Перевал, глава 14

Повсюду валялись тряпки и бумаги из сумки хохла и Ахмет приказал рабам убрать мусор.
Собирая в сумку вещи, Илья увидел старую, потрёпанную карту автомобильных дорог. Оглядевшись, он сунул карту под рубаху и, как ни в чём не бывало, продолжил работу.

- Спасибо тебе, добрый человек, - вполголоса бормотал он себе под нос. – Может статься, что и не совсем напрасно ты помер. Не зазря…


Ахмет и несколько человек из тех, что избивали хохла, стояли возле мёртвого тела, о чём-то переговариваясь. Близился традиционный праздник и дополнительный декоративный элемент совсем некстати торчал посреди двора. Ахмет подозвал Гришку. Вдвоём с Ильёй они подхватили покойника и, следуя властным указаниям, понесли к тропинке, ведущей в горы.
Абреки, захватив ружья, отправились следом.

Илье пришлось тащить ещё тяжелую сумку, и он кряхтел и охал, не ведая, что только случайность позволила ему избежать скорой и немилостивой смерти. Проницательный Ахмет много бы отдал сейчас, чтобы он был на месте хохла.


Миновав ручей, остановились над пропастью.
Пленники опустили труп на землю, и абреки стали пинать его к обрыву.
Несколько раз перевернувшись, мертвец задержался на краю и через секунду летел вниз, задевая выступы скал. Илья видел, как, ударившись об очередной камень, словно живой отбрасывает несчастный то руку, то ногу, а сопровождающие наперебой стреляли в него, смеясь и соревнуясь в меткости.


Тело скрылось, утонув в темноте, и Ахмет толкнул к обрыву Илью. Жестами показывая, что старик должен отправить сумку вслед за её владельцем, он говорил что-то, ухмыляясь и кивая на пропасть, и без перевода было ясно, что он предлагает самому Илье отправиться туда же.
Молодые посмеиваясь, обступили его тыкая в грудь дулами ружей, и, пятясь, Илья слышал, как из-под ног осыпаются в бездну камни.
Неотрывно глядя ему в лицо, Ахмет улыбался, но в глазах читалась угроза, объяснявшая всё красноречивее слов.

Наконец он развернулся и пошел к дому. Следом за ним, как по команде, двинулась вся бригада, тотчас потеряв интерес и к живым, и к мёртвым.


Чуть поотстав, брели рабы.
После безобразной сцены у пропасти, они не обменялись и словом.
Гришка с позабытой остротой ощутивший, какой мерзкой и унизительной была их жизнь здесь, думал о том, как хорошо, что всё это скоро закончится.
А Илья, всё ещё видя перед собой пронзительный, сулящий недоброе взгляд Ахмета, начинал понимать, что затея их гораздо опаснее, чем казалось даже ему.
Вспоминая летящего в пропасть хохла, он не мог отделаться от мысли, что это – некий прообраз предстоящего им путешествия, и, как ни старался заглушить тревожный внутренний голос, тот продолжал упрямо нашёптывать, что подобный случай перед самым выходом - очень плохое предзнаменование.

Старик думал о перешейке, о том, что много времени уйдёт на то, чтобы засыпать его, что могут они не успеть, и тогда…
Додумывать не хотелось и не хуже Гришки останавливал он жестокую мысль призрачным «авось повезёт».

                _____________


Во дворе уже позабыли о кровавой расправе.
Сафар колдовал над угощеньем, и увидев, что мимо, ничем не занятые, слоняются рабы, приказал как следует подмести, чтобы даже остатки рваной бумаги из сумки хохла не напоминали о его пребывании здесь.

Илья принялся за работу и, находя то там, то сям куски многослойной упаковки сала, поднимал их и упрятывал под рубаху. Сало – продукт скоропортящийся, а дни стояли жаркие и, орудуя веником, старик намеревался, как только случиться свободная минутка, заняться восстановлением оболочек.
Сам кусок пленники припрятали в сарае в укромном месте под потолком, чтобы не достали собаки.


