Иллюзия-блюз. Глава 2

Отставши от компании, обе дамы вернулись в гостиничный вестибюль и осели в чёрных
кожаных креслах, расставленных вокруг длинного и низкого журнального столика.
Устроились так, чтобы кадки с пальмами не мешали обозревать, с одной стороны, лифты,
а с другой стороны, стеклянные входные-выходные двери гостиницы.

- Жень, иди к нам!  - зычно позвала Степочкина.

- Филипп Борисович, посидите на ключах, пожалуйста, - кликнула Евгеша швейцара,
выходя из-за стойки и направляясь в сторону чёрных кресел, поглотивших библиотекаршу
и культорганизатора.

- Иду, Евгения Николаевна! - послышался услужливый отклик из-за швейцарского стола,
и навстречу Евгеше с готовностью затрусил Филбор.

Ах, как приятно утонуть в огромном, мягком, чернокожем кресле, притулившемся под
разлапистой пальмой!

- Они сейчас уже уезжают,  -  сообщила Степочкина, и в голосе её прозвучали
хвастливые нотки: мол, видишь, и мы причастны каким-то образом к жизни
знаменитостей.
На лице её плавала самодовольная ухмылочка. А в глазах, круглых синих глазах,
настаивались хмель, усталость и детский восторг.

Луноликая, слегка припухшая в скулах и щеках, с мелкими кудельками крашеных
перекисью волос, Ольга выглядела много старше своих двадцати двух лет. Свою роль
в этом играли не только её крупные габариты, неумелая косметика и нелепая дружба
с Клавкой, которая была вдвое старше, но даже и одежда.
Нарядный блестяще-фиолетовый костюм нежно оттенял сливочно-белую кожу её округлых
оголенных плеч, рук, шеи, щекастого лица. Однако мохнатая фактура ткани и
мешкообразный покрой обеих частей костюма делали дородную фигуру Степочкиной
изрядно громоздкой.

- Я знаю, что они уезжают. Мы уже безналичку для филармонии закрыли, - сказала
Евгеша безразличным тоном.

- Не, Степочкина, не! Слышь, я чего тебе говорю, - теребила подругу Галанова,
толкая её локтем в бок. - Я тебе про фокусника сказать хочу...

- Да отстань же ты от меня! - неожиданно громко заорала Ольга.
И тут же спокойно, словно оправдываясь за свой внезапный взрыв, но всё же не без
раздражения в голосе объяснила, обращаясь непонятно к кому: - Достала уже,
твою мать!

Библиотекарша вздрогнула и застыла, поджавши перед собой руки, словно заяц передние
лапы. Вытаращенные пьяные глаза её испуганно остановились и, казалось, готовы были
выпасть и покатиться по мраморному полу.

- Я что, я только хотела сказать про фокусника, - едва слышно залепетала Клавка
и обиженно поджала губы, а круглый как булка подбородок её запрыгал, задрожал. -
Я, между прочим, тебе в матери гожусь, у меня дочь немногим младше тебя...-
начала она, опомнившись, вычитывать Степочкиной.

- Заткнись, надоело уже! - поморщившись, отмахнулась от неё Ольга и, обращаясь к
Евгеше, произнесла совершенно другим, умиротворенным и восторженным голоском:
- Ксения - такая баба классная! Такая простая!

- Я знаю, мы с ней разговаривали, - сказала Евгеша спокойно-беспечно. - Она родом
из Гудауты, а я в прошлом году там отдыхала. Вот мы о Гудауте с Ксенией и
разговаривали. - И, помолчав, добавила: - Правда, она там давно уже не была.
Живет-то теперь в Москве.

- Она такая маленькая, такая худенькая! - умиленно проворковала Степочкина. - На
таких каблуках высоченных и всё равно мне чуть повыше локтя!

- Лилипутка! - мстительно вставила Галанова.

- Сама ты лилипутка! - обозлившись, рявкнула на неё Ольга.

