Предатель

Он шел по темной пещере практически на ощупь. Свет от его налобного фонаря хоть и был, но ценность его была лишь в факте существования. Спасали стены. Двигался он по ним, изредка теряя один из двух ориентиров. Тогда он плотнее прижимался к другому, и шел вдоль него, пока, периодически шагая в сторону и возвращаясь обратно, снова не натыкался на другой.

Он наступил на что-то, раздался знакомый хруст. Держась за стену, он наклонился и поднял пачку денег. «Пригодится, - подумал он. – Все же, на дороге не валяются». И тут же горько улыбнулся своей мысли. Кстати, о мыслях. Надо было чем-то заполнить голову, чтоб не сойти с ума. «Это смотря на какой дороге, - стал рассуждать он. – Есть такие дороги, где этого добра полно. Только вот дороги эти часто в одну сторону. А если как дорогу рассматривать жизнь, то тут они как раз валяются, где попало. Главное уметь заглянуть в самые вонючие закоулки и мусорные баки. Для этого, разумеется, важно уметь пользоваться специальной техникой работы с сознанием. Говорят, ее придумали древние тибетцы. Человек может настолько подчинить себе свое сознание, что с помощью него менять и тело. Например, не чувствовать вони мусорных баков. Или, смотря в зеркало, видеть себя таким, каким хочется самому, не замечая страшных уродств, которыми он может оказаться покрыт с головы до ног».

Впереди он увидел слабый свет.

«Не может быть! Неужели это она?»

Он шел на свет так, как будто до этого и не было долгого изнурительного пути. Вот он, все ближе и ближе. И какой-то… теплый? Странно, но почему-то он ощутил его именно таким. Он приблизился ко входу в грот и какое-то время стоял возле него, не заходя внутрь. Он был опытным и знал, что самый приятный момент – это сейчас. Видеть свет, понимать, что тебя ждет, предвкушать, стоя на пороге своей цели – вот наивысшее блаженство. Факт обладания опошляет любое достижение, убивает его суть и смысл. Ведь рушится сама концепция недостижимости, а без нее перестает существовать и сама цель, а, значит, полностью теряет значение и достижение.

Наконец, он выдохнул и вошел внутрь. Она лежала в самом углу, если геометрия этой грязной, страшной пещеры имела что-то общее с углами. Лежала и, уткнувшись в свои ручки, навзрыд плакала. Маленький ребенок. Девочка. Совсем беззащитная и еле живая. Он, конечно, ожидал совсем другого. Чего? Он не представлял, но другого. Он не мог поверить своим глазам и уж тем более не знал, что сказать.

- Господи, ты такая… маленькая!

И она правда была маленькая. Ее исхудавшее, почти синее тельце было болезненно и обессилено. Он видел это и понимал даже при таком слабом освещении. Своим рациональным умом он пытался найти другое, более логичное объяснение тому, откуда здесь был этот свет. Его ум никак не хотел принимать очевидного факта, который уже стал понятен его глазам: свет исходил от нее.

Она подняла на него заплаканные красные глаза.

- Ты меня предал, - прошептала она.

- Что? Я? Но…

- Не надо.

- Худо тебе, наверное…

- Нет. Просто я… умираю.

- Но я… Я не виноват в этом!

- Конечно нет.

В этих словах не было ни укора, ни прощения. Она просто больше не хотела ничего никому доказывать.

- Ты не понимаешь, как там все устроено! – возмутился он. – Я думал о тебе, но… Там все так, что… я не хотел. Мне пришлось.

Она горько улыбнулась. Если бы в горе была хоть какая-то польза, например, им можно было бы накормить голодного, ее горя хватило бы, чтобы сделать сытым целый мир. Оно было густым, как засахаренный мед, и тягучим, как оконная замазка. А по вкусу, скорее всего, было больше похоже на второе. И все же она смогла выдавить эту улыбку. А вместе с ней в нем проснулся самый гадкий и злой представитель семейства кошачьих – вина. Она раздирала его своими когтями изнутри, не зная ни жалости, ни усталости. И из ее лап вырваться было уже невозможно.

- Как тебя зовут? – попробовал перевести он тему разговора.

- Кто зовет? Кому я нужна?

- …

- Я думала, я нужна тебе, и ждала, пока меня позовешь ты. А ты... Ты просто предатель.

- Я не мог…

- Не оправдывайся. Все уже кончено. Почти. Можно одну просьбу?

- Конечно.

- А как бы ты меня назвал?

Голова, которая, как ему казалось, была генератором такого количества умных мыслей, вдруг вся трусливо сжалась в комок и спасовала перед простым вопросом маленькой девочки. В ней была пустота.

