Иллюзия-блюз. Глава 3

С утра настроение у Евгеши было хмурое, нерадостное.
Для неё не выспаться - самое неприятное испытание.

Её появление в вестибюле было встречено ворчливым бормотанием Филбора:

- Туристы всю ночь бегали. Покою от них не было. Не было от них покою! Кому
подышать, кому встретить, кому проводить, кого бессонница замучила..."Совесть, говорю,
вас не замучила? Поимейте совесть! Совесть поимейте! Ночь ведь стоит. Хватит гоцать
туда-сюда по гостинице!" А они: "Мы из Москвы!" Из Москвы они, видите ли! "Так
что же мне теперь на колени перед вами встать, раз вы из Москвы?!" Вы слышите,
Евгения Николаевна, если они из Москвы, то им, значит, всё можно! Можно всё, если
они из Москвы! Они из Москвы, видите ли!

Чуть свет пробудились и транспортники из Калуги.
Они сообщили, что им нужно ехать дальше, очень благодарили за гостеприимство и
преподнесли Серафиме и Евгеше по шоколадке.

Прибежал спозаранку администратор спорткомитета Лёня Чепиков, притащил новые
заявки на поселение спортсменов.

- Ну, как дела, дочь моя? - обратился он к Евгеше, сияя чёрными нахальными глазами.

Внимательно заглянув в них, она удивлённо спросила:

- Что это я в твоих глазах так резко помолодела? Ещё вчера матерью называл, а сегодня
вдруг дочерью стала?

- Мать у меня вот кто! - проворковал Лёня, обратив свой взор на Серафиму.

- Ну, знаешь ли!  - администраторша обиженно поджала губы.

- Вот с кем я особенно люблю разговаривать! Вы, Серафима Ивановна, женщина
редкостного обаяния и уникального остроумия! - не замечая её обиды, заливался
Чепиков. -  Мой лучший друг, мой друг бесценный!

- Да-да, ты смотри, Лёнечка, меня лучше среди друзей держать, а не среди недругов, -
ласково пожурила-предостерегла Серафима, несколько оттаивая.

- Ох, это да! Ёлки-палки, недругов у меня и так хватает! Сделай доброе дело человеку,
как он тут же твоим врагом станет! - тарахтел он. - Я вот из-за границы своему другу
сувенир привёз, о котором  он давно меня просил. Да ещё и не простой сувенир, а с
сюрпризом. Только этот болван не понял, что на пачке было написано по-английски
"сюрприз". А я всегда ему говорил, чтобы изучал иностранные языки! Короче, подарил
я ему пачку презервативов. И друг после этого стал врагом.

- А что за сюрприз был? - поинтересовалась Серафима.

- А я знаю? - развёл руками Лёня. - Я думал, он мне потом расскажет... Да, Жень,
кстати, тебе фен нужен?

- С сюрпризом? - съязвила Евгеша.

- Да нет, классный фен, немецкий.

- Нет, не нужен.

- Она голову пылесосом сушит, - подколола Сера.

Вскоре Лёню отодвинула от администраторской стойки утренняя очередь жильцов, сдающих
ключи и желающих оплатить за дальнейшее проживание в гостинице.
До самой пересменки пришлось работать, не поднимая головы.


Смену у Евгеши принимала Люська Краснова.
Считая передаваемую ей наличность,она без умолку тараторила.
И как у неё только получалось одновременно считать и говорить?

- У меня в этом году одни неприятности. О них я тебе уже рассказывала. А тут ещё
что?! У меня была такая фарфоровая корзина, - Люська бросила тасовать купюры и
изобразила в воздухе, какая у неё была корзина. - Муж протирал пыль. Как-то полка
сверху отскочила - и прямо на эту корзину! Конечно, разбилась! Я пришла домой со
смены, а он мне давай рассказывать, как всё случилось. "Нет, говорю, никак не
возьму в голову, ну как это полка сама могла отлететь?!"

- Ты считай, считай, - поторопила Люську Евгеша.

- Я считаю... - она взялась было за купюры, но тут же бросила их, и руки её
взметнулись вверх, помогая комментировать продолжение рассказа.  -  Нет, говорю,
не возьму в голову, как это полка могла отлететь?! И хватаю... такой большой
хрустальный шарик у меня есть... Был! - поправила себя с горечью в голосе. - Сверху
у него такая маленькая дырочка... была. Сыну моему так нравился этот шарик! Он мне
всегда говорил: "Мама, я когда женюсь и буду от тебя уходить, я ничего не возьму с
собой, только вот этот шарик!"  И вот на тебе! Да и мне самой, и всем знакомым он
так нравился! Так вот, я, дура, хватаю этот шарик и ставлю его на место корзины.
"Показывай, говорю, как это могла свалиться полка!" Муж берёт и показывает. И что
ты думаешь?! Полка падает! И прямо на мой шарик... Нет, ты представляешь, он
разлетелся вдребезги! На такие вот малюсенькие кусочки! - раскрасневшаяся Люська
показала кончик своего ноготка. - Вот такусенькие малюсенькие! В общем, я так
расстроилась, аж заплакала. И от горя улеглась спать. Целые сутки проспала!