- Конечно, ты же у нас тётя-лошадь! Конь германский! - съязвила библиотекарша и
заговорщицки завращала Евгеше глазами, мол, смотри, что сейчас будет

Но Степочкина не успела должным образом отреагировать на Клавкин выпад, потому что
в этот момент открылся лифт и выпустил в холл Ксению Георгиади.
Перегнувшись на сторону, в одной руке она тащила большущую дорожную сумку, а
другой рукой прижимала к груди охапку красных роз.
Певица уже успела переодеться по-дорожному и была в чёрных брюках и белой
коротенькой куртке. Но на ногах оставались всё те же туфли на высоких каблуках.

Филиппа Борисовича на своём месте не было, чтобы помочь женщине нести тяжёлую
сумку. Он восседал вместо Евгеши на ключах.

Степочкина увидела Ксению раньше всех и подхватилась было, чтобы придти на помощь.
Но из-за своей легендарной медлительности и неразворотливости она так долго
раскачивалась, что певица сама успела дотащить до кресел свою ношу. И уселась в
дамский кружок, продолжая нежно прижимать к себе цветы.

- Ах, Оля, возьми тут плакат, который я тебе обещала, - сказала Ксения, указывая
Степочкиной на бумажную трубку, примявшуюся между грудью и розами.

Обрадованная культорганизатор выхватила плакат и , развернув, застыла в восхищении.

- Извини, у меня больше не осталось, - сказала певица Евгеше.

- Да ничего-ничего, я ведь и не прошу, - смутилась та и покраснела.

- А у меня уже есть такой! - похвасталась Галанова.

Ксения вежливо улыбнулась в ответ на это заявление.
Её изящное остренькое личико выглядело утомлённым. В глазах, больших ясно-карих
глазах, томилась целая гамма чувств.
Она хотела быть приветливой, весёлой, общительной, а не гордячкой какой-нибудь
надменной, понимая, что общается со своей публикой, с народом. И держалась
соответственно выбранному образу.
Но в глубине, на самом дне её глаз затаилось напряжение, спряталась скованность.
Хотелось быть естественной, но не совсем это получалось. Совершенно было непонятно
о чём говорить с этим случайным, незнакомым народом.
Поэтому она искренне обрадовалась, когда из лифта выкатился первый музыкант -
низкорослый, щуплый, чернобородый гитарист.
Бросивши на пол гитару и сумку с вещами, он, подскочив к певице, стал суетливо
выхватывать из её рук цветы:

- Давай помогу!

- Нет уж! - Ксения решительно отстранилась от него и крепче прижала розы к груди. -
Эту ношу я никому не уступлю. Вот сумку, пожалуйста, - усмехнулась она, указывая
на свою огромную дорожную кладь, прижавшуюся к ножке кресла.  - А то у нас такие
джентельмены! - она нарочно искаженно произнесла последнее слово, сделав ироничное
ударение на слоге -тель-.

Постепенно в вестибюль прибывали и остальные музыканты.

- Вот, "Календарь" отрывается по-тихоньку, по одному листочку, - удовлетворённо
произнесла Ксения Георгиади.
Группа, сопровождавшая её, носила название "Календарь".

Музыканты были как следует навеселе.
Мгновенно расшумелись, расшалились, разгалделись.
Больше всех резвился маленький бородач: он скакал меж собравшихся как обезьяна,
а затем на прощанье бросился целоваться с Клавкой, со Степочкиной и к Евгеше
подскочил.

- Я-то тут причем? - попыталась увернуться она.

- Ну, любовь - это такая чумовая вещь! - воскликнул он, всё-таки облобызав её.

Ксения Георгиади и её музыканты уже выходили из гостиницы, когда в вестибюле
появился фокусник.
Он, не останавливаясь, прошёл вслед за всеми на улицу. Только на секунду замешкался
возле Евгеши и грустно улыбнулся ей.
А уже на самом выходе обернулся и, бодренько помахав рукой остальным оставшимся,
скрылся с глаз.

В вестибюле сразу стало пусто, грустно и тихо.