- Не знаю. Может… Маленькая?

Ничего лучше и глупее на ум ему так и не пришло.

- Маленькая, - мечтательно проговорила она. – Красиво. Даже очень красиво.

- Тебе правда нравится?

- Да, но… Я ведь действительно маленькая. Даже слишком маленькая, для такого-то длинного имени. Может тогда М? Просто М?

- М – повторил он.

- Да. Получается маленькая Маленькая.

И она засмеялась своей шутке. Он тоже улыбнулся.

- Ты понимаешь, что не выйдешь отсюда без меня, - вдруг стала она неожиданно серьезной.

- Думаю, выйду. Я знаю, как надо правильно идти.

- Может быть. Но, даже идя правильно, ты будешь вечно блуждать во тьме. Переходить из грота в грот. Из темноты в темноту. Пока не устанешь и не окажешься в ней навсегда.

- Нет, - уверенно сказал он. – Я найду выход. Раз я как-то сюда попал, раз есть вход, должен быть и выход.

- Ты не понимаешь, - снова грустно улыбнулась М.
 
- Знаешь, вот тут ты не права. Как раз наоборот. Я бы все равно не смог жить с тобой под одной крышей. Сама пойми – как бы посмотрели на это люди? В конце концов, моя семья? Мир сегодня такой, что… Никто этого не поймет.

- Семья, - задумчиво произнесла М. – Разве семья не должна тебя поддерживать?

- Конечно! Но я, в свою очередь, должен ее кормить. Представь, как бы мне это удалось, живи я с тобой.

- А что здесь такого? – не поняла М.

- Ну как что? Кем бы, например, я мог работать в нашем обществе, чтоб заработать более-менее нормальные деньги?

- Аааа. Твоя семья, наверное, очень большая и голодная, и им надо очень много еды?

- Ты не поняла.

- Я поняла, - по-доброму улыбнулась М через силу, которой у нее уже и не было. Поэтому переступить через нее было не таким уж и большим трудом.

Он вдруг спохватился.

- Может, ты хочешь попить?

- Если только глоточек.

Он поднес к ее пересохшим губам фляжку с водой, и она сделала целых три глотка.
 
- Вкусно!

Удивительно, как после этого ее щеки порозовели, а голос приобрел звенящий и даже мелодичный тембр. Как мало ей было надо – всего лишь немного напоить жизнью, и она уже расцветала.

- Может, ты все-таки передумаешь? – спросила она с надеждой.

- Уже поздно, - сказал он и опустил глаза.

- Ну да.

- Ну прощай.

- Прощай.

Он развернулся и на шатающихся ногах пошел к выходу.

- И все-таки ты предатель, - горько сказала она.

Его глаза наполнились горячими слезами, которые, казалось, прожгут насквозь его лицо и то, что осталось от души. Падая на землю, они шипели, тут же проедая дыры, и текли куда-то вниз, в самые глубины тьмы, смывая по дороге частички грязи.
 
- Я знаю, - прошептал он.

Он шел даже не на ощупь, а просто прямо. Он не видел, что происходит за его спиной, но точно знал, что с каждым шагом ее свет постепенно гаснет.

М свернулась в комочек, пытаясь согреться. Она знала, что сейчас произойдет, и была готова. Уже давно. И если б кто-нибудь заглянул сейчас ей в лицо, увидел бы, что слез на нем больше не было. Она улыбалась. И спокойно уходила. Нет. Она засыпала, сладко и навсегда. Она закрыла глаза, и ее измученное тельце тут же взяло свое. Она провалилась в глубокий сон, из которого, как она понимала даже в этом самом сне, уже не вернуться. Но ей этого было и не надо. А снился ей Он. Они. Вместе. Он и М. Его М. И целый мир только для Них двоих. Как же хорошо вот так спать.

Тяжелая большая рука со сбитыми костяшками, в трещинах и первых морщинах погладила ее по волосам. А потом хозяин руки наклонился и нежно поцеловал ее в лоб. И место поцелуя осветилось радужно-фиолетовым пятном. Она медленно проснулась.

Сомнений не было. Это был Он. Он сидел и улыбался, смотря на нее. Теперь Он варил, помешивая, в старом походном котелке блеклую кашу из концентрата. Котелок стоял прямо в костре. Не успела она сообразить, откуда тут может быть костер, как увидела, что огонь с аппетитом съедает одинаковые по форме цветные бумажки.

- Это что? – спросила она, показывая на котелок.

- Поесть вот сготовил.

- Зачем?

- Тебе ж нужны силы, чтоб идти. Нам предстоит трудный путь.

