Крещеные Океаном

  Крещеные Океаном.

Поднять паруса!

Последний представитель  властей покинул борт яхты. Граница закрыта. Неужто свершилось? В последние дни думалось, что различным обстоятельствам те будет конца и грандиозным планам не суждено сбыться. Выход, первоначально назначенный на 11 июня, откладывался со дня на день. Уже и областное радио сообщило о том, что три камчатские яхты отправились к берегам Америки, а командор похода, председатель Камчатской федерации парусного спорта 3. Жилайтис продолжал осаждать пороги различных инстанций.
   Но от все позади. Паспорта моряков на руках, на судовых ролях необходимые отметки всех служб. 27 июня в 12 часов ждем пограничников и таможню. Время 15.30, нет ни властей, ни Жилайтиса, который еще с утра уехал за ними. Приподнятое настроение постепенно улетучивается. Этому способствует и погода, с утра нудный мелкий дождь, кажется, что кроме серой в природе не существует других красок.
У причала Камчатского крейсерского яхт-клуба покачиваются три яхты, снаряженные в дальний вояж — два «Алыкора»: «Авача» и «Тарпон», принадлежащие клубу, и ЛЭС-35 «Сталкер» Камчатского морского пароходства. На берегу немногочисленные провожающие. Представители телевидения, взяв интервью у членов экипажей, потеряв надежду заснять самый торжественный момент — отход, подались восвояси. Журналисты областных газет, несмотря на промозглую сырость, терпеливо ждут.
Наконец, в 16 часов появляется машина с пограничниками и таможней. Формальности не занимают много времени. Первым на выход из Богородского озера направляется «Сталкер», минут через 30 следом уходит «Авача». Очередь за нами. Отданы швартовы, подтягиваемся на якорном конце и... не можем оторвать якорь от грунта. Несколько минут безуспешно пытаемся выбрать якорь, наконец, решаем оставить его на дне, благо на борту есть еще один. Члены экипажа несколько удручены — нехорошая примета, но делать нечего. Поход начался.
На выходе из Авачинской бухты разминулись с «Байкалом», входящим в порт. Металлическая яхта проекта «Гидра» из Иркутска. Ребята идут из Владивостока и тоже на Америку. С «Байкалом» в дальнейшем судьба сведет нас еще не раз.
Океан встречает умеренной зыбью и свежим ветром. Впереди маячит «Авача», «Сталкера» уже не видно вовсе. На «Аваче» начинают менять «геную» на лавировочный стаксель, это дает возможность «Тарпону» уйти вперед.
Стихия, не мудрствуя лукаво, сразу же решила испытать экипажи на прочность. Ночью начался 6-бальный шторм. Из 8 членов нашего экипажа, 6 укачалось. Несмотря на это, каждый делает свою работу, вахты сменяются бее задержки. Шторм, благо попутный, продолжался трое суток, но уже через двое весь экипаж адаптировался и, хотя неприятные ощущения некоторое время еще присутствовали, по крайней мере прекратилась дань Нептуну.
Самое время представить моих товарищей по плаванию. Для «Алькора» в таком походе нас несколько многовато — восемь. Но как говорится: «В тесноте, да не в обиде». Флагман похода Зигмас Жилайтис, в прошлом военный моряк, капитан 3 ранга, ныне штатный работник яхт-клуба (умер у берегов Коста-Рики на борту яхты «Камчатка» в 2002 году). Олег Ветров — капитан, яхтсмен с более чем 25-летним стажем, многократный участник гонок на кубок Черного моря, капитан севастопольского «Фиолента», военный музыкант, он уже несколько лет как перевелся с Черноморского флота на Тихоокеанский, но и здесь остался верен своему увлечению (давно уже снова в Севастополе и капитанит на том же «Фиоленте). Валерий Федоренко, наш механик и вообще мастер на все руки. Основная тяжесть по ремонту и подготовке яхты к походу легла именно на него и Володю Тарасова. В. Тарасов — старпом. В обычной жизни старшина водолазов. Некоторое время назад ходил в моря на рыбацких судах начальником радиостанции (схоронили Володю в 2006 году).
Геннадий Струначев — корреспондент «Камчатской правды», единственный из экипажа, кому ранее не доводилось ходить под парусом. Тем не менее, один из самых бывалых. Выпускник Ростовской мореходки, за 14 лет в рыбацком море прошел на РСе путь от матроса до капитана. В экипаже выполняет обязанности штурмана.
Боцман Юра Соколов. Офицер — подводник. Наличие в экипаже его и Ветров — явная примета перемен происходящих в стране. То, что разрешат участие в походе механику-атомщику — не верилось до последнего момента. Еще учась в Севастопольском училище, Юра ходил в экипаже у Ветрова. И вот совершенно случайно военная судьба свела их вновь на Камчатке (Юра – дослужился до командира сменного экипажа атомохода, демобилизовался). Виктор Титов — на берегу наладчик систем контроля и автоматики во вневедомственной охране. Также изрядную часть жизни провел на рыбацких судах. И автор этих строк. (уже не работающий пенсионер).