С горем пополам Евгеша передала наконец смену Красновой и совсем уже было собралась
уходить домой, как пришла старший администратор Клюева и повесила над каждым
столом объявление о том, что всем работникам нужно сходить в ателье на примерку.
Будут шить форму. И шестьдесят рублей за это высчитают из зарплаты. Из девяноста
рублей высчитают шестьдесят!

Евгеша совсем расстроилась и тут же сгоряча вылепила Клюевой, что эти их чёртовы
чёрные тряпки, которые они формой называют, ей не нужны, и она не собирается за
них платить свои деньги! Сказала, что под ружьём не пойдёт на примерку! Пусть они
даже не надеются!


Шла с работы. И так было плохо на душе, что чуть не плакала.
Перешла улицу на красный свет. И привязался - откуда только взялся! - гаишник.
Почему гаишник, в самом деле, а не постовой?
Стал спрашивать фамилию, имя, отчество и место работы.

Евгеша всердцах воскликнула:

- Вам что, не всё равно кого штрафовать? Зачем вам фамилия, имя и отчество?

И зачем-то ляпнула, что из Витебска приехала. И почему именно из Витебска? Неизвестно.
И ещё заявила гаишнику, что ей и без него тошно.
А он, видимо, и не очень-то хотел штрафовать. Скорее, хотел познакомиться.
Но у неё так погано было на душе, что не хотелось не то что любезничать с кем-то,
а даже видеть никого не хотелось!
Отдала гаишнику деньги, да вместо рубля - трояк.
Но тут же вернулась, потребовала два рубля назад. И ехидно намекая на то, что
работник он нечестный, с вызовом спросила:

- А  теперь ваши фамилия, имя, отчество и место работы!

Тот растерялся и вымолвил чуть слышно:
- Мокеев.

Евгеша повернулась и, ничего больше не сказав, пошла прочь.
А настроение испортилось окончательно.


Дома, как обычно в это время, уже никого не было: мама, отведя пятилетнюю Евгешину
дочку Юльку в садик, ушла на работу. Она работала кладовщицей на заводе.

Евгеша переложила из сумки в холодильник пакет с жареной печенью, купленной в
гостиничном буфете. Под прозрачный колпак стеклянной масленки угодило малепусенькое
пирожное "песочная корзиночка"  с бело-розовой розочкой посредине - непременная дань
Юльке из серии "мама, принеси мне с работы что-нибудь вкусненькое".
Ах, да, и ещё шоколадка от транспортников из Калуги.

В первую очередь полила во всей квартире свои комнатные цветы. А то мама, как всегда,
про них забыла.
Потом поставила было на огонь чайник, да передумала, выключила.
Усталость валила с ног, даже на чай не было никаких сил.

Залегла спать.
Но не поспала и часу, как разбудил настойчивый телефонный звонок.
В полусне вылезла из постели и поплелась в прихожую, где трещал раскалившийся
аппарат.

Мужской незнакомый голос спросил Женечку.

- А кто её спрашивает?  - поинтересовалась не совсем ещё проснувшаяся Евгеша.

Голос ответил, что звонит грузин из шестьсот первого или пятьсот первого?
Не разобрала, а уточнять не стала.
Он сообщил, что ему невероятного труда составило раздобыть номер её телефона; что
он тот самый спортсмен, которому она вчера не давала ключ без визитки;  и что
вечером он подходил к ней и она выписывала ему талончик на телефонный разговор с
Тбилиси. И потому она непременно должна его помнить.

Выслушав всё это, Евгеша холодно сообщила звонившему, что не только ему, а вообще
никому не выдавала ключ без визитки; что не имеет такой привычки запоминать тех,
кому выписывает талончики; и что в гостинице проживает пятьсот человек ежедневно!
И помнить всех она не обязана.

Тогда звонивший грузин сказал, что она, Женечка, сама ему вчера звонила и что, якобы,
они хорошо знакомы.