Но каша ей была уже не нужна. От услышанного она подскочила и бросилась ему на шею. Она обнимала его, казалось, целую вечность, и не хотела отпускать. Затем они с удовольствием поели простой еды и отправились в путь.

С каждый шагом он понимал, что темная дорога становится все светлее. А М – ярче и… больше? Да, она подрастала на глазах, причем не по дням и по часам, а буквально по минутам. В ее тельце возвращалась жизнь, которая заполоняла собой все вокруг. А ее теплый и мягкий свет становился невероятно ярким, но смотреть на него становилось, наоборот, намного приятней. Он был счастлив.

Вдруг Он услышал неприятный знакомый звук. «Не может быть! Идиот! – выругался он про себя (во всех смыслах). – Разве можно было расслабляться?!». Хруст становился все сильнее и сильнее, и уже был похож на ответ хвороста наступившей на него ноге. Значит, они совсем близко. Летающие крысы.

Он достал из кармана нож и закрыл М своей спиной.

- Крысы! – сказал он.

- Я поняла.

- Летающие, - добавил он.

- Еще и летающие? – спокойно осведомилась она? - А, точно.

- Что значит еще и летающие? – слегка запаниковал Он.

«Нееет. Ну как же так!»

Он внимательно осмотрел пол. Из-за мелких камней и поворотов вдалеке на них смотрели сотни красных точек-глаз, пылавших ненавистью и желанием их сожрать.
- Вляпались! – сказал он. – Так и знал! Свет. Они всегда лезут на свет. Твари, знают, что у него есть источник.

Он истерически засмеялся.

«Смешно. Порождения тьмы, казалось бы. А идут на свет. Якобы. Вот только знал бы свет, зачем они на него идут».

Он выдохнул.

- Ну давайте. Давайте! – закричал он.

И его послушались. Полчища крыс, летучих и пеших, двинулись прямо на них. Он прижал М к стенке пещеры и, насколько было возможно, закрыл ее спиной. Он поднял нож, все уже понимая. Но сегодня он не сделает никому скидок. Это дорогой магазин, и их жизни он продаст как можно дороже.

Крысы бросились сразу всей толпой, сверху и снизу. А дальше… В то, что было дальше, до сих пор никто не верит.

М прошла прямо сквозь Него и превратилась в большой шар, который скрыл Его внутри себя. Там было тепло и непривычно хорошо, как будто и не было сонма этих чудовищ, и они не хотели Их разорвать на части. А М стала гореть еще более ярким светом. Вдруг все летящие и бегущие прямо на нее крысы стали как будто протекать мимо, как в замедленной съемке. Вот одна из них проплыла на уровне Его лица, и Он встретился взглядом с ее тупыми ошеломленными глазами, не понимавшими, что происходит. Она была настолько бестолковой, неуклюжей и смешной, что Ему даже стало ее жалко. На секунду шар стал полностью черным от нахлынувшей на него атаки, но через мгновение волна растеклась по сторонам, и М стояла на месте, по-прежнему яркая и сильная. Сделав две попытки масштабных атак и пять-шесть вылазок-разведок, летающие крысы схватили лапами своих ползающих друзей и улетели прочь.

Вспышка. И М стояла перед ним, еще больше подросшая и счастливая.

- Да ты… Вот уж не ожидал. Вот не думал, что ты…

- Вот видишь, - сказала М.

- Ты… - он засмеялся. – Да ты мой щит и меч. Как ты подросла.

- Ха-ха-ха. Как ты сказал? Меч?

- Да. Знаешь, что это?

- Нет, но мне нравится. Красиво звучит.

Теперь засмеялся он.

- Красиво звучит? Ты серьезно?

- Да. Знаешь, ты же сказал, что я подросла, стала больше?

- Да, так и есть.

- Значит, я больше не Маленькая?

- Выходит, что нет.

- И «М» тогда мне теперь мало. Пожалуй, я буду Меч.

- Меч? – переспросил он и рассмеялся еще громче.

- Да. Мне нравится.

- Странное имя для тебя.

- Но так и я странная, разве ты не заметил?

- Это уж точно!

- Ну, пошли дальше? - спросила она.

- Пошли, Меч, - сказал Он. - Нам еще долго идти.

- Не так уж и долго, - обрадовалась она новому имени. - Поверь мне.

Они шли, подшучивая над собой, и весело смеялись. А вдалеке, казалось, стало видно что-то, похожее на выход. Хотя, может быть, это была лишь игра Ее света, который уже с каждым шагом становился чуточку ярче. Но теперь это было совсем не важно.

- И все-таки, кто же ты? – спросил Он.

- Как кто? Я - Меч. Та, которую ты всегда искал.