Экипаж не молод. Самому «юному», Юрию, двадцать семь, трое других подбираются к сорокалетию, остальные значительно переступили этот рубеж. (Мне тогда едва 35 исполнилось, а писал – экипаж не молод, эх…)
Недолгая передышка после первого шторма и вот яхту уже нещадно швыряет следующий.
Ветер зашел до противного и, набрав силу, задул до 30 м/сек. Отныне и до самого Датч-Харбора нам суждено было пробираться в лавировку. За весь переход солнце ни разу не порадовало своим присутствием, что свело на нет все попытки определить местоположение с помощью секстана. Не в пример «Аваче» и «Сталкеру», идем только по счислению. «Авача», посетившая американские берета в прошлом году, обзавелась «Лораном С». «Сталкер» же пароходство экипировало так, как можно только мечтать: радиолокатор фирмы «Фуруно», аппаратура для приема факсимильных карт погоды, «Лоран».
На «Тарпоне» и «Сталкере» есть любительские радиостанции, посредством которых можно подерживать связь практически с любой точкой земного шара, чем с успехом и занимался весь поход наш флагман Жилайтис. Благодаря ему, родственники постоянно знали о местонахождение «Тарпона», а мы были в курсе «домашних» дел.
Вскоре после выхода, на «Сталкере» серьезно заболел старпом и, получив разрешение от американских властей, экипаж вынужден был зайти в бухту Убиенная на о. Атту, самом близком в Алеутской гряде к нашей территории. Здесь, через несколько суток ожидания, старпома передали на советское судно «Художник Коненков», следующее из Ванкувера и доставившее больного в Петропавловск, где он срочно был прооперирован. Все закончилось благополучно, не считая того, что поход для Алексея, к которому он столь долго готовился, закончился, лишь только начавшись.
А мы тем временем продолжаем плавание, втягиваясь в чередование вахт и часов отдыха. Флагман и кок вахт не несут, а из оставшихся шести человек сформированы три вахты, которые и поделили время по стандартному судовому расписанию. Мне с Юрой Соколовым досталось с 4.00 до 8.00 и с 16 до 20. Два часа на руле, два — на шкотах. Первые дни, в свободное от вахт время, в основном, отсыпаемся, благо материальная часть позволяет это. Да и на вахте работы с парусами не слишком много, так что есть возможность предаться созерцанию океана. И хотя все без исключения в экипаже не один год могли это делать ранее, тем не менее зрелище могучей стихии не перестает радовать взор, особенно в начале похода.
На пятнадцатые сутки плавания, когда до Датч-Харбора осталось менее 100 миль, на горизонте появился парус. Предположили, что это «Авача», однако вскоре выяснилось, что нас догнал «Байкал». Так, на пару, мы и вошли в Капитанский залив о. Уналашка.

Здравствуй Америка!

В советских лоциях гавань Датч-Харбор числится Военно-морской базой. И хотя яхтсмены, посетившие этот порт ранее, говорили о том, что не встретили ни одного военного корабля, опасения возможных осложнений с военным ведомством не покидали нас.
Задолго до подхода к приемному бую мы стали вызывать лоцманскую станцию, но все безрезультатно.  Привязались к «Байкалу», который встал на на якорь ранее и решили подождать до утра.
С рассветом рассматриваем сурово-сдержанный пейзаж залива. Тут и «Авача» подоспела, отстав от нас ровно на полсуток. Лоцманский катер, указав место стоянки, от¬был восвояси.
На берегу все в дико¬винку. Перевариваем пер¬вые впечатления. Порто¬вые власти встречают радушно, но, между тем, нас ожидают неприятности. Оказывается, советский паспорт моряка в США не признается и нам необходимо оформлять въездные визы, за что приходится расплачиваться валютой, которой у экипажа не слишком много.
Есть и еще один нюанс — у нас, в отличие от «Авачи» и «Байкала», нет наличных денег. Не успев получить валюту в Союзе, за ней нужно было лететь в Находку, (представляете, какое время было!) мы попросили наших спонсоров перевести ее на счет агентирующей фирмы в Датч-Харборе, о чем в дальнейшем не раз пожалели. Если для экипажей «Авачи» и «Байкала», плативших за портовые формальности наличными, заход обошелся в 200 долларов, то с нас фирма «Аламар» сняла 3500 и даже, несмотря на все наши просьбы, так и не представила счет с указанием, на что же эти деньги были потрачены. Такая же участь в дальнейшем ожидала и экипаж «Сталкера».
Забегая вперед, справедливости ради, отмечу, что когда мы оказались в безвыходном положении в Канаде, ища деньги для оплаты проведанного ремонта, «Аламар» покрыл часть наших расходов, заплатив судоверфи 700 долларов. Но даже и после этого нас не покинула уверенность в том, что «Аламар» попросту «нагрел» на нас руки.
Попривыкнув к Америке, мы скоро поняли, что Датч-Харбор — это довольно-таки глухая провинция, с постоянным населением чуть больше 2,5 тыс. человек. Но в летний период, за счет сезонных рабочих рыбообрабатывающих предприятий, количество жителей возрастает до 15 тысяч. Несмотря на неприятности с визами и «Аламаром», прием, устроенный местными жителями, был очень радушным и скрасил горечь финансовых потерь.