Евгеша разозлилась и, выйдя из себя, заявила, что не имеет такой привычки звонить
по номерам; что ни одного знакомого грузина у неё нет и никогда не было. Сказала,
чтобы он забыл номер её телефона, и пообещала выяснить, кто из работников гостиницы
сообщил ему этот телефон. И уж пусть он будет уверен, она отругает виновного как
следует!

Грузин попытался ещё что-то говорить. Но Евгеша поспешила извиниться, что прерывает
этот разговор. Мол, ей необходимо срочно положить трубку, так как она ждёт другого
звонка, более для неё важного.
На что тот очень обиделся. Однако сказал, что, может быть, и не она ему вчера
звонила, но ему хотелось, чтобы это была она.

Дальше Евгеша не стала слушать и положила трубку.
- Тоже мне, Мимино нашёлся! Ларису Ивановну хочу!

И тут же позвонила в гостиницу.
Оказалось, что её телефончик удружила грузину Люська, потому что тот так просил,
уж так просил!..
Евгеша строго отчитала её и сказала, что она сама вольна решать, кому раздавать
номера своих телефонов! (Как будто у неё их пруд пруди!..)
А то додумались! Мало того, что грузин, так еще и спортсмен! И мало того, что
спортсмен, так ещё и самоуверенный нахал!

После этого воспитательно-важного разговора она снова завалилась спать.
И опять была разбужена телефонным звонком.

На этот раз беспокоила Люська.
Желая загладить свою вину за грузина, она решила первой сообщить Евгеше хорошую
новость: у Серафимы наклевываются большие неприятности...

- Она совершила очередной прокол! - тарахтела Люська. - Оказывается, ночью в
гостиницу приходили женщины из Комитета Защиты Мира. А Сера их отправила вон.
Хотя на них была заявка, подписанная самим Сараевым. Эти женщины переночевали
на скамейке на вокзале. А утром пошли и пожаловались в обком. Оттуда стали
звонить нашей директрисе. Та провела маленькое расследование. И всё сошлось на
Серафиме. А это уже не первый раз! Всем известно, что она такая ленивая, как не
знаю кто, и ей лишний раз трудно заявку проверить. Я не говорю уже, чтобы кого-то
поселить просто так! А о том, чтобы она когда-нибудь поселила кого-то на диваны,
когда и на самом деле мест нет!.. Я и вообще молчу. Чтобы в холле, на диваны,
переночевать, как это делают в других сменах!  Что, хочешь сказать, я не права? -
осведомилась на всякий случай Люська.

- Нет, не хочу сказать, - успокоила её сонная Евгеша.

- Я как-то на той неделе заходила в вашу смену в гостиницу. Мне Клюева была нужна.
А она, как назло, куда-то умоталась. И я сидела в администраторской её ждала. Не
знаю, где ты была? Обедать, наверное, ходила. Так твоя Стерьвофима на моих глазах
чуть не отправила лектора из Общества знаний. "Нет заявки, говорит, и всё тут! Он ей:
"Не может быть! Меня встретили, меня привезли сюда! А вы говорите нет?!" Тогда
она схватила папку с заявками - и давай листать у него на глазах. И тут он сам,
своими глазами увидел письмо из Общества знаний со всеми подписями. И его фамилия
там была вписана. Серафима сразу: "Ой-ой-ой! Как же это я не заметила!" А лектор
ей: "А теперь извинитесь!" А она:"Да что же, да как же! Я же живой человек! Сутки
работала, могла и ошибиться!" Ха-ха-ха! Я тут же стою и от смеха кисну! Её смена
только началась, а она ему втирает, что сутки отработала! А ты говоришь... Уж мне-то
можешь ничего не говорить! Уж я-то эту старую аферистку как облупленную знаю!
Стерьвофима, она и есть Стерьвофима!

- Да я ничего не говорю, - попыталась оправдаться Евгеша.

- В общем, Клюева звонила ей, чтобы завтра пришла объясняться по поводу женщин
из Комитета Защиты Мира. А Сера психанула, сказала, что не придёт и бросила трубку.

- Придёт, вот увидишь, придёт! - успокоила Люську Евгеша. - Прибежит как миленькая.
Она только на словах такая смелая. Уж я-то её знаю. Не первый год с нею работаю.

После этого звонка Евгеша  некоторое время раздумывала: ложиться спать или уже не
стоит? Решила, что не стоит.

И правильно решила. Потому что минут через сорок в очередной раз зазвонил телефон.
На это раз звонила Лидия, подруга, с которой они познакомились в прошлом году,
отдыхая в Гудауте.

- Ты не забыла, что завтра кабачина?

- Забыла, - призналась Евгеша.

