ее дар был в том, что она умела трогать за душу, в прямом смысле этого слова.



День. Не помню какой.
Моя грудь болела. Очень болела. Я находился в агонии. Плохо понимал происходящее. Словно кто-то вырывал у меня кишки каждую секунда снова и снова. Я молил их сделать это быстрее, чтобы заглушить ту боль, боль потери самого себя. Был ли я вообще когда-то? Она забрала у меня все. Мою жизнь. Мои книги. Мой талант. Мое сердце.

Глава 7
Вот и настал тот день. День, в котором я потерял последнее,  что у меня было.
Утро не предвещало ничего плохого. Миранда готовила что-то на завтрак, игриво покачивая бедрами в такт музыке. Я наблюдал за тем, как вместе с ними качался на ее шее треугольник. Он имел два цвета – синий и красный.  Она говорила, что это созвездие образованное столкновением двух галактик. В себе оно носило две природы, два начала – мужское и женское. По ее словам, в каждом из нас было два человека. И мы жили для того, чтобы исправить ошибки прошлой жизни. При чем каждую последующую жизнь мы обязательно меняли пол. А сам треугольник обозначал круговорот, 3 начала, на которых строится мир и природа вещей:  жизнь, смерть и новая жизнь. Именно  поэтому она часто говорила, что не боится смерти, потому что  конец – это новое начало.
Наш уют разбил телефонный звонок. Ей сообщили о смерти матери. Я был вынужден поехать с ней.
Да, я ненавидел больницы, но оставлять ее в этот момент мне не хотелось. Первый раз я видел ее такой. Глаза ее были полные боли и страдания. Я обнимал ее тогда, пытаясь повторить, то что сделал в ту ночь, когда мы вернулись от того мальчика, но ничего не помогало.
Пришел Тревис.
Я протянул ему руку, но он прошел мимо, словно не заметил меня.
Он крепко обнял сестру и сказал, что все к этому шло, так у ее матери было очень слабое сердце.

По больнице ходили люди, врачи в белых халатах, но я смотрел лишь на нее. Чуть позже, я принес ей кофе, и спросил:
- Ты говорила, что вас трое в семье, где еще один?
-Господи, да заткнись же ты уже! – сказал Тревис.
Не знаю, каким чудом я сдержался, чтобы не превратить его в кровавый кусок мяса. Мне это далось очень трудно.
-Что  я такого спросил?
-Ничего, мой второй брат погиб, полгода назад, и я не хочу об этом говорить. – Пояснила мне Ми.
-Такой же ублюдок как ты осквернил его честное имя! – неуспокаивался Тревис.
Я сжал крепко кулак. Но потом расслабил.
Решил выйти на улицу. Там шел дождь. Позже, вышла Миранда и попросила отвезти ее домой.
По дороге мы не сказали друг другу ни слова. Просто ехали и молчали.

Когда мы вернулись, я все, же спросил:
-Знаю, что сейчас не время, но я должен спросить: о чем говорил Тревис и что значит осквернил имя?
Миранда сделала большое усилие и села на диван.
-Эта странная история, Джонни. Моего брата опознать было невозможно. Это сделали только по какому-то тесту ДНК то ли зубам,   я точно не знаю.
-Как так вышло?
Эта история как-то взволновала меня.

- Его труп нашли в разбитой BMV Z3,  синего цвета, а еще позже обвинили в ее воровстве. Но я знаю, что мой брат был честным человеком. Я любила его с детства и абсолютно уверена, что он не мог так поступить, понимаешь?
Она сделала еще одно усилие и глубоко вдохнула воздух.
-  Мне не сказали, кому принадлежала та машина. Но Тревису удалось узнать, что владельца зовут Д. Гилберт. Может Дуглас или еще как-то, я не знаю имени.
Потом она посмотрела с интересом на меня, а позже задала вопрос, которого я так боялся:
-А как твоя настоящая фамилия?