И все же, наиболее яркое впечатление от первого посещения Датч-Харбора связано с заходом туда, вслед за нами, камчатского супертраулера «XXVII съезд КПСС» и наша помывка на нем в сауне. Вот уж, где душу отвели! Как потом окажется, траулер сыграет не последнюю роль в судьбе  «Тарпона».
Дни стоянки пролетели быстро. И вот уже отвесные скалы о. Уналашка проплывают справа по борту. Входим в пролив Акутан. Сильнейший сулой и встречное течение не позволяют продвигаться вперед даже под двигателем. До  наступления темноты успеваем стать на якорь в бухте Инглиш-Бей и заваливаемся спать. Не спится. Родились строки:
Остров Уналашка, бухта Инглиш-Бей
Старая тельняшка на груди моей
А в проливе злится яростный сулой
Впору бы напиться от тоски такой
Тихо, вечереет, чуть блестит луна
Небосклон чернеет, вспомнилась Она
Волосы пострижены, хороша собой…
Богом мы обижены, прокляты судьбой
Остров Уналашка, бухта Инглиш-Бей
Рваная тельняшка на груди моей
А в проливе злится яростный сулой
Впору бы повесится от тоски такой

 С первыми лучами солнца поднимаем паруса. Течение к этому времени сменило направление на попутное, и мы благополучно выходим в воды Тихого Океана. Курс на о.Кадьяк. Наконец-то погода балует нас ярким солнцем и безоблачным небом. Палуба уподобляется сочинскому пляжу в разгар сезона. Нельзя буквально сделать и шагу, не наступив при этом на кого-нибудь из членов экипажа. Везде, где только  можно, развешены ве¬щи для просушки. Настоящий Ноев Ковчег. На подходе к Кадьяку попадаем в огромное стадо китов. Из воды то тут, то там показываются огромные туши, вслед за фонтанами слышны глубокие вздохи. Зрелище изумительное, беспрестанно щелкают фотоаппараты. Однако рядом с этими исполинами чувствуешь себя не вполне уютно. Включаем двигатель, чтобы поскорее избавиться от опасного соседства. Переход до Кадьяка занял восемь суток, из них двое почти полного штиля.
Остров и одноименный городок очаровали всех. После скупого на зелень Датч-Харбора изумруд лесов и ультрамарин вод Кадьяка, аккуратные дома и ухоженные улицы буквально завораживают. С этим островом, бывшим некогда одним из центров Русской Америки, у членов экипажа связаны наиболее теплые воспоминания. Радушию хозяев не было границ. Нам показывали все: начиная от рыбоперерабатывающих заводов и научно исследовательских лабораторий по крабу и морокой биотехнологии и кончая базой Береговой охраны США. Троим счастливчикам, даже удалось полетать за штурвалом учебного самолета. Старпом Володя Тарасов говорил: «Всю жизнь мечтал полетать на самолете самостоятельно. Уже и не чаял, что в мои годы эта мечта сбудется. Оказывается, для этого надо было просто попасть в Америку».
Запомнился Кадьяк и еще одним событием. Мы стали первыми русскими зрителями, кому довелось посмотреть спектакль об основателе Русско-Американской Компании Александре Баранове. Спектакль этот ежегодно, на протяжении вот уже более 20 лет, ставится на сцене Зеленого театра. Мы были до глубины души тронуты той бережностью, с которой кадьякцы относятся к русской истории острова и всей Русской Америки. Несмотря на то, что Кадьяк расположен на 4 градуса севернее Датч-Харбора, климат здесь, благодаря теплому течению, несравненно мягче. Это в большой степени способствует развитию парусного спорта. Если в Датч-Харборе всего две местных яхты, то на Кодьяке мы встретили целый частокол мачт. Правда, своего яхт-клуба тоже нет. Здесь многие из нас впервые воочию увидели плоды современного яхтостроения. Про нас же одна чета американских яхтсменов, кажется каким-то образом имеющая отношение к семейству Рокфеллеров, сказала: «Русские вторично открывают Америку и снова на таких же судах, как  и в 18 веке». Да, нашему старенькому «Алькору» было очень далеко до суперяхты миллионеров. Особенно американцев удивляло то  обстоятельство, что нас на такой яхте восемь. Узнав о количестве членов экипажа, спрашивающий, как правило, делал квадратные глаза, и на некоторое время терял дар речи, а первым словом после этого очень часто было слово крези (сумасшедшие). Причем, это неизменно повторялось во всех пунктах наших заходов.


Идем на юг

В один из сеансов ра¬диосвязи, которые Жилайтис регулярно прово¬дил даже на стоянках, мы получили радиограм¬му, где Камчатское от¬деление Советского фон¬да мира уведомляло нас о том, что программа, связанная с плаванием С. Чеботарева, прекраща¬ется и значит нам необ¬ходимо было выработать новый план нашего похо¬да.