Волнения успокаивались, заботы текущей минуты заслоняли тревожное чувство, возникшее на горе. Момент опасного старта приближался, и Илья снова погрузился в обдумывание и просчитывание подробностей, не подозревая, что в доме разворачивается трагедия.


Разгорячённый недавней дракой Асланбек, вплотную приступил к Алабаю, требуя назначить свадьбу прямо сейчас.
Напомнив, что давно не было такой удачи в делах, он настаивал, что сама судьба указывает сроки, сулил богатый калым.

Алабай, вполне согласный с этими неопровержимыми доводами, давно объявил бы о свадьбе, - вот и пир как раз на подходе, - но воспротивилась женская половина.
Айгуль в слезах валялась пред матерью на коленях, умоляя повременить.
Она говорила, что боится, говорила, что не готова. Говорила, что при помолвке назначали совсем другой срок свадьбы. Говорила, что хочет хотя бы до конца лета пожить ещё с родителями.

И женское сердце дрогнуло. Салима, - мать Айгуль, третья жена Алабая, отправилась к мужу просить за дочь.
Зная, как не любит всемогущий властелин менять свои решения и что эмоциями здесь не много возьмёшь, она не стала плакать и падать на колени, а постаралась прибрать в уме логические доводы и главное - склонить на свою сторону Фирдаус – главный козырь в любой игре с хозяином.
В разговоре со старшей женой, Салима упирала на то, что хотя конечно Асланбек – завидный жених и может заплатить хороший калым, но дело в том, что у самих-то у них не всё ещё готово. Рассчитывая справить свадьбу к осени, не закончили ещё шить и кроить, не полностью собрано приданное, а отпускать невесту с половиной скарба – и перед женихом неудобно, да и перед соседями стыд. Самая богатая семья в ауле отдала бесприданницей свою невесту – что станут говорить о них?
Фирдаус сочла всё это вполне обоснованным и, вдвоём насев на Алабая, они, не умолкали ни на минуту до тех пор, пока тот не сдался. Окончательный вердикт гласил – на пиру свадьбу не справлять, но объявить точную дату, которая уже не может быть ни изменена, ни отложена.


Айгуль ни жива, ни мертва, ожидала решения. И когда в комнате появилась Салима с радостным известием, что казнь отсрочена, она снова бросилась перед ней на колени, зарыдала, целуя руки.
Удивлённая и встревоженная, та успокаивала её, а девушка, чувствуя, что вот-вот не выдержит, выдаст себя, прятала лицо у неё на груди, не разжимая объятий.


Асланбек, выслушав отца своей невесты, нахмурил брови, но спорить не стал. Свадьбу назначили на первое сентября, ждать оставалось всего полтора месяца и пререканиями он рисковал навлечь на себя гнев уже собственного отца.
Неудовлетворённый и раздражённый, то и дело прикладывался он к чарке, поглядывая мутным, недобрым взглядом.


Вечерело, на праздничных столах заканчивали сервировку.
Илья, в привычной суматохе, носился по двору и вдруг увидел в дальнем углу прикорнувшую между сараями Айгуль. Больной, тоскливый взор вперился в одну точку, не реагируя на окружающее
Только когда Илья подошел вплотную, очнулась она, вздрогнув от испуга. Сквозь слёзы рассказала, как могла, о последних событиях, о том, что Асланбек очень зол, что он стал подозрительным и что навряд ли удастся им незаметно уйти.
Илья гладил её по голове, говорил, что это – ничего, что как-нибудь выберутся и вдруг, неожиданно для себя, начал о тропе. О том, что слишком много нужно времени, чтобы завалить её камнями, слишком большой это риск, слишком задержит их.
Мысль эта, не давая покоя, днём и ночью изводила его, и сейчас в сумеречной тени сараев, рядом с единственным человеком из всего аула, перед которым можно было не таиться, он расслабился, выплеснул наболевшее.

Айгуль долго слушала молча, глядя потемневшими, высохшими глазами прямо ему в лицо и вдруг произнесла:

- Бомб!
- Что?
- Бомб!!

Побледнев, поминутно сбиваясь и заикаясь, девушка говорила, что где-то в доме есть какие-то «бомбы» и что с их помощью можно взорвать тропу.
Тогда не придётся ничего засыпать и они сэкономят время.