У меня не было особого выбора. Да, выбор есть всегда. Но сейчас. Сейчас рядом с ней я не мог быть эгоистом. Я не мог солгать. Я не хотел этого делать. Она должна была знать правду.
-Мое имя Джонатан Гилберт. И это была моя машина.
Все равно, она бы узнала об этом.
Тут в ее глазах загорелся огонь. Она вскочила на ноги, и, смотря мне прямо в душу спросила:
-Что ты сделал, что ты сделал, Джон?
-Я убил его.
-Нет. Я…я не верю. Как это?...
Она уже не смотрела на меня. А начала отходить и ее взгляд блуждал по полу, а потом,  словно тигрица  она вцепилась мне в шею своими ногтями.
Я крепко сжал ее руки, заведя их за спину. А она продолжала кричать и извиваться.
-Убирайся! Исчезни! Убийца!
Я не знал, как ее успокоить.
- Я думала, что ты такой же как я и тебя привлекает тьма, но ты сама тьма! Ты даже не человек, Джон. Боже, мне противно твое имя! Убери от меня свои руки,  я чувствую, как по ним ко мне перебирается все, что есть в тебе.  Ты убил моего брата, моя мать умерла из-за тебя!
И она плюнула мне в лицо.
В ответ, я не сдержался и ударил ее по лицу.
Она упала на пол. Закрывая голову руками. Она не просила, не умоляла больше, а просто лежала, кашляя от того, что слезы и сопли попадали ей в рот.
Я не выдержал этого зрелища и ушел.
Мне сложно описать то чувство, что я испытывал тогда. Ибо ему не было названия.




Я рухнул дома на кровать и проспал ровно три дня. И проспал бы больше, если б в мою дверь не постучались.
Первое, что я получил – это удар, который сбил меня с ног. Подняв глаза – я увидел Тревиса.
-Как ты мог, - сдавливая слезы, кричал он, - как ты мог оставить ее в ту ночь?
Я не совсем понимал, о какой ночи шла речь, и был уверен, что Миранда рассказала братику о том, кто такой Д.Гилберт на самом деле. Обычно я представлялся, использую писательский псевдоним.
-О чем ты ,придурок? – спросил я , уже готовясь отметелить его так…
-Ты не знаешь? Ты не знаешь. Ты еще, тварь, не знаешь!
-Не знаю о чем?
Он с отвращением улыбнулся одной стороной рта. И сказал ту роковую фразу:
-Миранды больше нет. Она умерла. Погибла, при пожаре. Выпила снотворное и легла спать. А когда проводка вышла из строя, она не услышала запаха…
Я не слышал больше, что он говорил.

Я слышал только одно : Миранды. Больше. Нет.








Глава 8
Я потерял счет времени.
Все что осталось, это записывать происходящее. Нет. Ни для того, чтобы написать книгу. А чтобы как-то ориентироваться.


Бессонница. День 3. Среда.
С тех пор, как ее не стало, я перестал покидать свой дом или может эту комнату. Я не могу вспомнить, сколько прошло дней или недель, время для меня перестало существовать. Теперь моя жизнь – это недопитый с вечера кофе, три сигареты и их дым по всей комнате. Но даже они не могут заглушить ее запаха, я чувствую его по углам квартиры, он впитался в каждую щель. Я чувствую его  даже когда сплю. Хотя, она редко ночевала в моем доме. Открываю окно. Хочу выпустить дым, может, простужусь и умру, все равно никому нет дела. Зима.

Бессоница .  День 4. Четверг
Я не замечаю течения суток. Воспоминания ошметками разбросаны вокруг меня, я пытаюсь собрать их, в свою прошлую, теперь, кажется, чужую жизнь. Все чаще засыпаю на полу – нет сил дойти до кровати. Сегодня ты снилась мне всю ночь. Пытаюсь прикоснуться к тебе, поймать тебя за руку, но в самый последний момент ты снова ускользнула от меня.  Не хочу просыпаться. Сплю ли я сейчас?
Бессоница. День 7…
Слишком слаб, чтобы умереть, слишком слаб, чтобы жить в мире, где больше нет Миранды. Нет ее кожи, улыбки, нет ее глаз. Я не встречу тебя в паутине улиц. Это ловушка. Лежу в ванне уже четвертый час. Надеюсь заснуть в ней и вдруг почувствовать, как вода заполняет мои легкие.  Я бы вдохнул ее поглубже, как билет в твою бесконечность, бесконечность, наполненную звуками твоего голоса, твоим запахом и прикосновениями. Кажется, настало еще одно утро. Утро, в котором нет тебя.
Бессонница. Ночь.
Я разлагался. Просто лежал и разлагался на кровати.  Квартиру уже переполнил тошнотворный запах, в котором ЕЕ просто перестал существовать. Ничего не имело значения. Мне больше не было больно. Я ничего не чувствовал. Слезы высохли на моих щеках, оставляя красные шрамы. Где-то внутри я еще слышал, как билось мое сердце. Лучше бы оно этого не делало. Впрочем, это не имеет никакого значение. Ступор.