- Короче, так: собираемся в семь вечера у входа.

- Я могу задержаться, - предупредила она Лидию. - Надо будет Юльку забрать из
садика. И потом, кто знает, сколько я буду добираться. Сама знаешь, как транспорт
ходит.

Теперь уже не было сомнений, что спать ложиться не имело никакого смысла.
И Евгеша занялась домашними делами: стиркой, уборкой, приготовлением ужина.
Дальше день катился по накатанному сценарию.Забрала Юльку из садика. Пришла мама.
Ужинали. Смотрели телевизор.


К ресторану Евгеша подъехала к семи вечера. Но подруг там не оказалось.
Минут пять постояла у входа. Потом битых полчаса ждала их, стоя в вестибюле
напротив столика метрдотеля и глядя, как мимо важно прохаживалась белобрысая Аська,
которая когда-то работала в ресторане их туркомплекса, да потом её за что-то выперли.
После чего та устроилась сюда и, кажется, выросла,в гору пошла. Ходит, важничает.
Евгеша сделала вид, что не узнала Аську.

А девчонки, как позже выяснилось, приходили без пятнадцати семь. Но потом пошли
на главпочтамт отбивать кому-то телеграмму, так как они были в полной уверенности,
что их подруга придёт не раньше половины восьмого.

А она пришла вовремя. Стояла у входа и ждала. И злилась, решив, что вечер будет
никуда не годный, если с самого начала всё так нелепо складывается.
В её сторону вопросительно взглядывали не только краснолицая, беловолосая Аська,
прохаживающаяся возле столика метрдотеля; и не только шишконосая крикливая
гардеробщица, одновременно выполнявшая здесь и роль швейцара; а вообще все, кто
входил в ресторан, кто смотрелся в широкое зеркало, красовавшееся напротив вешалки.
Однако и на улице, возле ресторана, стоять ничуть не веселее. Там и вообще неизвестно
за кого могут принять...

Евгеша прошла было в бар, посмотреть, что там. Но там было пусто.
Лишь одна-единственная девушка, коротко стриженая, в очках, сидела за стойкой.
Прежде этот зал никогда не пустовал. Но после недавних правительственных
антиалкогольных постановлений коктейль-бар преобразовался в десертный бар. И теперь
редко кто забредал сюда выпить стакан соку.
Евгеше сок пить совсем не хотелось, и она снова вышла в вестибюль.

Подошла к зеркалу и критически оглядела себя. Выражение лица было сердитое. Она
терпеть не могла чего бы то ни было или кого бы то ни было ждать. И потому
страшно была недовольна всем на свете, и собой  в первую очередь.
Посмотрев на себя взглядом постороннего, она подумала: так себе девушка, ничего
особенного. Ну да, глаза хорошо накрашены, выделяются на лице. Если бы не они, то
и взглядом зацепиться было бы не за что. Волосы, правда, тоже ничего, густые и
длинные. А так... Ну, талия, однако, тоже есть.
Она туже затянула пояс своего серого, длинного и широкого в плечах плаща, позволив
себе несколько секунд полюбоваться эффектом осиной талии.
Но тут же нахмурилась и одернула себя, вспомнив недавнее недовольство собою.
И мрачно подумала:"Хорошо, что человек не видит себя постоянно, каждую минуту, а
только когда отражается в зеркале или еще где-либо. Например, в залитых солнцем
витринах магазинов, оконных стеклах или в озерах... Или в чьих-то глазах...Пожалуй,
вряд ли можно было бы хорошо к себе относиться, наблюдая беспрестанно свою
собственную физиономию."

Когда наконец пришли подруги и начали шумно объяснять причину своего
опоздания, из десертного бара вышла та самая единственная посетительница.
Оказалось, она была знакома с Тамарой и попросилась к ним за столик четвертой.
Никто, в общем против неё не возражал.
Вновь прибывшую звали Лерой.

Зал ресторана был просторный и длинный, с белыми кафельными, как в бане, стенами.
А по центру, от входных дверей до эстрады, шли толстые белые колонны, подпирающие
потолок, который без них,вероятно, мог бы и рухнуть, насмотревшись на всё, что
ежевечерне деялось внизу.

Поначалу народу в ресторане было немного.Зал больше чем наполовину пустовал.

