Горшочек, вари! В ожидании 2. -4

Трашкина сидела наверху кучи, расставив ноги, и кидала картошку в чужие корзинки. Раз - то ли нарочно, то ли случайно - попала Динке по руке. Та подняла голову.

- А знаешь, Нина, - сказала она, - я не такая меткая, и если начну кидать картошку в твою корзину, тебе придётся не сладко. Лучше перестань.

Нина сделала вид, что не слышит, и продолжала кидать, а девчонки зашептались, передавая друг другу Динкины слова. Ниночка опять “промазала” - картошка задела Динкино плечо. Она подняла картошку и пульнула её в Нину.

- Чего это она! - как по сигналу закричали другие ФАКТы. - Гляди-ка, взяла картошку - и в Нинку! Вот умная-то!

- Я её предупредила!

- Предупредила она, ещё чего! - не унимались девчонки, злобно сверля Динку глазами. А та невозмутимо продолжала работать, при этом успевая помогать Лене, Лиде, Оле Замотаевой и Наташе, Ирке Степановой, а один раз - у меня чуть глаза на лоб не вылезли! - придержала мешок Альбинке, когда рядом с той никого из своих не оказалось.

Я слышал, как Оля Замотаева спросила её с благодарно-насмешливой улыбкой:

- Ты что, всем сегодня помогаешь?

- Но ведь у нас же субботник! Сегодня всё общее как при коммунизме, так что сегодня все, кто работает, помогают всем.

- А-а, - удовлетворённо протянула Оля.

Позже я заметил, что Оля и её напарница Лида стали работать не хуже Динки.

Женя Ковшов сидел у стены и развлекался: вертел в руках свою пустую корзину, приговаривая: “Горшочек, вари! Горшочек, не вари!” Девчонки посмеивались над ним, а некоторые уже просили: “Заткнись! Надоел ты со своим горшочком, честное слово!” Собирая картошку, Дина выгребла её из-под Ковшова - несчастный Женька провалился, ушёл вглубь и оттуда вопрошал: “А чего это ты мою картошку гребёшь?”

- А ты предлагаешь дожидаться, пока твой горшочек варить начнёт? Знаешь, если вот здесь у тебя не варит, - она с усмешкой постучала по виску, - то там и подавно...

Она говорила негромко, но все стихли, прислушиваясь к её словам, а когда закончила, разразились смехом.

Я, между тем, заметил, что почти все девчонки, за исключением ФАКТов, принялись за работу. Картофельная куча таяла на глазах, а количество мешков стремительно возрастало. Всех парней отправили завязывать и перетаскивать полные мешки. Те двое, что были выделены для этой работы сначала, уже не справлялись. Я тоже был так занят, что прозевал, как и из-за чего между Динкой и Анжелой Фонаренко завязалась перепалка. Не знаю, кто там первый начал, но я слышал, как Анжела, отвернувшись от Динки, сказала Нине Трашкиной:

- Смотри, как мало картошки осталось. Надо работать быстро-быстро! Быстрее кончим и отсюда уйдём!

На что Динка негромко заметила:

- Наконец-то дошло!

- Что она сказала? - возвышая голос, переспросила Фонаренко, и Наташа Абрамова повторила громко:

- Что наконец-то дошло.

- До кого? До нас, что ли? - уточнила Нина. Её красивое лицо сделалось злым, и она базарно-визгливым голосом обратилась к Динке:

- А до тебя что ли раньше дошло?

- Для меня это было ясно с самого начала.

- Ох, ка-акая ты уумная де-евушка!

- Я тоже так думаю.

Все наблюдали за этой словесной пикировкой. Обстановка накалялась. В.В. поблизости не было, и я, признаться, начал волноваться, что от слов они вот-вот перейдут к действиям - Анжелка едва сдерживалась, да и остальные ФАКТы были на взводе.

- Ну-ну, - процедила Анжела сквозь зубы, - думай-думай. Только запомни: у нас здесь люди простые, могут тебя не понять.

Дина отвернулась, произнеся при этом негромко: “Достаточно пока, что я их понимаю”.

К счастью, никто из ФАКТов этого не слышал. Ссора затухла. Я вздохнул свободно и пошёл завязывать очередной мешок. Тут только заметил, что во время этого недружелюбного обмена мнениями между девчонками, все наши парни совсем стушевались - разбрелись, кто куда, а здоровенный Андрон и вовсе спрятался за мешками так, что его и видно не было. Это ж надо ухитриться - с его комплекцией! Только Сосницкий с Паком сидели поблизости на мешках. Проходя мимо них, я услышал, как Сосницкий процедил сквозь зубы: “Вот дура!”

- Кто? - спросил я.

Он несколько секунд смотрел на меня, нахмурив брови, точно не понимая, потом улыбнулся и махнул рукой куда-то вверх:

- Ворона - дура, каркнула, испугала!

Пак захохотал и тут же закашлялся, прикрыв лицо рукой, но я заметил, как его цыганские глаза стрельнули в меня сквозь пальцы. Осталось неприятное ощущение, что смеялся он надо мной.

Девчонки быстро и радостно добирали последние картофелины, досыпая неполные мешки - всё подряд, без разделения на свои и чужие. А когда был завязан последний мешок, принялись прыгать и танцевать вокруг него, на освободившейся площади, кричали, толкали друг друга и нас, а домой возвращались с песнями.

У крыльца нас поджидала Ленка Бараненко - она была без ключа, так что проторчала всё это время на улице, замёрзла.

- Ну, что, девки, как там? - спросила она, вставая со ступенек и сонно щурясь из-под белёсых ресниц.

- Всё убрали, трам-пам-пам!

- Не смеши мои подмётки…

- Да правда! Во, глянь, ещё не верит!

Ленка долгим взором оглядела довольные румяные лица девчонок и подытожила:

- Ну, вы даёте, девки! Спятили что ли?

повесть "В ожидании милостей", часть 2, эпизод 3.