Чтобы была ясность, необходимо на несколько месяцев вернуться назад. Многие читатели наверня¬ка слышали о юном павлодарце Сергее Чебота¬реве, который летом 1991 года предпринял попытку на спасательном плоту пересечь Тихий океан. Отправившись от берегов Камчатки, он предпола¬гал попасть в струю Северо-Тихоокеанакого те¬чения и за 4—5 месяцев достигнуть Калифорнии. По первоначальному пла¬ну в этом плавании его должна была сопровож¬дать яхта. В дальнейшем из-за организационных неувязок от этого отказа¬лись и посчитали, что будет достаточно, если яхта встретит плот у бе¬регов Америки. Выпол¬нить эту миссию Камчат¬ское отделение фонда мира, один из организа¬торов плавания С. Чебо¬тарева, попросило экипаж «Тарпона», который го¬товился к походу на празднества по случаю юбилея Русской Амери¬ки. Предложение было принято. После заверше¬ния программы на Аляс¬ке предполагалось идти на юг и там ждать Чебо¬тарева. В этом случае дальнейшее финансирова¬ние похода брал на себя Фонд мира. Сергей от¬правился в плавание 18 мая, с тех пор его боль¬ше никто не видел. Нахо¬дясь в море, мы не знали всех перипетий его эпо¬пеи и получение радио¬граммы означало только, что мы лишаемся допол¬нительного источника фи¬нансирования. Однако, экипаж уже настроился идти на юг, большим было желание посмотреть настоящую Америку, с таким расчетом у каждо¬го были спланированы и отпуска. Посовещавшись,    решили    все-таки спуститься до Сиэтла, а уже оттуда направляться домой. К этому времени мы уже расстались с другими яхтами. «Стал¬кер» направился в Сит¬ку, а «Байкал» и «Авача» держали курс на Сьюард.
Проводить нас из Кадьяка пришли все на¬ши новые друзья. Народу на причале собралось из¬рядно. Не обошлось без слез. И вот уже прекрас¬ный остров тает за кор¬мой.
Плавание до пролива Хуан де Фука, отделяю¬щий с юга Ванкувер от материка, запомнилось довольно сильным попут¬ным ветром. На этом участке пройдены рекорд¬ные расстояния за вахту и за сутки, скорость по¬рой достигала 10 узлов, даже дух захватывало. В один из дней, на полном «фордаке» стаксельшкотом сбило у меня с голо¬вы вязаную шапочку. От¬личная шапочка — теп¬лая, а главное, совсем не растягивается. Я как представил, что нам да¬мой осенью возвращать¬ся и наверное, такая тос¬ка у меня на лице нари¬совалась, что Ветров дал команду отработать ма¬невр «человек за бор¬том». Шапочка была спасена. Я радовался так, будто это меня са¬мого выловили из-за бор¬та.
На сеансе связи из до¬ма сообщили, что мне пришло из Москвы удос¬товерение Общества Сво¬бодных Путешественников.  Мелочь, а приятно.
Так и проходят дни в небольших радостях и мелких неприятностях. Большинство неприятнос¬тей со временем забываются, а приятные момен¬ты остаются в памяти.
На одиннадцатые сут¬ки прибыли в Порт-Анжелес. В Кадьяке мы обзавелись навигационной станцией «Лоран С», так что трудностей с навига¬цией не возникло. Про¬стояв в гавани двое суток, поздней ночью сни¬маемся на Сиэтл. Рассто¬яние в 60 миль прошли за 14 часов, большей частью под двигателем, в густом тумане.
Сиэтл — яхтенная сто¬лица западного побере¬жья США. Огромное ко¬личество отличных благо¬устроенных марин в раз¬личных  частях  города.  У нас сложилось впечатле¬ние, что яхт в Сиэтле больше, чем во всем Со¬ветском Союзе. Так оно наверное и есть. Мы ос¬тановились в одной из самых больших, Шил-Шол-бей марине. Она рассчитана на стоянку 1500 судов. Прием, ус¬троенный нам местными яхтсменами, превзошел все ожидания. А различ¬ные парусные фирмы, которых в Сиэтле немало, как будто бы соревнова¬лись друг с другом по поводу того, кто больше окажет нам услуг. Эки¬пажу подарили отличные новые  грот  и  лавировочный стаксель, большое количество дельных ве¬щей, много метров веревок. Делалось это, как правило, после знакомст¬ва с нашим оборудовани¬ем и оснащением. От по¬дарков мы не отказыва¬лись.
Ко всеобщей радости, судьба еще раз подарила нам встречу с «Байка¬лом», который зашел в Сиэтл по пути в Сан-Франциско.
Августовские события в Москве застали нас в Сиэтле. На яхты один за другим приходили представители радио, телевидения, различных га¬зет. В роли телезвезды выступал Юра Соколов, как более-менее объясня¬ющийся по-английски. Но и его знаний хватало лишь на то, чтобы гово¬рить, что это плохие для нас новости. В эти дни каждому из нас была предоставлена возмож¬ность получить политиче¬ское убежище, однако желающих не нашлось.
