Сказка о Льдинке

Высоко в горах, под ярким южным солнцем, у  быстрой горной речки родился веселый ручеек. Точнее говоря, родилась, потому что ручеек этот был девочкой, и девочкой радостной, игривой и беззаботной. Целыми днями она плескалась около своей мамы Реки, напитывалась ее щедростью и любовью, играла в догонялки со старшей сестрой, которая была уже вполне самостоятельным ручьем и иногда важничала от этого.

 Жизнь в горах была простой и понятной, ведь так жили здесь с тех самых пор, как вообще началась жизнь, и все знали, что так было, есть и будет всегда: всегда будет светить солнце среди белоснежных горных вершин и облаков, всегда будут расти стройные сосны с длинными изумрудными иголками, издавая в знойный полдень  смолянистый запах. Пастухи будут всегда пасти своих овец, смотреть на вечное небо, жевать твердый соленый сыр с куском лепешки да запивать его студеной хрустящей водой.

Ручеек росла, играла с камешками у своих берегов, искала себе новые пути, пробиваясь между больших важных валунов или перепрыгивая через камни поменьше. Самым интересным в этом для нее было натыкаться на неожиданные препятствия и рассыпаться веером хрустальных брызг, которые, поднимаясь, сливались в радужном куполе. Когда это случалось, Ручеек заливалась  громким радостным смехом, который разносился по всему ущелью, и мама Река, услышав его, улыбалась особой, тихой  и счастливой, улыбкой.

И вот однажды утром,  привычно резвясь на солнышке, Ручеек почувствовала, как ее воды обдувает прилетевший молодой Ветер. В его порывах было так много нового и манящего, что она растерялась, ведь никогда раньше ей не приходилось переживать ничего подобного. Ветер был сильным, он  то умело менял направление, то стихал ненадолго, то вдруг с новой силой начинал дуть, поднимая те самые радужные брызги, которые так любила Ручеек. Наконец, наигравшись вволю, он решил заговорить с ней:

 - Ты прекрасна, милая девушка, знаешь ли ты об этом?
   Ручеек засмущалась, ведь никто раньше не говорил ей таких слов.
 - Кто ты и как здесь появился? - набравшись храбрости, спросила она.
 - Я молодой Ветер, и я отправляюсь в новое приключение далеко-далеко на север. Хочешь пойти со мной? - он продолжал играть ее водами, надувая то слева, то справа от ее берегов милые барашки волн.
  - Я не могу, я никогда не уходила отсюда, мы всегда жили и будем жить в этом ущелье, - Ручеек ответила растерянно. - Да и мама меня не отпустит.
 Ветер засмеялся и начал было, забавляясь, дуть с новой силой, но вдруг остановился и стал серьезным:
 - Но ведь тебе не обязательно спрашивать разрешения! Ты можешь просто пойти со мной, и все. Обещаю, что не оставлю тебя и что вместе мы увидим новые места и переживем настоящие приключения!

Ручеек задумалась. Впервые в жизни она представила себе, что может оказаться где-то в другом месте.
       Ветер тем временем торопил ее:
       - Решайся! Решайся! - нетерпеливо звал он, а сам уже выдвигался вперед, в горы.

  И Ручеек вдруг испугалась, что сейчас он уйдет и больше она никогда не увидит его, и никто  больше никогда  не позовет ее в другие края.
 - Подожди! Я с тобой!  - и она поспешила за ним.

  Дорога была трудной. Места, через которые они продвигались, становились все более пустынными, болотистыми. Горы кончились, прекрасные изумрудные сосны остались позади, теперь перед ними лежала бескрайняя тундра. В это время года она была наполнена жизнью: раздавался птичий щебет, белели кружевные поляны ягеля, в белой пене которого были заметны разноцветные шляпки грибов, а между низкорослыми деревьями и на поросших мхом камнях краснели пунцовые ягоды брусники. Ручеек с интересом рассматривала этот новый пейзаж, но поспевать за Ветром ей становилось все труднее. А он, останавливаясь и дрожа от нетерпенья, оглядывался и кричал ей:

- Не отставай! Догоняй! - и отправлялся дальше, вперед, вперед, на север.

 Наконец они вышли на простор северных болот. Растений тут не было почти совсем, не было даже сопок, зато Ветру тут было настоящее раздолье! Он резвился, играл своей нарастающей силой, упивался свободой и радостью.

Ручеек же не чувствовала себя такой же счастливой: долгая дорога далась ей с трудом, а новое место пугало ее какой-то своей бесприютностью. Ей было одиноко и холодно, и на самом-то деле отчаянно хотелось домой, в родное солнечное ущелье, к любимым матери и сестре. Но сказать об этом Ветру она не могла, боялась его обидеть или как-то потревожить. К тому же он теперь редко бывал рядом, да и как его удержишь: он же Ветер!

Ручеек загрустила. Дни тем временем становились все короче и короче, небо делалось хмурым, заполненным мрачными темными тучами. Незаметно для себя Ручеек стала меньше двигаться, потом почувствовала большую усталость и отчаянно захотела спать. Засыпая,  она еще пыталась пошевелиться, но тело будто перестало ее слушаться, и она оставила эти слабые попытки. И каждая капелька ее тела, прежде радостно игравшая с камешками в свете солнца, теперь замерзла и стала кристалликом льда. Ручеек превратилась в Льдинку. На севере-то и не могло быть по-другому.