Четверку подруг встретил и проводил вглубь зала худой, длинный, черноусый официант-
кавказец. Видимо, в это вечер он не особенно был загружен работой, потому что
чересчур быстро притащил заказ и даже сам разлил вино в рюмки. Заказано было две
бутылки недорогого вина. А Лидия с Тамаркой пожелали ещё и двести грамм водки.
Из экономических соображений горячего не брали, ограничившись тем, что было в
тарелках, уже стоявших на столе: салаты, какие-то колбасные ассорти. А также в
центре стола красовалась круглая вместительная ваза с яблоками.
В добавок ко всему Лера, вытащив из сумки, положила рядом с фруктами коробку
конфет "Грильяж в шоколаде".

Постепенно ресторан наполнился людьми. И свободных столиков скоро уже не оставалось,
за исключением нескольких, украшенных табличками "заказано".

Было скучно.

На эстраду, лениво переговариваясь, вышли музыканты и долго-долго настраивались.
Потом сыграли какую-то маловразумительную, нетанцевальную чушь и ушли.

Столик, за которым сидели девушки, располагался неподалеку от эстрады, рядом с
танцевальным пятачком.
Столик слева, означенный табличкой "заказано", пока пустовал.
За столиком справа сидели двое парней, один из которых, судя по всему, был уже
в отключке. С самого начала вечера он находился в поникшем состоянии: низко
свесивши буйну голову, он что-то мычал, а потом и мычать перестал.
Приятель его, обеспокоенный тем, что больше не с кем было общаться, активно
принялся приводить умолкшего собеседника в чувство: встряхивал за плечи, хлопал по
щекам, тер водкой виски... Но ничего не помогало.
После долгой суеты вокруг сомлевшего, он куда-то ушёл, вернувшись с помощником.
И, подперевши с двух сторон своими телами, уволокли-таки бедолагу куда-то в сторону
кухни. Идти-то он, конечно, не шёл: ноги его волочились по полу, как у тряпичной
куклы. Белая рубашка выпросталась из почему-то расстегнутых штанов, которые, в свою
очередь съехали до середины бедер, открывая любопытствующим взорам облезло-синие
сатиновые трусы.

Проводив взглядом это строгое шествие до самого конца, пока все трое не скрылись из
вида, Тамарка отрешенно вздохнула, и полная её грудь взволнованно заходила под
голубым шёлком нарядного, расшитого бисером по низкому вырезу, платья.
Тряхнув каштановыми кудрями, она с молчаливой деловитостью наполнила из пузатого
графинчика свою и Лидии рюмки водкой. И призвала всех составить ей компанию.

Евгеша отметила про себя, что обе её подруги собирались к этому вечеру тщательно.
Обе карнавально накрасились. Взбили-завили себе прически. Обе нарядные: одна в
голубом шелке, а другая в красном, с блестками по вороту и пышными оборками по
низу.
Наверное, они возлагали на свой поход в кабачину большие надежды.
Для них - это ещё один шанс покрасоваться на людях и с кем-нибудь познакомиться.
Обе они работали на электроламповом заводе: Лидия в техническом отделе инженером-
технологом, а Тамарка мастером в цехе. И судя по всему, были лишены возможности
лишний раз себя показать и на людей посмотреть.
Они даже немного завидовали Евгеше, что у неё такая классная работа: сидит,
красуется и каждую смену новых людей видит.
Поэтому, наверное, она и в ресторан особенно не наряжалась. На ней был скромный
бледно-розовый свитерок и обыкновенная, строгого покроя черная юбка.
Впрочем, она бы тоже с большим удовольствием облачилась в какое-нибудь
умопомрачительное вечернее платье, чтобы все окружающие устремили на неё изумленные
и восторженные взгляды...
Только вот где то сказочное место, куда бы можно было появиться в таком
обворожительном наряде?

В кабачину наряжаться ей казалось неприличным.
В памяти Евгеши на всю жизнь застряла одна характерная картинка, как-то раз
наблюдаемая ею в ресторане.
Одна очень миленькая, стройная, молодая девушка в роскошном вечернем платье до пят,
с низким декольте и оголенной спиной, танцевала в кабацкой толпе с каким-то
подвыпившим типом. А тот, обряженный в старый, растянувшийся свитер и мешковатые,
обвисшие штаны, потел, сопел и елозил грязными лапами по обнаженной спине своей
партнерши.
Нет, не в наши рестораны ходить в вечерних туалетах, сказала тогда себе Евгеша.

Очкастая же Лера, судя по всему, пришла сюда прямо с работы.
А дома у неё, как понятно стало из её обрывочных диалогов с Тамаркой, имеются муж
и ребёнок.
И отчего же тогда она не дома, а здесь в одиночестве сидела? А теперь вот с ними... Как-то не совсем понятно. Ну да мало ли что бывает? Это, в общем-то, её
личное дело.

   Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/10/16/1516