Как ни хорошо на бе¬регу, но уже пора соби¬раться в обратную доро¬гу. Кончается август, а путь домой лежит через северные широты. Дуга большого круга неминуе¬мо ведет нас снова в осо¬бенно бурное в осеннюю пору Берингово море. Американские     яхтсмены советуют возвращаться через Гавайские острова, мотивируя это благо¬приятными ветрами. Га¬вайи — голубая мечта, но вариант для экипажа неприемлемый. Наша ав¬тономность ограничена запасами пресной воды. Емкости позволяют взять на борт 270 литров. Еще на первом переходе до Датч-Харбора нам при¬шлось ввести режим стро¬жайшей экономии воды. А в случае южного мар¬шрута длина переходов увеличивается почти в два раза.
24 августа, во второй половине дня, покидаем гостеприимный   Сиэтл.   В предвкушении не более чем приятной прогулки по проливу, сменившись с вечерней вахты, остав¬ляю кое-что из личной одежды на верхней палу¬бе. Ночью внезапно нале¬тает сильнейший шивал. Короткая и крутая волна вырастает до 2-к метров. Бак заливает водой. К утру — тишь и благо¬дать, как будто ничего и не было. И кроссовок, служивших верой и прав¬дой, как не бывало. Впредь — урок.
Заходим в Порт-Анжелес для пополнения за¬пасов топлива, но встре¬тившись со старыми дру¬зьями, задерживаемся на двое суток. Здесь помощ¬ник шерифа Данута, с которой мы подружились еще в предыдущий заход, сводила нас на экскурсию в местную тюрьму. Об их подобных заведениях в нашей  прессе писалось немало, да и по ЦТ по¬казывали, поэтому рас¬пространяться не буду. Скажу только, что в по¬добных тюрьмах сидят за не слишком серьезные преступления,  как пра¬вило, сроком до года.
28 августа яхту уже мерно качает крупная океанская зыбь. Перед выходом на базе Берего¬вой Охраны взяли карту погоды. Неприятностей она не сулит.
В первую ночь в океане снится мне сон: я уже до¬ма, в кругу друзей, расска¬зываю, какое замечатель¬ное плавание было и сожа¬лею, что его не довелось довести до конца. В этот момент просыпаюсь. Не¬приятный осадок не по¬кидает до конца дня.

Непредвиденные обстоятельства

На вторые сутки, при абсолютно ясном небе, начинает крепчать ветер. Убираем стаксель, рифим грот на третью пол¬ку. Курс полный форде¬винд, скорость ветра на порывах до 30 м/сек. В 20.00 сдаем вахту Ветрову и Струначеву. Залезаю в спальный мешок. Минут через 30 зовет Ветров, надо- поста¬вить штормовой стаксель и убрать грот. Чертыха¬ясь начинаем с Соколо¬вым облачаться в «непромоканцы». Вылезаем на палубу, там свето¬преставление. Скорость ветра возросла до 40 м/сек., в воздухе сплош¬ной гул, за кормой взды¬маются десятиметровые валы. О том, чтобы по¬ставить передний парус, уже не может быть и ре¬чи. Ветров двумя руками вцепился в румпель с трудом удерживая курс, лаг — зашкаливает.  Струначев и Соколов спускают грот. В этот момент лопается завалталь и гик со свис¬том летит с левого борта на правый. Благо ребята находятся в районе мач¬ты. Какое счастье, что ванты выдержали удар. Соколов одной рукой уцепился за мачту, другой держит Струначева, судорожно сучащего ногами по палубе. Думаю «Хана, зашибло», но Гена просто не удержался на ногах и не может подняться с мокрой и скользкой палубы. Через мгновенье гик сно¬ва летит на левый борт. Положение критическое.  Наконец удается опустить гик на палубу и закре¬пить  его.
Под голым рангоутом скорость 6 узлов. Все четверо приходим в себя в кокпите. Сзади вырас¬тает волна. Яхта начина¬ет приводиться. Тонны воды прокатываются по палубе. Следом за этой волной вырастает новая. Что-то ужасное закрыло собой  еще светлею¬щее небо. Яхту стреми¬тельно бросает в брочинг. Ветров бессилен что-либо сделать. Он оглядывается назад, когда поворачивается к нам глаза его расширены, мы слышим  крик: «Му¬жики, п…ц». Здесь меня впервые охватывает ужас. Огромная масса воды об¬рушивается сверху. Мерт¬вой хваткой вцепились мы друг в друга. До сих пор не могу понять, как нас не вышвырнуло из кокпита. Вода схлынула с палубы, но кокпит полон.  Вокруг творится такое, что у меня нет слов, чтобы описать это. Вет¬ров кричит, чтобы я и Соколов  быстро спустились вниз  —  необходимо облегчить  корму.
В каюте хаос. С каж¬дой новой волной порции воды через неплотности сдвижного люка потоком льются внутрь. Радио¬станция залита. По телу растекается неприятная слабость, дрожат руки. Через раковину мойки помпой откачиваю воду. В открывшемся на мгно¬вение люке появляется голова Струначева: «Быс¬тро вяжите концы, будем стравливать за корму». Связываем, подаем     наверх. Вытравливаем мет¬ров 200—300, скорость яхты замедляется, она устойчивей держится на курсе. Так и просидел в «непромоканце» не сом¬кнув глаз до следующей своей вахты.