- Гранаты? Растяжки? – пытаясь сообразить, переспрашивал Илья.
- Бомб! – с остановившимися от ужаса глазами упрямо твердила девушка.

Из жестов и недоговорённых фраз Илья смог понять только, что ключи от этих «бомб» всегда у Ахмета, но что на пированья он не берёт их с собой, а прячет в одном месте, в кухне, она знает, где.
Ночью, когда все будут спать, она достанет ключи.

Дрожа от страха, сама боясь того, что сейчас говорит, девушка предлагала выкрасть «бомбы» в ночь, в момент побега, когда будет уходить из дома, когда навсегда расстанется с ним, чтобы соединиться с любимым.

- Ну… смотри… смотри сама, - неуверенно говорил Илья, не ожидавший ничего подобного. – Взорвать, это конечно… это конечно, гораздо быстрее будет, но… смотри сама.

                ______________


После разговора с Айгуль Илья поспешил во двор, чтобы отсутствием не вызвать подозрений.

Там вовсю кипела работа и Гришка рвался на части.

- Ну где тебя носит-то? – набросился он на Илью. -  Этот… того гляди, - кусаться начнёт.

«Этот» - было неизменное имя, которым пленники, общаясь между собой, поминали Ахмета.
Убедившись, что дело не выгорело и не удалось ему заменить Илью на нового раба, суровый страж и впрямь пребывал сильно не в духе.
Но к моменту, когда старик снова появился во дворе, Ахмет успел снять пробу с некоторых образцов контрабандной продукции и теперь ходил радостный и улыбчивый, ласково и благодушно оглядывая окружающий мир.


Гости рассаживались по местам и рабы, не желавшие лишний раз попадаться на глаза, ушли в сарай.

- Надо будет сейчас поспать… хоть немного, - говорил Илья. – А то идти нужно будет быстро… итак устанем. Нужно хоть немного отдохнуть…
- Ты где пропадал-то? – вспомнив о его неожиданном исчезновении, спросил Гришка.
- Да там эта… девчонка… - начал было Илья, но подумал, что если Гришка узнает про Асланбека, может сделать какую-нибудь глупость, в последний момент всё испортить, и закончил по–другому, не так, как хотел. – Она говорит, что тропинку можно взорвать…
- Чего?! – вытаращил глаза Гришка.
- Да не знаю я, сам не понял, - мямлил Илья. – Говорит, есть где-то какие-то бомбы…
- Бомбы?! Какие бомбы? Вы чего это там без меня – совсем с катушек съехали?
- Да уж… без тебя уж куда… без тебя и шагу не шагнуть.
- Конечно! – хитро заулыбался Гришка. – Кто это всё придумал? А?!
- Угу… - недовольно бубнил Илья. – Придумал он… Этот… волком смотрит, подозревает что-то. Девчонка… избилась вся… А там ещё тропу засыпать… Как её засыпать? Ты знаешь, сколько времени уйдёт? Может – часа три! А может и ещё больше. А они ждать не будут. Не надейся, что они перепились, они и пьяные стрелять умеют. Хохла-то видел?


В сарае Илья достал из-под потолка сало и стал заново упаковывать его в остатки полиэтилена и тряпок, которые успел он в предпраздничной суматохе незаметно прополоскать и почистить. Сам кусок, благодаря сухой погоде и возрождённому ножу, Илье легко удалось отскоблить от грязи и теперь сало выглядело, как новое.
Заботливо оборачивая его в сто одёжек, Илья снова вспоминал прежнего хозяина этого куска, вспоминал жестокую и нелепую его смерть.

Малейшая ошибка, запоздание, любая оплошность – и их ждёт та же участь. А может, что и похуже… Главное – время. Помнить о времени, не терять ни одной секунды, не останавливаться… Главное – не останавливаться.


Гришка перелистывал карту, которую припрятал Илья, собирая вещи в сумку хохла.