- Какой, всё же, интересный мужчина!  - вздохнула Евгеша.

- Кто? Фокусник? - подхватилась Клавка. - Да он же голубой!

- Ты что, дура?! - не сдержалась Евгеша.

- Я тебе говорю, что он голубой! - Галанова выкатила свои водянистые глаза. - Я в
этих делах разбираюсь. Он совершенно на женщину не реагирует. Я к нему, а он ноль
эмоций!

- Ну, это смотря какая женщина, - сказала Степочкина.

- Какая разница?! - не сдавалась Клавка.

- Как это какая?! Как это какая?!

Так, пререкаясь, они и скрылись в лифте.


- Моё мнение о тебе теперь ниже уровня городской канализации! - Презрительно
высказалась Серафима, когда Евгеша вернулась на своё рабочее место. - Нашла себе
подруг! - фыркнула она.

- Ну, почему же, Степочкина как человек совсем неплохая...

- Кобыла! - скривилась администраторша.

- Причем здесь это? - удивилась Евгеша. - И вообще, в последнее время она очень
даже похудела.

- Похудевшая корова - ещё не газель! - торжественно парировала Сера и, довольная
своей остротой, скупо себе улыбнулась.

Евгеша обиженно замолчала.
Не желая продолжать этот неприятный разговор, она отгородилась от язвительных
выпадов Серафимы тем, что начала аккуратно и неторопливо заносить номера
выписанных за вечер квитанций в кассовую ведомость.

- Как дела, Женечка? - нарушил тихую рабочую сосредоточенность вкрадчивый голос
Мишки-повара.

- Ничего, - неопределенно пожала плечами Евгеша, оторвавшись от ведомости.

- Ну, ничего и свои полные карманы!  - хохотнул Мишка, тряхнув русокудрой головой
и хитро постреливая чёрными глазками.

- А говорили, что ты уволился... - сообщила она ему.

- Уволился, - вздохнул он. - С завпроизводством поругался. Вообще-то, я всегда
с ней не ладил.

- Она что, придиралась к тебе? - осторожно предположила Евгеша.

- Да как сказать? - он досадливо махнул рукой. - Бухтела, что пью и всех тут спаиваю!
И что ворую. А я ей сказал: "Ворую! Да только когда с работы ухожу, то моя сумка
в два раза меньше, чем ваша!"

- И что теперь будешь делать? - сочувственно спросила она.

- Не знаю, - Мишка лениво потянулся. - Вот, сегодня рассчет получил. Гуляю по
этому поводу, - кивнул он в сторону ресторана.
Парень старался казаться беспечным, но сквозь его браваду проглядывали сожаление и
растерянность.

Резко выстрелив дверью, из ресторанного холла выскочила Надька-метрдотель.
Рыжая, крепкая, ладная. Баба-огонь, как она сама себя называла.
Сейчас она была в перевозбужденном состоянии.
Поравнявшись с администраторской стойкой, ни на кого не глядя, взмахнула руками
и крикливо запричитала своим хриплым, базарным голосом:

- Нет, подумайте только! Козелкова свои столы на Васькину повесила и опять куда-то
по номерам понеслась! Фимочка, ты, случайно, не обратила внимания, с кем она
пошла?  - Надькины причитания мигом перетекли в журчащий ручеек, обернувшийся
вкрадчивым вопросом к администратору гостиницы.

Серафима, торжественно выпрямившись, таинственно поманила метру пальчиком.
И та шустренько подскочила, развернула поудобнее ухо, приготовившись слушать.

Зашелестел, задышливый от удовольствия, разоблачительный шёпот Серы.

Мишке стало неловко присутствовать при всём при этом. Он поспешил попрощаться
с Евгешей и выскользнул на улицу.

- Ага! - воскликнула и часто-часто, в такт Серафиминым словам, закивала головой
Надька. Хищные зелёные глаза её удовлетворённо засветились, как у охотника,
вышедшего на верный след.  -  Да! Да!! Да!!!  - согласилась она с тем, что
нашептывала ей Сера.  - Я не сомневалась в твоей компетентности! - гордо произнесла
Надька.
В последнее время она полюбила новое для неё слово и вставляла его в свою речь,
где можно и где нельзя.