К утру все успокоилось. Когда в 8 часов сдавали вахту, ветер не превышал 15 м/сек. А в 9.00 лишились пера руля. Штормом расшатало креп¬ление пятки скега, и перо вместе с осью канули в океанскую пучину. Через гельмпортовую трубу внутрь яхты поступает вода. Разгрузив ахтерпик, устранили течь. Как хорошо, что это случи¬лось не ночью! Однако ситуация критическая. «Тарпон» в 200-х милях к западу от северной око¬нечности о. Ванкувер, до Датч-Харбора, куда дер¬жим путь,  1000 миль.
Решаем следовать в ближайший порт для ре¬монта. Таковым оказы¬вается канадский Порт-Харди на Ванкувере. Ветров и Федоренко при¬ступают к изготовлению аварийного рулевого уп¬равления. В ход идут об¬резки фанеры, спинакер — гик, аутригер, кото¬рым мы ставили на «ба¬бочку» геную на полных курсах. Отныне вахта не на румпеле, а на «веревках», которые проведены в кокпит, через блоки на концах спинакер-гика, за¬крепленного поперек ях¬ты. Под краспицей разви¬вается флаг «дельта», означающий по междуна¬родному своду сигналов «Я управляюсь с трудом, держитесь в стороне от меня». Но читать наш сигнал некому, океан пустынен. Погода, слов¬но извиняясь за причинен¬ные неприятности, благо¬приятствует   плаванию.
Через двое суток, рано утрам, швартуемся у борта рыбоприемной шху¬ны в  Порт-Харди.  Милая представительница имми¬грационной службы, пред¬варительно справившись нет ли у нас оружия и наркотиков, ставит в пас¬портах штампы. «Прият¬но провести время в Ка¬наде, ребята!». И все. Быстро и главное бесплат¬но. Но тут выясняется, что в Порт-Харди нет возможности поднять ях¬ту на слип. Рекомендуют перейти на 25 миль юж¬нее, в местечко Сантула, что  на  о. Малколм. Не теряя времени, восполь¬зовались советом. Через несколько часов выбира¬ем место для швартовки на причалах Сантулы. Разведываем обстановку. В деревушке несколько подъемников для малых судов. Все они сейчас свободны. Но сегодня суббота, а в понедельник национальный праздник Канады — День незави¬симости, так что три дня для ремонта потеряны.
Знакомимся с дерев¬ней. Основали Сантулу финские переселенцы. Основное занятие жите¬лей — рыбная ловля. Имеется несколько мел¬ких судоремонтных ма¬стерских. На одной из таких верфей и догова¬риваемся о ремонте. На предприятии всего трое работников: хозяин мис¬тер Таркенен, его дочь и наемный рабочий Джон. Наконец, во вторник, ях¬та на берегу. Все работы поручаются Джону, хо¬зяин уехал на рыбалку. Три дня Джон ходит во¬круг  да   около,   примеряясь с чего бы начать. Перо руля для легких су¬дов ранее ему делать не приходилось. Мы все нервничаем. Видя такое дело, Ветров решает взять инициативу в свои руки. Работа закипела. Джон на подхвате у Вет¬рова, Тарасова, Федоренко.
В свободное от работы время путешествуем по острову, ходим в гости. В приглашающих недо¬статка нет. В один из дней произошел забав¬ный   случай.   Пригласили нас в один из - домов в сауну. Мы ее сами про¬топили, сидим млеем. Из парной в предбанник-раздевалку окошко Вдруг видим, заходит хозяйка, доволь¬но молодая особа, начинает раздеваться. Юра забеспокоился:
- Она наверно не знает, что мы здесь.
Среди экипажа нервный смешок:
- Там от мужских трусов ступить негде.
Тут открывается дверь, входит девушка,  в чем мать родила, и подсажи¬вается к нам на полок. Мужчины в полном смя¬тении. Минут через пять пришли  в  себя     и  даже завязали светскую бесе¬ду. После сауны, купание в холодных водах пролива и роскош¬ный ужин у костра. Уз¬нав, что Олег музыкант, хозяева раздобыли ему трубу и долго еще над ночным островом разли¬вались  русские  мелодии.
Мы уже знаем, во что обойдется ремонт, у нас нет и половины необходимой суммы. Поиском валюты занят Жилайтис. Он с кем-то связывается по факсу, куда-то звонит. Однако все безрезультат¬но. Огромную помощь нам оказывает Н.Голи¬цын, старший сын князя Голицына, покинувшего Россию во время революции. Никогда бы не по¬думал, что встретим жи¬вую историю нашей стра¬ны в столь глухой дере¬вушке. Деду за 70, од¬нако он еще очень бод¬рый, много времени зани¬мается общественной ра¬ботой. Наконец,   не   без помощи Голицына, и на¬ших друзей в Датч-Харборе, находим недостающую валюту у «Аламара». Ремонт стоил нам 1700 долларов и это при том, что вся работа была сделана своими руками.