 А что же Ветер? Увидев, что его подруга стала неподвижной, холодной и по
облекшей, он было повздыхал немного, но вскоре умчался дальше, ведь он не мог оставаться  долго на одном месте, и горевать долго тоже не умел.

  Ручеек-Льдинка так и осталась бы там, среди тундровых болот, навсегда, раз уж так сложилась ее жизнь, но вот однажды... Да, однажды!

  Однажды в тундру прилетела белая куропатка. Она летела сюда долго, в дороге очень устала, села на болотную кочку и стала квохтать о том, как ей грустно быть одной. Ее услышал один петушок, а он, как и его холостые собратья,  как раз искал себе подругу. Петушок решил немедленно воспользоваться счастливым шансом:

 - Кооок! Разрешите представиться! Храбрец - мое имя. Я, знаете ли, очень серьезный и важный в нашей стае петух, и я присматривался к вам все время перелета, - он говорил громко, стараясь держаться солидно, но при этом забавно подергивал коричневой шеей.- А вы видели меня? Как вас зовут, позвольте спросить?

 Робкая куропатка, наверное, покраснела бы от смущения, если бы умела, и не смогла вымолвить ни звука.

 - Коок! Право, не молчите! У меня самые серьезные намерения. Я ищу жену, - он дважды дернул шеей, нахмурил свои ярко-красные брови, которые так заметно выделялись на его белой голове, - мать моих будущих детей. И мне кажется, что вы очень подходите!

 Куропатка по-прежнему молчала, но все же осмелилась быстро взглянуть на Храбреца, а потом снова отвернулась в смущении.

Петушок был настроен настойчиво, и потому, увидев, что его попытки разговорить избранницу не приводят к результату, взлетел, пролетел немного, потом резко поднялся еще выше и издал отважную трель и победно приземлился.

  Куропатка приблизилась к нему, сделав несколько робких боковых шажков.
 - Я Курочка, просто Курочка, и все, - сказала она тихо. Похоже, полет и громкая песня Храбреца произвели на нее большое впечатление. Да и, по совести говоря, она сама мечтала о супруге.

 - Волшебное имя! - радостно воскликнул Храбрец! - Я просто счастлив познакомиться! Коок!

 И он облетел ее несколько раз, а ведь всем известно, что куропатки не очень часто летают!

Проведя вместе всего лишь один день, они принялись строить свое гнездо. Потому что времени на высиживание и выращивание птенцов у них оставалось в обрез, ведь в тундре тепло длится недолго.

Наконец десять прекрасных коричневых в восхитительную крапинку яиц украсили собой гнездо, и супруги зажили в согласии. Курочка сидела на яйцах, Храбрец приносил ей сочных ягод, чтобы она не теряла сил,  время шло, и птенцы вот-вот должны были появиться на свет. И в это самое время в зарослях голубики раздался треск.

 Резиновые сапоги болотного цвета продвинулись было в сторону гнезда, но потом вдруг остановились. Возможно, оттого, что погода резко испортилась: потемнело, налетел яростный северный ветер, ведь именно он  в этих местах был настоящим хозяином, и поэтому  совершенно не собирался уступать свои права начинающейся весне. Он дул резко, с завываниями, бросался пригоршнями колючего снега. Куропатки прижались друг к другу, заботясь о том, чтобы их тепла хватило не только им, но и их будущим детям. А резиновые сапоги болотного цвета немного потоптались на месте, а потом стали двигаться упорядоченно, по кругу, от его центра и обратно.
Захрустели ветки, потом раздался какой-то нездешний звук, потом в воздухе потянуло дымом, и среди темноты появился свет. Огонь! Это был он!

Он горел всю ночь, прогревая землю под собой. Горел сильно, бесстрашно и уверенно, всей своей древней и вечной силой он властвовал и повелевал. И вот наутро он стал чувствовать, что его левый бок не может гореть во всю мощь, что-то останавливает его. Что же могло преградить путь самому Великому Огню?

  Это согретая  огнем и еще слабая  от долгого северного сна проснулась Ручеек. Она потянулась, как будто пробуя свои силы, проверяя, послушны  ли ей ее такие живые от природы воды. И не сразу, а очень постепенно, она ощутила себя всю, пробежалась легкой волной вдоль своего тела, стряхивая с себя на ходу растрескавшиеся льдинки. "Динь-динь-дон!"- радостно пела вода, набираясь сил. Почувствовав, наконец, всю свою силу, Ручеек игриво направила стайку брызг в сторону огня. И - о, чудо!- на свет появилась радуга, в точности такая же, как в родном ущелье.

- Спасибо тебе, добрый Огонь! Ты возродил меня!

 Огонь улыбнулся в ответ так, как он улыбался только тем, кого любил. И ничего не ответил. Да и что можно было ответить?  Он просто любовался Ручейком и радовался с ней вместе. Он был очень мудрым, и, кажется, даже не удивился, что пробудил к жизни  замерзшую и одинокую Льдинку. Как будто он все знал заранее!

 А Ручеек уже собиралась в обратный путь. Домой, в родное ущелье, к любимой маме и сестре, туда, где каждое мгновенье ее сердце будет наполнено светлой радостью, звонкой песней и озорными забавами, туда, где знакомо и приятно все вокруг. Туда, где в высоком синем небе белеют снежно-белые облака и сахарные вершины. К улыбке и гармонии, к своему родному, единственному на свете месту спешила она, и - уж будьте уверены!- очень быстро добралась.
Ведь не зря говорят, что дорога домой всегда быстрее той, что из дома.