- Хм… да-а-а… не больно-то тут… Не больно-то тут разберёшься, слышь, дед? А главное, непонятно – сами-то мы где? Хоть какое-нибудь бы знакомое название…

Айгуль говорила и о том, как называется их аул и о том, какие названия носят нижние селения. Но ничего похожего в карте не значилось и Гришка бессмысленно водил глазами по странице, тщетно пытаясь определить, какая из нарисованных там дорог могла бы им пригодиться.

- Ты это отложи пока, - сказал Илья. – Это пока ещё рано. Сейчас надо отсюда выбраться. Надо будет одеяла взять… Да миски ещё… миски возьмём?
- Давай возьмём… возьмём и миски. Они не больно тяжелые.
- Ладно. И ложись уже… хватит уже. Идти нужно будет быстро. Надо отдохнуть.
                _____________


В доме не слышалось ни звука, отдыхая от недавних переживаний, семья уснула.
Айгуль, боясь и дыханием нарушить тишину, выбиралась из-под одеяла.
Рядом спали младшие сёстры и казалось сердце бьётся так громко, что вот-вот прервётся сладкий детский сон.
Но девочки мирно сопели под одеялами.

Бесшумно одеваясь, Айгуль то и дело взглядывала на них, запоминая родные лица, понимая, что никогда больше не увидит. Помня просьбу Ильи, она стала сворачивать, собирать в комок одеяло и вдруг заметила, что одна из девочек открыла глаза.
Она застыла, чувствуя, как бешено заколотилось сердце, но та лишь пробормотала сквозь сон ленивый вопрос о том, куда это собралась она.

- В туалет. Спи. Спи! – леденея от страха, проговорила Айгуль.

Сестра тут же заснула, и, бросив одеяло, девушка на цыпочках вышла из комнаты. То, что предстояло ей сделать, было важнее и опаснее одеяла.


Внутреннее расположение дома не представляло замысловатого лабиринта. Просторные сени, куда попадали, войдя с улицы, кроме входной, имели ещё две двери. Правая вела в кухню, левая – в длинный коридор, где по обеим сторонам, как в общежитии, находились бесчисленные комнаты и комнатушки. Спальни жен и детей, кладовые и чуланы, комнаты сыновей и самого хозяина шли друг за другом безо всякой системы, и чужак, никогда на бывавший в доме, ни за что не разобрался бы в этом хаосе.


Пробравшись в кухню, Айгуль отыскала ключи и направилась в дальнюю кладовую, где, в числе других жизненно необходимых предметов, таких, как патроны и новые, в смазке, винтовки, хранилось несколько ящиков с тротиловыми шашками.
Бесплотным призраком приблизившись к кладовке, девушка стала подбирать ключ.

Замки в доме регулярно смазывались, - Ахмет знал своё дело, но действовать беззвучно всё равно не получалось. Всякий раз, когда при очередной «пробе» раздавалось тихое клацанье железа о железо, Айгуль настороженно прислушивалась. Но дом молчал. Лишь с улицы изредка доносились нечленораздельные выкрики самых упрямых гостей, не желавших отдаться во власть всепобеждающему хмелю.


Айгуль вставила очередной ключ и вдруг заскрипела, открываясь, чья-то дверь.
Присев на корточки, девушка сжалась, приникла к стене и даже зажмурила глаза, чтобы не выдать себя и взглядом.
Кто-то прошел на кухню, побыл там и вернулся обратно, не подозревая, что совсем близко, съёжившись, притаился у двери насмерть перепуганный маленький зверёк.

Дверь снова запела свою песню и Айгуль перевела дух. Но понимая, что ночной путешественник не уснёт сразу, девушка не двигалась с места, остановив опасное занятие.


Сидя на корточках в темноте, она думала о матери, о сестрах, о том, что расстаётся с ними навсегда даже не попрощавшись. Потом стала думать о Гришке, а потом вспомнился ей Асланбек, подозрительные, обидные взгляды, торопливость, с которой он, возвращаясь из походов, бежал её «проверять», настойчивые, грубые требования немедленной свадьбы…

В душе появилось сопротивление, отпор и девушка снова обратилась к замочной скважине.
Когда, наконец, один из ключей подошел, она проскользнула внутрь кладовой и ощупью пробираясь между ящиков и коробок, нашла то, что ей было нужно.
Вытащив три шашки, она привычным движением спрятала их под широкий, так часто выручавший её балахон, осторожно заперла дверь и вернулась в кухню. Положив на место ключи, выглянула в оконце, выходившее во двор.