Проведя на Малколме полторы недели, поздней ночью 10 сентября покидаем Сантулу. Вспоми¬наю про свой сон. Рас¬сказываю ребятам: «Вот, мол, думал, что сон в ру¬ку, однако, нет, все нор¬мально,   идем   домой.
В заливе Королевы Шарлотты вода буквально кипит от дельфинов. Их сотни. Почти 4 часа идам в этой «дельфиньей ухе».
И снова вокруг без¬брежный океан. Титов балует нас оладьями. Уп¬летаем их, кто со сгу¬щенкой, кто с вареньем, запиваем  крепким  чаем.

Оверкиль

17 сентября барограф начинает стремительно падать. Бакштаг левого галса позволяет идти по генеральному курсу, но также неумолимо ведет нас прямо в центр цик¬лона. Ночью началось. К утру ветер 40 м/сек. Мы уже знаем, что это такое. Связанные концы вытя¬гиваются за кормой. Ура¬ган длится весь день. За¬тем, еще в течение полу¬тора суток дует со ско¬ростью 35 м/сек. Давно уже дрейфуем по воле ветра и волн. О продви¬жении по курсу пока и не думаем. Небрежность в связывании концов обер¬нулась почти полной их потерей. Да, дома таких «веревок» днем с огнем не сыщешь — амери¬канский презент. Претен¬зии предъявлены мне и Титову — узел, который раздался, завязывал кто-то из нас. Проглатываем «пилюлю», хотя каждый в душе уверен, что вино¬ват не он.
Когда ветер стихает до 20 м/сек., ставим штор¬мовой стаксель и зариф¬ленный грот и в крутой бейдевинд начинаем вы¬бираться на норд-нордвест. Скорость не более 3 узлов. Яхту то и дело сбивают с курса огром¬ные волны. Постепенно океан успокаивается. Beтер снова попутный, от¬личная скорость и мыс¬ленно уже прикидываем дату возможного прибы¬тия в Датч-Харбор. До него остается чуть более 300 миль, но 21 числа барограф опять чертит вниз отвесную линию.
Вновь в снастях свис¬тит ветер. Под голым рангоутам пытаемся про¬двигаться по курсу, при этом идем почти поперек волны. Я был на верхней палубе один, когда на пе¬реднем склоне волны, об¬рушивающийся гребень положил яхту мачтой на воду. Все произошло так мгновенно, что я не ус¬пел среагировать рулем. Крен получился более 90 градусов. Страховка удер¬жала меня в кокпите.
В каюте бедлам. Содер¬жимое камбузных ящиков размазано по противопо¬ложному борту. Продви¬гаться данным курсом больше невозможно. При¬меняем испытанную прак¬тику: связываем остатки концов и травим их с транца. Анемометр за¬шкаливает    за   отметкой 40 м/сек. Господи, сколь¬ко же можно, чем мы те¬бя прогневали? Нас несет мимо островов Чирикова. Полагаем укрыться за ними. Но при попытке изменить курс, завали¬вает яхту более чем на 90 градусов вахта Ветро¬ва. Впереди по курсу, в нескольких часах хода, группа скал, выступаю¬щих на поверхность. Нас несет прямо на них. Не¬обходимо изменить курс хотя бы на 5 градусов. Ветрова и Струначева на¬верху сменяют Тарасов и Федоренко.
Забравшись с головой в спальный мешок, пыта¬юсь в форпике отдох¬нуть перед очередной вах¬той. Страшной силы удар сотрясает яхту. Меня с размаху бросает на под¬волок. Ватный спальник спасает от неминуемой трав¬мы. Взору предстает удручающая картина. По¬до мной уже нет коечно¬го настила, бимсы, под¬держивающие его, слома¬ны. Я сижу среди груды продуктов, парусов и личных вещей. Посреди каюты, стоит Струначев, глаз у него залит кро¬вью.
Из своего «гроба» по¬дает голос Зигмас: «Ре¬бята, перевяжите». У не¬го пробита голова в об¬ласти височной кости. «Где Юра? Его нигде нет», - вопрошает Вик¬тор, держась за бок. Впо¬следствии окажется, что у него сломано ребро. «Что Юра, он в яхте был, как там верхняя вахта?» Ветров выгляды¬вает в люк, «На месте». Как гора с плеч свали¬лась.
Соколов оказывается погребенным под вещами. В момент переворота (а именно это с нами и про¬изошло, только яхта вер¬нулась на ровный киль через тот же борт, через который переворачива¬лась) он лежал на ниж¬ней  койке, привязавшись к стойке, поддерживаю¬щей верхнюю. Пайолы вылетели, следом поле¬тели уложенные под ни¬ми продукты. Затем вы¬ломалась стойка, к кото¬рой привязан Юра. На¬зад все возвращается в обратном порядке: Соко¬лов, на него консервы, затем пайолы, сверху ос¬тальное барахло, послетавшее со всех коек.