Приосанившись, с чувством собственного, необычно вдруг возросшего, достоинства,
степенно отплыла Надька-метра в сторону ресторана.

У Серафимы тоже настроение заметно улучшилось.
Она даже замурлыкала что-то веселенькое. И с чувством глубокого удовлетворения,
достала из сумочки сигарету, которую с наслаждением закурила.

Подошёл Филбор и, давясь смехом, стал рассказывать:

- Бабка-швейцарка, ну, эта наша швейцарша из ресторана, винтами, винтами выходила.
Винтами! Ноги не держали. На улицу вышла и ткнулась носом в клумбу. А сумочки
свои из рук не выпускала! - рассказчик, смеясь, поднял вверх поучительный
указательный палец и погрозил им в пространство. - Не выпускала! Крепко держала
сумочки с добычей.

- Филипп Борисыч, слушайте анекдот, - вдохновенно произнесла Серафима Ивановна.
Это означало, что она на самом деле пришла в хорошее расположение духа.
- Международный космический экипаж потерпел аварию на Луне. В экипаже были трое
космонавтов: англичанин, американец и русский. И вдруг перед ними, откуда ни
возьмись, появился сам Господь Бог. - Сера томно прикрыла глаза и вздёрнула вверх
лицо, изображая всем своим видом явление Христа народу.  - И говорит: "Я готов
выполнить по два любых ваших желания". Англичанин, - администраторша сотворила
вытянутое лицо, изображая чопорного британца. - " Мне рюмку брэнди. И в родную
Англию". Американец, - этого рассказчица изобразила развязным простаком. -  "Мне
бутылку виски. И скорей в Америку." А русский, - на лицо Серафимы наползло
выражение туповатой невозмутимости. - "А мне два ящика водки! И этих двоих назад!"

Филбор от анекдота пришёл в полный восторг.
Он крутил головой и с удовольствием повторял:

- Два ящика водки! И этих двоих назад!

Серафима Ивановна тоже осталась очень довольна собой.
Но доброму расположению её духа не суждено было долго продержаться.

В вестибюль гостиницы вошли двое, в темных запыленных одеждах и с лицами,
усталостью опечатанными.
Они неторопливо и неотвратимо приближались к администраторской стойке.

И лицо бедной Серафимы сразу же омрачилось.

- Здравствуйте, мы - транспортники из Калуги, - представились прибывшие.

- Вы по заявке?  -  ласковым голосочком спросила администратор, прекрасно зная,
что такой заявки нет и в помине.

- Как вы сказали? - весело переспросил один из них, тот, что постарше, с седыми
усами.
Он явно приободрился и расправил плечи от такого приветливого обращения.

- Для вас никто места не бронировал в нашей гостинице, - уже уверенно, но с
сочувственной улыбкой произнесла Серафима Ивановна.

- Да нет, конечно. Мы здесь проездом, - смущенно улыбнулся тот, который помоложе.-
Сутки в дороге. Устали. Не хотелось бы ещё ночь в машине проводить.

- Ничем не могу вам помочь! - театрально развела руками администраторша, изображая
на лице искреннее сожаление. - У нас нет свободных мест. Вы можете проехать в
мотель.

- Серафима Ивановна, - не выдержала Евгеша. - Из мотеля час назад звонили, чтобы
мы людей не присылали. У них всё забито. Поселите их хотя бы в холл на диваны.
Целые сутки ведь люди ехали. А дорога такая плохая! Ещё разобьются без отдыха.
Не берите грех на душу!

Сера глянула на Евгешу таким убийственным взглядом! Мол, погоди, я тебе этого не
прощу!
Но ничего не поделаешь, пришлось ей выдержать до конца избранный впопыхах образ
милой, доброжелательной, но, увы, поставленной в ограниченные рамки обстоятельств
администраторши шикарной, пользующейся неслыханным спросом туристской гостиницы.
И теперь уже не с руки было меняться на принципиального, непоколебимого и строгого
работника, скованного чувством долга.