Тускло чадили, догорая, факелы на стенах дома, вповалку лежали, где свалило, пьяные гости и громкий храп, эхом отражаясь от скал, слышался даже здесь.
Айгуль вспомнила про одеяло, но решила не рисковать. Приоткрыв дверь из сеней и осмотревшись, она вышла.

                ______________


Набегавшиеся за день по бесчисленным поручениям, знающие, что и без этого отдохнуть перед опасным делом необходимо, ни Илья, ни Гришка так и не смогли сомкнуть глаз.
Напряжение достигло апогея держа, как в тисках, далеко отгоняя сон.

Молча лежали они, слушая, звуки дикой горной «музыки», хлопанье в ладоши и крики, сначала дружные, потом распадающиеся, редеющие пьяные голоса.


Вскоре со двора стал доноситься только храп и Гришка произнёс:

- Дед, ты спишь?
- Нет. А ты спал?
- Не-а... Вставать надо.
- Да, пора.

Поднявшись, они свернули потуже одеяла, запихнув вглубь свёртков каждый свою миску, Илья взял сало, а Гришка – автомобильную карту.

- Ну… вроде бы всё… - вопросительно и как-то не уверенно произнёс Илья, обводя глазами освещаемую лишь слабым светом из маленького окошка, конуру, так долго служившую им жизненным пространством.

Сейчас, когда уже не было пути назад, происходящее воспринималось не как освобождение, побег из тюрьмы, а как расставание, прощание с чем-то привычным и родным, как разлука.


Илья хотел было что-то сказать, спросить у Гришки, чувствует ли он что-то подобное, но с улицы послышался шорох и в сарае появилась Айгуль.
Дрожа как лист, бросилась она в объятия Гришки и, уткнувшись лицом ему в грудь, замерла, застыла, тяжело дыша и всхлипывая, будто еле донесла, дотянула неподъёмный, сверх человеческих сил, груз.

- Ну, чего ты, чего… - говорил Гришка, обнимая, гладя её по голове, а девушка всё всхлипывала, всё не могла оторваться от этой широкой, тёплой груди, будто боясь, что стоит лишь отойти ей, снова навалится, ляжет на плечи, придавит невыносимая тяжесть.

- Идти нужно… - пробормотал Илья.

Айгуль отошла и с мокрыми, но уже лучащимися, сияющими гордостью глазами, вытащила из-под своего универсального балахона «бомбы».

- А, вот это что, - проговорил Гришка, увидев тротил. – А мы-то думали…


Засунув шашки внутрь своего одеяла, Гришка шагнул к выходу.


Лабиринт хозяйственных построек, изученный за время плена до последнего изгиба, служил надёжным укрытием. Обойдя вкруговую двор, лишь небольшой отрезок пути проделали они по открытому пространству, таясь, прижимаясь к стенам и сторожко оглядываясь. Но сонное царство, никак не реагировало на появление беглецов и преодолев опасный участок, они благополучно завернули за хозяйский дом.
На смену осторожности пришел фактор времени.

- Теперь бегом, - коротко бросил Илья.


Дойдя до ручья, раскрыли «схрон», спешно побросали в мешок одеяла и всё, что захватили с собой, и отправились дальше.
Только тротиловые шашки да коробку спичек рассовал Гришка по карманам, чтобы в нужный момент всё было под руками, чтобы не тратить время, не упустить зря даже минуты, «вылавливая» всё это из мешка.


Тёмное, сиротствующее в новолунии небо, мерцало бесконечно далёкими бриллиантовыми звёздами и «долина камней», лежавшая перед путниками, иссечённая длинными, острыми тенями, представлялась загадочным, путаным лабиринтом.
Постояв несколько минут, на глазок определив направление, они углубились в лунный пейзаж.


Следующая глава  http://www.proza.ru/2017/10/15/227