Когда яхта стала в ис¬ходное положение, имею¬щаяся в трюме вода ус¬тремилась по борту вниз. Услышав журчанье, боц¬ман кричит: «Вода в лодке». В свою очередь Ветров орет: «Искать пробоину». К счастью пробоин нет. Но разру¬шения ввергают в уны¬ние. Правда, окончатель¬но картина выяснится позже. Сейчас глубокая ночь. Время переворота зафиксировано точно. Судовые часы остановились в 0 часов 33 минуты 22 сентября.
День не приносит об¬легчения. Волны более 10 метров, ветер за 35 м/сек. Каким-то чудом скалы, все-таки, остают¬ся справа. На руле си¬дим спиной к носу, гля¬дя на догоняющие яхту волны, это позволяет из¬бегать обрушивающихся гребней.
Появляется новая опас¬ность. Если направление и скорость ветра не изменятся, то ночью нас может выбросить на бе¬реговые скалы полуост¬рова Аляска. Рассуждая об этом в слух, подаю мысль об использовании аварийного буя. В ответ тишина. Через некоторое время повторяю свою мысль. Первым не вы¬держал старпом. Он взрывается: «Да что ты заладил — буй, буй. Замол¬чи!». Больше про буй не заикаюсь.
Атмосфера в яхте гне¬тущая. Господи, помоги нам! Никто не знает ни одной молитвы, а то бы молились. Как потом признается   один   из   членов экипажа, он мыслен¬но уже попрощался с родными. Видит Бог, мы все были близки к этому. Все-таки и в этот раз судьба была благосклон¬на к нам. Изменившийся ветер позволил укрыться в бухте Чигник и ошвартоваться у причала одно¬именного  рыбозавода.
Все понимаем, что в Петропавловск самостоя¬тельно уже не дойти. Администрация завода от¬неслась к нам с участием.  Поселили в общежи¬тии для сезонных рабо¬чих, бесплатно кормят в столовой, оказали необ¬ходимую медицинскую по¬мощь пострадавшим, пре¬доставили все необходи¬мое для ремонта. На ях¬те оторван фальшборт по правому борту, по лево¬му — выгнуты стойки леерного ограждения, по¬дорвана рубка в месте сочленения с палубой. Всего дефектная ведо¬мость насчитывает 28 по¬зиций.
С ремонтом управляем¬ся  за  3  дня.   Под крики провожающих 26 вече¬ром отходим от причала. Через несколько минут выясняется, что Юра за¬был сдать ключи от об¬щежития. Возвращаемся. Нехорошая примета. Прощай, Чигник! Навряд ли мы когда-нибудь по¬падем сюда снова.
До Датч-Харбора чет¬веро суток хода. Ровно столько же нам отпуще¬но до очередного цикло¬на. И он таки достал нас за 6 часов до подхода. Ветер стал усиливаться за проливом Унимак, а на траверзе Акутана сви¬стел уже 36   м/сек. Последние мили перед Датч-Харбором прошли в упор¬ной лавировке. Уже в Капитанском заливе с ог¬лушительным хлопком вырвало галсовый угол у подаренного стакселя. Но мы почти у цели. 30 сен¬тября в 23.00 швартуем¬ся на том же месте, ко¬торое покинули 72 Дня назад.
Из яхт-клуба пришла радиограмма, запрещаю¬щая переход в Петропав¬ловск своим   ходом.   Начинаются томительные дни ожидания оказии для возвращения домой. Стал¬киваемся за это время с черствостью и бездуши¬ем наших «родных» со¬ветских чиновничьих кру¬гов. Положение усугуб¬лено отсутствием валюты. Некоторое разнообразие в ситуацию вносит прибытие в Датч-Харбор многочисленной  делегации из Петропавловска-Камчатского, возглавляемой Председателем Горсовета А.Б. Вакариным. В составе делегации ансамбль «Мэнго». Артистов селят в то же общежитие, где проживаем мы. Знакомимся со всеми.
 Через 23-е суток прохо¬дящий сухогруз «Пестово» забирает 6 членов экипажа «Тарпона» во Владивосток. В Петро¬павловск попадаем 9 ноя¬бря. Старпом, боцман и наш верный «Тарпон» придут домой только в последних числах ноября. В родной порт их доста¬вит траулер «XXVII съезд КПСС».
Так закончилась эта эпопея. За 59 ходовых суток пройдено 6,5 тыся¬чи миль или более 12 ты¬сяч  километров.
Черт побери, все-таки не так просто уйти от судьбы. Как ни крути, а сон оказался пророчес¬ким! До конца это плава¬ние мы не довели. Жаль. Хотя если честно, в тот момент мне этого уже и не хотелось.
Когда сегодня меня спрашивают: «Ну что, наверное до конца жизни наплавался?». Я отвечаю: «С нетерпением жду то¬го дня, когда снова сту¬плю на борт яхты и на¬полненные ветром паруса понесут за убегающий горизонт».

Этот очерк был написан в 1992 году. На такой высокой ноте закончил я тогда  повествование, но как оказалось, не слукавил. Так и носит меня периодически по разным водам до сих пор.