Скрепя сердце, Серафима выдала транспортникам из Калуги анкеты.
Как не хотелось, но пришлось-таки ей заняться их поселением.
И настроение опять испортилось.

Неслышно появилась Надька-метра.
Увидев её, Сера сделала знак рукой, чтобы не уходила, подождала. И та притихла,
выжидая, когда транспортники из Калуги оформятся и уйдут.
После того, как они, наконец, удалились, Серафима решительно встала со стула,
оправила юбку, достала из сумочки пачку сигарет и, небрежно обронив Евгеше, выходя
из-за стойки: "Мы в служебку, чаю попить", - быстро и деловито защелкала по
мраморному полу каблуками, уводя за собою Надьку.

Вскоре к зданию гостиницы подъехал милицейская машина.
Филбор поспешил на уверенно-громкий стук, рассыпавшийся по толстому стеклу входных
дверей.
Приехал сам Королёв, синеглазый майор милиции, курировавший этот туристский
комплес. Его сопровождал молоденький румяный сержантик.

В то же самое время, как бы невзначай, на сумеречном горизонте вестибюля появились
метрдотель ресторана Надежда и администратор гостиницы Серафима Ивановна.
Майор Королёв, пряча глаза, сообщил им, что приехал с ночной проверкой и попросил
проводить его в номер девятьсот четырнадцатый.

Сера смущенно опустила ресницы. И , как бы нехотя, сдаваясь под давлением
сложившихся обстоятельств, сообщила:

- В этом номере находится официантка нашего ресторана.

- Звоните в номер, чтобы гостья немедленно выходила! - строго произнёс Королёв.

Серафима " сломленно" подняла телефонную трубку и "со страшной неохотой" стала
набирать на диске нужный номер.

- Скажите вашей гостье, чтобы немедленно выходила. Её тут ждут, - без выражения
произнесла она.

И не успела администраторша положить трубку, как вестибюль оглушился телефонным
звонком.

Сера взглядом велела Евгеше поднять трубку.

- Кто ждет? - спросила заинтересованно Козелкова.

Евгеша растерялась и, ничего не ответив, бросила трубку.

Надька-метра поспешила исчезнуть за дверью, ведущей в ресторан.

Вскоре в вестибюле гостиницы в смешанных чувствах появилась сама Козелкова.

Дальше всё произошло совсем быстро и просто: составили протокол и увели.

"Неужели это они для меня разыграли весь этот спектакль? - подумала Евгеша, уходя
в служебку. - Столько актеров работало ради одного зрителя? Как же, больно много
чести?! Но тогда зачем нужно было делать вид, что они тут все не причём? Ясное дело,
они созвонились из служебки. Ёжику понятно, почему вдруг объявился здесь Королёв
со своей ночной проверкой. Значит, они хотели настучать и тут же умыть руки, чтобы
эта дура Козелкова думала, будто кассир гостиницы её заложила? Или Филипп Борисович.
Или ещё кто-нибудь, только не они. Да, нечего сказать, компетентно!"

На душе у Евгеши сделалось препогано.

В служебке было накурено.
Открыв окно, чтобы проветрить перед сном, она долго смотрела в непроглядную ночь.

Этой ночью была очередь Серафимы дежурить в администраторской, внизу. В прошлую
смену Евгеша дежурила.
Это на тот случай, если прибудет кто-нибудь по заявке ночным поездом.
По большому счету, в служебке тоже сна нет, но всё-таки здесь потеплее. И раздеться
можно, а не валяться на диване прямо в одежде.

Ночь минула тревожная: какие-то бестолковые телефонные звонки заставляли срываться
с дивана, кто-то перепутал двери и ломился в служебку в поисках дежурной по этажу.
И кошмары какие-то снились...

   Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/10/15/1992