День 8.
Не помню, спал я или нет. Но это случилось. Она взяла меня за руку. Я почувствовал это. Упал на колени. Валяясь у нее в ногах, я просил прощения, за то, что сделал. Умоляя ее лишь об одном: дать прикоснуться к ее коже. Но она ушла. Снова ушла от меня. Думаю, у меня был жар. Я был в бреду.
Бессоница. День 12. 9:31
Я пришел в себя. Поел. Побрился, умылся. Даже позавтракал. Я не мог смотреть на свое отражение, поэтому разбил зеркало в ванной, его осколки порезали меня. Я принялся ругаться и не заметил, как наступил на один из них. Резкая боль в ноге почти не вызвала эмоций. Я был опустошен. Унижен, оскорблен жизнью и своим собственным существованием.

День. Уже не помню какой.
Моя грудь болела. Очень болела. Я находился в агонии. Плохо понимал происходящее. Словно кто-то вырывал у меня кишки каждую секунда снова и снова. Я молил их сделать это быстрее, чтобы заглушить ту боль, боль потери самого себя. Был ли я вообще когда-то? Она забрала у меня все. Мою жизнь. Мои книги. Мой талант. Мое сердце.


Все потеряло смысл. Я не хотел новую машину, девушку, не хотел общества, хотя, это глупый пример, я всегда его ненавидел. Даже Миранда, моя милая Миранда, не смогла изменить меня. Последнее время, я часто читал, что бывает с самоубийцами, говорят, их душа попадает в Ад. Ах, какое громкое слово, они не знают, что такое моя жизнь. Жизнь Великого писателя Джонатана Гилберта, жизнь искусителя женских сердец и жизнь убийцы. Ее убийцы.
Я даже не пошел на ее похороны. Ни разу не сходил на ее могилу. Я просто не мог. Не мог этого сделать.
Я помню, что выпил много Бурбона и просто сел за руль. Планировал ли я тогда покончить с собой таким образом? Не знаю. И да. И нет.
Я просто решил сделать хоть что-то. Выйти из этого дома и вдохнуть воздух. Чистый и свежий воздух.
Кстати, мою красавицу Ferrari уже починили. Я надавил на газ и включил музыку на всю громкость. Не знаю почему, но поехал именно на ту трассу, где сбил человека. Где сбил ее брата. Я ненавидел его в тот момент. Ведь именно он поломал мою жизнь. Какого черта он шлялся в ту ночь там?
То ли у меня был бред, не знаю.… Но я ощутил ее присутствие. Возможно, ее запах был еще на сиденье справа. Я посмотрел туда  и улыбнулся. Представляя ее рядом. Она сидела в своем красном плаще на черных кожаных креслах моей машины. Словно говоря мне о том, что была единственным цветом, который вообще хоть как-то придал цвет моему существованию.
Тут слезы полились с моих глаз. А она улыбалась мне и сказала  как тогда на кухне: «Эта жизнь не последняя, Джон.»
Я начал рыдать как ребенок. Представил, как она держит меня за руку. Представил ее касание. Вкус ее губ, запах тела.
-Я выберу тебя! Слышишь меня, Миранда? Я клянусь тебе. Обещаю. Я  найду тебя и выберу среди сотен женщин или мужчин, не важно. В сотнях мирах. В сотнях тысяч миров и жизней. Я найду тебя, и я выберу тебя!

После этого я нажал еще крепче на педаль и почувствовал свободное падения. Ирония судьбы не иначе. Тот самый овраг.
А она просто сидела рядом и улыбалась мне, как тогда, когда впервые увидела меня…