Алекс на Ближнем. 2

                Пыльная буря в Израиле.

   Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла любимый Алексом город.

   - Биби, куда ты завёл нас? Не видно ни зги! - возмущённо воскликнул Алекс, повернувшись лицом к Иерусалиму.
   - Это не я, Алекс, это свыше, - немедля телепатировал в ответ Биби. Тогда Алекс  обратился выше:
   - И это всё, что Ты можешь сделать за то, что я ем свинину и не соблюдаю субботу? - ехидно спросил он, смешивая в тарелке мясное с молочным.
   - Нет, сын мой, - тихим печальным голосом ответил Алексу Господь - Всё, что я могу, ты ещё увидишь. А пока что, заебёшься пыль глотать.



                Мамонт.

   Прожив много лет на земле предков, Алекс, с недавних пор, ощущает себя предком Земли. Этаким мудрым мамонтом, мирно пасущимся на краю ойкумены.

   Проснувшись ночью, он машинально ощупывает лицо и руки в поисках хобота и длинной рыжей шерсти. Но увы - ведь ощущения Алекса субъективны, а субъективное, в отличие от объективного, неосязаемо.

   Но это не мешает Алексу, засыпая, громко трубить воображаемым хоботом. Хотя его жена, смотрящая на вещи объективно, называет это храпом.



                Эйлат.

   Любит Алекс в октябре на недельку уехать в Эйлат - погреться под невысоким солнышком осени, поглядеть отвыкшим глазом на холодную волну, подышать военно-морским воздухом, потереться бортами с красноморцами и красноморочками на променаде, надев костюм от "Иероним Босх" зайти в любимый кабачок, где за кружкой холодного пива, как и положено гению, послушать рассказы друзей о творящихся в мире злодействах...

   Одним словом, любит Алекс отдыхать и не любит работать. Он, как и его тёзка Пушкин, ленив и нелюбопытен. Грех ли это? Если и грех, то небольшой. И никто Алекса из-за него на дуэли не убьёт.



                Оптимистическое.

   Человек, который в начале семидесятых годов прошлого века регулярно съедал по два пирожка с мясом на Балтийском вокзале города Ленинграда, человек этот не умер, как ты, возможно, подумал, читатель. Нет, Алекс жив и я счастлив.

   Да вот он, кстати, лежит, свернувшись калачиком, у ног своей супруги-психиатра на берегу Мёртвого моря и вдыхает полезный для его такой нервной системы бром.

   Итак, Алекс жив, а Мёртвое море, по слухам, умирает. "Смерть мертва", - сказал бы Ницше. Красиво. И всё же, читатель, давай останемся оптимистами и будем видеть Мёртвое море наполовину полным, а аэропорт "Бен-Гурион" - полупустым.



                Экклезиаст-блюз.

   О, йе! О, йе. Солнце заходит за гору Кармель (goracarmel.il). Кармель - карамель. Вкус детства - "крем-брюле" за 15 копеек. Забытая игра "штандер". Время разбрасывать камни. Время ломать игрушки... о, йе!

   Рояль в кустах. Русская пианистка. Время обнимать. Время избирать и быть избранным. Время не думать о времени... о, йе!

   Седина в бороде. Бес в ребре. Морщины у глаз. Середина жизни. Осиновый лес сменился оливковой рощей. Время войне и время миру. Время разрушать и время строить. Время плакать и время смеяться... о, йе!

   Солнце заходит за гору Кармель, и нет ничего нового под солнцем. Есть только "новости". Всё суета. Год "огненной обезьяны". Год "огненного петуха". Мир этот подобен горящему зоопарку... о, йе!

   Лучше слушать шум прибоя, чем тиканье часов. Наши планы на завтра - проснуться... о, йе! Ой-вей...